Новая жизнь (гет)

Мечты Ормонда о контроле над гаванью Дублина рухнули после неудачной попытки овладеть руинами царившего над ней замка Багготрэт, и последующего разгрома при Ратмайнсе. Стало ясно, что отбить Дублин не удастся. Армии, способной это сделать, больше не существовало. Накануне в город прибыли еще две тысячи солдат парламента, усилив собою и без того неслабый гарнизон.

Почти сразу после высадки англичан доктор Блад получил записку от своего двоюродного брата — с настойчивым предложением посетить его новое жилище. Оно находилось возле Дублинского замка⁽¹⁾, что было весьма симптоматично и подтверждало худшие опасения доктора.

В свете недавних событий он размышлял, стоит ли вообще отвечать на приглашение. Но он давно не видел Томаса, и любопытство в конце концов взяло верх. После тех слухов о двоюродном брате, что до него долетали, встретиться с ним стоило хотя бы ради того, чтоб заглянуть в его бесстыжие глаза.

Квартира Томаса Блада в большом особняке рядом с городской администрацией охранялась, как генеральный штаб. Доктор прошел через вооруженный кордон, чувствуя себя все более неуютно.

На втором этаже, который теперь занимал его брат, он наткнулся на высокие запертые двери и равнодушные взгляды солдат, скучающих по обе стороны от них. Что-то не похоже, чтобы его тут ждали.

Подавив раздражение, он прошелся вдоль балюстрады над лестницей, гадая, не стоит ли развернуться и уйти, когда из-за спины его окликнул громкий, хрипловатый голос:

— Джон!

Доктор Блад обернулся. По коридору к нему широкими шагами приближался Томас. И вид знакомого лица немного его успокоил. Пусть даже это лицо несносного старшего брата.

— Какая встреча! — резко затормозив у дверей, хозяин распахнул их и кивком пригласил гостя войти внутрь.

Доктор последовал приглашению.

— Привет, Томас, — мрачно поздоровался он, украдкой оглядывая просторное помещение.

Обстановка была роскошной: резные кресла, обитые розовым шелком, восточный ковер на полу, и громадный, облицованный мрамором камин. На одной из стен красовалась средних размеров картина в темной раме — голландский морской пейзаж, полный грозовых туч. Из широкого окна напротив открывался вид на Дублинский замок.

Пока Джон рассеянно осматривал все это, двоюродный брат изучал насмешливым взглядом его самого.

— А ты возмужал, — заметил он. — Скоро дорастешь и до приличной одежды.

Джон мысленно возвел глаза к небу. Он предвидел эти шутки и постарался одеться как можно лучше. Но, конечно же, Томас все равно будет над ним посмеиваться.

Сам он выглядел как всегда: высокий, статный, одетый с иголочки в украшенный вышивкой черный камзол, и отвратительно самоуверенный.

— Садись, чего ты как неродной! — сказал он, улыбаясь, и добавил, когда доктор опустился в предложенное кресло: — Вижу по твоему лицу, что ты меня не ждал.

Он говорил без акцента, на чистом английском языке. И это только усиливало чувство отчуждения между ними.

— Зачем ты меня пригласил? — прямо спросил Джон.

Томас поднял брови.

— Сразу переходишь к делу, да? — произнес он укоризненно. — Может, я просто соскучился по брату.

Скептически хмыкнув, доктор смотрел, как он тянется к столу за бутылкой хереса и открывает ее.

— Я думал, ты теперь в Англии. Помогаешь новой власти.

Томас усмехнулся.

— Ты так это сказал, словно это что-то плохое. — Он наполнил свой бокал. — Хочешь?

Джон отрицательно качнул головой.

Томас пожал плечами и уселся в кресло напротив, закинув ногу на ногу.

— Я уже два дня здесь. Люди старины Батлера планировали помешать нашей высадке. Но избрали такую глупую тактику, что, как видишь, высадились мы вполне комфортно. Я имею удовольствие лицезреть моего дорогого брата, — он отсалютовал ему бокалом. — И это, скажу тебе, только начало. Скоро сюда прибудет вся армия парламента.

Доктор помолчал, осмысливая эту новость, а потом решил уточнить:

— Ты же вроде клялся на верность королю?

Томас фыркнул.

— И я был верен. Никто не упрекнет меня в обратном. Но некоторые обстоятельства, о которых ты, я думаю, слышал, — многозначительный взгляд, — избавили меня от этой клятвы⁽²⁾. И слава богу! В жизни не встречал такого лживого и трусливого мерзавца, каким оказался Карл Стюарт. Nolite confidere in principibus⁽³⁾… Не хотел бы я повторить судьбу Стаффорда⁽⁴⁾.

— А его наследник? — спросил Джон. — Карл II?

— Просто жалок, — последовал краткий ответ.

— И ты решил, что это достаточный повод перейти на сторону наших врагов?

— Дитя мое, не будь таким наивным! — воскликнул Томас, и Джон содрогнулся от этого обращения.

Двоюродный брат всегда разговаривал с ним в снисходительно-покровительственном тоне, хотя был старше всего на пять лет. И это невероятно бесило. Да, исторически Блады Мита стояли на ногах покрепче дублинских. Но если Джон и был чем-то обязан, то только отцу Томаса, а не ему самому.

— Я бы и рад быть на стороне друзей, но у нас их нет! Эти люди хотя бы держат слово. А что мы получили от Стюартов и их наместников, кроме бесконечных обещаний? Ни одно из них не было выполнено.

Это была чистая правда, так что и возразить было нечего.

— Как ты наверняка заметил, — продолжал Томас, — юный король покинул своих ирландских подданных. У их величества, как это говорится… кишка оказалась тонка. А его верный дурень Ормонд — так себе полководец. Мне тут поведали, как он отличился на днях. Пока храбрый сукин сын Джонс крошил его людей на подступах к высотам и разворачивал армию, чтобы нанести ответный удар, его светлость пошел спать. Я едва мог сдержать слезы, когда это услышал! — по его лицу не казалось, что он расстроен. — Никогда прежде ирландцы не знали такого позора. И пусть они — отчасти! — мои соотечественники, но у меня семья, знаешь ли. Я не хочу быть на стороне проигравших. — Он выдержал драматическую паузу. — И ты, уверен, тоже не захочешь, если как следует все обдумаешь.

Доктор насторожился.

— О чем это ты?

Томас отставил бокал и развернулся, глядя прямо ему в глаза.

— О том, брат, что время, когда ты мог парить над схваткой, закончилось. Если не хочешь погибнуть, пришла пора активных действий.

«Ах, вот оно что…»

— Я не военный человек.

— Да, и это прискорбно. Твоя профессия слишком мирная для сложившейся ситуации. Но с другой стороны, у тебя вроде бы есть опыт хирургии? Я ведь не ошибаюсь?

Джон нахмурился, не понимая, к чему он клонит.

— Не ошибаешься. И что с того?

— Такой опыт в армии всегда пригодится.

Доктор решил, что ослышался.

— В какой еще армии, Томас? Что ты несешь?

— В республиканской конечно. Других не осталось.

— Ты имеешь в виду войска парламента, единственная цель которого — извести наш народ?

— Мне больше нравится слово — «умиротворить». Вся эта история с восстанием слишком затянулась. Человек по имени Оливер Кромвель поставит в ней точку.

Джон почувствовал, что начинает терять терпение.

— Давай проясним. Англичане снова придут сюда грабить и насильничать — и ты хочешь, чтобы я их лечил?!

— Да, — спокойно ответил Томас, — поскольку ничего другого ты, к сожалению, не умеешь. И разве доктору позволительно делить людей на своих и чужих? Разве это согласуется с врачебным долгом…

— Не тебе учить меня, что согласуется с врачебным долгом!

Томас поднял ладони в защитном жесте.

— Ты прав, не горячись. В высоких материях я и впрямь ничего не смыслю. Но скажу тебе так. Выбрав правильную сторону сейчас, со временем мы сможем получить назад все, что было у нас отнято. И даже больше.

Джон покачал головой, не в силах поверить в то, что предлагает ему Томас. Доктор, конечно, знал, что его двоюродный брат — первостатейный мошенник. Но в данном случае уровень цинизма вызывал оторопь.

— То, что ты сейчас говоришь… мне даже слушать противно. Извини.

Томас не смутился.

— Это эмоции, Джон, — констатировал он с понимающим кивком. — Но когда ты успокоишься и обдумаешь все без истерики, ты поймешь, что я прав. У тебя есть на это несколько дней.

— Тут не о чем думать. Я никогда на это не соглашусь.

Томас вздохнул.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Джон? Ты совершенно не умеешь принимать реальность такой, какая она есть. И, как следствие, приспосабливаться к ней. Совсем как твой покойный отец. И мой дорогой дядюшка, мир его праху. Славный был человек! Дорожил честью, высоко ставил принципы… Смотри, как бы и тебе не пришлось закончить, как он: потеряв все и ища забвения на дне бутылки.

Джон не ответил. Что угодно, но отца своего он обсуждать не собирался. Только не с этим человеком.

— Про ваши земли в Уиклоу придется забыть, — безжалостно продолжал Томас. — Черт с ними, с конфедератами, их уже всерьез не воспринимают. Но если заподозрят в сочувствии к Стюарту, то отберут последнее. Даже эту твою хибару в пригороде.

— Если ты про мой дом, — хмуро отозвался доктор, — то он в городе.

Он благоразумно умолчал о том, чем занимался в этом доме несколько последних дней, или вернее — ночей. Добровольная помощь беглым врагам Республики могла обойтись ему дороже, чем просто сочувствие к Стюарту… Доктор задумчиво обхватил лоб рукой. Раскрытие этого «преступления» казалось вопросом времени — только на их улице свидетелей было хоть отбавляй.

Томас оживился, увидев, что брата все же удается достать.

— Тем более! Ты и глазом не успеешь моргнуть, как окажешься среди обездоленного стада. И когда это случится, на меня не рассчитывай! — он жестко усмехнулся, хотя ничего смешного в его словах не было. — Хочешь еще один совет? Чтобы высоко прыгнуть, надо иметь твердую почву под ногами. А ты, уж прости за прямоту, сейчас в болоте.

Джон отвернулся, переваривая то, что узнал о себе за время короткого разговора.

— И все же, — сказал он после мучительной паузы, — я не буду в этом участвовать.

Томас мрачно смотрел на него почти минуту, прикидывая, остались ли другие способы уломать этого барана, какие-то болевые точки, на которые он еще не успел нажать… и наконец вздохнул.

— Тогда уезжай. Сделай хотя бы такое одолжение.

Джон взглянул на него удивленно.

— Ты что, шутишь? Куда я поеду?

Томас пожал плечами.

— Да куда угодно. В ту же Англию. Там сейчас улеглось. Переждешь бурю, а дальше, глядишь, и приживешься. Начнешь новую жизнь…

Младший из братьев отрицательно покачал головой. Разумеется, он не хотел начинать жизнь заново. Он и эту-то устроил с трудом.

— Я не могу уехать, Томас. У меня здесь практика. А благодаря стараниям твоих новых друзей работы только прибавилось.

Старший брат начал выходить из себя.

— Джон, ты что, не понял? — его глаза сверкнули. — Я вовсе не шучу. Готовится вторжение. А силы, способной вас защитить, больше нет. Армия под командованием Кромвеля высадится в Дублине в течение двух недель. В валлийском порту уже собрались несколько десятков военных кораблей, готовых сняться с якоря. Вместе с войсками Джонса это больше двадцати тысяч человек. Не старых хныкающих роялистов. Не одержимых дураков из конфедерации. Сильных, мотивированных, хорошо обученных солдат. Можешь представить, что здесь начнется? Нет? А вот я могу, поскольку уже видел это в Англии. Поверь мне, эта волна сметет твой хлипкий мирок. Исчезнет все, к чему ты привык. Ничто уже не будет как раньше.

Джон по-прежнему смотрел недоверчиво.

— Ты пытаешься меня напугать?

— Я пытаюсь тебя спасти, идиот. Не хочу, чтоб тебя убили.

— За этим ты привел их сюда?

Похоже, Томаса это задело. Впервые с начала разговора маска самодовольства слетела с его лица. Он казался по-настоящему уязвленным.

— Не говори ерунды, — огрызнулся он. — Как я мог этому помешать?

Настал черед доктора свысока пожимать плечами.

— Ты и не пытался помешать. Ты их поддерживал. Неужели не понимал, чем все закончится? Или думал только о себе, как всегда?

Томас не отреагировал на колкость. Самообладание уже вернулось к нему.

— Сейчас, дружок, мне приходится думать о тебе. Мой батюшка, упокой господи его душу, кучу денег вбухал в твое образование. Жаль будет, если вложение не окупится… — при виде того, как напрягается Джон от его слов, голос старшего брата звучал все более небрежно. — Хотя мне оно с самого начала казалось сомнительным…

— Да пошел ты!

Томас усмехнулся.

— Ладно, извини. Все время забываю, какой ты ранимый. — Он покусал губы, словно заставляя себя сделать признание. — Что ты хочешь услышать? Да! Да, черт побери, я о тебе беспокоюсь. Доволен? Странно, что это так тебя удивляет. Несмотря на все наши… разногласия, ты все-таки мой двоюродный брат.

— Какая, черт побери, честь!

Наступило молчание.

Устало откинувшись в кресле, Томас вернулся к своему хересу.

Пока Джон, стараясь взять себя в руки, размышлял о том, что было сказано минуту назад.

Англичане придут сюда. Нравится ему это или нет. Они снова придут сюда, чтобы все уничтожить. И армии Батлера, которая могла им противостоять, больше нет. Население останется один на один с полчищами вооруженных отморозков. И его братец сыграл в этом отнюдь не последнюю роль.

Подавляя нарастающую тревогу, доктор потер лоб и спросил без особой надежды:

— Они ведь… не тронут мирных?

Томас посмотрел на него с насмешливой жалостью. И это было лучше любого ответа.

— Ясно. — Джон поднялся на ноги. — Спасибо за предупреждение.

Видя, что он собирается уходить, Томас тоже встал.

— Так что ты решил? — нетерпеливо поинтересовался он. — Уедешь? Избавишь меня от необходимости заботиться о твоих останках? — на его лице вновь появилась кривая улыбка.

Младший брат обжег его строгим взглядом.

Томас посерьезнел.

— Слушай, Джон, — произнес он уже другим, доверительным, тоном, — если тебе что-то нужно для этого… документы, деньги…

Доктор задумался на какое-то мгновенье.

— Ничего не нужно, — мрачно отрезал он. — Не от тебя.

1) Дублинский замок на протяжении веков воспринимался как главный форпост английской власти в Ирландии. Словосочетание «католик Замка» («The Castle Catholic») использовалось применительно к людям, лояльным оккупационной английской администрации, и звучало обидно для ирландца.

Вернуться к тексту

2) Карл I Стюарт — король Англии, Шотландии и Ирландии — был отстранен от власти в ходе Английской революции, предан суду парламента и казнен на эшафоте в начале 1649 г.

Вернуться к тексту

3) Nolite confidere in principibus, in filiis hominum, in quibus non est salus — «Не надейтесь на правителей, на сынов человеческих, в которых нет спасения» — фраза из латинского перевода Библии (145-й псалом), которую, как считается, произнес Стаффорд, получив известие о том, что король Карл, ранее поклявшийся его защищать, утвердил решение парламента о его казни.

Вернуться к тексту

4) Томас Уэнтуорт, 1-й граф Страффорд — верный сторонник Карла I. В ходе своей деятельности на посту лорда-лейтенанта Ирландии в 1632-1641 гг. способствовал значительному усилению королевской власти на острове. Впоследствии был обвинен парламентом в государственной измене и обезглавлен на плахе в Тауэре.

Вернуться к тексту