Новая жизнь (гет)

Дом там, где прекращается бегство (с)

Дублин. Начало августа 1649 г.

— Тише, тише, приятель! — сказал доктор Блад, удерживая голову раненого на месте одной рукой. — Не надо дергаться. Сейчас все починим.

Голос доктора звучал спокойно и ласково, движения оставались твердыми, хотя в душе царило смятение. И волноваться было из-за чего. Несчастный, раны которого он сейчас обрабатывал — в такой спешке и без помощи ассистента, — ввалился к нему посреди ночи с диким взором и окровавленной тряпкой на голове. В практике Блада и прежде случалось всякое. Но за минувшие сутки это был уже одиннадцатый…

После разгрома армии Батлера⁽¹⁾ у Ратмайнса⁽²⁾ по всей округе бродили раненые люди и лошади, потерявшие седоков. Их швыряло от дома к дому, как обломки страшного кораблекрушения. И если лошади при этом находили новых владельцев, то люди, попадая в лапы рыщущих повсюду солдат полковника Джонса, — находили свою смерть. Те из них, кто еще мог соображать, старались спрятаться и залечь на дно. Но ранения некоторых были так тяжелы и болезненны, что вынуждали их покидать укрытия и искать помощи других представителей рода человеческого, несмотря ни на какой риск.

Блад подозревал, что у всех врачей и цирюльников в этой части города и в особенности к югу от него появилась ночная работа, о которой не расскажешь при свете дня. Похоже, информация о том, что здесь не задают лишних вопросов, распространилась среди жалких остатков армии Батлера. Беглецы как-то передавали ее друг другу — это было единственное объяснение набирающему силу потоку.

Он ничего не узнал от предыдущих солдат, с которыми пришлось иметь дело. Да и, положа руку на сердце, не желал ничего знать. Но малый, сидевший перед ним сейчас, оказался на удивление разговорчивым. Спиртное, принятое им с целью обезболивания, вместо ожидаемой сонливости еще больше развязало бедняге язык. Блад списал аномальное возбуждение пациента на полученную контузию и крайнюю юность. Самому доктору недавно исполнилось двадцать шесть, так что этот парень казался ему чуть ли не ребенком.

Джеймс Батлер, маркиз Ормонд, командующий ныне объединенной армией из сторонников короля и конфедерации⁽³⁾, не слишком высоко ценил жизни ирландских католиков. Сама мысль о свободной от уз католической Ирландии пугала его настолько, что пару лет назад этот верный слуга Карла Стюарта добровольно сдал Дублин силам враждебного королю парламента, лишь бы тот не достался ирландцам. И вынужденный союз с борцами за независимость Ирландии ничуть не изменил его настороженного и пренебрежительного отношения. Сколько их полегло в последней битве? Две тысячи? Три? А сколько были искалечены или попали в плен? Ни король, ни Ормонд не станут их считать, и уж тем более оплакивать. Для маркиза они были… всего лишь ирландцы.

Пока Блад перевязывал голову парня, тот продолжал болтать без умолку. Он рассказал доктору про их неудачную попытку овладеть стратегической высотой над гаванью, про неожиданную атаку, предпринятую войсками Джонса, и последующее рассеянное отступление к Ратмайнсу. Несмотря на более чем двухкратное превосходство в людях, дезорганизация в рядах коалиционной армии была столь велика, что битва оказалась проиграна еще до рассвета. Ирландские солдаты бежали, пытаясь скрыться в лесу, или пересечь — кто вброд, кто вплавь — реку Доддер. Там их и настигла кавалерия Джонса.

— Меня чем-то ударили по голове, и я потерял сознание. Очнулся уже под утро, когда все было кончено. Они перебили, кого могли, и теперь закапывали там же — на поле, где мельницы⁽⁴⁾. Вы знаете это поле, доктор? — он нервно усмехнулся и уставился в пустоту. — Там теперь одна большая могила. Даже тех, кто еще не умер, бросили в ямы вместе с мертвецами. Мне показалось… нет, я видел, как земля в том месте шевелилась… Прости господи, я это видел!.. — его голос сорвался.

Доктор почувствовал холод в животе, но лицо его осталось спокойным и сосредоточенным. Он надеялся, что у парня просто разыгралось воображение. Не могли же в самом деле люди, называвшие себя христианами, творить такое.

— Успокойтесь, успокойтесь, сударь, — посоветовал он. — Что случилось, то случилось. Вы своим товарищам уже не поможете. Но сделаете хуже самому себе, если будете так волноваться. — Покончив с перевязкой, он внимательно посмотрел на мокрое, изуродованное лицо молодого вояки, раздумывая, не стоит ли прибегнуть к опию. И решил, что стоит. — Я дам вам кое-то. Выпьете — и все забудете.

Парень вдруг насторожился.

— Эй! — с тревогой проговорил он, провожая взглядом спину доктора, который отошел к шкафчику с медикаментами. — Вы только никому не говорите, что я здесь у вас был. Иначе мне крышка.

«Да и мне тоже, если вас тут увидят», — с некоторым раздражением подумал Блад, переворачивая над стаканом темный пузырек и отсчитывая капли. А вслух сказал:

— От меня никто ничего не узнает. — Он вручил парню лекарство. — Только уж и вы не щеголяйте своими повязками. Поднимите ворот, да опустите шляпу пониже… и пока не рассвело, постарайтесь убраться подальше из города.

«И подальше от моего дома, черт бы вас всех побрал!»

Ему вдруг почудилось, что он сам пахнет кровью. Что его руки, волосы, одежда — насквозь пропитались этим жарким металлическим зловонием. И как бы он ни скрывался, кто-нибудь обязательно это учует. И начнет задавать вопросы.

Доктор медленно снял фартук и опустился на стул — подальше от своего несчастного пациента. Глядя, как мальчишка покорно глотает коварное зелье, он ощущал неловкость и отвращение. Глубокое, невыразимое отвращение к оружию. Ко всем, кто огнем и железом увечит чужую плоть, и тем решает любые споры. Но больше всего к самому себе — за этот мимолетный и малодушный страх.

1) Джеймс Батлер, 1-й герцог Ормонд (маркиз Ормонд в 1642-1661 гг.) — англо-ирландский государственный и военный деятель, в 1641-1647 гг. командовал Ирландской королевской армией в военных действиях против Ирландской католической конфедерации, а позже в 1649-1650 гг. возглавил объединенные силы ирландских роялистов и конфедератов в борьбе против английской парламентской армии под командованием Оливера Кромвеля. Лорд-лейтенант Ирландии с 1662 г. Такой небезызвестный деятель как Томас Блад дважды покушался на его жизнь.

Вернуться к тексту

2) Битва при Ратмайнсе произошла 2 августа 1649 г. в южном пригороде Дублина (сегодня находится в черте города) между объединенными силами роялистов и конфедератов под командованием Джеймса Батлера и войсками английского парламента из Дублинского гарнизона под командованием полковника Джонса. Несмотря на значительное численное превосходство, войска Батлера были разбиты и бежали с поля боя, потеряв убитыми и ранеными до четырех тысяч человек, а также всю артиллерию и припасы. Исход битвы ослабил и деморализовал ирландское сопротивление, и менее чем через две недели армия Оливера Кромвеля беспрепятственно высадилась в Дублине.

Вернуться к тексту

3) Ирландская католическая конфедерация («конфедерация Килкенни») — независимое ирландское государство, образованное в 1642 г. в ходе Ирландского восстания. В 1648 г. его представители были вынуждены объединиться с роялистами в борьбе против английского парламента.

Вернуться к тексту

4) Ныне район Миллтаун в Дублине.

Вернуться к тексту

Мечты Ормонда о контроле над гаванью Дублина рухнули после неудачной попытки овладеть руинами царившего над ней замка Багготрэт, и последующего разгрома при Ратмайнсе. Стало ясно, что отбить Дублин не удастся. Армии, способной это сделать, больше не существовало. Накануне в город прибыли еще две тысячи солдат парламента, усилив собою и без того неслабый гарнизон.

Почти сразу после высадки англичан доктор Блад получил записку от своего двоюродного брата — с настойчивым предложением посетить его новое жилище. Оно находилось возле Дублинского замка⁽¹⁾, что было весьма симптоматично и подтверждало худшие опасения доктора.

В свете недавних событий он размышлял, стоит ли вообще отвечать на приглашение. Но он давно не видел Томаса, и любопытство в конце концов взяло верх. После тех слухов о двоюродном брате, что до него долетали, встретиться с ним стоило хотя бы ради того, чтоб заглянуть в его бесстыжие глаза.

Квартира Томаса Блада в большом особняке рядом с городской администрацией охранялась, как генеральный штаб. Доктор прошел через вооруженный кордон, чувствуя себя все более неуютно.

На втором этаже, который теперь занимал его брат, он наткнулся на высокие запертые двери и равнодушные взгляды солдат, скучающих по обе стороны от них. Что-то не похоже, чтобы его тут ждали.

Подавив раздражение, он прошелся вдоль балюстрады над лестницей, гадая, не стоит ли развернуться и уйти, когда из-за спины его окликнул громкий, хрипловатый голос:

— Джон!

Доктор Блад обернулся. По коридору к нему широкими шагами приближался Томас. И вид знакомого лица немного его успокоил. Пусть даже это лицо несносного старшего брата.

— Какая встреча! — резко затормозив у дверей, хозяин распахнул их и кивком пригласил гостя войти внутрь.

Доктор последовал приглашению.

— Привет, Томас, — мрачно поздоровался он, украдкой оглядывая просторное помещение.

Обстановка была роскошной: резные кресла, обитые розовым шелком, восточный ковер на полу, и громадный, облицованный мрамором камин. На одной из стен красовалась средних размеров картина в темной раме — голландский морской пейзаж, полный грозовых туч. Из широкого окна напротив открывался вид на Дублинский замок.

Пока Джон рассеянно осматривал все это, двоюродный брат изучал насмешливым взглядом его самого.

— А ты возмужал, — заметил он. — Скоро дорастешь и до приличной одежды.

Джон мысленно возвел глаза к небу. Он предвидел эти шутки и постарался одеться как можно лучше. Но, конечно же, Томас все равно будет над ним посмеиваться.

Сам он выглядел как всегда: высокий, статный, одетый с иголочки в украшенный вышивкой черный камзол, и отвратительно самоуверенный.

— Садись, чего ты как неродной! — сказал он, улыбаясь, и добавил, когда доктор опустился в предложенное кресло: — Вижу по твоему лицу, что ты меня не ждал.

Он говорил без акцента, на чистом английском языке. И это только усиливало чувство отчуждения между ними.

— Зачем ты меня пригласил? — прямо спросил Джон.

Томас поднял брови.

— Сразу переходишь к делу, да? — произнес он укоризненно. — Может, я просто соскучился по брату.

Скептически хмыкнув, доктор смотрел, как он тянется к столу за бутылкой хереса и открывает ее.

— Я думал, ты теперь в Англии. Помогаешь новой власти.

Томас усмехнулся.

— Ты так это сказал, словно это что-то плохое. — Он наполнил свой бокал. — Хочешь?

Джон отрицательно качнул головой.

Томас пожал плечами и уселся в кресло напротив, закинув ногу на ногу.

— Я уже два дня здесь. Люди старины Батлера планировали помешать нашей высадке. Но избрали такую глупую тактику, что, как видишь, высадились мы вполне комфортно. Я имею удовольствие лицезреть моего дорогого брата, — он отсалютовал ему бокалом. — И это, скажу тебе, только начало. Скоро сюда прибудет вся армия парламента.

Доктор помолчал, осмысливая эту новость, а потом решил уточнить:

— Ты же вроде клялся на верность королю?

Томас фыркнул.

— И я был верен. Никто не упрекнет меня в обратном. Но некоторые обстоятельства, о которых ты, я думаю, слышал, — многозначительный взгляд, — избавили меня от этой клятвы⁽²⁾. И слава богу! В жизни не встречал такого лживого и трусливого мерзавца, каким оказался Карл Стюарт. Nolite confidere in principibus⁽³⁾… Не хотел бы я повторить судьбу Стаффорда⁽⁴⁾.

— А его наследник? — спросил Джон. — Карл II?

— Просто жалок, — последовал краткий ответ.

— И ты решил, что это достаточный повод перейти на сторону наших врагов?

— Дитя мое, не будь таким наивным! — воскликнул Томас, и Джон содрогнулся от этого обращения.

Двоюродный брат всегда разговаривал с ним в снисходительно-покровительственном тоне, хотя был старше всего на пять лет. И это невероятно бесило. Да, исторически Блады Мита стояли на ногах покрепче дублинских. Но если Джон и был чем-то обязан, то только отцу Томаса, а не ему самому.

— Я бы и рад быть на стороне друзей, но у нас их нет! Эти люди хотя бы держат слово. А что мы получили от Стюартов и их наместников, кроме бесконечных обещаний? Ни одно из них не было выполнено.

Это была чистая правда, так что и возразить было нечего.

— Как ты наверняка заметил, — продолжал Томас, — юный король покинул своих ирландских подданных. У их величества, как это говорится… кишка оказалась тонка. А его верный дурень Ормонд — так себе полководец. Мне тут поведали, как он отличился на днях. Пока храбрый сукин сын Джонс крошил его людей на подступах к высотам и разворачивал армию, чтобы нанести ответный удар, его светлость пошел спать. Я едва мог сдержать слезы, когда это услышал! — по его лицу не казалось, что он расстроен. — Никогда прежде ирландцы не знали такого позора. И пусть они — отчасти! — мои соотечественники, но у меня семья, знаешь ли. Я не хочу быть на стороне проигравших. — Он выдержал драматическую паузу. — И ты, уверен, тоже не захочешь, если как следует все обдумаешь.

Доктор насторожился.

— О чем это ты?

Томас отставил бокал и развернулся, глядя прямо ему в глаза.

— О том, брат, что время, когда ты мог парить над схваткой, закончилось. Если не хочешь погибнуть, пришла пора активных действий.

«Ах, вот оно что…»

— Я не военный человек.

— Да, и это прискорбно. Твоя профессия слишком мирная для сложившейся ситуации. Но с другой стороны, у тебя вроде бы есть опыт хирургии? Я ведь не ошибаюсь?

Джон нахмурился, не понимая, к чему он клонит.

— Не ошибаешься. И что с того?

— Такой опыт в армии всегда пригодится.

Доктор решил, что ослышался.

— В какой еще армии, Томас? Что ты несешь?

— В республиканской конечно. Других не осталось.

— Ты имеешь в виду войска парламента, единственная цель которого — извести наш народ?

— Мне больше нравится слово — «умиротворить». Вся эта история с восстанием слишком затянулась. Человек по имени Оливер Кромвель поставит в ней точку.

Джон почувствовал, что начинает терять терпение.

— Давай проясним. Англичане снова придут сюда грабить и насильничать — и ты хочешь, чтобы я их лечил?!

— Да, — спокойно ответил Томас, — поскольку ничего другого ты, к сожалению, не умеешь. И разве доктору позволительно делить людей на своих и чужих? Разве это согласуется с врачебным долгом…

— Не тебе учить меня, что согласуется с врачебным долгом!

Томас поднял ладони в защитном жесте.

— Ты прав, не горячись. В высоких материях я и впрямь ничего не смыслю. Но скажу тебе так. Выбрав правильную сторону сейчас, со временем мы сможем получить назад все, что было у нас отнято. И даже больше.

Джон покачал головой, не в силах поверить в то, что предлагает ему Томас. Доктор, конечно, знал, что его двоюродный брат — первостатейный мошенник. Но в данном случае уровень цинизма вызывал оторопь.

— То, что ты сейчас говоришь… мне даже слушать противно. Извини.

Томас не смутился.

— Это эмоции, Джон, — констатировал он с понимающим кивком. — Но когда ты успокоишься и обдумаешь все без истерики, ты поймешь, что я прав. У тебя есть на это несколько дней.

— Тут не о чем думать. Я никогда на это не соглашусь.

Томас вздохнул.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Джон? Ты совершенно не умеешь принимать реальность такой, какая она есть. И, как следствие, приспосабливаться к ней. Совсем как твой покойный отец. И мой дорогой дядюшка, мир его праху. Славный был человек! Дорожил честью, высоко ставил принципы… Смотри, как бы и тебе не пришлось закончить, как он: потеряв все и ища забвения на дне бутылки.

Джон не ответил. Что угодно, но отца своего он обсуждать не собирался. Только не с этим человеком.

— Про ваши земли в Уиклоу придется забыть, — безжалостно продолжал Томас. — Черт с ними, с конфедератами, их уже всерьез не воспринимают. Но если заподозрят в сочувствии к Стюарту, то отберут последнее. Даже эту твою хибару в пригороде.

— Если ты про мой дом, — хмуро отозвался доктор, — то он в городе.

Он благоразумно умолчал о том, чем занимался в этом доме несколько последних дней, или вернее — ночей. Добровольная помощь беглым врагам Республики могла обойтись ему дороже, чем просто сочувствие к Стюарту… Доктор задумчиво обхватил лоб рукой. Раскрытие этого «преступления» казалось вопросом времени — только на их улице свидетелей было хоть отбавляй.

Томас оживился, увидев, что брата все же удается достать.

— Тем более! Ты и глазом не успеешь моргнуть, как окажешься среди обездоленного стада. И когда это случится, на меня не рассчитывай! — он жестко усмехнулся, хотя ничего смешного в его словах не было. — Хочешь еще один совет? Чтобы высоко прыгнуть, надо иметь твердую почву под ногами. А ты, уж прости за прямоту, сейчас в болоте.

Джон отвернулся, переваривая то, что узнал о себе за время короткого разговора.

— И все же, — сказал он после мучительной паузы, — я не буду в этом участвовать.

Томас мрачно смотрел на него почти минуту, прикидывая, остались ли другие способы уломать этого барана, какие-то болевые точки, на которые он еще не успел нажать… и наконец вздохнул.

— Тогда уезжай. Сделай хотя бы такое одолжение.

Джон взглянул на него удивленно.

— Ты что, шутишь? Куда я поеду?

Томас пожал плечами.

— Да куда угодно. В ту же Англию. Там сейчас улеглось. Переждешь бурю, а дальше, глядишь, и приживешься. Начнешь новую жизнь…

Младший из братьев отрицательно покачал головой. Разумеется, он не хотел начинать жизнь заново. Он и эту-то устроил с трудом.

— Я не могу уехать, Томас. У меня здесь практика. А благодаря стараниям твоих новых друзей работы только прибавилось.

Старший брат начал выходить из себя.

— Джон, ты что, не понял? — его глаза сверкнули. — Я вовсе не шучу. Готовится вторжение. А силы, способной вас защитить, больше нет. Армия под командованием Кромвеля высадится в Дублине в течение двух недель. В валлийском порту уже собрались несколько десятков военных кораблей, готовых сняться с якоря. Вместе с войсками Джонса это больше двадцати тысяч человек. Не старых хныкающих роялистов. Не одержимых дураков из конфедерации. Сильных, мотивированных, хорошо обученных солдат. Можешь представить, что здесь начнется? Нет? А вот я могу, поскольку уже видел это в Англии. Поверь мне, эта волна сметет твой хлипкий мирок. Исчезнет все, к чему ты привык. Ничто уже не будет как раньше.

Джон по-прежнему смотрел недоверчиво.

— Ты пытаешься меня напугать?

— Я пытаюсь тебя спасти, идиот. Не хочу, чтоб тебя убили.

— За этим ты привел их сюда?

Похоже, Томаса это задело. Впервые с начала разговора маска самодовольства слетела с его лица. Он казался по-настоящему уязвленным.

— Не говори ерунды, — огрызнулся он. — Как я мог этому помешать?

Настал черед доктора свысока пожимать плечами.

— Ты и не пытался помешать. Ты их поддерживал. Неужели не понимал, чем все закончится? Или думал только о себе, как всегда?

Томас не отреагировал на колкость. Самообладание уже вернулось к нему.

— Сейчас, дружок, мне приходится думать о тебе. Мой батюшка, упокой господи его душу, кучу денег вбухал в твое образование. Жаль будет, если вложение не окупится… — при виде того, как напрягается Джон от его слов, голос старшего брата звучал все более небрежно. — Хотя мне оно с самого начала казалось сомнительным…

— Да пошел ты!

Томас усмехнулся.

— Ладно, извини. Все время забываю, какой ты ранимый. — Он покусал губы, словно заставляя себя сделать признание. — Что ты хочешь услышать? Да! Да, черт побери, я о тебе беспокоюсь. Доволен? Странно, что это так тебя удивляет. Несмотря на все наши… разногласия, ты все-таки мой двоюродный брат.

— Какая, черт побери, честь!

Наступило молчание.

Устало откинувшись в кресле, Томас вернулся к своему хересу.

Пока Джон, стараясь взять себя в руки, размышлял о том, что было сказано минуту назад.

Англичане придут сюда. Нравится ему это или нет. Они снова придут сюда, чтобы все уничтожить. И армии Батлера, которая могла им противостоять, больше нет. Население останется один на один с полчищами вооруженных отморозков. И его братец сыграл в этом отнюдь не последнюю роль.

Подавляя нарастающую тревогу, доктор потер лоб и спросил без особой надежды:

— Они ведь… не тронут мирных?

Томас посмотрел на него с насмешливой жалостью. И это было лучше любого ответа.

— Ясно. — Джон поднялся на ноги. — Спасибо за предупреждение.

Видя, что он собирается уходить, Томас тоже встал.

— Так что ты решил? — нетерпеливо поинтересовался он. — Уедешь? Избавишь меня от необходимости заботиться о твоих останках? — на его лице вновь появилась кривая улыбка.

Младший брат обжег его строгим взглядом.

Томас посерьезнел.

— Слушай, Джон, — произнес он уже другим, доверительным, тоном, — если тебе что-то нужно для этого… документы, деньги…

Доктор задумался на какое-то мгновенье.

— Ничего не нужно, — мрачно отрезал он. — Не от тебя.

1) Дублинский замок на протяжении веков воспринимался как главный форпост английской власти в Ирландии. Словосочетание «католик Замка» («The Castle Catholic») использовалось применительно к людям, лояльным оккупационной английской администрации, и звучало обидно для ирландца.

Вернуться к тексту

2) Карл I Стюарт — король Англии, Шотландии и Ирландии — был отстранен от власти в ходе Английской революции, предан суду парламента и казнен на эшафоте в начале 1649 г.

Вернуться к тексту

3) Nolite confidere in principibus, in filiis hominum, in quibus non est salus — «Не надейтесь на правителей, на сынов человеческих, в которых нет спасения» — фраза из латинского перевода Библии (145-й псалом), которую, как считается, произнес Стаффорд, получив известие о том, что король Карл, ранее поклявшийся его защищать, утвердил решение парламента о его казни.

Вернуться к тексту

4) Томас Уэнтуорт, 1-й граф Страффорд — верный сторонник Карла I. В ходе своей деятельности на посту лорда-лейтенанта Ирландии в 1632-1641 гг. способствовал значительному усилению королевской власти на острове. Впоследствии был обвинен парламентом в государственной измене и обезглавлен на плахе в Тауэре.

Вернуться к тексту

Бриджуотер, Англия. Восемь месяцев спустя…

— Осторожнее, мисс Йорк! — испуганно пискнула Бекки, сжимая руками раскрасневшиеся щечки и глядя наверх, где среди голых сучьев громко орало тощее ощерившееся нечто.

Розмари не ответила. Толстая, покрытая ледяной коркой ветка и без того гнулась и скрипела под ее весом. Единственным мудрым решением было бы слезть отсюда немедленно. Но не оставлять же беднягу Свипа в таком положении!

Маленький кот, черный, как зола из печи, взбежал на дерево, спасаясь от взорвавшегося лаем пса, и теперь не знал, как спуститься обратно. Он истошно вопил, призывая на помощь, и Розмари, лично знакомая с этим котом, просто не могла не ответить на его зов.

Пока она, стиснув зубы, карабкалась вверх по кривому стволу, снизу за ней наблюдали непосредственные владелицы кота — Бекки и Мэрион, внучки аптекаря Пака, семи и девяти лет отроду, незнакомый старик с перекинутой через плечо тушей гуся, и Нора — круглолицая кухарка аптекаря.

Ухватившись за ветку, на которой болтался Свип, Розмари потянула ее на себя, но расстояние по-прежнему оставалось слишком большим. Она с досадой отпустила ветку, и та закачалась у нее над головой. Кот разразился жалобным мяуканьем.

Выругавшись сквозь зубы, девушка пододвинулась еще чуть ближе к краю. Потянулась снова — и снова не смогла достать до того места, где завис бедняга.

Плюнув на осторожность, она ухватилась за самый толстый из сучьев над головой, оттолкнулась от той ветки, на которой сидела, и медленно встала на нее ногами. Зрители внизу задержали дыхание. Розмари наклонилась вперед, вытянув руку так, что аж заныла спина, и… крепко схватила кота за шкирку.

— Есть! — победно крикнула она, балансируя над пустотой. — Я его держу!

Девочки заголосили от облегчения. На щеках Бекки, когда та оторвала наконец руки от лица, остались следы ногтей.

— Не брыкайся, — строго велела Розмари, когда котик, выгнувшись, принялся когтить ее лапами. — Нам еще отсюда слезать.

Зажав кота под мышкой, она двинулась в обратном направлении. Спускаться с дерева, используя только одну руку, оказалось куда сложней.

Когда до земли оставалось не больше пяти футов, девушка решила, что не станет сползать вниз по шершавому стволу, рискуя окончательно испоганить платье. Вместо этого она приготовилась спрыгнуть, и уже начала разворачиваться, чтобы занять более удобную позицию, когда одна ее нога неуклюже подогнулась, скользнув по обледеневшей коре… и сорвалась.

Не успев как следует собраться для прыжка, Розмари ухнула вниз — прямо на человека, свернувшего в этот миг на Аптечную улицу. Тот машинально вытянул руки, но от неожиданности не успел ее поймать, быстро отступил назад, стараясь удержать равновесие, поскользнулся и упал на спину. Сверху приземлилась Розмари, все еще прижимая к груди орущее чудовище.

— Черт! — опомнившись, девушка выпустила кота, и тот как ошпаренный прыснул в подворотню.

— Свип! Свип! — дети бросились за ним, совершенно позабыв про мисс Йорк.

Та с тревогой посмотрела вниз — на бедолагу, из которого чуть не выбила дух своим падением.

— Простите, сударь! — воскликнула она. — Я вас зашибла? Эй! Вы как?

— Жив, — пропыхтел он после короткой паузы. — Но слезьте с меня, бога ради.

Заметив, что старик с дохлым гусем пялится на них во все глаза, девушка кубарем скатилась с мужчины.

— Простите, — неловко повторила она.

Освобожденный от гнета, человек поспешил подняться, поправляя одежду и потирая ушибленный зад. Осознав, что дама по-прежнему сидит на земле, спохватился и подал ей руку, за которую та с готовностью взялась. Но попытавшись встать на ноги, тихо вскрикнула и плюхнулась обратно.

— Что такое? — испугался мужчина.

— Похоже, я… ногу сломала, — в отчаянии выдавила Розмари и, задрав подол, обеими руками вцепилась в лодыжку.

Незнакомец присел на корточки рядом с ней и, убрав ее ладони, быстро ощупал больное место.

Девушка была так потрясена, что даже не спросила, с чего это он распускает руки.

— Не сломали, — мягко сказал он. — Просто растянули. Повязка, холод, несколько дней покоя — и все будет в порядке.

Она посмотрела на него удивленно.

— Так вы и есть тот самый доктор, который работает у мистера Пака?

— Тот самый, — подтвердил он. — Если мы зайдем в мой кабинет, здесь за углом, я перевяжу вас как полагается.

Розмари с детства знала это место — и врачебный кабинет, и аптеку, — так что ей и в голову не пришло возражать. Доктор поднял ее с земли двумя руками и, опираясь на его плечо, девушка смогла туда доковылять.

Усевшись на кушетку, она стянула промокший башмак, позволив доктору заняться своей ногой.

Пока он ее перевязывал, мрачный и немногословный, в приоткрытую дверь заглянул сам мистер Пак. Это был милейший старикан в черном шерстяном колпаке и с глазами-бусинками за толстыми стеклами очков.

— Розмари! — воскликнул он тоненьким голосом. — Боже, что с тобой стряслось?

— Здравствуйте, мистер Пак! — громко поздоровалась девушка. — Ничего серьезного, просто растяжение! — она хотела взмахнуть ногой, но доктор удержал ее.

«Да что же это такое?!»

Пак неодобрительно поцокал языком, снял очки и протер их дамским кружевным платочком.

— Надо быть осторожнее, леди. Дороги нынче никуда не годятся. Слава богу, вы в надежных руках! — заговорщицки подмигнув девушке, Пак нацепил обратно свои окуляры и скрылся за дверью.

Тем временем доктор, не отвлекаясь на пустую болтовню, закончил накладывать повязку и аккуратно подоткнул под нее концы бинта.

Розмари смотрела на его руки, пока он их не убрал.

— Как я отблагодарю вас, доктор? — серьезно спросила она.

Он отмахнулся.

— Это ничего не стоит.

— И все же? — Розмари не любила оставаться в долгу. — Может, разрешите хотя бы угостить вас поссетом?

Доктор ответил не сразу.

— Не хочу показаться грубым, но вообще-то я шел по важному делу, когда вы… на меня упали.

«Пока не свалилась тебе на голову — так и говори! — раздраженно подумала Розмари. — Господи, до чего же безрадостный тип!..»

Она не успела додумать эту фразу, когда увидела с удивлением, что он улыбается. Лицо его при этом изменилось. И она поняла, что вообще-то он довольно симпатичный. Смуглая кожа, нос с горбинкой. Глаза — теплые, светло-карие — смотрят открыто из-под прямых черных бровей. Вовсе не почтенный старец, как ей почему-то показалось вначале, а ее ровесник. Может, на пару лет старше.

Вот только нездешний. По его речи Розмари никак не могла понять, откуда он явился. Хотя… среди моряков, служивших у ее отца, попадались парни с похожим произношением.

Спрашивать в лоб было, конечно, невежливо. Но любопытство пересилило.

— У вас забавный выговор, — протянула она с притворной задумчивостью.

Он ничего на это не ответил, и Розмари предположила:

— Корк?

Его улыбка сделалась усталой, словно его постоянно об этом спрашивали.

— Дублин, — спокойно пояснил он.

* * *

Весна 1650 г.

Контора морской торговой компании «Йорк и партнеры», принадлежавшей, как можно догадаться, мистеру Джону Йорку, располагалась возле гавани Бриджуотера, на первой линии, в двухэтажном каменном здании. Компания, хоть и переживала теперь не лучшие времена, по-прежнему пользовалась хорошей репутацией. Из окна хозяйского кабинета на втором этаже был виден порт на реке Парретт и лес корабельных мачт.

Сам хозяин в данный момент отсутствовал, занятый инспекцией судов, а его помощник, мистер Балард, еще не оправился от болезни. Так что сегодня здесь распоряжалась Розмари. Это было ей не впервой. С деловым видом восседая на месте родителя, она принимала от клиентов платежи по договорам, сверяясь с журналами, выдавала людям положенное жалование, и получала взамен подписи — по большей части, в виде старательно выводимых крестиков.

К полудню поток посетителей иссяк, и Розмари начала скучать. Нацепив на нос отцовские очки в медной оправе, она скрестила руки на груди и важно откинулась в кресле.

Мистер Йорк постоянно жаловался на отсутствие сыновей и преемников, и прозрачно намекал на то, что пора бы его младшей дочери перестать скакать по деревьям как белка и подумать о замужестве. Девушка только отмахивалась. Он вообще понимает, о чем говорит? Как, скажите на милость, он решится допустить сюда постороннего? Неужели он считает, что какой-то человек будет лучше Розмари только потому, что он мужчина? Да лучше нее с этой компанией никто не управится!

При взгляде сквозь стекла очков далекие предметы казались размытыми, зато близкие сделались неожиданно большими. Она поднесла руку к лицу и с любопытством рассмотрела свои ногти под увеличением.

— Эээ… мисс Йорк?

Розмари подпрыгнула от неожиданности, быстро сдернула очки и уставилась на вошедшего.

— Доктор Блад! — воскликнула она, слегка покраснев. — Я тут сегодня за главного, не удивляйтесь. — Видя, что он замялся у дверей, она вскочила на ноги и махнула рукой в сторону кресла: — Садитесь, пожалуйста.

Он поставил свою сумку на пол у порога и смущенно сел на указанное место.

— Как там наш мистер Балард? — поинтересовалась девушка.

— Ничего, — ответил доктор. — Скоро вернется в строй.

Розмари удовлетворенно кивнула.

— Мистер Йорк будет рад это слышать. Может, даже повысит вам жалование.

Блад не улыбнулся.

— Сомневаюсь, — сказал он. — Мне показалось, ваш отец не слишком мной доволен.

Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— Вообще-то он души в вас не чает. А что ворчит, так это… — она снова махнула рукой. — Не обращайте внимания. Он всегда такой.

— Что ж. Буду иметь в виду… — доктор рассеянно смотрел, как она тянется к полкам с журналами, невольно задержал взгляд на ее фигуре… и моргнул, мысленно одергивая самого себя. — Как… ваша нога?

Вместо ответа Розмари остановилась, приподняла подол юбки и гордо потопала по ковру ногой в изящном сапожке на шнуровке.

— Очень рад, — одобрил он.

Девушка довольно ухмыльнулась.

— Я лично считаю большой удачей, что отец перекупил вас у мистера Пака. Нам давным-давно требовался врач.

Доктор хмыкнул.

Розмари, уже раскрывшая было журнал, подняла на него удивленные глаза.

— Что? — не поняла она.

— Ничего. Просто… вы подобрали замечательное выражение, — он покачал головой. — «Перекупил»!

Осень 1650 г.

Был ранний вечер. На высокой воде, приподнявшей суда и скрывшей опоры причалов, сонно покачивались чайки. Чуть поодаль, среди прибрежных дюн, поросших колосняком, виднелись потемневшие от дождей крыши паба «Черный лебедь». Изнутри доносились громкие голоса, короткие выкрики и смех. В зале, пропахшем элем, горелым жиром и табаком, было полно народу. С потолочных балок свисали кованные канделябры, утыканные оплывшими свечами. В очаге жарко пылал огонь.

Всеобщее уныние и тоска, охватившие Англию после свержения монархии, сюда не добрались. Раз или два в неделю по вечерам здесь, как и прежде, собирались люди Йорка — кто в данный момент находился на берегу — с целью выпить, сыграть, обменяться сплетнями. Особо отличившиеся и те, кто работал на хозяина много лет, надирались за счет компании.

Розмари Йорк появлялась в «Лебеде» редко — по большим праздникам или по делу. Хотя многие здесь ее знали, и никто не посмел бы обидеть, задерживаться надолго в обществе подвыпивших моряков ей, девице, было вроде как неприлично.

Сегодня отец прихватил ее с собой, желая познакомить с важным партнером и ввести в курс одного щекотливого дела, которым, случись что с ним самим, предстоит заниматься ей и Баларду. Розмари надеялась, что этого не потребуется. Джентльмен с сильным французским акцентом, который представился как Лаваль, произвел на нее впечатление отъявленного мошенника. Вникнув в суть задуманного предприятия, она поняла, что так оно и есть.

Оставив мужчин за столом обсуждать детали, девушка прошлась по залу к стойке, чтобы поздороваться со старой Мэг — рыжей веселой служанкой, про которую говорили, что она ведьма, и которая помнила Розмари еще девочкой. Нагружая поднос пивными кружками, «ведьма» Мэг приветливо ей кивнула.

— Обожди, прелесть моя, дай разнесу.

Пока Мэг шустро сновала вокруг столов, Розмари уселась на табурет и со скукой глядела в зал, подперев щеки кулаками.

Женщина быстро вернулась и принялась выгружать опустевшие кружки в каменную мойку.

— Посмотрите-ка, опять он здесь. Грустный, словно троих жен похоронил.

— Кто? — не поняла Розмари.

— Да доктор ваш, — пожала плечами Мэг, — которого мистер Йорк нанял. Он, кажись, и сам хворый.

Розмари снова оглядела полутемный зал, на этот раз более внимательно, и действительно заметила доктора. Тот сидел за столиком в дальнем углу, окутанный облачками табачного дыма. Они так редко встречались, что до этого момента Розмари даже не подозревала, что он курит. Это занятие, решила она, не больно-то ему подходит. Впрочем… во всей его позе было столько усталости и одиночества…

Розмари соскользнула с табурета.

— Пойду разберусь с ним, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Мэг, и решительно направилась в ту сторону, ловко огибая столики и отдельных нетвердо стоявших на ногах посетителей.

— Мистер Блад, — деловито кивнула девушка, усаживаясь напротив него.

Доктор поднял на нее удивленные глаза и вынул изо рта трубку.

— Мисс Йорк, — поздоровался он, хотя голос его при этом звучал непривычно вяло.

— Пришла сделать вам замечание, — со всей серьезностью объявила Розмари.

Доктор напрягся и сел прямо.

— У нас тут запрещается сидеть с таким кислым видом.

Когда до него дошел смысл ее слов, он вновь расслабился. И даже слегка улыбнулся.

— Простите, — пробормотал он со своим мягким как бархат акцентом. — Буду знать.

Его взгляд казался странно рассеянным, и Розмари с внезапным изумлением осознала, что в кружке у него вовсе не эль. И что он вообще не совсем трезв. Это ее потрясло. Она, конечно, слышала, что все ирландцы — пьянчуги. Но уж доктор-то… всегда казался таким собранным…

Она решила прямо спросить его об этом, но тут как назло возле их столика нарисовался Мэттью Китон с несколькими своими парнями. От природы цепкий и энергичный, он был самым молодым шкипером в компании «Йорк и партнеры», и не раз намекал Розмари, что считает ее достойной своей неотразимой персоны. Как-то он даже пробовал поговорить с ее отцом на эту тему, но мистер Йорк только рассмеялся и, похлопав его по спине, велел не отвлекаться от работы.

Это не прозвучало как категоричный отказ, и Китон не терял надежды во что бы то ни было доказать старику, чего он стоит. Искренне убежденный в своих талантах и превосходстве над окружающей мелюзгой, со временем он планировал не только жениться на дочери Йорка, но и возглавить компанию, в которой работал.

И вот теперь в его планы вклинился этот тощий шепелявый доктор. Те из ребят, кого он успел полечить, считали, что доктор ничего — со своими причудами, конечно, но в целом парень что надо. Да только Мэтт был другого мнения. Что и говорить, не нравился ему этот ирландец — уж больно себе на уме! И еще меньше нравилось то, что Розмари Йорк уделяет ему слишком много внимания.

— Мой адмирал! — сдернув с вихрастой головы мягкую фетровую шляпу, Китон шутливо поклонился Розмари.

Пряча досаду, девушка махнула на него рукой. Мэтт усмехнулся, довольный ее реакцией, после чего повернулся к Бладу и воскликнул, словно только что его заметил:

— Доктор! И вы здесь? — Он совершенно по-хамски подтянул к себе его кружку и заглянул в нее. — Ого. Вижу, ирландская ненависть ко всему английскому не распространяется на виски?

Парни, стоявшие по обе стороны от Китона, издали хрюкающие смешки.

— Мэтт! — предупреждающе сказала Розмари, но он ее проигнорировал.

— Или вам, папистам, все равно, чем промывать глотку, — продолжал он, — лишь бы задарма?

Доктор лениво вытряхнул пепел из трубки.

— Ненависть — разрушительное чувство, мистер Китон. Вредное для здоровья. Как, впрочем, и зависть. Я бы не рекомендовал вам ими увлекаться. — Он задумчиво полез в карманы. — Что касается выпивки, тут вы правы. Ничто по-настоящему хорошее в этой жизни не достается даром. — Он положил на стол монету, явно превосходившую по стоимости все, выпитое им. — Тем более, что приличный виски в ваших краях — это такая экзотика…

После этого он встал, слегка кивнул Розмари, и вышел.

— Мэтт! — сердито воскликнула девушка, когда доктор покинул паб.

— Что? — раздраженно переспросил он. — Мне не нравится, что он к тебе лезет.

Щеки Розмари вспыхнули от негодования.

— Он ко мне не лезет! — возразила она. — Это я к нему подсела!

Могла бы и не уточнять, со злостью подумал Китон. Он сам прекрасно видел, как все было. И это бесило его еще больше.

— Все равно, — прорычал он. — Когда он говорит, у меня такое чувство, что он всех нас считает глупцами. Пусть поучает своих больных.

Розмари сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с гневом.

— Когда я слушаю тебя, Мэтт, — холодно произнесла она, — у меня такое чувство, что вы все здесь больны. Причем безнадежно.

С этими словами она порывисто развернулась на каблуках и выбежала из зала вслед за доктором.

Проводив ее мрачным взглядом, Китон повернулся к старшему помощнику Локу.

— Что она сейчас сказала? — тупо переспросил он.

— Понятно что, — фыркнул Лок, разваливаясь на месте доктора и подтягивая к себе оставленную им монету, — что ты идиот.

* * *

Доктор Блад шел один по раскисшей от дождя дороге, хмуро глядя себе под ноги. Он чертовски устал за последнее время. И уже начал задаваться вопросом, не было ли ошибкой уйти от Пака.

С одной стороны, Йорк хорошо платил ему. Очень хорошо. Даже когда у компании начались финансовые затруднения, хозяин никому не урезал жалования. С другой стороны, размышлял доктор, и работы здесь было столько, что хватило бы на четверых.

Всего за одно лето ему несколько раз пришлось побывать в море, но и на приколе все эти корабли с их буйными экипажами, разбросанные вдоль реки, могли свести с ума любого привыкшего к порядку медика. Немалый путь от своего жилища до конторы и причалов доктор ежедневно преодолевал на своих двоих, поскольку ездить верхом в этой стране ему почему-то не разрешалось. Неудивительно, что он постоянно чувствовал себя разбитым. О том, чтобы нанять ему помощника, мистер Йорк не желал слышать, прекрасно понимая, что доктор и так никуда от него не денется: лучшей работы в Англии ему все равно не найти.

Блад ненавидел перемены и — что уж скрывать? — побаивался их. С превеликим удовольствием он бы всю жизнь прожил в Ирландии, не помышляя ни о каких других странах, если бы его не выгнали из дома война и угроза расправы.

Садясь на корабль до Англии, он понятия не имел, что ждет его на том берегу, и какая она вообще, эта Англия. В глубине души доктор очень надеялся на свою профессию, но столкнулся с первым непреодолимым препятствием, едва ступив на английскую землю. Оказалось, что открыть самостоятельную практику здесь он попросту не может. Для этого требовалась лицензия Лондонской медицинской коллегии, а получить таковую у него, католика, даже имеющего на руках диплом протестантского колледжа, не было никакой возможности.

Его попытки наняться ассистентом к кому-нибудь из практикующих врачей также не увенчались успехом. У английских коллег они вызывали в лучшем случае вежливое равнодушие, а зачастую — открытую враждебность, совершенно ему не понятную. Сам он не имел ничего против мирных англичан, как и представителей других национальностей, и подобную дискриминацию со стороны образованных людей считал дикостью.

В довершение несчастий, город Бриджуотер, куда его забросила судьба, оказался не из дешевых. За время бесплодных поисков Блад растратил почти все сбережения, и находился на грани отчаяния, когда старый Пак фактически его спас, предоставив кабинет и возможность работать под эгидой своей аптеки. Добрый немец проникся сочувствием к молодому человеку, памятуя о собственных былых злоключениях. В его доме Блад получил и жилье, и стол, и смог наконец выехать из гостиницы. А последовавшее вскоре предложение Йорка и вовсе казалось чудом. После всех мытарств, через которые пришлось пройти, размер обещанного вознаграждения несколько смутил доктора. Но Пак заверил его, что мистер Йорк человек честный — зря обещать не станет, — и рекомендовал согласиться на его условия.

Тогда Блад сказал себе, что все еще может наладиться. Даже в этой недружелюбной стране. Он будет добросовестно работать на благо этих людей и со временем заслужит их доверие.

К концу второго года на чужбине он понял, что напрасно себя обманывал.

Нет. Никогда он не станет здесь своим, как бы ни старался. Никогда не получит того статуса и уважения, какими пользовался на родине. Это место никогда не будет его домом, а эти люди — семьей. Для них он просто рабочая кляча. Объект для упражнений в остроумии.

Бросив попытки прижиться в их мире, холодном как лед, он все чаще думал о доме — о своем настоящем доме, — с тоской вспоминая все, что окружало его в прежние времена. Своих приятелей, коллег и соседей. Пациентов, к которым успел привыкнуть. Кухарку, которая заботилась о нем, как родная мать. Даже свою пегую лошадку, которую, уезжая, вынужден был оставить помощнику по имени Финн. И самого этого помощника — веселого и старательного, — который до последнего не тронулся с места, твердо решив воевать… Где они теперь? Что с ними сталось?

Оливер Кромвель, как говорили, покинул Ирландию, чтобы начать войну против шотландских роялистов, но его круглоголовые под руководством какого-то генеральского родственника продолжали шествовать по острову. Стремясь разузнать подробности, Блад одно за другим отправил Финну несколько писем: на его старый адрес и адрес его матушки, — получив в ответ лишь зловещее молчание.

Все это сводило его с ума. Он не видел никакого внятного будущего. Не мог строить никаких планов. Одна лишь бесконечная работа, бесконечная тревога, и такая же бесконечная усталость — вот и все, чем были заполнены его дни.

И крепкий алкоголь по вечерам сделался единственным утешением, способным хоть на время его отвлечь. Блад чувствовал, что начинает втягиваться, но останавливаться не собирался. До сегодняшнего дня. До этого самого вечера, когда Розмари Йорк — девушка, о которой он не позволял себе думать, — так странно на него посмотрела… словно он в чем-то ее обманул.

* * *

Сама Розмари тем временем, покинув паб, устремилась вслед за доктором — по тропе, усыпанной палой листвой, подобрав юбки и перескакивая лужи.

Одинокая тень маячила впереди, но расстояние между ними не сокращалось. Доктор энергично шагал прочь, не подозревая, что кто-то его преследует. Наконец, отчаявшись его догнать, девушка сложила ладони рупором и громко выкрикнула:

— Доктор Блад!

Он вздрогнул и обернулся к ней с рассеянным выражением человека, вырванного из глубокой задумчивости.

Пользуясь тем, что доктор остановился, Розмари быстро прошлепала по мокрым листьям прямо к нему. Снова задержала взгляд на его фигуре, подсознательно сравнивая его с Мэттом, и думая о том, как это странно, что внешне он почти такой же: высокий, черноволосый… и в то же время — совсем другой. Розмари посмотрела ему в глаза.

— Вы на них не обижайтесь! — воскликнула она, умоляюще сложив брови.

Доктор покачал головой.

— И в мыслях не было. Обижаться на людей, которые даже не знают, что виски — ирландский напиток, а не английский.

Он сказал это так серьезно, что Розмари невольно хихикнула.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее доктор. — Я все равно собирался уходить. Мне рано вставать, а я… устаю от шума.

— Да, с этим у нас трудно, — согласилась Розмари.

Доктор слабо улыбнулся.

— И манеры хромают, — сердито добавила она, вызвав у него очередную безмолвную улыбку.

Девушка поймала его взгляд и прищурилась.

— Можно я… с вами пройдусь?

Доктор неопределенно пожал плечами. Розмари поняла, что он не против, и неторопливо пошла рядом с ним.

— Я хотела спросить, — заговорила она после недолгой паузы, — как вам у нас работается? Потому что там, в пабе… мне показалось, что вы не совсем в порядке.

— Все хорошо, — не задумываясь соврал доктор. Но, почувствовав, что девушка ему не верит, все же добавил уклончиво: — Пусть и не так хорошо, как раньше.

— Вы имеете в виду — у мистера Пака? — уточнила она.

— Я имею в виду — дома, — ответил он, и пояснил, заметив ее замешательство: — В Ирландии.

— Ааа… — протянула Розмари и кивнула, припоминая: — Дублин.

Он тоже кивнул, польщенный тем, что она помнит.

Минуту они шли в молчании.

— И долго вы там прожили? — спросила вдруг Розмари.

Доктор был слегка удивлен ее неугасающим интересом к своей персоне. Но ответил, тем не менее, охотно.

— Большую часть жизни. Вообще-то моя семья происходит из западных графств, но я никогда там не был. Есть кое-какие родственники в Мите, но мы не общаемся.

— Почему? — допытывалась девушка.

Доктор помолчал, словно решая, стоит ли рассказывать об этом постороннему человеку. Она ведь посторонний человек?..

— Это, если можно так выразиться, более знатная ветвь моей семьи… и более состоятельная. Почти все они военные. А меня военное дело никогда не привлекало. Хотелось быть врачом, как мой отец. Лечить людей, а не убивать их, — он усмехнулся, издеваясь над самим собой. — Наверно, это было глупое желание. Учитывая, как все обернулось…

— Вовсе не глупое! — перебила его Розмари. — У вас очевидно призвание к этому делу.

Он подавился очередной язвительной репликой и сказал изменившимся голосом:

— Вы очень добры, мисс Йорк.

Девушка на секунду задумалась.

— Знаете, что? — решительно произнесла она. — Зовите меня Розмари. Меня все так называют.

Он посмотрел на нее долгим странным взглядом.

— Нет, я буду звать вас мисс Йорк. Извините.

Это было одновременно и приятно, и обидно. Розмари насупилась.

— Ну… как хотите, — чуть слышно пробормотала она.

Они помолчали. После чего, желая сгладить неловкость, девушка вернулась к прежней теме.

— Значит, детство вы провели в Дублине…

Доктор вновь подивился ее любопытству.

— О нет, туда я попал уже подростком, когда стал учиться в колледже. Мои родители жили в предгорьях Уиклоу… это к югу от города, — пояснил он. — И детство мы с сестрой провели там.

— У вас тоже есть сестра? — удивилась Розмари, сама не зная, почему.

— Увы, нет. Она умерла еще девочкой.

Мисс Йорк осеклась.

— Как грустно…

Блад пожал плечами.

— Да, это… сильно подкосило моих родителей. Но до той поры у меня было вполне счастливое детство. С играми, лошадьми и рыбалкой… В каком-то смысле нам повезло. Пока всю страну лихорадило от волнений и конфискация, вокруг нас были только леса и горы.

Розмари прикрыла глаза, пытаясь это представить.

— Звучит волшебно, — призналась она. — Подумать только — собственные горы!

Он покачал головой, торопясь вернуть ее на землю.

— Нет-нет, ничего этого уже нет. То есть… горы, разумеется, никуда не делись. Но земля та нам больше не принадлежит. Никому из нашей семьи.

Розмари не сразу поняла, о чем он говорит. А когда поняла, снова испытала неловкость.

Что можно на это ответить? Им твердили со всех сторон про страшных ирландских католиков. Про то, что они враги, носители папистской ереси, слуги дьявола, источник бесконечных угроз. Что само их существование ставит под вопрос будущее Английской Республики. Что, опираясь на них, беглый Стюарт, по примеру своего папочки, лелеет надежды восстановить абсолютную монархию, лишив народный парламент его законных прав и полномочий. И так далее, и так далее…

Но сейчас, когда она сама познакомилась с ирландцем — и не с каким-то гипотетическим, созданным государственной пропагандой, а с самым настоящим, живым, — все, что она о них слышала, показалось вдруг ужасно несправедливым. И попросту глупым. Как мог этот тихий, интеллигентный доктор угрожать чему бы то ни было, а уж тем более Английской Республике? Почему Республике непременно требовалось выбить почву у него из-под ног? Отнять у него все? Согнать с родной земли? Парламент мог сколько угодно прикрываться разговорами про безопасность и защиту Англии, но вообще-то, поняла Розмари, все это смахивало на обыкновенный грабеж… и весьма бессовестный притом.

— Мне очень жаль, доктор. Правда жаль.

Больше она не знала, что сказать.

Он помолчал, а потом вздохнул.

— Возможно, когда-нибудь я и вернусь туда. Хотя бы как путешественник.

— Охохо! — в свою очередь вздохнула Розмари, и добавила невпопад: — Ну тогда… может быть, и я там побываю. Я ведь за всю жизнь не бывала дальше Бристоля. В то время как мои предки: прадедушка Мартин и двоюродный дедушка Питер — избороздили чуть ли не все известные моря.

Доктор посмотрел на нее удивленно.

— Да-да! — подтвердила Розмари и пошла вперед, вынуждая его последовать за собой. — От Африки и Нового Света до самых северных широт. Чего вы улыбаетесь? Думаете, я вру? Да если хотите знать, у меня дома хранится настоящий пиратский клад!

На семейном обеде в доме Джона Йорка присутствовали только самые близкие хозяину люди. Его старшая дочь Дженнифер со своим мужем Майклом Барлоу — офицером английского флота. Его лучший друг мистер Харви — бессменный шкипер одного из старейших судов компании. И конечно Розмари — его вторая и любимая дочь, — поведение которой в последнее время сильно его беспокоило.

— Двадцать пять лет стукнуло, а эта пигалица и не думает о замужестве. Вертит себе хвостом, — сетовал мистер Йорк, подливая чистого бренди себе и Харви. Майкл, которому утром следующего дня предстояло быть на борту, вежливо отказался. — Пока отец всю голову сломал, кому передать дело, она решила, что может сама хозяйничать в конторе. Ну, чего смотришь? Прежде чем обещать что-то людям, ты хотя бы у меня спрашивай. Мне же потом отвечать. — Он сделал большой глоток и тряхнул шевелюрой, густой и серой, как волчья шерсть. — Пора, пора тебя пристроить. Пока твое доброе сердце меня не разорило.

Розмари, сидевшая по правую руку от отца, слегка покраснела, но глаз не отвела.

— Если мы и разоримся, — отвечала она, — в этом будет виновато вовсе не мое доброе сердце.

Отец нахмурился.

— Смотри, допрыгаешься ты у меня, — пригрозил он. — Вот возьму и выдам тебя за мосье Лаваля.

— Это твой приятель-контрабандист? — фыркнула Розмари. — Ах, папа! Он же первый тебя и ограбит.

— А-ну, цыц! — мистер Йорк хлопнул по столу широкой ладонью. — Много ты понимаешь, чтоб рассуждать! Человек деловой, искренне в тебе заинтересован. При деньгах, опять же.

Розмари отодвинула тарелку с десертом. У нее вдруг пропал аппетит. В своем стремлении ее проучить отец явно перегибал палку. Даже мистер Харви, который обычно бывал на его стороне, решил, что это слишком жестоко.

— Не дави на девочку, — примирительно сказал он. — Не последний кусок доедаешь, чтоб продавать ее какому-то прохвосту. Пусть сама выберет, кто ей по душе. — Он повернул к Розмари свое доброе, раскрасневшееся от выпивки лицо и подмигнул. — Наверняка же есть кто-то на примете?

Удивительное дело! Розмари, которую, казалось, ничем невозможно смутить, при этих словах опустила ресницы.

Отец, мрачно наблюдавший за ее реакцией, бросил короткий взгляд на Харви.

— А то я без тебя не знаю, кто ей по душе, — проворчал он. — Постыдилась бы. Мосье Лаваль ей, видите ли, не угодил. А сама заглядывается на всяких мошенников.

Розмари вскинула на него блестящие от обиды глаза.

— Никакой он не мошенник, папа, — возразила она с укором. — Он хороший человек.

Йорк фыркнул и наконец смягчился.

— Рози, детка, может это и прозвучит жестоко, но по английским законам он вообще не человек. Он ирландец. И папист к тому же. Ты знаешь, я не страдаю всеми этими предрассудками. Но правила есть правила. Так что держи себя в руках.

Розмари поджала губы.

— А доктор Блад знает, что ты не считаешь его человеком? — ехидно поинтересовалась она.

Отец пожал плечами.

— Доктор Блад получает от меня столько денег, что не все ли ему равно, кем я его считаю? — он с усмешкой отсалютовал ей стаканом, прежде чем сделать очередной глоток.

— Это меньше, чем ты платил бы английскому врачу, — не унималась Розмари.

— Так у него и лицензии нет, — невозмутимо парировал отец.

Дженнифер, молча следившая за этим разговором, теперь потрясенно смотрела на сестру. Она познакомилась с доктором, когда болел ее ребенок, но до этого момента ни о чем таком не подозревала. Розмари сделала ей страшные глаза и, схватив ложку, решительно вернулась к своим вафлям с кремом.

За столом воцарилось молчание. Майкл осторожно откашлялся.

— Надеюсь все же, мистер Йорк, что компания не слишком пострадала, — сказал он, желая разрядить обстановку, но вместо этого попал по больному.

Йорк переглянулся с Харви.

— А сам как думаешь, Майк? Только за этот сезон потеряли три наших судна.

Барлоу слегка растерялся. Официально об этом нигде не сообщалось. Да и компания, по понятным причинам, не спешила трубить о своих провалах на каждом углу.

— Потеряли… в каком смысле?

— В таком, — раздраженно отозвался Йорк, — что пока вы с вашим адмиралом гоняете по морям недобитых роялистов, эти голландские нехристи уводят у честных граждан корабли! — Он покачал головой. — Да… Два судна мы потеряли вместе с грузом. А еще одно получило такие повреждения, что до сих пор ремонтируется. Думаю, дешевле было бы распилить его на дрова. — Он мрачно подлил себе еще бренди — и бутылка опустела.

Майкл напряженно следил, как с ее горлышка срываются и падают в стакан последние капли.

— Это… печально слышать, сэр, — признался он.

Йорк одним глотком опрокинул содержимое стакана и стукнул им по столу.

— А ты не печалься! — неожиданно ухмыльнулся он. — Мы и сами за себя постоим. Верно, Сэм? — обратился он к Харви.

— Без сопливых, — кивнул тот. — С божьей помощью.

Мистер Йорк с улыбкой повернулся к зятю.

— Есть у меня одна мысль, — пояснил он в ответ на его ничего не понимающий взгляд. — Так что, глядишь, и выровняемся. Верно я говорю, Сэм?

— Кому должны, всем простим, — подтвердил Харви и тоже осушил стакан.

* * *

Оказалось, то были не просто слова. Свой дерзкий и отчаянный план мистер Йорк приводил в исполнение уже несколько месяцев. Еще в августе, пользуясь почти безупречной репутацией компании и рекомендациями старых клиентов, он сумел получить взаймы весьма крупную сумму денег. После чего бриг «Дефайанс» — самый мощный и быстроходный из имевшихся у них кораблей — отправился в док для переоснащения.

Первым делом на судне был заменен и укреплен палубный настил, а вся конструкция — значительно усилена дополнительными бимсами и шпангоутами из лучшего дуба, какой удалось достать. Вслед за этим на борту появились пушки. Всего дюжина: по шесть девяти- и двенадцатифунтовых орудий соответственно — были подняты и закреплены на верхней и нижней палубах в шахматном порядке. Численность команды была увеличена в пять раз, достигнув ста человек, за счет найма дополнительных людей и перевода их с других, более мелких судов, ставших теперь нерентабельными.

Проделав все это, они с Балардом погрузились в бесконечную бумажную волокиту, в ходе которой требовалось разъяснить государству, какой именно ущерб понесла их компания от недружественных действий Голландии в Ирландском и Северном морях, Бискайском заливе и проливе Ла-Манш. К концу зимы мистер Джон Йорк получил от правительства каперское свидетельство и грамоту, подтверждавшую право возглавляемой им компании на репрессалии.

Затраты начали оправдывать себя немедленно. Первые же рейды, предпринятые ранней весной следующего года — с началом навигации, — позволили освободить от груза два голландских торговых судна и, реализовав его, расплатиться с частью долгов. А также оснастить легкими пушками и дополнительной командой два других корабля: «Огасту» мистера Харви и «Дебору» Китона.

Третий рейд стал первым, где было решено объединить усилия сразу двух судов компании — «Дефайанса» и «Огасты». Идея оказалась настолько удачной, что всего через пять дней после отплытия они привели в гавань Бриджуотера целый трофейный флейт. Судно с непроизносимым голландским названием оказалось доверху набито специями и средиземноморскими фруктами, и было тут же переименовано членами экспедиции в «Счастливый случай». Даже сам Йорк, пребывая в некоторой эйфории, решил устроить в «Лебеде» день благодарения, куда собрались почти все, кто работал в компании, а также их жены, подруги и прочие сочувствующие.

— Благослови тебя бог, Джон! — орал Харви, наклоняясь к своему другу через стол и пытаясь перекричать общий гвалт и нестройное пение. — Я теперь не сомневаюсь, что мы поправим свои дела. А может и расширимся.

Мистер Йорк усмехнулся, явно довольный его похвалой.

— Да уж, если так пойдет, мы, пожалуй, исполним мечту нашего доктора — станем кормить матросов апельсинами.

Оба они засмеялись.

Доктор Блад, присутствовавший здесь же, насупился.

— Речь шла о свежих овощах и фруктах, сэр. На апельсинах я не настаивал.

Его серьезный тон позабавил хозяина, и тот с силой хлопнул молодого человека по спине, чуть не столкнув на пол.

— Ладно, не обижайся, — добродушно сказал он. — Знаю, ты болеешь за общее дело.

Розмари, сидевшая с другой стороны стола, с улыбкой взглянула на доктора. Вид у того был взъерошенный. Поскольку новая политика компании подразумевала возможность боевых столкновений, его теперь таскали во все эти походы. И не сказать, чтобы это вызывало у него восторг. Вместе с ее отцом доктор побывал и в этом последнем рейде, но по его лицу Розмари поняла, что он не разделяет всеобщего энтузиазма.

Когда Блад, прихватив свою кружку, незаметно вышел из-за стола, Розмари подождала минуту, а потом встала и последовала за ним — в его любимый уголок у окна. Он встретился с ней глазами, но ничего не сказал. Тогда Розмари заговорила первой:

— Вижу, вы совсем не рады, доктор. Но почему? Если компания мистера Йорка всплывет, вы тоже внакладе не останетесь. Вы же знаете, какой он щедрый, когда не на мели.

— Знаю-знаю… — рассеянно отозвался Блад.

Розмари ждала продолжения, но его не последовало. Тогда она рывком уселась напротив доктора, положив локти на стол, и уставилась на него вопросительным взглядом. Понимая, что она не уйдет, молодой человек вздохнул.

— Не нравится мне все это, — нехотя признался он.

— Что именно? — допытывалась Розмари.

Он посмотрел в ту сторону, где шумной толпой сгрудились люди из команды Йорка.

— Не знаю… Все. Действия вашего отца. Все эти рейды. Все это очень меня беспокоит.

Розмари с удивлением вскинула брови.

— Так ведь операция вышла удачной.

— Да, только слишком уж похожей… на разбой.

Последнюю фразу Блад произнес вполголоса, предчувствуя ее реакцию. И не ошибся — девушка вспыхнула от возмущения.

— Как вы можете такое говорить?! — воскликнула она, сверкнув глазами. — Вам же прекрасно известно, как мы пострадали из-за этих чертовых голландцев. Сколько наших кораблей они погубили только за прошлый год! Почти половину! Вот где настоящий разбой! — Она перевела дух и добавила: — Теперь, слава богу, у нас есть законное право взыскать с них компенсацию.

Агрессивность, с какой она все это выпалила, могла бы испугать доктора, но он уже успел достаточно выпить, чтобы не бояться Розмари Йорк.

— Я и не отрицаю вашего права, — мягко сказал он. — Поверьте, я знаю, что такое жажда справедливости. И как легко она порой сменяется жаждой крови, — он покачал головой. — Наше недавнее предприятие… Не знаю, чем оно вам кажется, но там в проливе все выглядело в точности как пиратский налет. Мистер Йорк со своим другом отбросили всякую осторожность. И, боюсь, это может плохо кончиться. Для всех нас.

Розмари прищурилась, размышляя над его словами, и тоже посмотрела на отца.

— Не волнуйтесь за него, — сказала она наконец. — Он непотопляемый.

Бладу так вовсе не казалось, но он не стал спорить, понимая, что убеждает она себя, а не его.

Низкоголосые скрипочки и флейты, которые последние несколько минут лениво распевались на заднем плане, вдруг заиграли веселый контрданс.

Толпа как по команде расступилась в стороны, освобождая пространство в центре зала, куда после робкой заминки начали стекаться парочки — молодые и не очень, — выстраиваясь друг напротив друга.

— Давайте потанцуем! — внезапно предложила Розмари.

Доктор вздрогнул и уставился на девушку. В ее ярко-синих глазах светилось возбуждение. Он коротко взглянул в сторону стола, за которым сидел ее отец, но тот, казалось, был увлечен разговором и, услышав музыку, даже головы не повернул.

— Ну… не знаю…

— Пожалуйста! — взмолилась Розмари, хватая его за руку. — Вы же обещали, когда лечили мою ногу, что я смогу танцевать. Целый год прошел, а я так ни разу и не танцевала!

Доктор раскрыл рот, чтобы отказаться. Он тоже забыл, когда танцевал в последний раз — вероятно, еще студентом, — а к моменту внезапного приглашения еще и порядочно захмелел. Но увидев взволнованное лицо девушки, ее глаза, глядевшие на него с надеждой, чувствуя обжигающее тепло ее ладони… вдруг поднялся и позволил себя увлечь.

Мисс Йорк умела нагнать на собеседника страху, но и радость ее бывала такой заразительной, что, шагая за ней, Блад невольно заулыбался. Танец был простой, состоял всего из нескольких незамысловатых движений, и он быстро поймал ритм.

Розмари сияла улыбкой, бесконечно довольная тем, что ее угрюмый и замкнутый доктор оказался настолько легким на подъем. Не в силах оторвать взгляд, она удивлялась тому, как изящно и непринужденно он двигается, несмотря на высокий рост и хмель в голове. Каждый раз, когда он слегка до нее дотрагивался, внутри у нее все взрывалось тысячей фейерверков, кровь предательски приливала к щекам.

А доктор, под предлогом танца, впервые мог смотреть на дочь своего хозяина открыто, а не украдкой. И то, что он видел, казалась ему совершенством. Тяжелые шелковые косы. Кожа белая и гладкая, словно фарфор. Под черными бровями — пронзительные синие глаза. Фигура как у бронзовой статуэтки, которую держал на камине мистер Пак: богиня Диана, натягивающая лук. Черты Розмари Йорк были почти так же безупречны. Разве что гордый прямой нос был слегка великоват для ее узкого личика. Подбородок немного выступал вперед, а она еще имела привычку упрямо его выпячивать. Светлую кожу носа и щек весеннее солнце украсило россыпью редких веснушек. Но все это ни капли ее не портило. Напротив! Она была такая красивая, что, потянув его за руку, разбудила в глубине то самое чувство: «Сейчас или никогда!»

— А доктор-то, оказывается, веселый парень, — усмехнулась Мэг, наполняя кружки. — Красивая они парочка, а, Мэтт? Словно созданы друг для друга.

Китон, сидевший у стойки вполоборота, обжег женщину черным взглядом.

— Заткнись, дура старая, — прорычал он. — Что ты, черт побери, несешь?

Ударив кулаком по столешнице, он поднялся и, лавируя между танцующими, пробрался в другой конец зала — к столу Йорка, за которым царило бурное веселье. Команда «Дефайанса» помирала со смеху, глядя, как Балард, опоздавший к началу праздника, давясь и обливаясь слезами, пьет штрафную.

Мэтт наклонился к хозяину и тронул его за плечо.

— Сэр, — начал он негромко, чтобы другие не слышали, — вам не кажется, что наш ирландец многовато себе позволяет?

С этими словами он указал на центр зала, где Блад с Розмари кружились, сцепившись локтями. То была уже явная импровизация, но девушка при этом хохотала во все горло. Когда они пошли на новый круг, доктор уже держал ее за талию. Через мгновение их заслонили другие пары. Но мистер Йорк успел увидеть более чем достаточно.

Когда музыка стихла, молодые люди отошли к окну. Красная и запыхавшаяся Розмари что-то говорила доктору, оживленно размахивая руками. Тот, тоже слегка запыхавшийся, наклонил голову, чтобы лучше ее слышать. Внезапно девушка замолчала. Бросив тень на их лица, рядом выросла угрожающая фигура родителя. Черные брови мистера Йорка жестко сошлись на переносице.

— Ну-ка! — прикрикнул он на дочь. — Брысь отсюда!

Подобрав юбки и оскорбленно сверкнув напоследок глазами, Розмари бросилась прочь от отца.

— Бесстыжая, — глухо проворчал Йорк, после чего повернулся к доктору.

— Сынок, — вкрадчиво начал он, — ты ведь понимаешь, что мне придется сломать тебе руки?

По его тону было не похоже, что он шутит. Блад, тем не менее, попытался улыбнуться.

— Ей-богу, это лишнее, мистер Йорк, — примирительно сказал он со своим наилучшим ирландским акцентом.

— Думаешь? — глаза Йорка, синие, как лед в горах, прожигали его насквозь.

Молодой человек выпрямился.

— Уверен, — твердо сказал он.

— Что ж, в таком случае нам придется внести в наш договор несколько дополнительных пунктов. — Мистер Йорк кивнул в сторону ближайшего стола, и Блад послушно уселся за него.

Хозяин опустился напротив, махнул Мэг и молча показал ей два пальца. Доктор поглядывал на него исподлобья в ожидании, что он скажет.

— Пункт первый, — начал мистер Йорк, — держись подальше от моей дочери. Без обид, но эта крошка — все, что у меня осталось. Возможно ей недостает материнского воспитания, и она сама тебя провоцирует… Но тут уж я ничего не могу поделать, — он развел руками. — Ты славный парень, Джон. Мы с тобой тезки, и ты мне нравишься. Но ты не тот человек, который может составить счастье девицы из хорошей английской семьи, понимаешь? Это не мной заведено, и нечего на меня обижаться. Думаешь, почему она до сих пор не замужем? Уж явно не потому, что у нее не хватает ухажеров, или она бесприданница и готова выскочить за первого попавшегося бродягу.

Блад нахмурился, но мистер Йорк этого словно не заметил.

— В моей компании вон, каждый о ней мечтает. Так что же мне теперь отдать родное дитя какому-то встречному-поперечному? Черта с два. Пусть дела мои прямо сейчас идут неважно. Но тут, как ты знаешь, наметился кое-какой просвет. И для Рози я намерен подыскать достойную партию, из числа приличных граждан. Чтобы она ни в чем не нуждалась. Понимаешь меня, Джон?

Перед ними поставили две кружки с элем. Не спуская своих волчьих глаз с доктора, Йорк подтолкнул к нему одну из них.

В глубине души Блад признавал его правоту. И что на него нашло, в самом деле? Даже если девушка, о которой он мечтать не мог, обратила на него внимание… Даже если такой шанс выпадает всего раз в жизни… Поступать с ней так безответственно он не имел права. Работая на ее отца, доктор скопил приличные деньги, и по возвращении в Ирландию мог бы позволить себе жениться… на какой-нибудь из своих знакомых. Но в этой стране он никто и звать его никак.

— Я все понял, мистер Йорк. Можете не продолжать. Со мной ей ловить нечего.

Йорк кивнул и примирительно поднял кружку, чтобы чокнуться с доктором.

— Рад, что ты так быстро ухватываешь суть. И мы можем сразу перейти ко второму пункту…

Одним из самых сильных чувств в характере Розмари Йорк было чувство противоречия. Хотя кто-то, возможно, назвал бы это упрямством. Чем настойчивее отец с Дженнифер твердили о том, что доктор Блад ей не пара, тем больше он ей нравился. И если отец просто-напросто запретил ей отвлекать парня от работы, то сестра проявила сочувствие: выразив огорчение по поводу ее безрассудства, посоветовала, коли совсем невтерпеж, найти кого-нибудь похожего среди «приличных людей».

Розмари только рассмеялась. Так ведь в том-то и дело, что он не походил ни на одного из мужчин, которых она знала! Ни на кого из ее родных или друзей. Он был какой-то загадкой, которую требовалось разгадать. Как китайская шкатулка с секретом, которая не открывается простым ключом. И она, Розмари, не успокоится, пока не узнает, что там в ней спрятано.

Девушке казалось, что и доктор смотрит на нее с интересом. В их последний вечер на празднике она могла поклясться, что до смерти ему нравится… А потом все закончилось.

Неизвестно, чего наговорил ему отец, но после того разговора Блад к ней больше не приближался. Словно вообще забыл, что они знакомы. Его теперь неделями не бывало на берегу, и Розмари почти его не видела. Но и возвращаясь, он не искал с нею встреч, а ходил мимо, усталый и отстраненный, полностью погруженный в работу. Если же девушке удавалось загнать его в угол так, что он не мог ее игнорировать, он лишь кланялся ей — со своей обычной сдержанной вежливостью. И все. Словно нарочно задался целью ее мучить.

Розмари начинала злиться. Она догадалась, что все они: отец, Дженнифер, и даже сам доктор — просто сговорились, чтобы заставить ее забыть о своем увлечении. Но добились прямо противоположного. Если раньше она вспоминала про доктора время от времени, после их недолгих встреч, то теперь, когда он сделался совершенно для нее недоступен, она поймала себя на том, что думает о нем постоянно, снова и снова прокручивая в памяти какие-то мелочи: поворот головы, редкую улыбку, прядь волос, упавшую на лицо. Эти мысли все больше походили на одержимость, не давая сосредоточиться ни на чем другом. Ей хотелось болтать с ним наедине, как раньше, услышать от него самого, что он обо всем этом думает. Но теперь это казалось невозможным. Отчаявшись заговорить с доктором хотя бы в рабочее время, к июню Розмари решилась на активные действия.

«Дефайанс» вернулся из плаванья, осевший под двойным грузом настолько, что не смог подойти к причалу. Пока мистер Йорк с помощниками допоздна суетились в порту, организуя разгрузку, доктор сошел на берег.

Выскользнув из дому с наступлением сумерек, Розмари направилась прямиком на улицу Аптекарей, где по-прежнему жил Блад, хотя давным-давно не работал на Пака.

Дойдя до знакомого серого здания, густо увитого плющом, девушка взобралась ногами на фундамент ограды, держась за ржавые прутья, поднялась на цыпочки и задрала голову. В комнате доктора на втором этаже горел свет.

— Доктор Блад? — позвала Розмари негромко, чтобы никто другой не услышал. — Вы здесь? Доктор! Ау!

Через мгновение в окне показалась его голова. Он не казался сонным и был почти полностью одет, но до ее прихода видимо читал, лежа на диване. И теперь его волосы, обычно аккуратно причесанные, торчали на затылке хохолком. Девушка с трудом сохранила серьезное выражение.

— Мисс Йорк? — услышала она его взволнованный голос. — Что вы здесь делаете?

— Вы мне нужны! — объявила Розмари. — Срочно.

Он нахмурился.

— Что случилось?

— Скорее, скорее, — поторопила девушка. — Некогда объяснять.

Доктор выбежал на улицу через полминуты, едва успев прихватить медицинскую сумку и сунуть ноги в башмаки.

— Что случилось? — повторил он, уже не скрывая тревоги.

— Бежим! — воскликнула Розмари, потянув его за рукав. — Тут недалеко.

Они побежали. Молодой человек позволил ей увлечь себя к реке, но вопросы задавать не перестал.

— Что происходит? — допытывался он на ходу. — Куда мы бежим? Где это?

С минуту Розмари только отмахивалась, а потом вдруг остановилась. Да так резко, что доктор едва не налетел на нее.

Пока он старался восстановить дыхание, девушка медленно обернулась и посмотрела на него странно блестящими глазами.

— Вообще-то это… прямо здесь.

Он огляделся. Они стояли на склоне пологого холма, на краю яблоневой рощи — таинственной и безлюдной в это время суток. В розовом небе над Парреттом виднелась бледная луна. Земля призрачно белела в сумерках, усыпанная лепестками.

— Что это значит? — спросил доктор Блад.

Мисс Йорк набрала побольше воздуха, словно собираясь нырнуть.

— Я хочу пригласить вас на свидание, — честно сказала она.

Услышав это, доктор нахмурился. Но ничего не ответил.

Розмари начала волноваться. Она бы предпочла бурную реакцию — или даже парочку крепких ругательств — этому гробовому молчанию.

— Потому что сами вы никогда на это не решитесь, — пояснила она.

Пораженный, он по-прежнему не произносил ни слова, и лишь через минуту смог, наконец, взять себя в руки.

— Не помню, — проговорил он каким-то усталым, безжизненным тоном, — чтобы давал вам повод надо мной издеваться. Но прощу на первый раз.

С этими словами он повернулся, чтобы уйти. Задохнувшись от внезапно подступившего отчаяния, Розмари притопнула ногой.

— Если уйдешь сейчас, можешь не возвращаться! — воскликнула она в сердцах. — И никогда, слышишь, никогда больше ко мне не подходи!

Резко развернувшись к реке, она порывисто плюхнулась на траву, обхватив колени руками и глядя перед собой. Какое-то время доктор стоял в нерешительности, обдумывая то, что она на него обрушила. Потом вздохнул, медленно подошел и сел рядом.

Оба они молчали. Только где-то в ветвях посвистывала зарянка.

Украдкой взглянув на девушку, Блад увидел, что ее губы дрогнули, и, поколебавшись, примирительно протянул ей руку. Она с готовностью вложила в нее свою тонкую прохладную ладонь. А потом вдруг развернулась и уткнулась лбом в его плечо, заставляя смутиться.

— Почему, черт побери, мы больше не разговариваем?

* * *

Уже следующим вечером, не говоря никому ни слова, они снова встретились. То же было и на третий день. Когда на четвертый мистер Йорк допоздна засиделся в гостиной и, сам не подозревая, лишил Розмари возможности проскользнуть к дверям незаметно, девушка, недолго думая, выбралась на волю через окно. Она неслась к месту встречи как угорелая и чуть не разрыдалась от облегчения, обнаружив, что доктор ее ждет.

Это продолжалось следующие две недели. Днем доктор Блад работал, как раньше. А вечерами, отбросив усталость, должен был развлекать дочку хозяина. Так называла это Розмари. Хотя он понимал, что и сам ждет этих встреч не меньше.

Июнь постепенно закончился. На деревьях вместо опавших цветов появились и начали наливаться яблоки. За время вечерних прогулок Блад честно рассказал девушке про себя и Ирландию все, что только мог, — по какой-то неведомой причине это очень ее интересовало.

Взамен Розмари провела его по своим секретным местам в Бриджуотере. Показала лодочный домик и развалины старой мельницы, где пряталась в детстве. Приток Парретта с чистым песчаным дном, где когда-то училась плавать. И свое любимое дерево у кладбища — такое старое и толстое, что даже вдвоем они не сумели его обхватить. Розмари с удивлением обнаружила, что ничуть не стесняется доктора, несмотря на его ученость. Она болтала с ним обо всем, что приходило ей в голову, и по его редким уточняющим вопросам понимала, что он внимательно слушает.

Единственным и самым важным, о чем оба они не решались заговорить, оставалось будущее. Вместо этого они вновь и вновь возвращались к прошлому.

И вот сегодня, стараясь по возможности смягчить рассказ, доктор поведал Розмари о том, как был вынужден покинуть Ирландию из-за вторжения Кромвеля.

— Все, кто мог, бежали оттуда. Город тогда будто вымер: можно было пройти несколько кварталов — и не встретить никого, кроме солдат.

Розмари сидела на траве около старой мельницы, затаив дыхание. В тишине было слышно, как стрекочут цикады и журчит ручей.

— Даже мои пациенты куда-то пропали. За несколько дней не было ни одного, — Блад издал невеселый смешок, а потом признался: — Вообще-то я не хотел уезжать. До последнего тянул время в надежде, что все обойдется. Но когда увидел в порту эти полчища… сомнения отпали сами собой.

Доктор коротко взглянул на лицо Розмари, белевшее в сумерках, и опустил глаза. Он предпочитал ей не врать, хоть и понимал, что предстает далеко не в лучшем свете. Почувствовав легкое прикосновение к своим волосам, он вздрогнул и снова посмотрел на девушку. Безмятежно разжав маленький белый кулак, она выпустила в ночь что-то живое.

— Мотылек, — пояснила она.

Наступило долгое молчание.

— Я думаю, — сказала наконец Розмари, — все вы правильно сделали. — Она вздохнула. — Кто знает, что там сейчас, в Ирландии…

Он не смог сдержать грустной улыбки — эта мысль постоянно его мучила.

— Если верить рассказам наших матросов, там теперь все как в Англии. Вот только… — он смущенно потер лоб, — когда я написал кое-кому из знакомых… никто не отозвался.

Розмари не ответила. Она боялась подумать, что это значит. И уж тем более высказать вслух. И была потрясена его следующей фразой.

— Я хочу вернуться, — признался он.

— Что? — выдохнула Розмари, не веря своим ушам. — Куда?

— Домой, — спокойно ответил Блад. — В Дублин.

Наступила тишина. Розмари молчала, голос внезапно оставил ее. Доктор задумался о чем-то своем и тоже не произносил ни слова. Пока он невидящим взором смотрел в темноту, девушка смотрела на него со все возрастающим отчаянием.

— Вы не можете уехать, — сказала она наконец.

Доктор улыбнулся рассеянно, по-прежнему глядя в сторону.

— Конечно же могу, — возразил он со вздохом.

Розмари упрямо покачала головой.

— Не можете.

Она неожиданно пододвинулась ближе и прильнула к нему всем телом.

Молодой человек напрягся, оборачиваясь к ней.

— Что вы де…

Не дав ему договорить, она вдруг поцеловала его прямо в раскрытые губы.

Он застыл, пораженный, не в силах пошевелиться.

Она отстранилась, продолжая неистово вглядываться в его лицо. И ее дьявольские глаза, казалось, светятся в сумерках, как бледные сапфиры.

Растерянный, безоружный, он снова открыл рот, не понимая, что собирается сказать… и снова был остановлен долгим глубоким поцелуем.

Розмари Йорк целовала его — неловко и неумело, но так отчаянно, что он начал ей отвечать… позабыв, что не имеет на это права… или попросту отбросив эту мысль.

Ее теплые, мягкие губы, сладкий, цветочный аромат ее волос не давали ему соображать. Он вдруг понял, что хотел этого — с того момента, как впервые ее увидел. Это единственная настоящая причина, почему он все еще здесь! Господи! Как он мог хотеть чего-то так сильно, но даже не осознавать до этого момента?!

Пользуясь его податливостью, не переставая жаться к нему, как котенок, девушка взялась за крючки на его одежде. И забравшись под нее руками, испытала одновременно удивление и восторг. Такой крепкий и стройный внешне, на ощупь он был как мальчишка — под тонкой горячей кожей груди отчетливо проступали ребра. Розмари хихикнула, продолжая изучать его тело с нарастающим интересом. Боже, как давно ей этого хотелось!

Когда ее прохладные ладони скользнули по его обнаженной спине, он почувствовал, что не может себя контролировать. Вместо того чтобы остановить руки девушки, он порывисто коснулся ее талии, нащупал дрожащими пальцами поясок и принялся развязывать.

Дыша глубоко и часто, Розмари опустилась на мягкую траву, увлекая за собой человека, о котором мечтала, и которого хотела узнать. От него пахло спокойствием — лекарствами, мылом, табаком… горьким соком какого-то растения… и еще чем-то непонятным, горячим и острым… как имбирное печенье. Она замерла, привыкая к этим новым запахам, к исходившему от него теплу и большим твердым рукам у себя на талии.

Его глаза оказались в дюйме от ее взволнованного лица. И он вдруг заколебался, по-своему истолковав ее внезапное оцепенение. Розмари удивилась, почему он медлит. А потом поняла. Он думает, что напугал ее! Боится причинить ей вред…

Она обняла его обеими руками и настойчиво потянула к себе.

— Я не боюсь, — прошептала она уверенно, глядя ему в глаза. — Не боюсь, — повторила она снова и ободряюще улыбнулась.

То была чистая правда. Уж чего-чего, а страха перед этим человеком она не испытывала. И в конце концов заразила его своей смелостью.

* * *

Наутро Йорк загрузил доктора работой, и это его спасло: не осталось времени размышлять о случившемся. Он ронял предметы, постоянно забывал, что хотел сказать, но в целом держался сносно. И лишь к середине дня, оставшись один в кабинете, Блад упал на стул и обхватил голову руками.

Ради всего святого! Что на него нашло прошлой ночью? Как такое вообще могло случиться? О чем он, черт побери, думал?!

Рывком поднявшись на ноги, доктор принялся ходить из угла в угол.

Чистое безумие. Что за демон в него вселился? Как он мог настолько утратить контроль?

И самое главное — что ему теперь делать? Просить ее руки, как честный, порядочный человек? У Йорка?.. Да тот протащит его под килем!

Доктор в отчаянии закрыл лицо руками и позволил себе повыть. Стало немного легче.

У него, в конце концов, оставался еще один вариант — бежать куда глаза глядят. Но… как это будет выглядеть? И… что будет с ней?

Он подскочил, когда что-то с глухим стуком вдруг ударило его по затылку и откатилось под стол. Это оказалось яблоко — большое и красное с одного бока. Блад бросился к раскрытому окну и выглянул на улицу.

По дорожке, давясь от смеха, бежала Бекки. У поворота ее поджидала старшая сестра Мэрион, тоже улыбаясь во весь рот. Заметив доктора, девочка с невинным видом помахала ему. Тот нахмурился и неодобрительно покачал головой. Потом медленно полез под стол, чтобы достать яблоко, и обнаружил прикрепленный к нему бумажный квадратик — плотно сложенный и запечатанный сургучом.

Послание внутри было написано крупным, твердым почерком — очень похожим на детский, но почти без ошибок:

«Дорогой Джон!

Может, хватит винить себя за то, что от вас не зависит? Уверяю вас, я хорошо подумала. Много-много раз. В моей семье принято считать, что у меня избыточная живость чувств и что я сама не знаю, чего хочу. Какая чепуха! Я прекрасно знаю, что хочу — видеть вас. Каждый день. Всю жизнь. Быть там, где будете вы, и делать все вместе с вами. Не осуждайте меня за то, что я буду этого добиваться.

Ваша Розмари»

Блад стоял в кабинете хозяина, заложив руки за спину.

Водрузив на нос те самые очки с пружинкой, которыми однажды баловалась Розмари, мистер Йорк изучал список того, чем, по мнению доктора, следовало оснастить каждый корабль, чтобы члены команд могли при необходимости сами оказывать себе помощь. На государственных и военных судах подобный набор уже стал обязательным. Так чем хуже «Йорк и партнеры»?

Для придания большего веса своим словам Блад ссылался на известное руководство мистера Вудалла⁽¹⁾. О, Йорк уже наслышался об этом господине! Ведь это он рекомендовал апельсины и лимоны как лучшее средство от цинги, заразив своими безумными идеями и его доктора, впечатлительного в силу молодости. Лимоны, вы только подумайте!

В контору вошел Балард.

— «Дебора» вернулась, сэр, — сообщил он.

Йорк коротко взглянул на него поверх очков.

— Отлично. Монтегю уже всю душу из меня вытряс, требуя свой батист. У него мастерская простаивает… — он осекся, увидев мрачное выражение на лице помощника. — В чем дело?

— Похоже, у них какие-то проблемы, сэр. Они остались на якорной стоянке и просят прислать к ним доктора.

Йорк перевел взгляд на Блада, который внимательно следил за разговором.

— Поезжай, разберись. Потом закончим.

— Слушаю, сэр.

Доктор направился к выходу. Йорк смотрел ему вслед с тяжелым предчувствием.

— Как вернешься — сразу ко мне! — велел он.

С тех пор прошло два часа… Три… Начинался отлив, а доктор все не возвращался.

На закате, взяв шлюпку и гребцов, Йорк с Балардом сами подплыли к «Деборе».

Завидев их, матросы, чьи скучающие лица маячили над фальшбортом, куда-то пропали, и через мгновение на их месте появилась хмурая физиономия Мэттью Китона. Почти сразу рядом возник и доктор — без камзола, в одной рубашке с закатанными рукавами.

Поприветствовав обоих коротким взмахом руки, мистер Йорк обратился к Бладу:

— Джон, сынок, что там у вас?

— Оспа, сэр, — с мрачным спокойствием отозвался тот. — Шестеро. Но я еще не всех осмотрел.

— Вот… дьявольщина! — Йорк замысловато выругался себе под нос. — Только этого нам не хватало.

— Чертовы лягушатники удружили, — нажаловался Китон.

— Придется поместить судно на карантин.

Карантин. Последнее слово доктора повисло в воздухе, как зловещее проклятье.

Йорк переглянулся с Балардом. Помощник опомнился первым.

— Док, — заговорил он, и голос его звучал чуть ли не умоляюще, — мы только начали выбираться из долгов. Ты понимаешь, во что нам обойдется этот простой?

Лицо молодого человека не изменилось.

— Вы не думаете, сэр, что если болезнь распространится, это обойдется вам дороже?

Балард хотел было ответить, но Йорк осадил его:

— Помолчи. Ты у нас вроде не доктор и университетов не кончал?

Помощник смутился.

— Точно так, сэр.

Йорк повернулся к Китону.

— Мэтт, сколько человек сейчас на борту?

— Две дюжины, — последовал краткий ответ. — Не считая меня и доктора.

— Ясно, — покачал головой хозяин. — А что у тебя в трюмах?

Прежде чем ответить, Китон помедлил, словно присутствие Блада его смущало.

— В кормовом — как заказывали, сэр. Шелк, батист, кружево. Красители для тканей. Ну, а в остальных… как обычно.

«Как обычно» — означало контрабандный бренди. Уже четвертая партия, с легкой руки месье Лаваля. Из-за конских пошлин, установленных новым правительством, ввозить его легально не было никакого резона.

Йорк взглянул на Баларда, и тот нервно пожал плечами.

— Хотя бы не испортится, — пробормотал он.

Оба они подумали об одном и том же. Что будет, если судно, которое они не могли теперь оперативно разгрузить, проверит таможенная инспекция? И второе — что они скажут этому сумасшедшему Монтегю?..

Йорк снова обратился к доктору:

— Ладно, парень, — вздохнул он. — Делай что полагается. А ты, Мэтт, слушай меня. Поднимите сигнальные флаги. Чтоб другие, в том числе проверяющие, — он сделал страшные глаза, — держались от вас подальше. Балард будет вас навещать каждое утро. Позаботится, чтобы у вас было все необходимое. Джон, держи меня в курсе.

* * *

Карантин стал для Розмари пыткой. Худшего момента и представить было невозможно. Именно сейчас, когда ей просто необходимо было получить ответ Джона, поговорить с ним, разобраться, что вообще между ними произошло… их вдруг разлучили на целый месяц.

Лишь в начале августа, увидев «Дебору» у причала, девушка поняла, что карантин закончился. Недолго думая, она бросилась к дому Пака, но доктора там не нашла. Вернувшись в порт, еще раз взглянула на шхуну Мэтта и только теперь заметила, что у соседнего причала пришвартовали и судно мистера Харви, причем сильно поврежденное (оттого она не сразу его узнала): вместо грот-мачты из степса торчал зазубренный обломок, кормовые поручни частично превратились в щепы.

С нарастающим чувством тревоги Розмари поспешила в контору и у входа наткнулась на Китона.

Молодой человек курил, привалившись к перилам крыльца. На щеках у него на месте отпавших корок еще виднелись красноватые следы. Заметив Розмари, он вытянулся в струнку, демонстративно спрятав трубку за спину.

— Приветствую, мой адмирал!

— Вольно! — засмеялась Розмари. — Рада, что ты выздоровел, Мэтт. Ты случайно не видел доктора?

Он усмехнулся и снова закусил мундштук.

— Они там в кабинете с вашим папенькой. Обследуют Харви. У старика был веселый рейс, как я понял. Чудом отбились от голландцев.

Розмари почувствовала внезапный холод под ложечкой. Сэмюэл Харви был не просто шкипером на службе у ее отца. Он был его другом сколько Розмари себя помнила. Его легкая шхуна «Огаста» была первым судном в торговой компании «Йорк и партнеры», еще до того, как отец приобрел свой лучший бриг «Дефайанс».

Проходя через переднюю, девушка заметила мисс Харви — сестру Сэмюэла. На лице седовласой дамы застыло злое отчаяние. Розмари не решилась с ней заговорить и только вежливо кивнула.

У врачебного кабинета она остановилась. Из-за дверей доносился громкий, раздраженный голос отца:

— Когда я говорил защищать судно и груз «любой ценой», Сэм, я не имел в виду ценой твоей жизни. Как ты смел, сукин ты сын, поставить паруса на треснувшую мачту?

— Не ори, прошу тебя… — голос Харви звучал непривычно слабо, — мне ведь и так тошно. Мы могли от них уйти. И ушли.

— Переломав к чертовой матери рангоут?! И твой хребет?! Повторяю вопрос. Как ты посмел?

Розмари толкнула дверь и вошла. В кабинете находились трое мужчин, но почти никто не обратил на нее внимания.

Мистер Харви был распростерт на твердой кушетке, с перевязанной головой и изжелта-бледный, несмотря на морской загар. Доктор Блад, засучив рукава, медленно и сосредоточенно его осматривал. Отец стоял у изголовья, нервно сжимая кулаки.

Взгляд Розмари невольно устремился на доктора. Сперва на его смуглые руки, занятые обследованием пациента, потом — на бесстрастное лицо. За то время, что она его не видела, он также побледнел и осунулся. Под обычно веселыми глазами теперь лежали тени, а сами глаза казались черными.

Он поймал ее взгляд, и она нетерпеливо ему улыбнулась. Пожалуй, даже слишком нетерпеливо. Джон не ответил на улыбку, чувствуя, что за ними пристально наблюдает мистер Йорк. Под строгим взором родителя Розмари тоже посерьезнела и встала рядом, мягко коснувшись отцовского плеча.

— Здравствуйте, мистер Харви, — поздоровалась она. — Ого! Вижу, вам здорово досталось.

— Здравствуй, малышка, — пропыхтел Харви. — Да вот… реакция уже не та, — он сдавленно застонал, когда доктор слегка повернул его. — Как раз пытаюсь втолковать твоему папаше, что старину Сэма давно пора была списывать на берег. А он только орет.

Розмари посмотрела на отца.

— Я не ору, — насупившись, буркнул тот. — Я так разговариваю.

Через некоторое время он вытолкал дочь за дверь, чтобы не мешала доктору, и сам вышел вместе с нею.

Десять минут спустя из кабинета появился и доктор Блад. Госпожа Харви поспешила к нему все с тем же свирепым отчаянием во взоре.

— Давай же, мальчик, — поторопила она, — скажи, что он поправится.

Блад помедлил, несколько смущенный подобным обращением, и качнул головой.

— Увы, мэм.

Старуха яростно всплеснула руками.

— Доктор Блад, вы понимаете, что убиваете нас?!

— Агнес… — предостерегающе начал Йорк.

— Мне очень жаль, мэм. Но я вижу то, что вижу. Это не моя вина.

— Да вы…

— Довольно, Агнес! — Йорк поднял руку. — Это моя вина. — Он помолчал и добавил мрачно: — Ступай к нему.

— Джон!

— Ступай. И ты, Рози, иди приголубь дядюшку Сэма. Мне надо потолковать с доктором.

Когда женщины удалились, Йорк исподлобья взглянул на Блада.

— Говори, — коротко велел он.

Молодой человек кивнул и заговорил серьезно:

— У него позвоночник сломан, мистер Йорк. Боюсь, он никогда не поднимется. Вы уже видели такие случаи. Мне жаль вашего друга, но лучшее, что вы можете сделать, — это назначить ему пенсию, чтобы он мог нанять хорошую сиделку.

Наступила тишина. Йорк отвернулся к окну. Его жесткий ястребиный профиль застыл на фоне серого неба. Доктор украдкой наблюдал за хозяином, пока тот не нарушил молчание.

— Еще весной я думал, что Господь решил дать мне шанс, — произнес он с кривой усмешкой. — Но он, как видно… предпочитает, чтобы мы барахтались сами. Со стороны это, должно быть, чертовски забавное зрелище.

Блад не знал, что можно на это ответить. Внезапно мистер Йорк обернулся… и хлопнул его по плечу.

— Спасибо тебе, Джон.

Молодой человек удивился.

— За что? Я ведь ничего не могу сделать…

— За честность, — перебил его Йорк. — Ничто так не выматывает душу, как пустые надежды.

Еще одна пауза. А потом мистер Йорк неожиданно сменил тему.

— Это, к слову, относится и к тебе.

Блад напрягся.

— Мы уже обсуждали это однажды. И в тот раз мне показалось, что ты меня понял.

Доктор не отвечал. Речь конечно же шла о Розмари. Но он не знал, что именно стало известно ее отцу. Вряд ли вся правда. Иначе он не стал бы с ним разговаривать.

Йорк, пристально следивший за выражением лица собеседника, расценил его молчание по-своему.

— Вижу, что ты не забыл, — мрачно кивнул он. — Это хорошо. Потому что в третий раз я предупреждать не стану, Джон. Просто сверну тебе шею.

* * *

Доктор Блад покинул контору, кипя от негодования. Он редко позволял себе злиться — профессия врача научила его терпению. Но любому терпению в конце концов приходит конец.

Проклятье! После всего, что он делал… После того, как наизнанку выворачивался ради этой их дурацкой компании… они обращаются с ним, как с собакой! Впрочем, подумал Блад, у него дома и к собакам относились с большей добротой. Может, и впрямь пора все бросить и вернуться на родину? Что его здесь удерживает, в самом деле, кроме пустых, бесполезных надежд?

— Доктор Блад!

Он прикрыл глаза, услышав позади себя этот звонкий, насмешливый голос.

А девушка тем временем продолжала его дразнить.

— Вы совсем забросили свою пациентку. Некую… — она сделала паузу, притворяясь, что вспоминает, — мисс Йорк! Да, кажется, так вы ее называете. Без вашего внимания ей стало совсем плохо.

Он остановился и строго взглянул на нее.

— Зачем ты это делаешь?

Розмари, которая стояла перед ним — красивая, слегка запыхавшаяся, — недоуменно вскинула брови.

— Что — «это»? — переспросила она.

— Ты знаешь, что.

Неимоверным усилием заставив себя отвернуться, доктор продолжил свой путь. Девушка побежала следом.

— Что я должна знать? — торопливо и не понижая голоса заговорила она. — Что ты хотел этим сказать? Эй! — обогнав его, она преградила ему дорогу.

Едва не налетев на нее, молодой человек был вынужден остановиться.

— Что я не игрушка, мисс Йорк, — с холодным раздражением объяснил он. — Я должен работать, извините, — и он снова попытался ее обойти.

— Джон! — она опять побежала за ним. — Ты что, обиделся? Ты с ума сошел?

Он не ответил.

— Приходи сегодня на наше место, — предложила девушка.

Блад коротко взглянул на нее и снова уставился перед собой.

— Простите, это невозможно.

Разочарованию Розмари, казалось, не было предела.

— Не хочешь?.. — удивленно прошептала она.

Он медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться.

Да хотел он, хотел! Он хотел пойти туда. Хотел обнимать ее. И не только. Но какой смысл об этом думать? Это лишь мечта — глупая, обреченная! Она родилась мертвой — и что толку ее лелеять? Черт бы побрал папашу Йорка с его философией, но в одном он прав: ничто так не изматывает душу.

Розмари не сдавалась.

— Тогда приходи на ужин! В дом моей замужней сестры. Дженнифер, ты ее знаешь, она за нами присмотрит. Все будет прилично, чинно-благородно. Ни один пастор не придерется!

Блад почувствовал, что больше не в силах этого выносить. Эти двое, отец и дочь, с одинаковой яростью и упорством тащили его в разные стороны, угрожая разорвать. Насмерть задушить своей страстью. И не существовало иного выхода, кроме как разрубить этот узел — одним ударом.

— Зачем вы это делаете? — в отчаянии повторил он. — Зачем, черт побери, вы за мной ходите?!

Розмари встала как вкопанная. Она выглядела так, словно он залепил ей пощечину. Широко раскрытые синие глаза странно заблестели.

— Зачем? — безжизненным голосом переспросила она. — А ты… разве не знаешь?

Мгновение они смотрели друг на друга, а потом девушка потупилась, что было совсем ей не свойственно.

— Я тебе все написала в записке, — тихо сказала она. И снова повысила голос: — О мой бог! Ты ее хотя бы читал?

Молчание было ответом.

Чувствуя себя раздавленной, Розмари опустила голову. Она забыла, когда в последний раз плакала, но сейчас, впервые за много лет, ее мир заволокло пеленой.

— Понятно…

Она медленно развернулась, чтобы уйти. Но Блад вдруг схватил ее за руку и потянул к себе. Их лица оказались рядом — в его карих глазах она видела свое собственное испуганное отражение.

— Я читал ее, — возмущенно зашептал он, — столько раз, что выучил наизусть!

Розмари явно ждала какого-то другого ответа. А потому лишь поджала губы и задрала подбородок.

— И что же ты намерен делать дальше?

— Дальше? — молодой человек смотрел на нее, словно ожидая подсказки. — Твой отец убьет меня. Он уже дважды пообещал мне это. И он чертовски серьезен.

— Да, — спокойно подтвердила Розмари.

— И нам нельзя оставаться здесь.

— Да, — очередной бесстрастный кивок.

Доктор колебался.

— Ты… поедешь со мной в Ирландию?

Он сам испугался того, что сказал вслух, но, взглянув на Розмари, с изумлением обнаружил, что она улыбается до ушей.

— О, нет. Роз…

— Да! — ответила она.

— Боже! Я же себе не прощу… Ты не представляешь, на что соглашаешься!..

— Да, да! — она бросилась ему на шею, не давая договорить. И он невольно отступил в переулок, увлекаемый ее тяжестью.

1) Джон Вудалл — английский цирюльник и военный хирург, автор пособия «The Surgeon's Mate, or Military & Domestique Surgery», переизданного в 1639 г. и рекомендованного как для военных, так и для гражданских хирургов. Некоторые его идеи сильно опережали время. Еще в начале 17-го века он советовал использовать лимоны, лаймы и апельсины для профилактики и лечения цинги у моряков. Также с его подачи в армии и на кораблях английского флота появились аптечки.

Вернуться к тексту

Десять дней спустя…

— Потише, Розмари, потише! — взмолилась Дженнифер. — Господи! Ну почему ты такая сумасшедшая? Ты же его уронишь!

— Ни за что не уроню! Ни за что не уроню! — отозвалась девушка, скача по комнате с годовалым племянником на руках. Она ткнулась носом в личико Эндрю, и тот засмеялся. — Я никогда тебя не уроню!

Губы Дженнифер тронула редкая улыбка, строгое лицо смягчилось при виде того, как младшая сестра, сама почти ребенок, играет с ее сыном.

— Что-то ты сегодня веселая…

Девушка и впрямь вся светилась от счастья.

— Скоро у меня начнется новая жизнь, Дженни.

— Как это? — недоверчиво хмыкнула Дженнифер.

Розмари ответила широкой улыбкой.

— Ты все равно не поверишь, — таинственно изрекла она. — Вот хватишься свою Розмари, а ее и нету!

— И где ж ты будешь, позволь узнать? — Дженнифер забрала у нее ребенка.

Девушка взмахнула освободившимися руками, как крыльями.

— Очень далеко!

— Ах, не фантазируй, — покачала головой Дженнифер. — Ты знаешь, отец этого не любит.

Розмари погрустнела.

— Я знаю. Он очень рассердится, и тут уж ничего не поделаешь. Но ты всегда была мне как мать. Просто хочу, чтоб ты знала: я тебя люблю, и ты ни в чем не виновата.

С этими словами она крепко обняла за плечи ничего не понимающую сестру. Дженнифер только вздохнула в ее объятиях, и Розмари с улыбкой чмокнула ее в щеку.

— Я приготовлю нам выпить чего-нибудь вкусненького, — объявила она, распрямляясь. — Не волнуйся, я знаю где что лежит!

Когда младшая сестра ушла на кухню, старшая начала укладывать малыша.

Спустя какое-то время в дом постучали. Вслед за этим послышался тихий жизнерадостный напев Розмари — она топала к выходу, чтобы открыть, — а потом грохот и звон бьющейся посуды.

Дженнифер выглянула в коридор и увидела, что сестра стоит, прижав обе руки ко рту и глядя на нее глазами, расширенными, как два голубых блюдца. Медный поднос, серебряные ложечки и осколки поссетницы разлетелись по полу. Цветастый восточный коврик был заляпан пятнами сливок и бренди. Эндрю, не успев толком заснуть, опять проснулся и заплакал.

На пороге стоял Балард, бледный как мел.

Розмари отняла руки от лица.

— Отец арестован, — сообщила она Дженнифер пустым металлическим голосом.

— Что? — пораженно воскликнула та. — Как? За что?!

Балард хмуро повернулся к старшей из сестер.

— По подозрению в пиратстве.

— Что?!

— Его и еще нескольких наших людей арестовали по доносу прямо в порту. Сейчас везут в Бристоль. А оттуда отправят в адмиралтейский суд в Лондоне⁽¹⁾.

Пока Дженнифер держалась за сердце, Розмари начала соображать, расхаживая взад-вперед и вцепившись рукою в волосы на затылке.

— Тут явное недоразумение, — бормотала она. — Надо немедленно предупредить всех его друзей. Надо, чтобы люди за него поручились!

— У компании есть влиятельные клиенты, — кивнул Балард. — Уверен, многие захотят сказать слово в его защиту.

— Но главное, — продолжала Розмари, — помешать их отправке в Лондон. Нельзя, чтобы они оказались в этом суде. Оттуда одна дорога — в Уоппингский док⁽²⁾. Надо немедленно внести залог. Подкупить тех, кто за это отвечает. Добиться, чтобы дело вернули в Бриджуотер!

— Вот с этим… могут быть проблемы, — признался Балард.

Розмари посмотрела на него, нахмурившись. Помощник невольно подобрался.

— Я разумеется вытрясу нашу казну, — торопливо заверил он. — Но не представляю, какая сумма может потребоваться. Мистер Йорк уже взял довольно крупный заем, когда вооружал корабли. Вряд ли кто-то согласится одолжить еще денег… в такой ненадежной ситуации.

Оправившись от первого потрясения, в разговор вмешалась Дженнифер.

— Надо дождаться, когда вернется Майкл. У него есть знакомые в адмиралтействе. Он может…

— Мы не станем ждать! — оборвала ее Розмари. — Мы сами все сделаем.

Она повернулась к Баларду, который смотрел на нее с благоговейным страхом.

— Мистер Балард, — объявила девушка, — мы едем в Бристоль.

* * *

Подойдя к старинному шкафу из орехового дерева, мисс Йорк распахнула резные дверцы и отодвинула в сторону платья. В центре задней стенки виднелась потускневшая от времени замочная скважина. Девушка сняла с шеи маленький ключ, вставила его в скважину и дважды повернула. За дубовой панелью в стене был устроен тайник, где лежали завернутые в парусину бумаги и стояла лакированная шкатулка, размерами и формой больше похожая на сундучок. Розмари медленно извлекла ее наружу, отерла крышку рукавом и раскрыла.

Едва солнечный свет коснулся содержимого, спальня Розмари наполнилась волшебными отблесками. То были драгоценности ее бабушки — в девичестве Марии Фробишер. По семейной легенде ее двоюродный прадед когда-то освободил от них один французский корабль. А изначально этот дар якобы предназначался для испанского двора. Никто не знал, правда это или нет, но украшения те были поистине королевскими, хранились в их семье как реликвия, и даже в самый отчаянный момент отец не заикался о том, чтобы их продать. Их ценность должна была обеспечить надежное будущее его дочери.

С задумчивым видом Розмари принялась вынимать свои сокровища одно за другим и раскладывать на кровати, прикидывая в уме, сколько все это может стоить.

Там была золотая диадема в виде венка из цветов, лепестки которой сияли белыми и розовыми алмазами. Драгоценное ожерелье с таким же цветочным мотивом. Усыпанные рубинами и изумрудами серьги в виде птичек. Золотой крест, украшенный прозрачными круглыми топазами и аметистами — по виду очень старый. И несколько украшений поменьше — перстни, подвески. По бархатному донышку перекатывались с десяток розоватых, неправильной формы жемчужин величиной с голубиное яйцо.

В детстве Розмари любила наряжаться во все эти побрякушки и подолгу вертелась перед зеркалом, воображая себя придворной дамой. И пока отец насмешливо дразнил ее Бинки, бабушка звала ее принцессой. Принцесса Розмари.

Грустно улыбнувшись собственным воспоминаниям, девушка вновь посерьезнела. Довольно. Никакая она не принцесса. А самая обычная женщина. Человек, которого она выбрала, не потребует за ней приданого. А это — просто средство для достижения цели.

Розмари сгребла со дна шкатулки несколько жемчужин и золотой кулон с сапфиром в виде капли, и рассовала все это по карманам. На долгую память хватит с нее и этого. Остальным придется пожертвовать. Ради доброго дела.

* * *

Бристоль. Два дня спустя…

Сэр Тимоти Слейд — специалист по гражданскому и уголовному праву, в прошлом мировой судья, а ныне маршал адмиралтейства в славном городе Бристоль, — вошел в свой кабинет.

У окна стояла девушка. Высокая, стройная, как молодое деревце, одетая в мрачное черное платье и увенчанная короной тяжелых кос. Что и говорить… здесь нечасто появлялись подобные особы.

Когда гостья обернулась, маршал Слейд решил, что она и впрямь необыкновенно красива. Чистая, молочного цвета кожа. Яркие синие глаза в обрамлении темных ресниц. Лицо с идеальными чертами могло принадлежать ангелу, если бы не сковавшая его строгость.

— Сударыня, — мужчина кивнул. — Вы так упорно добивались встречи со мной, что это просто неприлично. — Он жестом предложил ей сесть.

Девушка не смутилась. Опустившись на краешек кресла, она продолжала смотреть на него через стол.

— Это насчет моего отца.

Видение распалось. Голос у нее был низкий и грубоватый — больше похожий на голос мальчишки, чем молодой леди, а выражение его — отнюдь не ангельским.

Ему разумеется сообщили имя посетительницы. Розмари Йорк. Дочь и совладелица компании обвиненного в пиратстве Джона Йорка. Ее сопровождал сюда какой-то рыжий косоглазый увалень бандитской наружности по фамилии Балард, но его пришлось оставить в приемной.

Сэр Тимоти покачал головой.

— Да, скверное дело, — вздохнул он. — Человек его возраста и положения…

Мисс Йорк бесцеремонно его перебила:

— Должен быть немедленно освобожден. Мой отец не виновен в том, что ему вменяют.

Слейд холодно поднял брови. Ее манеры нравились ему все меньше.

— Откуда вам это известно? — спросил он. — Со слов вашего отца? Но зачем, скажите на милость, ему понадобились пушки на торговом судне? Или команда в сотню человек? Если ничего противозаконного он не замышлял? Нам еще предстоит выяснить, сколько людей пострадали от его действий…

— Позвольте ответить! — с жаром воскликнула мисс Йорк. — Пушки и команда — не преступление. Сейчас, когда голландцы постоянно нас грабят, пираты Дюнкерка топят наши корабли, мы вынуждены защищаться! Мой отец, помимо прочего, занимался честным каперством. У него имеется документ, выданный вашим правительством. Он позволяет ему предпринимать любые действия против голландских судов и сил роялистов.

На сей раз сэр Тимоти оценил ее пыл. Пожалуй, не стоило отбраковывать ее сразу. Пускай кобылка и не голубых кровей, но что-то в ней есть, определенно…

Мужчина лениво сцепил кисти рук и пристроил на них подбородок.

— Может и так, — ласково молвил он, глядя на собеседницу. — Но последний корабль, который обчистил ваш отец со своими сообщниками, был французским.

Глаза девушки недоверчиво расширились.

— А, — с удовлетворением протянул Слейд, — вижу, вы этого не знали. Но ситуация такова, что мы не воюем с Францией.

— Но… — было видно, как мисс Йорк отчаянно ищет какую-нибудь лазейку, — разве Франция не укрывает флот роялистов?

Неплохая попытка, подумал Тимоти, но мимо.

— Если вы так хорошо осведомлены о состоянии дел на море, милочка, то должны знать, что принц Руперт покинул воды Франции и вообще Средиземное море еще в июне. Таким образом действия вашего отца, законные до недавнего времени, ныне являются пиратством. И не могут быть истолкованы никак иначе.

Мисс Йорк не желала сдаваться.

— Это не оговаривалось никакими правилами, — возразила она. — Об этом нигде не сообщалось. Мой отец не мог этого знать! — Она подняла брови, словно взывая к человечности маршала. — Вы же понимаете, что это просто недоразумение.

Тимоти сочувственно поцокал языком.

— Мне очень жаль, дорогая, — заверил он. — Но правосудие по делу о преступлениях на море вершит Высокий адмиралтейский суд в Лондоне. — Он взглянул на ее лицо, и на долю секунды ему и впрямь стало ее жаль. — За вашего отца готовы поручиться множество людей, — мягко добавил он. — Так что… кто знает…

Девушка покачала головой.

— Вы знаете, — с мрачным укором произнесла она, — что этот суд не выносит оправдательных решений.

Мужчина нахмурился.

— На что вы намекаете?

Мисс Йорк взглянула на него, прищурив свои холодные синие глаза.

— Именно вы будете готовить документы для отправки моего отца и его людей в Лондон. Только в ваших силах инициировать разбирательство, чтобы не допустить расправы над невиновными. Как добрый христианин, вы обязаны это сделать.

Слейд посуровел.

— Я хорошо знаю свои обязанности, благодарю вас.

Он чувствовал, что наживает врага в ее лице, хотя его интерес было прямо противоположный. В конце концов… прежде ему и впрямь не доводилось видеть настолько красивых женщин. Он уже не скрываясь пожирал ее взглядом.

— Что ж… — вновь заговорил он, и голос его сделался вкрадчивым, — насколько я понял, вы считаете, будто мы можем договориться? Не представляю, как это может быть… — Он выдержал драматическую паузу. — Разве что вы намерены предложить нечто… особенное?

Его большая пухлая рука легла на стол рядом с ее стиснутой в кулак ладонью и как бы невзначай пододвинулась к ней.

Розмари Йорк сделала вид, что не заметила его маневра, и убрала руку. Порывшись в сумке, которую держала на коленях, она извлекла на свет увесистый бархатный мешочек и положила перед собеседником.

— Что это? — с подозрением спросил он.

— Мое наследство.

Развязав мешочек, сэр Тимоти высыпал на стол его содержимое и обомлел, ослепленный блеском золота и драгоценных камней.

Девушка, наблюдавшая за его реакцией, не позволила ему долго думать.

— Знающие люди оценили его по меньшей мере в сорок тысяч фунтов. Но я думаю, реальная цена может быть гораздо выше. — Она испытующе посмотрела в глаза чиновника. — Так вы уверены, что ничего нельзя сделать?

Слейд взглянул на нее исподлобья.

— Взятка?

Она вздернула подбородок.

— Добровольно внесенный залог, если вам так больше нравится. Это ведь предусмотрено законом?

Сэр Тимоти задумался. Она предоставляет ему право самому решать, передать ли щедрый дар в казну Республики, или же оставить себе… Черт побери! А девчонка-то понимает, как делаются дела.

— Что ж, — с невозмутимым видом он принялся складывать драгоценности обратно в мешочек. — Нам еще предстоит установить размер ущерба. Возможно, я подчеркиваю: возможно! — это позволит компенсировать все причиненное зло. И уладить досадное… недоразумение.

1) Под юрисдикцию Высокого адмиралтейского суда в Лондоне подпадали все дела о преступлениях, совершенных в море, а также гражданские споры, связанные с морской торговлей и судоходством.

Вернуться к тексту

2) «Пиратский док» или «Док смерти» в Уоппинге на берегу Темзы был обычным местом казни пиратов и морских разбойников на протяжении четырех веков.

Вернуться к тексту

— Да, сын мой. Вы можете взять в жены девушку другой веры, если дадите обещание перед Господом, что ваш союз никогда не будет расторгнут, и все дети, рожденные в этом браке, будут воспитаны в традициях католической церкви.

Доктор Блад облегченно выдохнул. Сосредоточившись на спасении своего отца от виселицы, все хлопоты по подготовке к отъезду Розмари возложила на него. И труднее всего оказалось найти священника, который согласился бы их обвенчать.

С установлением Английской Республики все католические приходы были ликвидированы, богослужения запрещены, и святых отцов в их подпольных укрытиях приходилось выискивать днем с огнем. За минувшую неделю доктор исколесил чуть ли не все окрестные городки и деревни, но почти никто не желал с ним разговаривать. Одни не верили, что он католик. Другие подозревали, что он сдаст их властям. Третьи захлопывали дверь перед его носом без всяких объяснений.

Но вот в местечке под названием Барроу ему наконец повезло. Отец Ловел не только впустил гостя в свое жилище, чтобы выслушать его просьбу, но и сделал это весьма благосклонно. Путь к нему стоил Бладу немалых усилий, и мысленно он уже прикидывал, как скоро сможет привезти сюда Розмари.

— Ваша избранница согласится на эти условия? — уточнил святой отец, вырывая его из задумчивости.

— Она согласна, — рассеянно отозвался доктор. И добавил, поймав недоверчивый взгляд священника: — По правде сказать, она… не особо набожна.

Старик снисходительно улыбнулся и покачал головой.

— Позвольте в таком случае узнать ее имя.

— Розмари, — быстро ответил Блад, надеясь, что этого будет достаточно.

Святой отец, однако, ждал продолжения. Доктор собрался с духом.

— Розмари Йорк, — произнес он твердо.

Глаза священника ожидаемо округлились.

— Йорк? — переспросил он. — Вы имеете в виду дочь Джона Йорка? Из Бриджуотера?

Блад кивнул, уже чувствуя, что дело принимает нежелательный оборот.

— Простите, — отец Ловел поднялся на ноги. — Мне очень жаль, молодой человек, но боюсь, я ничего не смогу для вас сделать.

Доктор растерянно поднялся следом.

— Но вы же только что сказали…

— Сын мой, — повысил голос священник, возвращая его с небес на землю. — Я понимаю ваши чувства, но мистер Джон Йорк никогда не даст согласия на этот брак.

— Но мистер Йорк сейчас в Бристоле и… он арестован.

— Это неважно. Рано или поздно он узнает. И я, прости меня Господи, — старик осенил себя крестом, — никогда не решусь на подобное преступление.

* * *

— Не удалось, — мягко констатировала Розмари, увидев Блада в конторе, куда он вернулся ближе к вечеру.

Несмотря на отсутствие мистера Йорка, компания продолжала работать. Оставшиеся суда отправлялись по заранее намеченному расписанию. Почти всем теперь распоряжался Балард. Розмари лишь немного ему помогала.

Доктор хмуро прошествовал в свой кабинет и бросил шляпу на кушетку.

— Неважно, — упрямо ответил он. — Я найду того, кто нас обвенчает.

Розмари вошла следом.

— На это нет времени, — заметила она. — Не сегодня завтра отец вернется. Уж мы об этом позаботились, — девушка улыбнулась и с беспечным видом расположилась на месте доктора — за его рабочим столом. — Разумеется, это большое облегчение. Но когда он окажется на свободе, нам будет уже не вырваться.

Блад мрачно смотрел на нее, стоя посреди комнаты.

— И что нам делать?

Розмари пожала плечами.

— Я все равно поеду с тобой.

— Но как же?..

— Мы можем пожениться в твоей Ирландии.

Он закусил губы, обдумывая ее слова.

— Нет, — сказал он наконец. — Так нельзя. Так нельзя, Рози…

Девушка поднялась с тяжелым вздохом и подошла к нему.

— Джон, я доверяю тебе. Неужели ты до сих пор этого не понял? — Он замер, потому что она вдруг погладила его голову. — Мы поедем вместе, и это не обсуждается. Я уже твоя жена. И я знаю — знаю! — что Господь не может быть против, — она ободряюще ему улыбнулась. — Нам препятствуют только люди и их дурацкие законы. А уж с ними мы поборемся.

С этими словами Розмари обняла его за талию, и он медленно привлек ее к себе. Уткнулся носом в ее волосы и устало прикрыл глаза.

— Послезавтра «Дебора» отправляется в Дублин, — сообщила девушка, не размыкая объятий. — Так что… придется тебе поговорить с Мэттом. Знаю-знаю, — быстро добавила она, почувствовав, как напрягается Джон. — Вы не ладите. Но он единственный, кто сейчас ходит в Ирландию.

* * *

Мэттью Китон восседал за столом в «Лебеде», лениво попивая эль и закусывая свиными ребрами. В отсутствие Йорка он вдруг почувствовал небывалую свободу. Такую, что, увидев подсевшего к нему доктора, даже не счел нужным прекратить жевать.

Превозмогая неприязнь, Блад изложил ему свою просьбу. И реакция этого грубияна была вполне предсказуемой.

— Делаем ноги, доктор? Чуть только ветер переменился? Понима-а-аю… — он медленно оторвал кусок булки блестящими от жира пальцами и сунул в рот.

Блад содрогнулся внутренне, но внешне остался невозмутим.

— Не судите по себе, мистер Китон. Я-то, в отличие от вас, ничего не нарушал.

— Допустим, — Мэтт сделал большой глоток из кружки и причмокнул губами. — Только допустим, что я соглашусь вам помочь. Что мне за это будет?

Доктор вынул из кармана кошелек, набитый монетами, и положил на стол.

Китон с усмешкой подвинул его к себе, развязал и заглянул внутрь. Похоже, увиденное его удовлетворило.

— Ладно, — милостиво протянул он. — Завтра в шесть отчаливаем. Дорогу вы знаете. Ваша чумная каюта осталась за вами.

Он хотел вернуться к своему обеду, но заметил, что доктор не спешит уходить.

— Какие-то вопросы?

— Да. Со мной будет… еще один человек. Учитывая сумму, которую я плачу, нельзя ли нам получить две каюты?

Китон хрюкнул.

— Ну ты даешь, док. Ты же больше месяца торчал на этом корабле. Заметил, наверно, что у нас там не королевский фрегат?

— Именно потому, что я хорошо изучил ваш корабль, я знаю, что каюты у вас есть.

— Они заняты, — мрачно отрезал Китон. — Придется вам с дружком потесниться пару дней. Может и неделю, тут уж как повезет, — он снова усмехнулся. — В вашем Дублине не гавань, а адовы жернова. Войти непросто, а потом еще помрешь, пока дождешься разрешения на причаливание.

* * *

Они взошли на борт в предрассветных сумерках, еще до того, как команда стала готовиться к отплытию.

Розмари торопилась покинуть отчий дом раньше, чем кто-то сможет ее увидеть и остановить. Высокая и тонкая, с узелком на плече, одетая в мужской костюм, дорожный плащ и мягкую широкополую шляпу, — она походила на мальчишку-подростка. Никто не узнал бы ее в темноте, даже столкнувшись нос к носу. И все же, шагая по пустынным улицам под руку с доктором, она все ждала, что ее окликнут, схватят и вернут домой. Однако ей повезло — они добрались до пристани, так никого и не встретив.

Заметив пассажиров у сходней, заспанный и всклокоченный юнец помог им перетащить вещи и проводил на их место, хотя Блад хорошо помнил дорогу.

Оставив каюту во владение Розмари, чтобы она могла там расположиться, доктор вышел на палубу и некоторое время наблюдал, как на борт поднимаются остатки команды. Часть из них его приветствовали. Другие казались слишком сонными, чтобы что-то замечать вокруг.

Звякнул корабельный колокол. Откуда-то появился Китон и, становясь рядом с рулевым, пару раз взглянул на Блада, но ничего не сказал. Доктор отвернулся от него, предпочитая смотреть, как убирают сходни и отдают концы.

После отрывистых выкриков «К якорю!» и «Не спать!» значительная часть команды, человек восемь или девять, скопились у шпиля на баке и по сигналу вахтенного налегли на вымбовки. Якорный канат натянулся, и нос корабля последовал за ним, отходя от причала. Шхуна слегка вздрогнула, когда якорь оторвался от дна. «Якорь пошел!» — гаркнули на носу. А вскоре крепкий ялик уже тащил их на буксире.

Весь процесс занял не больше двадцати минут. Приходилось признать, что пестрая команда Китона знала свое дело.

Выведенное на чистую воду судно стало медленно разворачиваться, отданные паруса захлопали, ловя невразумительный ветерок. Люди в шлюпке подняли руки и весла — в знак прощания и пожелания доброго пути. С палуб «Деборы» им что-то прокричали в ответ, и подхваченная отливом шхуна двинулась вниз по течению реки в сторону открытого моря.

Блад ждал этого момента и все равно почувствовал радостную дрожь.

«Ну, прощай, Англия, — подумал он. — Спасибо тебе… за все».

* * *

Какое-то время он еще оставался на палубе и слонялся в проходе между каютами, пока Розмари — уже без плаща и шляпы, в батистовой рубашке, выпущенной поверх брюк, — не высунулась из-за двери и не затащила его внутрь, приказав не дурить.

Доктор жил в этой каюте во время карантина, так что обстановка в целом была ему знакома. Узкая деревянная койка поднималась на петлях, открывая ящик для вещей, в углу которого пряталось чистое жестяное ведерко — на случай морской болезни. Выскобленный столик откидывался от стены и устанавливался на ножке. И сейчас на нем покоился узелок с вещами его спутницы.

По сравнению с другими помещениями на судне эта каюта была почти роскошной, и даже с иллюминатором, который можно было открыть. Хотя вторая койка, подвешенная здесь по просьбе Блада, сильно сократила свободное пространство.

Пахло тут знакомо: затхлой водой, смолой и водорослями. Пользуясь хорошей погодой, доктор раскрыл оконце, чтобы впустить свежий воздух. Снял камзол, пристроив его на крючке в углу. А потом они с Розмари уселись рядом на его койке, и долго сидели так, не говоря друг другу ни слова.

Мимо проплывали пологие зеленые берега, которые постепенно сменились песчаными дюнами, и наконец — морскими волнами. А потом Розмари, не спавшая всю ночь, вместо того чтобы бросать последние тоскливые взгляды на земли графства Сомерсет, положила голову на плечо доктора и уснула, как ребенок, убаюканная мерным покачиванием корабля.

Море было удивительно спокойным. Сквозь иллюминатор виднелось голубое небо, утреннее солнце золотило водную гладь. Доктор Блад смотрел на волны, бегущие навстречу шхуне, и в очередной раз думал, правильно ли поступил, отважившись взять с собой Розмари. Пока все складывалось легко и удачно. Но впереди ждала неизвестность.

* * *

Розмари проснулась ближе к полудню. Отлепившись, наконец, от доктора, она села на койке, потягиваясь и поправляя растрепавшиеся волосы.

— Умираю с голоду, — объявила она. — Давай поедим.

Она осталась сидеть на его месте, роясь в своем узелке и извлекая на свет захваченную из дома провизию. А Блад перешел на привинченный к полу табурет напротив, кое-как пристроив под столом длинные ноги и упираясь спиной в переборку.

Пока он без особой охоты жевал кусочек засахаренного имбиря, Розмари решила подкрепиться от души. Во мгновение ока ею был сметен сыр, и сушеные фрукты, и две полоски вяленой говядины, и даже хлебный пудинг из баночки. Приканчивая последний, она вдруг замерла, заметив, с каким выражением смотрит на нее Джон.

— Что? — возмутилась она. — Я вторые сутки голодная!

— Я ничего не говорил.

— И не надо! У тебя на лице все написано. Ты же сидишь и думаешь: «Боже, как я ее прокормлю?!»

На смуглых щеках доктора выступил легкий румянец.

— Пожалуйста, Роз, — тихо попросил он. — Мне неловко от твоих шуток. Ничего такого я не думал. Кушай на здоровье.

Девушка рассмеялась.

— Тогда присоединяйся, — она подтолкнула к нему корзинку с припасами. — Не смущай меня.

Доктор улыбнулся.

— Поверь, мне… лучше не есть в первый день. Обычно я не капризничаю, — поспешно добавил он, словно извиняясь. — У тебя не будет со мной проблем, честное слово. Просто море — это не мое. Никогда к нему не привыкну.

Она смотрела в его глаза — мягкие, взволнованные, — и в очередной раз удивлялась тому, как может чувствовать себя настолько защищенной рядом со столь уязвимым человеком.

К вечеру Розмари, которая много часов до этого выглядела и чувствовала себя великолепно, вдруг сникла, и теперь сидела тихо, забившись в угол.

Заметив, что она вся зеленая, Блад сначала вручил ей кусочек имбиря из своей коробочки, а потом дал глотнуть специально припасенной настойки.

— Что это? — поморщилась девушка. — Такое горькое!

— Вино с полынью и горечавкой, — объяснил доктор. — Тошнить будет меньше.

Розмари резко выдохнула и отпила еще чуть-чуть.

— Чертова качка! — выругалась она, возвращая ему фляжку.

Странно, подумал Блад. Сам он уже давно перестал ощущать качку, хотя в первые часы она и доставляла некоторый дискомфорт. Что бы ни говорил доктор, а частое пребывание на кораблях за последние пару лет все же приучило его организм к адаптации.

— Морская болезнь? — нахмурился он.

Девушка пожала плечами.

— Отродясь не страдала…

Доктор смотрел озадаченно.

И правда странно. Морская болезнь, если это она, должна была проявиться гораздо раньше…

Розмари помучилась еще с полчаса, а потом ее наконец вырвало, и стало немного легче. Блад помог ей почиститься и уложил в подвесную койку, укутав сверху одеялом и плащом. Девушка лежала молча. И вскоре уснула.

Спустя несколько часов, в течение которых со стороны свернувшейся комочком Розмари не было слышно ни звука, молодой человек встал и наклонился над койкой, чтобы проверить, как она там. И чуть не потерял равновесие, когда девушка вдруг вцепилась ему в бока.

— Испугался? — плотоядно хихикнула Розмари откуда-то снизу.

— Роз, ради всего святого, — пропыхтел доктор, распрямляясь. — Не делай так больше. — Он вгляделся в ее лицо — по-прежнему бледное в дрожащем свете лампы. — Тебе лучше?

— Да, — кивнула она. — Снова готова съесть целого быка.

Он посмотрел на нее с подозрением.

— Да что с тобой такое?..

Розмари опять приуныла.

— Не знаю. Обычно я не такая прожорливая. Наверное, переволновалась. Бабуля говорила, что все мои болезни от нервов.

Блад пощупал ладонью ее лоб. И убедился, что жара у нее нет. Напротив, ее кожа была холодной и влажной.

— Полцарства за кусок жареного мяса с кровью! — сказала она, мечтательно закрывая глаза.

— С кровью? — повторил он недоверчиво. — Ты когда-нибудь такое ела?

— Ни-ко-гда, — вздохнула она. — Очень хочу попробовать.

Он покачал головой.

— С этим, боюсь, придется подождать до берега. Но горячее питье мы тебе все-таки организуем. Подожди меня, я скоро.

Час был, конечно, поздний, но на камбузе еще горел свет. И ему без труда удалось раздобыть кружку кипятка с кусочком лимона и сахаром. Рябой, но опрятный на вид кок Льюис еще не забыл, как Блад нянчился с ним во время недавнего карантина. Он так расщедрился, что поделился с доктором веточкой мяты из собственных запасов, и пообещал горячий завтрак к семи утра.

Но когда Блад вернулся в каюту, Розмари опять сидела с закрытыми глазами, на ее детском лбу блестели капельки пота. Ее снова вырвало — на этот раз водянистой желчью, поскольку желудок был опустошен раньше. И, несмотря на недавние свои заявления, ни есть, ни пить она не смогла.

Она снова уснула на своей койке, закутавшись с головой в его плащ. А он смотрел на ее измученное личико, на страдальческую морщинку между бровей… и думал о том, как мало походило ее состояние на морскую болезнь. Но… что ж тогда?

Вообще-то, диагноз напрашивался. Симптомы, срок — все сходится. Вот только это… совершенно невероятно. Интересно, осознает ли Розмари природу своей внезапной… «болезни»?

* * *

— Джон, — кто-то мягко теребил его за плечо. — Джон, ты меня слышишь? Эй?

Доктор, который едва успел задремать, медленно открыл глаза. В предрассветных сумерках перед ним стояла Розмари — бледная как привидение и с распущенными волосами.

— Мне кажется, я сейчас умру, — прошептала она. — Давай выйдем, подышим. Пожалуйста.

Он быстро проснулся. Нашел в темноте свой камзол, набросил плащ на плечи Розмари. И вместе они вышли на палубу.

По ощущениям было около четырех часов утра. Рулевой стоял на своем посту. Матросы, ответственные за паруса, сидели на крышке люка на некотором отдалении, тихо переговариваясь между собой. Никто не обратил внимания на пассажиров, когда те, поднявшись по трапу, отошли к борту и встали, облокотившись о планширь.

Помня о том, чему учил ее отец, Розмари попыталась поймать и удерживать взглядом горизонт, хотя в этой стальной серости граница между водой и небесами была едва различима.

— Розмари?!

Девушка вздохнула и, стараясь сохранять спокойствие, медленно повернулась к окликнувшему ее человеку.

— Привет, Мэтт, — холодновато улыбнулась она.

Китон стоял, выпучив глаза и раскрыв рот.

— Что это значит? Что ты тут делаешь?

— Мэтт…

Он перевел ошалелый взгляд на Блада.

— Она и есть твой друг?!

— Мэтт! — повысила голос девушка. — Уймись. Доктор Блад отныне мой муж.

Китон смотрел на нее так, будто она огрела его по голове дубиной. А потом вдруг прищурился.

— Врешь, — веско сказал он, оскалив зубы. — Я знаю законы. Никто бы вас не обвенчал.

Розмари выпрямилась. В ее синих глазах, до жути похожих на глаза папаши Йорка, сверкнула молния.

— Тем не менее, он мой муж, — повторила она. — Так что придержи язык.

— Да ты… Да ты в своем уме?! — выпалил он в сердцах. — Он же… Господи… О Господи!!!

— Успокойся, — посоветовала Розмари. — Иначе тебя удар хватит.

— Ты вообще понимаешь, что делаешь? — продолжал горячится Китон. — Ты понимаешь, куда ты едешь и с кем? Ты хоть знаешь, что такое эта их Ирландия?!

Она вдруг почувствовала, что не хочет слышать продолжение. И еще больше не хочет, чтобы его слышал Джон, но не могла заткнуть ему уши. Она толкнула Китона, заставляя отойти в сторону. Тот послушно последовал за ней к другому борту, и даже понизил голос, повинуюсь ее желанию.

— Могла бы у меня спросить! — шипел он с негодованием. — Я ведь столько раз там бывал, знаю, что у них творится. Этих папистских собак из городов повыгоняли. Они там теперь землю жрут! И поделом. Но ты, Розмари Йорк… ты что же, хочешь стать такой же бесправной сучкой? Или надеешься, что этот болван-доктор тебя защитит?

— Не драматизируй, — нахмурилась Розмари. — Все не может быть настолько плохо.

Почувствовав, что она против воли начинает к нему прислушиваться, мужчина слегка расслабился.

— Поверь мне, все еще хуже, чем я рассказываю, — уже спокойнее сказал он. — Этот осел просто не понимает, куда тебя тащит. Но о тебе, слава богу, есть кому позаботиться, — он попытался приобнять ее, но девушка с внезапным раздражением скинула его руки.

— Ах, оставь меня, пожалуйста, в покое! — огрызнулась она. — Я давно взрослая женщина и принимаю решения сама!

Мэтт отступил на шаг, и на губах его появилась неприятная усмешка.

— А что скажет на это твой отец?

Это был удар ниже пояса. Лицо Розмари окаменело.

— Не знаю, — холодно произнесла она. — Знаю только, что ты ничего ему не расскажешь.

— Почему это? — продолжал издеваться Мэтт.

Розмари прищурилась.

— Потому что иначе тебе придется отвечать перед ним за то, что помог мне сбежать. Спасибо, кстати, — насмешливо добавила она, увидев ужас, промелькнувший в его глазах. — Век не забуду.

С этими словами она обернулась, чтобы подмигнуть Джону, но того уже не было на палубе. Отмахнувшись от Мэтта, который собирался что-то возразить, Розмари поспешила обратно к каютам.

Спускаясь по темном трапу, она наткнулась на помощника шкипера по фамилии Лок. И даже вспомнила его имя — Реджинальд.

— Мисс Йорк?! — изумленно воскликнул он.

— Это вовсе не я, — отрезала на ходу Розмари.

Он раскрыл рот. И девушка вздохнула.

— Ладно, это я, — призналась она. — Но ты меня здесь не видел.

— Да как же…

Она наставила на него указательный палец — строго, как пистолет.

— Я серьезно, Редж. Держи язык за зубами.

Протиснувшись мимо обалдевшего помощника, Розмари вихрем промчалась по коридору и вбежала в каюту. Джон конечно же был там. Грыз не зажженную трубку.

— Поговорили? — спросил он, не глядя на девушку.

— Да, — она плюхнулась рядом и прижалась щекой к его плечу. — Большей чуши в жизни не слышала.

Он усмехнулся, но как-то совсем не весело, и ничего не ответил.

Когда молчание затянулось, Розмари почувствовала, что должна сказать это вслух.

— Не льстите себе, доктор! Неужели вы думаете, что смогли бы увезти меня куда-то против моей воли?

После омерзительной сцены на палубе Джон еще долго оставался мрачный и молчаливый. Догадаться, о чем он думает, было несложно. И все же Розмари предпочла бы, чтобы он с ней разговаривал, а не замыкался в своих мыслях.

Чувствуя себя по-прежнему неважно, но не желая еще больше утомлять его своей немощью, она забралась с ногами на койку и лежала, свернувшись в клубок, поглядывая украдкой на вихрастую макушку доктора и борясь с желанием погладить его по голове.

Спустя какое-то время он прислонился спиной к переборке и закрыл глаза, притворяясь, что спит. Вскоре, однако, дыхание его стало медленным, и Розмари поняла, что он действительно уснул, измотанный всеми этими волнениями.

Бедный Джон. Он тоже думает, что она совершила глупость? Думает, у нее был выбор… Он так старается все сделать правильно. В мире, где правят насилие и обман. Поразительно, как он вообще дожил до своих лет.

Розмари почувствовала, что ее опять начинает мутить. Нет, это просто невыносимо. Она выскользнула из постели, осторожно, чтобы не потревожить доктора, достала из его вещей коробочку с имбирем и сунула кусочек за щеку.

Поскорей бы они уже приплыли. Кто мог подумать, что в море ей будет настолько плохо! И что во всем этом путешествии будет так мало романтики…

* * *

Утром следующего дня Джон разбудил ее легким прикосновением, сообщив, что они почти на месте. К нему вернулось его обычное доброе настроение. Он был причесан и гладко выбрит, в чистой, хоть и несколько помятой одежде. Взглянув на него, Розмари сейчас же проснулась и, дрожа в приливе эйфории, стала приводить себя в порядок.

Уже несколько часов слева по борту тянулась серо-зеленая холмистая земля. А вскоре шхуна начала крениться, ложась в торжественном развороте.

Стоя на палубе рядом с доктором Бладом, Розмари во все глаза глядела на приближающийся берег Ирландии. Она испытывала трепет и удивление, словно обнаружив, что вымышленная страна из услышанных в детстве сказок на самом деле существует. Еще вчера это казалось сном. И вот она здесь. Она здесь, черт побери! Розмари незаметно ущипнула себя за запястье. Сильный ветер едва не сорвал с нее шляпу, и девушка прижала ее к голове обеими руками.

С улыбкой взглянув на Джона, она увидела, что он весь напряжен, будто готовился прыгнуть в пропасть.

«Все будет хорошо!» — хотела сказать Розмари, но вовремя прикусила язык. Пустые слова. Никто не знает, как оно будет. Но надеяться-то можно. Тем более, что отступать уже поздно. Да и некуда.

Она украдкой сжала его руку.

Матросы бегали по вантам, убирая паруса. Судно постепенно замедлило ход. Зеленые холмы и выбеленные солнцем каменистые отмели обступили его с двух сторон, словно принимая в свои объятия. Но в отдалении, слева и справа по борту, из воды торчали острые пики скал — черные волны закручивались вокруг них пенными водоворотами. Хорошо, что сейчас день, подумала Розмари. В темноте встреча с ними запросто могла стать смертельной.

Она уже видела порт. Неровный строй домиков и ангаров, многочисленные корабли у пристани, и еще больше кораблей — на якорной стоянке в широкой гавани.

Суета на палубе плавно переместилась к баку, и в воду с грохотом полетел якорь. Лодка портовой инспекции отделилась от причала и быстро направилась к ним. Лица морских чиновников были такими же равнодушными и обветренными, как у их коллег из Бриджуотера.

— Пассажиры есть? — осведомился старший из них у перегнувшегося через планширь Лока и кивнул, получив утвердительный ответ. — Спускайте их к нам. А сами ожидайте проверки.

Стоя у борта, Мэттью Китон мрачно смотрел, как Розмари Йорк, одетая по-прежнему в мужскую одежду, как кошка спускается в шлюпку. У нижних ступеней трапа ее подхватил Блад.

— Наше место занято, — сообщил Лок, приблизившись к шкиперу сзади. — Но тот парень клянется, что мы сможем подойти к пирсу для разгрузки в течение суток. А дальше идем по расписанию.

Китон метнул в помощника негодующий взгляд.

— Нет, черт побери, — прорычал он, — дальше мы здесь задержимся. И когда эта дура образумится — мы будем великодушны.

«Исполним свой долг и доставим ее домой, — добавил он про себя. — Прямо в объятия любящего папочки. Может, хоть тогда старый черт поймет, что лучше для его дочери?»

* * *

Порт оказался оцеплен солдатами Дублинского гарнизона. Доктора с Розмари высадили на берег перед длинным деревянным бараком, в котором располагался пропускной пункт для прибывающих.

Инспектор в форме английского офицера задал Бладу несколько дежурных вопросов, после чего с пристрастием изучил его документы. Вчитываясь в них, он молчал так долго, что доктор занервничал.

— Я местный, сэр, — пояснил он на всякий случай. — Врач. Я здесь учился. Меня знают в этом городе.

Мужчина взглянул на него с подозрением.

— Католик? — неожиданно поинтересовался он.

Стоявшая рядом Розмари с удивлением увидела, как дрожит рука Джона, хоть он и сжал ее в кулак, чтобы это скрыть. И решила, что пора его спасать.

— Мы верные граждане Английского Содружества, сэр, — громко заявила она. — Никаких повстанцев не знаем.

Офицер повернулся к ней.

— А ваше имя, мадам? Что-то не вижу вас в списке, предоставленном капитаном.

Девушка выпрямилась.

— Розмари… Блад, — ответила она. И добавила, кивнув на Джона: — Супруга этого джентльмена.

Она чувствовала на себе его взгляд и ей стоило больших усилий сохранить серьезное лицо.

— Ну-ну, — протянул офицер. — Я разумеется не могу этого проверить. Но имейте в виду, по прибытии в город администрация вами займется и выяснит все, что требуется. Проживание католиков в Дублине строго запрещено.

Розмари не повела и бровью.

— Выясняйте что вам угодно. Но предупреждаю, моя семья имеет хорошую репутацию в Сомерсете, с первого дня поддерживала законный парламент, и нас никак нельзя заподозрить в связях со сторонниками Стюарта.

В эту минуту инспектор, казалось, что-то понял. Он еще раз взглянул на доктора, потом на его спутницу, потом снова на доктора.

— Блад… — повторил он задумчиво. — А полковник Томас Блад вам часом не родственник?

Джон вздрогнул и нахмурился, чувствуя, с каким удивлением смотрит на него Розмари. Он сразу вспомнил жестокие слова Томаса («На меня не рассчитывай!») и его насмешливый взгляд.

— Однофамилец, — холодно ответил он.

Офицер поднял брови. Вероятно, он ждал, что доктор воспользуется возможностью блеснуть связями. Все-таки Блад — не самая распространенная фамилия.

— Что ж, — хмыкнул англичанин. — Вам разрешен въезд. Но с выездом, предупреждаю, могут быть проблемы.

— Мы никуда не собираемся, — твердо сказала Розмари. — Мы приехали домой.

— Прекрасно. Тогда добро пожаловать в Дублин, мэм, — он слегка наклонил голову и вернул Джону его документы: — Сэр.

* * *

Они вышли на улицу и остановились, так как дорогу им тут же преградили солдаты, шедшие мимо неорганизованной гурьбой. Солнечные лучи пробивались сквозь бегущие по небу облака.

Розмари кашлянула.

— Томас Блад? — поинтересовалась она, с усмешкой взглянув на Джона.

— Не спрашивай, — ответил тот, взваливая на себя их вещи.

Розмари пожала плечами и встала на цыпочки, вытягивая шею, пытаясь заглянуть поверх марширующих солдат.

— А в какой стороне наш дом?

Доктор вздохнул.

— Налево и прямо. Раньше был там.

— Был? — удивилась Розмари.

— Ну, я не подозревал, что все зашло настолько далеко. Может, эти молодчики его сожгли или… реквизировали.

С этими словами он двинулся вперед, и девушка последовала за ним.

— Прежде, чем мы это выясним, я должна получить обещанный стейк, — напомнила она, перескакивая через лужи. — Огромный и кровавый, помнишь?

— Огромный? — Блад насмешливо поднял брови.

— Да, — она кивнула и зажмурилась в предвкушении.

— Чтобы хватило вам обоим?

— Да. То есть… Что?! — она потрясенно уставилась на него, поглазела минуту, и с сомнением дотронулась до своего живота. — Ты думаешь?..

Очень похожий взгляд — пронзительный и требовательный — бывал у ее отца, когда тот ждал ответа на поставленный ребром вопрос. Доктор невольно подобрался.

— Я пока не уверен. Это ведь была… всего одна ночь. Осмотрю тебя попозже.

— Ого… — Розмари остановилась. Нахмурилась. Придерживая шляпу на затылке, посмотрела на небо. Потом снова на доктора. — Ого! — повторила она решительно. — Теперь мне тем более надо поесть!

Судебное разбирательство в отношении Джона Йорка и его людей было приостановлено. Дело о пиратстве вернули в Бриджуотер для дальнейшего расследования, и вскоре закрыли, признав обвинения ложными. Все подозреваемые, а также их судно в конце концов были освобождены.

Не последнюю роль в этой истории сыграло заступничество многочисленных друзей и клиентов компании. До конца жизни Йорк считал, что именно оно и определило его судьбу. А о пожертвовании, сделанном его дочерью Розмари, так никогда и не узнал.

Он не застал ее, воротившись домой после ареста. Вместо нее отца встретила Дженнифер с маленьким внуком на руках. Грустная и растерянная, старшая дочь показала ему письмо, полученное неделю назад. Лишь взглянув на него, Йорк без сил опустился на стул.

Дженнифер стала его целовать, стала обнимать его, пытаясь успокоить, но он этого даже не заметил. Желтоватый листок выпал из его худой, мозолистой руки и, перевернувшись в воздухе, лег на ковер.

Там было всего несколько строк, написанных крупным, округлым почерком:

«Моя дорогая Дженни!

Если ты читаешь это, значит твоей непутевой сестры уже и след простыл.

Некогда долго объяснять. Я вышла замуж за доктора Блада и уезжаю вместе с ним. Не волнуйся, он никогда меня не обидит.

Обними нашего отца, как только сможешь. Пусть ругает меня, но ты-то ни в чем не виновата. Поцелуй его тысячу раз.

И спасибо вам обоим за всю любовь, что вы мне подарили. Я никогда вас не забуду.

Ваша Розмари»

И последнее…

Ирландия. Декабрь 1651 г.

Они вышли из маленькой холодной церкви и увидели, что все кругом припорошил снег. Развалины старого монастыря, скелет собора без крыши, древний погост с покосившимися надгробиями и крестами странной формы — напоминали теперь рождественские пряники, присыпанные сахарной пудрой.

А вот и цепочка свежих лисьих следов — вьется между могилами и исчезает в лесу. Ветер гуляет в еловых ветках. И ни души вокруг. Тихое, одинокое место.

Добраться сюда в начале лета ничего не стоило. Зимой же путь из Дублина занял почти два дня. И то лишь потому, что дорогу подморозило и стало возможно по ней проехать.

«К чему все эти сложности?» — вздыхала Розмари. По ее твердому убеждению, они с Джоном уже были женаты. Она не понимала, почему для него так важно приехать сюда, за тридевять земель, чтобы, взявшись с нею за руки, произнести несколько фраз в присутствии священника. Тем более, что по английским законам это вообще ничего не значило. Но не могла отказать ему в такой мелочи, сказав себе, что это прекрасная возможность осмотреться.

По пути они проехали те места, о которых он ей когда-то рассказывал, — принадлежавшие прежде его семье. Там мирно паслись овцы и бегали чьи-то дети. Край большого каменного поместья выглядывал из-за поросшего лесом холма. Но подъезжать ближе они не стали, боясь не поспеть к назначенному времени.

Тайный приход был устроен в длинной одноэтажной хибарке — бывшей трапезной разрушенного монастыря. Там их и обвенчали — тихо и буднично — без оглашения, церемоний и гостей.

Они приехали туда вдвоем, поскольку ни друзей, ни близких у них не нашлось. Не нашлось даже хороших знакомых. Вернувшись домой после двухлетнего отсутствия, доктор обнаружил, что все его соседи куда-то исчезли. Большинство домов на их улице стояли заколоченные. В остальных теперь жили совершенно другие люди. Судьба бедняги Финна осталась неизвестной.

Он надеялся, что Розмари все же известит своих родных и получит хотя бы неохотное благословение. Но она слишком хорошо знала отца, и понимала, что никакого благословения от него не дождется. Все, что он скажет, только разобьет ей сердце. А его собственное сердце вероятно уже разбито.

Так что сегодня, в этот особенный день, поддержать их с Джоном было некому. Их свидетелями стали О’Грейди: староста из ближайшей деревни, который показывал дорогу к церкви, и его седовласая жена. Накануне, когда доктор приезжал сюда один, чтобы найти священника и обо всем договориться (на разведку, как назвала это Розмари), эти двое устроили ему настоящий допрос с пристрастием. Местные охраняли своего святого отца, как самого папу римского.

Теперь, когда таинство свершилось, и все его участники вышли на улицу, старик О’Грейди сразу рванул вперед. Джон задержался, чтобы оставить пожертвование молитвенному дому. А старуха остановилась, взяла Розмари за руки и долго что-то ей говорила.

— Делма! — недовольно окликнул ее старик.

Та отмахнулась. Потом обняла девушку, расцеловала в обе щеки и поспешила за своим благоверным.

— Что она тебе сказала? — поинтересовался доктор, подходя к своей жене.

Розмари пожала плечами.

— Я ничего не поняла, — призналась она с улыбкой. — Кроме того, что она милая старушенция. Свихнуться можно от того языка, на котором вы тут разговариваете.

Доктор моргнул с недоумением.

— Это английский, — серьезно сказал он.

Девушка хмыкнула.

— Ну, если ты так считаешь…

Она посмотрела вслед мирно ковыляющей парочке и мечтательно вздохнула.

— Когда-нибудь и мы будем такие же…

— Только если очень повезет, — согласился ее муж.

Послышалось металлическое лязганье — священник позади них закрыл двери церкви на навесной замок, подергал за него, проверяя надежность, и в последний раз кивнув молодым, поспешил вниз по тропинке.

Оставшись в одиночестве, мистер и миссис Блад медленно пошли рука об руку, осматривая местность. От бывшего монастыря почти ничего не осталось. Церковь, где когда-то молились братья, стояла без кровли, с частично обвалившимися стенами и зияющей дырой над входом. В стороне от кладбища высилась одинокая круглая башня с единственным окошком под острой крышей.

— Вот чудно… — поразилась девушка, разглядывая башню. — Кому надо строить такое?

Блад пожал плечами.

— Монахи скрывались там, когда всякие дикари приходили их грабить. Этим башням уже сотни лет. В старых монастырях они повсюду.

Розмари, которой нравилось все новое, с любопытством глазела по сторонам. Недалеко от тропинки по камням скакала прозрачная речка. Справа и слева вставали синевато-бурые холмы. Все это выглядело как другой мир: вообще не похоже на Дублин, а уж тем более на Бриджуотер.

По дороге сюда она впервые в жизни видела водопад. Далекий и бесшумный, он струился по горе белыми лентами. Джон сказал, что за лето водопад иссяк, а вот весной будет широкий и полноводный. Да, подумала Розмари, только никто, кроме птиц, этого не увидит. Весной, когда дороги развезет, туда разве что на крыльях и можно будет добраться.

Они пересекли поток по каменному мостику и оказались под сенью очень старого леса. Темные деревья стояли торжественно, как колонны готического собора. Желтая хвойная подстилка мягко пружинила под ногами.

Внимание Розмари тут же привлекли какие-то огромные валуны, покрытые цветными пятнами лишайников. Они могли бы выглядеть обычно, если бы лежали, как и положено камням, а не торчали вертикально среди деревьев.

— Что это за камни? — удивилась она.

— Понятия не имею, — честно ответил Джон.

Розмари посмотрела на него недоверчиво, и он снова пожал плечами.

— В моем детстве говорили, что их набросала из передника ведьма Калех. Как и все горы на острове. Но вряд ли это так.

Розмари задумчиво огляделась.

— И эти холмы тоже? — уточнила она, обводя окрестности широким жестом.

— Ее рук дело, да.

— И под этими холмами обитает тот волшебный народец, о котором ты рассказывал?

Доктор удивился, что она это запомнила. Он развлекал ее местными байками еще в самом начале, просто чтобы отвлечь от мрачной действительности, с которой она столкнулась у него на родине.

— Верно. Они вроде как укрылись от людей. Но иногда все-таки выходят на поверхность. Так что надо быть начеку… Ты куда?

— Поздороваюсь с ними!

— Осторожнее, — предупредил он. — Если ты им понравишься, они могут заманить тебя под землю.

Розмари беспечно отмахнулась, давая понять, что с ней такое не пройдет.

— О! Тут и вход есть, — она наклонилась на древним осыпающимся колодцем. — Эй-эй! — крикнула она в темноту страшным голосом, вызвав гулкое отрывистое эхо. — Эй-эй-эй! — еще громче повторила она, потому что звук ей понравился. А потом поднесла ладонь к уху, притворяясь, будто вслушивается в ответ. — Что-что?! Нет, благодарю вас, я уже замужем!

Доктор Блад молча улыбнулся, наблюдая за своей женой, потому что не улыбнуться было невозможно. Несмотря на все трудности и препятствия, она была здесь. И это доставляло ей радость, которую она не скрывала, передавая свое настроение и ему.

Когда же он понял, что по-настоящему любит эту женщину?.. Когда она огорошила его своим неожиданным свиданием? Когда с интересом расспрашивала про Ирландию? Когда заставила его танцевать?.. В те мучительные недели на охваченном оспой корабле, когда под вечер, падая на койку, он перечитывал при тусклом свете ее короткое и категоричное послание… он понимал, что любит ее? Или, может, любил уже тогда, в самый первый день, когда она свалилась ему на голову откуда-то с неба?

— Ай! — воскликнула вдруг Розмари, распрямляясь и хватаясь за живот, уже хорошо заметный даже под плащом.

— Что? — испугался доктор.

— Он опять дерется! Сам потрогай!

Джон положил руку на то место, куда она указала.

— Не обижай маму, — строго сказал он, обращаясь к своему еще не рожденному ребенку.

Ответом ему был очередной пинок, который он почувствовал всей ладонью.

Розмари фыркнула от смеха. И потерла живот, успокаивая малыша.

— Кажется, отец Оскар утомил его своими душеспасительными речами.

— Скорее уж ты — своими криками, — вздохнул доктор.

Поджав губы, Розмари легонько стукнула его по плечу.

— Это от избытка впечатлений! Кто может меня за это винить?

Он поймал ее и крепко обнял за плечи одной рукой — и она тут же успокоилась. Через минуту затих и малыш.

Редкие снежинки закружились в воздухе.

— Надо бы нам вернуться в деревню, — нарушил молчание доктор. — Пока совсем не стемнело.

— Заночуем сегодня там?

— Да, я попросил, чтобы оставили для нас комнату.

— Отлично! — Розмари поежилась, прижимаясь к нему. — Жаль, что рождество теперь не празднуют, и гусь с яблоками нам не светит. Но надеюсь они хотя бы печку пожарче растопят. — Она уткнулась лицом в его грудь, отогревая замерзший нос, а потом еще и сунула озябшие руки ему под мышки. — Почему-то наш самый счастливый день оказался таким холодным…

— Да уж… — он улыбнулся, потому что ему стало щекотно от ее копошения. — Все у нас с тобой не как у людей.

— Вот-вот, — проворчала Розмари, ее голос по-прежнему был приглушен складками его одежды. — Никакой помолвки. Никакого приданого. Никаких родственников на свадьбе.

Блад взглянул на нее сверху вниз.

— Ты так ничего им и не написала?

Розмари подняла лицо, встретившись с ним глазами. Помолчала. И наконец качнула головой.

— Нет, — спокойно ответила она. — Прошлое осталось в прошлом. У меня теперь новая жизнь.