Свет за краем палочки (джен)

Утро на площади Гриммо не наступало. Серый свет просто сменил черную тьму, не принеся ни тепла, ни надежды.

Гарри сидел за кухонным столом, заваленным пергаментами из папки Кингсли. Рядом стояла чашка кофе, остывшего три часа назад. Он не мог пить. Каждый раз, когда он подносил чашку к губам, горло сжималось спазмом. Это Салли отказывалась принимать «черную жижу». Она требовала воды. Чистой, ледяной воды.

— Смотри сюда, — её голос в голове был напряженным, вибрирующим, как натянутая струна. — Левый верхний угол фотографии. Увеличь.

Гарри послушно коснулся снимка палочкой. Изображение стены пещеры приблизилось.

На камне были высечены линии. Для любого мага это выглядело как хаотичные царапины. Но Салли видела в них структуру.

— Это не руны, — прошептала она. — Это геометрия Шат’яр. Язык Древних Богов. Язык безумия, который сводит с ума, если долго на него смотреть.

— Древних Богов? — переспросил Гарри вслух. — Что-то из Лавкрафта? В моем мире нет этих существ, Салли. Ни древних, ни новых.

— Везде есть боги, Поттер. И везде есть Тени. Эти люди… эти тринадцать… они не призывали меня. Они строили клетку. Для чего-то огромного.

В дверь кухни постучали. Не в входную, а именно в кухонную.

Гарри вздрогнул. Дверь открылась, и вошел Драко. Он выглядел так, будто не спал неделю, хотя его костюм тройка сидел идеально. В руках он держал кожаный кейс и… контейнер с едой из дорогого магловского ресторана.

— Я отключил твою защиту камина, — буднично сообщил Малфой, ставя кейс на стол. — Она была настроена на врагов, но пропускала сквозняки. Я перенастроил матрицу. Теперь ни сквозняков, ни Пожирателей. Поешь.

Гарри посмотрел на него исподлобья.

— Ты вернулся. После вчерашнего.

— Я профессионал, Поттер. И я твой друг, хотя ты старательно пытаешься это исправить, — Драко сел напротив, игнорируя тяжелый взгляд разноцветных глаз Гарри. — К тому же, Кингсли нанял меня как независимого консультанта. Моя специализация — аномальные магические следы и проклятия высшего порядка.

— Он лжет, — холодно заметила Салли. — Он боится. Я чувствую запах его страха. Он пахнет, как мокрый пепел.

— Заткнись, — буркнул Гарри.

— Прости? — Драко приподнял бровь.

— Это не тебе. Это… пассажиру.

Драко медленно кивнул, его взгляд скользнул по шраму Гарри, затем по его светящемуся глазу. Он открыл кейс. Внутри, на бархатной подложке, лежали инструменты: серебряные щупы, линзы, кристаллы и флаконы с реактивами.

— Я был в морге сегодня утром, — тихо сказал Драко. — Осмотрел тела тех тринадцати из Отдела Тайн. Поттер, это… это не убийство.

Он достал из кейса стеклянную пластину, на которой лежала горстка серой пыли.

— Это образец ткани одного из погибших. Я провел спектральный анализ. Знаешь, что это?

Гарри покачал головой.

— Это не углерод. Это кальцинированное время. Их биологический возраст был отмотан назад и сжат в одну точку. Они умерли не от того, что их убили. Они умерли от того, что их существование было сжато до сингулярности. Кто-то пытался создать черную дыру внутри человеческого тела.

— Бездна, — выдохнула Салли. — Они пытались создать сосуд для Бездны.

Гарри передал слова Салли:

— Она говорит, это Бездна.

Драко напрягся. Он достал палочку и начал выводить над пылью сложные фигуры. Пыль среагировала. Она не разлетелась, а начала собираться в крошечные, бритвенно-острые спирали.

— Если твоя… гостья права, — Драко говорил осторожно, подбирая слова, — то мы имеем дело с магией, которой нет в классификаторах Министерства. Я поднял архивы семьи. Малфои собирали темные знания веками. Есть упоминания о ритуалах «Изнанки Мира». Но для этого нужен ключ. Проводник.

Драко поднял глаза на Гарри.

— Медальон, который ты нашел. Это был не портал, Гарри. Это был якорь.

— Якорь для чего?

— Для того, что живет в пустоте между мирами, — Драко понизил голос. — Эти тринадцать человек… Я нашел их личные дела. Они не просто пропали 50 лет назад. Они были группой «Хронос». Они изучали смерть не как конец, а как пространство. Они хотели найти способ доставать информацию из умерших.

— И они достали Салли, — понял Гарри.

— Нет, — голос Салли прозвучал в его голове так громко, что у Гарри зазвенело в ушах. — Они целились не в меня. Я — случайность. Я — помеха. Медальон среагировал на твою магию и мой крик. Но ритуал… ритуал предназначался для кого-то другого.

Гарри схватился за виски.

— Она говорит, она — ошибка. Они звали кого-то другого.

Драко побледнел. Он быстрым движением закрыл кейс.

— Если они звали кого-то другого… и ритуал был прерван, но не завершен… Поттер, где сейчас осколки медальона?

— Они… — Гарри замер. Воспоминание из пещеры ударило током. Медальон не разбился. Он растворился. Он впитался.

Гарри поднял правую руку. Кожа на ладони была чистой, но если присмотреться, под ней, глубоко в мясе, пульсировал серебряный круг.

— Он во мне, — сказал Гарри.

— Он в НАС, — поправила Салли.

Драко встал, опрокинув стул.

— Мерлиновы кальсоны… Гарри, ты понимаешь, что это значит? Ты — живой ключ. И те, кто убил этих тринадцать человек…

— Они умерли сами, Драко. Ты сам сказал.

— Нет, — Драко смотрел на него с ужасом. — Я сказал, что они умерли от сжатия. Но кто-то запустил процесс. И кто-то оставил их там гнить, пока ты не пришел. Тот, кто начертил символы на стенах. Символы были свежими, Гарри. Им не пятьдесят лет. Им от силы пара дней.

Повисла тишина. Тяжелая, вязкая.

Значит, кто-то нашел пропавшую экспедицию 50-летней давности. Кто-то использовал их тела как батарейки. Кто-то начертил геометрию Безумия. И этот кто-то ждал.

— Нам нужно вернуться, — сказала Салли. — В ту пещеру. Там остался след. Тень того, кто чертил знаки. Я могу учуять его.

— Мы никуда не пойдем, — отрезал Гарри. — Я едва стою на ногах.

— Гарри, — Драко достал из кармана сложенную газету «Ежедневный Пророк». — Ты не видел сегодняшние новости?

Он бросил газету на стол.

Заголовок кричал жирным шрифтом:

«ЭПИДЕМИЯ СПЯЩИХ: УЖЕ СЕДЬМОЙ СЛУЧАЙ В ЛОНДОНЕ. ЛЮДИ ЗАСТЫВАЮТ НА УЛИЦАХ И НАЧИНАЮТ ПЕТЬ НА НЕИЗВЕСТНОМ ЯЗЫКЕ».

Гарри посмотрел на движущееся фото. На Трафальгарской площади стояла женщина-магл. Она не двигалась, её глаза были закатаны, рот открыт.

И хотя фото было беззвучным, Гарри знал, что она поет.

— Resurrectio… — прошептала Салли в его голове. — Они начали Жатву, Гарри. Тот, кто открыл дверь, не закрыл её за собой.

* * *

Драко ушел, оставив после себя запах дорогих духов и тяжелое послевкусие надвигающейся катастрофы. Дом на площади Гриммо снова погрузился в тишину, нарушаемую лишь тиканьем напольных часов, которое звучало как удары молотка по крышке гроба.

Гарри побрел в ванную. Ему нужно было смыть с себя больницу, пот и тот липкий ужас, что оставил после себя разговор о Бездне.

Он запер дверь, хотя запираться было не от кого. Или, точнее, бесполезно. Тот, от кого он хотел бы скрыться, был сейчас единственным зрителем в партере его сознания.

Гарри включил воду. Трубы завыли, выплевывая рыжую ржавчину, прежде чем пошла прозрачная струя. Он стянул через голову футболку, обнажая худой торс, расчерченный шрамами, как карта военных действий.

— Не смотри, — буркнул он, глядя в запотевшее зеркало.

— Я видела вещи и пострашнее твоего ребра, торчащего как рукоять ножа, — голос Салли был усталым, лишенным привычной ярости. В нем сквозило клиническое безразличие врача, осматривающего безнадежного пациента. — Ты плохо питаешься. Твое тело — храм, который ты превратил в сарай.

— Это мое тело. Что хочу, то и делаю.

— Теперь это наша крепость. И стены в ней из картона.

Гарри шагнул под душ. Горячая вода ударила в плечи, и он, наконец, выдохнул. На секунду ему показалось, что он один. Просто Гарри. Просто вода. Пар окутал его, скрывая мир.

Но затем он почувствовал её.

Салли не отвернулась. Она «чувствовала» воду его кожей. Для неё, умершей в огне и крови, это ощущение — горячие струи, бегущие по спине — было чем-то забытым, почти сакральным.

— Тепло… — прошептала она. И в этом шепоте было столько голода по простым ощущениям, что Гарри замер с куском мыла в руке. — Я не чувствовала тепла с тех пор, как… с тех пор, как упала в снег перед воротами Монастыря в ту зиму.

Гарри закрыл глаза, намыливая голову.

— Расскажи мне. Не показывай картинки. Просто расскажи. Голосом.

Повисла пауза. Только шум воды.

— Мне было семнадцать, — тихо начала она. — Мы отступали от Плети. Еды не было. Мы топили снег и ели кору. Мои пальцы почернели от обморожения. Рено… мой друг детства… он отдал мне свой плащ. А утром он не проснулся. Он замерз насмерть, чтобы я могла согреться.

Гарри смыл пену с лица. Вода щипала глаза.

— Поэтому ты стала такой? Огонь, фанатизм? Чтобы больше никогда не мерзнуть?

— Свет греет, — ответила она уклончиво. — Свет выжигает холод. И слабость. Я поклялась, что никто под моим командованием больше не умрет от холода. Они будут умирать от меча, от магии, но не от жалкой зимы.

Гарри выключил воду. Тишина вернулась, но теперь она была другой. Менее враждебной. Более… интимной. Они разделили этот душ и это воспоминание, как делят сигарету в окопе.

Он вытерся жестким полотенцем и посмотрел на свое отражение. Бельмо на правом глазу уже не пугало так сильно. Оно казалось частью новой, странной симметрии.

— Оденься, — приказала Салли, когда он вышел в спальню. — И ради всего святого, не надевай те лохмотья, в которых ты пришел.

Гарри открыл шкаф. Джинсы, растянутые свитеры Уизли, старые футболки.

— У меня нет ничего другого. Я не Малфой, я не хожу в шелках.

— Ты — Аврор. Ты — носитель Искры. Одежда — это доспех. Она дисциплинирует дух.

Гарри вздохнул, перебирая вешалки. В глубине шкафа он нашел старую парадную мантию, которую надевал один раз на прием в Министерстве, и длинное пальто из драконьей кожи — подарок Кингсли на совершеннолетие.

— Это, — указала Салли ментальным импульсом на пальто. — И черную рубашку. Застегнись до горла.

— Я буду похож на снейповскую копию.

— Ты будешь похож на мужчину, у которого есть цель, а не на подростка, сбежавшего с урока.

Гарри надел рубашку. Пуговицы застегивались туго. Он накинул пальто. Оно было тяжелым, жестким, оно давило на плечи, заставляя выпрямить спину. Он посмотрел в зеркало.

Высокий воротник скрывал шею. Жесткий крой пальто придавал фигуре четкость, скрывая худобу. Светящийся глаз в полумраке спальни горел как маяк.

— Подними подбородок, — скомандовала Салли.

Гарри повиновался. И вдруг увидел в зеркале не себя.

Поза, поворот головы, жесткий прищур — это было её. Она проступала через него, как второй кадр на пленке. Это было жутко, но в то же время… величественно.

— Мы похожи на чудовище Франкенштейна, — усмехнулся Гарри, но улыбка вышла кривой.

— Мы похожи на возмездие, — поправила она. — Теперь иди. Сделай себе тот черный отвар, который ты называешь кофе. Мне нужно взбодрить твои вялые нейроны перед охотой.

Гарри спустился на кухню. Он налил кофе, сделал глоток. Горько. Горячо.

— Салли?

— Что?

— Тот парень. Рено. Ты любила его?

Салли молчала так долго, что Гарри подумал, она не ответит. Или ударит его ментальным разрядом за дерзость.

— Любовь — это роскошь для мирного времени, Поттер, — её голос стал сухим, как осенний лист. — В моем мире любовь — это слабость, в которую бьют враги. Я не любила его. Я была ему должна. А долги я возвращаю. Всегда.

Гарри кивнул, глядя в черную гладь кофе. Он вспомнил Джинни. Их расставание было тихим, без скандалов. Просто война выжгла в нем все, что могло любить «нормально». Джинни хотела мужа, дом, детей. Гарри хотел… тишины.

— Значит, мы оба банкроты, — тихо сказал он. — У меня тоже нет ничего, кроме долгов. Перед мертвыми родителями, перед Сириусом, перед Римусом.

— Тогда нам будет проще, — в голосе Салли прозвучала сталь. — Те, кому нечего терять, самые опасные солдаты. Допивай. Тот, кто поет на улице, не будет ждать вечно.

Гарри поставил чашку. Звон фарфора о блюдце прозвучал как гонг, объявляющий начало раунда.

Он сунул палочку в рукав пальто. Она легла в ладонь привычно, но теперь он чувствовал и другую силу — ту, что текла по венам правой руки, горячую, требовательную.

— Готов? — спросила она.

— Нет, — честно ответил Гарри, открывая дверь в лондонский дождь. — Но когда это меня останавливало?

* * *

Тоттенхэм-Корт-роуд напоминала сцену из дешевого фильма-катастрофы, снятого гениальным оператором. Дождь превращал неоновые вывески в размытые акварельные пятна на асфальте. Полицейские ленты — желтые у маглов, мерцающие фиолетовым у магов — перекрывали перекресток.

Гарри прошел сквозь магловский кордон, наложив на себя легкий Отвод глаз. Но когда он подошел к магическому периметру, дежурный аврор — молодой парень с лицом, покрытым веснушками, — преградил ему путь.

— Проход закрыт. Здесь работает Отдел… — парень запнулся. Он увидел светящийся глаз Гарри, выглядывающий из-под мокрой челки. Увидел тяжелое пальто из драконьей кожи и шрамы. — Мистер Поттер?

— Мне нужно пройти, — голос Гарри звучал глухо. Ему приходилось сдерживать челюсть, чтобы зубы не стучали. Не от холода. От того, что Она внутри него рычала, чувствуя близость врага.

— Но глава Уизли приказал никого не…

Гарри просто отодвинул его плечом. Аврор не посмел остановить Героя Войны, хотя в его взгляде читался страх.

В центре оцепления, прямо посреди проезжей части, стоял мужчина в дорогом костюме. Его зонт валялся в луже. Руки висели плетьми. Голова была запрокинута к черному небу, рот широко открыт, но челюсть не двигалась. Звук шел прямо из горла — гулкий, вибрирующий, напоминающий скрежет тектонических плит.

— N'Zoth… Ryiu… k'kres…

Вокруг Спящего воздух дрожал. Капли дождя не долетали до него, испаряясь с тихим шипением.

— Гарри! — окликнул знакомый голос.

Рон Уизли стоял у патрульной машины, держа наготове палочку. Он раздался в плечах, отрастил небольшую рыжую бороду и выглядел внушительно, но сейчас его лицо было бледным.

— Рон, — кивнул Гарри, не останавливаясь.

— Стой! Не подходи! — крикнул Рон, делая шаг навстречу. — Мы пробовали Ступефай, Ингарцеро, даже Петрификус. Заклинания просто стекают с него. Это не проклятие, Гарри. Это как будто его тут вообще нет.

— Он здесь, — прошипела Салли в голове. — Он — дверь. И что-то уже просовывает пальцы в щель.

Гарри подошел к мужчине на расстояние трех шагов. Гул стал невыносимым. Он давил на уши, вызывая желание разорвать барабанные перепонки.

— Смотри на тень, — скомандовала Салли.

Гарри опустил взгляд.

У мужчины не было тени от уличных фонарей.

Вместо этого под его ногами растекалась лужа чернильной тьмы, которая жила своей жизнью. Она не повторяла контуры тела. Она пульсировала. И она росла, вытягивая щупальца к ботинкам стоящих неподалеку авроров.

— Назад! — рявкнул Гарри, поворачиваясь к Рону. — Уведите людей!

В этот момент Спящий перестал петь.

Он резко опустил голову. Его глаза были полностью черными.

— ТЫ ВИДИШЬ МЕНЯ, — произнес он нечеловеческим, многослойным голосом.

Тень под его ногами рванулась вперед. Она взметнулась, как кобра, превращаясь в плоское, двухмерное лезвие из тьмы, и ударила в ближайшего аврора — того самого парня с веснушками.

Парень даже не успел вскрикнуть. Тень прошла сквозь его Протего, как сквозь дым, и разрезала его мантию. Аврор упал, хватаясь за грудь. Его кожа начала сереть на глазах, словно из него выкачали все краски.

— Нет! — заорал Рон, выпуская сноп красных искр в Спящего. Бесполезно.

— Позволь мне, — голос Салли был спокоен, как приговор. — Твоя магия — это палки и камни. Здесь нужен напалм.

Гарри не стал спорить. Он просто расслабил ментальный барьер, который удерживал её, и позволил ей взять руль.

Мир изменился.

Звуки дождя исчезли. Остался только ритм сердца — гулкий, мощный.

Гарри поднял правую руку. Палочка была не нужна, но он держал её по привычке.

Его ладонь вспыхнула.

Это был не «Люмос». Это был взрыв сверхновой в миниатюре. Золотой, яростный, ослепительный огонь, от которого мгновенно высохли лужи в радиусе десяти метров.

— СВЕТ ОЧИЩАЕТ! — закричал Гарри голосом, в котором смешались его баритон и её пронзительное сопрано.

Луч ударил в Спящего.

Не как заклинание, а как физический удар тарана. Мужчину выгнуло дугой. Тень под его ногами зашипела, как масло на сковороде. Черная субстанция начала испаряться, превращаясь в едкий серый дым.

Спящий закричал. Это был крик обречённого человека, застрявшего посреди горящего дома.

— Гарри, стой! Ты убьешь его! — голос Рона доносился откуда-то издалека.

— Жги скверну! — требовала Салли. — Не останавливайся! Тень укоренилась в нем! Мы должны выжечь корень!

Гарри чувствовал, как кожа на его правой руке начинает дымиться. Магия была слишком мощной для его каналов. Но он не мог остановиться. Он чувствовал экстаз Салли — фанатичное упоение уничтожением Тьмы.

Тень оторвалась от мужчины с мерзким чавкающим звуком, сжалась в комок и, вспыхнув напоследок, исчезла.

Спящий рухнул на асфальт как мешок с костями. От его костюма шел дым.

Свет погас.

Темнота вернулась мгновенно, еще более густая, чем раньше.

Гарри упал на одно колено, тяжело дыша. Его правая рука дрожала, рукав пальто тлел.

— Мерлиновы яйца… — прошептал кто-то из авроров.

Рон подбежал к Гарри, но остановился в шаге, не решаясь коснуться плеча друга. Он перевел взгляд на лежащего Спящего. Медики уже суетились над телом.

— Он жив? — хрипло спросил Гарри, вытирая кровь, текущую из обеих ноздрей.

— Едва, — ответил Рон. Он смотрел на Гарри так, словно видел его впервые. В глазах друга не было восхищения. Был страх. — Гарри… что это было? Это не… это не из учебников. Это даже не Непростительные. От этого веяло… церковью и смертью одновременно.

— Это было необходимо, — Гарри с трудом поднялся. Ноги были ватными.

— Они боятся, — с презрением заметила Салли. — Овцы всегда боятся пастуха, когда тот достает камень, чтобы метнуть его вслед волку.

— Гарри, — Рон понизил голос. — Кингсли велел мне составить рапорт. Что мне писать? Что ты использовал? Это выглядело как… как будто ты сам стал бомбой.

Гарри посмотрел на свои руки. Ожоги затягивались сами собой, оставляя золотистые шрамы.

— Напиши, что я справился, Рон. Напиши, что Тьма боится света. А остальное… остальное не для протокола.

Он развернулся, чтобы уйти, но Рон схватил его за рукав.

— Ты не пойдешь в бар, Гарри? Не посидим? Гермиона спрашивала…

Гарри мягко высвободил руку.

— Я не могу, Рон. Я больше не пью сливочное пиво. И… я сейчас не лучшая компания для живых.

Он шагнул за пределы освещенного круга, в темноту переулка.

— Он бы не понял, — сказала Салли, когда они отошли достаточно далеко. — У него слишком теплая кровь. А нам нужно готовиться. Тень, которую мы сожгли, была лишь пальцем. Теперь Рука знает, что мы здесь.

— Пусть знает, — ответил Гарри вслух, глядя на свое отражение в витрине. Там, на секунду, вместо своего лица он увидел бледное, красивое и жестокое лицо Салли Вайтмейн в алой митре. Она улыбалась. — Пусть знает и боится.