Сталь (гет)

Студентов Лора делила на три группы – в зависимости от того, как те к ней относятся. Первой группой были Слабые – слабые с большой буквы. Те, кто называл ее сатанисткой, те, кто толкал ее на лестнице. Те, кому близок был закон джунглей: бей тех, кто слабее тебя.

Второй группой были Испуганные. Те, кто искренне верил в связь Коллид с темной магией. Те, кто боялся пройти мимо нее в коридоре. Конечно, такими идиотами были в основном младшие школьники, но попадались среди них и старшекурсники. Например, две Гриффиндорки, Лаванда Браун и Парватти Патил, помешанные на предсказаниях и мальчиках. Нельзя было сказать, что они боятся Лору, но за нечистую силу они ее явно держали. Как, впрочем, и сама профессор Трелони.

— Тебя ждет ад, но я знаю, деточка, ты жаждешь этого, — произнесла профессор прорицания на их первом уроке. В тот момент Лора подумала, что Гарри Поттеру просто повезло: предсказания его постоянной смерти по сравнению с этим БРЕДОМ просто детские стишки.

Третей группой были Сочувствующие. То есть те, кто считал, что просто так черное не носят. Что всему, даже неожиданно покрашенным в черный цвет глазам есть причина. И эта причина далеко не сатанизм. Скорее всего, — думали Сочувствующие, — у Лоры что-то случилось в жизни. Коллид тяжело было это признавать, но они были не далеки от правды. Напротив…

События двухлетней давности были еще слишком свежи, и Лора старалась не думать о них. Жалость третьей группы она принимала с омерзением. Пожалуй, с еще большим омерзением, нежели насмешки и издевательства. Жалость – низкое чувство, по мнению Лоры. Лучше бейте слабых, чем жалейте их.

Защита от темных искусств закончилась, и Лора, не дожидаясь очередных выпадов со стороны одноклассников, выбежала из класса. До следующего урока оставалось еще много времени, и девушка поспешила в ванную комнату. Шагая по каменному полу Хогвартса, она с какой-то непонятной ненавистью вспоминала слова Патрисии:

— Мистер Канниген, а вы знаете, что у нашей Коллид новый бойфренд, — девушка сделала эффектную, по ее мнению, паузу и продолжила под крики нетерпеливой аудитории, — сам Вы-Знаете-Кто. Ведь они тааак похожи, — Лейвл хихикнула, и дружные аплодисменты поддержали ее.

— Десять баллов с Рэйвенкло, — спокойно ответил учитель и продолжил вести урок. Но в сердце Лоры что-то с треском сломалось. Казалось, еще секунда, и оно не выдержит.

Если бы она была хоть чуть-чуть похожа на Драко Малфоя… она бы ответила.

— Лейвл! – крикнула бы она на весь класс, не боясь реакции учителя. – А ты завидуешь? Думаю, он бы смог улучшить твое благосостояние, зная, кем работает твой отец…

Неважно, что было бы дальше, главное, она бы ответила. А так…

Почему люди считают, что черный значит зло? Почему в умах этих странных людей цвета разделились на хорошие и плохие? Почему в белом ты всегда ангел, а в черном – всегда дьявол? Лора закрыла глаза и попыталась представить себе Лорда Тьмы. Властный – да. Гордый – да. Но почему-то накрашенные черным глаза и ногти никак не ассоциировались у нее с Темным Властелином. Глупые людские стереотипы – и Лора пнула ногой раковину. Взглянула в зеркало.

Маленький чертенок – так охарактеризовала ее мама, увидев первый раз в новом имидже. А Лора бы сказала: запутавшаяся в себя, одинокая девушка, не нашедшая достоинств в окружающем мире. Нет, ненависти к нему не было. Было нечто более страшное – равнодушие. Ей давно уже было ВСЕ РАВНО. ВСЕ РАВНО, оскорбят ли ее снова, ВСЕ РАВНО, поставят ли ей двойку, ВСЕ РАВНО, доживет ли она до завтра.

А сегодня что-то сместилось. Что-то изменилось в ее голове, и она впервые за эти два года почувствовала… ненависть. Хотя какая разница, что она почувствовала? Главное – сам факт. Видимо, сил сопротивляться своей эмоциональной натуре не осталось.

— Ну что же, — тихо пробормотала Лора, — будем искать силы.

— Для чего, Коллид? – послышался голос за ее спиной. – Для нового темного ритуала?

Девушка резко обернулась. Ну что эта Патрисия к ней сегодня пристала?! И без нее тошно.

Блондинка из Рэйвенкло стояла у самого входа, а из-за ее спины выглядывало несколько любопытных мордочек. Это всегда удивляло Лору – почему, когда популярные девушки идут в ванную комнату, они всегда берут с собой подруг? Боятся заблудиться, что ли?

— Коллид, — продолжила Лейвл и сделала шаг к Лоре, — ты меня достала.

Лоре жутко захотелось что-нибудь ответить. Но сил действительно не было, да и отвечать было нечего. Поэтому она промолчала, внимательно разглядывая Патрисию.

— Сейчас будет больно, — пригрозила та и выхватила палочку.

Лора машинально загородилась рукой, понимая всю бесполезность этого движения, и даже не успела расслышать слова, произнесенные сокурсницей. Внезапно острая боль пронзила ее тело, и она упала на колени, прижимаясь руками к грязному кафелю пола. Где-то на грани сознания звучал гадкий смех девушек, и Лоре показалось, что еще чуть-чуть – и она сможет встать. Но тут новая волна резкой боли накрыла ее с головой, и, покрепче зажмурив глаза, она стукнулась головой о кафельный пол.

Бей тех, кто слабее тебя, и тогда останешься жив.

Через несколько секунд Лора потеряла сознание.

* * *

— А вот она и приходит в себя, — пропел над Лорой голос мадам Помфри, и девушка попыталась открыть глаза. Все вокруг было как в тумане. Лица преподавателей, белый потолок больничного крыла… Словно на глаза надели почти не прозрачную пленку.

Не в силах наблюдать расплывающиеся силуэты, Лора снова опустила веки. Где-то рядом засуетился врач.

— Не могу понять, что могло случиться с ней в ванной комнате? Синяки поистине поражают! – Лора тихо, чтобы никто не слышал, застонала. Во-первых, от переполнявшей ее тело боли, которая, казалось, сейчас выльется через край, боли тупой и ноющей. А во-вторых, она поняла, что сейчас придется врать. Сочинять историю о том, как она внезапно потеряла сознание и, падая на пол, стукнулась обо все возможные предметы, находящиеся в радиусе двух метров. Не очень правдоподобно, но ничего не поделаешь. Правду рассказывать нельзя – это Лора хорошо понимала. Возможно, это были глупые моральные принципы, чудом оставшиеся у человека ее положения, а возможно, не менее глупая гордость, странным образом появившаяся у Лоры. Мстить? Может быть, вот только как…

— Мисс Коллид, — тихий, спокойный голос и прикосновение к ее неподвижной руке, — расскажите там все, как было.

Удивительно, но от прикосновения Дамблдора стало легче. Лоре казалось, каждая молекула на ее коже пропитана болью, и теперь она потихоньку отступала. В ответ на просьбу директора Лора попыталась пожать плечами, но безуспешно: новый приступ боли охватил ее.

— Ничего, профессор, — начала она, не открывая глаз, — я просто потеряла сознание и упала.

— Хорошо, — даже с закрытыми глазами девушка понимала, что Дамблдор сомневается в правдивости ее слов, — САМА потеряла сознание, правильно я вас понял, мисс Коллид?

Лора кивнула и наконец взглянула на директора. В этот раз смотреть было легче. Белой пленки почти не было, только в первый момент слегка закружилась голова. Но и это быстро прошло.

Дамблдор смотрел спокойно. Глаза его, как всегда, светились нежностью и заботой. Этим он всегда поражал Лору: впечатление от директора складывалось не по его внешнему виду, а по его взгляду – на остальное обычно даже не обращаешь внимания.

Рядом с Дамблдором стояли встревоженные мадам Помфри и профессор МакГонагал. Врач смешивала в мензурке какие-то вещества, а декан Гриффиндора, не отрывая взгляда, смотрела на Лору.

«Да, — пронеслось в голове девушки, — по-моему, идея скрыть что-то с треском провалилась».

— А теперь давайте начистоту, мисс Коллид, — начала профессор МакГонагал, сверкая глазами.

— Я сказала правду, — предприняла последнюю попытку Лора.

— Да, конечно, — кивнула профессор, — у вас по всему телу синяки, мисс Коллид, да еще и оставшиеся после действия заклинания. Вы упали в обморок и применили на себя заклятье в бессознательном состоянии, так ЭТО понимать?

Говорить ДА было глупо, и Лора решила промолчать. «Интересно, у меня глаза не размазались?» — неожиданно подумала она, разглядывая свою белую в цветочек пижаму. К счастью, черная юбка и рубашка лежали тут же, рядом с кроватью.

— Кто это сделал? – поняв, что ответа на предыдущий вопрос не последует, грозно спросила МакГонагал.

— А если я не скажу? – посмотрела на нее Лора. Видимо, макияж все-таки не размазался, потому что только черная подводка производила такое впечатление на преподавателей: МакГонагал пару раз моргнула и отвела взгляд.

Все-таки, сил еще совсем не было, и Лора устала закрыла глаза. Боль, отступившая после прикосновения директора, толчками возвращалась назад. СПАТЬ! – громко кричало сознание.

— А в этом нет необходимости, мисс Коллид, — тихо проговорил Дамблдор, — Патрисия Лейвл получит наказание. И, можете не переживать, ВАС считать предательницей не будут.

Лора кивнула. Вникать в смысл произнесенных директором слов не было никаких сил. Сил не было вообще. Ни на что. Даже на дыхание.

— Больной нужен покой! – послышался как сквозь вату голос мадам Помфри, а затем – удаляющиеся шаги профессоров. Последним усилием Лора вздохнула и провалилась в глубокий сон.

* * *

Просыпаться оказалось намного сложнее, чем засыпать. Сначала грубым толчком вернулось сознание. Затем пришла память. И только после этого Лора нашла в себе силы открыть глаза.

Серый потолок. Обычно на нем отражались солнечные блики, но сейчас, видимо, на улице было пасмурно. Серый потолок и ширмы по бокам.

— Сколько я спала, интересно? – прошептала сама себе Лора. Девушка попробовала пошевелиться, но боль все еще не отступила. Движение рукой – и тело пронзают тысячи маленьких иголочек.

— Сейчас будет больно, — вспомнился высокий голосок Патрисии. Странно. Тогда, в ванной комнате, боль была тупой. Она заставляла голову сжиматься, она заставляла падать на землю, но она была ровной. Сейчас же ощущение постоянно менялись. На некоторые мгновения боль отступала совсем, но через секунду Лора снова крепко сжимала веки и губы, пытаясь не закричать. Хотя, возможно, если бы она кричала, было легче.

Когда-то давно, еще два года назад, Лора уберегла себя от моральной боли. Она запретила себе чувствовать – раз и навсегда. И теперь иногда в ней просыпались забытые эмоции, но она нещадно душила их. Достаточно было посмотреть в зеркало – и ее белое лицо с апатичными глазами доказывало: лучше не чувствовать.

Эмоции убивают.

Бей слабых. А если бьют тебя – не защищайся. Просто ставь стекло и не позволяй чувствам проходить сквозь него.

Лора разучилась любить и радоваться – и это, наверное, был единственный минус создавшейся ситуации. Зато она не умела ненавидеть. Не умела обижаться. За ее спиной шептали: «Сатанистка», а она даже не реагировала. Она научила себя не чувствовать, и была себе только благодарна.

Эмоции – удел сильных. Для того, чтобы другие свободно чувствовали, кто-то должен от этой привилегии отказаться. Например, она. Или Джон Престон – герой любимо магловского фильма Эквилибриум. В каком-то смысле, она подражала ему. Ничего не выражающий взгляд, но не потому, что есть выдержка, а потому, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нет эмоций. Ни одной.

Хочешь выжить – перестань чувствовать.

Поставив стекло от моральной боли, Лора не смогла защитить себя от боли физической. Она боялась ее – и ничего не могла с собой поделать. Иногда, будучи на взводе, пытаясь вернуть себя в обычное спокойное состояние, Лора могла резать руки. Маленьким перочинным ножиком проводить по гладкой коже и смотреть на красные ручейки. Почему-то ее это завораживало. Мама говорила:

— Это все твоя субкультура. Перестань красить черным глаза – и тебе перестанет нравится вид крови, и ты перестанешь любить ночь больше, чем день.

Лора не спорила. Но ей казалось, что все наоборот:

— Это все мои привычки. Если бы не было ТЕХ событий, я бы не полюбила ночь и вампирскую стилистику. Если бы я не полюбила мрак, я бы не стала носить черное.

Кто прав? Не важно. Все равно – где-то в глубине души, в самом потаенном ее уголке тихий внутренний голос шептал Коллид:

— Это все обман, это все не твое. Ты не можешь быть мрачной и замкнутой, ты ведь эмоциональная.

Но опыт доказывал обратное. Лора захотела – и изменила главный принцип своей жизни. Она отказалась от чувств. Захотела – и отказалась.

Если хочешь выжить в этом жестком мире, не чувствуй.

— Очнулась? – круглое лицо школьного врача показалось из-за ширмы.

Лора кивнула.

Мадам Помфри села на кровать и продолжила:

— Ты лежала вот так два дня, даже чуть больше. Тебя привезли позавчера, и в этот же день ты разговаривала с директором. А потом… Честно говоря, хотя изначально никакой угрозы твоей жизни не было, я уже начала переживать. Сны тебе снились?

Лора отрицательно покачала головой: говорить почему-то совсем не хотелось.

— Это хорошо, — радостно заключила мадам Помфри, — я бы посоветовала тебе смыть макияж, — доктор поморщилась, разглядывая остатки черных полосок вокруг глаз пациентки, — но тебе нельзя двигаться. Так что придется сделать это завтра. А пока отдыхай.

Мадам Помфри подмигнула ей и вышла из-за ширмы.

— Да, — прошептала в вдогонку Лора, — смыть и нанести другой, более яркий, — ей не хотелось расстраивать медсестру, но что поделаешь? Без макияжа Лора могла только спать. Во все остальное время она чувствовала себя голой без белой пудры и черных ободков вокруг глаз.

— А пока отдыхай, — сказала врач, и Лора собиралась последовать ее совету. Спать не хотелось. А кому захочется спать после двух дней тяжелого и глубокого забытья? Конечно, она еще больна, и девушка понимала, что в ближайшую неделю ей придется еще много раз открывать глаза и чувствовать, как тело сводит от боли. Но это потом. А сейчас можно и помечтать.

Когда в жизни нет светлых моментов, ты придумываешь их себе сам. Когда жизнь не устраивает, когда хочется кричать и бить руками стекла, всегда есть возможность закрыть глаза и представить себя в другом мире.

Раньше, около трех лет назад, Лора ненавидела мечтать. Она предпочитала действовать. Но теперь… Мечты – это единственное место, где есть эмоции. В мечтах тебя не унижают. В мечтах ты сильный, и этот мир лежит перед тобой на блюдечке, и его можно взять.

Мечты Лоры были совсем фантастическими. В них присутствовали старые готические замки, девушки в корсетах и широких юбках, вампиры – но не эти отвратительные существа, которых и людьми назвать язык не поворачивается, а вампиры из книжек… Мудрые, отважные, страстные.

Когда ты живешь в огромном замке, когда у тебя есть волшебная палочка и ты можешь летать и варить действенные любовные зелья, мир выглядит немного по-другому. Магл мечтает о том, чтобы вампиры и драконы СУЩЕСТВОВАЛИ, а маг – о том, чтобы они были чуточку другими. Чуточку романтичней, чуточку прекрасней, чуточку сказочней.

Лора не видела разницы между миром людей и миром магов: тогда, в одиннадцать лет, ей казалось, что мир магов лучше, а теперь… и те и другие – эгоисты, так в чем же разница? В приоритетах и в способах достижения желаемого. Среди маглов – пластическая хирургия и техника, среди магов – заклинания.

Мир, в котором жила Лора в мечтах, не был похож на Землю ни в одном из ее проявлений. Там все было другим и, в первую очередь, ОНА САМА. Потому что девушка была достаточно умной для того, чтобы понять: дело не в мире, дело в том, как она к нему относится. Быть может, для того, чтобы выжить, не обязательно лишать себя эмоций?