Палата №49 (гет)

— Обычно стажёры опасаются более глубоко вникать в повреждения нанесённые заклинаниями, — сказала медиковедьма, и её слова ворвались из коридора в палату гулким эхом.

— Да, я уже от многих слышала.

Снейп нахмурился, узнав голос Грейнджер. Конечно, он был предупреждён о её приходе, но всё ещё тайно надеялся, что она передумает.

— Послушай, буду с тобой откровенна, — в палате голос Кроули зазвучал громче.

— Фрэнк — это я[1].

Снейп посмотрел на мужчину, которого купал:

— Правильно.

— Целитель Бэбкок кое-что рассказала о тебе, стажёр Грейнджер. Знаю, ты не одобряешь наших методов работы, но если ты полагаешь, что своим приходом спасёшь нас от самих себя…

— Я здесь чтобы учиться.

Снейп не выдержал и, подняв голову, посмотрел на молодую ведьму. Та стояла к нему спиной посреди палаты, «рýки в бóки». Покачав головой, мужчина пробормотал:

— Глупышка.

— Ты любишь глупых, — улыбнувшись ему, сказал Фрэнк.

Губы Снейпа скривились в усмешке, когда больной взял мочалку и, окунув её в грязную воду, выжал у себя над головой.

* * *

В течение нескольких недель они, практически, не разговаривали. Но Кроули поставила работать их в пару и объяснила:

— Вы тут, ребята, единственные толковые.

Гермиона не очень-то в это верила, пока не познакомилась с другими сотрудниками палаты. Гибсон мог бы быть вполне сносным санитаром, если бы хоть раз пришёл на смену трезвым. Янси была достаточно компетентна, но оказалась полным сквибом, как Филч, и её раздражительность перевешивала всю приносимую ею пользу. Кроули была единственной медиковедьмой в палате в дневную смену, и потому ей приходилось без конца бегать от одной кровати к другой, накладывая заживляющие заклятия и назначая зелья, от которых больные либо впадали в сон, либо кричали как баншú. Целитель Ноттингхэм был занят, в основном, в отделе травм от рукотворных предметов и появлялся только по вторникам.

Поэтому да, Гермиона понимала, что сорок девятая — это тупик, по крайней мере, в магической медицине. Зато она научилась кормить Роберту, которая полагала, что её рот — это ухо, а левое ухо — её рот (правого уха у неё не было). Теперь Гермиона стала мастером, владеющим секретом, как привести Эдди из ванной сразу в кровать (вальсировать до самой постели, в то время как его пенис болтается в такт шагам, а затем, пока больной кланяется, одеть ему через голову рубашку).

В особенно спокойные дни Кроули учила молодую ведьму некоторым полезным заклинаниям, а на пятнадцатый день работы Гермиона заметила, как Снейп скармливает Элис Лонгботтом зелье цвета пареного шпината.

— Что вы ей только что дали? — спросила она, выходя за ним следом в обеденный перерыв.

Северус лишь ускорил шаг, завернул за угол и исчез. Гермиона не нашла его ни возле мусорного контейнера во внутреннем дворе, ни в столовой, так что она отнесла свой салат в палату и поделилась им с Локхартом, который обожал редис почти так же, как самого себя.

* * *

— Я тут подумала… — сказала Грейнджер Снейпу спустя несколько дней, вытирая шваброй мочу с пола.

Северус хотел напомнить ей, что это не её дело, что она как стажёр должна помогать Кроули или целителю Ноттингхэму, изучая искусство ведéния документации, но она уже схватила ведро и нацепила длинные жёлтые перчатки. Впрочем, ему нравилось и то, как её хвостик раскачивается из стороны в сторону, и то, как она слегка краснеет, орудуя «лентяйкой»[2].

— Я тебе ничего не скажу, — буркнул Снейп, макая швабру в ведро с водой.

— Да я не о зелье, — закатила глаза Гермиона.

— И почему я тебе не верю?

— Смотрите, смотрите, они танцуют! — взволнованно закричал Эдди, указывая на них нормальной рукой. Другая была не то чтобы ненормальной… это вообще не было рукой. Заклятие повредило не только разуму пациента, но и превратило его левую руку в бубен, который годился, чтоб отбивать ритм, но был совершенно бесполезен, когда надо было указывать на людей, танцующих со швабрами.

Элис кинула в них обёрткой от жвачки, а Фрэнк запел.

— Может быть, потому что вы упёртый осёл? — сказала Грейнджер, вытянула из волос фантик и вернула его обратно Элис.

— Потому что в течение нескольких дней ты только об этом и говоришь.

— Неправда. Я спрашивала вас про более подходящее слабительное для Фрэнка.

— Ах да. Извини. Забыл об этой увлекательной беседе.

— Дай покажу, — сказал Локхарт, и подойдя к Снейпу, отобрал у санитара швабру. — Двигаться следует грациозно, как я.

Несколько секунд все были вынуждены наблюдать, как бывший преподаватель ЗОТИ вальсировал в обнимку с «лентяйкой». Он постоянно поскальзывался то здесь, то там и оставлял на старом потрескавшемся кафеле грязные следы, пока не натоптал по всему полу. Эдди сопровождал его танец отрывистыми ударами бубна.

— Нет, я об этом… об уборке, — сказала Гермиона, следуя за Локхартом и пытаясь подтереть следы его грациозного выступления.

Снейп пожалел, что промолчал раньше, и нахмурился.

— Ты не обязана это делать, стажёр.

— Да я не конкретно об этом. Просто… грязь-то всё равно остаётся, вот я и подумала…

Вдруг раздался жуткий треск в конце палаты, и Снейп ещё в течение получаса не узнал, о чём подумала Гермиона. Им пришлось уложить Роберту в кровать и собрать, наверное, тысяч десять рассыпанных по всей палате шпателей для осмотра глотки.

— А что если завтра, пока Кроули будет на обеде… — (и медиковедьма, и другие санитары обедали через час после Гермионы и Снейпа) — вы выведете всех пациентов в сад, а я в их отсутствие применю очищающие заклятья.

— Лече-е-ние… — фыркнул Снейп, но, столкнувшись с убийственным взглядом Грейнджер, тут же понял, что прокололся. — И нет! я не скажу, что давал миссис Лонгботтом.

Гермиона улыбнулась.

— Мне нравится, что вы называете её «миссис Лонгботтом».

— А мне нравится, когда ты молчишь. Твоя идея — полная ересь. Магический след может…

— Свет зажжён с помощью колдовства, — оборвала его Гермиона, — однако же он ни на что не влияет. Может быть, когда в их присутствии творится немедицинская магия…

— Мне кажется, — ухмыльнулся Северус, — ты просто пытаешься облегчить себе жизнь. О-о-о! разве не чудесно будет провести полчаса в блаженном одиночестве, пока Снейп гоняется по саду за полоумными!

— Тогда я выведу их, а вы уберёте, о великий мученик!

Но тут вдруг вскрикнул Эдди, затем вернулась с обеда Кроули, и тема заглохла.

Однако выходя в тот вечер из палаты вместе с Грейнджер, Северус не преминул напомнить:

— Кроули запретила тебе спасать нас… то есть их.

— А я и не спасаю! Я просто пытаюсь сделать всё более… — Гермиона вздохнула и неопределённо повела плечами.

Они молча дошли до границы, откуда можно было аппарировать. Вокруг них то появлялись, то исчезали маги и волшебницы в зелёных, красных, серых и белых мантиях.

— В конце концов, я же не могу тебя удержать и не выпустить вместе с ними в сад, верно? — сказал Снейп и исчез.

* * *

Гермиона особенно гордилась тем фактом, что Кроули понадобилось целых трое суток, чтобы раскусить их. В первый день прогулка закончилась тем, что Локхарт в течение получаса назойливо уговаривал всех подряд приобрести книги с его автобиографией. Она боялась, что кто-то будет жаловаться… если не пациенты других отделений, то уж точно их родственники, которым вряд ли понравится, что их близким приходится проводить драгоценные мгновения на свежем воздухе в попытке ускользнуть от страдающего амнезией самовлюблённого Нарцисса.

Но оказалось, что всех пробрала жалость к прибывшим из палаты Пия Толстоватого, и не только к пациентам, а в первую очередь к ней, к Гермионе, которая гонялась по кустам и вокруг деревьев за своими подопечными. Странно, но за эти дни она стала гораздо сильнее ценить сочувствие окружающих.

— Послушай, — сказала Кроули, пригласив Гермиону в свой кабинет. — Не то чтобы я не испытывала сострадания... Знаю, прогулка в солнечный денёк — это замечательно.

На секунду Гермиона зажмурилась: и почему она не подумала о том, что Кроули может взбрести в голову подышать в обеденный перерыв свежим весенним воздухом?

— Ты, должно быть, решила, что я бессердечная, но правила в этой палате существуют неспроста.

— Я вовсе не считаю вас бессердечной, — (Гермиона действительно так не думала. Два месяца в палате уничтожили всякую способность по-прежнему судить о ком-либо. Особенно о Снейпе, который, казалось, смущал её с каждым днем всё больше) — но вы, наверняка, заметили, как всё изменилось, правда?

…Трещины на кафеле, практически, исчезли, облезлая серая краска на стенах преобразилась в ярко-жёлтую. Постель стала чистой и хрустящей, а воздух необыкновенно свежим — чудесная смена стойким запахам мочú и чистящих средств, ранее витавшим в палате.

— Да, — улыбнулась Кроули, — никогда не думала, что Снейп так хорошо владеет бытовыми заклинаниями. Но если Правление больницы узнает, то эти ваши ежедневные прогулки обернутся крупной проблемой… И без того уже ходят слухи о закрытии сорок девятой.

— Как?! А что же будет с пациентами?

— После Войны открылось несколько частных клиник. Возможно, там им будет лучше… На природе, с должным уходом…

— Но у Эдди нет средств, не так ли? А Роберта? Возможно, у Локхарта есть выручка от продаж, и Невилл, скорее всего, сможет обеспечить своих родителей, но остальные… Это несправедливо!

Кроули пожала плечами.

— Но Святого Мунго не предполагает дальнейшего развития в этом направлении. После войны…

…После войны. Сколько раз они произносили эти слова, застрявши там, в лесу — она, Рон и Гарри?..

— Только представьте себе как изменится мир! — с восторгом говорила она тогда снисходительно улыбающимся мальчикам. — Представьте весь этот прогресс!

Отлично! теперь они меняли мир. Волдеморт мёртв! И стали они жить-поживать, добра наживать!

— Как вы не понимаете, — однажды сказала её начальник в Департаменте магического правопорядка, — ваше частое отсутствие на работе, и все ваши… прискорбные ошибки стоят на пути нашего движения вперёд. Ничего личного, мисс Грейнджер, но боюсь, ради прогресса…

О да, представьте себе этот прогресс!

— Вы, наверное, не понимаете, стажёр? — сказала Кроули и нахмурилась, что, по-видимому, означало беспокойство.

Гермиона почти видела своё отражение в глазах пожилой чародейки: сутулившаяся бледная девушка, с «вороньим гнездом» на голове и лихорадочно горящими глазами.

Кап, кап, кап… Пот стекал по рёбрам, желудок свело в спазме.

Гермиона выскочила из кабинета начальницы и её тут же стошнило в ванну, которую Янси готовила для Роберты.

— Какого чёрта?! Я не собираюсь ещё и за тобой убирать! — взревела она и выбежала из палаты.

Гермиона сползла на пол. Роберта присела рядом с ней, и они вместе смотрели, как в наполовину наполненной ванне по поверхности воды плавают оранжевые кусочки (в сегодняшнем салате было больше моркови, чем обычно).

— Ну-ка, потихоньку… — мягко сказал Снейп, аккуратно поднимая Роберту на ноги и укладывая в постель.

Глядя на грязную воду, Гермиона подумала: её он тоже так поднимет?.. В этот самый момент что-то мягко шлёпнуло её по затылку.

— Вставай, — сказал Северус.

Гермиона не отреагировала, тогда в ход снова пошла губка.

— У нас ещё много дел. Эдди обмочился в кровати. Ты же знаешь, как он обожает блевотину.

Вздохнув, Гермиона поднялась на ноги.

— Как и все мы.

* * *

На самом деле его это совсем не интересовало, но в тот день в палате было до необычного спокойно, и вопрос возник сам собой, так что Снейп не успел себя остановить.

— Что со мной не так? — нахмурившись, повторила она его вопрос. — А вам какое дело?

— Никакого. Просто мне скучно.

— Тогда хочу спросить, что с вами не так? — она демонстративно повернулась к нему спиной, и начала складывать в шкаф постельное бельё.

Снейп передал ей подушку.

— Я таким родился.

— В этом я не сомневаюсь. Хватит подушек, простыни не поместятся.

— А с тобой, несомненно, всё по-другому.

— Вы так считаете? Откуда вы знаете, может, я всю жизнь только и делала, что блевала на других людей?

— Ладно, Грейнджер, забудь.

— Я расскажу… если расскажете про зелье.

— Поверь мне, — хмыкнул он, накинув на неё простыть так, что теперь она выглядела как маггловский ребёнок, наряженный привидением. — Это неравноценный обмен.

— Тошнота обычно сопровождает приступы паники. По крайней мере, так мне сказали, — Гермиона сердито взглянула на него из-под простыни.

— Сказали?..

Она аккуратно сложила очередную простынь и отчетливо, с расстановкой проговорила:

— Однажды я ходила к маггловскому психотерапевту. Это была идея Гарри.

— Простыни закончились.

— Тогда давайте полотенца. Знаете, Гарри иногда спрашивает про вас.

— О-о-о, уверен, вы с ним недурно развлекаетесь, обсуждая сальноволосого мерзавца.

Грейнджер взяла полотенце из стопки, которую держал Снейп, и шмякнула санитара по макушке.

— Вы ещё хуже Локхарта, вы об этом знаете? Думаете, нам больше заняться нечем, кроме как вас обсуждать?

— А что думает мисс Уизли по поводу вашей с Поттером ежевечерней задушевной болтовни?

Гермиона попыталась засунуть дюжину полотенец на полку, предназначенную лишь для десятка. Стопка перевернулась и упала на пол.

— Теперь уже миссис Поттер и, думаю, она не против, так как сама предложила мне остаться с ними в Годриковой Лощине.

Снейп смотрел, как девушка, наклонясь, собирала полотенца. В этот раз она сначала убрала восемь, а девятое добавила сверху.

— Ещё одно поместится.

— Вот сами и положите, — огрызнулась Гермиона и швырнула в него остальные полотенца.

Когда она метнулась в сторону двери, Северус почувствовал еле уловимый запах её шампуня. И только после того, как она спросила: «что?!», он понял, что пялится на неё.

— У тебя на голове бардак, — сказал он, отвернувшись к полкам.

Десять полотенец в идеальной стопке.

— Кто бы говорил! — усмехнулась девчонка, и он почувствовал на шее её дыхание.

* * *

В три часа пополудни Невилл Лонгботтом вошёл в палату Пия Толстоватого. Кроули встречала его у дверей, а Гермиона поспешила к кроватям Фрэнка и Элис, — Снейп как раз стирал тёмно-зелёную каплю с её губ.

Столкнувшись с пытливым взглядом Грейнджер, он тут же отвернулся.

— Миссис Лонгботтом, ваш сын Невилл здесь.

— Гермиона, ты?!

Она обернулась и увидела, как к ним, улыбаясь, подходит Невилл.

— Профессор Лонгботтом! — Гермиона протянула руку.

Но Невилл не пожал её, вместо этого он крепко обнял девушку.

— К чему формальности, Гермиона?! Я так рад тебя видеть! Я слышал, что ты здесь работаешь, но ещё ни разу не встретил. Обычно я прихожу в ночную смену, после занятий. А сегодня решил в перерыв заскочить… Надо будет как-нибудь встретиться, пропустить по стаканчику.

— Звучит отлично! Ладно, не буду вас отвлекать, — сказала Гермиона, отступая в сторону.

Невилл глянул на Снейпа, приветственно кивнул и сел на стул между кроватями родителей.

Только Гермиона собралась задёрнуть занавеску, дабы отгородить семью от остальных обитателей палаты, как вдруг Элис сказала:

— Здравствуй, Невилл, мой сын! Как поживаешь?

Всё — и суета, и движение по обычно шумной палате — всё, казалось, замерло.

— Мама? — прошептал Невилл. — Мама! Ты вспомнила, как меня зовут?

Она улыбнулась и протянула ему дюжину фантиков, сложенных в форме цветка.

Снейп подтолкнул Грейнджер, закрыл занавеску и, обернувшись к девушке, прошипел:

— Ничего не спрашивай!

Гермиона смотрела, как он торопливо удаляется.

— Должно быть, это всё благодаря тебе! — сказал ей Невилл, когда оба они спустя полчаса стояли на выходе из палаты. — Последние несколько месяцев до твоего прихода им становилось всё хуже и хуже.

— Это не я,— покачала головой Гермиона, — это…

— Мадам Кроули! — Невилл подозвал пожилую волшебницу, которая сидела в нескольких футах от них, рядом с Эдди. — Вы видели, какого прогресса добилась Гермиона с моими родителями?

— Я же вам говорила, профессор, она для нашей палаты словно благословение. Правда, Эдди?

Пациент вместо ответа задорно зазвенел бубном.

________________________________________________________

1. Frank (англ.) — откровенный, искренний (игра слов, прим. пер.)

2. «Лентяйка» (просторечное) — то же, что и швабра.