За день до встречи с тобой (гет)

I must have left my house at eight

The day before you came

Это утро принципиально ничем не отличалось от предыдущих. Гермиона привыкла, что все её дни начинаются абсолютно одинаково. Как обычно, она вышла из дома в восемь утра, чтобы успеть вовремя добраться до Косого переулка и трансгрессировать в атриум Министерства магии (руководствуясь непонятно какой логикой, отдел контроля магического транспорта запретил волшебникам трансгрессировать из маггловских районов), где она работала заместителем начальника отдела по связям с магглами. Как обычно, она встретилась со своей соседкой — бизнес-леди Мери Маккроуфт, спешащей на работу. Всегда одетая с иголочки по последнему писку моды, молодая девушка поприветствовала её, озабоченно поправляя на плече расшитую золотыми нитками сумочку. У неё была постоянная манера вот так поправлять сумочки, как и менять их каждый день.

Бывшая гриффиндорка несколько не жалела, что выбрала в качестве жилья маггловскую квартиру в Мейдстоуне. Со времени окончания войны волшебный мир стал для неё чужим и неприемлемым. А как может вызывать позитивные тёплые чувства мир, где погибли твои родители?

Это произошло случайно: мама и папа Гермионы очень разволновавшись из-за творящегося повсюду, даже среди магглов, беспредела (а кто бы не заволновался, если едва не каждый день вокруг что-то взрывается, люди гибнут в нелепых автокатастрофах, рушатся дома, разбиваются самолёты и сходят с рельсов поезда?), решительно потребовали встречи с дочерью в Косом переулке. Гермиона, как могла, отговаривала их от этой затеи, но мистер и миссис Грейнджер оставались непреклонны и таки настояли на своём… Кто же мог знать, что именно в этот день разыграется драма и фиеста одновременно?.. Решится судьба человечества; Гарри Поттер победит бессмертного Лорда Волдеморта, отдав при этом свою жизнь вместе с десятками сотней других. Почти вся семья Уизли, кроме Джинни, все члены Отряда Дамблдора, кроме Гермионы, Ханны Эббот, Невилла и Падмы Патил; множество колдунов и волшебниц из Ордена Феникса, Снейп, МакГонагалл, мадам Помфри, профессор Спраут… Список можно продолжать до потемнения за окном…

Как может вызывать симпатию мир, где ты теряешь лучших друзей, наставников, да просто хороших знакомых, в конце концов! И как можно жить в мире, где твоя любовь навсегда махнула тебе рукой на прощанье?.. Вернее нет, даже рукой не успела махнуть… Не успела сделать ничего, даже узнать, что она, собственно, твоя любовь… Лишь успела, успел, вернее, отдать свою жизнь за тебя, в отчаянии выкрикнув твоё имя перед тем, как зелёный луч поразил прямо в грудь.

Да, этот кошмар потом ещё долго преследовал её ночами: летящая навстречу неотвратимая Авада и громкий возглас «НЕ-Е-ЕТ, ГЕРМИ!..» из уст человека, в следующую секунду прыгнувшего наперерез смертельной магической формуле, предназначавшейся не ему.

Гермиона и сама так и не поняла когда призналась себе в том, что испытывает мало похожие на дружеские чувства к Дину Томасу: когда на пятом курсе он, в отличие от своего друга Симуса, не отвернулся от Гарри?.. Но тогда это была, скорее всего, благодарность… Когда на занятиях ОД она часто помогала ему, замечая при этом странные огоньки в его глазах, почему-то будоражащие её сознание?.. Но тогда это было… А, в общем-то, какая разница что это было! Ей было просто приятно, она чувствовала себя необъяснимо счастливой, и слова здесь вряд ли имеют хотя бы малейшее значение… Возможно, это признание произошло уже намного позже, уже после гибели Дина… В любом случае, когда бы это не случилось, Гермиона ощущала, что с каждым днём всё больше проникается нежностью к этому чернокожему парню с глубоким взглядом чёрных глаз и чуть беспорядочно уложенными чёрными волосами. Она любила слушать истории, которые он часто рассказывал вечерами в гриффиндорской гостиной у камина: лёгкие, с юмором. Многие девушки старались избегать Дина, поддерживая отношения на расстоянии, лишь бы только не встречаться с негром — ну и дурочки, честное слово! Подумаешь негр! Зато умный, рассудительный, уроки всегда учил сам и достаточно быстро, разговор мог поддержать в любой компании, очень много интересного знал; да и внешностью, на самом деле, не был обижен… И хотя они не общались достаточно близко, Гермиона всё чаще ловила себя на том, что её загадочным образом притягивает к этому парню. Собственно, поэтому она и разошлась с Роном: просто поняла, что ей, откровенно говоря, противно находится рядом с ним; целоваться, думая при этом о другом; проверять его домашние задания при навязчиво крутящейся в голове мысли, что Дин бы её об этом вряд ли когда попросил; следить за аккуратным видом его мантий, повторяя про себя, что и мальчики же, блин, умеют это делать… Вся загадка оставалась лишь в том, что же так и не дало Гермионе Грейнджер сблизиться со своей истинной любовью, греющей её душу…

* * *

— Сегодняшний номер «Times», пожалуйста!

Гермиона протянула сонному продавцу десять пенсов и поспешила на свой поезд, по пути разворачивая газету. «Попавший в три процента из ста: сегодня утром из комы вышел один из пострадавших во время взрыва в метро…», «Сто тысяч фунтов-стерлингов на реставрацию школ и других детских заведений выделило государство…», «Кровом над головой обеспечены уже десять из двадцати пяти тысяч жителей по всей Британии…» — одни и те же заголовки чуть ли не каждый день. Год прошёл, а изменений не так уж и много. Ну конечно, учитывая масштабы разрушений. Магический мир, конечно, помогает как может: где возможно применяют магию, выделяют средства из закромов Гринготса. Вот сегодня как раз нужно будет просмотреть очередной договор на сумму пять тысяч галеонов для детского санатория… Да сегодня вообще кучу договоров, контрактов, прошений и бумаг придётся прошерстить! У Гермионы так каждый день: всё расписано по времени. И самое страшное, что даже не посещает мысль что-то изменить в своей жизни… Единственная навязчивая идея, поселившаяся ещё со времени окончания войны — уйти; уйти туда, к нему!.. Какой имеет смысл жизнь, если знаешь, что здесь свою судьбу уже не встретишь?..

За чтением утренних новостей время пролетело незаметно, и вскоре поезд Мейдстоун-Лондон прибыл к платформе лондонского вокзала для пригородных поездов. Девушка свернула газету и быстрым шагом направилась к «Дырявому котлу», благо от вокзала идти минут пятнадцать. Ровно в девять пятнадцать Гермиона Грейнджер вошла в свой рабочий кабинет, с тоской окинула взглядом просто неприличных размеров стопки бумаг, и погрузилась в работу, как обычно отбросив абсолютно все посторонние мысли.

I must have lit my seventh cigarette

The day before you came

В половине первого к ней, как всегда, заглянула Джинни.

— Герми, ты идёшь с нами на ланч?

— Что? А, да, конечно.

Девушка вынырнула из бумажного океана, провела рукой по уставшим глазам и на несколько секунд прикрыла их. Затем встала и последовала за Джинни в небольшой министерский бар, где можно было рассчитывать на кофе и сэндвичи по достаточно разумным ценам.

Неизменные друзья по «заморить червячка» — Ханна Эббот и Падма Патил уже сидели за столиком и ожидали Невилла со своими заказами. Джинни с Гермионой ждать пришлось недолго: едва они сели и поприветствовали бывших однокурсниц, как Лонгботтом уже подходил к столику с полным подносом.

— Привет, Герми, Джинни! Я и вам взял, как обычно. Не прогадал?

— Нет-нет, Невилл, спасибо, — вежливо улыбнулась Гермиона, забирая свою чашку крепкого чёрного кофе и сэндвич с курицей и сыром.

— Как ты?

Это Ханна. Она всегда интересуется как у кого жизнь. Гермиона привычно пожимает плечами — как обычно, без каких-то выдающихся изменений.

— А ты?

Эббот переводит взгляд на Джинни. Та тоже пожимает плечами и опускает глаза: ей до сих пор сложно отвечать на этот вопрос. Ещё бы, а как можно себя чувствовать, когда ты в мгновение лишилась семьи? И год тут не срок… Гермиона смотрит на неё с сочувствием. У неё такая же ситуация, но ей как-то легче забыться за повседневными делами, чем Джинни. Она сейчас снова вернётся в свой кабинет и углубится в работу, успеет за оставшееся время выкурить почти пачку сигарет (гриффиндорка уже и не помнила когда начала так много курить, факт оставался фактом — за день почти пачка улетает), и за всем этим даже не заметит, что на душе не то что кошки, тигры когти точат… А каково же тогда Джинни??? Она так не может, ещё со времён Хогвартса всё переживала гораздо тяжелее, чем Грейнджер. Но далее разговор заходит о рабочих моментах и, на протяжении недолгого перекуса, крутится вокруг нейтральных тем. Уже у самого выхода из бара кто-то неожиданно налетает на Гермиону сзади, выбивая из рук сумочку.

— Ой, простите, мисс Грейнджер! Очень прошу простить! Давайте я вам помогу! Всё в порядке? Я не сильно ушиб вас?

Бывший слизеринец Теодор Нотт обеспокоенно смотрит на неё, слегка покраснев. Гриффиндорка давно заметила, что он как-то странно неравнодушен к ней, однако не собиралась просвещаться этим вопросом глубже, чем уже была. И далеко не потому что семья Ноттов бывшие пожиратели смерти — в конце концов, дети за родителей не в ответе — всё намного проще и банальнее: ей не нужен был такой спутник по жизни, как Теодор Нотт. Ей вообще никакого спутника не нужно было…

* * *

— До свидания, миссис Бейси, — улыбнулась Гермиона пожилой ведьме вахтёрше, одновременно протягивая ей горстку кнатов за «Ежедневный Пророк».

— До свидания! — в один голос попрощались подошедшие Джинни и Падма.

Колдунья что-то проворчала им вслед, поправляя очки на переносице.

— Пока, Герми, до завтра!

— Да, до встречи на ланче, как обычно, — отозвалась девушка, пересчитывая маггловские фунты и попутно отмечая в голове, что надо бы зайти в магазин закупиться, а то дома шаром покати, все запасы с прошлой недели уже закончились (гриффиндорка никогда не покупала слишком много для себя одной).

Девушки по очереди обняли её и трансгрессировали. Вот красота — раз и уже дома. Но нет, Гермиона всё равно ни за что не променяла бы маггловскую квартиру на волшебный дом. Сейчас, по крайней мере… И не важно, что придётся добираться под мелким неприятным дождём, который с утра всё пойти собирался и, наконец, принял решение, что время, когда люди возвращаются с работы самое оптимальное для этого дела. Девушка тяжело вздохнула и направилась к телефонной будке.

* * *

Уже входя в свой подъезд, Гермиона, что бывало довольно часто, столкнулась со своей соседкой, старенькой вдовой миссис Бейнтли. Та, шаркая неизменными стоптанными туфлями, тащила две набитые до отказа сумки.

— Давайте я вам помогу, миссис Бейнтли!

Девушка протянула свободную от своей провизии руку.

— Ничего-ничего, Мионочка, я сама, не надо, спасибо! Ты ещё молоденькая, деток рожать будешь, куда тебе такую тяжесть носить, — затараторила заботливая соседка.

Гермиона усмехнулась, мимолётом отметив про себя, что уже достигла того, что даже не морщится, когда её называют Мионой, хотя в первый раз при знакомстве еле воздержалась от гневной тирады по поводу этого страшного «Миона», которое её раздражало едва ли не больше, чем постоянные предложения министра магии за секунду найти ей жильё класса люкс, лишь бы она перебралась жить в магический мир. Куда больше ей нравилось Герми; но объяснять что-то этой пожилой даме — легче смириться с тем как есть.

Как обычно посмотрев за ужином очередную серию какой-то «мыльной оперы» (а что ещё смотреть по телевизору? Ну не сидеть же в тишине, в самом деле), девушка пошла спать. Она ложилась спать довольно рано: во-первых, привыкла так ещё с хогвартских времён, а во-вторых, Гермиона была не из тех, кто, не высыпаясь по трое суток, нормально работали (а о том, чтобы выполнить свою работу НЕ нормально девушка, естественно, и придумать была бы не в состоянии). К тому же, в последнее время у неё появилась странная привычка читать перед сном любовные романы. Грейнджер сама от себя не ожидала, что когда-нибудь возьмёт в руки такую муть. Но в то же время такие вот лёгкие, ни к чему не обязывающие «произведения искусства» помогали ей отвлечься от собственных проблем, рисовали жизнь в новых ярких светлых и счастливых красках…

И только на исходе дня, уже выключив свет и завернувшись в одеяло, девушка начинала в полной мере чувствовать тяжесть и несправедливость своей, казалось бы, несложной устроенной жизни. Горечь, отступающая за повседневными делами, наваливалась на неё, удушая слезами отчаяния. Мысли «почему она всё ещё здесь, когда, когда же наконец он позовёт её к себе и они будут рядом навечно» прошибали мозг ледяными глыбами, причиняя нестерпимую боль, которая отдавалась, почему-то, колющим остриём ножа в сердце. Хотелось выть, рвать и метать; но вместо этого лишь становилась мокрой от слёз подушка. И ещё вместе с юной волшебницей плакал за окном так и не кончившийся с вечера дождь…

And turning out the light

The day before you came