Душа (гет)

Малфой-Парк — грандиозное на вид поместье, окружённое обширным садом, парком и несколькими гектарами пустыря, упиравшегося в бездонную расщелину — то ли плод дикой фантазии предков, то ли признак сумасшествия его нынешнего владельца, Люциуса Малфоя! Сам замок, серой громадой возвышавшийся над этим местом, был, как и многие другие замки, похож на крепость. Неприступные стены, витые железные ворота, снаряжённые столькими проклятьями и защитными чарами, что и сосчитать было невозможно, а за этими стенами возвышались ещё одни, еще более толстые и холодные, чем первые. Унылое место, лишённое какой-либо красоты и грации: тяжелое, неподвижное, упрямое, вгрызавшееся в промёрзлую землю подобно зубам великана. Острые пики башенок, рассеянных по замку, как веснушки на лицах Уизли. Мрачные галереи лишённые какой-либо мягкости и холод, вечный холод лишённого души камня!

Нет, духов и призраков в стенах Малфой-Парка было более чем достаточно, но от их присутствия жизнь в этом месте становилась ещё более мрачной и унылой. Серой, как и их бесплотные мерцающие тела. Драко, ещё, будучи маленьким мальчиком, видел в них не что иное, как собственное будущее, да и его существование в отцовском замке ничем не отличалась от жизни множества семейных призраков, хотя были из них и те, кому даже Драко мог посочувствовать. То были чужие призраки, навеки прикованные смертью, болью и гневом к Имению, в подвалах которого погибли от голода, холода или же пыток! Об этих призраках Драко старался не думать, чтобы и они о нем не вспоминали.

Его оборвали шаги матери. Обернувшись, он увидел, как она вышла к нему на балкон из коридора. Ещё один призрак Малфой-Парка, живой и в тоже время мёртвый! Нарцисса, его достопочтенная матушка, высокая худощавая блондинка с по-прежнему гордым взглядом прозрачно-голубых глаз, дышащая аристократизмом, была поистине великолепна. Серый мерцающий серебром бархат, струился вдоль её фигуры, подчёркивая неувядающую красоту, чёрная вышитая серебром мантия, скреплённая на плечах двумя серебряными фибулами-змеями, дополняла её наряд.

— Ты ещё не готов, Драко? — спросила она у сына. — Гости вот-вот будут, тебе пора одеться!

— Вряд ли отец заметит моё отсутствие в таком окружении, — холодно отозвался он, оттенив слово «таком» особой жестокостью.

— Вот уж не думаю, — поджала губы Нарцисса. — Ступай к себе и оденься. Приём начнётся через полчаса, тебе следует быть готовым до того как к воротам Имения подъедет первый экипаж! Не заставляй его на тебя злиться, — добавила она чуть мягче и повернулась к двери.

Драко промолчал, хотя язвительный ответ так и просился на язык. Мать лучше кого бы то ни было знала, что ублажить отца было делом непосильным. Люциусу Малфою нужен был не отпрыск, а послушный во всем слуга, или же нечто вроде картины на стене, которая украшала бы собой Имение, и которую при необходимости можно было бы забросить на чердак подальше от чужих глаз!

Это был человек полностью лишённый отцовских чувств, или же вообще, каких-либо чувств. Высокая холодная ледяная статуя — идеал мужской красоты, любующийся своей неотразимостью и презирающий всех в округе!

Надо заметить Драко очень сильно походил на Люциуса. Тот же разворот плеч. То же бездонное, прозрачное серебро в глазах, казалось сверкавшее колючими льдинками. Светлая тонкая кожа, почти белая, с лёгким красивым румянцем. Серебристо-платиновые волосы, довольно длинные, хотя по сравнению с отцовскими волосами их можно было бы назвать короткими.

Драко нравилось, как он выглядит, ему нравилось собственное изящество и кошачья грация, скользкая аристократическая небрежность и фамильное высокомерие с которым он умел показать себя — чуточку равнодушное, чуточку насмешливое. Он всем своим видом бросал отцу вызов и в глубине души наслаждался пониманием того, что превосходил его красотой! Маленькая месть за семнадцать лет пренебрежения и угроз.

Ещё в раннем детстве Драко понял золотую истину: любовь, слезы и милосердие — залог поражения. Если он желал выжить в мире, выстроенном Люциусом Малфоем, ему предстояло жить по законам этого мира. Все, что делало сердце мягким и жалостливым, необходимо было скрыть под твёрдым панцирем льда и камня, ожесточить себя, чтобы вытравить из души все, что могло стать причиной победы над ним. Драко не хотел казаться на фоне Люциуса слабым и недостойным своей фамилии! Всю свою жизнь он стремился завоевать отцовское одобрение, даже когда не признавался в этом самому себе.

Усмешка застыла на губах, когда он увидел себя в зеркале, облачённым в парадную мантию. Чёрная шёлковая рубашка и такой же чёрный галстук, серебряные с черными бриллиантами змеи-запонки. Чёрный костюм, сшитый так чтобы подчеркнуть молодость, стать и гибкость, украшенный серебряным кантом на лацканах и манжетах пиджака, а поверх всего этого роскошная парадная мантия, накинутая с изящной небрежностью, серебряные фибулы-змеи сверкают на плечах своими бриллиантовыми глазами, черными, под стать цвету мантии. Пусть Люциус сколько угодно чар накладывает на свой костюм, но такого потрясающего эффекта ему никогда не достичь!

Спрятав в кармане палочку и убедившись в своей неотразимости, Драко вышел из комнаты и ленивой походкой отправился к бальному залу.

Здесь уже начали собираться гости и его отец, изображая из себя радушного хозяина, с холодной вежливостью здоровался с ними. Увидев сына, он наградил его раздражённым взглядом и резко указал подбородком на мистера и миссис Паркинсон, возле которых стояла их дочь Пэнси.

Драко подавил злую усмешку и направился в указанном направлении.

Паркинсоны были довольно влиятельными людьми и хорошие отношения с ними обеспечивали Люциуса большой властью в Министерстве. Он надеялся поженить сына на дочери Паркинсонов, и от этой идеи у Драко волосы вставали дыбом! Пэнси мало того что не была красавицей, так она ещё, помимо всего прочего, была не в его вкусе. Маленькая, коренастая, с грубыми чертами лица, она напоминала мопса — весьма злобного, да ещё и лицемерного! Однако мнения самого Драко отец не спрашивал — такой пустяк его не волновал. Фамилия рода должна была быть превыше всего, вот и Драко приходилось перешагивать через себя и мило улыбаться Пэнси — такой хорошей партии для сына Дома Малфоев, чистокровной дочери влиятельных колдунов!

«Провались она пропадом!» — рычал про себя Драко, подходя к Паркинсонам.

— Добрый вечер, мистер Паркинсон, — сказал он, подав руку мужчине для рукопожатия, а затем, после того как это ничего не значащее рукопожатие состоялось, кивнул поочерёдно дамам. — Миссис Паркинсон, Пэнси.

— Добрый вечер, добрый вечер! — отозвался на его приветствие мистер Паркинсон. — У вас сегодня мило. Конечно только Чистокровные Маги! Я не переношу всю эту запятнанную магглами нечисть, даже думать-то о них противно!

— Никаких магглов, мистер Паркинсон, — ответил Драко, лениво растягивая слова и светясь самой милой улыбкой. — Как можно терпеть такой мусор в собственном доме?

Драко и сам-то удивлялся тому, как ему удаётся терпеть подобный Паркинсонам мусор. Он с великой радостью отпраздновал бы рождество в тёплой гостиной в кругу таких магов, как Уизли... Напрасные мечты — его никто не поймёт, если он хоть словом обмолвится, кого на самом деле считает мусором, а кого очень даже милыми людьми!

— Совершенно верно, молодой человек, — согласился с ним Паркинсон. — Будь я на месте вашего отца я бы и Поттера сюда не пустил с его-то матерью грязнокровкой! Однако сами понимаете, Поттер — это Поттер, к тому же он находится под опекой Блэка, а не пригласить Блэка...!

Из-за чего Драко не любил отцовские вечеринки, так из-за того что большинство приглашённых семей были из разряда Пожирателей смерти и рано или поздно начинали говорить о Гарри Поттере, который якобы испортил им всю жизнь!

И это Поттер испортил им жизнь?! Драко настолько претило их отношение, что он не мог выносить даже вида Поттера, по большей части из-за того, что испытывал жгучую потребность восстановить справедливость в его отношении и вбить в головы всем этим бывшим Пожирателям смерти доводы здравого рассудка! Поттер заставлял его становиться тем, кем он был на самом деле, а Драко вовсе не улыбалось, чтобы все узнали его настоящего. Стоило представить только взгляд отца, чтобы понять, как это на нем отразиться! Он не выживет один среди всех этих акул, поэтому во избежание смерти ему — милому и пушистому — следовало и дальше прикидываться акулой, даже если это означало что придётся ненавидеть и презирать Поттера! Такова его, Драко Малфоя, доля. Вот если бы он родился в семье любителей магглов, таких как Уизли или Лонгботтомы,... конечно он не был бы таким красивым, но зато был бы гораздо счастливее!

Так думал Драко, пока Паркинсон распространялся о своем мнении на счёт Гарри Поттера, сетуя на жизнь и на мальчика, который выжил и непонятно чем уничтожил власть Тёмного Лорда. Эта песня была настолько знакома Драко, что он, не слушая, мог кивать в нужные моменты, изображая абсолютное согласие и высказывая «собственное» презрительное мнение о Поттере!

Воспользовавшись тем, что Паркинсон взял передышку для восстановления дыхания, перед тем как начать свои возмущения по второму кругу, Драко поспешно извинился перед мистером и миссис Паркинсон и, протянув руку Пэнси, пригласил ее на только что начавшийся танец. Общество девушки в любом случае было приятнее общества старого Пожирателя Смерти, готового захлебнуться в собственных слюнях ради того чтобы возвестить всем, кто мог его понять, насколько сложна стала его жизнь без великого и могучего Лорда Волдеморта.

Глупый старик!

* * *

Гарри ехал в экипаже, уже раз десятый развязав галстук, который на него нацепил Сириус. Он считал, что парадная мантия и без этого галстука выглядела бы парадной, однако убедить в этом своего крестного так и не смог. Сириус считал, что в дом Малфоев им нужно прийти в полном параде, что подразумевало под собой и аккуратно завязанный галстук — Гарри же считал, что уже сам факт того что он согласился-таки пойти в Дом Малфоев исключал полный парад!

Сириус обладал просто завидным терпением и, равнодушно потянувшись, снова завязал галстук — аккуратно, профессионально, так же как и предыдущие девять раз. Гарри видел, что крестный скрывает под усами усмешку, но сделал вид, что ничего не заметил. Мысль о том, что он может увидеть на этом приеме Люциуса — образец оживленной мраморной глыбы, вырезанной строго по античным канонам — заставляла его горло судорожно сжиматься. А тут еще этот галстук!

Он снова развязал его и отодвинулся подальше от Сириуса, чтобы тот не смог до него дотянуться. Сириус в ответ равнодушно достал палочку, взмахнул, что-то буркнул, давясь сдерживаемым смехом, и галстук сам собой завязался — еще туже, чем до этого.

Гарри раздраженно ослабил узел, но развязывать галстук больше не стал, и Сириус удовлетворенно откинулся на сидение, пряча палочку в рукав мантии и пытаясь игнорировать раздражение, фонтаном бьющее из его крестника.

— Ты напрасно переживаешь, — он попытался успокоить Гарри, но его попытки не дали никакого результата.

Гарри был зол из-за вечеринки в доме Малфоев, и успокоить его мог только отказ от посещения Малфой-Парка. Нельзя было сказать, что Сириус не понимал и не разделял его чувств: будь он на месте Гарри, то ощущал бы себя также. Кому будет приятно, когда тобой пользуются как ширмой, да еще притом, что ты все понимаешь, но не можешь отказаться от этой роли!?

— ...И слишком остро на это реагируешь.

Вторая попытка в отличие от первой возымела свое действие — Гарри вышел из состояния молчаливого гнева и со злостью ответил:

— Брось, Сириус, я прекрасно знаю, зачем он нас пригласил! Отнюдь не ради желания видеть наши персоны в своей гостиной!

— Мы не могли отказаться, — ответил Сириус. — Если бы мы не явились, то завтра же «Ежедневный Пророк» напечатал бы, что Гарри Поттер обвинил Малфоев в сговоре с Сами-Знаете-Кем! Ты хоть представляешь, что бы за всем этим последовало?

— Я не желаю прикидываться, что нахожусь на дружеской ноге с Малфоями только потому, что тем нужно скрыть свое прошлое в рядах Пожирателей! — последовал резкий ответ.

— Ты так похож на своего отца, — Сириус с состраданием посмотрел на своего крестника. Конечно, Джеймс бы тоже рвал и метал, окажись он в подобном положении, и уж точно, вопреки последствиям, нашел бы способ не приходить на Бал! — Однако, попробуй хотя бы ради меня, изобразить веселье.

Гарри воздержался от гневной тирады только потому, что понимал — желание Сириуса показаться в Малфой-Парке, было обусловлено отнюдь не угодой Люциусу Малфою. Сириус желал произвести приятное впечатление на свою очередную возлюбленную, которая непременно должна была появиться на приеме Малфоев. Это была одинокая вдова, мать Блейза Забини. Все ее семь богатых мужей погибли таинственным образом, и теперь Сириус играл с огнем, пытаясь очаровать эту прелестную Чёрную Вдову!

— Ты в курсе, что твоя погоня за Морганой Забини похожа на безумие? Она же всех своих мужей укокошила, чтобы заполучить их состояние! — уже без грубости указал Гарри.

— Ты говоришь, как твой отец! — на сей раз это прозвучало как обвинение, но Гарри решил принять сей факт за комплимент.

— Тогда прислушайся к мнению старого друга и оставь это! Неужели в Аврорате тебе не хватает острых ощущений?!

— Ну, я пока не ее муж, поэтому риска никакого нет, а она, между прочим, признанная красавица!

— И неплохо разбирается в зельях и ядах! — отпарировал Гарри. — Не успеешь и глазом моргнуть, как тебя опоят Амортензией!

— Тебе просто нужна девушка, Гарри! Тогда бы для тебя это мероприятие было бы куда приятнее, — неожиданно сменил разговор Сириус.

Крыть это заявление Гарри было нечем, и он промолчал.

Они проехали через распахнутые ворота, и Гарри ощутил нервный озноб, словно через него пропустили магловский ток очень слабого напряжения. Все, теперь пути назад точно не было!

Да кого он обманывает?!! У него вообще не было никакого выбора с тех пор как пришло приглашение от Малфоев, причем пришло не за неделю, а за месяц, так что у него даже причины для отказа не нашлось! Драко по этому поводу устроил целое представление в Большом Зале, посмеиваясь над Роном Уизли — другом Гарри — из-за того, что его — чистокровного — никто не пригласил, а вот его другу полукровке прислали особое приглашение, да за целый месяц до Бала! Потом еще добавил, что отец так поступил, дабы Поттер успел все закупить вовремя и не приехал на бал в костюме огородного пугала! Гарри тогда не набросился на Малфоя только потому, что Рон удержал его на месте. К счастью или к несчастью он так до сих пор и не определился.

Бальный зал оказался заполнен. Они прибыли в числе последних гостей по вине самого Гарри, хотя юноша вовсе не чувствовал себя виноватым. Люциус Малфой встретил их, едва они переступили порог Бального Зала и, улыбаясь одной из своих ледяных улыбок (наполовину высокомерной, на другую половину льстивой), пожал им руки. Гарри протянул ему свою, чувствуя себя при этом форменным предателем и, едва рукопожатие состоялось, тут же поспешно его прервал, удерживаясь от желания вытереть руку хотя бы об мантию.

— Рад видеть вас на своем торжестве! — отозвался Люциус. Голос его при этом был скорее холодно-покровительственный, нежели радостный. — Проходите, развлекайтесь, чувствуйте себя как дома!

— Премного благодарен, — сдержанно отозвался на его приветствие Сириус и прошел мимо, уводя за собой Гарри.

Скрывшись с глаз Люциуса, он тут же покинул его и отправился на поиски Морганы: Гарри остался один в центре зала. Он осторожно отошел к стене и принялся осматриваться в поисках кого-нибудь, кто не относился бы к Дому Слизерина. Драко танцевал с Пэнси Паркинсон, смотря поверх ее головы высокомерно-презрительно-холодным взглядом. Крэбб и Гойл стояли возле стола с закусками и беззастенчиво набивали свои животы. Чуть в стороне от них их отцы о чем-то напряженно разговаривали, и Гарри неожиданно очень сильно захотелось узнать, о чем именно. Он уже начал подбираться к ним, когда его остановил мужской голос:

— Гарри Поттер собственной персоной! — Воскликнул высокий крепко сколоченный мужчина. У него была золотистая грива лохматых волос и небольшая аккуратная бородка, скрывающая упрямую тяжелую челюсть. — Руфус Скримджер, глава отдела Авроров, — представился он.

Гарри его знал и остановился, проклиная Руфуса последними словами за его вмешательство. До этого его никто не замечал, но не теперь — после окрика Скримжера — его увидели абсолютно все, включая танцующих Драко и Пэнси, а также старших Крэбба и Гойла. Почти все: их младшие копии, застрявшие в детстве, продолжали набивать в свои животы закуски!

— Здравствуйте, мистер Скримджер, я узнал вас. Сириус рассказывал о вас.

— Надеюсь, только хорошее! — добродушно отозвался Руфус, пытаясь изобразить из себя доброго дядюшку, что ему не очень удавалось — уж слишком суровая была у него внешность. — Я слышал, вы проходите специализацию на Аврора? Решили пойти по стопам родителей, не так ли?

— Да так, — подтвердил его информацию Гарри. — Через полгода надеюсь поступить в Доксфорский Университет по направлению аврора.

— Обязательно поступите! — уверил его Скримджер. Гарри не понравился тон, с которым он это сказал. Ему показалось, что Скримджер решил, во что бы то ни стало устроить его в Доксфор, даже если тот умудрится завалить все экзамены. — Вы тут один?

— Нет, конечно! С Сириусом. Он где-то в зале.

— Ох уж этот Сириус, у него один ветер в голове!

Гарри ужасно не хотелось соглашаться с этим утверждением, но Скримджер был отчасти прав. Порой у его крестного и впрямь в голове свистел один лишь ветер!

Гарри промолчал, не желая дурно говорить о Сириусе. Он бросил мимолетный взгляд в сторону стола, надеясь увидеть старших Крэбба и Гойла, но тех уже не было. Не желая показывать перед Скримджером своего интереса, он скользнул глазами дальше. Драко опять танцевал с Пэнси. От этого зрелища у Гарри снова свело горло — он никак не мог понять, что такого интересного Малфой мог найти в этой девице, не считая того, конечно, что она идеально ему подходила — была такой же высокомерной, скользкой и задиристой Слизеринкой, презиравшей всех и вся!

Скримджер отвлек его от этой пары.

— Давайте я вас кое с кем познакомлю, Гарри! Связи — это всегда очень полезно, особенно в наше неспокойное время, — он по-отцовски хлопнул Гарри по спине и повел в сторону низкого пухлого мужчины и такой же маленькой, но костлявой женщины. Оба, не отрываясь, глядели на Пэнси, и у Гарри от нехорошего предчувствия засосало под ложечкой.

Неужели родители Паркинсон?

Это действительно были мистер и миссис Паркинсон, и Гарри пришлось с ними познакомиться. Пожимая руку Кёртису Паркинсону, он думал о том, как бы на подобное знакомство отреагировал его друг Рон. Не исключено, что он обиделся бы на столь отвратительное предательство Гриффиндора. По его мнению, дружеского разговора со Слизеринцем — пусть и бывшим — было достаточно для того, чтобы запятнать Гриффиндорскую честь!

Гарри решил не рассказывать об этом своему другу, так же как он в свое время решил умолчать о том, что Распределяющая шляпа, которую они все мерили на первом курсе, всерьез хотела отправить его в Слизерин. Рон бы его не понял — он был уж слишком Гриффиндорцем и ненавидел все, что хоть как-то относилось к Слизерину!

— Наслышан-наслышан о вас, мистер Поттер: победитель Сами-Знаете-Кого и лучший ловец всего Хогвартса, не покривлю душой, если предположу, что и всей Англии! Вы не хотели бы получить место ловца в английской сборной, мистер Поттер? Я мог бы для вас это устроить!

— Он очень благодарен вам, мистер Паркинсон, — тут же ответил Скримджер, не дав Гарри и рта раскрыть, — но Гарри после Хогвартса поступает в Доксфор.

— Да неужели? — удивился Паркинсон и посмотрел на Поттера с нескрываемым любопытством. Гарри под этим взглядом ощутил себя золотой рыбкой в большом аквариуме, выставленном прямо в холле Министерства Магии. — И на какое направление, извольте полюбопытствовать?

— Аврор, конечно! — по тону Скримжера было ясно, что ответ, по его мнению, был очевиден.

Ему показалось, или Паркинсон и впрямь побледнел? Гарри решил взять инициативу в свои руки:

— А где вы работаете, мистер Паркинсон?

— В отделе магического правопорядка, — с гордостью ответил мистер Паркинсон. — Вот, например, совсем недавно у нас был случай. Ты помнишь, Скримджер? Твоим ребятам пришлось поработать!

— Конечно, я его помню! — недовольно отозвался Скримджер, эта тема была ему неприятна, видимо дело, о котором упомянул Паркинсон, доставило Скримджеру много хлопот. — Не каждый день аврорам приходиться гоняться за призраком!

— Призраком? — удивился Гарри. Чем это аврорам помешал призрак?

— Призраком, духом или еще чем-то не пойми чем! — еще более зло ответил Скримджер. — Какой-то колдун — предположительно, конечно — убил старика, высосав из него все соки. Мы думали, что это был старик, а на самом деле мужчина, возраста Сириуса, и маггл, к тому же! — последнюю фразу Скримджер произнес так, словно в ней содержалось что-то ужасное.

Впрочем, Гарри догадывался, что такого плохого содержалось в этой фразе — магическое сообщество после событий, которые окончились шестнадцать лет назад, очень остро реагировало на нападения магов на магглов! Одно только нападение на маггла, просочись оно в прессу, могло учинить целую волну паники и стать причиной для тонны вопросов типа: «Неужели Сами-Знаете-Кто вернулся?»

Гарри очень любопытно было услышать продолжение истории, но как раз в этот момент на них наткнулся Сириус. Блестя от радости — что означало, что он уже успел пообщаться с мадам Забини — Крестный подозвал его к себе. Гарри пришлось покинуть Скримжера и Паркинсона, принеся обоим свои извинения.

— Очень хорошо, что ты не стоял в уголке, подобно статуе, вот только мне казалось, что ты не переносишь слизеринцев! — усмехнулся Сириус, едва крестник подошел к нему.

Это была дружеская подколка, отчасти вызванная сходством Гарри с Джеймсом. Иногда Сириус забывал, что перед ним его крестник, а не старый приятель: несколько раз он даже назвал Гарри Джеймсом. Естественно, что и все черты характера Джеймса Сириус автоматически переносил на крестника. Гарри и впрямь очень сильно походил на своего отца не только внешностью, но и характером, но, тем не менее, он не относился предвзято ко всем слизеринцам! Найдись среди них нормальный, он с радостью бы с ним подружился!

Паркинсоны, правда, к категории «нормальные» не относились!

Гарри как раз хотел ответить Сириусу, когда его шрам, оставленный Волдемортом в ту всеми памятную ночь, неожиданно прострелила боль. Колени тут же ослабли и ноги грозили подвести парня прямо на глазах всего Света Магической Английской Аристократии.

— Гарри, ты в порядке? — обеспокоенно поинтересовался у него Сириус, схватив крестника за плечо и предотвращая этим его позорное падение.

Гарри в ответ утвердительно кивнул, надеясь, что боль стихнет, но в ту же секунду понял что ошибся. Шрам полосонуло с такой силой, что он, казалось, загорелся белым пламенем. Перед глазами все поплыло.

Последние силы Гарри потратил, чтобы сказать Сириусу, что ему срочно нужно вернуться домой, на площадь Гриммо двенадцать.

* * *

Люциуса вызвали как раз в тот самый момент, когда он заметил Блэка и Поттера. Ему показалось, будто мальчишка сильно побледнел, но узнать, что случилось, ему так и не довелось: помешал эльф. Домовик появился возле него незаметной тенью и тихо пропищал:

— Хозяин, вас зовет господин, не назвавший своего имени, но велевший отдать вам это, — Домовик протянул ему конверт, и едва Люциус взглянул на печать, как его сердце оборвалось.

Этого не могло быть! Не возможно было поверить, что он по-прежнему жив, и жив настолько, что смог прийти в его дом и послать письмо! Жив настолько, чтобы оставаться незамеченным и целых шестнадцать лет скрывать свое существование в этом мире! Немыслимо было поверить что происходящее — правда, даже видя печать.

Печать! Мог ли кто-то узнать о ней? Мог ли кто-то понять его причастность к Пожирателям смерти и решить собрать доказательства с помощью этого послания, ведь Он никогда раньше не посылал письма! Только его самые близкие сторонники знали об этой печати — печатке на фамильном перстне, который он носил с тех пор как нашел родственников по линии матери: ее брата Морфина и отца Марволо. Никто из них, естественно, не пережил встречи и фамильное кольцо осталось с Ним навсегда! Было ли оно на нем в тот день?

Конечно, было! Он не снимал его!

Но тогда это точно мог быть только Он. Если конечно...

Люциус в нерешительности смотрел на письмо, не имея в себе сил раскрыть его, и не имея в себе сил пойти за домовиком к гостю. В конце концов, он решил, что если письмо и впрямь было написано Темным Лордом, то не имело значение его содержимое — посланием была печать — Волдеморт никогда не доверял бумаге свои слова!

Сунув письмо в карман, Люциус кивнул домовику и тот повел его к библиотеке. Когда они подошли к двери он отослал слугу, и толкнул дверь, решительно, без промедлений, войдя в комнату — эта комната была его царством, и он не имел права испытывать страх в этих стенах!

Его кресло за большим столом из красного дерева оказалось занято низким и донельзя худым человеком с маленькими глазками, острым носом и подбородком. Он внушал жалость и отвращение, однако держался гордо и с достоинством. При первом взгляде Люциус даже не узнал этого мужчину и лишь позже сообразил, что в последний раз, когда он его видел, сидящий перед ним человек был значительно толще и моложе.

— Питер?

— Неверный ответ.

Голос, вырвавшийся изо рта человека, определенно принадлежал Питеру Петтигрю — Хвосту, как его называли в школе — однако тон был не его, это был совершенно чуждый Петтигрю тон и этот тон Люциус мог узнать даже спустя шестнадцать лет!

— Мой Лорд! — признал его Люциус. — Я счастлив видеть вас, но удивлен.

— Оставь свои восторги, Люциус! — отрезал Волдеморт, — Я здесь, и я надеюсь на твою верность! — еще более вкрадчиво произнес он и сложил руки на столе. На пальце левой руки блеснул фамильный перстень Мраксов.

— Я верен вам, Мой Лорд, как и шестнадцать лет назад! — отозвался Люциус, все еще оставаясь возле двери собственной библиотеки так, словно не он был в ней хозяином, а его гость, восседавший в его кресле и за его столом.

— Очень хорошо. Мне не хотелось бы терять такого сильного колдуна как ты, — равнодушно принял его ответ Волдеморт, но Люциус отлично понимал, что за этим равнодушием скрывалась реальная угроза. Предателей Темный Лорд казнил быстро и беспощадно!

— Я не предам вас, Мой Лорд! — тверже ответил Люциус. — Мой Лорд, да позволено мне будет поинтересоваться... — Темный Лорд молчал, внимательно разглядывая Малфоя, и Люциус продолжил, — как вы...? Что произошло тогда? И почему только сейчас, шестнадцать лет спустя?

— Почему? — насмешливо произнес Волдеморт. Он указал ему на кресло — то, в котором старший Малфой обычно принимал посетителей — и, дождавшись, когда Малфой примет его приглашение, продолжил. — Ну что ж, я очень долго размышлял об этом, пока кочевал от одного маггла к другому в этом перстне. — Волдеморт посмотрел на кольцо, а затем снова на Люциуса. Взгляд Лорда был непроницаем. — Я ждал какого-нибудь мага, который найдет его. Им оказался Хвост, это моя удача!

— Но что же случилось? Как так вышло, что...

— Мальчишка выжил, а я стал тенью, заключенной в кольцо? — Темный Лорд зло сверкнул глазами. — Проклятое нетерпение, Люциус. Простое нетерпение! Мне бы следовало подождать, по крайней мере, некоторое время, ведь он и сейчас для меня не опасен. Если бы я дождался срока, то знал бы, что мальчишка обладает могуществом!

— Гарри Поттер — Валид? — удивленно выдохнул старший Малфой. — Но мне казалось, что они рождаются очень редко.

— Тем не менее, это так, и у него настолько же мощный потенциал, мой друг, как и у меня. Мне не следовало его пугать — нужно было сначала убить его, а затем его родителей. Так или иначе, он испугался — активизировал защиту и проклятье срикошетило! Но сейчас, сейчас он послужит мне службу, Люциус. С его помощью я верну себе свою жизнь, а затем отправлю его к родителям, где ему самое место!

— У вас есть план?

— Разумеется, есть, и моему плану нужен твой сын!

* * *

Чем дальше их экипаж отъезжал от Малфой-Парка, тем меньше болел шрам на его лбу. Вскоре Гарри уже мог видеть и дышать — единственным, что напоминало о неожиданной боли, была легкая мигрень. По счастью его окружала темная ночь и тишина, лишь Сириус обеспокоено смотрел на него. Морщинка пролегла между его бровями — она всегда появлялась, когда Сириус думал о своей работе аврора, о делах и нередко эта морщинка появлялась из-за Гарри.

Гарри открыл веки еще шире и нарушил молчание, очень тихо, едва слышно:

— Уже все в порядке.

— В таком случае, что было не в порядке? — строго поинтересовался Сириус. Теперь он уже был крестным отцом, а не другом.

— Ничего особенного, просто заболел шрам. Чуть сильнее, чем раньше. Сейчас уже все в полном порядке!

Взгляд Сириуса стал скорее внимательным, чем обеспокоенным, отчего морщинка между бровями стала еще глубже и отчетливей. Гарри это не понравилось. Он знал, что это не сулило ничего хорошего!

Они уже обсуждали этот вопрос — боль в его шраме, которая то появлялась, то бесследно исчезала. Порой это происходило в самых неожиданных местах, иногда даже безлюдных! Сириус говорил, что подобные шрамы, какой был у Гарри, болели только, если их обладателю угрожала опасность. Сейчас Сириус явно взвешивал уровень этой опасности и пытался понять, что могло стать ее источником.

Учитывая контингент гостей Малфой-Парка — угрозой для Гарри был каждый второй! Сириус пришел к такому же выводу, потому что очень скоро расслабился и откинулся на спинку стула:

— Если ты в порядке, мы могли бы продолжить праздник. Нас приглашали Уизли.

Сириусу не удалось обмануть Гарри. Он знал, что в гостях у Уизли обязательно будет парочка Авроров — Артур дружил со многими из них и частенько приглашал в гости отмечать праздники. Сириус хотел посоветоваться, и Гарри решил, что это было правильным решением. Его и самого беспокоила эта внезапная боль. Такой сильной она не была никогда, а то, что она не прекращалась, пока они были в Малфой-Парке, а наоборот нарастала, лишь увеличивало тревогу!

— Тогда поехали к ним, — согласился парень, откинувшись на спинку кресла.