Размах крыльев (гет)

«Мгла кутала свою планету,

Скрывая Демона в ночи.

Бежит, и нету Света, нету!

Хоть ты кричи, хоть не кричи.

Ушел он от Хозяина недавно,

И нет Спасенья и Надежды нет.

А Дьявол насмехается. Забавно?

Не обольщайся! дерзких награждает Свет!!»

Полуночный Лондон. Рваный туман нависал над серыми зданиями, от чего воздух насквозь пропитался сыростью, и приятный отрезвляющий холод прошибал до костей. В Косом переулке стояла ничем ненарушимая, опасная тишина. Добрая половина магазинчиков была опечатана и являла собой довольно жалкое зрелище: окна были закрыты на ставни и наспех заколочены кривыми досками, двери на амбарном замке и заклинании гораздо более сильном, чем «Алохомора», а по всему периметру зданий тянулась желтая министерская лента, безмолвно кричащая о том, что хозяин сего дома либо убит, либо посажен в Азкабан и, скорее всего, безвинно.

Министерство Магии в эти дни словно посходило с ума. Дабы не выказать населению своей беспомощности в поимке настоящих Пожирателей смерти, оно, с министром во главе, в срочном порядке кинулось сажать в места не столь отдалённые добропорядочных граждан, которые в силу каких-либо независящих от них обстоятельств, были скомпрометированы. Вся возникшая ситуация окончательно усугубилась после смерти Альбуса Дамблдора. Общественность пребывала в глубочайшем потрясении от случившегося – был убит единственный волшебник, способный противостоять Тому-Кого-Нельзя-Называть. Оставалась, конечно, ещё небольшая надежда в лице Мальчика-Который-Выжил, но образ Гарри Поттера в сердцах жителей магического мира был очень шаток. И к этому, как и следовало полагать, приложил свою властную руку министр. – «Не сотвори себе кумира» – вещал он с каждой трибуны. Руфус Скримджер всем своим надутым видом пытался показать, что Министерство Магии вполне может обходиться и без «этого заносчивого мальчишки», именно так он охарактеризовал Гарри своему секретарю после рюмочки бренди. По всему было видно, что юноша чем-то насолил ему, чем именно министр так никому и не сознался.

В целом, мистер Скримджер вел обширную агитацию в пользу магического Правительства. – «…Вера в силу закона и власти – вот, есть самое высшее благо для законопослушного гражданина! Я от себя лично и от лица всего Министерства заявляю, что предпринимаются все, я повторяю ВСЕ, возможные меры по вопросу поимки Пожирателей смерти и самого, не побоюсь этого имени, Лорда Вольдеморта!… Мы не сидим, сложа руки, мы находимся в действии…» – эти слова министра разносились на многие, многие мили от каждого рупора, как в столице, так и в провинции. Без сомнения его политика оказалась более действенной, чем политика Корнелиуса Фаджа, но новый министр по некоторым вопросам значительно перегибал палку, цепляясь за своё место, он совершал одну ошибку за другой. Всё его поведение в самом корне было ошибочным и неприемлемым к данным условиям… впрочем, жажда утопии свойственна при любом правительстве. Простым смертным, то есть обычным волшебникам и волшебницам, хотелось лишь одного – ясности и уверенности в завтрашнем дне. Министерство, хоть бы и на словах, но всё-таки могло предложить это, и ничего другого, кроме как смириться и верить в лучшее, не оставалось.

То, что творилось на улицах магического Лондона, никак не вписывалось в рамки всех обещаний и заверений… Впрочем, правительство, оно ведь как богема – его не понять. Последней под жесткую и глупую руку закона попала мадам Малкин, именно её магазин со школьными мантиями был сегодня опечатан в семь часов по полудню. Бедная женщина была в шоке, когда её под руки выводили со второго этажа собственного дома и усаживали в министерскую карету в сопровождении группы авроров. Последние её слова перед отправлением экипажа были, – Ох, Мерлин! – и ведьма разрыдалась. А её сосед, старый скрюченный колдун с грубо отесанной тростью и седой бородой до земли, который видел ещё нашествие горных троллей в 1813 году, долго кричал ей в след, – Дорогуша, не волнуйтесь! Это, наверняка, какая-нибудь ошибка! Не плачьте, милочка, вы сегодня-завтра будете вспоминать всё это как дурной сон! – В прочем, это кричали каждой такой же повозке, но ещё ни один волшебник и ни одна ведьма не были выпущены на свободу. Увы, но Руфус Скримджер видать задался мыслью пересадить в Азкабан всё законопослушное население Магической Англии. И каждый день «Ежедневный пророк» гордо кричал о поимке «нового приспешника» Того-Кого-Нельзя-Называть: газета была под каблуком у министра.

Да, Косой переулок представляет собой действительно печальное зрелище, особенно ночью. Но стоит пройти минут десять и свернуть на Мрак-аллею, открывается совершенно другая картина. Первое что бросается в глаза – здесь не так пустынно и безлюдно. Туда-сюда снует пронырливый народец: барыги, предлагающие контрабандный товар, толстый бородавчатый гоблин с поддельными галеонами, морщинистая дряхлая колдунья, недвусмысленно предлагающая свою молоденькую и ещё явно не совершеннолетнюю внучку, молодой, но уже сильно потасканный, с синими кругами под глазами волшебник, боязливо протягивающий, останавливающимся около него, колбы с подозрительного вида жидкостью цвета индиго и ещё куча всякого отребья и сброда низших сословий. Но это ещё не всё. Есть здесь и такие, одетые в дорогущие бархатные и крибдешиновые мантии с кучей подвязок, запонок и драгоценностей, они идут гордо и целенаправленно, у всех на головах сильно натянуты капюшоны. Им есть ради чего скрывать свои лица – у всех у них на предплечье черный знак Мрака. Пожиратели смерти давно уже облюбовали это место. Место, где Черная магия на каждом шагу и где можно достать всё, что нужно, главное – был бы кожаный мешочек с галлеонами.

Среди всей этой толпы обитателей Мрак-аллеи, пытались затеряться две фигуры в чёрных мантиях. Они очень искусно сливались с общим фоном пейзажа и ничем не выделялись, впрочем, им именно это и нужно. Это, безусловно, волшебники, действительно, что делать магглам в таком сомнительном месте, в полночь? Только проститься с жизнью… Также совершенно точно, что они оба мужчины, хотя они плотно кутались в мантии, да и на их лица до глаз были натянуты капюшоны, а нос скрывала тень. Их с головой выдавала походка… да, мужчины, совершенно точно…

Первый из них, высокий держался очень уверенно и без труда ориентировался в темноте улицы, безошибочно отыскивая верный путь. Второй, который чуть ниже, старался придерживаться своего спутника. В целом, они создавали впечатление совместной ночной прогулки отца и сына. Но это только казалось…

Так медленно и уверенно двигаясь, они сворачивали из переулка в переулок и неожиданно вышли на освещенную площадь. Молодой человек на секунду остановился как вкопанный. Мужчина на него даже не обернулся. Он определенно бывал здесь не единожды, его ничего не удивляло.

Свет. Свет этот лился из окон двухэтажного деревянного здания, представляющего из себя обыкновенный бревенчатый сруб, обшитый досками. Из покосившейся крыши торчала одинокая полуразрушенная труба, обильно окутанная дымом. Вместо входной двери висели индийские соломенные шторы, они являлись верным дизайнерским решением для данного заведения. В неё то и дело заходили и выходили люди, а ещё можно добавить гоблины, гномы, вампиры и прочий контингент этих мест, если бы вместо шторок висела дверь, она бы не выдержала такого напора посетителей и слетела бы с петель к чертовой матери. Ступеньки от крыльца расходились в обе стороны от входа. Напротив фасада здания толклись размалеванные девицы и парочка парней в цветастых тряпках, они призывно смотрели в глаза прохожим и громко зазывали провести приятную ночку. Что скрывать многие останавливались.

Этому борделю уже добрых три сотни лет. Держит его целая династия волшебниц по фамилии Марно. Он плавно переходит из рук в руки к новому поколению, от матери к дочери. Поговаривают, что ни одна из них, ни разу не была замужем и не меняла фамилию. Род Марно насквозь пропитан развратом и похотью. Сейчас здесь заправляет мадмуазель Дилара Марно, страшная, губастая, жутко напоминающая мопса колдунья. В общем, зрелище не для слабонервных, к тому же недавно она перенесла ветряную оспу, так что всё лицо её теперь покрыто ужасными рытвинами. Возможно, она как-то пыталась реабилитироваться перед общественностью и скрывала свою внешность на фоне «деток», это она так называла потерявших себя волшебниц и волшебников, которых принимала на работу в свой публичный дом. Для того, что бы попасть к ней ты должен выглядеть старше десяти и моложе двадцати пяти, а также иметь смазливенькое личико с маслеными глазками и точеную фигурку, пол здесь не важен.

В этом райончике очень шумно. Воздух заполняли недвусмысленные звуки обслуживаемых клиентов, утробного смеха и бьющегося стекла. Молодой человек медленно оправился от шока перед увиденным и прибавил шагу, догоняя своего спутника. Он, конечно, бывал уже в подобных местах со своими друзьями, но что бы так… что ж? Всё когда-то бывает в первый раз…

Вдруг от толпы жриц любви отделилась одна худенькая фигурка и нагло преградила дорогу мужчинам в чёрном.

— Господа, не желаете ли получить незабываемое удовольствие? – на вид непристойно одетой милашке не дашь и четырнадцати. Молодой человек окинул предложенное скептическим взглядом и усмехнулся. По всему было видно, что он не собирался притрагиваться к этой девушке.

— Новенькая? – спросил старший.

— Да, мистер, – кокетливый взмах ресницами и она подошла уже вплотную к говорившему, уперевшись корсетом ему в грудь.

— Ясно. У нас нет времени на это, идем… – впрочем, последнее слово предназначалось его спутнику.

Мужчина развернулся и зашагал прочь, показывая тем самым, что разговор окончен. Девушка обречено вздохнула, глядя в след удалявшемуся волшебнику, но, вовремя спохватившись, снова нацепила на личико профессиональную улыбку и повернулась ко второму прохожему.

— Возможно, этот мистер желает… – договорить ей не удалось.

— Как тебя зовут?

— Лунная орхидея, – она положила руки ему на плечи.

— Понятно, – ответил он так, как будто этот ответ его не удовлетворил – Спросим по-другому.…Как назвала тебя твоя мать?

Девушка надула миленькие губки, но ответила, – Кирстент.

— А сколько тебе лет, девочка? – в голосе говорившего чувствовалось превосходство.

Она было уже открыла рот, для того, что бы произнести очередную ложь, как волшебник её предупредил… – И учти, ты должна постараться, что бы услышанное пришлось мне по вкусу. Я не прощаю лжи, – весомо закончил он.

Что-то в его взгляде заставило её сказать правду. Словно какая-то неведомая сила подсказала, что именно ему врать не следует никогда!

— Тринадцать… – слушающий скептически приподнял бровь, – Ну, двенадцать с половиной…, но это ведь почти тринадцать, – оправдываясь, затараторила девушка.

— Действительно? Ну, я думаю – это и, правда, очень много… – он ухмыльнулся, – Так, милая Кирстент, – парень легко стряхнул кисти девушки со своих плеч, – Вот, тебе тринадцать сиклей. Купи себе куклу.

Молодой волшебник, ухмыльнулся ещё раз и зажал в кулачок её раскрытую ладошку, от чего монеты больно впились в нежную ещё детскую кожу.

— Не потеряй, – и он, круто развернувшись, от чего мантия резко всколыхнулась, как во время вальса, направился в сторону, в которую только что удалился его спутник. К слову сказать, первый волшебник не ушел далеко, он терпеливо дожидался юношу у поворота в следующий переулок.

-Мне не нужна игрушка! Я не ребёнок!!! – но досадливый шёпот не достиг ушей удаляющегося молодого человека.

В пятне света, льющегося из открытого окна на первом этаже, потерянно стояла так и несостоявшаяся «Лунная орхидея». В её руке были зажаты спасительные деньги, их ей действительно не хватало, но ни это грело её сердце. Девчонка своими широко распахнутыми незабудковыми глазами восхищенно всматривалась в темноту ночи, туда, где минутой назад за поворотом скрылся этот замечательный молодой человек. Человек, который подарил ей надежду на детство. И пусть она не видела его лица, его глаз… лишь эти губы, говорившие таким ледяным голосом, но она поняла своим юным сердцем, что он совсем, совсем не злой! Это всё лишь какая-то наигранная маска, фарс…

Первый раз в жизни она испытала добро… первый раз в жизни от её тела отказались… Две крупные слезы скатились по её лицу и медленно впитались в дешёвую ткань грязно-розовой мантии. Бедная юная волшебница сейчас не осознавала всей значимости своих мыслей, но всё же она ПЕРВАЯ во всём мире назвала Драко Малфоя ДОБРЫМ…

А тем временем Драко уже догнал своего спутника, и они вместе двинулись дальше. Они сделали ещё один поворот налево в этом лабиринте обшарпанных домов и покосившихся заборов. Местность стала совсем безлюдной, и до этого молчавший мужчина заговорил.

— Для чего ты с ней разговаривал, Драко? Ты же прекрасно должен осознавать, что нам не нужны лишние проблемы. Что было бы, если кто-нибудь узнал тебя и…

— Простите, но у Вас паранойя, – юноша даже не повернулся в строну говорившего.

— Что ты себе позволяешь, мальчишка! – мужчина резко встряхнул Малфоя за плечи.

— Как меня могли узнать? – голос прозвучал спокойно, а предыдущее высказывание было оставлено без внимания.

— По голосу… – высказал предположение обвинитель, приподнимая правую бровь, впрочем, его лицо было скрыто капюшоном, и этот мимолётный жест остался незамеченным.

— Это просто смешно. Контингент здешних мест не мог признать во мне сына Люциуса Малфоя, не такой я уж и частый посетитель на Мрак-аллее, к тому же в этом квартале я впервые…

— О, как мы рассудительны! – саркастически заметил второй волшебник, – А ты не мог предположить, что…

— Что клиентура сиих девиц могла вполне оказаться приближенной к… – он недоговорил предложение, позволяя тишине самой безмолвно донести имя личности до слушателя.

— Да, хотя бы и это.

— Я боюсь, что они сейчас заняты более…хм… – гадкая ухмылочка, – интересными делами.

— Замечательно. А что если… – похоже, и этому вопросу не суждено было быть законченным.

— Нет, вряд ли. Девицы, конечно, вполне могли видеть меня в газетах. К тому же «Ведьмополитен» недавно на всех углах кричал о моем совершеннолетии, вам ли не знать, какое это событие в чистокровных семьях.… Но моё лицо скрывал капюшон мантии, а голос… – он неопределённо взмахнул рукой, показывая какой это на самом деле пустяк, – Голос слышала лишь эта девчонка, а что она может? Что она знает? Она ничто в этом мире.… Так что предполагать возможность разоблачения просто глупо, учитель. Ещё вопросы?

— Ты сильно удивил меня, Драко. За последнее время ты заметно вырос. Где же тот самоуверенный и заносчивый мальчишка? Где тот глупец, обвинявший меня в попытке похищения своей славы? – в голосе чувствовалось одобрение.

— Иногда в нашей жизни случаются моменты, которые кардинально меняют нас, – просто ответил он.

— Твой отец бы гордился тобой.

— В свете того, что мы делаем, профессор, я так не думаю.

Следующая минута прошла в молчании.

— Все мои вопросы были просто проверкой. Я всего лишь хочу, что бы ты не забывал об опасности и ответственности происходящего.

— Всё что меня сейчас волнует это безопасность моей матери.

— За неё будь спокоен. Я о ней позабочусь.

— Даёте слово?

— Мог бы и не спрашивать.

— Я Ваш должник… – сегодня явно был день недосказанных предложений, потому что речь говорившего снова была прервана.

— Всё мы на месте.

Двое мужчин оказались по средине какого-то невзрачного и убогого проулка, отличавшегося от других таких же, которые им сегодняшней ночью уже пришлось преодолеть, лишь тем, что в нем стоял ужасный смердящий запах разлагающихся трупных тел. Вонь резко ударила в нос Малфою, от чего он лишь скрипнул зубами, но промолчал и носа рукой не прикрыл.

— Только не говорите мне, что я должен буду поселиться где-то здесь?

— Это самое идеальное место, если хочешь скрыться на долгое время от людских глаз.

— Охотно верю! Не один человек в здравом уме и доброй памяти не решился бы прийти сюда. Здесь можно запросто сыграть в ящик от одной только вони.

— Не будь брюзгой, Драко, – недовольно проговорил спутник, – Неужели твоя жизнь не стоит того, что бы немного потерпеть временно неудобство?

— Я уверен, что моя жизнь стоит гораздо больше. Просто, думаю, как бы мне избавиться сейчас от навязчивой идеи, будто на меня вот-вот свалится чья-то сгнившая тушка.

— Прекрати устраивать истерику.

Действительно, Снейп сделал меткое замечание по поводу настроения Драко. Пусть молодой человек не совершил ни одного резкого движения руками, и не сорвался на крик, но учитель слишком хорошо изучил парня, что бы понять, что он очень вымотан и нуждается в хорошем отдыхе. Ещё бы!! Они не спали трое суток подряд, отсюда и эта нервозность. Он сам был не в лучшем виде, но надо же подавать пример.… Также волшебник знал, что мальчишка, уже начав становиться мужчиной, сам никогда не признается в своей слабости. А стоило наставнику только о ней намекнуть, Малфой тут же замыкался в себе и начинал воротить нос.

— Возьми себя в руки, – пришлось ограничиться простым замечанием.

— Простите, профессор. Подобное больше не повториться, – было темно, но мужчина почувствовал на себе прямой спокойный взгляд глаз цвета расплавленного серебра.

Малфой молча протянул руку к своему спутнику. Его жест был верно расценен, и в раскрытую аристократическую ладонь опустился маленький листочек пергамента. На нём витиеватым размашистым подчерком золотым цветом значилась надпись.

— «Проулок Пяти крыльев, дом №0», – мысленно прочитал юный слизеринец, а бумажка превратилась в густой дымок между пальцев и развеялась.

В каменной стене здания появилась дубовая двухстворчатая дверь. Она была обшита чугуном, а ручка, к слову сказать, тоже чугунная, была выполнена в виде морды быка, рога, которого кончиками соединялись в кольцо, за которое и полагалось браться рукой и тянуть на себя.

Была одна вещь в этой небольшой детали, составляющей искусный дизайн входной двери, которая заставила Драко задуматься и немного порыться в своей памяти, а именно: пасть быка была открыта, а из неё торчала парочка огромных клыков. Этот клыкастый бык воистину казался ему чем-то необычным и знакомым одновременно. Память услужливо подложила требуемое воспоминание…

«Книга «Великие династии магической аристократии».

Прочитанное он не забывал никогда!

«Глава девятая, французский род Энсендевилль, герб в виде быка с клыками…клан вымер полвека назад».

— «Что ж, похоже, придётся встретиться с живой историей», – и он шагнул за учителем в темноту помещения.

Они оказались в кромешной темноте.

— Люмос, – два голоса произнесли одновременно.

Мужчина понимающе посмотрел на юношу.

— Я смотрю, ты не нарадуешься возможности колдовать вне стен школы.

— Вы правы. Семнадцатилетие – великая вещь.

Две палочки осветили небольшую комнатку, размером примерно пять на шесть футов. По каменным стенам с поросшим на них мхом стекала мутноватая слизь. Так же стоит добавить, что окон в помещении не было, а единственная дверь за ними куда-то ненавязчиво испарилась.

— Ну, что, Драко, как думаешь, куда нам дальше?

— Ещё один тест на зрелость? Ну, что ж, спешу Вас порадовать, – Малфой изобразил полуулыбку, – Если Вы сейчас сойдёте с крышки этого люка, – сказал он, глядя в глаза волшебнику, – То мы вполне можем спуститься в низ.

— Превосходно. Как ты догадался?

— Я гениален в своём совершенстве, – ответил он весёлым голосом.

Учитель скрестил руки на груди и скептически глянул на него.

— Хорошо. Если честно, то я просто запнулся о кольцо на крышке, когда осматривал эту стену, – и он махнул рукой, указывая тем самым на стену за спиной профессора.

— Твоя непосредственность меня временами шокирует.

— Вы мне льстите, профессор.

Мужчина усмехнулся, но промолчал.

Они подняли крышку люка и двинулись вниз по каменным ступеням, удаляющимся в темноту. Старший маг шел первым, освещая себе дорогу, парень следовал за ним.

— Кстати, хотел у Вас спросить, – подал голос Драко, – Кто хранитель тайны? Чей это был подчерк на пергаменте?

— Дамблдора, – бросил учитель через плечо.

— Я так и подумал.

— Черт!! – шедший впереди пропустил ступеньку.

— Но тогда в чём смысл? Если старик мёртв, то… чары ненаносимости должны были перестать действовать, так?

— Не в этом случае. Директор передал мне Ответственность, так что я теперь отвечаю за сохранность этой тайны, но открыть секрет всё равно мог только он.

— Я не думал, что такое возможно сделать.

— На этом свете можно сделать многое, иногда даже слишком много…

Каждый подумал о своём.

Ступеньки казались бесконечными, и никакой перспективы вскоре встретиться с полом вообще не наблюдалось. Да и будет ли здесь пол? Кто знает, куда они ведут?

— Профессор, Вы сказали, что я буду жить у одной дамы. Какая она? Она молода? – попробовал сделать догадку слизеринец.

— Non, mais figures-vous,la vieille... avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees...[Нет, представь себе, старая..., с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издевается над годами... (фр.); примечание: в дальнейшем переводы с французского не оговариваются; от автора: прошу не судить строго, мои познания в этом языке не очень хороши], – но ему не дали договорить.

— Стойте, стойте, профессор, – Малфой озадаченно остановился, – А почему по-французски?

— Ты сам всё увидишь

— Это не у этой ли особы Вы жили после окончания Хогвартса?

— У неё. И хватит вопросов.

Драко внимательно посмотрел в глаза учителю. Так вот почему Снейп не в духе!

Малфоя посетило одно детское воспоминание.

«Рождество. Отца срочно вызвали куда-то.… Впрочем, теперь он догадывался куда. Люциус попросил своего школьного знакомого приглядеть за женой во время праздника…

Он ещё совсем ребенок сидит на диване рядом с матерью в Малой гостиной своего родового имения, напротив него с бокалом эльфийской настойки в большом обитом бархатом кресле расположился его будущий учитель. Мужчина рассказывал историю, о том, как ему пришлось жить у какой-то чокнутой одинокой француженки, помешанной на кошках. У неё их была целая квартира, всё бы ни чего, так и те усатые твари, которые отошли в мир иной, тоже преспокойненько обитали там, на правах полноправных хозяев. Волшебник рассказывал столько историй об этих блохастых тварях.… И помнится, мама смеялась, она никогда так не смеялась при отце. При Люциусе она даже не улыбалась, а тут… Волшебник, ненавидевший до глубины души кошек, тоже смеялся…»

-«Стоп. Смеялся?! Не может быть!!!.. Да нет же, совершенно точно! Хм…», – мысли крутились одна за другой, – Похоже, я слишком мало внимания уделял своей матери, – сам не заметил, как сказал последние слова вслух.

— Что?

— Вы же сами сказали, что на сегодня вопросов хватит, – спокойно заметил Драко.

— Я гляжу, ты задался целью окончательно исчерпать лимит моего терпения?

— Снова вопрос, профессор? – парень понимал, что зарывается, но ничего поделать не мог.

Мужчина резко развернулся, и колючий черный взгляд встретился с ледяным серым. Мужчина всегда слишком много позволял мальчишке, какая-то неведомая сила, живущая в нём, не позволяла ему быть слишком строгим к нему, а Драко всегда этим пользовался, ещё бы! Ведь он был слизеринцем до мозга костей. Пользоваться случаем, никогда не упускать своего шанса – этому его учили с малолетства.

Не один студент не мог позволить себе такой роскоши – в подобном тоне разговаривать с этим человеком. Малфой всегда был исключением. Но даже для него наступал такой момент, когда учитель раскалялся до предела, это было понятно по неуловимым шипящим интонациям в его голосе и тому, как он чётко начинал выговаривать слова. Драко очень хорошо знал эту грань и всегда балансировал на уровне. Он обожал это – чувствовать опасность, ходить по лезвию клинка.

Сегодня он шагнул за черту. Намеренно…

— Мистер Малфой. Вы забываетесь, – прошипел Снейп.

Драко очень уважал и ценил своего учителя, к тому же сейчас он буквально спасал ему жизнь. А какие бы отношения не связывали этого загадочного человека с его матерью – это решительно не его дело.

— Простите, профессор. Такое больше не повторится, – ровным голосом ответил юный волшебник.

— За последние полчаса ты извиняешься второй раз, – заметил Северус Снейп, – Тебе не кажется, что дважды повторяющаяся случайность уже явный признак закономерности?

— Спишем это на усталость и недосыпание? – шутливо спросил юноша.

— У кого ты учился отвечать вопросом на вопрос?

— А разве не у Вас?

Снейп прикрыл глаза и сдержанно улыбнулся, а потом просто развернулся и пошёл дальше. Он больше не злился. Драко это прекрасно знал.

Была у Малфоя-младшего такая особенность – он мог достать любого человека, с которым общался более десяти минут в своей жизни. Причем не просто довести до белого каления своим обществом, нет! для этого много ума не нужно. Иногда, если захочет, он умел очень больно задеть собеседника, уколоть в самое сердце так, что обида жила в человеке до самой смерти. Но вкупе с этой способностью он обладал ещё и каким-то необъяснимым, поистине колдовским обаянием. Если бы он задался целью, то без сомнений смог бы навеки очаровать всех учеников Хогвартса, включая весь преподавательский состав, Филча с его драной варежкой миссис Норрис, а также стадо кентавров в лесу. Но ему это нужно не было, и он преспокойненько разыгрывал из себя этого слизеринского ублюдка, «плохого» мальчика, если хотите. И действительно, для чего ему было распинаться перед всеми этими людьми? Кто они ему? А, вот, контролировать их негативные эмоции было забавно. Это дурманило и дарило иллюзию власти, а, может, и саму Власть!

Он вообще редко когда обнажался перед людьми, показывая им своё истинное лицо. А ещё Малфой постоянно напоминал себе место, где проходила эта чёткая грань между ролью, придуманной для него Люциусом и его настоящей личность. Всегда напоминал! Наверное, из страха окончательно потерять себя.

Без маски его видели… разве что мать и отец, но это только в детстве и, пожалуй, ещё Панси…

Панси Паркинсон – его подруга, девушка и невеста, по совместительству. Он не любил её (он вообще никого не любил!!) – соединить их линии судеб решили их семьи, и очень давно. А она вроде бы была влюблена, а, может, и нет – его это совершенно не интересовало. Им было неплохо вместе, но временами случались проблемы, особенно если брать в расчёт архисложнейшие характеры обоих – коса частенько находила на камень. В такие моменты они никогда не повышали голоса друг на друга, но вокруг них витало такое мощное облако статического электричества, что все студенты и носа боялись показывать в гостиную Слизерина. Но в любом случае она стала бы идеальной женой: красавица, слизеринка и идеально воспитана. Чего ещё можно желать?

— «Кстати, – подумал Драко, – Ей сейчас не сахар, хотя… это совсем некстати…»

Ещё бы! Жених сбежал в неизвестном направлении… Позор на всю семью девушки! У них с этим строго. Общественность ещё долго будет мусолить этот факт, перекладывая изо рта в рот.

— «Чёрт! – про себя чертыхнулся парень».

Он не хотел, что бы злость вымещали на ней: их многое связывало. Он конечно бы не кинулся за ней в омут с головой, но, по крайней мере, сделал бы всё возможное, что было в его силах, и даже постарался сотворить невозможное. Главное – что бы она была счастлива!

Её было всегда трудно чем-нибудь удивить или обрадовать, но Драко иногда удавалось её осчастливить, и в эти моменты она улыбалась. Как она это делала… Драко обожал эту улыбку настоящей леди, светской львицы, способной одним взмахом своих длинных густых черных ресниц покорять сердца мужчин. Улыбку слегка ехидную, говорившую о превосходстве, наигранную, временами открытую; почти никогда, трогательную и беззащитную. Разную…

Но сколько он её помнил, она так ни разу и не засмеялась. Конечно, были моменты, особенно, если дело касалось его издевательств над гриффиндорцами, тогда она хохотала вместе с ними и его приятелями. Но это всё не то… Злое веселье! А так, что бы искренне и от души, нет. И даже в детстве.

Видимо, у Паркинсонов имелись свои аристократические издержки воспитания…

За размышлениями Драко и не заметил, что лестница закончилась.

Мужчина сошел со ступенек на каменную платформу, Драко ступил следом. Перед ними из воздуха материализовалась дверь. На её обшивке был выгравирован всё тот же герб.

Первый волшебник повернулся к Малфою.

— Настоятельно тебе советую нацепить самую приветливую улыбку: тебе здесь жить некоторой время, – и он постучал кончиком палочки по чугунному дверному колокольчику.

Какое-то мгновение ничего не происходило, но после с той стороны послышались шаркающие шаги. Лязганье нижнего замка, затем засова, задвижки, щелчок второго и верхнего замков, цепочки – и дверка медленно и со скрипом открылась.

— Севе`ус, mon cher [милый]! – и пожилая волшебница отступила, пропуская путников в дом.

Эта особа являла собой действительно необычное зрелище. Её фальшивые сбитые локоны… Было даже невозможно определить какого они были цвета. То ли couler de feuille morte [цвета сухих листьев], как подумал Драко, то ли когда-то золотистого, а теперь просто выцветшего. Всё лицо женщины испещряли тоненькие паутинки морщинок, создавая забавную и узорную сетку. Её высокий лоб и тонкий нос явно говорили о принадлежности хозяйки к аристократии. А, вот, её глаза были какого-то непонятного оранжевого цвета, юноше, пожалуй, ещё ни разу не доводилось встречать подобный.

Сколько ей было лет? Сказать просто не возможно! Может пятьдесят, а может и сто пятьдесят… Она вся насквозь была искусственной и фальшивой. Но можно было судить, что в молодости она вполне была привлекательна, а по манере держаться было видно, что она невообразимая кокетка.

Дама была страшно худой, высокой и сухой, поэтому её давно вышедшее из моды плюшевое! платье висело очень нереспектабельно. У горла и на манжетах был пришит жутковатого вида потрёпанный рюш.

На руках колдуньи сидел раскормленный Чеширский кот, у которого ласково чесали за ушком. Он тупо улыбался вместе со своей хозяйкой, глядя на гостей.

— Madame… – начал было мужчина.

— Oh, non! ne parlez pas francais! [Ах, нет! не говори по-французски!] – прощебетала она своим сахарным голосом, – Он у тебя п`осто уг`асен!! За всё наше длительное знакомство, мой мальчик, ты так и не удосужился хорошо выучить мой `одной язык. Это, п`аво, неуважение! – закончила она игривым тоном.

Северус Снейп замолчал. По его лицу было видно, что он способен на смертоубийство. Но вместо этого он сдержанно улыбнулся и слегка, в почтении, наклонил голову вперёд.

— Возьми лучше и поде`жи Чеши`ика. Малыш мой, иди к дяде Севе`усу, – она впихнула в руки сопротивляющегося мага своего кота, – Он так скучал по тебе, мой мальчик.

Драко, когда только взглянул на эту особу, то сразу же понял, что его ожидает кошмар наяву. Но всё же это было гораздо лучше предлагаемой альтернативы – рандеву с Темным Лордом. Сейчас они с профессором были правы! Они выбирали для Малфоя меньшую из двух зол.

Поэтому парень решил не забивать голову ненужными проблемами, а просто слегка влюбить её в себя.

Юноша огляделся. Из окон холла лился яркий солнечный свет, такой, который бывает только весной. Его не поразил тот факт, что погода за окнами не соответствовала той, что была на улице, а так же и то, что в доме, находящемся примерно две тысячи футов под землей вообще имелись эти пресловутые окна. С такого рода магией он был знаком. Примечательно было другое.… А именно: здесь кругом были КОШКИ!!! Начиная с копилки и дурацкого рисунка на обоях и заканчивая кошками разных цветов, пород, размеров, кошками-привидениями на старинном резном комоде, пузатой тумбочке, шифоньере, журнальном столике, софе с продранной когтями обивкой, дутом пуфе, кресле, кушетке, ковре…

У Драко закружилась голова. Он с детства сторонился кошек.

«Однажды в его День ангела, когда он был ещё совсем маленьким, таким маленьким, что ему тогда только первый раз разрешили снять девчоночьи платья с рюшечками, оборочками, бантиками и прочими атрибутами и одеться, как полагается настоящему джентльмену. Нарцисса подарила ему крохотного белого котёнка с глазками цвета ясного неба и зелёным бантиком на шее.

— Маленький мой принц, – сказала она тогда, – я, наверное, скоро буду вынуждена уехать отсюда и, причем, очень далеко и надолго. В этом котёнке, мальчик мой, живёт моё сердечко, и, даже когда меня не будет рядом, частичка моей души всегда будет с тобой, – и она невесомо поцеловала его в кончик носа.

— Как его зовут? – спросил он у неё.

— Пока никак. Но, знаешь, надо что-нибудь простое, а то эти Адольфы да Рудольфы меня уже изрядно утомляют, – и Нарцисса подпёрла подбородок рукой, в задумчивости глядя на животное.

Тогда у неё ещё проскальзывали детские жесты.

— Бантик котенку поправь, а то… – она не закончила, потому что Драко весело расхохотался.

— Бантик…ха-ха ха-ха…ха… бантик… ой, не могу… ха-ха…бантик… ха-ха-ха, – малыш заливисто смеялся и никак не мог остановиться.

— Что я такого сказала? – удивилась волшебница, сама, уже начиная смеяться, заражаясь весельем своего ребёнка.

— Бантик! Я назову его Бантик, мама!! – он подпрыгнул на ножках и закружил киску высоко над головой, а потом подбежал и обнял мать, и они вместе упали на мягкий ковёр в его комнате. Когда они оставались наедине то, иногда позволяли себе такую роскошь – просто быть вместе без этого этикета, церемоний и никому ненужных поклонов. Это была их маленькая тайна общения, о которой под страхом смерти запрещалось рассказывать Люциусу.

Это было как раз перед тем как, Люциус отослал жену прочь от имения, что бы она, как он тогда выразился, «не мешала процессу воспитания настоящего Малфоя». После этого Драко не видел мать много долгих лет. Но, как теперь думал слизеринец, между родителями, по всей видимости, произошло ещё кое-что. Что-то более личное и глубокое, но он, увы, до сих пор не знал что именно.

А на том празднике было множество знатных семей и их отпрысков. Паркинсоны, Макнейеры, Крэббе, Гойлы, Забини, Лейстранжы… Банкет для взрослых проходил в Большом Сапфировом Зале, а дети степенно сидели в Малой гостиной, и пили лимонный чай с тортом – в комнате царила полная тишина. Всё-таки, аристократическое воспитание накладывало свой несгладимый отпечаток.

Маленький Драко сидел во главе столика, не хватало только Забини, он куда-то отлучился, а ведь пора было резать пирог – Добби уже стоял с ножом наготове. И тут в комнату вошел Блез, неся подаренного матерью котёнка за шкирку. Малфой-младший, разумеется, вступился за своего маленького друга. Блез же в ответ просто швырнулся котенком, будто мячиком в Малфоя. Животное очень испугалось и в панике поцарапало Драко щёку и кисть левой руки, от чего манжет сорочки испачкался капельками крови. Малфой ещё не успел сориентироваться, как домовой эльф уже позвал Хозяина и.… Впрочем, тогда ничего не произошло.

Всё случилось после празднества, вечером, в кабинете отца. Тогда Драко первый раз испытал на себе в воспитательных целях Круцио за то, что опозорился перед друзьями, уступил какому-то Забини и испачкал парадную рубашку. Это же заклинание было применено к котенку, но так он был слишком маленьким, то от болевого шока у него просто разорвалось сердце. Малыш Драко со стеклянными от слёз глазами, упал на колени перед мёртвым телом своего маленького друга. Тогда в той комнате у него не глазах умерло «мамино сердечко», и сама мама была так далеко… мальчик затрясся от рыданий.

Люциус не выносил слёз, и как следствие последовало ещё одно Круцио.

Той памятной ночью, выходя из кабинета Малфоя-старшего с тельцем животного на дрожащих руках (по непонятным причинам отец разрешил похоронить котёнка, возможно в каких-то ведомых ему одному целях воспитания, возможно из жалости… хотя это вряд ли), Драко Люциус Малфой разучился плакать раз и навсегда.

Котёнка он похоронил сам. Он взял с его шейки зелёную ленточку, которую носил до сих пор, повязанной на цепочке с серебряным драконом, которую ему надели на шею при рождении.

Была заложена первая ступень воспитания «настоящего Малфоя»!

О! Но было ещё кое-что, что Драко вынес из той злосчастной комнаты – желание отомстить. Желание холодное расчётливое и очень опасное… опасное для противника, разумеется. Блез стоял во главе списка тех, кого Малфой-младший собирался наделить своим «особым» вниманием. Правда, в начале первого курса почётное первое место занял Гарри Поттер, но и Забини получил своё – он был первым, на ком Драко испытал непростительное заклятье.

«Месть – это блюдо, которое подают холодным».

Летом после второго года обучения в Хогвартсе. Он был приглашен на День ангела Блез в поместье рода Забини. Да, это был шанс! Замок Забини был, пожалуй, единственным местом, где стояли особые чары Ненаносимости. На столько сильные, что без проблем можно было колдовать и несовершеннолетнему волшебнику – в Министерстве Магии об этом понятия бы не имели.

И Блеза ни сколько не мучила совесть за злоупотребление данной привилегией, но Драко пусть и на чужой территории, но оказался хитрее. Хитрее и опаснее…

Там он при помощи Винсента и Грегори заманил Блеза в один из коридоров на предпоследнем этаже. Но дальше он всё сделал сам. Он применил Круцио, он заставил противника испытать боль и бояться себя. Первый раз в жизни именно себя лично! Ни отца: ни его власть, ни его деньги, ни его связи, ни его силу. Он заставил испытать страх перед собой, и это опьяняло!! Тогда Люциус мог бы гордиться своим сыном: в отличие от Драко, его самого в те далёкие юные годы так не боялись…

Драко Малфой молча опустил палочку и пристально посмотрел в самую глубину карих глаз бывшего противника. Ему понравилось то, что он в них увидел и, злорадно ухмыльнувшись, он перешагнул через неподвижное тело. Сделав пару шагов Драко, не оборачиваясь, бросил через плечо.

— И тебе счастливых именин. Блез.

Забини тогда понял всё, что парень имел ввиду и никому ничего о случившемся не рассказал. Для него этот день стал очень поучающим – он осознал, что с Малфоем лучше дружить. Теперь он боялся Драко».

«Старушенция», так про себя он окрестил мадам, в это время пыталась заставить Северуса погладить Чеширика.

Мастер Зелий брезгливо морщился и старался только самым кончиком ладони коснуться шерсти кота, и тут же отдергивал руку. Что ж… похоже, Снейп испытывал самые отвратительные чувства к этим «блохастым тварям», как он однажды выразился, со своим молодым учеником. Впрочем, Северус Снейп питал что-то аналогичное и к хозяйке всего этого «кошачьего дома».

Наконец-то она обратила внимание на Драко.

— Севе`ус, mon cher [милый], почему ты ещё не п`едставил меня своему юному д`угу? Un monsieur tres distingue. Tres amical, tres gentil. [Очень достойный господин. Очень приветливый, очень симпатичный] На мой взгляд, – приговаривала она, оглядывая слизеринца с ног до головы.

— Как Вам будет угодно, мадам, – сказал Северус, – Моего юного друга зовут Драко Люциус Малфой.

Драко при этих словах, положа руку на сердце и улыбнувшись своей самой слащавой улыбкой, склонился в низком поклоне. Пожилая леди была просто сражена на повал волшебным обаянием Драко.

— La creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l` essence intelectuelle de la societe[Сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции общества], – проворковала она.

— La balance y est..., madame [Верно..., мадам].

— Parlez-vous francais[Говоришь по-французски]?

— Qui, madame [Да, мадам].

— Charmant [Прелестно].

— Кхм, – кашлянул профессор Снейп, – Драко, хочу тебе представить леди, у которой ты будешь жить, мадам…

— Madame, Энсендевилль. Я знаю, профессор, – слизеринец опередил своего учителя.

— Мадам Евангелина Ста`линг дэ Г`эйв Энсендевилль, мой мальчик. Я не п`ямой потомок, – поправила его женщина, – Но как ты догадался? Ты ему сказал до этого, негодный мальчишка? – последняя фраза была обращена к старшему волшебнику.

— Non, madame[Нет, мадам] Я догадался сам, – ответил Драко.

— Но как?! – на её старческом лице читалось удивление и восхищение.

— Герб, мадам, – Драко дал краткое объяснение.

— Какой умный и сооб`азительный мальчик. П`ямо как ты в юности, Севе`ус.

Снейп скривился от её последней фразы. А мадам Энсендевилль, похоже, окончательно и бесповоротно влюбилась в юного слизеринца. Она просто не могла наглядеться на него.

— Я слышала, ты вел себя не подобающим образом в школе, – старая волшебница укоризненно покачала головой, – Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Hogwarts, vous finirez tres mal; c`est tout ce que je vous dis [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Хогвартсе, вы кончите дурно; это верно].

Драко не понял о чем это она, но всё же…

— Но, что Вы madame, как Вы могли подумать обо мне подобное, – слизеринец в притворном удивлении состроил недовольное лицо.

— Ах, п`ости меня, mon cher [милый]! – она всплеснула руками, – Я, п`аво, не хотела тебя обидеть.

Тут из дальней комнаты вышло тощее приведение облезлого серого кота.

— Ох, Севе`ус, мальчик мой, ты помнишь мисте`а Ге`бе`та? – при её словах мужчина скривился ещё больше.

— «Видать, помнит – подумал Малфой».

— Он так ждал тебя в гости! Только вот совсем недавно он отошел в мир иной… – она смахнула крупную слезу, – Совсем чуточку ты опоздал, Севе`ус. Бедный мой котик так тебя и не дождался, – и мадам Энсендевилль достала из нагрудного кармашка ажурный носовой платочек.

Снейп возвёл глаза к потолку, будто молясь о том, что бы ему хватило терпения.

— Ах, что же это я де`жу вас в прихожей! П`оходите, п`оходите… – засуетилась она.

— Мадам Евангелина, прошу Вас не нужно беспокойств, – сказал Северус, – Я так понимаю: мистер Малфой будет жить в моей старой комнате?

— Да. Думаю, да, но…

— Нет-нет, не нужно нас провожать, – Снейп широко улыбнулся, – Я помню дорогу. А вы лучше проследите, что бы был приготовлен хороший ужин и крепкий чай. Вы же не можете отказать в этом своему дорогому гостю, – он кивнул, указывая на юношу.

— До`огому гостю? Всего лишь одному? – брови-ниточки мадам Энсендевилль приподнялись вверх, – Севе`ус, mon cher, `азве ты не останешься?

— Нет, мадам.

— Но как же так, – она развела руками.

— Дела, мадам.

— А я то думала, что мы с тобой посидим, попьём чайку и вспомним былые деньки.

Северус Снейп изобразил на лице притворное извинение и чуть наклонил голову.

— Печально, печально… – но всё же в душе она не была уж сильно расстроена: теперь всё её сердце занимал славный белокурый мальчик, который никуда уходить не собирался.

— С Вашего позволения, – волшебник направился в глубь дома, по коридору, – Драко, за мной.

Малфой отвесил почтительный поклон старой леди и направился за своим учителем. Профессор шел с таким лицом, будто готов был запрыгать от радости, оттого что наконец-то избавился от этого докучливого «общества».

— Севе`ус, мой мальчик! – послышался голос за их спинами.

Драко мог поклясться, что слышал из уст профессора особо непристойное ругательство, произнесённое шепотом.

— Да, мадам Евангелина, – зло и четко прошипел Снейп с приветливой улыбкой на губах.

Такие действия непривыкшему улыбаться Мастеру Зелий уже давались с трудом. Драко подумал, что ещё одно поднятие уголков губ и Северусу окончательно сведёт скулы.

— Ты видел последние номера «Ежедневного п`о`ока»?

— Не довелось, мадам.

— Дильди! – она окликнула домовика.

Перед мужчинами материализовался маленький тщедушный эльф. Впрочем, он чем-то был похож на свою хозяйку.

— П`инеси господину Севе`усу газету! Живо!!

— Как Вам будет угодно, madame, – существо испарилось.

Она повернулась к Снейпу.

— Там есть кое-что про тебя и твоего юного друга! Учти, я не ве`ю ни единому напечатанному слову! – и она скрылась в столовой.

Домашний эльф появился, сунул в руки мужчины газету и вновь испарился, предварительно рассыпавшись в раболепном поклоне.

Развернув издание, волшебник пробежался взглядом по страницам, после чего грязно и громко выругался, проклиная «старого дурака» и некого Блэка, который, как предполагал Северус, сейчас бы просто обоссался от радости и превосходства. Затем он швырнул газету на пол и продолжил путь в прежнем направлении.

Драко поднял газету с пола. На первой полосе значилось: «Северус Снейп – УБИЙЦА!!!». Юноша, благоразумно решив оставить занимательное прочтение на потом, двинулся вслед учителю, прихватив издание с собой.

Коридор заканчивался тупиком. Мужчина щелкнул пальцами, и мелкие досточки паркета у стены стали подниматься, увеличиваться и закручиваться в замысловатые спирали – спустя минуту перед волшебниками красовалась добротная винтовая лестница.

Они поднялись на второй этаж. Лестница заканчивалась небольшой паркетной площадкой, только уже с другим рисунком. В этом закутке во всю стену висел «Портрет пастушки в лиловом». Только девушка на портрете пасла не овечек или, как это принято, стадных бубенорогов, она своим посохом погоняла целую свару кошек.

Снейп снова выругался, глядя на это безобразие – видимо его уже начинало выворачивать от «душещипательных» ностальгических воспоминаний.

— Драко, выбери пароль.

— Бантик, – спокойным голосом сказал Драко.

Снейп удивился, но молча записал сказанное. Картина отъехала в сторону, но перед этим пастушка успела задрать юбку, показывая свои аппетитные светло-лиловые панталончики, и высунуть язык.

Профессор Снейп от этих действий скривился уже, наверное, в сотый раз за эту ночь, Драко же хмыкнул и в саркастическом удивлении приподнял левую бровь.

Когда они шагнули в помещение то, словно оказались в царстве пыли и паутины. Драко прошептал простое очищающее заклятье, и вся комната за мгновение приняла божеский вид.

Комната была без излишеств, но уютной. Левая стена с окном; та, что прямо напротив двери, с большим камином; правая с книжными полками разной конструкции и размеров, не только с фолиантами, тоненькими журнальчиками и кипой газет, а ещё и с кучей всяких безделушек, статуэток и сферических приборов. По центру комнаты столик с софой и двумя креслами – маленькая гостиная.

— Всё, как в старые добрые временя, – с иронией констатировал волшебник, – Дверь подле камина, Драко, – он махнул рукой, указывая направление – ведет в спальню, там же есть и дверь в ванную комнату. А это – он указал на маленькую дверку возле полок – ведёт в… Впрочем, я не знаю для чего она, но когда я жил здесь, то обустроил из неё лабораторию. Как тебе?

— Я думал, будет хуже.

— Сейчас я должен идти, а ты жди меня послезавтра. Твоего зелья для нейтрализации призыва Тёмного Лорда как раз должно хватить. Нам предстоит сложный и очень серьёзный разговор, – Снейп взмахнул своей чёрной мантией, разворачиваясь к выходу.

— Профессор, что она имела в виду, говоря, будто я вёл себя дурно в Хогвартсе? Она что-то знает?

— Шутишь? – мужчина усмехнулся, – Если я тебе просто скажу, что она безумно любит маленьких грязнокровок, ты меня поймёшь?

— Оу! – слизеринец дернул плечами, – Понятно.

Снейп ухмыльнулся и прежде чем покинуть гостиную шепотом бросил с порога.

— Прошу, только не переигрывай с ней. Она не так проста, как кажется. Спокойной ночи, Драко, – он скрылся за проемом, и портрет снова вернулся на своё место, закрывая проход.

Малфой остался один в своей новой комнате. Это, конечно, не его апартаменты в Имении, но, всё-таки, уже кое-что. Он устало вздохнул и потёр виски. Сколько суток он не спал?

Парень направился в спальню. По пути взгляд зацепился за газету, лежащую на столе. Он бросил её сюда при первоначальном осмотре комнаты.

Подняв её, он снова пробежался глазами по заголовку: «Северус Снейп – УБИЙЦА!!!»

— Да уж… — слизеринец ухмыльнулся.

Дальше шла большая статья о случившемся. О том, что Министерство Магии буквально на ушах стоит уже целую неделю, но следов преступника так и не обнаружено. Драко ухмыльнулся снова. Далее обвинительная речь министра. Ещё ниже интервью с Гарри Поттером, в котором он клянется отомстить.

— В каждой бочке затычка, – раздражено сказал Малфой и стал яростно листать дальше.

На четвёртой странице была заметка о том, что бесследно пропал единственный наследник огромного состояния Малфоев. Драко ещё раз тяжело вздохнул и, скомкав газетенку, бросил её в камин.

Сейчас он не был готов что-либо анализировать, да и вообще сознательно думать.

— Спать! – сказал сам себе Драко.

Дверь спальни за ним плавно закрылась.