Размах крыльев (гет)

«Ждала, стояла в платье белом,

Взгляд на дорожку обратив;

А на столе шкатулка пела

Свой механический мотив»

Томас Гарди

«Музыкальная шкатулка»

(под моей редакцией)

Тонкая розовая полоска авроры озарила небосвод. Тёмные тона предрассветного неба постепенно стали осветляться, меняя свою гамму на более яркую и броскую.

День всё настойчивее заявлял о своих правах и, вот, уже верхушки деревьев слегка окрасились утренним золотом.

Таким образом, постепенно выползая из-за горизонта, солнышко добралось и до одной из многочисленных труб домика, стоявшего на поляне, на окраине леса.

Этот дом являл собой довольно забавное зрелище. В его основу входил обычный хлев, возведённый примерно десятью поколениями назад, постепенно то тут, то там обросший дополнительными пристройками и верхними этажами. С виду конструкция казалась очень неустойчивой, готовой, словно карточный домик, сложиться в груду стен, оконных рам и дверей, сверху безжалостно придавленных крышей. Потолок первого этажа прогибался так сильно, что видимо только сила какого-то волшебства удерживала его от перелома.

Вокруг обшарпанных и уже кое-где облупившихся стен дома сгрудились остальные многочисленные постройки: различные сараи, загончики для кур, гусей и индюшки, бубенорога и вилорогой козы, кладовка с мётлами, гараж для бирюзового автомобиля, цветник с множеством полезных лекарственных растений и цветов, выращенных хозяйкой, огород с очень вкусными овощами и фруктами, а также с прожорливыми гномами, которых просто не возможно было истребить, кладовая с предусмотрительно заготовленными на зиму запасами, а также на заднем дворе импровизированное поле для квиддича и ещё много, много чего непонятного, но нужного в хозяйстве. Всё это разросшееся жилище окружала покосившаяся досчатая ограда, по обе стороны заросшая шиповником и вителью прядучей. Возле калитки стоял высокий столб, на котором была прибита проржавевшая насквозь табличка. Краска на ней вытерлась и выцвела на солнце, но, если приглядеться, то можно было разглядеть слово, намалёванное большими печатными буквами. «НОРА».

Тем временем солнце уже добралось до окна на втором этаже, и шкодливый лучик, просочившись через начисто вымытое стекло, скользнул на волосы мирно спящей девушке. Затемнённая отсутствием света копна волос мгновенно вспыхнула огненно-рыжим цветом. Девушка, сонно ворочаясь, перевернулась на другой бок, и солнечный луч, таким образом, упал на её веснушчатые щёки и нос. Она крепко зажмурилась и распахнула глаза. В них ударил летний утренний свет, пришлось зажмуриться снова.

Эйфория сна медленно отступала, оставляя место дневным заботам и волнениям.

Она осторожно откинула стёганое одеяло, дабы не потревожить девушку, спящую рядом.

Накануне свадьбы в дом съехались многочисленные волшебники носящие фамилию Уизли, их родственники и наиболее близкие друзья, поэтому спальных мест катастрофически не хватало. Следуя из технических соображений, Молли предложила кому-нибудь из девушек переночевать на одной кровати.

Как и следовало полагать, Флёр делить постель с кем-либо отказалась, впрочем, гриффиндорки и не проявляли особого энтузиазма.

Джинни осторожно коснулась босыми ступнями ледяного пола и зябко поёжилась. Нашарив шлёпки, она накинула поверх своей пижамы со смешным детским рисунком оранжевый халат, скомканным валявшийся на стуле. Затем юная волшебница заботливо поправила соскользнувшее с подруги одеяло и, дабы не потревожить чуткий сон будущей невестки, спавшей на кровати у двери, на цыпочках вышла из своей спальни.

В доме стояла ничем не рушимая тишина, и только снизу, из кухни доносились шкваркающие звуки воды, кипящей в кастрюльке, и шаркающие шаги матери, хлопочущей на кухне, – свою привычку вставать ни свет, ни заря малышка-Уизли переняла от Молли.

Молодая гриффиндорка осторожно подошла к лестнице и остановилась, задумчиво глядя на третью ступеньку сверху, которая, как она знала с раннего детства, при неосторожном наступании на неё, издавала нудное блеяние паршивой овцы.

Сегодня для девушки был трудный день – свадьба самого старшего брата. Она очень боялась этого дня. Боялась, что может выдать своего грустного настроения и разрыдаться во время клятвенной церемонии. Боялась, что не сможет должным образом улыбаться и расточать поздравления. Всем своим юным сердцем боялась, что не сможет выказать той радости за Билла и Флёр, которую испытывала на самом деле. Но ещё больше всего она опасалась того, что для неё и её Гарри, подобный день может не настать никогда.

Вирджиния тяжело вздохнула и, опираясь на перила, присела на верхнюю ступень. Руки, будто жившие отдельной жизнью, отчаянным жестом проскользнули к самым корням волос.

Тогда неделю назад, на похоронах Альбуса Дамблдора, он сказал ей, что они не смогут быть вместе. Пока не могут. Но разве есть хоть что-то более постоянное, чем временное?!

Подсознательно ожидая от него подобного шага, она была почти готова принять услышанное. Почти… Она до последнего момента надеялась, что этого не произойдёт.

Почти – какое всё-таки лишнее слово. Оно словно всегда специально мешает осуществлению самой заветной мечты. Почти смог, почти победил, почти сделал… Оно будто камешек в ботинке – маленький, но болючий!

Иногда Джинни приходило в голову сравнивать его с рифом в бескрайнем спокойном море. Вот, ты плывешь на встречу судьбе, и вдруг твоё судно садится на мель. И самое обидное, что ничего ведь с этим поделать нельзя.

Получалось что-то вроде: почти любили… Но ведь это не так!! Любили сильно, долго. Пусть не столь крепко, как нужно, но ведь просто прошло слишком мало времени – узы не успели набраться прочности и закалиться.

Хотя, нет! Всё это полнейший бред, разыгравшегося воображения!! Паранойя, если хотите. Он отвергает её именно потому, что любит. Но кто объяснит это молодой неопытной девчонке, которую гложут сомнения и растаявшие, словно мираж в пустыне, мечты и грёзы. Грёзы о счастливой жизни.

Мгновение безудержного счастья, оказалось быстротечным. Так бывает.

Но, как говорится: «Тот лишь знает цену счастья, кто изведал горечь бед».

Видимо пришло время последних.

Джинни судорожным движением сдавила виски.

Но её Гарри Поттер! (Она усмехнулась сама себе) Навсегда останется самонадеянным мальчишкой.

— «Он не виноват! Судьба такая… – уверяла она себя».

Его сделали таким взрослые люди, окружающие его. Мир сделал его таким! Ему просто с малолетства показали, что он опасен для окружающих, что все кого он когда-либо приблизил к себе, погибали, и теперь он всех, кто хотя бы самую малость был дорог ему, гнал от себя прочь. Так далеко, как только это было возможно. Вот, теперь настал её черёд.

Всё правильно он избавлялся от неё, потому что она была ему слишком дорога. Разум понимал это, но вот сердце отказывалось биться на прежней счастливой волне. Вот, только было непонятным, почему он не отсылал от себя Гермиону и Рона?

— «Возможно они для него дороже… – шальная мысль прострелила мозг».

— «Нет, ты ошибаешься, – пропищал внутренний голос, – дело не в нём, а в тебе! Просто ты смирилась с его решением – действовать самостоятельно, а они настроены очень решительно. Они готовы рискнуть всем и идти с ним до любого конца, будь он победным или…

О втором варианте даже думать не хотелось.

Для чего он рушил всё? Почему не спросил, чего она хочет?! Да она бы за ним ни то, что в Министерство Магии, она бы за ним на край света ушла и даже дальше, если бы он только позволил…

Ведь она так долго ждала его! Так долго любила…

«Ещё когда была маленькой девочкой, когда только узнала, что её брат подружился с Мировой знаменитостью, она стала слепо поклоняться ему. Глупо? Да глупо, но… Она же была совсем ребёнком! Гарри стал чем-то самым светлым в её маленьком мирке.

Вирджиния до сих пор помнила их первую встречу.

Вот, так же, вот, встав рано утром, она вышла на кухню, что-то спросить про свой свитер и увидела его… Мальчика-идола, мальчика-мечту.… Самую заветную мечту её юного сердца!

Он тогда сказал ей: «Привет», – а она, от души покраснев, как это умели делать только Уизли, галопом умчалась наверх. В своей комнате девочка ещё долго успокаивала разбушевавшееся сердечко и пылающие щёки.

Вот, так странно и прошло их знакомство.

Джинни долго потом корила себя за то, что повела себя как круглая дура.

А спустя несколько недель завертелась новая жизнь. Такая далёкая от родной «Норы» и маминой юбки. Такая чужая…

Седьмая и покамест последняя из отпрысков Уизли попала в школу чародейства и волшебства Хогвартс

Юная волшебница как сейчас помнила, что, сидя в центре Большого зала на церемонии Распределения, у неё в голове крутилась только одна молитва – «ГРИФФИНДОР». «ГРИФФИНДОР». «ГРИФФИНДОР». «ГРИФФИНДОР»…

И сколько же радости было испытано, когда старинная Шляпа вняла её просьбе: малышка-Уизли попала на один факультет с её Гарри.

Её такую яркую и подвижную сразу же заметили мальчишки и девчонки, но ей никто не был нужен, только он!

Маленькая гриффиндорка отвергала всех и вся: её интересовал один лишь Гари. Сколько бессонных ночей и уроков, пропущенных мимо ушей она провела, выдумывая любовные стишки и послания для её дорогого мальчишки.

Но ничего лучше: «…Твои глаза цвета жабы…», – так и не вышло.

Как это было наивно и по-детски трогательно. А ещё чертовски глупо! Теперь то она это понимала, а тогда.… Тогда до боли было обидно и досадно, что все её ухищрения так и не увенчались успехом, да ещё этот Малфой поднял её записку на смех…

— Гнида! – в сердцах выпалила Джинни, стукнув кулаком по столбику перил. Детская обида напомнила о себе и вызвала… усмешку…

А потом она совсем отчаялась, и как-то незаметно ей в руки попал этот проклятый дневник. Девушка точно не помнила того момента, как впервые открыла его. Вирджиния, вообще, мало что помнила. Какие-то неясные моменты, случайные воспоминания: вот, она сама что-то пишет, вот, что-то читает, чьи-то переживания и проблемы – и становилось легче, оттого, что ни одной ей так плохо. А ещё очень отчётливо в её память влились свои горькие крупные слёзы на желтых затёртых страницах вещи пятидесятилетней давности.

Люди думали, переживали, плакали, строили планы на будущее, мстили во все времена. Это история, от неё никуда не деться!

А впоследствии она находила себя очнувшуюся в непонятных местах: женском туалете на втором этаже, на полу школьного коридора и других не менее странных местах. Причем, пугало то, что память отказывалась предоставлять картинки, обосновывающие её действия.

Впрочем, к концу первого курса всё разрешилось самым неожиданным образом. Причем девушку ни сколько не волновала возможность возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, она тогда ещё по-детски полагала, что родители смогут её от всего защитить, скрыть под родительским крылом.

Главное – Гарри спас её. Именно её и никого больше! Это по-настоящему грело влюблённое сердце.

Она была так горячо уверена, что всё – вот, оно счастье, но.… Нет, жестокий взрослый мир преподнёс очередное разочарование, и этот его храбрый поступок пришлось с досадой списать на гриффиндорское благородство.

Время шло, а Гарри так и не отвечал взаимностью на её притязания. Всё, что он мог ей предложить – это братская любовь и забота, но у неё уже было шестеро старших братьев и уж в чём, в чём, но в седьмом она точно не нуждалась.

А потом… потом на третьем году её обучения в его жизни появилась эта Чжоу Чанг! Эта страшная, тупая плакса ЧАНГ!!!

Джинни даже сначала не обратила внимания на несмелые перемены в поведении её Гарри Поттера, но когда своим чутким любящим сердцем она почувствовала неладное, то просто проследила за его внимательным напряжённым взглядом в сторону рэйвенкловского стола. Уизли-младшая ужаснулась!

По её хрупкому мирку ударили тяжёлой кувалдой, от чего он рассыпался на миллиарды миллионов крохотных осколков, которые собрать, казалось невозможным.

И она решилась на отчаянный шаг, ведь как она предполагала: терять ей было нечего!

Как она была не права!! У человека всегда имеются ценности, которые можно неосмотрительно утратить. У неё это были душевная чистота и добродетель.

Только теперь спустя два с половиной года, сидя на скрипучей лестнице собственного дома, Вирджиния осознала, что чуть не совершила самую жестокую ошибку в своей жизни…

«Любовь воистину бывает, слепа и глуха, а ещё более глупа! И тем опасна она!!»

Ночью молоденькая девушка, минуя Филча с его драной миссис Норрис, каким-то чудом прокравшись в кабинет Снейпа (видимо какая-то дьявольская сила хранила её, толкая на смертный грех), украла у него с полки быстродействующий яд, особо не задумываясь над тем какой именно. Да и какая, к слову сказать, собственно разница!

На следующий день в Большом зале девушка направилась к одной своей знакомой из дома Ровены, дабы поприветствовать её и справиться о здоровье (ей было доподлинно известно, что та недавно вышла из лазарета), а заодно! подлить в бокал радом сидящей Чжоу отраву.

В её правой руке был зажат заветный бутылёк из дутого гранёного стекла. Ладошка жарко вспотела от волнения.

Семнадцать шагов до рэйвенкловцев, шестнадцать шагов до рэйвенкловцев…– мысленно отсчитывала она про себя путь… путь безжалостной убийцы! – пятнадцать шагов до рэйвенкловцев, четырнадцать шагов до рэйвенкловцев, тринадцать шагов до…

И тут кто-то резко сжал её руку, выхватывая склянку. Гриффиндорка даже не успела сориентироваться, как её уже, словно беспомощного котёнка, за шкирку выперли из зала.

Когда Джинни подняла взгляд, то встретилась лицом к лицу со взволнованным и очень серьёзным взором Гермионы.

Старшая гриффиндорка откупорила отобранную склянку и поднесла её к носу, вдыхая запах.

— Цианид, – строго заключила она, испепеляя немного шокированным взглядом подругу.

Действительно спутать было просто невозможно.

— Ты совсем потеряла голову?!! Ты хоть понимаешь своим воспалённым мозгом, что чуть не загубила свою жизнь?! и жизнь другого человека?!! – девушка, что было сил, трясла Джинни за плечи, пытаясь привести её в чувства.

— Пусти меня!! – взъерепенилась Вирджиния, – Я должна это сделать! Пусти!!! – истерически продолжала кричать она, дёргаясь в чужих руках.

Гермиона Грэйнджер резко зажала ей рот своей ладонью и потащила в глубь коридора, подальше от посторонних глаз. В силу более старшего возраста ей было довольно легко справиться с Вирджинией.

Она втолкнула сопротивляющуюся подругу в пустой кабинет и захлопнула дверь заклинанием.

— Ты что вытворяешь?!! Я должна это сделать!! – продолжала орать Джинни, – Должна!!! Теперь или никогда!!!

— Значит никогда, – тяжело дыша, выдавила из себя Гермиона – Неужели ты не представляешь, во что бы всё это могло вылиться?!

Но младшая волшебница отказывалась мыслить здраво. Она сейчас была просто не в том состоянии – ревность ослепляла её, сжигала изнутри. И Гермиона Грэйнджер прекрасно это понимала. Она давно заметила, что Джинни влюблена в Гарри, но не думала, что подруга может решиться на подобное… подобное… даже слова не возможно было подобрать. Разве что УБИЙСТВО! Но Гермиона сейчас просто отказывалась называть вещи своими именами.

Видит Мерлин, старшая гриффиндорка пыталась не доводить до этого, как-то поговорить с Джинни, но малышка-Уизли то и дело замыкалась в себе. Не давала себе помочь. И что бедной Гермионе оставалось делать? Девушка решила следить, просто наблюдать со стороны – это всё что оставалось. И когда она увидела Вирджинию, направляющуюся к столу рэйвенкловки – пришлось действовать быстро и решительно. Ей и самой то было страшно, но все свои эмоции пришлось отодвинуть на задний план – надо было выручать подругу. Единственную более менее близкую подругу.

— Никто бы не узнал, что это я! – рыжеволосая колдунья размахивала руками, размашисто жестикулируя. Она, пребывая в каком-то состоянии шока, металась из стороны в сторону.

— Она бы заподозрила неладное: у неё неплохие Зелья!

— Как бы она узнала?!

— Как и я по запаху! Да и на вкус – миндаль и ни с чем не сравнимая горчинка.

— Но тогда было бы уже слишком поздно! – последний раз прокричала младшая из Уизли и стихла.

Гермиона потрясённо во все глаза уставилась на подругу. Девушка не верила своим ушам. Что любовь делает с людьми! Именно тогда спокойная и рассудительная Гермиона решила для себя что НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах ни в кого не влюбится!! Права была видимо Трелони, когда говорила, что её чёрствая душа не способна любить. Но душа была здесь совсем не причём, дело было в рациональном разуме девушки, она подсознательно гнала от себя сильные чувства, не желая, что бы они одержали верх над её здравым рассудком.

— «Никогда никого не полюблю! – мысленно повторила тогда Гермиона Грэйнджер, – Я не хочу так же обливаться слезами в пустом кабинете Хогвартса, пугаясь собственных мыслей и желаний».

Но старшая волшебница, только исходя из сравнения, была старшей! На самом то деле она тоже ещё была ребёнком, который не понимал, что говорил. Она ещё так наивно и по-детски заблуждалась, уверяя себя в том, что сможет противостоять чувствам, когда они придут к ней. Девушка полагала, что всегда сможет всё контролировать и с ней никогда не будет так, как сейчас с Джинни…

А стены древнего, как сама история магии, Хогвартса слушали её бредовые мысли и смеялись…

Что ж, НИКОГДА не говори НИКОГДА!!!

Но Вирджиния и понятия не имела о подобного рода думах Грэйнджер. Сейчас её трясло словно в лихорадке – весь ужас возможности задуманного стать содеянным в одну секунду обрушился на неё, производя эффект ушата воды.

Одинокая хрупкая фигурка, глотая слезы, потерянно стояла посреди почти пустой классной комнаты и чувствовала себя опустошенной и брошенной. Но, вот, руки Гермионы поднялись ей навстречу, в жесте, просящем объятий. И рыжеволосая бестия кинулась к ней, крепко прижимаясь.

— Только не рассказывай Гарри… – она подняла опухшие от слёз глаза на, как она решила для себя тогда, лучшую в её жизни подругу, – Пожалуйста…

Гермиона только покачала головой в знак согласия.

А потом между девчонками были длинные разговоры возле камина. Именно тогда Гермиона посоветовала Джинни жить дальше, встречаться с другими парнями и не задумываться над основной проблемой, гнать её от себя.

— И тогда Гарри, несомненно, обратит на тебя своё внимание. Ты блестящая, яркая девушка, так покажи всем свой истинный свет. Будь цветной, не зря же природа подарила тебе такой ослепительный цвет волос, – Гермиона ободряюще улыбнулась, – Перестань ходить, повесив нос! Сделай себя счастливой, пусть не с ним, но… – она споткнулась, но, не растерявшись, продолжила дальше, – Всё ещё у тебя будет хорошо. В конце концов, мы все этого заслуживаем.

— Ты думаешь? – спросила Джинни тогда с надеждой.

— Поверь мне. Я знаю Гарри как никто другой, – сказала девушка, вставая с дивана, – А теперь надо спать. Утро вечера мудренее.

И со следующего дня началась жизнь новой Вирджинии Уизли. Блестящей и радостной гриффиндорки. С ней снова стали общаться друзья, приятели и даже незнакомые люди стали здороваться с ней в коридорах. Оказывается, нужно было самой полюбить себя.

Но радость снова оказалась мимолётной. Видимо правду говорят, что жизнь она как зебра – чёрная полоса, белая полоса, чёрная полоса…

Девушка в тайне надеялась, что Гарри пригласит её на бал в честь Тремудрого турнира, но… Увы! Жизнь снова подложила свинью.

Но на этот раз гриффиндорка не стала расклеиваться. Гермиона ведь говорила подождать, значит, всё ещё впереди.

На бал она пошла с Невиллом. Досада спустя какое-то время рассеялась.

А после всё снова завертелось вокруг неё. Калейдоскоп событий заглатывал словно водоворот.

Были Дин и Симус. Причём, первый оказался вполне не плох, и они расстались друзьями, но, вот, Финниган – это нечто! В начале всё было довольно мило, но после! он стал её дико раздражать. Дошло до того, что Вирджинию даже ни устраивала его манера дышать, слегка посапывая носом, словно он страдал вековым гайморитом. В общем, она его бросила!

И вот оно! СВЕРШИЛОСЬ!!!

Тот день после победы в квиддиче она не забудет никогда. Мерлин, её Гарри просто вошел в гостиную и поцеловал её! Ну, разве так бывает? Бывает!! У неё перехватило дыхание.

Всё было так естественно, словно не было этих долгих лет мучительного ожидания, словно они всегда любили друг друга, словно не было этих посторонних людей: ни Томаса, ни Финнигана, ни этой дуры Чанг.

Кутерьма в гостиной Гриффиндора стихла, а у неё стоял гул в ушах. Смешно? Да ей было не просто смешно, Вирджиния готова была летать от радости, на самых больших в её жизни крыльях любви. Она будто цвела. Сияла только для него. Для него одного на всём белом свете!

И после этого… этого всего. По другому и не скажешь! Просто поцелуем невозможно описать ту обширную гамму чувств, которые посетили её в то мгновение. Он увлёк её от туда, под нестерпимый стук сердца в ушах. Увёл с собой туда, где они бы вдвоём одни во всём этом мире. И перед тем как окончательно остаться с ним наедине, на одной большой планете под названием ЛЮБОВЬ, Джинни увидела Гермиону. Девушка ей подмигнула и что-то прошептала. Слышно не было, но Джинни поняла по губам:

— Я же говорила. Удачи!

Вирджиния закивала головой и проследовала за Гарри в проход, прижимаясь к нему не только телом, но ещё и душой.

— «Милая, милая Гермиона!!! Ты как всегда оказалась права, просчитала на сотню шагов вперёд! Удачи и тебе тоже…».

Она умирала от его прикосновений, жила им… Им одним….

Что творилось на её сердце всю оставшуюся часть вечера невозможно описать словами. Таких слов просто нет.

А спустя несколько месяцев, Снейп убил Дамблдора. И спустя три дня после этого Гарри «убил» её!»

Она прижала ладонь к губам, гипнотизируя свои тапочки.

Искусно выполненный рисунок на них завораживал неискушенного наблюдателя.

Маленькая колибри подлетала к прекрасному цветку и, испив нектара, улетала в другом направлении. Затем прилетала другая и повторяла действия первой птички и так до бесконечности…

Джинни протянула руку и дотронулась до прекрасного создания, но колибри испугалась постороннего вторжения в её скромную жизнь и так и не полакомившись нектаром, улетела восвояси. На этом тапочке никто более не появлялся. Но Джинни знала, что, непременно, спустя какое-то время, пичужка снова проголодается и рискнёт высунуться.

— Всё против нас. Он против нас, – она устало поднялась с пола.

Неужели они с ним такие разные, что так никогда и не смогут быть вместе, неужели Судьба-злодейка никогда не сжалится над ними? Что если цели, которые им отвела госпожа Жизнь, всего лишь параллельны и никогда более не пересекутся? Что если в этом красивом голубом безоблачном небе они совершенно разные птицы? Что если она никогда не сможет встать на крыло рядом с Гарри, не сможет помочь поднять и нести это бремя, обрушившееся на него в том ещё трогательном и детском возрасте? Что если у них просто разный Размах крыльев…?…

— «Никогда… – глухо, словно чужим голосом прошептала молодая колдунья».

Никогда очень печальное слово… говорят его нельзя произносить.

Вирджиния, вымолвив это, ужаснулась собственным мыслям.

— «Нет, – серьёзно сказала она себе, будто опровергая предыдущее высказывание».

Сегодня слишком радужный день, что бы омрачать его. Она вытерла влажные от невыплаканных слёз глаза и, топоча, двинулась вниз по лестнице, на завтрак.

Гостиная была пуста. Девушка пролавировала между сервантом и тумбочкой, которые слишком близко стояли друг к другу, вследствие малогабаритных размеров дома, и, стукнув по носу говорящего болванчика, (ещё одна детская привычка; сколько же мы всё-таки милых глупостей переносим во взрослую жизнь!) стоявшего на тумбе, прошла в кухню.

Матери здесь не наблюдалось. Через окно с поднятой шторкой было видно, как хозяйка «Норы» кормит на заднем дворе индюшку и толстых коричневых цыплят.

А тем временем на кухоньке кипела неусыпная работа: деревянный черпак помешивал в котле фирменный бульон миссис Уизли, под прыгающими от пара крышками разноцветных кастрюль бурлили супы, жарились котлеты из мяса козы с картошкой, а из духовки просачивался ни с чем не сравнимый манящий запах гуся в яблоках. Видимо Молли Уизли решила до смерти укормить всех немногочисленных гостей сегодняшнего пиршества.

Помимо прочего в воздухе летали тарелки, чашки, кружки, кувшины, салатницы, сахарницы, вазочки, солонки, заварники, которые сами собой протирались тряпочкой для пыли, а также серебряные и мельхиоровые столовые приборы, до блеска натираемые зубным порошком. А также над обеденным столом по-хозяйски важно летал алюминиевый чайник с крутым кипятком и то и дело норовил опрокинуться.

— Чёрт! Не хватало ещё обжечься для полного счастья! – сердито воскликнула девчонка, – И как назло колдовать нельзя! – рукой до ручки чайника было невозможно дотянуться даже в прыжке.

Кухня была маленькая и довольно обшарпанная. В середине стояла струганная деревянная обеденная мебель. Джинни медленно подошла к столу и остановилась в ностальгической задумчивости. Она непроизвольно улыбнулась тому стулу, на который тогда, в Первый день их встречи, особо не обременяя себя выбором, опустился Гарри. Теперь она всегда садилась на это место. Ей даже пришлось отвоевать его у Перси.

Да…, вот он. Первый стул с левого краю.

Девушка осторожно опустилась на него и облокотилась на спинку. Смешно, но ей казалось, что он всегда будет хранить тепло его тела. Тогда, а самое главное ТЕПЕРЬ!

Грустные мысли снова стройной вереницей полезли ей в голову. И всё о нём . Хотя почему грустные?! Всё что с ним связано просто прекрасно!! А Гарри самое красивое имя из всех!

Гарри… Гарри Поттер, Гарри Поттер, Гарри Поттер, Гарри Поттер, Гарри Поттер, Гарри Поттер… Можно повторять это до бесконечности!

А интересно как звучит Джинни Поттер? Ну, это, конечно, она просто так подумала, и не более!!

Вирджиния задалась вопросом, который прокручивали в своей голове все девицы и во все времена. Наверное, эта странная традиция, присущая каждой девушке, никогда не прекратит своего существования и не канет в лету.

Девушка стряхнула наваждение и, резко оттолкнувшись от спинки, потянулась за свежим номером «Ежедневного Пророка», лежавшим на столе.

Заголовок гласил: «Северус Снейп – УБИЙЦА!!!»

— Думаю, «Снейп – ГРЯЗНЫЙ ПОДОНОК И УБИЙЦА!!!», было бы более уместно, – откоментировала гриффиндорка, – Но так тоже вполне…

Дальше шла пространная статья о случившемся. О том, что Министерство Магии буквально на ушах стоит уже целую неделю, но следов преступника так и не обнаружено.

Джинни сокрушенно покачала головой, вспомнив события той памятной ночи.

Далее шла обвинительная речь министра. Ещё ниже интервью с Гарри Поттером, в котором он клянется отомстить…

— ЧТО?!! – Джинни в буквальном смысле чуть не выронила газету из рук.

«… Наш специальный корреспондент получил эксклюзивное интервью у Гарри Поттера! Мальчик-Который-Выжил сообщает, что полностью согласен с министром…

— Это какой-то бред!! – волшебница снова и снова пробегала по строчкам глазами.

«…согласен с министром и обещает всячески содействовать…»

— Так, так, так…

«…содействовать… «Снейпу не жить»! – конец цитаты».

— Конец цитаты!! Чушь! Гарри такого не говорил!!!

— Конечно, не говорил, – раздалось со стороны двери.

Опираясь плечом о дверной косяк, стояла Гермиона в зелёных пижамных штанах и майке. В руке она держала газету.

Джинни головой слегка махнула в сторону «Еженедельного Пророка» подруги, этим жестом как бы спрашивая: «Откуда?».

— Филин принёс. Я каждый день выписываю, а вчера пропустила, пришлось заказать сводку за неделю.

Старшая гриффиндорка опустилась на место напротив Джинни и с силой шваркнула газетой о стол.

— Здесь всё сфабриковано! – Гермиона перехватила одной рукой другую в районе сгиба локтя.

Этот её характерный жест с головой выдавал беспомощность и лёгкую раздраженность девушки. Она всегда так делала, когда была в скверном расположении духа. Например, таком, как сейчас.

Настроение и в самом деле было паршивым – действительно, всю наделю помогать друзьям, ведя «душещипательные» разговоры с назойливыми репортёрами на тему: «Гарри не желает никого видеть!!», а теперь осознать всю тщетность своих попыток, лицезрея очередную газетную «утку».

Сейчас Гермиона начала всерьез задумываться: «А не поступать ли ей также как Гарри?». То есть посылать всех ко всем чертям – сбережешь нервы и драгоценно время, которое можно было провести более плодотворно, например, за чтением полезной литературы.

— Как они посмели! Как думаешь, может, стоит подать на них в Верховный Суд? Пусть с ними разбираются в Визенгамоте.

— Хм… – усмехнулась Гермиона, – Предлагаешь метать бисер перед свиньями? Боюсь, что они не оценят. К тому же эта паршивая газетёнка, – при этих словах она приподняла первую страничку указательным и большим пальцами, тем самым, показывая своё пренебрежение, – в кулаке у Скримджера!

— Что же мы тогда будем делать?

Рыженькой девушке, во что бы то ни стало, хотелось покарать людишек осквернивших честь и мысли её Гарри.

— Как всегда ничего, это ведь не впервой. Главное, что бы Гарри не прочитал эту ахинею, – сказала Гермиона, комкая одну из газет и бросая её в камин.

Бумага быстро вспыхнула и превратилась в безобидный пепел. В комнате повисло молчание.

Капля раскалённого кипятка упала на стол рядом с ладошкой малышки-Уизли. Обе девушки подняли глаза вверх. Прямо над ними завис тот самый злосчастный чайник.

— Надо бы… – но Джинни не договорила, так как посудина снова подозрительно покачнулась.

— Не взяла. Она на тумбочке осталась.

Юные волшебницы поднялись, опасливо поглядывая наверх.

— Со стола пробовала достать? – спросила Гермиона.

Подруга отрицательно покачала головой.

— Значит так, я лезу на стол, а ты меня подстраховываешь, – сказала девушка, скидывая шлёпку и поднимая левую ногу на сидение грубо отёсанного стула.

Но вдруг на секунду замешкалась в нерешительности, не зная, стоит ли наступать ногами на накрахмаленную к празднику скатерть, ведь у себя дома, у своих родителей, мама бы не допустила подобного безобразия.

— О, перестань, Гермиона, – простонала Уизли, – Давай скорее, а потом просто воспользуемся очищающим заклинанием.

— Так палочки же нет, – ещё одна попытка настоять на своем.

— Будем решать проблемы по мере их поступления.

На это её заявление Гермиона лишь пожала плечами, как бы говоря: «Из нас, ты в доме хозяйка, тебе и решать», — и запрыгнула на стол.

Кухонный пейзаж в доме Уизли был экстраординарным – порхающие предметы и прочая утварь. И довершала картину всей этой «странности», Гермиона, босяком прыгающая по крышке стола, в тщетных попытках пытаясь ухватить пронырливый чайник. И Джинни со своими репликами: «Левее, левее бери!» или «Ну, же отталкивайся сильнее!! Так его, так!».

— Ну, и что это за экибана с утра пораньше? – послышался мужской голос.

Девчонки резко повернули головы в сторону входа в столовую. Гермиона дёрнулась так сильно, что даже было, чуть не упала.

В проходе стоял высокий рыжеволосый юноша, засунув руки в карманы.

— Рон, мы э-ээ… — Гермиона не нашлась, что ответить.

У неё в общении с Роном появилась какая-то неловкость после того, как они объявили себя официальной парой. Бывали моменты, когда Гермиона не знала, что ему можно сказать, вот, например, как сейчас. Натянутость мешала тесному контакту, такому, как это было раньше.

— Мы ловим чайник! – улыбнулась Джинни и почесала затылок.

— Понятно… — протянул Рон, – А вы не рассматривали вариант волшебной палочки, как предмет помощи?

— Рон, ты зря сомневаешься в наших умственных способностях. Кому на них не грех пожаловаться, так это тебе, – съязвила рыжая бестия.

— Повтори…

— Рон, – предупредительно остановила его предстоящий словесный поток Гермиона.

Парень бросил недовольный взгляд на свою девушку, но всё же промолчал. Вместо этого он подошел к столу.

Гермиона положила руки ему на плечи – он легко подхватил её на руки и поставил на пол, оставив свою руку на её талии. Она попыталась отойти, но он не позволил, а наоборот прижал ещё крепче.

-«Что ж, – подумала Гермиона, – имеет полное право».

На лице Рональда Уизли отобразилась удовлетворенность победителя. Джинни грустно улыбнулась счастью подруги: она бы всё на свете отдала, что бы, вот, так стоять, прижавшись к плечу любимого. Эх, если б она только знала…!

Что для Гермионы на самом то деле всё не так уж и просто. Она была очень рада, что наконец-то у неё с этим мальчишкой, так сказать, случились отношения, но теперь Гермиона не знала, что ей делать с ними. Она очень желала его и хотела, что бы он принадлежал только ей, но в то же время не могла поцеловать его в губы, сколько бы раз он не пытался это сделать.

Однажды, когда она хотела просто чмокнуть его в щёчку, он увернулся и прикоснулся к её губам. Сначала Гермиона попыталась ответить на поцелуй, но потом её словно что-то остановило, и она отстранилась.

— Нет, – просто ответила она на его удивлённый взгляд.

— Позже? – изобразив понимание, спросил он.

— Да.

Они тогда разошлись по углам, но девушка чувствовала, что он огорчён и в душе парня растёт чудовищное непонимание. Она сама то была обескуражена таким своим поведением, но была психологически бессильна, что-либо изменить. Единственное, чему гриффиндорка была рада, так это то, что Рон не приставал к ней с выяснением отношений, хотя ему такому с какой-то стороны робкому и закомплексованному было трудно воспринять данное положение вещей.

Гермиона всегда имела власть над своим одноклассником. Пользоваться этим ей определённо не хотелось, просто так уж случилось…

Девушка не захотела вновь ранить своего друга и руку стряхивать не стала. Вместо этого, желая приободрить юношу, гриффиндорская староста, отбросила лишние сомнения и прижалась губами к щеке Рона, аккуратно приобняв его за шею, на большем настаивать он не стал.

Что ж, иногда приходится подталкивать себя к тому, что бы рискнуть сделать правильный выбор. Но правильный ли?

— Рон, одолжи свою палочку Гермионе, а то я думаю, нам всё-таки сегодня посчастливится ошпарится.

— Обижаешь, сестрёнка. Я, между прочим, в отличие от некоторых, – выразительный взгляд на собеседницу, – уже совершеннолетний и смогу управиться со строптивой кухонной принадлежностью.

— Рон, может не стоит? – слабо попыталась остановить друга старшая гриффиндорка, услышав неверное заклинание.

Но было уже слишком поздно: Рональд взмахнул палочкой и… в воздухе над обеденным столом стали беззаботно порхать семеро чайников с крутым кипятком.

— Ро-он!! – одновременно вскричали два женских голоса.

Парень покраснел и потупился, при этом пробормотав что-то типа: «Палочка, наверное, не исправна…».

— Ладно, – сказала Джинни, деловито потирая руки, – Нужно разобраться с этим, пока наша мама не пришла.

— Так, дамы, слушай мою команду…

— О, Ронни, мы все во внимании, – ёрничала сестрёнка.

Гермиона Грэйнджер предчувствуя новую перепалку, взяла бразды правления в свои руки. Впрочем, как всегда.

— Я думаю, что мы с Джинни можем вдвоём взобраться на стол, а ты, Рон, будешь принимать у нас добычу. Так?

— Так, – ответили брат с сестрой.

И началось.… Теперь уже две девушки в пижамах, босяком прыгали по накрахмаленной скатерти, а около их ног бегал рыжеволосый парень и отчаянно жестикулировал, пытаясь тщетно руководить процессом, происходящим под самым потолком.

Правду, видимо, говорят, что Свадьба – самый суматошный день в жизни семейства, а в жизни семейства Уизли в особенности!

Примерно такие же мысли занимали Гарри Поттера, минутой назад вошедшего в помещение.

Первой Гарри заметила Вирджиния.

Она просто стояла и смотрела на него, хотя уже тысячу с лишним раз клялась, не давать себе подобных поблажек. Но, увы, приказать своему женскому сердцу быть равнодушным к этому «самому любимому» человеку снова, было выше её сил.

Собрав последние осколки силы воли в кулак, она широко улыбнулась и четко сказала:

— Доброе утро, Гарри.

— Утро доброе. Всем, – последовало в ответ.

Сцена, в которой Гарри застал своих друзей, была несколько комичной, но юноша, решив воздержаться от комментариев, вынул из заднего кармана потёртых синих джинсов свою палочку.

— Гарри! что ты делаешь?!

— Странный вопрос, Гермиона. Пытаюсь вам помочь, если ты не заметила очевидного, – доходчиво, словно маленькой девочке разъяснил приятель.

Гермиона проглотила обидные слова.

Они все старались не обращать внимания на его скверное настроение. Все они были ему верными друзьями и понимали КАКОВО ему сейчас на душе. Поэтому девушка, не обратив внимания на грубость, продолжила на прежней волне.

— Но ты же ещё несовершеннолетний! – возразила Гермиона.

— И..? – скучающим голосом осведомился Поттер.

— Тебя исключат из Хогвартса!!

— Хм, считай, что я сам себя исключил.

И парень прошептал заклятье антилевитации, после которого все семеро чайников дружной вереницей благополучно разместились на полках.

— Но, Гарри… – гриффиндорка была потрясёна увиденным.

— Гермиона.

На этот раз предупредительный тон его голоса заставил подругу замолчать. В помещении возникла напряжённая тишина.

Джинни совсем не узнавала этого теперь такого чужого и далёкого человека. Где же её Гарри?!!

После гибели Альбуса Дамблдора. Хотя Гарри отказывался это признавать – он называл случившее не иначе как убийством. Собственно так оно и было.

Таким образом, после УБИЙСТВА Альбуса Дамблдора парень окончательно замкнулся в себе. Он, словно переосмыслив всё произошедшее с ним за недолгие годы его жизни, решил безоговорочно оградить окружающих от себя в целях их собственной безопасности. Он стал сторониться контактов. Мерлин! о чем разговор, если он даже оттолкнул от себя малышку Джинни? Она, наверное, никогда ему это не простит!! часто думал он. Единственными людьми, с которыми он сейчас мог ещё более ли менее общаться, были Гермиона и Рон, но иногда Гарри приходилось сдерживать себя, дабы не нагрубить им. Вот, сегодня он не проконтролировал себя и не очень дружелюбно ответил подруге. Она, конечно, не заострила на этом внимания, но он-то прекрасно знал, что ей было обидно, ведь она последнее время так заботилась о нём. В её присутствии только и слышно разговоров о том, как они втроём пойдут в Годрикову лощину. Юноша не стремился разуверять её в этом заблуждении, он просто с ней соглашался и поддерживал её. Но для себя Гарри сразу же решил одно: он пойдет один. Совершенно точно! Этот тернистый путь был предназначен ему звёздами с самого рождения, и он обязан преодолеть его в гордом одиночестве. Ему никто не нужен, он никого с собой не возьмёт, так как они все ему слишком дороги, и он не хочет их потерять, как уже потерял многих. Он не переживёт смерти друзей, а тем более Вирджинии!

В жизни каждого человека случается момент – переломный момент взросления – когда он понимает что все! Детство кончилось!!

Для Гарри смерть Дамблдора не явилась переломным моментом, как это ни странно. Также мальчик не воспринимал день смерти своих родителей как конкретный этап перерождения. Скорее этапом его первого переломного момента явилось ОСОЗНАНИЕ смерти двух самых близких для ребёнка людей. Второй этап – смерть Седрика Диггори. Это было ужасно! После этого события Гарри стал другим человеком. Он думал, что хуже, чем сейчас быть никогда не может.

Никогда не говори никогда…

Ему пришлось увидеть гибель крёстного – это третий момент.

С тех пор этот человек стал тем, кем он стал, а смерть директора лишь укрепила его в этом мнении. Ничто его более не трогало, ничем его нельзя было испугать. В его глазах за непроницаемой пустотой будничности таилось опасное зелёное пламя мести. Теперь он психологически вырос и больше не боялся ошибок. Он словно разъяренный гиппогриф готов был на своих широких крыльях лететь к солнцу, на встречу с алым пламенем, затем камнем падать на холодные скалы невозможного и главное! подниматься опять. Начинать жизнь. Новую.

С высотой спорить будет сложно, но ведь жизнь не зря называют борьбой. И неважно, что чуткие миссис Уизли и Люпин шепчут, что, вряд ли стоит рисковать, что так недолго и разбиться, идя на поводу мальчишеского максимализма. Но Гарри решил, что он сможет взять все вершины, и обязательно отомстит. За всех. И не важно, что завтра будет хуже, чем сегодня. Что на это и без того пасмурное небо может налететь злой шторм, и сломать разум. Волю он не сломает, определённо!

Великому Гарри Поттеру не привыкать. Он сумеет встретить горе, на сильных крыльях поднять зори. Не умирать, а побеждать!!!

У него совсем другой, отличный от всех Размах крыльев!!!

Остались лишь она и его друзья, но это не проблема! Надо просто отказаться от них. Только человек, отрекшийся от связей основанных на чувствах и самих чувств, может сравнять свои шансы с противником и научиться манипулировать им, что непременно приведёт к Великой победе. Нужно лишь отречься от Любви!

Но это совсем не то, чему учил его директор. Хотя кто знает, может он и действительно старый болван, чудак (как любили утверждать некоторые). Что ж, время покажет. Время…

А пока Гарри подошел к столу, на котором находились девушки.

То как он посмотрел на Джинни, заставило её подумать, будто её мальчик собирается помочь ей спуститься. Предвкушение его прикосновений заставило юную волшебницу пылать. Но, увы… Этот его взгляд мог означать, Мерлин знает что угодно! но только не то, чего хотелось Вирджинии, потому что он протянул руки не к ней, а к Гермионе – старшая девушка тут же легко шагнула на встречу другу, и секундой спустя эти сильные руки уже ставили её рядом с собой на пол. Только в отличие от Рональда приятель тут же её отпустил.

Такое поведение парня вызвало досадный укол ревности у Джинни.

Брат проявил невообразимое чувство такта, когда, подойдя к сестре, помог ей спуститься. За это она была ему благодарна и готова списать как минимум половину обид и огорчений.

Молчание, повисшее в комнате, так никто и не нарушил.

Вдруг Гермиона стала проделывать странные вещи. Она, пятясь, засеменила к столу. Завела руки за спину и стала незаметно пытаться подтащить к себе газету.

Ха! НЕЗАМЕТНО, как же!!

— Гермиона, что ты делаешь? – подозрительно спросил Поттер.

— Я?! – слишком нервно переспросила девушка, а Джинни отвела глаза – Ничего! А… ты с какой целью интересуешься?

— Гермиона. Газету дай.

— Газету? Какую газету?!

— Пожалуйста, – четко выговорил юноша.

Подруга сконфуженно протянула ему злосчастную макулатуру, и, прежде чем он успел прочитать хоть пару строчек, затараторила:

— Гарри, только не принимай всё близко к сердцу! На самом то деле эта писулька ничего не значит.

— Мне то хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь объяснит? – у Рона появилось чувство, будто от него что-то скрывают.

— Шш-ш… – шикнули на него в голос девчонки.

— Чуть позже, Рон, – мягко закончила уже одна Гермиона.

Тем временем Гарри продолжал с непроницаемым лицом поглощать печатную информацию. Когда он дошел до своего «якобы интервью» ни один мускул на его лице не дрогнул.

Дочитав до конца, он порвал газету пополам и смастерил бумажный самолётик.

— Ты права, – сказал Гарри, выпуская в только что открытое окно своё оригами, – Это ровным счётом ничего для меня не значит.

Неделю назад он окончательно вырос и распрощался за всеми иллюзиями детства, и как следствие мнение чужих людей совершенно перестало волновать его. Возможно, раньше мальчик и являлся заложником подобного рода заблуждений, но не теперь…

«Не заботьтесь о том, что другие люди о вас подумают. Они слишком обеспокоены тем, что думаете вы о них».

— О, дорогие мои, вы уже проснулись! – Молли Уизли мимоходом засвидетельствовала их пробуждение, – Ну, что же вы стоите как истуканы! Давайте накладывайте себе завтрак, да поживее! Простите великодушно, но мне сегодня, совсем не до вас. Столько ещё надо успеть!

И она суетливо подбежала к плите, причмокивая, попробовала ложечкой подливку к котлетам. Затем, открыв духовку, ткнула зубочисткой в вишнёвый пирог и что-то пробормотала. После открыла духовку у второй плиты и тихо выругалась по поводу подгоревшей корочки гуся.

— Клянусь Великим Годриком! совсем ничего не успеваю!! – и вдруг, словно что-то вспомнив, миссис Уизли поспешно кинулась к двери в гостиную, – Джинни, хозяйничай сама! – крикнула она с порога, не оборачиваясь.

— Ладно, рассаживайтесь, а я пока… Рон! и не смей даже думать о том, что бы расположиться на моём месте.

В ответ Рональд состроил ей передразнивающую гримасу. Он и не собирался садиться на её стул, просто ему хотелось немного позлить сестрёнку, за то, что она с утра так нелестно отзывалась о его мозгах. И, видит Мерлин, ему это удалось! Она всегда так бесилась из-за этого стула.

— «Что бы это могло значить?»

Юноше и в голову не приходило связать такое боевое поведение Вирджинии с лучшим другом.

— Я помогу, – отозвалась старшая девушка.

И спустя пару минут стараниями юных гриффиндорок на столе стояло четыре тарелки с овсянкой и большие кружки с горячим какао. А по центру дымилось блюдо с пирожками с начинкой из мяса дракона.

Друзья приступили к поглощению пищи. Но Гермиона даже не успела вынуть ложку изо рта, как со второго этажа послышался дикий крик Флёр.

— Почему меня никто не `азбудил?!! Je vous demande un peu [Я вас спрашиваю]!!!! Cela se voit [сразу видно], что всем наплевать на мой п`аздник!

На самом деле Флёр де`Лакур не плохо говорила по-английски, но когда она была чем-то шибко раздражена, то совсем не контролировала своё произношение и не следила за языком.

Крики и не думали стихать.

— Ваше поведение, до`огая будущая свек`овь п`осто adorable! Non, mais c`est a en devenir folle!! [восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти!!], – с иронией закончила молодая француженка.

Затем послышался топот лёгких девичьих ног по лестнице, и в кухоньку впорхнула белокурая Флёр, с накинутой на плечи шалью. У Рона в зобу дыханье спёрло при появлении будущей родственницы: парень никак не мог отделаться от её покоряющего влияния вейлы.

— Милый братец, – ехидненько так через стол прошептала Джинни, – Рот захлопни, иначе Гермиона снова нашлёт на тебя стаю диких пичужек.

Уизли-младший с характерным звуком сомкнул зубы.

— Ох, доброе утро вам. `Арри, я так рада тебе, – сказала невеста, целуя Поттера в щеку.

— «Можно подумать, давно не виделись», – ревнивая мысль задела сердце Вирджинии.

— Я опа`дываю к па`икмахеру и стилисту, – продолжала возмущаться Флёр, наливая себе чашечку крепкого кофе, – Ах, Ме`лин!

— Моя дорогая, – обратилась Молли к без пяти минут невестке, отнимая у неё напиток, – Это повредит твоему здоровью! И испортит цвет зубов, съешь лучше овсянки и фруктов.

— Ох, «мама», мне совсем некогда, – и француженка опрокинула в себя содержимое кружки.

В связи с недавними событиями Молли полностью одобрила выбор своего старшего сына и даже позволила этой странной девушке из совершенно иного круга общения называть себя: «Мама»!

Миссис Уизли на такое заявление лишь закатила глаза, но промолчала.

— А вы, по`ему ещё не одеты? – обратилась француженка к гриффиндоркам.

— Мы, между прочим, едим, – грубовато ответила Джинни.

— Oh, non, non! [Ах, нет, нет!] Вы п`осто не можете себе сегодня по`волить такую роскошь. Иначе вы п`осто не успеете на`ядиться в свои великолепные `озовые платья! – Флёр была до глубины души возмущена подобной безответственностью со стороны девчонок.

— Дорогая, не приставай к детям, – отозвалась со стороны плиты хозяйка дома, – Завтрак – самый важный этап приёма пища за день!

— Все п`отив меня! Мою свадьбу хотят испо`тить, я так и знала!

Флёр, расстроенная, выбежала из комнаты.

— Ну, что за наказание-то такое – эти богемные барышни! – в сердцах воскликнула Молли Уизли.

В окно влетела министерская сова и бросила конверт в тарелку Гарри Поттеру.

Юноша обтер письмо от липкой жижи кухонным полотенцем, предложенным Молли.

Разорвав конверт, Гарри сначала сам пробежался по уведомлению взглядом, а потом показал его троим друзьям.

В письме значилось следующее:

«Мистер Гарри Джеймс Поттер, Вы были замечены в несанкционированном употреблении магии в не достигшем совершеннолетия возрасте, поэтому с прискорбием сообщаем Вам, что Вы более не можете быть допущены до занятий в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, то есть, говоря простым языком, Вы ИСКЛЮЧЕНЫ!!

Навеки Ваш Министр Магии Руфус Скримджер»

— Гарри, я же предупреждала, – укоризненно прошептала Гермиона, чтобы не услышала миссис Уизли (она бы этого не одобрила, так как даже в эти смутные времена считала, что образование превыше всего).

— Вот, урод! Собственноручно накатал, – сверкнула голубыми глазами малышка-Джинни.

— Бедненький, как только не перетрудился, – закончил за сестру Рональд, – Не огорчайся, старик, мы ведь и не собирались туда возвращаться, – и он ободряюще улыбнулся другу.

— А где ты здесь видишь огорченного?

— Ну, это он уже, конечно, загнул! – возмутилась Гермиона – За такое мелкое колдовство, к тому же в доме волшебников в период военных действий? Гарри, правда, этот индюк к тебе просто придирается.

— Гарри, дорогой, от кого это? – спросила Молли.

— Это из Грингортса, миссис Уизли, – ответила за друга Гермиона Грэйнджер, – Кое-что по поводу налогообложения.

— Что-то серьёзное?

— Нет-нет, ну, что Вы! Так, формальности.

— Понятно. Ну, что, девочки, давайте быстро наверх, пора приводить себя в порядок. Так, и мальчики тоже. Мой крошка Билли уже одевается. Он такой красивый в этом новом смокинге, – она умиротворённо всплестнула руками.

Старшая гриффиндорка подмигнула Гарри, в ответ он прошептал ей одними губами: «Спасибо», – запихивая письмо в задний карман джинсов. Шалость опять удалась.

_______

Прекрасный солнечный день. На поляне возле дома Уизли и проходила вся эта церемония. Здесь присутствовали лишь самые близкие друзья и родственники. Самые нужные, самые тёплые, только те, с кем по-настоящему хочется поделиться сокровенными впечатлениями и переживаниями.

Вдруг заиграла приятная, переливистая мелодия, словно трель соловья. Какая-то непривычная и необыкновенная и от того такая сказочная. Флёр ни в коем случае не хотела сочетаться браком с Биллом под маггловский марш Мендельсона, она сразу резко, тоном, не принимающим возражений, уведомила всех, что песню выберет сама.

Вечером, на кануне свадьбы ей пришла бандероль из предместья Парижа. Невеста никому не показала её содержимое, даже Биллу. Тем более Биллу! Она даже попросила двух гриффиндорок выйти из комнаты, когда собиралась распечатать посылку.

Джинни со словами: «Да, пожалуйста», — покинула комнату. Гермиона вышла молча.

Заветным таинством Флёр де`Лакур оказалась старинная музыкальная шкатулка – единственное, что осталось от её покойной матери, вейлы Виолы де`Лакур. Последняя ниточка к самому сердечному человеку во всей вселенной. Находясь на смертном одре, мать завещала дочери эту семейную реликвию со словами:

— «Слушай её, дочь моя, только один раз, в день своего венчания, как это делала я. И, даже если весь грешный мир рухнет на твои плечи и плечи суженного твоего, вы выстоите. Ты будешь любить, и любима будешь мужем своим, дитя моё».

Сегодня перед церемонией, когда Молли последний раз зашла к Флёр, перед тем как ступить к гостям, невестка попросила её как «мать»! поставить эту шкатулку возле алтаря и открыть её, когда придет время.

И, вот, в долгожданный час! стоило только заиграть неземной музыке, перед гостями предстала невеста в звёздном пылании.

Флёр появилась, под руку с отцом, в самом начале зелёной ковровой дорожки. Она ослепляла своим великолепием – изысканная, невесомая и прозрачная, со сверкающими от восхищения глазами. И ещё от неё пахло розами.

— «Розовыми розами» — подумал Билл Уизли.

Своим волчьим чутьём он определил это совершенно точно. Теперь этот запах будет преследовать его до конца жизни. Жизни, которая должна проходить рука об руку с этим белокурым ангелом. Другого он не желал.

Тем временем невеста продолжала ступать к заветной цели – импровизированному алтарю и священнику-колдуну, который должен был скрепить молодых нерушимыми узами Любви, узами Брака.

С каждым шагом музыка становилась всё громче и громче, и гостям уже начало казаться, будто эта мелодия льется не от потёртой старинной вещицы с изображением порхающих голубей, а от этой белоснежной красавицы.

Одно слово – Вейла.

А отец Флёр между тем диву давался. Во время его свадьбы мелодия шкатулки была совсем иной! и он отчётливо помнил стойкий аромат махровых роз с чёрно-багряным мехом. Тот запах бесовского табака навсегда заманил его сердце в сети роковой женщины Виолетты.

Подружки невесты все были одеты в ярко розовые платья и выглядели, словно маленькие цветочки. Даже имена у них были подстать: Генриетта, Антуанетта, Кларина и Розмари.

Зато, вот, Вирджиния и Гермиона наотрез отказались надевать наряды подобного, как они выразились: «безобразного», – цвета. Причем первая по причине того, что розовый совсем не сочетался с рыжим цветом её волос, вследствие чего она смотрелась довольно дурно, а вторая просто, потому что с самого детства не терпела розового. Почему? Ответ банален: кончики ушей Рональда становились такими каждый раз, как ей приходилось заговаривать с ним.

Поэтому обе гриффиндорки стояли в белоснежных платьях. Если Джинни хотела подобным образом дружески! позлить Флёр (что ни говори, но девчонка зауважала капризную француженку, после того как та не бросила её старшего брата в беде и осталась верна своему мнению, желанию и данному слову), то юная Грэйнджер избрала этот цвет, потому что считала его самым лучшим. Смешно, но он ассоциировался у неё с родителями, ну, точнее, конечно, с больницей, а уже потом с самыми близкими для ребёнка людьми.

А музыка всё играла и играла…

— «Странно – подумала старшая гриффиндорка – Даже в самые страшные, жестокие времена смуты и убийств люди находили время для любви!»

Словно в подтверждение её слов Тонкс заулыбалась и что-то зашептала на ухо Люпину, а он отрицательно закачал головой, но Нимфадора продолжала доказывать ему «очевидное» и между делом нежно целовала в нос.

Вдруг девушка переключилась на мысли о себе и невзначай представила себя на месте Флёр. А на месте жениха, конечно же…

Гриффиндорская староста бросила мимолетный взгляд на своего парня, он, перехватив его, улыбнулся в ответ. Тогда она снова представила себя у алтаря и… место, «предназначенное Рональду Уизли» оказалось пустым… Гермиона ужаснулась от осознания того, что может оказаться связанной с этим человеком перед людьми и Богом. В шоке она изорвала цветок, прикрепленный к митенке.

Примерно в этот же момент Вирджиния Уизли уже второй раз за день прогнала от себя крамольную мысль о том, что для неё и её мальчишки подобное событие может не наступить никогда.

Она полностью отключилась от окружающего мира, перед глазами стоял лишь он, этот гадкий, мерзкий, совсем не желающий обращать на неё внимания, но такой любимый мальчишка. Лишь краем уха Джинни услышала заветные слова: «Теперь можете поцеловать невесту».

А потом были поздравления, подарки и хохот новоиспеченной жены.

— Les mariages se font dans les cieux, ma petit fleur [Браки заключаются на небесах, мой цветочек], – сказал мистер де`Лакур, целуя свою дочь в лоб.

И был вальс для новобрачных. Флёр показала такие па, каких ещё и не видали в скромном Колготтери Сент-Инспекторте – поселке, где находилась Нора.

И снова поздравления и пожелания для молодых, расспросы о будущем.

— La lune de miel [медовый месяц]? – только и успевала отвечать Флёр, теперь уже Уизли, – Ну, что Вы! Его не будет, не те в`емена, `наете ли – и она печально опускала ресницы.

И снова вальс, вальс, вальс…

Джинни всё надеялась, что хоть в ТАКОЙ-ТО день он пригласит её на танец, но он медлил. А когда девушка на секундочку отвлеклась на Рона и Гермиону (брат постоянно наступал на ноги подруге, но та, ни камельки не злясь, лишь снисходительно улыбалась), Гарри бесследно исчез с пиршества.

Он отправился в дом. Ему ещё очень многое нужно было сделать. Пусть эти люди веселятся, радуются сегодняшнему дню, ведь завтра может быть уже слишком поздно. А он ушел, потому что ему тяжело видеть её, тяжело ощущать на себе её пристальный небесный взгляд, и потому что для него завтра уже наступило…