К далеким берегам (джен)

Linkin Park "Crawling"

Молния ярким всполохом прорезает небо. Гарри с удивлением поднимает глаза на тяжелое, налитое свинцом небо. Оно кажется живым, дышащим. Плотные грозовые облака нависают совсем близко: подними руку и дотронешься, соберешь в ладошку, как сладкий крем с торта. Кроха встает на цыпочки и поднимает руки вверх, стараясь дотянуться. Но он слишком мал, и коварная сладкая вата ускользает в самый последний момент. Очень обидно, и Гарри, украдкой вытирая злые слезы, со всех ног бежит к дому. Там мама. Она поймет и пожалеет.

Секунда — и новая яркая вспышка озаряет небо, на этот раз совсем близко. Слышится оглушительный рев грома. Кажется, что еще немного — и земля, не выдержав, расколется. Гарри прижимает ладони к ушам и, споткнувшись, падает. Тяжелые капли дождя, обезумев, несутся вниз, навстречу смерти, с яростью разбиваются о промерзшую землю.

Лили выбегает на крыльцо и какое-то время нервно вглядывается в плотную пелену дождя. Находит глазами маленького сына и, с трудом подняв его на ноги, ведет в дом. После горячей ванной оборачивает кроху махровым полотенцем, плотно прижав к себе, баюкает и шепчет, что теперь все будет хорошо. Он верит.

На мгновение Гарри вспоминает, что это всего лишь странный сон.

— Ты же мертвая, — удивительно четко, по-взрослому, произносит он.

— Я…

Лицо Лили — естественное, живое, знакомое до дрожи — начинает бледнеть и исчезать.

— Нет!

— Гарри, да проснись ты, — Гермиона с силой теребила его за плечо. — Просыпайся, говорю!

Гарри открыл глаза, плохо понимая, почему он не в старом, скрипучем, полном тайн доме в Годриковой Впадине, а в залитом солнцем классе Истории Магии.

— Что?

— Профессор Биннс заболел, и Истории Магии не будет.

— Так это же хорошо.

— Вместо нее поставили два урока по Защите от Темных Искусств.

Почему у него ничего и никогда не бывает просто?

Подхватив сумку с учебниками, заботливо принесенную Гермионой, Гарри бегом направился в другой кабинет. Идти до него было не так уж и долго, но он все равно спешил: опаздывать к профессору Реддлу — опасное дело. Чувство юмора у учителя своеобразное — может и без ушей на день-другой оставить.

Добежав до заветной двери, Гарри на мгновение замер, оперся ладонью о стену. Сердце гулко стучало где-то в гортани, в боку кололо, дыхание сбилось. Физическая форма у него всегда была та еще… И даже еженедельные занятия квиддичем не слишком помогали.

— Ты в порядке? — участливо спросила Гермиона, легонько коснувшись его спины.

Ее непредвиденный кросс из колеи не выбил. Напротив, даже немного освежил: на бледных щеках появился едва заметный румянец.

Гарри невольно вздрогнул и вывернулся из-под руки подруги. На ум некстати пришла картинка-образ Гермионы, носящейся по округе в образе волка-переростка. «Одни инстинкты, никаких чувств или сомнений», — так она ответила, когда он осмелился спросить, каково это.

— Подожду здесь, — немного обиженно пробормотала она, отстраняясь.

Гарри набрал в легкие побольше воздуха и, облизав пересохшие губы, постучал.

— А, Поттер, — профессор Реддл прищурился и, подумав, жестом разрешил студенту войти.

Гарри кивнул и, старательно избегая встречаться с Реддлом взглядом, оглядел класс в поисках свободного места.

Выбор был незавидным — пустыми остались всего два места: одно рядом с болезненным на вид парнем-слизеринцем, другое — с девушкой из Равенкло, двойняшкой его однокурсницы Парвати. Первый вариант грозил трехчасовой пыткой с тихими угрозами, тычками и, возможно, даже порчей, второй — беспрерывным трепом о всякой чепухе.

Кивнув самому себе, Гарри присел рядом с девушкой.

Та едва заметно улыбнулась.

— Я — Падма, — прошептала она, смирив его оценивающим взглядом.

Поттер едва сдержал вздох: обладай Падма хотя бы половиной болтливости сестры — к концу третьего часа занятий он начнет всерьез жалеть, что не сел со слизеринцем.

— Гарри, — он постарался улыбнуться в ответ, но вышло неудачно: натянуто и неестественно.

Конечно, заочно все ученики Хогвартса, занимающиеся на одном курсе, пусть и разных факультетах, знали друг друга, но все же сталкиваясь вот так — напрямую — непременно представлялись, следуя негласным правилам этикета, выработанным за много поколений до их появления в школе.

К его удивлению, девушка больше ничего не говорила, лишь изредка поглядывая в его сторону.

— Враги имеют много личин, — неспешно вещал профессор Реддл, — и, к сожалению, некоторые из них до поры до времени могут выглядеть как друзья…

На мгновение Гарри встретился с внимательным взглядом темных глаз. По спине пробежал холодок.

Профессор вызывал у Поттера смешанные чувства: с одной стороны — безусловное уважение (в штате Блэка людей его квалификации можно было пересчитать по пальцам), с другой — липкий необъяснимый страх.

Вот и сейчас деланное спокойствие Реддла казалось ему маской, за которой скрывалось нечто иное, неизвестное и оттого пугающее.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Гарри обернулся к соседке и шепотом спросил:

— Ты же из Равенкло, да? Не думал, что ваши тоже в штрафных бывают.

— Мы с Луной, — Падма кивком указала на сидящую позади девушку с длинными спутанными волосами и огромными водянистыми глазами, — в последнее время часто тут.

— Почему?

— Говорим правду.

С полминуты покопавшись в сумке, Падма достала скомканный лист бумаги.

Развернув его под партой — так, чтобы профессор Риддл и рядом сидящие ничего не заметили — он с удивлением увидел карикатурное, больше походящее на неумелый детский рисунок, изображение министра магии Блэка. Чуть ниже яркими красными буквами было напечатано: «Диктатура Блэка: то, что нас пожирает».

— Вы что, из «этих»?

— Может. Или вы из «тех», — подала голос та, которую Падма назвала Луной.

Гарри слышал о недовольных режимом от отца. Джеймс говорил, что с каждый годом их становится все больше. Неумелая, откровенно бездарная политика Блэка-старшего не могла не вызвать противодействия. Вопрос был только в том, когда оно возникнет и каких размеров в итоге достигнет.

Но чтобы ученики Хогвартса, да еще третьеклашки, распространяли пропагандистские брошюры…

— Это вы серьезно?

— Более чем! — с жаром произнесла Падма. — Интересуешься? А я ведь сразу поняла, что ты человек непростой…

«Прорвало», — с горечью подумал Гарри, слушая длиннющее и крайне эмоциональное выступление новой знакомой.

— …Тысячи галлеонов в никуда! Еще немного и эти дракловы троглодиты… — она вдруг замолкла на полуслове.

— Что там дракловы троглодиты? — вяло спросил Гарри.

— Гарри… — прошептала она, с выражением глядя ему за спину.

Поттер на мгновение прикрыл глаза, взывая ко всем богам сразу: «Только не уши. Только не уши».

— Срываем-с урок, Поттер? — подчеркнуто спокойный голос профессора Реддла звучал по-настоящему угрожающе. — Нехорошо.

— Простите, профессор.

Реддл резко взмахнул палочкой, и яркая синяя вспышка на мгновение ослепила Гарри. Какое-то время он прислушивался к внутренним ощущениям и, не обнаружив ощутимых изменений, облегченно выдохнул.

— Вон.

— Профессор…

— Вон, я сказал.

Покорно кивнув, Гарри поднялся и, стараясь не смотреть на насторожившихся студентов, вышел в коридор.

— Что случилось? — Гермиона, проворно соскочив с подоконника, в одно мгновение оказалась рядом.

— Выгнали.

— Это и так понятно… Что с лицом?

— А что с лицом?

Чувствуя неприятный укол под ложечкой, Гарри подошел к большому старому зеркалу. На первый взгляд все было хорошо: руки, ноги, голова на своих местах. Только вот лоб украшала неприглядная надпись: «Бестолковщина».

— Не расстраивайся так… Ты же знаешь, у профессора своеобразное чувство юмора…

— Да! Охренеть как смешно.

— Гарри…

Его отражение вдруг зашевелилось: непринужденно встряхнуло головой, уперло руки в бока и что-то беззвучно зашептало. Что именно, Гарри даже не пытался разобрать. Злость ядом отравила кровь, впрыснула в мозг порцию адреналина.

Нужно было что-то делать. Что угодно. Только не стоять, жалея себя.

С силой пнув ближайшие рыцарские доспехи, от чего те недовольно захрипели и попытались дать сдачи, Гарри угрюмо зашагал в сторону общей гостиной. В спальне у него давно припрятана маггловская одежда — джинсы и потертая толстовка с капюшоном. То, что сейчас нужно. Пусть лучше пялятся на странную одежду, чем на уродливую надпись.

Быстро переодевшись, натянув несчастный капюшон чуть ли не на глаза, Гарри спустился вниз.

— Чем займемся? — Гермиона попыталась сделать вид, что ничего необычного и уж тем более неприятного не произошло.

— Я думал сходить к Хагриду.

— Плохая идея. Покалеченный великан — не лучшая компания.

Гарри хотел было возразить, что подросток-оборотень — более опасная альтернатива, но вовремя осекся, закусив губу. Впрочем, Гермиона и так все поняла.

— Тебя прямо-таки тянет на всяких уродов. Впору собирать всех в кучу, открывать цирк и зарабатывать галлеоны.

— По-моему, тот же Блэк куда больший урод. Мы все тут у него зверушки в цирке.

Грейнджер приложила палец к губам и опасливо огляделась по сторонам. Иногда ее стремление к секретности переходило всякие границы.

— В общем, пойду к Хагриду один, раз ты упрямишься.

— Только недолго, хорошо?

Гарри кивнул и торопливо зашагал к занесенной снегом хижине, пообещав себе, что непременно поговорит с подругой об этой безумной, аномальной преданности, как только представится возможность.

* * *

Величественный остроглазый Хогвартс язвительно посмеивался над мелким, никчёмным, утопающим в снегу Гарри: посвистывал створками высоких окон, угрожающе звенел хрупкими стеклами, бормотал скрипом тяжелых деревянных ворот.

— Хищная унылая громадина, — тихо, почти с любовью, прошептал Гарри, скрываясь в теплой тесноте хижины лесничего.

В душной комнатке пахло свежей выпечкой и смесью трав, которую Хагрид гордо называл чаем.

Добродушный хозяин встретил гостя на пороге и без лишних предисловий заключил в неуклюжие объятия.

— Га-ммм-иии, — радостно пробасил Хагрид, тщетно стараясь выговорить имя маленького друга. — Раааад!

Необычайно высокий и крепкий, он вполне мог показаться грозным, если бы не согнутая колесом спина и неестественно застывшее, навечно парализованное лицо.

— Я тоже рад видеть тебя, Хагрид!

Поговаривали, что таким Рубеус был не всегда. Рос и развивался как все обычные полувеликаны, даже поступил в Хогвартс… Любил гулять по темным закоулкам замка и однажды, сам того не ожидая, наткнулся на нечто настолько ужасное, что детская психика не выдержала.

— Еще готиии… Хорошоооо. Гаммиии всегда рааад.

Только сейчас Гарри заметил, что кроме него в комнате еще один гость, вернее, гостья. Джинни Уизли — рыжая бледнокожая девчонка на курс младше его.

— Привет, — улыбнулась она.

— Привет, — довольно холодно поприветствовал Гарри. Разочарованный, он чувствовал, что Джинни непрошено влезла в их с Хагридом личное пространство. — Значит, ты тоже ходишь сюда?

— Да. А что, нельзя? — уловив недовольные нотки в его голосе, Уизли напряглась.

Это остудило пыл.

— Извини… Я просто хотел сказать: здорово, что у Хагрида стало на одного друга больше.

Джинни изучающе прищурилась, затем немного расслабилась и уже спокойней произнесла:

— Хагрид — чудо. Удивительно доброе существо.

Хагрид довольно улыбнулся и промычал что-то невнятное.

— Не каждая девушка отважится посещать великана в одиночку.

Она неопределенно пожала плечами, а Гарри почувствовал себя полным ничтожеством: приятное сказать и то не может…

Внезапно за окном послышались странный шорох и глухое завывание. Хагрид и Джинни замерли в недоумении, а Гарри, прекрасно понимая, в чем дело, бросился к выходу, уже у порога обернулся и сбивчиво произнес:

— Посмотрю, что там.

У края Запретного Леса, теряя очертания в плотной снежной пелене, сидел огромный рыжий зверь.

Видимо, увидев Гарри разговаривающим с Джинни, Гермиона в очередной раз вспылила и обратилась. На неделю раньше срока, подумать только! Значит, он прав, и ей становится хуже….

— Гермиона! — закричал Поттер.

В ответ оборотень угрожающе зарычал и, бесшумно переминаясь на мягких лапах, растворился в глуши леса.

Гарри же, постояв в нерешительности, вернулся в теплую и уютную хижину.

Он был искренне благодарен Джинни, которая, несмотря на живой интерес, не стала набрасываться с вопросами сразу. Вместо этого она лишь одарила его спокойным взглядом и протянула чашку с обжигающе-горячей ароматной жидкостью.

Конечно, это был не чай. Но какая по большому счету разница?