Наваждения (гет)

Заявка №2 от Лисёнок в Печалько: «ДП/ЛЭ». Рейтинг — PG-13.

Машина, тихонько шурша, затормозила у двухэтажного коттеджа, оплетенного диким виноградом.

Сириус, легонько потрепав Лили по плечу и скорчив постную рожицу Джеймсу, первым выскочил на свежий воздух, словно пружина, которую все три часа пути старательно сжимали и теперь наконец отпустили.

Такому как он сидеть долго на одном месте, отказаться от любимой аппарации — непросто, даже из соображений безопасности. Но ради Джейми он готов и на это.

— Хорошо-то как! Прям цветник, — мрачно заметил он, щурясь от яркого весеннего солнца — обманчиво теплого, злого.

Лили проводила Блэка внимательным взглядом. Откуда в нем столько безумства? Лезть, не задумываясь, в самые темные и опасные места… Проверять все на себе, не думая о последствиях. Смелость это или глупость? У него — и то, и другое.

— Новый дом, — улыбнулся Поттер, открывая ей дверь и протягивая теплую большую руку. — Что может быть лучше?

Лили кивнула рассеянно: их новое — всего лишь хорошо забытое старое. Родовое гнездо Поттеров, в котором муж провел первые семнадцать лет жизни, на ее взгляд — не лучшее место для житья. Всего лишь унылый старый дом, полный тайн, тяжелых теней и грустных воспоминаний. Плохое место для них и уж тем более для ребенка. Лондонская квартирка была куда милее, пусть и меньше.

— Да… — она часто моргает, стараясь отогнать возникшее перед глазами наваждение.

Около порога безмолвными истуканами замерли две расплывчатые тени: умершие родители Джеймса. Грустные, с посеревшими, выбеленными лицами и призывно, в приветливом жесте, протянутыми вперед руками. Зовущие к себе. Страшные.

Когда-то давно, в далеком детстве, старая бабушка — мать отца — говорила Лили, что видеть мертвяков — плохая примета. Тогда она поверила, но убедилась наглядно только сейчас.

«Только бы с малышом плохого не случилось», — в безмолвном ужасе она коснулась едва округлившегося живота.

— Мы будем счастливы здесь, — тихо прошептал Джеймс, прижимая ее спиной к себе и звонко целуя в макушку.

В ответ она лишь тяжело вздохнула. Деланной жизнерадостностью ее не подкупить, не одурачить. Особенно когда голос так предательски дрожит. Он сам не верит в то, что говорит. Да и как тут поверишь?

— Конечно, милый, — с трудом оторвав взгляд от бледных теней, Лили повернулась к мужу и с нежностью посмотрела ему в глаза. — Как никто и никогда.

Заявка №3 от Эйлин Принц: «Питер Петтигрю/Лили Эванс. Что-нибудь флаффное, школьное, низкорейтинговое». Рейтинг — PG.

Полутемная сень библиотеки полна запахов и звуков. Все вокруг словно живое: со своим особым, капризным и своевольным характером.

— Так… Что тут у нас? — улыбнувшись, Лили касается запыленных, тщательно отобранных по алфавиту, форме и даже цвету, корешков старых книг — осторожно, кончиками пальцев.

Каждая из них — сокровище. Единственное, неповторимое, ценное. Сотни тысяч таинственных, страшных, смешных и таких понятных историй в полном ее распоряжении. Целый кладезь опыта, знаний и впечатлений. Все то, чего ей так не хватало в опостылевшем, пропитанном сыростью и застарелыми суевериями, родном городишке.

Она жмурится и сладко улыбается теплому весеннему солнцу, мягко скользящему по выложенным светлым камнем стенам. На душе спокойно и радостно. Просто от того, что все так и никак иначе.

Лили только тринадцать, и она верит в чудеса. Верит, что все написанное в старинных фолиантах — правда, хотя бы отчасти. Да и как не верить, когда в одиннадцать в твой мир стучится сказка?

— Так-с… — бегло пробежавшись по разноперым заголовкам, она извлекает толстую книгу в красивой зелено-голубой обложке. — Великие волшебники двадцатого века, неплохо.

Уютно расположившись за одним из столиков Читального зала, Лили с первых строк погружается в чтение, на время позабыв обо всем. В ее маленьком сузившемся мире есть место только ей и книге. Приглушенный щебет учеников, рваное поскрипывание перьев, недовольное ворчание Мадам Пинс, силой выволакивающей ученика, сумевшего пронести в библиотеку стакан с тыквенным соком — постепенно отступают далеко назад, блекнут и расплываются, превращаясь в тусклый монотонный фон.

— Э-э-э… Привет.

Эванс не сразу замечает, что за ней искоса наблюдают. Только услышав тихий, необычно высокий, почти детский, голос, она оборачивается.

Позади нее, тихо сопя, стоит однокурсник Питер Петтигрю.

— Привет, — Лили открыто улыбается, чувствуя, что искренне рада встрече.

Петтигрю вызывает у нее невольную симпатию. Неуклюжий, с редкими рыжими волосами, тщательно зачесанными назад, бледными — почти бесцветными — голубыми глазами и по-детски круглыми, пухлыми щеками он производит весьма нелепое впечатление. Многих это отталкивает, но только не ее.

— Не возражаешь, если я… Посижу тут?

В его несуразности есть что-то настоящее, человечное, понятное. То, чего так не хватает Поттеру или, например, Блэку.

— Конечно, нет, Питер! Всегда рада хорошей компании.

Осязаемость и простота — редкое благо. Какой глупец сказал, что это плохо?

— Спасибо, — обежав глазами стол, Питер выбирает ближайшее к Лили место, словно боится, что сядь он далеко, она его просто не заметит.

— Вот и славненько, — Лили возвращается к чтению, не желая первой заводить разговор.

Молчание, однако, не затягивается надолго. Чувствуя, что Питеру нужно сказать что-то по-настоящему важное, нужное, Лили изо всех сил старается предстать благодарным и участливым слушателем.

— Хорошая книга, — он с жаром кивает и, не давай слушательнице опомниться, начинает пересказывать половину упомянутых в томе биографий.

Выполняя немое обещание, Эванс слушает внимательно, не перебивая, изредка кивая и улыбаясь. Однако это больше видимость. Ощущение от прочтения напрочь испорчено. Она прекрасно знает, что больше не осилит и строчки, но обижать Питера, первый раз на ее памяти потянувшегося к кому-то, кроме Поттера, не хочет, пряча нахлынувшую досаду глубоко внутри.

— О, как интересно! — она осторожно откладывает книгу в сторону. — Ты так много читаешь?

— Да нет, — он смущенно улыбается, обнажая неровные зубы. — Просто я люблю библиотеку. Здесь так чудесно пахнет!

Лили рассеянно кивает. Он как будто прочитал ее мысли несколько минут назад.

— Чернила, кориандр и мята. Всегда.

— Еще шалфей, — его улыбка становится шире и естественней.

«Такой хороший», — мелькает в голове, и на лице выступает легкая краска смущения.

— Лили…

— Да, Питер?

— Атынехочешьувидетьсянавыходныхсомной? — в одно слово выговаривает он, а затем, вытерев выступивший пот со лба, глухо добавляет: — Ну… В Хогсмиде.

Она правда хочет. Есть в нем что-то… Непонятное, скрытое. Что-то, что очень хочется понять и разгадать. Только вот не пожалеет ли она об этом?

С такими, как Питер, особенно силен принцип: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

— Извини-извини, — запинаясь, шепчет Петтигрю, уловив тень сомнения в ее молчании. — Я не должен был… Такой нелепый…

Лили отрицательно мотает головой, чувствуя, как уверенность внутри постепенно крепнет. Она решается.

— Искренний… Не прячешь эмоции за грубостью или псевдо-радостью, как Поттер или Блэк. Я это ценю.

— Значит?.. — он поднимает на однокурсницу искрящиеся глаза. Голубые-голубые.

— Буду рада сходить с тобой в Хогсмид.

Питер, нелепо кланяясь, встает. Его лицо покрывают алые пятна смущения, на лбу блестят бисеринки пота, но Лили этого не замечает. Таких глаз нет ни у кого.

— Тогда… Увидимся, — он радостно взмахивает руками и, кажется, даже подмигивает.

Лили провожает его полным тепла взглядом, не догадываясь, что на встречу он так и не придет.

Поттер узнает о ней раньше, чем Питер успеет дойти до общей гостиной.

Tiny, yaHarry, Dannelyan, Агния — о ваших заявках помню) В следующих главах все будет как обещала)