Темница моих воспоминаний (гет)

Часть 1

— Crucio! — отчеканила молодая женщина, и темницу огласил протяжный женский вопль.

В контраст к извивающейся от боли жертве две облаченных в черное фигуры оставались неподвижными. И это делало картину еще более жуткой. Крики скользили по влажным стенам, метались меж камней и впитывались в грубую поверхность, становясь их сутью. Воздух ощущался невероятно тяжелым — он тоже пропах страданиями и смертью тысяч жертв, что ожидали свои участи в соседних камерах, умирали и мучились, как и многие другие пленники в течение сотен лет. Подумать страшно, сколько здесь было бы призраков, если бы не сильнейшие чары!..

Вторая волшебница в темной мантии насмешливо осклабилась:

— Пожалуй, ты не безнадежна. Твоя амнезия пошла тебе на пользу, — Беллатрикс тряхнула копной великолепных волос, будто пытаясь стряхнуть с себя нечто, похожее на комплимент. — Кончай с ней, Бьерро. Теперь она точно бесполезна, — голову неподвижной женщины брезгливо подняли мыском туфли, чтобы убедиться в своем вердикте.

— Я подчиняюсь Лорду, Беллатрикс. Не тебе, — напомнила Эйрин: Белла имела дурную привычку командовать, но к себе Бьерро такого отношения не потерпит, ведь за последний месяц их статус сравнялся.

— Хочешь сказать, что не можешь? — сладко улыбнулась Лестрейндж, медленно поворачиваясь к застывшей ведьме: та демонстративно направила палочку на уже почти мертвую пленницу и произнесла нужное заклинание. Сырой подвал на миг охватила вспышка ярко-зеленого цвета.

— Передай Лорду, что она мертва, — ровно проговорила Бьерро, как будто не она сейчас пытала женщину вместе с такой же Пожирательницей Смерти. Предплечье обожгло огнем, и в почти черных при столь скудном освещении глазах мелькнула злость: — Иди же! Он не любит ждать.

Беллатрикс усмехнулась и покинула подземелье, попутно угостив других пленников парой заклинаний, чтобы не верещали на весь подвал.

Пренебрежительно хмыкнув, Эйрин Бьерро вытащила из мантии убитой волшебную палочку: подобные игры никто из ее «коллег» не одобрял, но Эйрин всегда оставляла палочку в правом кармане мантии, чтобы жертва при должном желании могла защититься. И все же, на данный момент еще никто так и не воспользовался этим, чтобы спастись. Говорить им о спрятанном оружии Эйрин естественно не желала — способный маг и так в состоянии почувствовать свою палочку. Ну, по крайней мере Эйрин бы свою почувствовала... И откуда только у нее эти благородные порывы появились?.. Подванивает Гриффиндором.

Палочка в руке тем временем приветливо потеплела и выбросила сноп красных и серебряных искр, признав свою новую хозяйку. Но судьбой этой волшебной палочки было отправиться в шкатулку: не обделенной боевым опытом волшебнице вполне достаточно и двух палочек — собственной и отвоеванной у первой жертвы в равном бою. Эйрин направилась к выходу, но сделав всего несколько шагов, обернулась: трупа на полу уже не было. Определенно, местные эльфы выдрессированы просто замечательно. Через мгновение полы просторной мантии скрылись за пределами могучих решеток.

Метку будто снова лизнуло пламя, и волшебница инстинктивно зажала рукав, но шаг не прибавила: вызов не срочный. Иначе бы она вряд ли была бы в состоянии идти. Стук каблуков гулко отражался от каменных стен, но эхо постепенно умолкало, испуганно цепляясь за стены по мере приближения к винтовой лестнице. Наверху все выглядело несколько иначе: тонкий рисунок паркета, мягкие ковры, искусные картины и изысканная мебель давили удушливой роскошью — почти также, как и подвалы, где хранилась не только винная услада. Но девушка целенаправленно прошла мимо этого великолепия, за один взгляд на которое многие историки и ценители искусства продали бы душу.

Интерьеры поместья Лестрейнджей уже давно стали для Эйрин привычными, к тому же библиотека ее интересовала гораздо больше. Вроде бы, как и всегда. Правда, ее «всегда» довольно молодо — всего лишь месяц. А до этого — ничего. С этим было сложно смириться: как понять, кем ты был и кто ты есть, если ты не можешь вспомнить ничего из своего прошлого? Нет, кое-какие воспоминания все же были, но лишь общие черты мест, где она бывала ранее: ее родное поместье, немного Хогвартс, совсем чуть-чуть Министерство Магии и еще пара мест, расположение которых она, опять же, не помнит. Ей рассказали, что она потеряла память от неизвестного заклятия, что она из знатной семьи, но семья погибла... Это все было не то. Единственное, что у нее осталось от прошлого — это Черная Метка и серебряная фигурка черного волка на цепочке. И если втрое не дало зацепок, то первое во многом определяло ее решения. Именно поэтому она здесь.

Сотворив маску, Бьерро вошла в просторный зал. В огромном камине пылал огонь, на редких подсвечниках догорали свечи, едва освещая убранство, но самое главное — длинный, выглядящий немного нелепо в этом помещении деревянный стол в окружении стульев — легко угадывалось в полумраке. Практически все стулья были заняты магами и волшебницами в темных одеждах, ну а во главе стола, соответственно статусу, восседал Темный Лорд. В двух стульях от него угадывался просвет, к которому и направилась Эйрин.

За ее спиной громко захлопнулась дверь, и по залу пронесся едва слышный шепот, вероятно, вызванный внезапным появлением опоздавшей. Волшебница села за единственный свободный стул, нисколько не сомневаясь, что он предназначался для нее. Также она не посчитала нужным извиниться за поздний приход: если бы ею были недовольны, то она бы уже давно билась в конвульсиях от «Crucio» или была бы убита. Сотрясать воздух извинениями, в которых совсем не было нужды, было бы слишком противно. Лениво думая, чем же вызван такой интерес к ее скромной персоне, Эйрин оглядела своих соседей: по обе стороны от Лорда сидели уже знакомые ею Малфои и трое Лестрейнджей, но людей, сидящих чуть дальше, она по именам не знала.

Тихие перешептывания резко оборвались, как только раздался звучный голос созвавшего собрание:

— Теперь, когда все соизволили явиться, — выразительный взгляд в сторону Эйрин — та никак не отреагировала. — Мы, наконец, приступим.

Часть 2

— Мама, мне больно! — вскрикнула девочка, когда ей слишком сильно затянули бант на волосах.

— Лонни никогда не доделывает! — ее мать в сотый раз поправила прическу и отошла на пару шагов, оценивая результат. — А ты сегодня должна выглядеть идеально!

— Лонни тоже затягивала, но я приказала ей этого не делать, — заступилась за эльфа девочка, тем временем рассматривая свое серебристое платье и краем глаза следя через зеркало за манипуляциями матери, поправляющей элегантную темно-серую мантию.

— Эвис?! Поторапливайся! — женщина вылетелела из покоев младшей дочери рассерженным вихрем, чувствуя материнский долг выполненным. — Эйрин!! — послышалось уже снизу.

Девочка по имени Эйрин хитро усмехнулась своему отражению и демонстративно медленно прошествовала к широкой винтовой лестнице, ведущей на первый этаж и одновременно взлетающей на три этажа выше. Пройдя по коридору, она чинно вошла в гостиную, драматично освещенную только огромным, в человеческий рост, камином: в полумраке едва различались уютные кресла и бесчисленные диваны, тяжелые бархатные шторы и серебристый рисунок на шелковых обоях. На фоне пламени ее уже поджидали родители и старшая сестра.

Подойдя ближе и поймав на себе сразу два раздраженных взгляда сестры и матери, и один флегматичный — отца — Эйрин, наконец, решила, что день прожит не зря. За одним из пуфов обнаружилась все та же несчастная эльфийка Лонни, уже во второй раз за вечер попавшая в немилость хозяйки. Мать Эйрин — Агнесс — нависла над напуганным эльфом, будто угрожая раздавить ее ничтожное существо:

— Убедись, что Элгар проспит до утра, а не как сегодня — до полуночи! Не отходи от него ни на шаг!

— Слушаюсь, госпожа, — выдавила служанка, теребя свежие бинты на правой ручке. Ее госпожа, проигнорировав ответ, метнула острый взгляд на младшую дочь.

— Ну, наконец-то! — воскликнула Агнесс, возведя глаза к потолку. Эйрин на это лишь мило улыбнулась — ко всему привыкаешь, когда живешь в этом каждый день.

Вспышка зеленого пламени, и Эйрин за руку с сестрой разглядывает роскошное помещение, где их уже дожидались родители вместе с хозяевами торжества и их великосветскими гостями. Ненавязчиво поправляя платье, Эвис успела прошипеть на ухо красочное обещание, что будет с Эйрин, если та опять «что-нибудь выкинет». Как ни странно, но ничего «выкидывать» в данный момент не хотелось: младшая из сестер с максимально вежливым интересом разглядывала зеленоватую драпировку стен и мебели. Однообразное сочетание серебра и зелени немало угнетало, но Эвис не раз поговаривала, что это благороднейшее из сочетаний — цвета факультета Слизерин — а значит, априори, лучшее из всех.

На высоких окнах висели тяжелые портьеры из явно дорогого темно-зеленого бархата, вдоль стен теснились тонконогие столики, в углах застыли строгие витрины, а центр комнаты занимал диван с парой кресел и неизменным журнальным столом. Со стен на многочисленных гостей поглядывали портреты: изображенные на них волшебники и волшебницы благородных кровей, вторя живым гостям, негромко беседовали между собой о важнейших делах. Такой предстала перед маленькой Эйрин гостиная дома Блэк в Лондоне.

Рядом со старшими Бьерро стояла высокая худая женщина с жесткими чертами лица и такой же высокий волшебник с тронутыми благородной сединой темными волосами — миссис и мистер Блэк, как догадалась Эйрин. Эвис тем временем почтительно поприветствовала старших и чуть зазевавшаяся Эйрин спешно последовала ее примеру. В тот же момент она и заметила мальчишку примерно ее лет, только что вставшего рядом с четой Блэк. Цветовая гамма его одежды мало отличалась от родительских мантий и окружающего интерьера. Словом, опять зеленый, серебряный и черный. Что же такого особенного в этом Слизерине, что все так им восхищаются?..

От миссис Блэк его маневры не укрылись, и мальчик удостоился быстрого неодобрительного взгляда, наводящего на мысль, что у нее и у Агнесс Виттории Бьерро общего было очень и очень много.

— Орион, Вальбурга, — проговорил Дегриф своим глубоким голосом. — Я хотел бы представить своих дочерей: Эвис и Эйрин.

Эйрин старших почти не слушала: она смотрела на этого незнакомого мальчика. Ей понравилось его лицо, а выражение глаз легко выдавало в нем неугомонного задиру — с таким ей точно скучно не будет, учитывая, что она и сама этим грешила. Только вот зачем их знакомят так официально? Что же такого особенного в этом вечере, что их обоих пустили на прием много раньше положенного возраста? Любопытство раздирало, и встретившись с ним глазами, девочка поспешно отвела взгляд, молясь, чтобы на щеки не наполз глупый румянец.

— Сириус Блэк, — ужасно-важным тоном произнес вдруг он.

Эйрин вздрогнула, когда заметила, что все присутствующие смотрят на нее.

— Приятно познакомится, Сириус. Мое имя — Эйрин Мария Бьерро, — выдавила она отрепетированную фразу, еле-еле скрывая смущение.

— И мне приятно, Эйрин.

Глаза мальчишки смеялись, а Эйрин хотелось провалиться сквозь землю. Потому-то они оба и не заметили, как удовлетворенно переглянулись над их головами родители.

* * *

— ...уму не постижимо... Как он посмел? Он же Блэк!.. — донесся из западной гостиной раздраженный голос матери.

«Блэк?» — откликнулась на знакомое имя пробегавшая мимо Эйрин. Не подслушать разговор она, конечно, не могла: во-первых, любопытно же, с чего бы ее родители заговорили об этом высокомерном мальчишке, а во-вторых, дома было ужасно скучно — Эвис в Хогвартсе, а с Элгаром возятся учителя и няни. Около соблазнительной щелки двери озорно плясали отсветы от камина, и Эйрин на цыпочках подобралась к заветной полоске, устроившись в черной тени, и притихла, лишь бы ничего не упустить.

— Похоже, мы поторопились с нашим соглашением, — задумчиво протянул отец, и Эйрин живо представила его с бокалом бренди в любимом кожаном кресле.

— Я уже получила сову от Вальбурги с приглашением на Рождественский прием. Про выходку сына ни слова не написала! Мерлин, какой позор! Блэк в Гриффиндоре!

Услышав название факультета, Эйрин так удивилась, что тихо охнула, но зажимать себе рот было уже поздно: ее заметили. В полнейшем ужасе от своего прокола девочка заметалась на месте, в то время как со стороны двери уже слышались звучные шаги по полированному мрамору. Путей к отступлению не было, поэтому ей пришлось смириться со своей печальной судьбой, но ровно до того момента, как она увидела выражение злости на обычно флегматичном лице отца и такое же рассерженное лицо матери... Теперь Эйрин стало по-настоящему страшно.

— Как ты посмела подслушивать под дверью?! — с порога накинулась на нее мать.

— Я... Я не специально... — попятилась испуганная девочка.

— Так, спокойно, Агнесс. Сейчас важнее другое, — Дегриф легко совладал со своими эмоциями и неожиданно сел на корточки перед дочерью, чтобы их глаза были на одном уровне. — Зарубите себе на носу, юная леди: если вы поступите куда-нибудь, кроме Слизерина, то домой можете не возвращаться. А так: целиком и полностью свободный выбор. Вы меня поняли?

Из легких вышибло весь воздух: Эйрин несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем смогла просипеть хоть что-то:

— Да... Я поняла.

... и убежать, что есть мочи, скрывая накатывающие в глаза глупые девчоночьи слезы, недостойные имени, что она носила, и семьи, которая ее почти что предала. Да будь он проклят — этот Блэк вместе со своим Гриффиндором!

* * *

Прошло несколько месяцев, а мысли о случившемся в сентябре все еще не оставляли Эйрин. Каждый раз воспоминание о наказе отца больно кололо где-то внутри, но едва ли не больше жгло любопытство: почему Блэк так поступил? Это совсем не похоже на глупую мальчишечью выходку... Как можно предпочесть лучший факультет Хогвартса, где учатся отпрыски всех аристократов волшебной Британии, какому-то «плебейскому Гриффиндору» (как говорила Эвис), который уже давно наводнили маглы? Где тут логика? Где подвох?

К счастью, когда терпение юной волшебницы уже начало иссякать, а любопытство потихоньку выходило из под контроля, рождественские праздники вплотную приблизились к Великобритании. А значит, и праздничный прием в доме Блэк. Эйрин с нетерпением ждала этого вечера, что немало злило Агнесс, хотя ее и в обычном состоянии злили очень многие вещи. Но ко всему можно привыкнуть, даже к дифирамбам в честь «Великого Факультета Слизерин» в исполнении Эвис, которые она неустанно исполняла по приезду домой — как будто Эйрин решит пойти по дорожке этого Блэка! Отец подолгу пропадал на бесконечных деловых встречах, так что единственным членом семьи, обществу которого Эйрин была по-прежнему рада — был шестилетний Элгар. Ему не было никакого дела до разборок аристократов. Наверное, поэтому он так много улыбается...

Вот и настал день «Икс». Все та же Лонни — личная служанка Эйрин — поправляла на молодой хозяйке новое серебристо-зеленое платье. Естественно, его купили совершенно без каких-либо намеков! Этот факультет успел надоесть девочке еще до поступления в Хогвартс. На этот раз Эйрин не рискнула лишний раз злить мать показной неторопливостью, так как ей самой не терпелось увидеть мальчишку и все у него узнать. Наконец-то она услышит правду из первых уст, а не от негодующих родителей и вечно фыркающей сестры!

— А вот и наш гриффиндорец, — лениво протянула Эйрин, отыскав мальчика среди толпы чинных аристократов.

Гриффиндорец стоял немного в стороне от беседующих в роскошной гостиной взрослых и явно игнорировал кучку ровесников-слизеринцев, оккупировавших противоположный угол. Взаимно, естественно. В Блэке что-то неуловимо изменилось: и без того сквозившее в каждом жесте упрямство теперь было явственно написано на его лице постоянно. А еще появилось выражение легкой брезгливости, возникающее особенно часто при взгляде на гостей и когда в поле его зрения попадала собственная темно-зеленая рубашка. Это выражение Эйрин часто видела на лицах матери и сестры (отец разнообразием мимики не отличался) когда они говорили о ком-то вне чистокровного общества. На обращение вставшей рядом девчонки он только чуть склонил голову, продолжая скучающе изучать пространство, и тяжело вздохнул:

— О, только тебя не хватало!

— Зачем ты это сделал? — без лишних предисловий бросила она.

— Чтобы ты спросила! — огрызнулся он и направился к холлу.

В этот вечер буквально за первые полчаса празднества его успела крепко достать подобными язвительными вопросами добрая половина гостей, как будто ему родительской «благожелательности» было мало. От матери-то он такого наслушался, что на всю жизнь хватило с лихвой, а когда еще и отец подключился... Словом, мало не показалось. А тут еще и эта мелкая язва прицепилась — нигде от змей покоя нету, что от бывших, что от настоящих, что, определенно, будущих. И конееечно, она пошла следом!..

— Ты что, правда, не понимаешь? Я так поступил, чтобы быть подальше от этих чистокровных снобов. От таких же, как и ты, — обернулся он.

Эйрин обиженно надулась, остановившись напротив.

— Подальше от образованных, обеспеченных и прекрасно воспитанных волшебников и поближе к магловским плебеям?

— Ага, подальше от зацикленного на чистоте крови, медленно разлагающегося в собственном соку «высшего», — Блэк показал кавычки пальцами, — общества и поближе к свободным от условностей и предрассудков нормальным людям!

— К «нормальным людям»? — с издевкой удивилась девочка. — Они же маглы!

— Ох, пойдем, я тебе все расскажу.

С этими словами Блэк бесцеремонно схватил девочку за предплечье и потянул по лестнице наверх. Добравшись мимо препротивнейших голов эльфов до верхней площадки, они почти влетели в одну из двух комнат с висящей на двери именной табличкой «Сириус Блэк». Другая дверь, отмеченная табличкой «Регулус Блэк», было плотно закрыта — хозяина комнаты Эйрин так толком и не видела. Пока старший Блэк запирал дверь, девочка потихоньку осматривалась. Хотя, в сущности, ничего интересного здесь не было: все те же изумрудные тона и змеиный декор. Получается, таким был весь дом. Эйрин тихо порадовалась про себя, что, как оказалось, ее семья относилась ко всему этому намного спокойнее, и поместье отличалось большим разнообразием красок.

Закончив с тщательнейшим запиранием дверей, Блэк плюхнулся на старательно застеленную эльфами кровать и по-свойски хлопнул рукой по покрывалу рядом с собой. Эйрин чинно присела на край, как того требовал выученный на зубок этикет — он на это закатил глаза, а она про себя отметила, насколько быстродействующее тлетворное влияние его магловского факультета. Не сел, а будто с дерева свалился! Обменявшись взглядами, и поняв заготовленные колкости, Блэк про себя махнул рукой.

— Для меня Гриффиндор — это свобода! — Эйрин едва не закатила глаза от такого пафосного начала гриффиндорской дифирамбы. — Там я узнал, что такое настоящие друзья: они никогда не предадут, поддержат без единой «задней» мысли, и с ними весело, всегда. Ты просто еще не знаешь, что это такое. Но я теперь знаю, и ни за что не вернусь назад.

Теперь, для комплекта осталось послушать восторги когтевранца и пуффендуйца. И поступить в Дурмстранг. Ну, или можно во французский Шармбатон. Ибо достали.

— Но как же семья? Как же традиции? Неужели это неважно для тебя? — презрительно фыркнула юная волшебница.

Блэк мрачно усмехнулся:

— Было бы важно, если бы у меня БЫЛА настоящая семья, а не ее подобие. Этим людям, — он кивнул на дверь, — важнее их покрытые пылью традиции, чем собственный сын, — подался вперед. — Задай себе вопрос: разве это нормально?

Этим он поставил Эйрин в тупик: а бывает по-другому? Среди чистокровных семей это норма: четкое понимание, что есть нечто большее, чем собственные амбиции, большее, чем ты сам. Ради этого приходится чем-то жертвовать. Но что-то изменилось, когда ей начал угрожать отец — в душе противно натянулось и порвалось, будто не выдержала туго натянутая струна. Сразу же вспомнилось, как год назад она впервые побывала на вокзале «Кингс Кросс», провожая сестру в Хогвартс: полнейший хаос, вокруг одни маглы, все в своих кучках, но такими счастливыми они выглядели, что она невольно позавидовала, наблюдая, как чинно ее родители прощаются с Эвис. Традиции — традициями, я хочется-то тепла!.. Блэк говорил именно об этом: что все может быть иначе. Жаль, не для всех.

— Расскажи мне еще, — тихо попросила Эйрин.

Он обрадовался и принялся рассказывать в своей эмоциональной манере с жестами и мимикой, а Эйрин спокойно слушала. Он уже видел в ней собрата-гриффиндорца, а она в нем — только-только приобретенного друга, которого к скорому времени ей придется предать. У нее просто не было выбора.