Перед прочтением сжечь (гет)

7 июня 1994 года

Милый друг мой Тонкс!

Ты была права, ты была тысячу раз права, и никогда ещё я не был так счастлив признать свою ошибку.

Единственное, о чём я по-настоящему сожалею, так это о собственной глупости. Из-за моей беспечности Сириус чуть было не пострадал вдвойне — не говоря уже о том, что я, забыв о контроле, просто мог кого-нибудь покусать.

Не знаю, как Дамблдору удалось сделать так, что меня не сочли соучастником — право слово, я это даже в какой-то мере заслуживаю! Но тем не менее... Я бессовестно счастлив — до слёз, что Сириус жив. Что Сириус свободен. Что он невиновен — и это греет душу больше, чем любые блага мира.

Что ж, я опять не у дел и сейчас — на пути в Лондон, позади — родной Хогвартс, но я, честно сказать, ощущаю себя так, словно удираю из родительского дома навстречу свободе. Никогда бы не подумал, что доведётся испытать что-то подобное — я ведь всегда был «чересчур благоразумен», как говорил (зачёркнуто) говорит Сириус. Но я чувствую себя мародёром — через долгие годы — и почти никаких угрызений совести. Почти — потому что слишком много вины, которую я не смогу искупить. Но это из хронических болезней, почти как ликантропия, а сейчас впереди — в кои-то веки возможность не сидеть на месте. В кои-то веки ощущение, что я могу что-то сделать.

И если (зачёркнуто) когда я найду Сириуса, будь уверена, мы обязательно тебя навестим.

PS: Надеюсь, ты не сорвалась с места после сегодняшних новостей. «Пострадать от маньяка» тебе, конечно, не грозит, но от Фаджа — пожалуй. Искренне надеюсь на твоё аврорское терпение.

Преданный тебе,

Ремус Люпин

— — — —

20 июля 1994 года

Привет бесстрашному аврору от немолодого безработного оборотня и беглого оголодавшего дядюшки!

Прости, что не можем сообщить тебе о том, что всё в порядке, но надеюсь, что ты не в обиде. Как ни печально, положение «в бегах» обязывает быть осторожнее, а из отсутствия новостей о нашей поимке ты, уверен, сделаешь правильные выводы.

Жаль, что вам не удалось поговорить с Сириусом нормально, но знаешь — я всё-таки очень рад, что нам посчастливилось тебя поймать. Твоя непоколебимая вера в его невиновность и твоя радость по поводу его освобождения — то, чего Сириусу не хватало. Хотел бы я, чтобы этого было достаточно, но... Двенадцать лет Азкабана, Мерлин!

Я не знаю, не могу понять и представить, как он выжил, но от его взгляда — больного, раненного, как будто разодрана в клочья самая его суть — мне выть хочется. Вдвойне — потому что моя это вина тоже, даже, наверное, в большей степени, чем чья-то ещё. Не зря, видно, не доверились со своим планом... Впрочем, не сейчас. Сейчас имеет значение лишь то, что будет, что мы ещё можем исправить. Хочется верить, что в этом я не настолько безнадёжен.

Обещаю, во всяком случае, сохранить твоего дядюшку в целости. Боюсь, правда, что сбежит он от моей заботы, уже вовсю рвётся охранять Гарри, но с другой стороны, рвётся — значит, приходит в себя.

Выше нос!

PS: Всё-таки есть в вас что-то общее.

Твой вечный друг,

Ремус Люпин

— — — —

20 июня 1995 года

Дорогая Нимфадора!

Мы так давно, кажется, виделись с тобой — если не считать того краткого визита с Сириусом год назад, то спокойно пообщаться нам с тобой в последний раз удавалось ещё до того, как меня пригласили в Хогвартс. Ты, впрочем, не изменилась, как ни забавно говорить так о метаморфомаге. Правда, твой тренированный аврорский тычок под рёбра я оценил — хоть до сих пор не понимаю, чем тебя не устраивает собственное имя. Впрочем, если это письмо попадёт тебе в руки, мне не избежать знакомства с аврорским гневом, так что умолкаю.

Следовало догадаться, что ты не окажешься в стороне, и рано или поздно мы столкнёмся в одной упряжке. И по-честному, я не сомневался, что твоя блэковская кровь, пусть и разбавленная, приведёт тебя прямиком в Орден. Но, чёрт возьми, ты ведь ещё слишком молода, а из прошлого состава выжили считанные единицы — и этот факт не утешает. Ладно я — меня, в конце концов, дома никто не ждёт, да и честнее было бы уйти в бою, чем до конца дней шататься без определённого рода деятельности — хотя теперь-то, с декретом Амбридж, мне до старости дожить не грозит, с голоду ноги протяну раньше. Но... Наверное, то же чувствовали наши учителя, когда драться рвались мы с нашей мародёрской компанией.

Я не имею ни малейшего права, на самом деле, говорить что-то подобное, но, пожалуйста, береги себя, ладно?

Преданный тебе, твой друг,

Ремус Люпин

— — — —

13 февраля 1996 года

Милая Нимфадора,

Прости, что я всё время пропадаю где-то — хотелось бы мне, чтобы всё было иначе.

Вчера заходил Грюм и ворчал. Кому как ни тебе, впрочем, знать? Надеюсь, ты чувствуешь себя нормально после недавнего происшествия, хотя на самом деле это чудо, что нам так везёт. И прости, что не навестил — у Грюма почему-то разыгралась паранойя. В любом случае, как только выйдешь из Мунго... В общем, я надеюсь, что меня не успеют куда-нибудь услать до этого момента. В конце концов, мы с твоим дядюшкой собираемся устроить тебе допрос с пристрастием. Не обижайся — мы, честное слово, любя, но мы изрядно поволновались за твоё здоровье. Со своей стороны могу пообещать, что я постараюсь удержаться от «нудных советов по технике безопасности», как говорит Сириус. Хотя не могу обещать, что удержусь: Сириус смеётся, что это я опекаю тебя, как старый дядюшка. И в каком-то смысле он, наверное, прав. Прости уж перестраховщика, но никак не могу привыкнуть, видно, что ты — квалифицированный аврор.

Хотя если быть честным, меня не успокоила бы никакая твоя квалификация.

Кажется, я и сам себе начинаю напоминать Грюма. Старею? Да уж не молодею явно. Странные мысли лезут в голову в последнее время. Как внезапная тоска по ушедшему — но, право, с чего?.. Поздновато предаваться ностальгии. Да и не время вовсе.

До скорой встречи и, пожалуйста, будь осторожна.

Твой искренний друг,

Ремус Люпин

— — — —

Неопределённого июня 1996 года (неразборчиво)

...

Почему так?..

Почему Сириус? Почему теперь — когда он наконец...

Что теперь будет с Гарри? И как я посмотрю в глаза Андромеде, когда её кузен — погиб, а единственная дочь — в Мунго и чудом — чёрт побери, чудом! — осталась жива? В то время как мне не повезло выбраться из этой передряги без единой царапины!

Всю душу бы отдал, чтобы было наоборот.

Если бы не Гарри, я бы, наверное, рванул в Арку сам.

Нет, не могу о Сириусе. Не снова. Не...

И, Мерлин, в один момент я думал, что потерял вас обоих.

Хвала небесам, ты жива. Грюм сказал, что даже скоро поправишься, и это была единственная хорошая новость за последние дни.

К сожалению, вчера меня к тебе не пустили, но если ты очнёшься, надеюсь, тебе будет легче от того, что ты не одинока. Как бы мне хотелось быть рядом, Дора. Странное чувство, но мне кажется, что ты меня поймёшь, что с тобой я смогу наконец поверить в случившееся. И, может быть, шагнуть дальше.

Почему так всё резко переменилось? Наверное, так начинаются войны. И вряд ли новая война будет милосерднее предыдущей.

И всё-таки я рад, что мы на одной стороне.

Я обязательно приду.

Твой,

Ремус Люпин