Неприметная обыденность (гет)

Гойл сидел в баре с утра пораньше и пил кофе с коньяком. За стойкой, кроме него, никого не было. Бармен косился на него с опаской. Гойл тяжело вздыхал и нервно курил уже третью сигарету, сплевывая в пепельницу. Мысли его блуждали от предстоящего боя к образу легкомысленной Джули Бернс. Ему было страшно за девушку. За Малфоем, как прилипчивая девчонка, давно уже бегала слава нахального соблазнителя. Он покорил и разбил не одно юное сердечко и, насколько было известно Гойлу, останавливаться не собирался.

— Оттягиваешься с утра пораньше коньячком? — за стойку подсел Шон Джонс, или Гроза Йоркшира.

Джонс был вечным соперником Гойла на ринге и закадычным приятелем в жизни. Главное — чтобы об этом не знал Малфой. Вообще, Малфой никогда не интересовался связями Гойла, но только если дело не касалось подопечного его заклятого друга еще со школы — Блеза Забини. А именно Блез Забини и был импресарио Грозы Йоркшира. Джонс обычно тоже не афишировал свою дружбу с Гойлом, но только не в этот раз.

— Я только хотел предупредить, — Джонс понизил голос, — что Малфой договаривается с одним человеком... в общем, чтобы Штефовски лег под тебя в следующем бою.

— Откуда знаешь? — Гойл нахмурился.

— Забини сказал, — безразлично ответил Джонс.

— Малфой настолько не верит в меня, что договаривается с болгарами, — тихо резюмировал Гойл, и Джонс кивнул:

— Похоже на то.

— А какого черта ты мне все это сливаешь? — Гойл ударил кулаком по столу, и бармен, вздрогнув, укрылся в самом дальнем углу.

— Забини сказал, — повторил, как попугай, Джонс.

— Ладно, я все понял, — Гойл махнул рукой. — Курить будешь?

Но Джонс только отрицательно покачал головой и быстро вышел, из чего Гойл сделал вывод, что Забини ждал его за дверью. Гойла не удивила такая щедрость противника. Он отлично знал, что Забини только и ждет повода указать Малфою его место. Он хотел затронуть гордость Гойла? Да только не на того напал: Забини так и не понял, что тогда, в школе, все бунтарские решения принимал Крэбб. А Гойл просто плыл по течению. И сейчас поплывет. Даже хорошо, что Штефовски сольет ему бой — не нужно будет потом лечить сломанные кости.

Он увидел ее прямо перед боем. Джули пробралась в раздевалку, непонятно как миновав охрану.

— Грегори, как ты? — с улыбкой спросила она, и его сердце совершило кульбит, совсем не подходящий для спортсмена.

— В поряде, — уныло констатировал Гойл, стараясь выглядеть как можно безразличнее.

— Я просто хотела пожелать тебе удачи! — Джули снова улыбнулась, так наивно и открыто, что Гойл разозлился.

— Мне Малфой уже пожелал, — буркнул он. — Считай, от вас обоих.

— У тебя все в порядке? — заботливо спросила Джули и коснулась ладошкой его промасленного лба. — Температуры нет?

В этот момент температура Гойла перевалила за сорок. Он покраснел, отвел глаза и только и смог, что покачать головой. Где-то в глубине сознания билась мысль о том, что надо быть грубым с этой маленькой ведьмой, воркующей над его ухом и ушедшей с Малфоем. Но он не мог заставить себя выдавить что-нибудь гадкое из своего арсенала.

— Мне пора на ринг, — только и смог сказать он, поднимаясь и тем самым прерывая контакт с маленькой ладошкой, теплой и мягкой.

Не оборачиваясь, он вышел под свет софитов, сжимая в руке палочку, от которой, по правде говоря, было немного толку. Штефовски выглядел устрашающе. Его волосы были забраны в высокий «хвост» на макушке. Он поигрывал мускулами, и палочка казалась практически незаметной в его гигантской руке. Гойл нервно сглотнул, но потом собрался и уверенно шагнул в свой угол. Малфой подал ему каппу и зашипел, как змея:

— Запомни, детка, сначала обезоружить, потом — повалить, под коленку, а уж потом делай с ним все, что захочешь. Отпинай гада, и тебя ждет награда! Сегодня — двести пятьдесят, если победишь!

— Что у тебя с Джули? — вместо ответа спросил Гойл, но Малфой только закатил глаза:

— Да сдалась мне твоя малолетка! Ты, главное, выступи нормально! А я тебе за это ее на блюдечке с голубой каемочкой подам! Будет так ножки раздвигать — только в путь! — и с этими словами он помассировал слабыми руками плечи Гойла.

У Гойла потемнело в глазах. Так использовать маленькую Джули! В любой другой ситуации он врезал бы Малфою с ноги, но только не теперь. Сейчас у него появился шанс отомстить блондину по-другому, и Гойл не собирался упускать его.

Ударили в гонг. Начался бой. Противники сошлись, глаза в глаза, в центре ринга с палочками наготове. Штефовски раздувал ноздри, но в его глазах Гойл не заметил того дикого огня, который отличает бойцов, настроенных на победу. Гойл медлил, и Штефовски не произносил заклятие.

— Экспеллиармус! — выдохнул, наконец, Гойл, и палочка противника отлетела к краю ринга, а сам он грохнулся ничком.

«Переигрывает!» — со злостью подумал Гойл и тоже отбросил палочку, дожидаясь, пока болгарин поднимется.

Штефовски встал и пошел на противника. Гойл занес руку для удара и явственно увидел, как Штефовски открывается и, готовый к нокауту, ставит в блок не ту руку. Гойл заорал для устрашения и, бросившись к противнику, в последний момент намеренно промахнулся, подставляясь под удар выставленной в блок руки. Гойл упал и замер, тяжело дыша. Штефовски тупо смотрел на него, явно не понимая, что происходит. Арбитр считал, но Гойл и не думал подниматься.

— Вставай, урод! Вставай, тварь! — вопил потерявший контроль Малфой, и внутри Гойла зарождалось и прорастало по всему телу чувство глубокого удовлетворения.

Поднялся он только тогда, когда арбитр объявил победу Штефовски. Малфой не дал ему дойти до раздевалки, направив палочку прямо ему в сердце.

— Ты что, идиот несчастный, натворил?! — практически завизжал блондин. — Я поставил на тебя все деньги, дубина!

Гойл молча смотрел на конец палочки Малфоя, упиравшийся в его грудную клетку. Панический ужас, который вызвало бы это действие блондина на шестом курсе, испарился. Теперь Гойл точно знал, что Малфой ничего не сделает ему. Он больше не Пожиратель. Да и сам Гойл больше не глупый мальчик, которого декан за уши тащил из класса в класс.

— Отвали, Малфой, — грубо бросил он и, отведя в сторону направленную на него палочку, прошел мимо, сильно задев блондина плечом.

— Ты что, не понимаешь?! — поникшим голосом крикнул ему вслед Малфой. — Это же были и твои деньги тоже!

— Подавись, — Гойл даже не обернулся.

На выходе из раздевалки его поджидал Забини. Он стоял, поигрывая палочкой и не скрывая отличного расположения духа.

— Эй, Гойл! Ты был сегодня на высоте! Я в тебе не ошибся!— кивнул Забини.

— Не понимаю, о чем ты, — Гойл хотел пройти мимо, но Забини его не пустил.

— Я как чувствовал, что ты не потерпишь договорняк! — Забини хмыкнул. — И ты оправдал мои надежды.

— Что тебе надо?! — окрысился Гойл, и его и без того небольшие глаза превратились в щелки.

— Больше ничего! — практически пропел Забини. — Малфой подставил болгар. Теперь никто не захочет иметь с ним дел. Он мертвый импресарио!

— Так ты все это затеял, чтобы подставить Малфоя?! — зарычал Гойл. — Ты же и меня без боев оставил!

— Да брось, Гойл, не горячись, — Забини похлопал его по плечу. — Импресарио везде, как грязи! Ты, конечно, слил последние четыре боя, зато твои предыдущие десять побед впечатляют! Любой будет с тобой работать! Например, я...

— А как же Джонс? — у Гойла перехватило дыхание от такой самоуверенности Забини.

— Джонси слабачок, — Забини даже не понизил голос. — Я бы с удовольствием переключился на кого-нибудь посолиднее, вроде тебя.

Гойл и сам не заметил, как его рука потянулась к палочке.

— Экспеллиармус! — выкрикнул он единственное боевое заклятие, которое ему удавалось.

— Протего! — холодно отбил его Забини. — Гойл, ты уже не на шестом курсе, второй раз ты меня на эту липу не поймаешь, урод. Круцио!

И Гойл окунулся в океан боли. Его тело ломило, разрывало на куски, заставляя орать громче и громче. Забини стоял и с тихой злобой наблюдал за происходящим. Он мстил за то, что когда-то сошло Гойлу с рук на шестом курсе. Забини ничего не забывал. И Гойл понял это. Так ясно, как никогда в жизни ничего не понимал. Из его глаз потекли слезы. Он извивался, корчился на полу, а над ним стоял Забини с невеселой усмешкой.

— Эй, Забини, только я имею право называть его уродом, — вдруг раздался откуда-то голос Малфоя, и Гойл почувствовал, как заклятие, мучившее его, ослабело: Забини направил палочку на блондина.

— Малфой, на твоем бы месте я засунул голову в песок и ждал, когда к тебе придут болгары. Они явно не поняли, что произошло сегодня, — победоносно выговорил Забини. Гойл затих, не в силах пошевелиться.

— А я на твоем месте нашел бы себе противника по силам, Забини, — процедил Малфой и выхватил свою палочку.

Они схлестнулись, осыпая тело Гойла искрами от заклятий, посылаемых ими друг в друга. Гойл не знал и половины заклинаний, сыпавшихся из уст противников, как из рога изобилия. Малфой явно превосходил Забини по силам. Ему отлично удавались и невербальные чары. Кроме того, что он был учеником Северуса Снейпа и Беллатрисы Лестранж, он был еще и Малфоем. И страшно не любил проигрывать. Малфой теснил Забини к лестнице. Блез отбивался, как мог, но вскоре Гойлу стало понятно, что бой Забини проигран. Очередным невербальным заклятием Малфой поставил Забини отличную подножку, и тот упал, выронив палочку. Следующим заклятием Малфой сбросил Забини с лестницы и, горделиво глядя на переломанное тело сверху вниз, сочно произнес:

— Гойла ты получишь только, если сам выйдешь на ринг, детка! И то в качестве соперника.

Гойл затаился. Он понял, что Малфой слышал его с Забини разговор, и теперь гнев разгоряченного блондина непременно обрушится на его, уже видавшую виды, голову. Однако вместо этого Малфой его удивил. Он присел на корточки и заботливо, почти ласково, спросил:

— Грег, ну, как ты?

Гойл покрутил головой, не зная, что сказать, чтобы не отгрести, но Малфой воспринял этот жест по-своему:

— Грег, Грегори, Гойл, твою ж... ты узнаешь меня? Эй, детка, это я — Малфой! Твой ненавистный импресарио! — он помахал рукой перед глазами Гойла, и Гойл заморгал.

— Разве тебя с кем спутаешь? — тихо сказал Гойл и попытался пошевелиться, но тут же снова развалился на полу. Все тело болело.

Малфой протянул руки и, напрягаясь изо всех сил, взвалил тяжелое тело Гойла на плечо. Гойл тихонько застонал. Голова кружилась. Страшно тошнило, перед глазами плясами черные точки.

— Держись, Грег, слышишь? Только не сходи с ума, — вполголоса говорил Малфой, медленно оттаскивая Гойла в раздевалку.

Гойл плюхнулся на скамейку и перевел дух.

— Малфой, если ты не собираешься меня добивать, дай закурить, а? — тихо попросил Гойл, и Малфой молча выполнил просьбу, ни слова не сказав о том, что в его присутствии курить не может даже королева.

Гойл сделал несколько затяжек, и ему полегчало. Сигареты действовали на него лучше любого обезболивающего. За свою жизнь он испытал столько боли, что сейчас ему казалось, что все это просто дурной сон.

— Так ты знал, что я договорился с импресарио Штефовски? — спросил Малфой, когда Гойл совсем пришел в себя.

— Забини сказал, — тихо кивнул Гойл.

— Ты думал, что я не верю в тебя? — Малфой запустил руку в белобрысые пряди и откинулся спиной на шкафчики. — Поэтому слил бой?

— Мне глубоко плевать, веришь ты в меня или нет, — Гойл еще раз затянулся и шмыгнул носом.

— Зачем же ты тогда так... поступил со мной? — Малфой казался спокойным и умиротворенным.

— Это... — Гойл задумался, говорить или нет, но все-таки решился: — Это из-за Джули. Она не такая, как все, понимаешь? С ней нельзя так... — он горестно сплюнул прямо на пол, и воспитанного Малфоя передернуло от этого действия.

— Да у меня с ней вообще ничего не было, — пожал Малфой плечами. — Я тебя просто раззадорить хотел перед боем. Обычно парням нравится, когда телочки...

— Она не телочка! — горячо возразил Гойл.

— Да понял я, понял, — усмехнулся Малфой и поднял руки, словно сдаваясь. — В общем, я думал, тебе приятно будет услышать про раздвинутые ноги... кто же знал, что ты такой нежный, детка!

— Так это не ты прислал ее ко мне в раздевалку? — Гойл внимательно посмотрел на Малфоя, но тот спокойно покачал головой.

— Очень надо!

— А как же она тогда... — Гойл тупо посмотрел на окурок.

— Ты же помнишь, эта маленькая ведьма еще на втором курсе только и делала, что правила нарушала. Может, теперь ей мимо охраны проскочить — раз плюнуть? — высказал догадку Малфой.

— Ну да... — Гойл бросил окурок на пол и наступил на него. Малфоя снова передернуло, но он ничего не сказал. — А почему ты сейчас мне помогаешь? Ведь из-за меня у тебя проблемы...

— Ну, во-первых, — Малфой вернулся в вертикальное положение, — ты поможешь мне их решить и отработаешь по полной, — тон Малфоя был непререкаем, и Гойл не решился спорить. — А во-вторых, я боялся, что ты спятишь — так долго Забини пытал тебя.

— А тебе не все равно? — отозвался Гойл, чувствуя, что что-то происходит.

— Не знаю... — тихо ответил Малфой и посмотрел Гойлу в глаза. — Просто я, кажется, только что понял, детка, что за всю жизнь вы с Крэббом были моими лучшими друзьями. Хоть вы меня и ненавидели.

Гой открыл было рот, но Малфой не дал ему сказать:

— Да знаю я! Вы меня ненавидели! И до сих пор продолжаете... Продолжаешь, — он начал теребить пуговицу на мантии, чем выдал свое волнение. — Но лучше уж так, чем совсем одному.

Гойл сидел, забыв, что у него открыт рот. Никогда ни от кого в своей жизни он не слышал ничего подобного. Тем более, от Малфоя.

— Это ты принес Винсу цветы? — неожиданно спросил он.

— Да ты меня сегодня прямо удивляешь, — усмехнулся в ответ Малфой, и Гойл понял, что его догадка оказалась верной.

А блондин тем временем рассмотрел свои ботинки, потом — ладони, а потом встал, и на его лицо вернулось обычно презрительное выражение:

— Только между нами это ничего не меняет, детка! Завтра жду тебя в тренировочном зале в девять утра. Не вздумай опоздать, лишенец! За тобой должок, — и с этими словами Малфой гордо покинул раздевалку, бросив на пол маленькую картонную карточку.

Гойл долго смотрел на клочок картона, а потом подобрал и прочел буквы, выведенные каллиграфическим почерком Малфоя: «Джули Бернс. Академия Магии, первый курс, Отделение Травологии, Общежитие номер три». Сердце Гойла застучало, кровь ударила в виски, и он закусил губу, чтобы не вскрикнуть от восторга. Это был его шанс. На что? Гойл и сам не знал, но ему очень хотелось увидеть Джули снова. Воспоминания о школе, почти забытые, снова всплыли в его воображении.