Салочки вокруг палочки (джен)

Июль 1997 года

— Северус, она погибла! Он все-таки уничтожил ее! — серебристый вихрь, окутанный хлопьями сажи и пепла, вывалился из камина и рухнул в кресло, в отчаянии обхватив голову руками. Ощутив внезапную слабость в коленях, Снейп медленно опустился на диван, не веря своим ушам:

— Нарцисса погибла? Темный Лорд осмелился убить Нарциссу?

Измазанный Малфой поднял голову, ошалело посмотрел на него и недоумевающе произнес:

— Нарцисса? Какая Нарцисса? При чем здесь Нарцисса вообще? Я говорю о палочке! Моей фамильной палочке! Вчера Лорд сломал ее на охоте за Поттером!

— Я знаю, — глухо проронил Снейп, — я тоже был в этом рейде.

Он тяжело поднялся с дивана, открыл шкафчик, оценивающе окинул взглядом его содержимое и вынул одну из бутылок. Через пару мгновений щедро наполненный стакан утешающе ткнулся в судорожно сжатые пальцы.

— Ты там был... — Малфой одной рукой схватил стакан, а другой вцепился в рукав друга и пристально вгляделся воспаленными глазами в его лицо. — Ты все видел? Как она погибла?

— Люциус, не веди себя как безутешный вдовец, — поморщился Снейп, освободил рукав сюртука и аккуратно отмерил себе лечебную дозу из той же бутылки. После драматического появления нежданного гостя его пальцы еще немного подрагивали.

— Вдовец? — взвился Малфой. — Да лучше бы я остался… — он внезапно замолчал, наткнувшись на острый, как спица, взгляд своего друга и неуклюже закончил: — без дома, чем без палочки.

Вдруг он стукнул стаканом по столу и обвиняюще заявил:

— А ты куда смотрел? Почему ты ничего не сделал?

— Я? — брови Снейпа удивленно взмыли вверх. — Как говорит в таких ситуациях мой дражайший крестничек, «Здравствуй, Поттер, я твой бладжер». Как ты себе это представляешь — мне следовало заслонить мальчишку собой, сбить его с метлы или с почтительным поклоном обезоружить Повелителя, попутно объясняя ему, какую бесценную вещь он держит в руках и насколько бережно ему следует с ней обращаться? Я не смог ничего сделать по той же причине, по которой ты доверил свою семейную реликвию рукам Темного лорда.

— Да, да, конечно, ты прав, — поспешно согласился Малфой, — я никак не мог ему отказать. Но кто же знал, что такая мощная палочка в руках сильнейшего мага не выдержит столкновения с этим дамблдоровским выкормышем?

— Возможно, тебя немного утешит то, что без палочки остался еще и Селвин, — мягко заметил Снейп. — Именно он во время погони опознал настоящего Поттера, обратил на него внимание Темного лорда и отдал повелителю свою палочку после того, как твоя была уничтожена.

— Не говори мне о Селвине! — снова завелся Малфой. — Этот глазастый идиот, который после всех своих подвигов боится возвращаться домой, обосновался в моей гостиной, наливается моим коньяком и, думая, что никто его не слышит, стенает, что потомки его не простят. А что обо мне подумают мои потомки? Что, по его мнению, должен сказать своему наследнику мой сын? «Прости, мой дорогой, но твой дед не смог уберечь фамильную палочку, и тебе в наследство достанется новоделка, которую уважающие себя маги даже в руки брать не должны.» Так, что ли? И этот позор навеки останется в летописях нашего рода…

Всегда аккуратный и вежливый лорд Малфой метался по комнате, втаптывая осыпающийся с мантии пепел в полинявший ковер. Ругаясь последними словами и самозабвенно оплакивая фамильную ценность, навеки потерянную для внуков и правнуков, он, похоже, абсолютно выпустил из виду одну ма-аленькую, но очень существенную деталь, о которой его собеседник периодически задумывался еще с того дня, как ему представили кряхтящий кружевной сверток с белобрысой обезьянкой внутри.

А будут ли они вообще у тебя, эти внуки?..

* * *

Вдоволь набегавшись и немного успокоившись, Малфой изящно опустился в кресло и, выражаясь языком некоей магглорожденной отличницы, включил конструктивное мышление.

— Северус, надеюсь, ты понимаешь, что, хоть меня и лишили палочки, я не могу, просто не имею права оставаться в собственном доме абсолютно беззащитным? Это слизняк Петтигрю, обходясь столько лет одними зубами и облезлым хвостом, вполне может прожить без палочки и всю свою никчемную оставшуюся жизнь, а я в крысу превращаться не умею, и прятаться по углам, пока Темный лорд не сменит гнев на милость, тоже не собираюсь... Но даже если и я смогу где-нибудь достать другую палочку, мне придется долго с ней работать, прежде чем она сможет действовать в полную силу. Поэтому мне надо найти не просто палочку, а максимально приближенную по своим свойствам к утерянной, то есть вязовую, что не столь важно, или с сердцевиной из сердечной жилы дракона, что несоизмеримо важнее. Ты ведь знаешь, что такая сердцевина — это самая крепкая связь с владельцем палочки, самые яркие заклинания, плюс повышенная обучаемость, что немаловажно в моей ситуации. Это достойно звучит, в конце концов — не подобает же главе древнего рода пользоваться какой-нибудь шерстью бобра или кожей тролля. Фу!

Малфой брезгливо сморщил свой донельзя аристократичный нос и с надеждой посмотрел на Снейпа:

— Кстати, Северус, а ты, случайно, не помнишь, у кого из наших знакомых имеются палочки с такой сердцевиной?

В его глазах вдруг блеснули маниакальные огоньки. Снейп отпрянул и выхватил свою палочку, крепко вцепившись пальцами в ее рукоять:

— Но-но, друг мой, без шуток! Я, конечно, безмерно тебе сочувствую, но к таким великим жертвам пока не готов, при всем глубочайшем к тебе уважении.

— Ну что ты, Северус, у меня даже и в мыслях не было... — Малфой успешно притушил во взгляде разочарование, но алчные искорки погасить до конца так и не сумел. Снейп коротко дернул уголком рта, обозначая улыбку, и демонстративно взял стакан левой рукой, не торопясь выпускать палочку из правой.

— Северус, ты мне что, не доверяешь?.. — праведное возмущение и оскорбленная невинность во всем облике Люциуса были отработаны до блеска еще во времена Первой магической, но старого друга, а по совместительству опытного педагога и декана самого хитроумного факультета Хогвартса такими взглядами было не пронять. Снейп в ответ коротко хмыкнул, отпил пару глотков огневиски и, словно только что вспомнив, повернулся к Малфою:

— Кстати, у твоей дражайшей родственницы, если я не ошибаюсь, точно такая палочка, как ты ищешь. Беллатриса — сильная ведьма, и думаю, что ее палочка не причинила бы тебе много хлопот, не потребовала длительных тренировок и служила бы тебе верой и правдой...

Вдоволь налюбовавшись на очередную смену эмоций на лице лучшего друга, Снейп задумчиво откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Будь Малфой в адекватном состоянии, он бы с ходу отмел эту абсурдную идею, высмеял друга за откровенно бездарные провокационные разговоры, а в хорошем расположении духа еще и и привел бы не менее пяти причин, по которым высказанное предложение не заслуживало даже минутки его драгоценного внимания. Но после пережитых потрясений Люциус цеплялся за соломинку, и Северус прямо-таки слышал, как щелкают в его припорошенной пеплом голове костяшки счетов и скрипит по пергаменту дорогое перо, разнося по колонкам приходно-расходной книги плюсы и минусы создавшейся ситуации, как тщательно взвешиваются на чашках сверхчувствительных лабораторных весов родственные отношения, личные предпочтения, расклад сил и всевозможные риски, учитываемые с дотошностью опытного финансиста.

Даже распыли кто в комнате двойную дозу перуанского порошка, Северус мог бы с уверенностью описать, как плотно сжимаются губы вдруг притихшего друга, как сходятся к переносице некогда причесанные брови, как проявляется на гладком лбу упрямая морщинка, которую так настойчиво и безуспешно пыталась извести Нарцисса. Он словно воочию видел, как по бледному лицу Люциуса проносятся тени опасений и затаенного страха, отчаяния и непоколебимой решимости, разбиваясь, словно волны о скалу, об один-единственный факт: Темный лорд — великолепный, можно сказать, непревзойденный легиллимент. И как бы тихо ни исчезла из своих покоев любимая родственница, как бы глубоко ни были упрятаны ее останки, какие бы щиты ни возводил вокруг своей памяти Малфой, сам считающийся незаурядным окклюментом, защитить свой мозг от вторжения бесцеремонного сюзерена он не сможет. Да и палочку от посторонних глаз не спрячешь — приметная слишком...

Через несколько секунд воображаемое перо с визгом подвело итоговую черту под неутешительным балансом. Люциус вздохнул и потянулся за стаканом. При взгляде на потухшее лицо друга у Снейпа защемило сердце — старость, наверное, подкрадывается, да и работа-злодейка не способствует здоровому образу жизни...

Снейп добавил огневиски в требовательно протянутый стакан и небрежно произнес:

— У Питера Петтигрю, насколько я слышал, все-таки появилась новая палочка. И, если слухи не врут, внутри у нее не волос вейлы, и не чешуя саламандры, и уж ни в коем случае не шерстинка единорога.

Малфой оживился и всем телом повернулся к собеседнику.

— И не чешуя змеи, и не рог северного оленя, и не зуб кошки? — уточнил он в том же тоне.

— Правда, Петтигрю очень дорожит своим новым приобретением, и, я уверен, не пожелал бы расстаться с ним даже на секунду, — продолжил свои рассуждения Снейп, — но…

На губах Малфоя зазмеилась предвкушающая улыбка.

Снейп спрятал ухмылку за стаканом. Ему бы очень хотелось посмотреть на догонялки за крысой, которая давно напрашивалась на несколько приятных часов в самых глубоких подвалах Малфой-мэнора. Долго третировать своего очередного любимчика Волдеморт, конечно, не позволит, но несколько милых сердцу бесед тет-а-тет Люциус все-таки урвать сможет. Приятно сделать доброе дело, не солгав при этом ни словом, — редкое удовольствие, к сожалению, особенно в последнее время.

Да, в последнее время как-то не до удовольствий стало…

Много-много лет назад, кажется, еще в прошлой жизни, они с Люциусом оказались в Испании. У Малфоя как раз наступило очередное пресыщение семейной жизнью и его молодой, не нагулявшийся до свадьбы организм потребовал новой порции острых ощущений. В тот день лорд Малфой решил осчастливить своим вниманием некую знойную сеньориту, совершающую путешествие по майской Кантабрии. Рассказав супруге традиционную сказку о топографическом кретинизме лучшего друга и крайней потребности оного в надлежащем сопровождении во время его визитов на континент, он подхватил Северуса под локоть, "высадил" его под апельсиновым деревом в чьем-то заросшем садике и улетел на крыльях любви. Северусу претило служить ширмой для постоянных интрижек Малфоя, но в этот раз он отказаться не смог — Сантильяна-дель-Мар был идеальным городком не только для свиданий, но и для закупок некоторых интересных ингредиентов, продающихся в маленьких лавчонках с белыми буквами на черных вывесках под видом перечного варенья и прочей экзотической пакости для туристов. На удивление быстро управившись со своими делами, Северус бродил узкими мощеными улочками, разглядывал старинные дома, облепленные цветочными горшками и старинными гербами, останавливался у сувенирных лавчонок и надолго застывал у открытых дверей разнообразнейших мастерских. Через несколько часов уставшие ноги привели его к статуе рыцаря, охранявшей табличку с надписью "Museo de la Tortura". За грубой каменной кладкой скрывался шокирующий аттракцион для туристов, экспозиции которого Северус тогда еще изучал с любопытством, но через несколько лет вспоминал уже с ужасом и безумной надеждой, что больше никому из когорты Темного Лорда не придет в голову заглянуть в этот темный уголок маггловской истории.

И вот сейчас Снейп поймал себя на недостойном желании самому схватить мерзкого крысеныша за шиворот и совершить с ним небольшую экскурсию по мрачным залам музея и опробовать в действии некоторые особо отвратительные экспонаты.

Судя по предвкушающей улыбке Малфоя, Питеру предстояло не менее познавательное времяпровождение, но, прощаясь с заторопившимся вдруг домой другом, Снейп вовсе не разделял его лихорадочного воодушевления.

— Сегодня — фамильная палочка, — набатом стучало в его голове, — завтра — родовой замок, а послезавтра очередь может дойти и до его обитателей…