StragaSevera

В общении с одним товарищем учеником понял, кажись, ещё один подход к объяснению того, что такое диамат как метод.

Вот возьмём, грубо говоря, ежа.

Классическая философия, глядя на ежа, пытается понять, что же он именно такое. Он живое существо со своей личностью, носитель характера и поведения? Или он чисто биологическая машина для выполнения биологической же функции? Или он сумма химических веществ? Или он в первую очередь круглый материальный объект с колючей поверхностью? Что из этого на самом деле есть ёж?

Философия модерна - a.e. всякий махизм и эмпириомонизм - постигнув теорию относительности, говорит: всё это вместе и по отдельности есть ёж в его накладывающихся друг на друга свойственных сущностных комплексах, и мы не можем ничем из этого назвать ежа, всё зависит о того, кто именно наблюдает ежа и наблюдает ли ёж сам себя. Так что ёж как таковой по сути и не существует.

Современная философия, упоровшись модерном и превзойдя его, на этом месте вовсе отказывается категоризировать ежа, отказывает ежу в бытии, потом отказывает в бытии сама себе, получает за это грант и просаживает его на капучино с ЛСД.

А потом приходит диамат и говорит: слушай, ты, тупой убл*док. А ЧТО ТЕБЕ-ТО НАДО от этого ежа?

Тебе нужен ёж как домашний питомец и спутник дней одиноких? Тогда ДЛЯ ТЕБЯ он личность с характером.

Тебе нужен ёж, чтоб он истреблял вредителей на твоём участке? Тогда для тебя он биологическая машина.

Тебе нужен ёж, потому что ты голоден и хочешь его съесть? Тогда для тебя он набор химических веществ.

Тебе нужен ёж, чтоб ударить им врага по голове? Тогда для тебя он увесистый круглый колючий предмет.

А что такое ёж вообще? А кого это гребёт, это даже самого ежа не гребёт. Ёж существует в диалектических отношениях с тобой - или кем/чем бы то ни было ещё - ими и определяется. Поэтому пойди уже и сделай что-то с этим ежом.

Вот так-то.

Очень любопытный разговор с моим приятелем. Зовут его Джастин Незаметная Цапля О'Малли, он индеец полуоджибве-получокто (глобализация!) с небольшой примесью ирландской крови. Родился и долго жил в США, но сейчас живёт в Канаде, PhD по истории, бакалавр палеонтологии (помотало человека). Содержит собственную квазивикканскую общину (записал её как викку, чтоб преференции иметь, а так-то это более-менее обычный шаманизм).

Расспрашивал я его про то, как индейцы относятся к борьбе за их права. И вот что он примерно мне рассказал (в моём вольном переводе).

"Понимаешь, главная проблема - это то, что образ коренных в глазах у борцов за борьбу (activists of activism) зачастую не совпадает с тем, как мы на самом деле себя видим, и не совпадает очень как-то странно и обидно.

Белый слышит "жертва истребления" и немедленно воспринимает это как "архетипический условный еврей в Холокост". И там рисуется немедленно такой образ, что ли, милой беззащитной жертвы. Эти "индейцы", понимаешь, они жили некой простой пасторальной жизнью, совершенно не хотели воевать с белыми, хотели, чтоб их оставили в покое и не навязывали им белую цивилизацию, а позволили им жить в Своей Культуре, повинуясь Мудрости Предков. А очень злые, но очень могущественные белые нас, значит, моментально, пользуясь своим огромным преимуществом во всём, ужасно насильственно истребили. Вот прям сразу, как с кораблей сошли, мы и сделать ничего не могли против них вообще, мы же бееееедные несчаааастные (pooooor thiiiings).

В реальности, значит, мы:
- сперва довольно-таки яростно и небезуспешно воевали с белыми (и гордимся этим!)
- затем довольно-таки успешно и упорно осваивали все достижения белой цивилизации (и гордимся этим!)
- добились выгодного для нас договора с белыми и согласны были подчиниться белому правительству на определённых удачных условиях (и не стыдимся этого а, пожалуй, тоже гордимся - мы же в то время не были никакими националистами, у нас и понятия "нация"-то не было, белые могли стать для нас, как для англосаксов норманнские короли или для славян викинги - объединяющим фактором.

Потом нас предали, да, и это нас, пожалуй, поломало всерьёз. Вот там мы оказались жертвой, пожалуй. Но только в самом конце. И это не то, через что мы себя идентифицируем. Мы ненавидим эту историю, мы помним ту Дорогу Слёз, но это не то, что делает нас нами, нас нами делали все предыдущие века нашей истории, включая разные отношения и конфликты с белыми и включая то, как мы смогли было понять и приспособиться.

Хотя... когда я здесь говорю "мы", я ведь имею в виду "чокто и компания". А ведь ещё есть сиу! Эти-то продолжили драться ещё век без малого, лошадей освоили, винтовки схватили, Конь этот их Долбанутый, простите, Бешеный (Bumped, ah, sorry, Mad Horse). У них до сих пор этот Малый Большерог в культурном мифе прописан. Им-то каково слышать про бедных деток, которых обидели большие взрослые дяди? А ведь для борца особой разницы нет - "индейцы" они и есть "индейцы", ах, простите, они научились говорить "коренные американцы", вот только всё равно всё едино.

Я тоже не хочу говорить за всех. Может, кому-то и ОК быть трагическим пасторальным кроликом. Но вот когда ты прогрыз себе дорогу из резервации, научился разному, занял какое-то место в обществе, а потом к тебе приходят и говорят "ах ты бедняжка, вот бы тебе жить как раньше светлой жизнью предков, как ужасно, что мы оказались настолько сильнее, чем вы, и настолько больше развиты, мы очень в этом виноваты"... боже, это бесит.

Дали бы нам США нормальную землю, нормальное самоуправление, нормальное представительство - и довольно многие бы, я думаю, с радостью перестали быть "коренными американцами". Стали бы просто американцами с интересным наследием, как у многих. Но у меня есть ощущение, что многих борцов вполне устраивает апартеид - просто они хотят сделать этот апартеид любящим, чтоб об нас рефлексировать и наслаждаться своим чувством ответственности и вины. Но как вы там, русские, говорите, ты упоминал какое-то выражение... Horseradish is no sweeter than simple radish".

А. К. Толстой. Послание к М. Н. Лонгинову о дарвинисме

Я враг всех так называемых вопросов.
Один из членов Государственного совета.

Ecли у тебя есть фонтан, заткни его.
Козьма Прутков.

Правда ль это, что я слышу?
Молвят овамо и семо:
Огорчает очень Мишу
Будто Дарвина система?

Полно, Миша! Ты не сетуй!
Без хвоста твоя ведь ж0па,
Так тебе обиды нету
В том, что было до потопа.

Всход наук не в нашей власти,
Мы их зёрна только сеем;
И Коперник ведь отчасти
Разошёлся с Моисеем.

Ты ж, еврейское преданье
С видом нянюшки лелея,
Ты б уж должен в заседанье
Запретить и Галилея.

Если ж ты допустишь здраво,
Что вольны в науке мненья —
Твой контроль с какого права?
Был ли ты при сотворенье?

Отчего б не понемногу
Введены во бытиё мы?
Иль не хочешь ли уж Богу
Ты предписывать приёмы?

Способ, как творил Создатель,
Что считал Он боле кстати —
Знать не может председатель
Комитета о печати.

Ограничивать так смело
Всесторонность Божьей власти —
Ведь такое, Миша, дело
Пахнет ересью отчасти!

Ведь подобные примеры
Подавать — неосторожно,
И тебя за скудость веры
В Соловки сослать бы можно!

Да и в прошлом нет причины
Нам искать большого ранга,
И, по мне, шматина глины
Не знатней орангутанга.

Но на миг положим даже:
Дарвин глупость порет просто —
Ведь твоё гоненье гаже
Всяких глупостей раз во сто!

Нигилистов, что ли, знамя
Видишь ты в его системе?
Но святая сила с нами!
Что меж Дарвином и теми?

От скотов нас Дарвин хочет
До людской возвесть средины —
Нигилисты же хлопочут,
Чтоб мы сделались скотины.

В них не знамя, а прямое
Подтвержденье дарвинисма,
И сквозят в их диком строе
Все симптомы атависма:

Грязны, неучи, бесстыдны,
Самомнительны и едки,
Эти люди очевидно
Норовят в свои же предки.

А что в Дарвина идеи
Оба пола разубраны —
Это бармы архирея
Вздели те же обезьяны.

Чем же Дарвин тут виновен?
Верь мне: гнев в себе утиша,
Из-за взбалмошных поповен
Не гони его ты, Миша!

И ещё тебе одно я
Здесь прибавлю, многочтимый:
Не китайскою стеною
От людей отделены мы;

С Ломоносовым наука
Положив у нас зачаток,
Проникает к нам без стука
Мимо всех твоих рогаток,

Льёт на мир потоки света
И, следя, как в тьме лазурной
Ходят Божии планеты
Без инструкции ценсурной,

Кажет нам, как та же сила,
Всё в иную плоть одета,
В область разума вступила,
Не спросясь у Комитета.

Брось же, Миша, устрашенья,
У науки нрав не робкий,
Не заткнёшь её теченья
Ты своей дрянною пробкой!