Спираль времени (джен)

Люблю Конфундус. Абсолютно легальное заклятье, применение которого не запрещено. И магглы его не опознают.

Спустя час у меня в руках около тысячи фунтов. Гоблины в Гринготтсе меняют их на галеоны, поглядывая на меня искоса.

Еще через час в моих руках портключ до Мурманска.

* * *

Дурмстранг не изменился.

Шагаю по брусчатке. В руках — посох, на голову накинут капюшон так, что лица не видно. Просто выпускница Дурмстранга. Просто решила навестить родные пенаты. Просто…

Черемуха во дворе уже отцвела. Подхожу ближе, срываю лист с ветки и растираю в руках. Воспоминания накатывают волной…

…стою на линейке первого сентября, сжимая в руках свой первый школьный посох… рядом такие же испуганные мальчики и девочки…

…бегу по неровной тропинке, заливаясь потом… Голос Арманда Иссидоровича, нашего учителя физкультуры, заставляет бежать быстрее…

…выцарапываю пером в тетради кривоватые буквы...

…усыпанная меловой крошкой, ползаю по полу в Ритуальном Зале, вычерчивая очередную …грамму…

…Последний Звонок. Кружусь в Бальном Зале в танце с Игорем…

«Игорь…»

— Сударыня, с вами все хорошо? — окликает меня мужской голос.

Смаргиваю с ресниц слезу.

— Да, сударь, — вежливо отвечаю. — Простите… воспоминания.

— Это бывает. Я Эрик Каминский, заместитель директора. Могу вам чем-то помочь?

— Да, если возможно, — киваю. — Я бы хотела видеть директора Кашпара.

— Отто Павлович у себя в кабинете. Вас проводить?

— Нет, спасибо, — улыбаюсь. — Если позволите, я бы хотела немного пройтись.

— О, это всегда пожалуйста! — улыбается мне господин Каминский, которого я помню только портретом в холле, но покидать меня не спешит. — Как давно вы окончили Дурмстранг?

«Я окончу его через тридцать четыре года, Эрик Мартинович…»

— Почти четверть века назад, — вежливо отвечаю.

— Я вас уже не застал, — разводит руками мужчина. — Я, однако, учился в Хогвартсе.

— Да? — поднимаю на него взгляд. — Хогвартс тоже неплох.

— Вы там бывали?

Блин, вот что значит — Хогвартс. Никакого воспитания. Приставать к человеку, пришедшему по своим делам, крайне неприлично. Особенно, если человек отказался от сопровождения. Дурмстранговец, в крайнем случае, проводил бы до дверей кабинета директора молча.

— Да, доводилось, — киваю. — Но давно. Многое изменилось.

— Это да… Еще и… То, что творится в Европе, уже ни для кого не секрет…

Останавливаемся перед кабинетом директора. На дверях — табличка на двух языках — чешском и русском.

Официальный язык в Дурмстранге — русский. Но все имена и фамилии преподавателей дублируются на их родном языке. Это логично, учитывая, что в школе учатся дети со всей Восточной Европы. И преподаватели чаще всего выпускники Дурмстранга.

«Отто Павлович Кашпар, директор. Otto Kašpar, ředitel».

Стучусь условным стуком посетителя.

— Да-да, — задумчиво протягивает голос из-за двери.

Вхожу.

— Вот, господин директор, встретил леди во дворе… — начинает суетиться Каминский, но директор останавливает его одним властным жестом.

— Оставьте нас, Эрик Мартинович.

— Да, да… — Каминский исчезает.

— Добрый день. Чем могу быть полезен?.. — делает небольшую паузу после вопроса господин Кашпар, давая мне возможность представиться.

«Здравствуйте, Отто Павлович. Меня зовут Анна Фоминична Романова, я училась в вашей школе с тысяча девятьсот пятьдесят девятого года по тысяча девятьсот семидесятый. Да, да, именно девятьсот, а не восемьсот. Понимаете, я влетела в шкаф с хроноворотами в английском Министерстве Магии…»

— Здравствуйте. Я Монро, — называю фамилию своей бабки по материнской линии и добавляю свое имя. — Анна Монро.

А еще Анной Монро звали ее сестру, которая тоже училась в Дурмстранге в начале двадцатого века. И которой уже нет в живых…

— Мадемуазель Монро, приятно познакомиться, — снова кивает директор и повторяет свой вопрос. — Чем могу быть полезен?

— Мне нужен диплом, — честно признаюсь директору.

— Вы по утере? Какой год выпуска? — Отто Павлович взмахивает палочкой, и перед ним оказывается ящик с карточками.

Ответить не успеваю. Пальцы директора выхватывают формуляр.

— Анна Мария Монро. Год рождения тысяча восемьсот девяносто пятый. Выпуск тысяча девятьсот тринадцатого года. Девятнадцать «превосходно» из двадцати двух. Что же вы, Анна Петровна, диплом потеряли? Такой прекрасный диплом в рамку и на стенку!

— Я так и сделала, — улыбаюсь. — Пожар проклятый…

Директор оценивает шутку, громко хохочет. Затем достает серебряную иголку и внимательно смотрит на меня.

— Процедуру проверки помните?

Разумеется. При поступлении в школу у каждого из нас брали по капле крови, которую вносили на формуляр. И она была лучшим удостоверением личности. Никто не мог выдать себя за выпускника Дурмстранга — простая проверка крови выявляла самозванцев на «раз-два».

Только вот сейчас на формуляре — капля крови моей двоюродной бабки. Конечно, мы с ней родственники, и наша кровь совпадает… Но не на сто процентов.

— Магическое принятие в род было? — интересуется директор, видя мое замешательство.

— Да, — киваю.

Не магическое. Кровь разбавлена, но не магией, а временем… Я Монро на четверть, но с Анной Марией Монро я родня на одну восьмую — она дочь прадеда от первого брака.

— А, ну не страшно. Учту. Ни капли крови дающего не будет использовано мною ему во вред, ни прямо, ни косвенно, — говорит Кашпар ритуальную фразу и протыкает мой палец.

Алая бусина набухает на коже, затем лениво отрывается и шлепается на формуляр. С шипением втягивается в пергамент. Секунду ничего не происходит, затем формуляр окрашивается в желто-зеленый цвет.

— Хм. Сильный род вас принял, мадемуазель Монро, — улыбается директор. — Хотя, конечно, вы уже мадам… Погодите, выпишу вам копию диплома.

У настоящей Анны Монро формуляр стал бы зеленым. У любого чужака — красным.

Но магия не смогла предусмотреть ситуацию, когда диплом за бабку пришла получать внучка, носящая то же имя.

Анна Мария.

— Вам выписывать на фамилию Монро или на вашу новую? — интересуется Кашпар, строча в бланке.

— Монро, — киваю.

Дурмстранг покидаю с дипломом в кармане мантии.

Я — Анна Мария Монро, Мастер Боевой Магии. Мне сорок один год, и меня снова ждет Англия.

А еще мне нужно слегка изменить внешность. Мне не нужно, чтобы меня узнали в девяносто четвертом году. Незачем подставлять мою молодую версию.

Ничего предосудительного или, тем паче, противозаконного типа Оборотного — легкие косметические чары. Слегка осветлить волосы, оттенить глаза, выровнять цвет лица, немного скрасить некоторые черты… Приемы, которых не чураются стареющие ведьмы.

Я по-прежнему похожа сама на себя. Только похожа как родственница, а не как случайно свалившаяся из будущего мадам.

Ведь я буду выдавать себя за своего собственного предка…