Письма (гет)

Гарри спал.

И ему снился приятный сон. Он думал о себе, как о змее. Он тягуче полз по незнакомому темному дому. Его мысли занимали крысы. Уловив сладкий аромат грызуна, он пополз к добыче.

Слишком легко даже для забавы. Маленький грызун не догадывался, что смерть рядом. Он проглотил его целиком, насладившись неповторимым чувством удовлетворения после. Свернулся в кольцо. Слишком пыльно. Ему было холодно. Это заставило вспомнить об огне и хозяине наверху.

Он тихо прополз по дому. Скользнул на лестницу, прошмыгнул через длинный коридор, ведущий в спальню. Сидевший в кресле хозяин сегодня был один. Он свернулся у волшебного огня, согревающий господина. Вот так гораздо приятнее, теплее. Он определенно помнил о каком-то деле. Кого-то дождаться. Кажется, крысу…

* * *

Гарри проснулся ранним утром. Дыхание от пробуждения было тяжелым, а сам он был очень смущен. Конечно, это не самый странный сон в его жизни.

Может, он бы сейчас не отказался вздремнуть еще немного, но пока сильна была привычка просыпаться к завтраку и школьным занятиям. И ему не хотелось возвращаться в сон со змеей. Он ничего с ним не мог поделать, как тот известный археолог, который тоже мучился от подобных кошмаров.

Гарри предполагал, что Вернон уже ушел на работу, а слышал он сейчас, видимо, храп Дадли. Ему не хотелось вставать, поэтому он решил поваляться и еще раз почитать материала по истории. Мальчик добрался до восьмой страницы, когда все же уговорил себя встать и начать этот день.

Хедвиг сидела на столе у волшебного конверта. Он печально вздохнул — никакого оповещения об ответе. На мгновение Гарри почувствовал себя глупо от одной мысли, что он подумал об этом. С момента отправки не прошло и двенадцати часов, пришедшие в основном на время, когда нормальные люди не бодрствуют. К тому же, он даже не знал, закончился ли в Шармбаттоне семестр. А может у них идут экзамены, и он не получит ответ в течение нескольких недель.

Сове хотелось изучить конверт внимательнее. Она клюнула один, два раза осторожно и, казалось, что задумалась над той вещью, которая украла у нее возможность отправить письмо хозяина.

Гарри встал с кровати и медленно побрел в сторону ванны, чтобы выполнить обычные утренние процедуры. Ему хотелось подольше насладиться горячим душем, но, не смотря на то, что Вернона, вероятно, не было дома, а Дадли не проснется до полудня, он решил не рисковать, и закончил быстро. Не стоило дожидаться стука в дверь и потом выслушивать причитания о том, как много он израсходовал воды, или вообще, что он делал в душе так долго.

Он выключил воду, насухо вытерся полотенцем. Почистил зубы, затратив времени больше, чем обычно. Расчесал волосы, точнее, провел гребешком по голове пару раз, пока не смирился с бесполезностью затеи.

Гарри проскользнул обратно в комнату, где натянул на себя обычную одежду. Ничего особенного, годная, если только для работы в саду. В голову пришла мысль, что пора купить себе подходящие шмотки. Но вот незадача. Дурсли в жизни не взяли бы его с собой по магазинам и не отпустили бы в Лондон одного, где он смог бы отсчитать немного монет из хранилища. А ему меньше всего хотелось, чтобы они прознали о волшебном банке.

В голове родилась интересная картина разговора Вернона с гоблином. Он даже вспомнил о том, на какие жестокие вещи способен волшебный народ, если верить рассказам Биннса о Войне Гоблинов.

Бросив пижаму в угол, Гарри увидел конверт, валяющийся на полу под столом. Покачав головой, он немного рассмеялся.

— Обязательно было это делать? — спросил он у совы, вернувшейся на свой насест. Хедвиг в ответ угрожающе согнула крылья и зацокала клювом. Он, не скрывая улыбки, нагнулся и вернул конверт на стол. Птица демонстративно отвернулась.

Гарри накрыл конверт книгой по истории, надеясь, что тысяча страниц о магических войнах гоблинов сдержат праведный гнев Хедвиг расправиться с его домашним заданием на лето. Он открыл окно, мало заботясь о том, что подумают родственники о летающей в окрестностях сове. Если они ее еще заметят, конечно. Покидая комнату, он думал о праве держать полярную сову в комнате как домашнее животное. Единственное, к чему пришел в размышлениях — он, по крайней мере, старается хорошо заботиться о ней.

Идя на кухню и думая чем же позавтракать, он вдруг ощутил, насколько дом темный и пустынный. Но поразмыслив над этим минуту, понял неуместность оценки. Скорее это он привык к школьной суете.

Оказавшись на кухне, Гарри решил сделать себе яичницу только из-за быстроты и легкости ее готовки. Вытащил из холодильника два яйца, заранее прикидывая, как долго Дурсли буду кричать по поводу пропажи. Он собирался разбить яйца в сковородку, когда услышал шаги. Слишком легкие, чтобы принадлежали Дадли.

— Что ты делаешь? — не предвещающим ничего хорошего тоном спросила тетушка.

— Яичницу, — ответил он, поворачиваясь к ней спиной, и демонстративно продолжил готовку.

Она сразу смолчала, обдумывая ответ.

— Можешь сделать на меня?

Гарри не мог поверить в услышанное. Это был вопрос, а не веление строгим голосом. Ему ведь было не привыкать готовить завтрак для Дурслей.

— Конечно, — ответил он, пугливо посматривая на тетю. Она, не обращая на него внимания, достала из холодильника еще два яйца и, наполнив водой чайник, поставила его на плиту.

— Спасибо, — Петуния передала ему яйца. Гарри в молчании готовил. Краем глаза он увидел, как тетушка взяла две чашки из шкафа и поставила на стол. Когда чайник вскипел, она разлила кипяток по кружкам. Как раз яичница приготовилась, и он выложил блюдо на тарелки, разделив поровну. Тетушка снова поблагодарила, сделав обстановку еще боле неловкой.

Они ели в тишине. Гарри сильно нервничал. Конечно, это было отличное утро. И все же, съев пару кусочков и сделав глоток чая, он решился на вопрос:

— Вы непривычно вежливы со мной. Почему? — мальчик тщательно подбирал слова. Петуния бросила на него привычный взгляд, когда собиралась сказать что-то грубое. Она открыла рот и… откусила от яичницы. Гарри видел, что она обдумывала ответ.

— Я чувствую себя усталой и голодной, что бы думать об этом. Тем более Вернон намерен быть более жестким к тебе этим летом, — медленно сказала Петуния, сделав глоток чая.

— Что изменилось? — Гарри поднял брови. — Я плохо себе представляю, как может быть еще хуже. И я полагаю, что не задержусь у вас надолго и уеду к друзьям. Один мой друг надеется получить билеты на чемпионат мира, — непривычно надменно для себя прокомментировал он. Взгляд тетушки стал озадаченным.

— Ты поедешь в Америку? — с удивлением спросила она.

— Куда? — вопрос сбил его с толку.

— На чемпионат мира в Америку, — пояснила тетя. Гарри только сейчас понял, что она про маггловский спорт. Он не сразу вспомнил, что чемпионат мира по футболу так же будет проходить в этом году.

— Нет, нет. Я говорю про квиддичный чемпионат мира. Это наш такой спорт, — ответил он.

Петуния задумчиво потерла подбородок, словно вспоминала.

— Это там, где играют на метлах?

— Да.

— Твоя мать рассказывала об этом. Помнится, она упоминала, что твой отец хотел стать профессиональным игроком. Ну, раз он умер безработным, значит, у него не получилось.

Гарри сильно разозлили озвученные ею вслух мысли.

— Видимо, участие в войне уже не считается за работу, — сплюнул он. Петуния в удивлении посмотрела на него, но осталась спокойной.

— Я не это хотела сказать. Хотя мне трудно представить себе, что такое война, не слыша о ней ни разу. Лили никогда не распространялась на тему, чем они занимались. Она даже не пригласила меня на свадьбу, — Петуния вернулась к завтраку.

Гарри взял время, чтобы обдумать свои мысли.

— Вы бы пошли? — ему стало интересно.

— Конечно. Она была моей единственной сестрой, и я любила ее.

— Мне жаль.

— И мне тоже. Ты должен понять. Я и Вернон, мы ненавидим твой мир. Это бессмысленно отрицать. Но у нас разные причины, чтобы его ненавидеть, — она отложила вилку. Гарри тоже закончил свой завтра. Слова тети его очень заинтересовали — в кои-то веки она сама заговорила о родителях и магии. В прошлом он пытался расспрашивать ее о них, но в ответ она только злобно огрызалась и запирала его в чулане. С другой стороны, он ведь ни разу не интересовался после того, как пошел в волшебную школу.

— И что это значит? — робко спросил он, одновременно боясь услышать ответ.

— Для Вернона ты как постоянное напоминание перед глазами, что в мире есть люди талантливее его, более одаренные и особенные, чем он когда-либо может стать. Он не понимает, почему способности, которые есть у тебя, не могут быть у него. Почему ты можешь делать то, что никогда не получится у него. В глубине души он завидует тебе.

— Завидует? — недоверчиво спросил Гарри.

— Разве так трудно понять? Я ужасно ревновала Лили, когда она получила это письмо, а я — нет. Подумай, как это может выглядеть, когда узнаешь, что вокруг тебя люди имеют волшебную силу, а ты — нет. Что в них такого особенного? И еще хуже, ты даже не можешь ни с кем об этом поделиться, ведь для остальных — мира, о котором мы сейчас говорим, не существует. Если и заговоришь, люди просто подумают, что ты безумна, потому что для них магия — сказки, — Петуния сухо рассмеялась.

— Я бы предпочел, чтобы у меня была семья, а не магия, — парировал Гарри. Петуния подарила ему печальную улыбку, которую он не смог понять.

— Ты это сейчас так говоришь. И веришь, что это правда. Но ты предпочел бы семью, зная о магии и не владея ею, или нет?

— Я бы выбрал семью, — он ответил не задумываясь. Но в глубине души не был так уверен. Гарри вспомнил, как ученики обсуждали Филча. Должно быть это странное существование. И четырнадцатилетним ребятам не свойственно испытывать сострадание.

— Взрослый ответ, Гарри. Скорее всего, самый правильный. Ревность может проявляться в разных формах, и нужно постоянно учиться, чтобы уметь различать ее, — с умным видом сказала она, что ей совсем не шло. Гарри никак не мог принять реальность разговора.

— Я всегда думал, что его раздражение вызвано из-за лишнего рта, который нужно кормить и оплачивать его проживание. И я своим присутствием мешаю ему делать, что он хочет.

— Это так, — тихо прошептала Петуния. — Но не в том смысле, как утверждает Вернон сейчас. Мне тяжело это объяснить. Но это связано как-то с кровным родством и этим домом. Пока ты не выучишься, мы не можем уехать отсюда. А у Вернона были планы на переезд много лет назад, — пояснила она. Гарри причина показалась слишком мелочной.

— Но он всегда кричит о том, как дорого я ему обхожусь! Что я должен работать, чтобы обеспечить свое содержание!

— Он лжет. Мы каждый месяц получаем дотацию из твоего фамильного сейфа, кажется, это так называется. И у нас есть к нему доступ, если возникнет такая необходимость.

— Вы что?! — воскликнул Гарри. — У вас есть доступ к моим деньгам? — Он чувствовал, как гнев обволакивал его. Он чувствовал, как терял контроль над магией. Все шло по сценарию с тетей Мардж. — Вам платили за мое содержание!

— Успокойся, Гарри, — строго отрезала она, но сделала еще хуже.

— Не успокаивай меня! Ты лгала мне на протяжении всех этих лет! Заставляла чувствовать себя ничтожеством. А в это время крала у меня деньги! — он кричал, стоя на ногах. Он хотел, нет, он желал, чтобы в его руках появилась палочка. Он хотел проклясть тетю. Она же оставалась спокойной.

— Гарри. Я знаю, что ты ненавидишь Вернона. Но он не крал твои деньги, — Гарри злобно фыркнул. — Если даже не принимать во внимания угрозы от волшебников на счет злоупотребления твоими деньгами, Вернон — честный бизнесмен. Он не будет красть деньги у своего племянника, — защищала мужа Петуния. Гарри не особо в это поверил, склоняясь к тому, что его остановили угрозы, а не мнимая честь, которую он у дяди никогда не замечал. Но ему удалось взять под контроль свою магию, отрезвленный мыслями о тонком льде, о котором он теперь вспоминал, когда думал про департамент Неправомочного Применения Магии.

— Прекрасно. Отлично. Я поверю вам. Но проверю, как мне представится шанс, — он надеялся, что для Петунии угроза прозвучала не пустым звуком, как ему самому виделось.

— Как знаешь, — а потом добивала, — и это еще одна причина для зависти. Как только ты станешь совершеннолетним, тебя ждет богатство.

Они долго молчали. Затем, к его удивлению, Петуния взяла тарелки и направилась к раковине вместо того, чтобы распорядиться позаботиться ему о грязной посуде.

— Допустим, — осмелился Гарри нарушить тишину, — Вернон ненавидит меня из ревности. Почему ненавидите меня вы?

Тарелка с грохотом выскользнула в раковину из рук Петунии.

— Я ненавижу твой мир, — она сделала паузу, — потому что он забрал Лили.

— Потому что она умерла?

— Нет. Мы ее потеряли задолго до этого. Твой мир не имеет ничего общего с нашим. Мы были самыми близкими подружками. Но после она стала появляться только на летних каникулах, но и тогда, ее интересовали исключительно учеба и магия. Потом уже стало ясно, что она не хотела иметь с этим миром ничего общего. Она писала мне изредка, и только. Как бы я не старалась, чтобы я не делала, магический мир был для нее важнее. Я не могу сказать, что виню ее. Но мне было очень больно.

Она заканчивала мыть посуду в тишине.

У Гарри не было воспоминаний о потере родителей. И друзей он покидал только на время. Ему было не понять боль женщины.

Ждет его друзей та же участь? Отстранится Гермиона от своих родителей? Пошли бы отношения у братьев Криви по тому же сценарию, будь один из них магглом? Ему тяжело было думать на такие темы.

— Мне очень жаль, — устав от размышлений, сказал Гарри.

— И мне тоже, Гарри.

— Так что изменилась сегодня? — он снова задал вопрос, на который не получил ответ ранее, и увидел добрую улыбку в ответ.

— Я ненавижу Мардж, как и ты. Мне хочется с ней сделать то же самое, когда она говорит о моей сестре. Я хочу ее взорвать. — Гарри не мог сдержать смеха от ошеломления. — А теперь иди к себе. Старайся как можно меньше попадаться на глаза Дадли и Вернона.

— Что я всегда и делаю, — ответил он.

Гарри постарался провести день вне дома. Большую часть его он просто бродил по округе и размышлял над словами тетушки. Пару раз он встретил Хедвиг. Как часто за лето она приглядывала за ним? Он знал, что его не ждали на обед, поэтому решил остаться в парке и просто наблюдал за другими детьми и семьями. Хотя он был поглощен больше в свои мысли, нежели он действительно следил за ними. Просто их присутствие успокаивало.

Вернулся домой засветло. Предположив, что Дурсли торчали перед телевизором в гостиной, о чем свидетельствовал свет в окне, он решил тихо прошмыгнуть сзади дома, надеясь не показаться им на глаза и не нарваться на гневные причитания.

— Мальчик! — окрикнул его Вернон. Видимо он был не настолько тихим, как надеялся.

— Да? — крикнул Гарри в ответ, полагая, что лучше дать о себе знать, нежели Вернон будет думать о влезшем к ним воре.

— Ты что вытворяешь, пробираешься в мой дом через заднюю дверь? Пытаешься проникнуть в него, словно преступник! — закричал Вернон. Гарри просунул голову через лестницу и заглянул в комнату. Дядя и кузен не отрывались от телевизора, а Петуния посмотрела на него раздраженно поверх журнала.

— Я не хотел вас беспокоить? — признался Гарри. Это неплохое оправдание, подумалось ему. А если Дурсли достаточно отвлечены, то они не буду допытываться у него.

— Быстро в свою комнату, мальчик! — приказал Вернон. Гарри пожал плечами и поднялся по лестнице. Часть его сущности просила не повиноваться или огрызнуться, подумывая о письме Сириуса, но ведь он и так планировал идти к себе в комнату.

Она оставалась такой же, какой он покинул ее с утра. Гарри включил старый телевизор Дадли и пощелкал по каналам. Ничего интересного. Выключил, подошел к столу. Он с надеждой приподнял учебник — ответа не было.

В этот момент в комнату, ухнув один раз, влетела Хедвиг. Она посмотрела на конверт и снова радостно заухала.

— Знаю, знаю. Если ты отправила письмо, я бы уже давно получил ответ, — признался он, зная, что это и невозможно. Хедвиг утвердительно ухнула, соглашаясь. Гарри усмехнулся и, достав пергамент и перо, написал письмо Рону. Ничего особенного. Написал, что его родственники в этом году не настолько невыносимы. Написал, чтобы друг держал его в курсе по поводу чемпионата. Написал, что хочет провести часть лета в Норе.

Он вздохнул и свернул письмо.

Хедвиг смотрела то на пергамент, то на конверт.

— А вот это твое, девочка. — Хедвиг радостно заурчала, когда он привязал к ней пергамент. — Отнеси его Рону в Нору, хорошо?

Сова посмотрела на него внимательно, моргнула в подтверждении и вылетела в окно. Гарри рассмеялся от мысли, что, наверное, стоило написать Гермионе. Она бы оценила иронию письма ради развлечения домашнего питомца.

Он решил заняться домашними заданиями. Учебник по истории он оставил пока на приспособленном месте и, порывшись в сундуке, первым вытащил книгу по Трансфигурации. Выбор его, конечно, не прельщал, но он посчитал за лучшее начать с нее пораньше. МакГонагалл — это конечно не Снэйп, но она строгий преподаватель, а ее задания самые сложные.

Глава факультета его не подвела. Ему нужно было прочитать о трех теориях Трансфигурации, а на каждую было по пятьдесят страниц текста. В итоге выбрать какую-то одну и написать по ней эссе, не забыв объяснить, почему выбрал именно эту концепцию.

Гарри перечитал задание и рассмеялся. В духе МакГонагалл было дать что-то подобное. Он уже видел лицо Рона, когда он прочтет это. Конечно, Гермиона всегда им помогала. Но так плохо не стоило начинать новый год обучения. Надо было постараться приложить собственные усилия.

На деле оказалось не все так тяжело, как он полагал прежде. Гарри прочитал первую теорию, и хотя он не знал автора текста, но посчитал, что его слова не были лишены смысла. Читалось легко и, что важнее, он понимал.

Он оторвал взгляд от книги, когда услышал гул на столе. Эмблема Хогвартса горела на конверте.

Почему он почувствовал внезапный порыв волнения, полностью парализовавший его? Неужели он волновался из-за того, что друг по переписке ненавидел теперь его за первое письмо? Не может быть. Это всего лишь домашнее задание. Староста говорила, что пары подбирались согласно их общим интересам и черт характера. Поэтому он должен был в состоянии найти что-то, что он мог бы обсудить с иностранцем.

Он очень долго смотрел на конверт, прежде чем решиться взять его в руки. Гарри пересел на кровать и осторожно заглянул внутрь. Он, затаив дыхание, вытащил пергамент и развернул. Почерк был очень красивым.

Дорогой Гарри.

Флер Делакур.

В конце выделалась красивая подпись, переливающаяся бриллиантом. Гарри не мог оторвать взгляд от пергамента. И все же, перечитав еще один раз, отбросил его на кровать. Задание разом стало сложнее. О чем он будет писать шестнадцатилетней, нет, уже почти семнадцатилетней, ведьме?

Гарри переложил письмо на стол и задумался над ответом. Ничего не придумав, он решил вернуться к Трансфигурации. Но теория совершенно не лезла в голову. Тогда он сдался и просто смотрел телевизор, пока не уснул.