Искусство наблюдать (джен)

Шестью часами ранее

С трех до пяти — самое поганое время. Время, которое приносит больше всего новорожденных и покойников, кровавых преступлений и необъяснимых суицидов.

Через часок-полтора маггловский Лондон понемногу начинает просыпаться. У кого-то рабочий день начинается аж в шесть утра, кому-то предстоит пилить на другой конец города подземкой, иные отправятся на пробежку... Пока же не горит ни одного окна; город кажется обманчиво сонным. Аккуратно припаркованный в кармане тротуара помятый старенький микроавтобус с потушенными фарами и черными стеклами удивительно вписывается в общую картину. Он без сомнения пуст, а хозяин, верно, видит десятый сон — вон в том, например, большом муниципальном доме с крэком и нигграми.

Вяло, но неотвратимо накрапывает обязательный в это время года дождь. Газоны распухли от принятой воды, на тротуаре чернеют лужи.

Тихо.

Безлюдно.

Совершенно обычно.

Хлоп!

Прямо посреди газона, в водяной пыли возник мужчина. Он опасливо огляделся, и видимо, не обнаружив в сонном дворе ничего подозрительного, успокоенно замер. Если приглядеться, помимо эффектного появления, ночной гость обладал еще одной странностью. Дождь как будто игнорировал его, разлетаясь брызгами сантиметрах в трех над его головой, как будто над головой мужчины висел невидимый зонт.

В тот же момент тень от фонарного столба, лежащая поперек газона уплотнилась, выросла в размерах, приподнялась... и превратилась в еще одного человека. Этот был по крайней мере на голову выше первого (или, все же, второго?) полуночника.

— Принес?

— Точно так, господин. — Тот, что возник посреди газона, протянул «господину» небольшой, с кулак взрослого мужчины размером, сверток. — Вы уверены, что это... необходимо?

— Более чем. Ступай.

Мужчина говорил тихим голосом, дикция его не могла похвастаться четкостью, но слышимость была отличная.

— Благодарю, господин. — Первый склонил голову перед вторым и так же, в полупоклоне, растаял в дождевой хмари.

Бывшая фонарная тень насмешливо взглянула на потрепанный микроавтобус, и, подкинув полученный сверток на ладони, тоже пропала.

— С-сука, не аппарация! Портал! Многоуровневый!

— Отследил?!

— Куда там! Только до третьего скачка, а он дальше ушел! Мощности мало, наши артефакты — Мерлину ровесники...

— Вот огребемся-то от Черныша...

— Вот хрень-то... нам нужен Томми...

— Всем Томми нужен, умник.

Внутри битый-перебитый микроавтобус оказался вовсе не пустым. В просторном кабинете, неведомо как вместившемся в его салон, сидели трое парней лет двадцати-двадцати пяти. Ричи, Сайрус и старший группы — Перси. Четвертый — Ларри — минутой ранее аппарировал по следам ночного визитера, передавшего объекту наблюдения сверток, и о провале еще ничего не знал.

Выглядели все трое весьма колоритно — в небрежно наброшенных стандартных аврорских мантиях-невидимках, из-за чего голова Ричи висела в воздухе, плечи Сайруса будто срезало ножом, а Перси, креативно повязавший этот элемент формы для наружнего наблюдения на пояс, зрительно лишился части ног и зада.

Сегодняшняя смена не предвещала ничего дурного. Да, ночная, муторная, сонная. Спасибо драгоценному начальничку, которого опера за глаза звали Чернышом. Тем больше удивились Перси, когда объект посереди ночи сорвался на окраину маггловского Лондона.

— Нет, ушел, окончательно. И что-то мне подсказывает, на квартиру больше не вернется.

— Хреново, что... Рич, попробуй хоть след портала подцепить, может, по изготовителю на него выйдем, если фабричный.

— Попробую.

Перси приоткрыл окно, закурил и выпустил в открывшуюся узкую щель щедрую порцию горьковатого дыма. Необходимость писать рапорт о сегодняшней смене угнетала его. Как всегда, накосячили все, а огребется старший опер. Бухнуть, что ли?.. Так до конца смены еще далеко, а потом и Блэк учует...

Через окно было видно, как что-то маленькое взлетело и исчезло в руках невидимого Ричи. Перси подбросил на ладони сквозное зеркало и печально подумал, что неплохо было бы доложить Чернышу прямо сейчас — вот непосредственно в пятом часу утра.

— Фосетт?

Рич залез в микроавтобус. На руке у него лежал небольшой, с кулак взрослого мужчины сверток.

— Это то, что я думаю?

Вместо ответа парень развернул темную ткань. Внутри оказалось красное, спелое яблоко.

Перси подавал документы в отдел кадров Аврората, особо не рассчитывая на успех. Средний балл в Академии у него вышел не слишком высокий. Осваивать предметы, связанные с юриспруденцией, курсанту Фосетту было откровенно лениво. Если бы он хотел учить трижды проклятое гоблинское право, он задумался бы об истории. Зато прикладные дисциплины, по которым обычно следовал зачет, а не экзамен, молодой парень схватывал на лету и без устали отрабатывал на практике. Профессию аврора он видел так же, как и четыре года назад, едва окончив школу. Чем-то средним между подвигом Дамблдора в битве с Гриндевальдом и маггловскими боевиками, которые видел пару раз еще в школьные годы.

После того как его диплом Академии и копии документов скрылись в тощей папке, а та — в столе кадровички, Аврорат надолго замолчал. Сначала Перси заходил каждый день, затем — через день, потом — раз в неделю, и наконец перестал вовсе. Каждый раз ему отвечали «вас проверяют», и это бесило: Фосетт подозревал, что это особая форма авроратского отказа. Полгода Перси жил на бабкино наследство, съездил на материк и окончательно задумался о поиске нормальной работы, когда с ним наконец связались.

Услышав о работе в «засекреченном подразделении Аврората», он чуть не станцевал на месте от счастья. Вот оно, то, к чему он стремился и ради чего терпел академическую скучищу...

Правда оказалась куда менее интересной: засекреченное подразделение занималось наружным и техническим наблюдением. Вся работа Фосетта сводилась к тому, чтобы в любое (а точнее, в то, на которое выпадает смена), время дня и ночи ходить попятам за людьми, о которых он не знал ровным счетом ничего. От оперативников требовалось только фиксировать перемещения и контакты «объектов».

Однако отпуск предоставлялся более чем на месяц, зарплата радовала размером, а секретность службы согревала ощущением собственной значимости. Перси все чаще заглядывался на двери кабинета Блэка, представляя себя на месте начальника. Уж он бы не устраивал каждодневных проверок, действующих подчиненным на нервы и только тормозящим работу.

А в секретари бы взял беленькую Отс из канцелярии. Или чёрненькую Джонс, тоже неплохо. Конечно, у Отс ноги длиннее, зато у Джонс сиськи больше и жопа крепенькая, как орех.

— Я все-таки думаю, мы прокололись в среду — именно мы, а не группа Гаррисона. Помнишь, когда мы с Ларри зашли прямо за объектом в сортир? Там любой идиот бы срисовал нас, а он, по ходу, профи.

— Слушай, Сайрус, помолчи немножко. Голова раскалывается.

Фосетт потер виски. Глаза решили, что Перси сам по себе — а они сами по себе, и теперь неуклонно слипались. К великанам такую работу: давеча после смены зашел к Тому в «Котел» за пивом, так на него все вылупились, как на какого-то алкаша. Ну да, кто ж по ночам-то работает, ночью приличные люди спят, а то, что долбанутый Черныш ставит Фосетта на смену исключительно в ночную — так такого и вовсе не бывает, это ему самому мерещится. С недосыпа, вестимо.

Теперь вот жди его, устно отчитываться, будто начальничек драгоценный читать разучился. Зачем, спрашивается, писать отчеты, если Блэк все равно требует устных докладов... Смена закончилась еще два часа назад, а Перси до сих пор сидел в управлении. Отчитываться за косяки полагалось лично — и в этом даже был прок, когда это делали не только лично, но и сразу.

Грешным делом он надеялся причаститься кофейку у девчонок в канцелярии, но те сделали вид, что не понимают его толстых намеков. Мысли опять свернули с работы на личное — точнее, на то, кто ему больше нравится: Джоан или Гестия. Они, конечно, наверняка обе продали бы душу за оперативную работу. Но «мышки-наружки» из девчонок вышли бы разве что под обороткой.

Джонс вся была аппетитно-округлая, румяная, с блестящими черными волосами и манерой реагировать на слишком уж фривольные комплименты сначала с локтя, а уж потом волшебной палочкой — даром что чистокровная. Это Перси знал очень хорошо, потому что под челюстью у него до сих пор ныл шишак. Такая пышущая здоровьем и силой живая реклама Волдемортовых идей. Ну... как дочка колбасника из Мидлвуда, где он как-то провел неделю в гостях у бабки-магглы. Разве что в дочке мясника сложно было заподозрить сколько-то утончённую натуру, а Гестия всё же не была лишена ни изящества, ни некоторой... породистости?

Отс — наоборот, тоненькая и хрупкая, с аристократичными (и где-то даже Малфоевскими!) чертами лица, вся такая прохладная и нежная. На официальные мероприятия ее брать будет здорово, но в постели Гестия ей наверняка сто очков форы даст. А еще (Фосетт этого сам не заметил, но случайно услышал), у нее к каждой мантии была отдельная пара туфель, так что как подружку содержать ее вышло бы накладно.

Впрочем, если выбирать подругу на длительный срок, Фосетт всё равно не представлял, какую именно. Это ж с избранницей не только кувыркаться в постели, но и уживаться придётся... Тут они обе были с одной стороны неглупыми и в во многом даже интересными, а с другой... насколько каждая из них готова была капать на мозги, Перси не знал. И наконец, опера постарше рекомендовали не брать девушек для отношений дольше, чем на пару ночей, среди коллег, а то там же с ними потом после разрыва уживаться придётся... Нет, конечно, те же Лонгботтомы строили отношения, будучи аврорами, хотя Алису вскоре после появления ребёнка перевели к ним в Управление (то есть, тогда-то Перси в этом Управлении и в помине не было, а миссис Лонгботтом — ей больше нравилось именно такое, формальное обращение — успела дослужиться за эти годы до второго заместителя Блэка и фактически заведовала сейчас всем делопроизводством). Но так то единичный случай, а распавшихся пар куда больше...

Но, по совести, а кого это когда-либо останавливало? Человек не создан для того, чтобы жить одиноким — по крайней мере, так считал Перси — а у Фоссета пары не было уже как-то давно. И это печалило, вступало в противоречие с картиной мира. Человек обязан быть нужным кому-то: не начальству, не подчинённым и коллегам, а именно семье — а тут чего-то не заладилось.

По правде говоря, это слежение, хоть и полевое, огорчало недопустимостью вмешательства в процесс — этим занимались авроры — и Перси всё чаще понимал, что в чём-то он им завидует. Несмотря на более высокую оплату труда и прочие плюшки, которые приносит служба. Впрочем, был бы он обычным аврорам — разве не завидовал бы он работникам секретного подразделения, о котором бы тогда, тем более, не знал бы ничего достоверно?