Темный менестрель (джен)

Так Гарри Поттер поселился на Олд-стрит в большой и дружной семье Цимбал. У Гиты была внучка Ягори, на год младше Гарри. Крошечный рост, пышные черные волосы и большие глаза делали ее похожей на куклу, но очень живой характер и темперамент девочки быстро рушили первоначальное впечатление. Еще были два племянника, Майкл и Алекс, четырех и восьми лет. Майкл был тихим, серьезным ребенком, он вечно казался насупленным из-за пухлых щек и нависающих бровей. Алекс же был худым, смуглым и очень подвижным. Эти активные и дружелюбные дети быстро взяли новичка в оборот. Поначалу Поттер, вспоминая Дадли, дичился других ребят, но скоро привык к их шумной шкодливой компании и стал принимать в играх самое деятельное участие.

Дурсли были гораздо богаче Цимбалов, но жилось Гарри у последних лучше. Они ели простую, но вкусную пищу, и никто не смотрел с осуждением, когда мальчик подкладывал себе добавки. Гита вообще не могла нарадоваться на послушного и талантливого мальчика. Гарри был развит не по годам: самостоятельно ел, одевался и даже мыл за всеми посуду.

Дурсли все выходные проводили у телевизора. Цимбалы же никогда не сидели без дела. Джордан и двое его взрослых сыновей занимались антикварной лавкой, они постоянно что-то чинили и реставрировали. Дядя Джордан, как его быстро привык называть Гарри, высокий, немного сутулый, почти полностью седой пожилой мужчина, был старшим в семье. К его мнению всегда прислушивались, у детей он пользовался неоспоримым авторитетом, а в открытую спорить с ним решалась только Гита и только в крайнем случае. Сама Гита гадала за деньги по картам, по руке и с помощью хрустального шара. Также она вела домашнее хозяйство: готовила на всех, стирала, убирала, ходила в магазин, смотрела за детьми. Ребят тоже иногда напрягали простой работой вроде уборки.

По мнению Гарри, самая интересная работа была у Романа, младшего брата Гиты. Он был музыкантом. У него была скрипка в бархатном футляре и немного затертый черный костюм. Роман единственный из всей семьи спал до обеда, а приходил поздно, за полночь, усталым, пахнущим улицей и дождем. Днем он играл на скрипке в переходе метро, а вечером — в небольшом баре на соседней улице. Гарри был потрясен и очарован, когда впервые услышал его игру.

— Как у тебя получается издавать такие звуки? — спросил он у Романа.

— Это все скрипка и мое умение, — улыбнулся тот.

— А я смогу так, если возьму скрипку?

— Чтобы красиво играть, нужно долго заниматься. Просто так ничего не получится. Можешь сам убедиться, — ответил Роман и протянул Гарри скрипку и смычок.

Мальчик положил скрипку на колени и провел смычком по струнам. Раздался резкий неприятный звук. Гарри был немного разочарован: он надеялся, что прекрасная музыка зазвучит сразу, стоить ему взять в руки инструмент.

— Научи меня играть, — попросил мальчик.

— Вот это другое дело, — усмехнулся Роман. — Для начала положи скрипку на плечо и возьми смычок в правую руку...

Для обитателей дома на Олд-стрит настали жуткие времена. Гарри осваивал скрипку. Он мучил несчастный инструмент и уши соседей почти все время, пока Роман был дома, то есть с шести утра до полудня, без перерывов. Но даже Джордан признавал, что мальчик делает поразительные успехи. На Рождество Роман подарил Гарри собственную скрипку и стал брать с собой играть в переходе. При помощи юного музыканта дневная выручка выросла почти в два раза. Ребенку же просто нравилось играть для людей простые пока мелодии, смотреть, как они останавливаются, слушают, улыбаются... Это было дороже денег.

Рождество в семье Цимбалов всегда было любимым праздником. Доставались диковинные странные игрушки и украшения, большая живая елка в гостиной наряжалась настоящими конфетами. Все были заняты веселыми приготовлениями. За неделю до праздника начиналась генеральная уборка: мылись полы, окна, зеркала, перетряхивались ковры, диваны, подушки. Гита готовила праздничные блюда: гуся с яблоками, сладкие пироги и пудинг. В день праздника Цимбалы слушали торжественную мессу в небольшой католической церкви. Свет, пробивавшийся сквозь цветные витражные стекла, завораживал. А мощный звук органа произвел на Гарри поистине неизгладимое впечатление. Было что-то потустороннее, космическое, в звучании органа и церковного хора. Гарри забыл обо всем в тот момент и просто слушал, слушал...

Вернувшись домой из костела, все стали разворачивать подарки. На первое Рождество в новой семье Гарри получил собственную скрипку от Романа и коробку шоколадных конфет, которые тут же были дружно съедены, от Гиты.

После обеда дети пели популярные английские рождественские песни и гимны. Некоторые из них Гарри даже слышал по радио и мог подпевать. А потом дядя Джордан затянул под гитару длинную старинную балладу. Другие дети быстро заскучали и принялись за конфеты, а Гарри слушал, открыв рот. Под слегка хриплый и низкий голос дяди мальчик представлял себе холодную Вифлеемскую ночь, пастухов со стадом, волхвов в странных мантиях и путеводную рождественскую звезду. Когда пение закончилось, Гарри не сразу пришел в себя.

— Научите меня играть на гитаре, — попросил он Джордана.

— Ах ты, постреленок, — усмехнулся тот почти не ворчливо, — сам учись. Ничего в этом сложного нет. Я вот тоже самоучка.

А потом Роман расчехлил свою скрипку, а Гита взяла бубен, и они грянули такую плясовую, что ноги сами просились танцевать. Гита двигала плечами так, что ее ожерелье из золотистых монеток мелко звенело, а на бубне она отстукивала лихой и бодрый ритм. Роман выводил на скрипке какие-то немыслимые вариации, а гитара Джордана ревела мощными аккордами. Дети кружились и скакали. Это было абсолютное счастье и веселье. Тогда Гарри впервые задумался о великой силе музыки, которая заставляет человека позабыть обо всем и отдаться под ее власть.

Впоследствии Гарри часто приставал к Джордану с просьбой спеть что-нибудь еще. Тот все время отнекивался и, в конце концов, вручил ему сборник с нотами «Популярные баллады Англии и Шотландии».

— Но ведь я читать не умею. И нот не знаю, — пытался возразить Гарри.

— Вот и научишься. Попроси Алекса тебе буквы показать, он как раз в школе недавно их изучал.

Алекс оказался неплохим учителем. Скоро Гарри запомнил все буквы, а складывать из них слова его научила Гита. Основные принципы нотной записи рассказал Роман, но Гарри их так и не понял полностью, поэтому придумывал к словам собственную мелодию, подходящую по смыслу. Баллады Гарри очень полюбились Гите. Часто она прижимала к глазам платок, когда Гарри пел про храброго старика и вересковый мед. Гарри нравилось радовать добрую женщину, поэтому он продолжал сочинять все новые и новые песни.

В переходе, где мальчик часто играл с Романом, его стали узнавать пассажиры подземки. Один из них как-то подошел и, представившись преподавателем филармонии, посетовал, что мальчик неправильно держит скрипку.

— Ему бы учиться профессионально. Такой талант пропадает, — покачал головой профессор и побрел дальше.

А Роман с тех пор загорелся идеей сделать из Гарри настоящего музыканта.

— Давайте отдадим его в музыкальную школу. Или учителей наймем, — предлагал он брату и сестре.

— Ему пять только исполнится, мал он еще для школы. Вот подрастет немного, тогда можно и учителей брать, — ворчливо отозвался Джордан.

— А я боюсь, ему обычные учителя не подойдут, — вдруг сказала Гита. — Мальчишка ведь настоящий колдун. И дар его к музыке не совсем обычный. Если его неправильно учить, он таких дел сотворить может...

— Колдун? — удивился Роман.

— А ты не замечал, что рядом с ним странное часто происходит? Вещи летают, шторы сами собой загораются. У меня вот чашка любимая упала и разбилась, а Гарри только посмотрел на нее, и она опять целая стала. И в будущее мне рядом с ним проще заглядывать.

— Да, он колдун. Я давно это заметил, — согласился Джордан. — А насчет его таланта... Есть у меня одно предположение.

Он взял с полки толстый старинный том и зачитал оттуда:

— В каждой местности их звали по-разному. В Англии — темными бардами или менестрелями, а после появления христианства — дьявольскими или демоническими. И состояло могущество их из трех частей: глаза цвета зелени или изумруда, голос, слуху приятный, и дар магический. А коли нет хоть одной части силы этой — не бывать барду темному... Речь их потоком медовым льется, а если пение услышать их, в которое барды силу вложат, то молись, коль умеешь, чтобы худого дьявольский менестрель не желал тебе.

Долгое молчание установилось после его слов.

— Да-а, — протянул Роман, — что же теперь делать?

— Встречал я одного такого музыканта. Франс Баум, живет в Германии, — сказал Джордан, — надо ему письмо послать, может, подскажет чего.

Письмо сочинили втроем и отнесли на почту. После этого вздохнули свободнее и стали жить дальше, делая вид, что этого разговора не было. А через два месяца пришел ответ. Франс Баум проявил интерес к юному таланту и настоятельно советовал приехать в Германию.