Темный менестрель (джен)

— Нужно ехать. Я чувствую, — убежденно сказала Гита.

— Всё-то ты чувствуешь! — взорвался Джордан. — А у меня здесь бизнес, лавка, дом, хозяйство!

— Ты можешь остаться, если хочешь. Я поеду с Гарри одна.

— Не одна. Я тоже собираюсь в Лейпциг, — вступил в разговор Роман, — все равно в Лондоне у меня ничего не складывается. Может, там я добьюсь чего-нибудь.

— Ну и катитесь в вашу Германию, — проворчал Джордан, — только парня сначала спросите, хочет ли он вообще куда-то ехать.

Предложение поехать учиться в Лейпциг у настоящего профессора вызвало у Гарри бурный восторг.

— А вам это будет не трудно? — только спросил он.

Гита ответила, что это ей будет совсем не сложно, но на самом деле это было совсем не так. Нужно было подготовить все необходимые документы, подыскать жилье, работу, школу. Положение ухудшалось тем, что у Гарри не было всех необходимых бумажек. В пакете у мальчика было только свидетельство о рождении, и согласно ему, у Цимбалов не было никаких прав на опеку. Пришлось Джордану поднимать старые связи в среде фальшивомонетчиков и делать приемышу новые документы. Чтобы было меньше вопросов, его решили записать как Гарри Цимбала, сына Гиты. Несмотря на все сложности, документы были собраны, разрешение получено, и семья Цимбал в неполном составе собралась в Лейпциг. Джордан с сыновьями остались в Лондоне, а Роман с Майклом и Алексом, и Гита с Гарри и Ягори переезжали на новое место.

Путешествие в самолете оставило у Гарри неприятное впечатление. Гулко шумели двигатели, закладывало уши, а в маленькие окошки почти ничего нельзя было разглядеть, кроме серых облаков. Дорогу в такси до нового места жительства мальчик не запомнил вообще. Их квартира на окраине города оказалась совсем крохотной и состояла из двух комнат и кухни. Гита велела всем не унывать и обещала, если дела пойдут в гору, переехать в жилье попросторней.

На следующий день Гарри в сопровождении Гиты отправился знакомиться с Франсом Баумом. Тот жил в небольшой квартирке недалеко от консерватории, где преподавал игру на флейте. Франс оказался седым, но бодрым стариком небольшого роста в старом, но добротном костюме. Его морщинистое лицо расплывалось в доброй приветливой улыбке, и только глаза необычного светло-зеленого цвета были наполнены какой-то сырой подчиняющей силой. Все стены его жилища были обклеены афишами, дипломами, фотографиями, всё свободное место занимали книги, клавиры, толстые папки с нотами и множество сувениров со всего света.

Гарри и Гита прошли в гостиную, которую всю занимал огромный рояль.

— Ну-с, приятно познакомиться, молодой человек, — сказал старый музыкант по-английски с легким акцентом.

Гарри неловко кивнул и тоже пробормотал слова приветствия.

— Не будем терять время, — сказал Баум. — Покажите, что вы умеете на данный момент.

— Ну, я умею читать и писать, знаю цифры и даже могу их складывать...

Франс перебил его:

— Эти умения весьма похвальны, но я спрашиваю о другом. Мне интересно, что вы можете в музыкальном плане. Вижу, у вас с собой в чехле, кажется, скрипка. Надеюсь, вы умеете играть на ней?

Гарри радостно кивнул и кинулся доставать инструмент. Несмотря на благожелательность профессора, мальчик сильно волновался. Мысли путались, и он с трудом мог себя заставить сказать хоть слово.

— Что мне сыграть? — выдавил он.

— А у вас большой репертуар? — улыбнулся Баум. — Исполните то, что вам больше всего нравится.

Гарри раскланялся, поднял скрипку и заиграл Моцарта «Маленькую ночную серенаду». Это было самое сложное из того, что он мог исполнить. Мелодию он снял по слуху с магнитофонной записи. Моцарт нравился Гарри — легкие, веселые мелодии, наполненные бесконечным оптимизмом. Он пытался передать это в своей игре. Судя по тому, что Гита уже начала улыбаться, у него получалось. Профессор Баум, однако, оставался беспристрастным, на его внешне благожелательном лице не дрогнул ни один мускул. Заканчивая серенаду, Гарри был уверен в своем провале. Когда отзвенели последние звуки, воцарилось тягостное молчание. Баум прокашлялся:

— Должен сказать, талант у вас есть, причем довольно сильный. Мне стоило больших усилий не поддаться вашим чарам.

Гарри с облегчением выдохнул.

— Но, молодой человек, вам говорили, что вы неправильно держите скрипку?

— Говорили однажды, — опустил голову Гарри, — но мне и так удобно.

— Это потому, что вы уже привыкли. С неправильной постановкой вы не сможете играть по-настоящему виртуозные вещи. Правда, я и сам не скрипач, — почесал в затылке профессор. — Кстати, вы ведь разучили серенаду не по нотам?

Гарри кивнул.

— Это чувствуется. Некоторые места вы подобрали по слуху неправильно, некоторые упростили. Сыграйте теперь что-нибудь попроще, что получается у вас действительно идеально.

Перебрав в голове десяток мелодий, Гарри выбрал «Лондонский мост падает». Простая мелодия из музыкальных шкатулок и открыток, бесконечное количество одинаковых куплетов. Но было в этой веселой мажорной мелодии что-то зловещее. На втором-третьем куплете глаза его слушателей затуманились. Франс взял стул и пододвинулся поближе к Гарри, пытаясь лучше расслышать, впитать в себя, раствориться в этой музыке...

— Достаточно, — резко вскочил Франс. — Твои силы гораздо больше, чем я предполагал. Ты смог воздействовать на меня — почти как Конфундус и Империо вместе взятые. Ты даже не представляешь, какую мощь ты имеешь!

— Что такое Конфундус и Империо? — спросил Гарри.

— Потом узнаешь, — быстро сказал Баум. — А сейчас я попрошу тебя спеть, если ты не против.

Гарри не был против. Он взял предложенную гитару и затянул любимую балладу про рыцарей. Франс слушал, подперев голову рукой.

— Это на вашу собственную мелодию? Неплохо, очень неплохо. Голос, конечно, еще будет развиваться... — пробормотал Баум. — Нот вы еще не знаете?

Гарри знал, как называются все ноты, но больше ничего с ними делать не умел, поэтому согласился с тем, что нот он не знает.

— Это дело поправимое. Моя жена Берта займется с тобой теорией музыки и музыкальной литературой. — Заметив вопросительный взгляд Гиты, он добавил: — Я берусь учить мальчика. Денег не возьму, не предлагайте. Сначала он будет просто приходить в консерваторию, сидеть на занятиях, слушать и запоминать. Потом я займусь с ним отдельно и объясню то, что касается его дара. А сейчас мне хотелось бы поговорить с вами наедине, — сказал он, обращаясь к Гите.

Гарри забрал и отвез домой Роман, бывший неподалеку от квартиры Баума, а Гита осталась беседовать. Вернулась она поздно, странно задумчивая и молчаливая, и наотрез отказалась передавать содержание разговора.

* * *

Альбус Дамблдор нервно мерил шагами кабинет. Только что он узнал шокирующие новости. Гарри Поттера не было на Тисовой улице! Причем исчез он оттуда уже давно, больше года назад. Недалекая миссис Фигг не заметила, что один из мальчиков пропал, и продолжала наблюдать за оставшимся. Тревогу поднял Мунгундус Флетчер, заглянувший к Фигг на чай (или чтобы стащить сервиз). Он заметил, что Гарри Поттер, за которым наблюдает старушка, не имеет шрама на лбу, светловолос, толст, и вообще его зовут Дадли. За полсотни галеонов Флетчер согласился не рассказывать эту новость всем и каждому, поэтому большого скандала не будет. Но где искать Избранного?

Альбус бросил в камин горсть дымолетного пороха и сунул голову в камин.

— Северус, зайди ко мне, пожалуйста. Это срочно.

Через минуту из камина шагнул Снейп в неизменной черной мантии. Вид у него был очень недовольный, было понятно, что его оторвали от работы над сложным зельем.

— К чему такая срочность? — осведомился он. — Предупреждаю, экспериментальный Костерост, который у меня варится, на данном этапе очень нестабилен.

— Присядь, мальчик мой, — улыбнулся директор самой приветливой из своих улыбок. — У меня плохие новости. Гарри Поттер пропал.

— Вы думаете, к этому причастны Пожиратели смерти? — напрягся Снейп.

— Нет, не думаю. Все мои приборы показывают, что мальчик жив, здоров и находится в безопасности. Даже кровная защита продолжает действовать. Но на Тисовой Гарри нет.

— Вы хотите, чтобы я нашел и приволок мальчишку назад? — скривился зельевар, будто пробуя лимонную дольку.

— Найти его будет затруднительно даже мне. Все поисковые заклинания обрываются. Скорее всего, он вообще покинул территорию Британии. Но когда ему исполнится одиннадцать лет, мы увидим его адрес в книге Хогвартса, а сам он получит письмо, где бы ни находился. Это очень древняя и могущественная магия, — сказал Дамблдор, пододвигая к Снейпу вазочку с конфетами. — Я только хочу, чтобы ты расспросил мистера и миссис Дурсль, как ты умеешь, о том, как от них пропал Гарри. Просто на всякий случай.

Снейп недовольно скривился, предвкушая общение с Петуньей, но согласно кивнул.

— Я только закончу зелье.

— Конечно, мальчик мой, только сильно не задерживайся. О результатах беседы доложишь мне.

Через несколько часов в кабинет влетел Снейп, еще более недовольный, чем обычно.

— Говорил же я, что из Петуньи получится не лучший воспитатель! Вот, посмотрите, — он вытащил из головы нить воспоминаний.

Вынырнув из думосброса, Дамблдор задумался. На след Поттера выйти так и не удалось. После первого стихийного выплеска, когда Гарри перебил все чашки из буфета, Вернон Дурсль просто отвез и оставил нарушителя спокойствия в центральном универмаге. С собой дал немного еды, одежды и все имевшиеся документы. Подобрать мальчика мог кто угодно, следов уже не найти. Оставалось только надеяться на древнюю магию Хогвартса — или начинать готовить Лонгботтома.