Обычные рождественские дела (гет)

В конце декабря, собираясь в министерство за ожидаемо задержанной Гермионой лицензией, Джинни волновалась только о том, как она выглядит. Рассердившись на саму себя, девушка заявила своему отражению: "ты смешна и безнадежна", и растрепала до этого тщательно уложенные волосы. А переодевать любимое бирюзовое платье не стала. Отражение вздохнуло и пожало плечами. Джинни аппарировала к зданию министерства.

В телефонной будке вместе со значком посетителя ей выдали кружку глинтвейна. Горячее вино тут же полыхнуло красным пламенем и заполнило небольшое помещение ароматом гвоздики и корицы. Джинни сделала глоточек, сварено было неплохо. Пересекая холл по направлению к лифтам, она не переставала улыбаться: в воздухе витал запах хвойных деревьев, гирлянды из мишуры на стенах складывались в различные пожелания. Прочитав: "от души желаем Рону не стать обедом для дракона", Джинни рассмеялась. Фонтан вместо воды выплескивал на посетителей волны конфетти. В одном из таких "счастливцев" Джинни узнала своего прошлогоднего знакомого. Седой волшебник отряхивался от разноцветных кругляков, и она решила ему помочь. Старик заглянул в ее кружку и вдохнул прекрасный аромат вина.

— Ну, что я вам говорил, мисс! — Воскликнул радостно волшебник. — Глинтвейн! Держу пари, в следующем году мы будем разъезжать по министерству на санях!..

Джинни рассмеялась, и предложила свою кружку старому магу. Тот, нисколько не обидевшись, забрал у нее напиток. Тут к ним подбежала маленькая рыжая белочка и протянула позолоченный грецкий орех. Джинни он напомнил снитч. А старичок тут же сострил, что это закуска, но когда Джинни захотела отдать ему и орех, он вдруг стал совершенно серьезным и сказал:

— Милая, ты ведь и сама видишь, что орех этот непростой. Ты поймешь, когда настанет время его открыть... Ну иди, а то тебя уже заждались, — мягко улыбнулся на прощание волшебник и подмигнул ей. Что-то в этом подмигивании было знакомо.

Джинни присоединилась к толпе желающих спуститься на нижние уровни министерства. Присутствие Малфоя она почувствовала еще за мгновение до того, как он встал чуть сбоку и сзади. Она улыбнулась ему, и Драко ответил на эту улыбку. И тут девушка вспомнила, что ему-то радоваться особо нечему, Малфой едет на допрос, и допрашивать его будут с пристрастием. Двери сразу нескольких лифтов распахнулись, и желающие побыстрее разделаться с делами, стали втягиваться в тесные кабины. Слава Мерлину, в этом году никаких омел замечено не было. Джинни не стала проходить вглубь лифта, до минус третьего этажа ехать недолго. Чтобы ее не затолкали, Драко встал прямо перед ней, защищая Уизли своей спиной. В этом иллюзорном коконе Джинни не могла даже вздохнуть от повисшего между ними напряжения. Ей больше не было смешно. А Малфой просто стоял, отгораживая ее от всего остального мира, как скала. Смотрел, изучая. Он даже не делал попытки шагнуть к ней чуть ближе, или опереться рукой на стену возле ее головы. И это сводило с ума, ей казалось, что ее кожа пылает не хуже волшебного глинвейна. Лифт так быстро доехал до минус третьего этажа, что Джинни готова была проклясть весь отдел лицензирования, чтобы он провалился до седьмого круга ада, и ехать бы туда пришлось целую вечность. Когда уже надо было выходить, Джинни, повинуясь необъяснимому порыву, схватила Драко за руку и выволокла его из кабины. Двери лифта закрылись и стало относительно темно. Джинни осознала, что все еще стоит, вцепившись в его пальто. Дотронуться до его кожи она бы не посмела, ей казалось, что от этого прикосновения она может умереть на месте. Придя в себя, Джинни ощутила под пальцами запонку, и тут все встало на свои места, все кусочки мозаики собрались в целую картину у нее в голове.

— Уизли... — начал было Малфой, но Джинни перебила его.

— Подожди.

Снимая запонку, кончиками пальцев касаясь кожи на его запястье, она каждой клеточкой тела ощущала зарождавщуюся между ними магию. Малфой стоял спокойно, не сопротивлялся ей, даже не вздрогнул, когда она его оцарапала. Только чуть прикрыл глаза, когда Джинни коснулась его волос, задержала свою руку на секунду, и запустила пальцы в его прическу, пропуская пряди между своих тонких изящных пальчиков. И вот тогда Малфой снова начал ощущать легкое головокружение. Магическое поле, как летнее марево, туманило его сознание. Он не видел ничего, кроме красивой рыжеволосой ведьмы. Судя по концентрации волшебной энергии прямо под носом у министерских служащих, она собралась творить артефакт не ниже второго уровня. Но это совершенно не беспокоило Драко. Она была так красива в этот момент, что у него защемило сердце и, казалось, оно остановиться в ту же секунду, если он выпустит ее из вида.

В руке у Уизли появился золотистый снитч. Он развалился на две половинки, внутри оказалась серебряная цепочка, так идеально подходящая по сплаву серебряной запонке. Джинни начала колдовать, переплавляя запонку во что-то новое, в кулон. Драко показалось, что он даже услышал звон молоточков о наковальню. Волшебница вкладывала в расплавленное серебро защитные чары, чары непроницаемости сознания, сокрытия таинственного, нечитаемости предстоящего, а также большую долю Удачи. Она снова колдовала, расширяя пространство как карман и пряча в нем магическую составляющую амулета. Теперь никакие волшебные сканеры не обнаружили бы его особенных свойств или высокого уровня колдовства. Потом Джинни попросила его открыть рот и чуть высунуть язык, приложив к нему на одно мгновение амулет. Драко догадался, что ей нужна слюна, чтобы запечатать кулон. Но тут же предположил, какую жидкость его тела она может попросить в следующий раз. Сердце его пропустило удар, и он постарался сосредоточиться на том, что Уизли обматывает свой длинный рыжий волос вокруг цепочки. Каждый новый виток закреплял чары неразрываемости и неснимаемости. Волос впитался в металл и цепочка стала теплой, будто нагретой солнечным светом. Он почувствовал это, как только Джинни отдала ему артефакт.

Малфой рассматривал кулон. Это был лук. Традиционный английский лонгбоу в растянутом состоянии. Тонкая серебряная тетива поблескивала, ловя огоньки праздничных гирлянд, а серебряное плечо имитировало гибкое рябиновое дерево. Драко даже разглядел орнамент в виде кистей рябины на месте наложения стрелы. Только самой стрелы не было. Тогда Малфой отвернул лацкан своего пальто и снял оттуда маленькую стальную стрелочку. Если Джинни и удивилась увидев свой прошлогодний амулет, то виду не подала. Она собрала все вместе с помощью самых простых склеивающих чар, так как магии в ней осталось только на очень непродолжительный "люмос". Затем она расстегнула замочек на цепочке и вопросительно взглянула на Драко. Малфой чуть наклонил голову и сделал шаг вперед, Джинни обвила руками его шею, и, застегивая замочек, сказала:

— Действовать будет недолго, думаю, до полуночи. Слишком высокий уровень для меня. Потом надо будет заряжать.....— последние слова она опять почти прошептала, понимая что уже слишком надолго задержала свои ладони на его плечах. А Малфой, списывая все происходящее на действие амулета, всматриваясь в ее прекрасное лицо, тихо торжествовал внутри. Он чувствовал, что она теперь полностью в его власти. И он вправе взять то, что хочет. И Драко поцеловал ее.

Его поцелуй не был нежным, он был требовательным, как-будто он ждал этого целый год. И это был до крайней степени неприличный поцелуй. Малфой понимал, что не может сделать с ней всего, что ему хочется, прямо здесь и уйти из министерства тоже не может — она подарила ему шанс избавиться от опеки аврората, и он им воспользуется. Но он точно хотел, чтобы она осознала, ЧТО именно с ней могло бы произойти, не будь он связан обстоятельствами. Это был долгий поцелуй, но и он закончился. На минус третий этаж приехал пустой лифт, и ожидающе распахнул двери. Джинни отстранилась от Драко, поддев кулон пальцем, сказала: "Под рубашку спрячь", — и зашагала по коридору.

* * *

Джинни Уизли чувствовала себя счастливой. Нет, она, совершенно точно, была опьянена счастьем. Кажется, ее даже пошатывало. Ни молящие глаза Гермионы, ни ее новая беременность не действовали. Джинни только смотрела на седого волшебника, катившего в санях по оштукатуренной стенке. И, так знакомо, ей подмигивающего. Миссис Поттер списала странное поведение Джинни на немецкое пылающее вино, которое сегодня наливали всем желающим. Добиться от Уизли чего-то вразумительного и в этом году, казалось немыслимым. Подхватив подплывшую по воздуху лицензию, Джинни сказала Гермионе:

— В этот раз у тебя совершенно точно будет девочка, — и упорхнула из кабинета. Ее ждал праздничный ужин в теплой и уютной Норе.

* * *

Через пару дней, все еще пребывая в каком-то празднично-ленивом расположении духа: просыпаясь, когда придется; расталкивая застрявшие в дверных проемах ее квартирки летающие композиции из пихтовых ветвей и елочных шариков; не переодев пижамы; и употребляя мамин биттер в любое время суток, Джинни наткнулась на гору неразобранной за праздники почты. Работать возможности не было, так как магия еще не вернулась к ней полностью после создания амулета, а выходить куда-то было лень, и Джинни решила разобраться с почтой, устроившись на кухне. Среди всевозможных конвертов со счетами и поздравлениями нашелся и экстренный выпуск "Пророка" за 26 декабря. Заголовок кричал о самой долгожданной во всей Британии помолвке единственного наследника рода Малфоев и богатейшей из невест из рода Гринграсс. "Значит вот как тебе повезло...", — прошептала Джинни. Драко с колдографии бросил на нее короткий злой взгляд, и, обняв Асторию за плечи, отвернулся.

Кружка с горячим кофе поехала к краю стола и упала, разлетевшись на тысячи осколков. На голых ногах тут же появились ожоги и маленькие порезы. Все фарфоровое, керамическое или стеклянное, что было на кухне, тут же взвыло и закричало от страха. Трещины побежали по стеклам со световой скоростью. И вот уже первый эшелон осколков летит в нее со всех сторон. Джинни закрыла лицо руками, она не могла остановить этот выброс стихийной магии. И откуда та взялась, ведь волшебница была совершенно пуста? Она не могла перестать смеяться над собой: предательство! Это снова с ней происходит, ее опять бросили. Она не могла остановиться презирать себя за то, что доверилась ему, и кому? Этому мерзкому слизеринцу, это же надо быть такой дурой! Она не могла перестать ненавидеть себя. И ее магия собиралась ее убить.

Молли возилась на кухне, когда сработало сигнализационное оповещение на часах, только взглянув на стрелку Джинни, она схватила со стола волшебную палочку, и мгновенно аппарировала. Артур, оказавшийся на кухне через мгновение, бросил взгляд на часы, чтобы узнать кто в беде и тут же прижавшись к стене, замер. Жена с дочерью могла аппарировать в любую точку дома, и лучше ему обеспечить для них безопасное приземление. В то же мгновение в гостиной раздался знакомый треск, а затем и страшный протяжный вой его дочери. Молли и Джинни были обе в крови, а вокруг них оседало облако осколков. Но почти тот час стало понятно, что плачет его рыжая малышка не от физической боли. Молли уже убирала с помощью палочки мелкие кусочки посуды и залечивала неглубокие порезы. Джинни же вцепившись в мамино платье рыдала так горько и надрывно, что Артур тут же почувствовал себя лишним. Он принес в гостиную Экстракт Бадьяна для заживления ран без следов и шрамов, и отправился в дом Джинни, провести свое расследование и утихомирить... ну чтобы там ни было. Утихомирить и усмирить.

Когда истерика закончилась, Молли раздела Джинни, отнесла ее в ванную комнату, будто она снова была ее пятилетней малышкой, вымыла, обтерла Экстрактом Бадьяна и уложила в постель в ее детской комнате. Слезы из глаз дочери лились не переставая, хоть Джинни уже не рыдала, не кричала и вообще впала в апатию. Кроме всего прочего, Джинни теперь стала как-будто сквибом, Молли не ощущала в ней никакого магического потенциала. Хотя об этом Молли не волновалась, Джиневра седьмой ее ребенок, родилась такой крошечной и хрупкой, что рядом с ней было страшно даже дышать. Но она выросла и стала очень сильной волшебницей. А полное магическое истощение с ней уже приключалось: когда ей было шесть, Рон решил объяснить сестре, что она здесь самая младшая, да к тому же девченка, а потому в семье у нее нет никаких прав. Джинни устроила такой ураган, что даже Фред с Джоржем залезли на самую вершину их садовой яблони, хорошо хоть воронка урагана была не выше роста маленькой разгневанной волшебницы.

Джинни всегда ее удивляла. Она не плакала, когда обнаружила Грейнджер в спальне своего жениха. Дочь молчала, когда Гарри прислал ее вещи, даже не извинившись, и когда газеты написали о свадьбе Поттера и Грейнджер. Не заплакала даже, поняв, что ей никто ничего так и не объяснит. Хотя Рон в тот день разнес к чертям половину деревушки, в которой жили драконоведы. А их с Чарли домик спалил до тла. Она сама это видела, пришлось срочно перемещаться в Болгарию, утихомиривать младшего сына, жаль, домик спасти они все же не успели. А вот теперь Джинни плачет, да так горько, что материнское сердце не выдерживает. Рыдает из-за какого-то белобрысого мальчишки. Да что же такого у них там приключилось? Молли расчесала дочери волосы, приговаривая что-то совершенно домашнее, про своего маленького рыжего котеночка и про то, кто тут у нас самый красивый на свете рыжик. Потом спустилась в кухню за Успокоительным зельем для себя и Сном Без Сновидений для Джинни. Там ее уже ждал Артур с экстренным выпуском "Пророка" за 26 декабря. Молли взглянула на фотографию на первой странице и тяжело вздохнула. Малфой и Гринграсс совсем не походили на счастливую пару, Астория была явно испугана и потеряна, а сынок Люциуса выглядел решительно злым. С этим определенно надо было разбираться.

— Билл или Перси? — спросила у мужа Молли.

— Джордж, — ответил Артур, вспомнив комментарии сына по поводу шотландских пабов. Без виски тут явно было не обойтись.

* * *

— Почитай мне, — попросила Джинни.

Молли протянула руку к книжной полке и взяла не глядя, что попадется. "Грозовой перевал". Будучи подростком Джинни перечитывала эту книгу несколько раз. Как-то Молли застала ее за одновременным сеансом чтения и мытья посуды. Использовать магию для домашних дел было нельзя, но вот простые чары левитации никто запретить не догадался. Джинни читала парящую перед ней книгу, не в силах оторвать взгляда от строчек. Молли открыла наугад и начала читать: "Самой большой моей думой в жизни был он, и только он. Если всё прочее сгинет, а он останется – я ещё не исчезну из бытия; если же всё прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше её частью. Моя любовь к Линтону, как листва в лесу: знаю, время изменит её, как меняет зима деревья. Любовь моя к Хитклифу похожа на извечные каменные пласты в недрах земли."

Джинни уже спала, ее нервный срыв постепенно отпускал ее, она выздоравливала. Молли, пролистывая страницы романа, и вспоминая свои любимые отрывки, думала, что никогда бы не поставила на то, что Гарри окажется так слаб и труслив в отношении ее девочки. Зато, в том, что Драко способен, чтобы добиться своего, если не на преступление, то на подлость — она не сомневалась. Как и в том, что он уже не оставит ее дочь в покое. Впрочем, проводить какие-либо параллели она не собиралась.