Обычные рождественские дела (гет)

В этот праздничный день в огромном холле министерства было шумно и очень весело. Джинни даже искренне рассмеялась, когда ее окружили маленькие птички и стали задорно насвистывать над головой "Jingle Bells". Эти самые колокольчики висели в воздухе повсюду, по стенам вились гирлянды остролиста, кусты омелы неожиданно вырастали прямо из воздуха то тут, то там. Искусственный снег падал на волосы и плечи, придавая мягкости ее строгому внешнему виду. Джинни стряхнула снежинки с рыжих волос и поправила значок "Джиневра Уизли, в лицензионный отдел".

В лифте очень милый и улыбчивый старичок принялся рассуждать на тему рождественских причуд нового министра магии. Кажется, все были удивлены свободной атмосферой праздника, но никто не возражал:

— Возможно, в следующем году, чтобы попасть сюда, придется сначала выпить стаканчик пылающего вина, — пошутил седой волшебник. — Вы любите глинтвейн, мисс?

Джинни только пожала плечами:

— Я люблю, когда весело.

Двери лифта закрылись за ней, и кабинка двинулась вниз, увозя с собой и веселого старичка, и ее праздничное настроение. Джинни вспомнила, куда она идет, а точнее, к кому.

Главой лицензионного отдела была Гермиона. Та самая Гермиона, что оставила ее брата за месяц до свадьбы. О предстоявшем торжестве героев войны было напечатано во всей английской периодике, и Рон, не выдержав давления, сбежал к Чарли в Болгарию. Та самая Гермиона, которая через пару месяцев была обнаружена младшей Уизли в спальне Гарри, в кровати Гарри, голая. Около минуты они молча смотрели друг на друга, а когда из ванной послышался голос Поттера, Джинни аппарировала в Нору. А еще через полгода мисс Грейнджер стала миссис Поттер. И теперь в Норе больше не обсуждают военные годы, так дорого обошедшиеся семье Уизли, не произносят имя главного героя этой войны, а также никогда не касаются темы замужества Джинни или женитьбы Рона. Та самая Гермиона, что уже родила Поттеру сына. Хотя, встречаясь с Роном, слышать о детях не желала. В общем, вопросов к бывшей подруге у Джинни было немало, но ни одного из них за прошедшее время она так и не задала. Ни ей, ни Гарри.

Честно говоря, мало кто из Уизли разговаривал с этими двумя по-человечески: может, Артур или Билл были бы не против поболтать с Гарри об аврорате, где он работал; Перси при встрече мог бы обсудить с ним разные министерские сплетни; у Джорджа же всегда были теплые отношения с Гермионой. Но и Рон и Молли держали глухую оборону. Если бы они узнали о чем-то подобном, виновник мог попасть в страшнейшую опалу, а любое упоминание четы Поттеров грозило закончиться магическим взрывом. Так что "общаться" с Гермионой приходилось Джинни; это ее "право" ни мама, ни брат оспорить не могли. И пусть это общение было не из приятных, но выкинуть чету Поттеров из жизни семьи Уизли никак не получалось: слишком тесно связаны были их судьбы. Да и выбора у Джинни тоже не было. Гермиона с упрямым постоянством уже третий год задерживала ее разрешение на работу ("Лицензию на производство и распространение артефактов сложностью не выше 4 и 3 уровней"), ссылалась на какие-то бюрократические мелочи, и Джинни вынуждена была вновь и вновь возвращаться в министерство лично. И уже который год глава лицензионного отдела, смотря на нее молящими глазами, выспрашивала о здоровье родителей, о делах Джорджа, об успехах младших Уизли. А в самом конце этого, разрывающего душу допроса, Гермиона спрашивала о Роне.

Она даже не могла произнести его имени, охрипшим от напряжения голосом произносила: "Как он?". И Джинни, проглатывая засевший в горле ком, отвечала : "Нормально". Она старалась отвечать односложно и побыстрее уйти. Гермиона старалась тянуть время и задержать ее как можно дольше. Но никогда (никогда!) не задавала младшей Уизли вопросов о ней самой. Обе они знали, что, переступи миссис Поттер эту черту, от министерства не останется и камня на камне. По крайней мере, от минус третьего этажа, на котором сейчас и располагался отдел лицензирования.

Джинни постучала и медленно толкнула дверь кабинета Гермионы. Та сидела за столом и разговаривала по магофону, поглаживая себя по огромному животу и улыбаясь кому-то по ту сторону экрана.

«Что ж, — пронеслось в голове у Джинни,— где один ребенок, там и второй». Беременность была Гермионе к лицу. Миссис Поттер выглядела уставшей, слегка растрепанной, но вполне счастливой. А вот сама Джинни в своих дорогущих и красивых вещах, с аккуратным маникюром и блестящей укладкой, уже долгое время была не в силах вывести тоску из своих глаз.

Гермиона, увидев, кто зашел к ней в кабинет, вся как-то сжалась, подавилась собственным смехом и попыталась быстро спрятать округлившийся живот под столом. Джинни перевела взгляд на стену, где по белой штукатурке катились санки, запряженные оленями, а веселый старик в красном кафтане махал ей ладошкой, периодически подмигивая. И вдруг ей стало легко и весело. Будто что-то, дремавшее много лет, внезапно ее озарило. Сколько можно хоронить себя из-за несбывшейся первой любви? Сколько вариться в собственных обиде и жалости, когда другие продолжают жить так, как будто ничего и не было? Она молода, легка, красива, и ее помада сияет даже ярче, чем эти обсыпанные блестками елочные шарики, подвешенные под потолком кабинета. Гермиона украла ее судьбу, но Джинни уже сама продолжает отдавать ей свою жизнь. Это должно закончиться. Она просто должна жить дальше. Джинни вздохнула, метнула быстрый взгляд на чужой живот и спросила:

— Мальчик или девочка?

— Мальчик, — выдавила Гермиона, не поднимая глаз.

Джинни подошла к столу, взяла свое долгожданное разрешение на работу, уже готовое к выдаче, и направилась к двери. У самого порога Гермиона вдруг окликнула ее. Джинни обернулась, отрицательно мотнула головой, сказала короткое "поздравляю", и, улыбаясь, вышла прочь из кабинета. Никаких допросов сегодня не будет.

* * *

В длинном широком коридоре было темно, только разноцветные огоньки новогодней гирлянды перебегали со стены на стену. Рабочий день еще не закончился, но на минус третьем этаже было пусто. За одной из дверей послышался хрустальный перезвон и смех: там уже вовсю справляли рождество. Чем дальше Джинни отходила от кабинета Гермионы, тем легче становилось у нее на душе, она постаралась выкинуть из головы любые мысли и просто улыбалась надвигающемуся празднику.

Двери лифта разъехались в стороны, и оттуда вышла целая делегация весело переговаривающихся домовиков, одетых в красно-зеленые кафтанчики. В глубине кабины стоял Драко Малфой. И он смотрел прямо на Джинни. Этим своим загадочным взглядом, когда совершенно непонятно: то ли он сейчас просто сбежит, то ли сначала бросит в нее Аваду. Выглядел Малфой.... да, отлично: ухоженный, отглаженный, гладковыбритый, вкусно пахнущий и совершенно несчастливый.

"Осмотр" затянулся и Малфой ожидающе взглянул на нее. Джинни шагнула внутрь кабины, двери закрылись, и, в ту же секунду, над их головами материализовался огромный куст омелы. Произошло это столь неожиданно, что на обычно неподвижном лице молодого мужчины отразились возмущение и обида.

То ли от того, что лицо Драко стало вдруг совершенно детским (как у ее племянника Фреда, когда ему не давали какой-нибудь игрушки), то ли от нелепости предположения, что они с Малфоем могли бы воспользоваться предложением омелы; а может, от всего пережитого в кабинете Гермионы (вновь беременной), нервы волшебницы не выдержали, и она звонко расхохоталась (сначала, конечно, пытаясь сдерживаться). Малфой старался демонстрировать недовольство. Но чем более Джинни сдерживалась, тем больше непроизвольных звуков вырывалось из ее сжатого рта. Через несколько секунд Джинни осознала, что "мистер Зануда" тоже хохочет вместе с ней. Вдвоем им стало еще веселее, и уже ничто не могло сдержать их хохота. Когда от смеха было уже трудно дышать, обнаружилось, что никто из них так и не нажал на кнопку нужного этажа.

— Давно я так не смеялся, — сказал Малфой, отправляя лифт вверх. А Джинни подумала, что, наверное, и вправду, где-то ее продуло сквозняком перемен, раз сегодня день неожиданных поворотов.

Повинуясь внезапному порыву, она сняла с лацкана его пальто белый тонкий волос и зажала его в пальцах. Драко немного опешил от ее наглости, а Джинни тем временем подцепила ногтем нитку из шва на рукаве пальто и, сильно дернув, выдрала ее, тут же неглубоко оцарапав его запястье, попутно собрав подушечками пальцев немного крови. Затем рыжая ведьма достала из своего кармана дежурную булавку и переплела вокруг острия полученные от Малфоя трофеи. Драко успел заметить чары плавления, вживления, сохранения, а потом они замелькали с такой быстротой, что у него слегка закружилась голова. Но ее шепот "felicius" он услышал. Когда Уизли уже прикалывала к внутренней стороне его пальто маленькую стальную стрелу, он очнулся. От того, что эта рыжая стояла так близко, от медового запаха ее духов у него опять приключилось головокружение.

— На удачу, — сказала Уизли. — Надолго заряда амулета не хватит, максимум, на неделю.

И она вышла из лифта. Драко чуть прислонился к стенке, чтобы немного отдышаться, и прошептал: "Ведьма".

* * *

Джинни думала о Драко весь январь, февраль и март. Она вспоминала его изучающий взгляд, сидя в своей лаборатории с лупой часовщика на голове и с паяльником в руках, пытаясь вплести охранные чары и вставить заговоренные камни в тонкое изящное колечко для одной юной чистокровной особы. Она думала о том, что он бывший Пожиратель Смерти, изучая и оттачивая в особой секции Научной и Магической Библиотеки Соединенного Королевства чары расширения и сужения пространства. Они были необходимы ей для создания ненаходимого сейфа прямо за рамкой фотографии 9*13 для одного известного политического деятеля. Она вспоминала его искренний смех в лифте, когда делала для Билла и Флер часы, наподобие тех, что висят в Норе. Она перечитывала статьи в Ведьмополитене об одном из "самых желанных холостяков Англии", помешивая в котле зелье Умиротворящей Иллюзии. Джинни собиралась замочить в нем линзы очков одной очень строгой престарелой леди, чей внук устал левитировать девушек в свою комнату на втором этаже через окно (может, поэтому постоянной девушки у него и не было). И перечитывала статьи в Экономическом Вестнике Британии о "преуспевающем и влиятельном владельце недвижимости и строительного бизнеса", подбрасывая в котел с Липучим настоем очередной ингридиент, чтобы протереть все ключи, очки, кошельки одного богатого мистера-потеряшки из Сити. Стоя в ванной под теплыми струями воды, Джинни в своих мыслях возвращалась к охватившему ее возбуждению, когда она дотронулась до его пальто в намерении спрятать амулет от глаз посторонних. Засыпая, она убеждала себя, что все ее размышления бессмысленны, и даже противоестественны: ведь это Малфой, а она Уизли — и с этим тоже необходимо заканчивать. Потому что у него уж точно нет никаких причин думать о ней.

А в начале апреля она познакомилась с Джоном и позволила ему вытеснить из ее головы мысли о Драко, с опозданием заметив, что и о Гарри она уже давно не вспоминала.

* * *

Роман с Джоном оказался, как и эффект от любого сильного лекарства, кратковременным. И в сентябре Джинни снова стала свободна и легка как кленовый листок, подхваченный осенним ветром. А в ноябре она вновь встретила Малфоя.

Джинни стояла в читальном зале своей любимой Научно-Магической Библиотеки, в секции редких невыдаваемых на руки книг. Волшебница взяла с полки потрепанный экземпляр "Погодных аномалий, стихийных природных явлений и их магических двойников". Книга нужна была ей для создания снежного шара с возможностью контролировать снегопад и его интенсивность в радиусе километра. Схема простая: трясешь шар — снег падает и внутри стеклянной игрушки, и вокруг. Успеть надо было как раз к рождеству, а с погодными чарами Джинни только в детстве баловалась. Она уже собиралась ознакомиться с содержанием, как услышала за спиной знакомые интонации: "Поставь эту книгу на место, Уизли". Низкие частоты его голоса пробежали по позвоночнику током и отдали покалыванием в кончиках пальцев, не оставляя никакой информации в голове. Наверное, Джинни выглядела совсем глупо, потому что он подошел, с легкостью отобрал у нее книгу и вернул назад на полку.

— В этом экземпляре не хватает трех листов, — объяснил Малфой, чему-то улыбаясь. — И дежурный библиотекарь только и мечтает взять с кого-нибудь за это штраф.

— Но, она мне необходима, я потратила на поиск этой книги кучу времени! И еще два месяца ждала своей очереди, чтобы добраться до нее в этой библиотеке. Все остальные экземпляры по частным коллекциям, — подавленно прошептала Джинни.

— Не волнуйся об этом. Кажется, я тебе должен. В ту неделю, что я носил твой амулет, со мной случилось немало полезных вещей,— ответил Драко. А затем исчез.

Так как "мистер Я все на свете знаю" расстроил ее планы, Джинни отправилась в Нору, проведать родителей. Ее спонтанное появление спровоцировало небольшие семейные посиделки. И поэтому, когда малфоевский филин влетел на кухню и сбросил Джинни в руки сверток с родовым гербом Малфоев, ведьме пришлось все рассказать. И про амулет, и про книгу (кстати, в посылке оказалась именно она). Вопреки ожиданиям Джинни, новость о том, что она общалась с Малфоем и даже делала для него что-то, не находясь под угрозой немедленной смерти, никого из рыжего семейства не возмутила. Билли даже сказал, что Драко вполне надежный деловой партнер, в течении этого года им не раз приходилось работать вместе. Джордж с Анджелиной, перемигиваясь добавили, что Драко прекрасно разбирается в старинных рецептах огневиски и знает расположение лучших шотландских пабов для волшебников. А папа назвал молодого Малфоя прекрасным аналитиком и прогнозистом, видимо, имея в виду гонки гиппогрифов. Артур, хоть и ставил небольшие суммы, но выигрывал (до консультаций Драко) крайне редко. И только Молли, выслушав все это, как-то странно усмехнулась и весело взглянула на дочь. Перси же приоткрыл младшей сестре тайну появления слизеринца в министерстве. Он рассказал (правда так, чтобы мама не слышала), что всех бывших Пожирателей Смерти до сих пор, в любое время могут выдернуть на допрос: расспросить о заграничных поездках, потребовать финансовые отчеты. И даже провести в их домах неожиданные обыски с непременной конфискацией чего-нибудь подозрительного. А уж испортить бывшим преступникам Рождество — это святое дело, по мнению главы отдела дознания. Так что и в этом году, и в следующем, и еще на много лет вперед Малфои, Паркинсоны, Нотты и прочие "бывшие террористы" — непременные посетители министерства магии в Рождество.

В конце декабря, собираясь в министерство за ожидаемо задержанной Гермионой лицензией, Джинни волновалась только о том, как она выглядит. Рассердившись на саму себя, девушка заявила своему отражению: "ты смешна и безнадежна", и растрепала до этого тщательно уложенные волосы. А переодевать любимое бирюзовое платье не стала. Отражение вздохнуло и пожало плечами. Джинни аппарировала к зданию министерства.

В телефонной будке вместе со значком посетителя ей выдали кружку глинтвейна. Горячее вино тут же полыхнуло красным пламенем и заполнило небольшое помещение ароматом гвоздики и корицы. Джинни сделала глоточек, сварено было неплохо. Пересекая холл по направлению к лифтам, она не переставала улыбаться: в воздухе витал запах хвойных деревьев, гирлянды из мишуры на стенах складывались в различные пожелания. Прочитав: "от души желаем Рону не стать обедом для дракона", Джинни рассмеялась. Фонтан вместо воды выплескивал на посетителей волны конфетти. В одном из таких "счастливцев" Джинни узнала своего прошлогоднего знакомого. Седой волшебник отряхивался от разноцветных кругляков, и она решила ему помочь. Старик заглянул в ее кружку и вдохнул прекрасный аромат вина.

— Ну, что я вам говорил, мисс! — Воскликнул радостно волшебник. — Глинтвейн! Держу пари, в следующем году мы будем разъезжать по министерству на санях!..

Джинни рассмеялась, и предложила свою кружку старому магу. Тот, нисколько не обидевшись, забрал у нее напиток. Тут к ним подбежала маленькая рыжая белочка и протянула позолоченный грецкий орех. Джинни он напомнил снитч. А старичок тут же сострил, что это закуска, но когда Джинни захотела отдать ему и орех, он вдруг стал совершенно серьезным и сказал:

— Милая, ты ведь и сама видишь, что орех этот непростой. Ты поймешь, когда настанет время его открыть... Ну иди, а то тебя уже заждались, — мягко улыбнулся на прощание волшебник и подмигнул ей. Что-то в этом подмигивании было знакомо.

Джинни присоединилась к толпе желающих спуститься на нижние уровни министерства. Присутствие Малфоя она почувствовала еще за мгновение до того, как он встал чуть сбоку и сзади. Она улыбнулась ему, и Драко ответил на эту улыбку. И тут девушка вспомнила, что ему-то радоваться особо нечему, Малфой едет на допрос, и допрашивать его будут с пристрастием. Двери сразу нескольких лифтов распахнулись, и желающие побыстрее разделаться с делами, стали втягиваться в тесные кабины. Слава Мерлину, в этом году никаких омел замечено не было. Джинни не стала проходить вглубь лифта, до минус третьего этажа ехать недолго. Чтобы ее не затолкали, Драко встал прямо перед ней, защищая Уизли своей спиной. В этом иллюзорном коконе Джинни не могла даже вздохнуть от повисшего между ними напряжения. Ей больше не было смешно. А Малфой просто стоял, отгораживая ее от всего остального мира, как скала. Смотрел, изучая. Он даже не делал попытки шагнуть к ней чуть ближе, или опереться рукой на стену возле ее головы. И это сводило с ума, ей казалось, что ее кожа пылает не хуже волшебного глинвейна. Лифт так быстро доехал до минус третьего этажа, что Джинни готова была проклясть весь отдел лицензирования, чтобы он провалился до седьмого круга ада, и ехать бы туда пришлось целую вечность. Когда уже надо было выходить, Джинни, повинуясь необъяснимому порыву, схватила Драко за руку и выволокла его из кабины. Двери лифта закрылись и стало относительно темно. Джинни осознала, что все еще стоит, вцепившись в его пальто. Дотронуться до его кожи она бы не посмела, ей казалось, что от этого прикосновения она может умереть на месте. Придя в себя, Джинни ощутила под пальцами запонку, и тут все встало на свои места, все кусочки мозаики собрались в целую картину у нее в голове.

— Уизли... — начал было Малфой, но Джинни перебила его.

— Подожди.

Снимая запонку, кончиками пальцев касаясь кожи на его запястье, она каждой клеточкой тела ощущала зарождавщуюся между ними магию. Малфой стоял спокойно, не сопротивлялся ей, даже не вздрогнул, когда она его оцарапала. Только чуть прикрыл глаза, когда Джинни коснулась его волос, задержала свою руку на секунду, и запустила пальцы в его прическу, пропуская пряди между своих тонких изящных пальчиков. И вот тогда Малфой снова начал ощущать легкое головокружение. Магическое поле, как летнее марево, туманило его сознание. Он не видел ничего, кроме красивой рыжеволосой ведьмы. Судя по концентрации волшебной энергии прямо под носом у министерских служащих, она собралась творить артефакт не ниже второго уровня. Но это совершенно не беспокоило Драко. Она была так красива в этот момент, что у него защемило сердце и, казалось, оно остановиться в ту же секунду, если он выпустит ее из вида.

В руке у Уизли появился золотистый снитч. Он развалился на две половинки, внутри оказалась серебряная цепочка, так идеально подходящая по сплаву серебряной запонке. Джинни начала колдовать, переплавляя запонку во что-то новое, в кулон. Драко показалось, что он даже услышал звон молоточков о наковальню. Волшебница вкладывала в расплавленное серебро защитные чары, чары непроницаемости сознания, сокрытия таинственного, нечитаемости предстоящего, а также большую долю Удачи. Она снова колдовала, расширяя пространство как карман и пряча в нем магическую составляющую амулета. Теперь никакие волшебные сканеры не обнаружили бы его особенных свойств или высокого уровня колдовства. Потом Джинни попросила его открыть рот и чуть высунуть язык, приложив к нему на одно мгновение амулет. Драко догадался, что ей нужна слюна, чтобы запечатать кулон. Но тут же предположил, какую жидкость его тела она может попросить в следующий раз. Сердце его пропустило удар, и он постарался сосредоточиться на том, что Уизли обматывает свой длинный рыжий волос вокруг цепочки. Каждый новый виток закреплял чары неразрываемости и неснимаемости. Волос впитался в металл и цепочка стала теплой, будто нагретой солнечным светом. Он почувствовал это, как только Джинни отдала ему артефакт.

Малфой рассматривал кулон. Это был лук. Традиционный английский лонгбоу в растянутом состоянии. Тонкая серебряная тетива поблескивала, ловя огоньки праздничных гирлянд, а серебряное плечо имитировало гибкое рябиновое дерево. Драко даже разглядел орнамент в виде кистей рябины на месте наложения стрелы. Только самой стрелы не было. Тогда Малфой отвернул лацкан своего пальто и снял оттуда маленькую стальную стрелочку. Если Джинни и удивилась увидев свой прошлогодний амулет, то виду не подала. Она собрала все вместе с помощью самых простых склеивающих чар, так как магии в ней осталось только на очень непродолжительный "люмос". Затем она расстегнула замочек на цепочке и вопросительно взглянула на Драко. Малфой чуть наклонил голову и сделал шаг вперед, Джинни обвила руками его шею, и, застегивая замочек, сказала:

— Действовать будет недолго, думаю, до полуночи. Слишком высокий уровень для меня. Потом надо будет заряжать.....— последние слова она опять почти прошептала, понимая что уже слишком надолго задержала свои ладони на его плечах. А Малфой, списывая все происходящее на действие амулета, всматриваясь в ее прекрасное лицо, тихо торжествовал внутри. Он чувствовал, что она теперь полностью в его власти. И он вправе взять то, что хочет. И Драко поцеловал ее.

Его поцелуй не был нежным, он был требовательным, как-будто он ждал этого целый год. И это был до крайней степени неприличный поцелуй. Малфой понимал, что не может сделать с ней всего, что ему хочется, прямо здесь и уйти из министерства тоже не может — она подарила ему шанс избавиться от опеки аврората, и он им воспользуется. Но он точно хотел, чтобы она осознала, ЧТО именно с ней могло бы произойти, не будь он связан обстоятельствами. Это был долгий поцелуй, но и он закончился. На минус третий этаж приехал пустой лифт, и ожидающе распахнул двери. Джинни отстранилась от Драко, поддев кулон пальцем, сказала: "Под рубашку спрячь", — и зашагала по коридору.

* * *

Джинни Уизли чувствовала себя счастливой. Нет, она, совершенно точно, была опьянена счастьем. Кажется, ее даже пошатывало. Ни молящие глаза Гермионы, ни ее новая беременность не действовали. Джинни только смотрела на седого волшебника, катившего в санях по оштукатуренной стенке. И, так знакомо, ей подмигивающего. Миссис Поттер списала странное поведение Джинни на немецкое пылающее вино, которое сегодня наливали всем желающим. Добиться от Уизли чего-то вразумительного и в этом году, казалось немыслимым. Подхватив подплывшую по воздуху лицензию, Джинни сказала Гермионе:

— В этот раз у тебя совершенно точно будет девочка, — и упорхнула из кабинета. Ее ждал праздничный ужин в теплой и уютной Норе.

* * *

Через пару дней, все еще пребывая в каком-то празднично-ленивом расположении духа: просыпаясь, когда придется; расталкивая застрявшие в дверных проемах ее квартирки летающие композиции из пихтовых ветвей и елочных шариков; не переодев пижамы; и употребляя мамин биттер в любое время суток, Джинни наткнулась на гору неразобранной за праздники почты. Работать возможности не было, так как магия еще не вернулась к ней полностью после создания амулета, а выходить куда-то было лень, и Джинни решила разобраться с почтой, устроившись на кухне. Среди всевозможных конвертов со счетами и поздравлениями нашелся и экстренный выпуск "Пророка" за 26 декабря. Заголовок кричал о самой долгожданной во всей Британии помолвке единственного наследника рода Малфоев и богатейшей из невест из рода Гринграсс. "Значит вот как тебе повезло...", — прошептала Джинни. Драко с колдографии бросил на нее короткий злой взгляд, и, обняв Асторию за плечи, отвернулся.

Кружка с горячим кофе поехала к краю стола и упала, разлетевшись на тысячи осколков. На голых ногах тут же появились ожоги и маленькие порезы. Все фарфоровое, керамическое или стеклянное, что было на кухне, тут же взвыло и закричало от страха. Трещины побежали по стеклам со световой скоростью. И вот уже первый эшелон осколков летит в нее со всех сторон. Джинни закрыла лицо руками, она не могла остановить этот выброс стихийной магии. И откуда та взялась, ведь волшебница была совершенно пуста? Она не могла перестать смеяться над собой: предательство! Это снова с ней происходит, ее опять бросили. Она не могла остановиться презирать себя за то, что доверилась ему, и кому? Этому мерзкому слизеринцу, это же надо быть такой дурой! Она не могла перестать ненавидеть себя. И ее магия собиралась ее убить.

Молли возилась на кухне, когда сработало сигнализационное оповещение на часах, только взглянув на стрелку Джинни, она схватила со стола волшебную палочку, и мгновенно аппарировала. Артур, оказавшийся на кухне через мгновение, бросил взгляд на часы, чтобы узнать кто в беде и тут же прижавшись к стене, замер. Жена с дочерью могла аппарировать в любую точку дома, и лучше ему обеспечить для них безопасное приземление. В то же мгновение в гостиной раздался знакомый треск, а затем и страшный протяжный вой его дочери. Молли и Джинни были обе в крови, а вокруг них оседало облако осколков. Но почти тот час стало понятно, что плачет его рыжая малышка не от физической боли. Молли уже убирала с помощью палочки мелкие кусочки посуды и залечивала неглубокие порезы. Джинни же вцепившись в мамино платье рыдала так горько и надрывно, что Артур тут же почувствовал себя лишним. Он принес в гостиную Экстракт Бадьяна для заживления ран без следов и шрамов, и отправился в дом Джинни, провести свое расследование и утихомирить... ну чтобы там ни было. Утихомирить и усмирить.

Когда истерика закончилась, Молли раздела Джинни, отнесла ее в ванную комнату, будто она снова была ее пятилетней малышкой, вымыла, обтерла Экстрактом Бадьяна и уложила в постель в ее детской комнате. Слезы из глаз дочери лились не переставая, хоть Джинни уже не рыдала, не кричала и вообще впала в апатию. Кроме всего прочего, Джинни теперь стала как-будто сквибом, Молли не ощущала в ней никакого магического потенциала. Хотя об этом Молли не волновалась, Джиневра седьмой ее ребенок, родилась такой крошечной и хрупкой, что рядом с ней было страшно даже дышать. Но она выросла и стала очень сильной волшебницей. А полное магическое истощение с ней уже приключалось: когда ей было шесть, Рон решил объяснить сестре, что она здесь самая младшая, да к тому же девченка, а потому в семье у нее нет никаких прав. Джинни устроила такой ураган, что даже Фред с Джоржем залезли на самую вершину их садовой яблони, хорошо хоть воронка урагана была не выше роста маленькой разгневанной волшебницы.

Джинни всегда ее удивляла. Она не плакала, когда обнаружила Грейнджер в спальне своего жениха. Дочь молчала, когда Гарри прислал ее вещи, даже не извинившись, и когда газеты написали о свадьбе Поттера и Грейнджер. Не заплакала даже, поняв, что ей никто ничего так и не объяснит. Хотя Рон в тот день разнес к чертям половину деревушки, в которой жили драконоведы. А их с Чарли домик спалил до тла. Она сама это видела, пришлось срочно перемещаться в Болгарию, утихомиривать младшего сына, жаль, домик спасти они все же не успели. А вот теперь Джинни плачет, да так горько, что материнское сердце не выдерживает. Рыдает из-за какого-то белобрысого мальчишки. Да что же такого у них там приключилось? Молли расчесала дочери волосы, приговаривая что-то совершенно домашнее, про своего маленького рыжего котеночка и про то, кто тут у нас самый красивый на свете рыжик. Потом спустилась в кухню за Успокоительным зельем для себя и Сном Без Сновидений для Джинни. Там ее уже ждал Артур с экстренным выпуском "Пророка" за 26 декабря. Молли взглянула на фотографию на первой странице и тяжело вздохнула. Малфой и Гринграсс совсем не походили на счастливую пару, Астория была явно испугана и потеряна, а сынок Люциуса выглядел решительно злым. С этим определенно надо было разбираться.

— Билл или Перси? — спросила у мужа Молли.

— Джордж, — ответил Артур, вспомнив комментарии сына по поводу шотландских пабов. Без виски тут явно было не обойтись.

* * *

— Почитай мне, — попросила Джинни.

Молли протянула руку к книжной полке и взяла не глядя, что попадется. "Грозовой перевал". Будучи подростком Джинни перечитывала эту книгу несколько раз. Как-то Молли застала ее за одновременным сеансом чтения и мытья посуды. Использовать магию для домашних дел было нельзя, но вот простые чары левитации никто запретить не догадался. Джинни читала парящую перед ней книгу, не в силах оторвать взгляда от строчек. Молли открыла наугад и начала читать: "Самой большой моей думой в жизни был он, и только он. Если всё прочее сгинет, а он останется – я ещё не исчезну из бытия; если же всё прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше её частью. Моя любовь к Линтону, как листва в лесу: знаю, время изменит её, как меняет зима деревья. Любовь моя к Хитклифу похожа на извечные каменные пласты в недрах земли."

Джинни уже спала, ее нервный срыв постепенно отпускал ее, она выздоравливала. Молли, пролистывая страницы романа, и вспоминая свои любимые отрывки, думала, что никогда бы не поставила на то, что Гарри окажется так слаб и труслив в отношении ее девочки. Зато, в том, что Драко способен, чтобы добиться своего, если не на преступление, то на подлость — она не сомневалась. Как и в том, что он уже не оставит ее дочь в покое. Впрочем, проводить какие-либо параллели она не собиралась.

На восстановление магических способностей у Джинни ушла вся весна. Только в мае она переехала в свою квартирку, где на первом этаже располагалась лаборатория и небольшой магазинчик, а на втором ее — личные апартаменты. Кухня так и оставалась девственно чистой. Даже кофе Джинни теперь предпочитала пить в кафе. Заказов не было, и находиться в Англии стало невыносимо. Рыжая ведьма уехала в Италию и Грецию, где все было прекрасно для взора, слуха и желудка.

В Риме ее тоску развеял июньский Джино, загорелый итальянец с очень темпераментной магией. В Афинах его сменил июльский Димитрис, с волшебным голосом и романтичными песнями. Джинни много смеялась с ними обоими, и, казалось, была в полном порядке. Но, стоило ей остаться одной, как она тут же впадала в ступор, сидела, не шевелясь часами, уставившись в одну точку. Поэтому она совсем не удивилась, когда сначала один, а потом и другой полубоги римского и греческого пантеонов, заявили ей, бледнея и робея, что она, безусловно, самая прекрасная ведьма на свете, но они ее просто не достойны. Так и не доведя ни один из романов до самого главного, Джинни вернулась в Англию.

Как-то вечером она стала случайным свидетелем разговора о Малфое. Билл и Джордж рассказывали отцу, что "сюрприз" с помолвкой Люциус обыграл еще до казни. Предварительный договор с Гринграссами был заключен в 1985 году и носил страховочный характер. Согласно документу, обсуждение помолвки и последующего союза, было бы возможно, если по прошествии 20 лет, ни одним из "предполагаемых супругов" более подходящая или выгодная партия все еще не найдена. Люциус, решивший подготовится к любому исходу войны и обеспечить своей семье надежные тылы, проигнорировал необязательный характер договора. За несколько дней до битвы, он отправил напоминалки не только сыну и Гринграссам, но и в "Пророк", заранее оплатив будущую публикацию. Причем Малфой старший подстраховался и зарядил напоминалки на рождество прошлого года, не дожидаясь июня, когда Драко исполнилось бы двадцать пять, и договор вступил в полную силу.

— Даже из могилы Малфой пытается прижать сына к ногтю, — прокомментировал Артур.

— Драко еще крупно повезло, что за несколько минут до этого оповещения Астории сделал предложение какой-то французский пятиюродный кузен двоюродной прабабушки, в общем, очень богатый тип, — усмехнулся Билл.

— Представь, пап, этот франт стоит перед ней на коленях, она говорит: "да", все гости хлопают, часы бьют 12 и наступает Рождество. Тут посреди бальной залы материализуется потрепанный свиток, весь в зеленом свечении и голос Люциуса заявляет, что пора платить по счетам, — смеется Джордж.

И Джинни улыбается тоже, прячась за дверью гостиной. Говорить о Малфое при ней никто не решается. Похоже, у Уизли появилась еще одна запретная тема. Молли и Билл пробовали несколько раз просвятить ее по поводу несостоявшейся помолвки, но как только на окнах появлялись первые трещины, разговор быстро переключался на что-то нейтральное. Хотя нейтрального в ее жизни осталось совсем мало.

В августе Джинни познакомилась с Джеком, он был истинным англичанином. И даже почти рыжим. С Джеком было спокойно, может, даже немного скучно. В общем, сюрпризов от него ждать не приходилось. К концу августа у них только дошло до первого поцелуя. Поэтому когда он заявился без предупреждения (а он всегда, как истинный джентльмен , оповещал о своем скором появлении совиной почтой), с подбитым глазом и свернутым набок носом, и повторил, слово в слово, заявления двух ее других летних ухажеров, в голове у Джинни зародились сомнения. Может, все же, она в порядке, а вот с мужской частью населения земного шара что-то не так. На следующий день в какой-то "желтой" газетенке Уизли увидела статью о том, что "мистер Безупречность" Драко Малфой был замечен на Косой аллее с синяком на скуле и окровавленными кулаками, но значения этому не предала.

В любом случае, с мужчинами было решено покончить, и Джинни с головой ушла в работу. Игральные карты, в которые она пыталась встроить чары фотоаппарата, требовали повышенного внимания. Вспышка никак не хотела маскироваться под глянцевый блик, а червы превращались во что угодно, кроме пик. Эту колоду заказал у нее один молодой аврор, сказал, что для оперативной работы по раскрытию банды шулеров. Но сам почему-то все время расспрашивал о Гарри: с кем тот общается, где отдыхает, куда водит детей, и не проводил ли он через ее магазинчик каких-нибудь накладных. Все это показалась Джинни крайне странным, и она решила пересилить себя и написать Гермионе. Молодой аврор, через некоторое время пришедший за своим заказом, осмотрел колоду. Каждая карта в ней могла не только сделать снимок, но еще и записать звук. Охранитель правопорядка нахмурился и посоветовал ведьме сдать экзамены в отделе артефактологии и получить лицензию на создание магических объектов второго и первого уровней. А он пока не станет докладывать руководству о ее незарегистрированных талантах. И Джинни засела за учебники, так как экзамены в министерстве проводились в конце декабря.

* * *

Оставшуюся часть года Джинни читала, зачаровывала, трансфигурировала, повторяла латынь, формулы и руны, оттачивала взмахи и позы. Иногда она брала заказы. Сбережения подходили к концу, а счета как-то надо было оплачивать, да и отвлекаться тоже было необходимо. Сделать что-то, сотворить, ей оказалось гораздо проще, чем объяснить, что и почему она делает. Джинни и не пыталась разобраться в своих действиях, подсаживаясь за столик к Малфою и Забини. Бывшие слизеринцы сидели в одном из многочисленных кафе магической части Лондона. Джинни ни разу даже не взглянула на Драко, сразу же заведя беседу с Блейзом. Тот, поначалу, выглядел удивленным и слегка обескураженным. Но против ее улыбки мало кто мог устоять, а Забини она всегда немного нравилась. Малфой всего лишь раз попытался влезть в их беседу. Но когда Джиневра так и не повернулась к нему, решил, видимо, не давать Забини лишнюю пищу для размышлений. Официант принес капучино, Джинни взяла чашку Малфоя и с наслаждением сделала глоток.

— Это мой кофе, — прошипел Драко ей прямо в ухо, придвинувшись к ней максимально близко. Джинни, как-будто наяву, оказалась в удушающе жаркой пустыне. Он вторгся в ее пространство, залез к ней в голову, залез к ней под кожу, его запах проник в ее легкие. Все чего она хотела — развернуться и поцеловать его. Но вместо этого, не поворачивая головы, Джинни сказала:

— Кажется, ты мне должен.

Затем она поставила чашку на стол, поблагодарила Забини за приятную беседу, и вышла из кафе. Лихорадка по Малфою захватила ее с новой силой.

* * *

Экзамен и подтверждение квалификации прошли успешно. Через несколько дней министерская сова принесла конверт. Внутри была "Лицензия, разрешающая создание, изменение или устранение артефактов второго и первого уровней". Видимо, так Гермиона благодарила за письмо про странного аврора с его расспросами о Гарри. А может, просто еще не вышла из декретного отпуска. Вместе с лицензией в конверте лежал немного несуразный пластилиновый снеговик. Вокруг его головы летали три снежинки, а в ручке-веточке он держал записку: "Меня сделали Джеймс и Гермиона". Джинни вздохнула и отнесла снеговичка соседской девочке.

Возможно, когда-нибудь она познакомиться с Джеймсом. И с Альбусом. И с маленькой Лили. Когда-нибудь. Пока она к этому не готова. Она все еще не простила Гарри. Хотя, уже и не злилась на него. Она знала, что все еще может отыскать любовь к нему где-то на самом дне сердца. Но эти чувства больше не мешали ей жить. На протяжении многих лет любовь к Гарри трансформировалась во что-то воздушное и ненавязчивое. Любить его было легко, как детский альбом рисунков. Выбросить его невозможно, и в нем еще можно черпать вдохновение, но, если он не попадается под руку пару лет — ничего. Любовь к Малфою, стала ее стержнем, основой ее существования — отними у нее эти прекрасные глаза, его чудесное тело и эту наэлектризованную душу — и Джинни умрет. Уже чуть не умерла.

* * *

Джинни просидела в холле министерства весь день. Сначала ей было даже весело: под потолком позванивали ледяные сосульки, а десятки расписных санок скатывали или поднимали посетителей по снежным горкам до нужного этажа. Вместо фонтана посреди холла красовалась огромная, под самый потолок, ель. Игрушки на ней предсказывали всем желающим будущее. Когда Джинни решилась подойти к новогоднему дереву, на улице уже стало темнеть, но Драко так и не появился. Уизли взяла в руки имбирного человечка и спросила, что ее ждет. Печенька расширил свои шоколадные глаза и бодро сообщил ей, что счастье ждет ее на пороге собственного дома. Джинни фыркнула, более посредственного предсказания она еще не слышала. И тут за ее спиной раздался голос:

— А ведь Печенька прав, мисс! Ждет, и уже очень давно!

Джинни обернулась и увидела старого знакомого. Из-под мантии седого старичка выглядывал красный кафтан.

— А у меня для вас подарок, — улыбнулась она, и выудила из кармана мантии пузырек маминого биттера. — Он под чарами уменьшения, увеличивайте бутылку до обыкновенных размеров.

— Ох, милая, давно я не получал подарков, спасибо — сказал старичок, хитро прищурившись и вдруг свистнул. К нему тут же подлетели маленькие саночки с морозным узором на боку. Волшебник усадил в них Джинни.

— Тебе пора, а то он еще замерзнет, — подмигнул ей волшебник и снова свистнул. Сани домчали до места за считанные минуты. Только тут, над ее домом, солнце стояло еще высоко, и даже не собиралось садиться. Загадочный старик вернул Джинни потерянный в министерстве день.

* * *

На крылечке, прямо перед входом в ее магазинчик, спал Драко. Глядя на эти впалые щеки, на темные круги под глазами, она подумала, что совсем его измучила. И все же, выражение его лица было безмятежным, и чувство невероятной нежности заполнило ее сердце. На улице было довольно холодно, а его согревающие чары почти истаяли.

— Драко... — позвала Джинни.

Не успела она закончить его имя, как он открыл глаза, окинул ее холодным и жестким взглядом так, что ей стало неуютно на собственном крыльце, да и вообще в Лондоне. Затем спросил, раздраженно глядя на ее значок:

— Ты была в министерстве?

— Видишь ли, я ждала там одного человека, у него каждый год в сочельник случаются встречи со следователем дознавательного отдела. Ну такие встречи, знаешь, в садо-мазо стиле...

— Ты что, совсем в себя не веришь? — перебил ее Драко. Посмотрел куда-то поверх ее плеча, а потом словно передумал. — Одна очень красивая ведьма помогла твоему знакомому избавиться от всех проблем с министерством.

— И добрая, — добавила Джинни.

— Добрая?! — тут же взвился Малфой, расстегивая ворот пальто и разматывая шарф. — Добрая?! — закричал он, доставая из-под рубашки почерневший серебряный кулон на цепочке. — Ты зачем чары неснимаемости нанесла? Он меня чуть не придушил, когда ты... когда я... в общем, год назад.

— Я хотела, чтоб они его снять не смогли! Если найдут. Я не знала, что... думала, эффект закончится в полночь.

— У твоего волоса, видимо, более длительный срок действия.

— Пойдем в дом. Сниму.

— Нет, подожди... — Малфой схватил ее за локоть, словно боялся, что она убежит. Потом улыбнулся.

— А капучино сделаешь?

Джинни тоже улыбнулась и кивнула.

— Цепочка... душила меня каждый раз, как я собирался к тебе подойти, а ты не хотела меня видеть. Каждый раз, когда ты не желала обо мне знать, я умирал маленькой смертью. Но тогда в кафе, пока ты пила мой кофе, я вдыхал аромат твоих волос, я сжал в кулаке твои шелковые пряди. И цепочка не сдвинулась ни на миллиметр. Ты хотела, чтобы я был рядом, — Драко приблизил к ней свое лицо, настолько плотно, что ей стало казаться, будто у него всего один глаз, и он заглядывает в ее душу, выискивая подтверждение своим словам. — И сейсас тоже хочешь, — выдохнул он ей в губы и поцеловал.

Драко не мог поверить в то, что она отвечает ему взаимностью, хотя уже два года делал все, чтобы она принадлежала только ему: общался с ее отцом, завел дружбу и бизнес с ее братьями, отгонял этих чертовых ее ухажеров; промывал мозги своим друзьям, постепенно поселяя в них мысль, что ничего преступного в подобных союзах нет. Но он знал, кто она, и кто он. Ему казалось немыслимым, что она может захотеть быть рядом с кем-то настолько безнадежным и разрушенным, как он. И потому, он не желал снимать амулет, доверяя холодному серебру больше, чем ее словам, ее рукам и губам. Он хватал ее за плечи, прижимал к себе со всей силы, словно боялся, что она передумает в любую секунду и сбежит. Он использовал цепочку как индикатор чувств Джинни. Наслаждался реальными доказательствами ее желаний, по крайней мере пока ее волос не израсходует весь свой магический потенциал. Даже когда она отстранилась от него, завершая поцелуй, и снова позвала его в дом, артефакт не проявлял никакой активности, и Драко остался спокоен.

— Подожди, — снова попросил Малфой, полез в карман и протянул ей маленькую бархатную коробочку. — Никаких чар, просто бриллианты, — улыбнулся "мистер Превосходство".

Джинни открыла.

— Но это кольцо! — рассердилась она.

— Видишь ли, — начал он, передразнивая ее недавний тон, — моя фамилия Малфой, а еще я глава рода, публичный человек и.... ты цокаешь и закатываешь глаза?!

— К сути.

— Я не могу позволить себе... и тебе. В первую очередь, тебе... ммм...находиться в неофициальных отношениях. Мне бы не понравилось, если бы кто-то где-то написал, что ты моя...

— Я поняла!

— Ну так надень его. Не волнуйся, с твоим отцом мы все обговорили еще в июне. Джиневра, закрой рот, а то простудишь горло и вообще, долго ты собираешься держать меня на пороге?

— Так это ты избил Джека, Малфой? — гневно спросила рыжая ведьма, поднимаясь по лестнице на второй этаж, в жилую часть дома.

Драко усмехнулся и прилепил к стеклу входной двери табличку, предварительно немного над ней поколдовав. "Не беспокоить до следующего года" — гласила она.