Сны Элиона (джен)

Он медленно всплывал из сна, еще чувствуя прикосновения губ на своем затылке, еще слыша ее голос, но уже не понимая слов, словно она шептала, пела на уже незнакомом языке. Но он понимал, что это сон, и наяву, поверх исчезающего сна, он слышит стук, потом скрип двери, другой женский голос, окликающий его. Он открыл глаза, перед самым лицом лежала складка серого, даже на вид колючего одеяла, а за ней — мутное окно, в которое стучалась голая ветка дерева. Стучалась, царапалась, шарахалась за окном от ветра.

Он повернулся на спину, сел. Это была чужая, незнакомая комната, деревянная кровать, темные стены, но девушка в проеме двери называла его имя:

— Господин Элион, вас ждут внизу, за вами пришли, господин Элион, проснитесь же.

Элион помотал головой. Она сразу закрыла дверь, как только убедилась, что он все же проснулся.

Это была чужая комната, чужая одежда висела на стуле, он ощупал ее руками, его оружия не было, вместо лука под шерстяным черным камзолом лежал узкий стилет в ножнах, он прошелся по комнате — за окном по незнакомой улице спешили люди. Он никогда не был здесь и ничего здесь не узнавал, но его кто-то ждал, и он решил умыться, одеться и спуститься вниз. Ему внезапно стало весело. Это походило на чью-то шутку, на странное, опасное, но очень интересное приключение. И самое странное, что когда он выпрямился от умывального таза, отирая мокрое лицо, и наткнулся взглядом на зеркало, он увидел, что у него темно-русые короткие волосы.

Элион встал у перил лестницы. Внизу, у очага хлопотал толстый человек, две немолодые женщины сновали туда-сюда, вытирая столы. Посетителей не было. Пахло чем-то вкусным. Ступени скрипели, когда он спускался. Из темноты послышался негромкий властный голос:

— Сюда, Элион.

Он прошел между столов, в углу сидел худой человек в черной одежде, его почти не было бы заметно на фоне темной стены, в тени, если бы не белое лицо.

— Добрый день.

Но незнакомый человек удивленно взглянул на Элиона, потом взмахнул приглашающе рукой, указал на стул против себя, одна из женщин молча принесла им еду и воду. Элион понял, что сделал что-то не то, что обычно делал человек, за которого его принимали. А его явно принимали за кого-то другого, да и вправду сказать, он совсем не был уверен, что на самом деле был собой. Все это было очень странно, но он решил продолжать делать вид, что все так, как надо. Только нужно быть осторожнее, чтобы никто не догадался. А может, где-то рядом Толон и Истар, только и ждут, когда он собьется, закричит «перестаньте!». Но он доиграет эту шутку до конца, пока они не сдадутся сами и не скажут «хватит». И он наклонился над тарелкой и стал есть. Он ел, а человек ждал. Он старался есть медленнее, осторожно глядя по сторонам, наклонив голову, поглядывая исподлобья на человека в черном. Тот сидел прямо, опустив ресницы, сплетя белые длинные пальцы на темном дереве стола, иногда брал левой рукой стакан с водой, отпивал, ставил на место, и снова сплетал пальцы, кольцо с фиолетовым камнем при движении сверкало гранями. Наконец Элион отодвинул тарелку и прямо взглянул на человека напротив. Он тоже поднял на него глаза, белая тонкая кисть взлетела в темноте над столом, подпер рукой острый подбородок:

— Сегодня вечером, когда куранты пробьют первую луну, вы войдете в храм, там никого не будет, вам надо войти по лестнице в орган, служба начнется после второй луны, а после службы экзарх будет в алтаре один. Тогда вы и сделаете всё.

— Что? — спросил Элион, и тут же пожалел о вопросе, потому что незнакомец сощурил глаза и чуть наклонился вперёд, пристально вглядываясь в его лицо.

— Я не хочу знать, что. Удавка, кинжал, удар по голове лунной чашей, мне всё равно, как вам удобнее. Мне нужно, чтобы наверняка.

Он откинулся на спинку стула:

— Странно, мне говорили, вы не задаете лишних вопросов. Сюда не возвращайтесь. За гостиницу заплачено, идите в другое место.

Человек встал, повернулся к Элиону вполоборота, остановился, словно раздумывая, потом выудил из-под одежды и положил на стол тяжело звякнувший кожаный кошелек, но снова повернулся к нему лицом и осторожно поставил маленький флакон:

— Я принес вам снотворное, что вы просили, при вашей работе надо иметь нервы тверже. Десять капель.

И он ушел, медленно прошел между пустых столов, женщины за его спиной поклонились ему вслед.

А Элион остался сидеть за столом. Он смотрел рассеяно на стоящий перед ним коричневый флакон с притертой пробкой и мял в руках замшевый мешочек, нащупывал внутри жесткие монеты, накручивал на палец шнурок. Какая-то странная выходила шутка. Может быть, ему все же снится все это? Может быть, Истар дал ему какое-то волшебное зелье, от которого снится такой долгий, такой настоящий, такой ужасный сон?

Девушка стала убирать посуду со стола и Элион очнулся от мыслей. Он поднял голову, посмотрел на девицу — светловолосая, румяные щеки. Он не знал, как обратиться к ней и просто взял ее за тонкую руку, их взгляды встретились:

— Вы не знаете, кто был этот человек? С которым я говорил?

Она испуганно отдернула руку, стала торопливо составлять тарелки одна в другую, пальцы ее дрожали, и лицо побелело так, что ярко высыпали веснушки. Она оглянулась, а затем, наклонившись к Элиону, тихо сказала:

— Я — не знаю. Но наш хозяин очень его испугался, он даже выгнал всех посетителей и не взял денег с тех, кто не успел заплатить.

И поспешно ушла. Становилось шумно, эта харчевня постепенно наполнялась людьми, проходящий мимо хозяин несколько раз выразительно глянул на Элиона. И он решил, что пора уходить. Тем более что стилет был при нем, а больше, как он понял, у него никакого имущества тут не было. Флакон с зельем он решил взять, хотя не понимал, зачем он ему, но подумал, что, когда вся эта странная шутка кончится, как-нибудь тайно подольет его в питье Истару, тоже ради шутки.

Элион вышел на улицу, толкнув тяжелую дверь, и сразу попал в толпу. Он стоял посреди движущихся людей. Они толкали его, обходя, натыкаясь. Он попытался идти, но не знал куда, и его отнесло к краю дороги и выпихнуло на тротуар, он встал у стены какого-то дома. Люди шли мимо него потоком, а он стоял и не знал, что делать. Храм? Экзарх? Имя или должность. Как его найти? Словно это была какая-то головоломка, которую он должен был решить, пусть и не хотел. Но и выглядеть беспомощным в глазах тех, кто, возможно, наблюдал за ним и смеялся тихо, тихо, он тоже не хотел. И он вступил в поток идущих людей и прислушался. Они говорили о тумане. Над городом действительно висел туман. И они говорили о тумане, и о том, что сегодня ночью не будет видно неба, а какой же праздник без лун? Ничего не стало понятнее, но там, впереди, куда они все шли, и куда он шел теперь вместе с ними, вырастало большое серое здание, проступало сквозь туман — стрельчатые башенки, высокие окна, чем ближе он подходил, тем явственнее становилось, что они все шли туда. И Элион вошел вместе с ними, чуть задержавшись на площади перед зданием, отойдя к краю человеческого потока, чтобы рассмотреть цветные узорчатые стекла.

И, войдя, он встал у стены, у самого входа, в нишу. Люди проходили мимо него. Те, кто был одет богаче, занимали места на скамьях, победнее — проходили назад и вставали там, у задней стены. Всё это человеческое стадо двигалось, негромко шумело, переговаривалось, образуя слитный негромкий шум, в котором почти не различались отдельные голоса и звуки. Аккорд тяжелой мелодии прорезал шум, все мгновенно смолкло. Элион видел храм сбоку, от входа — замершие ряды людей, золотые резные ворота у центральной стены, то, что за ними, не было ясно видно, но там кто-то двигался, перемещались потоки света. Мелодия гудела и билась в воздухе, колыхались свечи, вот вспыхнули цветными узорами три круглых витража над золотыми воротами, и они стали медленно открываться, музыка усилилась и сразу смолкла, высокий человек, одетый в алое, медленно вышел через ворота, его шаги ясно слышались среди тишины, и остановился на возвышении.

Он был высок и худ, с решительным и мрачным лицом. Он стоял в тишине и молчал, глядя куда-то в пространство, поверх людей. Он молчал, и в храме стали раздаваться недоуменные перешептывания. Элиону даже стало интересно, тут явно назревал какой-то скандал. Низенький человек в черном, пригибаясь, вышел откуда-то сбоку и засеменил к человеку в красном.

— Ваша светлость, начинайте же, народ ждет, господин экзарх.

Вот она — цель, понял Элион, этот человек в красном — экзарх, его цель. В соборе кто-то ахнул и люди зашумели еще сильнее. Но экзарх внезапно отстранил человечка в черном, поднял левую руку вверх и заговорил громким высоким голосом:

— Вы видите этот туман? Этот туман, спустившийся на нашу страну? Туман овладел сердцем нашего правителя! Туман льстивых иноземных речей, не позволяющий ему увидеть заполняющее мир зло! Туман овладел его умом, если он позволил им привести на нашу землю своих иноземных богов! И они ничем не платят за это, они расположились на нашей святой земле, под нашими святыми Лунами, как хозяева! Вот уже и казначейство в их руках, вот уже и церковный налог на иноверие для них отменен! Смотрите же, вот и явный туман покрывает как смертным саваном нашу землю!

Он уже кричал, и этот крик бился под сводам, разбегаясь эхом, и в ему ответ раздавались вопли из толпы в храме.

— Смотрите же, вспоминайте же, вспоминайте, все верные, у кого еще есть память, чьи души не затмил туман иноземной заразы! — он почти перешел на визг, — когда вы видели чтобы в Праздник Трех Лун небо скрывало от нас наши священные светила?

И в соборе смолкло внезапно, разом, и в тишине чей-то негромкий голос произнес — \"когда началась Великая война\".

— Небо отвернулось от нас! — завопил экзарх, и толпа откликнулась хором, Элион поморщился, повернулся и выскользнул из храма через полуоткрытую дверь, за его спиной кричали и рыдали, в шуме уже еле слышались гневные фразы экзарха, но вообще-то, все уже было понятно. Деньги, они просто не поделили деньги. Очень правдоподобная выдумка. Если это, конечно, выдумка. Но это стоящий вокруг туман делал происходящее нереальным. Теперь надо было дождаться вечера, когда все закончится. Когда он докажет, что умеет играть, когда он обманет всех. Он почему-то думал, что в самом конце его руку со стилетом остановят, все выйдут откуда-нибудь и тогда он вместе со всеми посмеется над этой шуткой… если это была шутка. Но пока в любом случае, надо найти другую гостиницу, дождаться вечера и спрятаться в храме до начала вечерней службы. Поэтому он просто пошел, не оглядываясь, прочь от собора, через площадь, обратно по улице, где-то свернул, прошел по переулку, увидел вывеску гостиницы и зашел внутрь, заплатил за комнату, поднялся наверх, чтобы осмотреть, выбрал ту, окно которой открывалось во внутренний двор с аркой, выходящей на другую улицу, и спуститься вниз из него было удобно. Уходя, предупредил, что придет поздно вечером, но уже на улице понял, что не вернется сюда. Если все это всерьез, а не шутка, то искать будут незнакомца, и обязательно спросят, где он был вечером? И ему нечего ответить, он не сможет сказать — я приехал только что. Он бродил до самого вечера в туманном городе, заходил в какие-то лавочки, увидел в одном месте хороший лук, чуть было не купил, но вовремя понял, что ему сейчас не нужно его покупать, некуда деть и с собой не возьмешь. Когда Элион услышал звон колоколов в соборе, он даже удивился, обнаружив, что все это время медленно приближался к нему, сам того не замечая, ходил вокруг, и теперь был совсем близко.

В храме было темно. В глубине кто-то двигался, зажигая огонь, половина храма уж была освещена. Элион стоял в тени, около алтаря и ждал, когда человек подойдет ближе. Темная фигура двигалась по кругу, подходя к колонне, смутно очерченной плоской чаше подсвечника, с тонкой свечой, маленьким огоньком в руке, была видна белая кисть и длинный рукав черной монашеской рясы, огни один за другим загорались в подсвечнике, образуя в туманном воздухе светящийся ореол, извлекая из темноты резные ветки на камне колонны, изогнутые спинки скамеек, цветные квадраты плиток на полу. Вот она подошла совсем близко, пахло воском и ладаном, повернулась к нему от очередного подсвечника. Это была женщина, монахиня. У нее было бледное невыразительное лицо, тонкий нос, узкие губы, только глаза были яркими, синими, в темных тяжелых веках. Она посмотрела на него, в его глаза, куда-то вглубь него, молча, не выражая лицом ничего, подождала, и он спросил, как пройти к органу, как найти органиста. Она напряженно следила за его шевелящимися губами, пока он говорил, а когда Элион повернул голову, тоже сделала шаг влево, вслед за ним, что бы оказаться перед его лицом, и в ответ на его удивленный взгляд показала жестом, что не слышит и не может говорить. Он повторил вопрос, она кивнула после паузы и показала тонкой рукой за его спину. На запястье из-под широкого черного рукава, сверкнул гладкий серебряный браслет. Там, за колонной, сразу, если подняться тремя ступенями почти в алтарь, была небольшая дверь.

Он прошел к ней, оглянулся, женщина смотрела вслед, и ее лицо ничего не выражало. Витая лестница за дверью вела вверх, сначала к одной двери, он открыл и заглянул, там в полутьме блестели трубы и клавиатура. Элион закрыл дверь и, привалившись к гнутым перилам, подняв голову, попытался разглядеть, куда ведет лестница дальше. Ничего не было видно, и он ощупью поднялся выше, снова дверь. За ней помещение с круглым слабо светящимся цветным окном, напротив — снова ряды блестящих труб, вдоль всей стены. И он встал под окно, спиной к каменной стене, уперся ладонями и стал ждать. Он слышал внизу, в зале, тихие шаги женщины, цветные блики света падали из окна на трубы перед ним, образуя причудливый неровный узор, разгорались, свечей в храме зажигали все больше, круглое окно светило все ярче. Внезапно из-под его ног протянулись тонкие лучи мерцающего света, он опустил голову, в полу были щели, там, внизу, в нижней комнате, где стоял этот странный инструмент, зажгли свет, там кто-то ходил. Потом раздался гудящий звук, словно в трубах у противоположной стены подул ветер. И вдруг — каскад разрозненных вибрирующих нот, от которых задрожал воздух вокруг. Когда хаос звуков стих, Элион некоторое время слушал только стук сердца и звон в ушах, потом он стал различать покашливание и шумное дыхание человека внизу, какой-то скрип, шорохи, шаги людей, входящих в храм, там, внизу, гул голосов. Раздался звон колоколов и музыка зазвучала снова. Она гудела тяжелыми басами, лилась вокруг него потоками, перебивалась мелкой россыпью звенящих нот.

Он закрыл глаза, ему казалось, что музыка звучит внутри него, что все его тело вибрирует и звенит. Он чувствовал ветер на лице, перед ним расстилалась долина, как она виделась с крепостной стены его города, пики елей на горизонте, темнеющее небо, в храме стройно запели, слов он не понимал, он видел стаю птиц, пересекающих солнечный закатный диск, на краях прозрачных облаков загорались золотые каймы. Покой и свобода, вот что он ощущал сейчас, покой и свобода. Он стоял на городской стене и кажется, даже чувствовал лук в своих руках, и мог сейчас оттолкнуться и полететь вместе с птицами в небо, через сияющие облака, к карамельно-золотому закату. Когда все кончилось, он некоторое время не открывал глаз, пытался удержать это видение, это чувство покоя и свободы. Но здесь было все та же темнота, перерезанная тонкими пыльными лучами из-под ног, удаляющиеся голоса, шарканье многих ног, возня человека внизу. Когда он решил, что храм совсем опустел, потому что все смолкло окончательно, он осторожно вышел из комнаты и встал на площадке лестницы. Он ждал, внизу открылась дверь и толстый человек, шумно дыша, держа перед собой лампу, стал спускаться вниз по крутой лестнице, повернул последний раз, исчез неясный отблеск света, некоторое время слышались стихающие чуть шаркающие шаги. Элион вынул из ножен стилет, ножны оставил на ступенях и стал медленно спускаться вниз, стараясь не скрипеть.

Пустой храм, темный и тихий, из приоткрытых створок алтаря на ступени падали кружевные полоски света, там что-то позвякивало. Он вошел в алтарь. Экзарх стоял спиной, подняв руки, снимал с шеи цепь, услышав шорох, повернулся, сделал шаг навстречу, устало улыбнулся, наверное, он подумал, что Элион зашел за благословением, но, увидев направленный ему в грудь стилет, остановился и недоуменно посмотрел Элиону в лицо. А Элион медлил. Наверное, сейчас все закончится, ведь вот, он стоит и готов убить, может быть эту шутку уже можно оборвать? За спиной послышался шорох, экзарх перевел взгляд за плечо Элиона, тот оглянулся на мгновение, на ступенях стояла эта женщина, монахиня, уцепившись руками за кружевную дверь. Экзарх шагнул еще ближе, поднимая руку, наверное, пытаясь остановить его, и Элион ударил его стилетом в грудь. Горячая кровь потекла по пальцам, экзарх шевельнул рукой, словно хотел ухватиться за стилет, глаза его закрылись, и он повис, наклонившись вперед, удерживаемый вытянутой рукой Элиона, крепко сжимавшей рукоять. Элион ухватил его за плечо и осторожно опустил на пол, серебряные кисти покрывала на алтаре закрыли побелевшее лицо экзарха. Монахиня смотрела сквозь створку, белые пальцы с синими лунками ногтей, уцепившиеся за серебряные узоры, ее глаза казались черными из-за расширившихся зрачков, она судорожно вздохнула и опрокинулась навзничь на ступени, оттолкнув дверь.

Элион повернулся, на алтаре в Лунной чаше колебалась вода, он опустил туда испачканную кровью руку, смотрел какое-то время, как расходится от его пальцев буроватый кровавый туман, вышел на ступени, вытирая мокрую ладонь о штаны. Темный провал зала, мертвая женщина у его ног, руки ее раскинуты, рот полуоткрыт и блестит толстый браслет на запястье, убитый экзарх лежит за его спиной, трещат фитили ламп в тишине, мутная вода еще покачивается в Лунной чаше. И только тут он понял, что это реальность. И ничего не закончится сейчас и ничего не вернется. Толон не хлопнет его по плечу крепкой рукой, Истар не возникнет в ярко освещенном пространстве алтаря, не щелкнет пальцами, не встанет с пола экзарх, смеясь и вынимая из груди фальшивый стилет. Все это правда. Он убил человека, который даже не был ему врагом, просто так, из-за чужого желания, за деньги, как наемник. Теперь он может выйти из храма в холодный воздух улицы, под свет трех лун, со своей свободой и заработанными деньгами, и делать что хочет. Но ему нечего было делать тут, и некуда идти.

Поэтому он взял с алтаря серебряный кубок, вылил в него мутноватую от крови воду из Лунной чаши, вытащил зубами пробку из флакона с сонным зельем, плеснул, не считая капель, и спустившись по ступеням, пошел внутрь храма. Он попытался сесть на скамью, но было неудобно. Тогда он прошел до противоположного конца зала, уселся на пол, спиной к холодной каменной стене, уперся локтями в согнутые расставленные колени, смотрел, покачивая перед собой кубок, на далекий освещенный алтарь перед ним, потом выпил залпом горчащую пряную жидкость, и стал ждать, когда все кончится.

Он поднимался по лестнице, там должна быть дверь, он слышал голос, зовущий его по имени, но двери нет, он спустился вниз, серая стена, поднял факел выше, вон там дверь, он снова стал подниматься, площадка, но двери нет, пустая стена, он снова опустился ниже, поднял факел, лестница странным образом проходит мимо двери, снизу видно, что она есть, а когда поднимаешься, ступени сворачивают куда-то в сторону и приводят не туда, он попробовал снова, становилось душно, он рванул воротник, взбежал по лестнице, горящие капли масла от факела падали на рукав, жгли руку, вся башня уже светилась неровным колеблющемся пламенем, он бросил факел, попытался достичь цели с разбега, может быть ему все же повезет, но снова не смог, взбежал еще выше, ступени упирались в стену над его головой, под самым потолком, там, внизу была дверь на площадке лестницы. Он начал спускаться назад, вниз, огонь от факела гудел и поднимался к нему навстречу, вверх по пролету, вот она, вот она, дверь, он слышит, как его зовут, всё громче, всё громче, но к ней уже не спуститься, треск огня всё слышнее, он заглушает зовущий голос, жарко, как же ему жарко, языки огня тянутся к лицу, жарко.