Сны Элиона (джен)

Он проснулся от того, что солнце светило ему в глаза. Кружево подушки около лица, окно перед ним и колышущаяся прозрачная занавеска, тонкий луч разламывается через хрустальный стакан с водой и ложится звездчатым бликом на темное дерево туалетного столика, выбирая среди флаконов и шкатулок единственно верный путь.

Он лёг на спину, чтобы увернуться от солнца, потом оглядел комнату. В этот раз хотя бы тепло, солнечно и красиво, — подумал Элион. Впрочем, на его вкус — слишком красиво. Неслышный человек в ливрее зашел в комнату, он двигался не спрашивая как по заведенному давно сценарию, поставил на столик кувшин с горячей водой, над ним поднимался пар, вылил в та, стал разводить пену, точить клинок бритвы, раскладывать еще какие-то блестящие предметы. Элион с интересом смотрел на движения его уверенных рук, возникла пауза, человек в ливрее смотрел на Элиона сначала ожидающе, а потом недоуменно, и Элион спохватился и вылез из кровати, ему с поклоном пододвинули стул.

Когда бритье было окончено и стало понятно что теперь его так же длительно и церемонно станут одевать, Элион не выдержал и сначала отказался, а потом и вовсе вытолкал слугу за дверь, стараясь не думать, правильно ли он поступает, лишь бы не видеть это полное ужаса лицо. С одеждой он в конце концов разобрался, она была выложена на стульях -брюки были узки и коротки, чулки на его взгляд выглядели идиотски, он натянул белый жилет, запутавшись в множестве мелких пуговиц, жилет был слишком длинен, он с трудом понял что внизу полы просто не застегиваются, а висят для красоты, очевидно. Одежда была неудобная и не было никакой возможности спрятать под ней оружие. Элион вышел из комнаты в длинный коридор, и пошел на звуки, там где-то, в глубине огромного дома он слышал звяканье и голоса. Проходя через небольшой зал, Элион остановился у стены с оружием, но и тут остался недоволен — большинство этих красивых предметов были вовсе бесполезны, только один кинжал справа снизу вполне подошел бы для убийства, и Элион запомнил, где он висит, на всякий случай.

Люди в ливреях, попадавшиеся ему в коридорах и залах, молча кланялись, он сначала тоже несколько раз поклонился и поймал на себе удивленные взгляды, пару раз он терял направление и натыкался на какого-нибудь испуганного слугу, открывая дверь в комнату, и , когда он вошел в столовую, кажется он уже нарушил все возможные правила.

Спиной к нему за длинным столом, сверкавшем белым и стеклянным в солнечных лучах, сидела женщина с цветами в светлых, уложенных на затылке, волосах. Он смотрел на нее, меньше всего он мог предположить увидеть тут женщину. Но ему понравилось — искрящиеся от утреннего света волосы, тень отставшего края платья на коже спины, и солнце, нагревающее его затылок и щеку и даже воспоминание о лучистом зайчике от стакана, словно тонкий звон задетого кем-то хрусталя висел в воздухе. Элион откашлялся и двинулся по направлению к столу и протянул руку, женщина медленно повернулась к нему, посмотрела через плечо. Ее лицо выходило из тени на солнце, осветилась гладкая чуть розовая щека, край рта с поднятым кверху уголком, загнутым, как у лука, длинные ресницы при повороте становились из темных медно-рыжими, в темно-зеленый глаз медленно втекал свет, высветляя его до крыжовниковой прозрачности. Она смотрела на него и молчала, и Элион не знал, что ему говорить. Пока она вдруг не произнесла мелодичным голосом:

— Тебя вечно приходится ждать с завтраком, — очень недовольно и раздраженно.

Еду ему тоже не пришлось выбирать — как только он сел напротив этой женщины, на другом конце стола, а единственный стул стоял именно там, слуга понес к нему тарелку, потом поменял на другую, Элиону ничего не оставалось делать, кроме как есть, отвечая на вопросительный взгляд слуги кивком, тогда ему наливали вина, или меняли прибор, совершенно не понятно для Элиона, но он делал вид, что все как надо. Хотя, наверное, он что-то делал не так, потому что женщина взглядывала на него с противоположного края стола недовольно. Впрочем, может быть у нее просто было плохое настроение. За завтраком выяснилось, что Элион сегодня уезжает на охоту.

А после завтрака они поссорились, не успев толком познакомиться, потому что Элион решил, что не поедет на охоту и она очень рассердилась, даже румянец выступил на лице. Она стояла у камина в гостиной, держа в руках книгу, стучала ее корешком по ладони кричала, что прислуга будет считать его сумасбродным, что все уже готово, что он всегда так странно и неправильно себя ведет, и Элион поспешно согласился уехать на эту охоту. Он положила книгу на столик, а руки ему на грудь, и прижалась мягкими губами к щеке Элиона, легкая прядь волос коснулась его лица, а потом ушла, шурша платьем. Надо просто делать, что она хочет, и она не станет больше сердиться. А потом он вернется, и будет делать все, как она хочет, он поймет, как тут надо, и все будет хорошо. Элион закрыл глаза и представил, как она кладет руки ему на плечи, и он обнимает ее за талию, и ее губы приближаются к его лицу, от нее пахнет какими-то цветами... Надо только делать все, как она хочет.

Он открыл глаза — книга лежала на столе, Элион осторожно положил на нее руку, из середины выглядывал край желтоватой плотной бумаги. Он помедлил, но ухватил за край и вытянул сложенный вдвое лист. Письмо. Жесткий почерк с левым наклоном. \"Ангел мой, Валери... сообщи мне, когда он уедет на охоту... вся душа моя стремится к тебе...\" Вся душа, подумал Элион, вся его душа стремится к этой женщине. И ее зовут Валери. И она не его жена. Но по условиям происходящего — она именно его, Элиона, жена, а чья-то душа стремится к ней. И она достигнет Валери, когда Элион уедет на охоту, через час. Он едва успел засунуть письмо обратно и отойти к окну, когда она вернулась, схватила книгу и вышла . В окно был виден двор, люди суетились внизу, вели лошадей под узцы.

Охота началась, подумал Элион и повернувшись быстро пошел в спальню. Он вытолкал за дверь старого слугу, уже разложившего на кровати охотничий костюм, осмотрел одежду — подходит, это были вполне нормальные штаны и куртка, оделся, открыл маленькую боковую дверь — гардеробная, стал искать, выбрал из вороха одежды плащ, завернул в него отобранные вещи и вышел в коридор. Он шел, прислушиваясь к чужим шагам и сворачивая, чтобы ни на кого не наткнуться. В конюшне Элион остановился и подождал когда к нему подбежит егерь, сунул ему в руки завернутую в плащ одежду и приказал:

— Возьмешь слугу моего роста, оденешь, посадишь на лошадь, поедете не оглядываясь на окна. Где моя лошадь?

— Вот этот, белый, — удивленно проговорил егерь, — А вы?

Элион схватил его за отвороты куртки:

— Закрой рот и не смей спрашивать! Мне оставишь вон ту, гнедую, и седло около денника. Не оглядываться! Молчать! Скажешь кому-нибудь — убью!

Егерь побелел, одернул помятую одежду и, развернувшись, бросился со всех ног выполнять приказание.

Элион стоял у двери и смотрел, как всадники выезжают за ворота, человек в его одежде не оглядывался, сидел прямо. Ворота закрыли, топот лошадей стих.

Весь этот дом вдруг увиделся ему сверху, со всеми его коридорами и залами, очень ясно, словно кто-то снял с него крышу и сделал этажи прозрачными. И он слышал, он чуял передвижение людей, и главное — эту женщину, Валери, словно натянутые нити от них к нему. Охота началась.

Кинжал он снял со стены в каминной комнате, там и спрятался за металической ширмой, закрывающей камин. Ждать пришлось не долго, наверное, любовник Валери видел, как кавалькада охотников уехала. И когда Элион услышал их голоса в гостиной, прошел по коридорам в ее спальню, он не ошибся, комната Валери там и находилась, где он предполагал — симметрично его спальне, в другом крыле коридора. Над ее кроватью он срезал шелковый шнур звонка и сунул его в карман, и вошел в маленькую дверь, в кабинет Валери, встал за портьеру и стал ждать.

Голоса доносились издалека — высокий женский, глуховатый мужской, слов не различить, они приближались, стукнула дверь и Элион ясно услышал конец фразы произносимой мужчиной — \"...даже и в голову не придет, ведь я его лучший друг...\" и женский смех. Элион приоткрыл верь, глядя в щель, ждал когда мужчина повернется спиной, сядет на стул, когда можно будет подойти к нему неслышно сзади.

Они сидели на кровати, мужчина спиной, а Валери лицом к Элиону, но она не видела его, не замечала, потому что мужчина говорил что-то нежно, а она наклонилась вперед и жадно смотрела ему в лицо. Элион выскользнул из двери и тихо пошел вперед, вынимая шнур из кармана, слыша, как человек на кровати дышит, считая его слова и вдохи, надо подойти к нему на выдохе. Валери заметила его когда он уже накинул шнур на шею ее любовника, распрямилась и поползла назад, к стене, путаясь в пышных юбках, приоткрыв губы, побелев, и замерла. Шнур резал руки, человек бился и пытался схватить шнур у своей шеи, царапал руки Элиона ногтями, дернулся в последний раз и обмяк.

Она сидела в глубине, в тени — бледное лицо, сложенные на коленях руки, не двигаясь, словно не живая, а он стоял в изножье кровати и смотрел на нее, и не знал, что делать дальше. Вдруг она пошевелилась и, не сводя с него глаз, сползла с кровати на пол, обошла и опустилась перед ним на колени. Она смотрела снизу вверх потемневшими глазами, схватив за руку, терлась лицом, полуоткрытыми губами о кисть его правой руки, ползла другой рукой по бедру, выше, под куртку, он чувствовал ее горячие пальцы сквозь ткань рубашки, растрепанные волосы, полуобнаженная грудь, ожерелье сверкает и переливается на шее. И он не выдержал и ударил ее по лицу. Она тихо засмеялась и обхватила его ногу, он слышал шепот:

— Его уберут.. никто не узнает.. я не знала что ты такой сильный и злой.. почему ты раньше не был таким?.. иди ко мне... никто не узнает, что это ты... теперь все по-другому...

Элион отряхнул ее, она осела на пол у его ног, он поднял ее лицо за подбородок, рванул с шеи ожерелье, и вышел, запихивая украшение комком в карман. Открывая дверь, он оглянулся — Валери сидела на полу, подогнув ноги, боком, наклонившись вперед, опираясь на руки, и тяжело дышала. \"Как животное\"— подумал Элион и плотно закрыл за собой дверь. Он оседлал в конюшне лошадь и вывел ее за ворота, ехал вниз по склону с холма, солнце садилось, на небе уже висел тонкий полупрозрачный месяц.

Элион въехал в деревню, было пусто, в домах уже загорались окна, пахло дымом от печей, в одном дворе на низенькой скамеечке перед крыльцом сидела девушка в чепце, с закатанными рукавами платья и шерстяным платком на плечах, завязанном крест-накрест на спине, между расставленных ног — таз, ощипывала курицу. Элион натянул повод, лошадь встала, и он смотрел поверх ограды во двор. Девушка подняла голову — на щеке кровь. И как только он подумал об этом — она улыбнулась и вытерла щеку тыльной стороной руки. Тогда он выгреб из кармана ожерелье и, размахнувшись, точно швырнул его в таз. Но она продолжала сидеть и смотреть на него улыбаясь — руки опущены между колен, в правой зажаты птичьи лапы, левая кисть облеплена мокрыми перьями.

Он поехал дальше, искать какой-нибудь сарай на краю, или стог сена в поле, или хоть овраг в лесу, он очень устал за этот день, и хотел быстрее заснуть, надеясь проснуться не здесь.

Он толкнул дверь и вошел в комнату. Она сидела на кровати, положив тонкую полупрозрачную руку с синими выпуклыми венами на круглый живот. Она сидела на кровати, эта женщина, и между ними на полу стояла вода, много воды, почти по колено. И под водой, на дне был песок и камни. И в воде висело спинкой к нему длинное коричневое тельце соболя, головка выше вытянутого толстого хвоста, ворсинки меха чуть покачивались, колеблемые водой. Женщина гладила живот, он видел, как внутри живота переворачивается свернутый улиткой ребенок, словно ластится к её руке. Он сделал шаг, и соболь закачался от движения воды, зашевелил лапками, словно поплыл, и начал медленно поворачиваться. И, когда Элион проходил мимо него к кровати, повернулся совсем и ткнулся круглой головой в его сапог. Он взглянул вниз, в воду — с круглой мордочки зверя на него смотрели серые внимательные, совсем человеческие глаза. Два человека подошли, расплескивая воду, с двух сторон и встали за его спиной, и начали быстро, говорить, один сразу после другого, вперемешку — «никогда он не будет с тобой», говорил один и второй подхватывал — «никогда не будет любви», и снова первый — «никогда не будет рядом», и снова второй — «до самого конца, никогда». Без пауз — «согласен?», «согласен?», «мы дадим тебе возможность», «ты понимаешь — никогда не будет рядом с тобой», «согласен, согласен?», «разве это большая плата?». И он вдруг подумал, сам не понимая, о чём — «разве это большая плата за справедливость, особенно, когда все тебя оставили?» И внезапно в комнате повисла тишина. Только плеск воды и шуршание руки по ткани. Мертвый соболь смотрел на него через воду, женщина гладила живот с мерцающим внутри ребенком и смотрела ему в лицо, и этот нерожденный младенец внутри нее вдруг поднял голову и посмотрел на Элиона синими глазами.