Альбус Поттер (джен)

Альбус Поттер сладко потянулся, вытягиваясь на кровати во весь рост. Одеяло и подушка, как всегда, валялись на полу, а простынь была так измята, словно бы Альбус не обыкновенно мирно спал, а устроил тут чемпионат мира по квиддичу без метел. Большие часы в виде замка Хогвартс показывали девять часов утра. Альбус всегда просыпался в это время. Он встал с кровати, надел круглые очки в тонкой черной оправе, как у папы, открыл шторы, впуская в комнату теплое августовское солнце, и отправился в ванную с самым что ни на есть серьезным видом.

С некоторых пор, когда мама сказала ему, что взрослые люди заправляют кровати сами, Альбус начал заправлять свою кровать сам. А потом спускался в кухню, проходя мимо комнаты Джеймса на цыпочках. Дверь там всегда была нараспашку, а спал Джеймс всегда до двенадцати. В кухне Альбус ставил табуретку к тумбе и забирался на нее, чтобы достать с самой верхней полки шкафчика припрятанный мамой шоколад. Ал очень любил шоколад, поэтому мама прятала его, чтобы он не съедал все подчистую. Но однажды Альбус выследил, куда мама его прячет, и с тех пор таскал любимое лакомство втихаря. Правда, мама все равно потом узнавала, потому что на месте шоколада не оказывалось или у Альбуса на щеке оставались улики.

Но сегодня его поджидал сюрприз. Джинни вошла в кухню как раз в тот момент, когда Ал откусил добрую половину плитки, при этом не слезая с табуретки.

— Альбус Северус! — возмутилась она.

— Мама? — Ал быстренько убрал открытую шоколадку на место и закрыл шкафчик. — А я думал, ты ушла на работу, — пробормотал он, мило улыбаясь и стирая со рта остатки растаявшего шоколада.

— Как видишь, нет! — Джинни сложила руки на груди. — А я думала, что могу тебе доверять, — начала она. Джинни всегда так делала. Это была ее методика воспитания. Стоило кому-нибудь из детей Поттеров провиниться, как она тут же начинала давить на жалость, причем так, что заставляла чувствовать себя последним ничтожеством и чудовищем. Чтобы она закричала, надо было вытворить нечто несусветное. Впрочем, Джеймсу иногда удавалось.

— Ты можешь мне доверять, мам, — принялся оправдываться Ал, медленно слезая с табуретки.

— Как же я буду тебе доверять, когда ты воруешь у меня за спиной…

— Я не вор! — с жаром заявил Альбус, сверкнув глазами. Еще никто не называл его вором. Однако он забыл, что стоит на табуретке, потерял равновесие и вместе с ней полетел на пол. Как всегда, носом вниз.

— Альбус! — Джинни в ужасе подскочила к нему, поднимая. Увиденное не удивило ее, но заставило забыть о шоколаде: Альбус снова разбил нос, похоже, даже сломал на этот раз. Кровь залила лицо и испачкала пол. — Ал! — Простонала Джинни. — Второй раз за неделю…

Она подвела его к раковине, оставив смывать кровь. А сама пошла в комнату за оставленной на диване волшебной палочкой.

Альбус мог запнуться о ковер в гостиной и расшибить себе нос. Альбус мог наступить на развязавшийся шнурок, когда спускался с крыльца, и расшибить себе нос. Альбус мог неудачно повернуться в дверном проеме и расшибить себе нос. Альбус мог травмировать себя даже на ровном месте, поэтому у него постоянно имелся полный комплект синяков и ссадин.

Джинни еще года три назад привыкла к особенности сына находить себе неприятности везде и всюду, поэтому она уже так не волновалась, как раньше. К тому же, у нее уже была такая практика по оказанию первой помощи, что ее спокойно можно было брать в больницу Святого Мунго.

— Бам, прости бедя, пожадуста, — прогнусавил Альбус, глядя в глаза Джинни.

— Ал, ты и так меня расстраиваешь своими травмами, так зачем же еще и злить?

— Я бойше так де буду, — заверил он.

— Сейчас будет немного больно. Эпискеи!

Нос пронзила резкая боль, и Альбус вскрикнул, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Но он уже привык. Привык, что лечение куда больнее самих травм.

— На завтрак молоко с хлопьями, — сказала Джинни, убирая палочку в карман и открывая холодильник.

— Ну, мам! — взвыл Альбус. — Это твоя месть, да? Ты же знаешь, я ненавижу молоко.

— Ты уже не маленький, пора и полюбить, — заявила Джинни.

— Я буду ненавидеть его всегда, — сказал Альбус. — Когда мне будет шестнадцать, когда мне будет двадцать и даже когда мне будет сорок лет. Оно мерзкое! — Он развернулся и вышел, более веских аргументов у него не было, а проиграть маме в словесной битве было обидно. Ему и так удалось за все эти годы выиграть всего пару. Забравшись на идеально застеленную несколько минут назад кровать, Ал принялся разрабатывать план, как бы позавтракать нормальной едой и не навлечь на себя материнский гнев при этом. На улице, похоже, было тепло. Солнце уже успело нагреть пол в центре комнаты в виде ровной трапеции.

Внезапно в дверь комнаты Альбуса раздался тихий стук.

— Да?

Через секунду дверь распахнулась, и в комнату вошла заспанная маленькая Лили с рыжим беспорядком на голове. Альбус улыбнулся. Она всегда заставляла его улыбаться. Вроде бы разница в возрасте составляла всего два года, а Лили казалось такой маленькой, смешной и милой, будто ей было не девять, а шесть лет. С другой стороны, год разницы между Алом и Джеймсом вообще пропастью кажется. Порой Альбус думает, что они и не братья вовсе. Уж больно разные.

— Доброе утро, — зевнула Лили, забираясь на кровать рядом с Алом.

— И тебе…

— Ой, а что это у тебя? Кровь? — Лили испуганно распахнула глаза и указала на пятно рядом с носом.

Альбус стер его тыльной стороной ладони.

— Да, похоже… Не заметил, — он снова улыбнулся как ни в чем не бывало.

— Ал, ты что, опять разбил нос? — тревожно спросила Лили.

— Я случайно, и мне было совсем не больно. Мама все быстро исправила, — поспешил заверить ее брат. Лили всегда приходила в ужас, когда видела его травмы, кровоточащие ссадины и ушибы. И иногда даже плакала, когда Альбус особенно отличался.

— Обещай мне, что до своего дня рождения больше ни разу не ушибешься! — тихонечко попросила она. У Лили были большие красивые карие глаза, и вся она была какая-то маленькая, худенькая, ее так и хотелось защитить. Секунду помедлив, она добавила: — И не упадешь, и не разобьешь нос, и нечего не сломаешь себе.

— Обещаю! — честно сказал Альбус, для большего эффекта положив руку на сердце.

— Ну, вот и хорошо, — кивнула Лили. — А теперь я хотела тебя попросить помочь мне с подарком папе на день рождения, — улыбнулась она. — Ведь осталась всего пара дней…

— Ооо, — протянул Альбус. Ему было лестно, что сестра пришла именно к нему, а не к маме. Но он совершенно не умел ни ровно клеить, чтобы было красиво и аккуратно, ни выстригать, чтобы края не были зазубренными, ни рисовать. — А что ты хочешь сделать?

— Я хочу сделать большой красивый плакат и повесить его над входной дверью. Чтобы когда папа придет с работы, а он обязательно будет работать в свой день рождения, ведь он работает постоянно, он увидел эту красотищу и очень обрадовался. А еще чтобы, когда пришли гости, они тоже удивились и обрадовались, — Лили с упоением рассказывала о своих грандиозных планах, захлебываясь эмоциями и деталями, а Альбус думал, что она очень расстроится, если он не сможет ей помочь. И еще о том, что если согласится, то это лишь усугубит положение. — Я не сказала маме, потому что она обязательно расскажет папе, и сюрприза не будет. Я знаю, она все-все ему рассказывает. Так ты мне поможешь? А, Ал, поможешь? — хлопала ресницами Лили, Альбус начинал подозревать, что она знает о своих привилегиях и уже начала пользоваться этим.

— Помогу, — неуверенно сказал он, невольно комкая покрывало и все еще лихорадочно обдумывая пути отступления. Хотя какое уж тут отступление, когда пообещал.

— Спасибо! — счастливо взвизгнула Лили и кинулась его обнимать. — Ну что бы я без тебя делала? После завтрака сразу начнем! — Совершенно довольная, она спрыгнула с кровати и почти вприпрыжку понеслась вниз.

Желудок жалобно взывал о помощи. Ал обхватил живот руками и подумал про молоко. Это всегда помогало. Но на этот раз почему-то отвратная белая жижа не прогнала голод. Минуту подумав, Альбус спустился в кухню, надеясь пожевать хотя бы сухие хлопья или стащить бутерброд с колбасой из холодильника, когда мама отвернется.

— Явился! — фыркнула Джинни, накладывая в тарелку яичницу с беконом. — Садись, ешь.

Ал довольно облизнулся.

— Мам, я говорил тебе, какая ты замечательная? — спросил он, хватая вилку и усаживаясь за стол.

Джинни хмыкнула, снова отворачиваясь к плите. Лили весело улыбнулась. Через минуту в комнату вошел Джеймс, растрепанный, в пижаме и беспрестанно зевающий.

— Ради какого-такого мероприятия меня подняли с кровати в теплый солнечный день? — спросил он, хватая с разделочной доски бекон и закидывая в рот.

— Не таскай со стола! — Джинни хлопнула его по руке. — Умойся и поешь нормально.

— Ты не ответила, — воззрился он на нее, почесывая затылок.

— Сегодня к нам приедут Роза и Хьюго. Бабушка с дедушкой уходят на праздник к какому-то их знакомому, и им некогда сидеть с ними.

— Отлично, детский сад на дому, — зевнул Джеймс, стягивая второй кусок бекона.

— Не паясничай!

Джеймс увернулся от подзатыльника и бросил с порога:

— Я уйду гулять с друзьями.

— Вот закончится у меня отпуск, отправлю вас всех жить в Нору, — заявила Джинни, возвращаясь к яичнице.

До Альбуса дошла лишь одна замечательная новость, такая, что другие были на ее фоне ни капли не важны: сегодня тут будет Роза. Он невольно улыбнулся. Уж Роза-то точно умеет ровно вырезать, клеить и красиво рисовать. Она и поможет Лили. А Ал с заинтересованным видом посидит рядом. «День начинается исключительно чудесно, — думал он, потягивая шоколадный коктейль. — Даже Джим еще не успел меня взбесить».

— Что это ты такой довольный, очкарик? — ехидно спросил Джеймс, усаживаясь на свое место и залепив по дороге Алу подзатыльник.

— Джим! — повысила голос Джинни. — Еще раз увижу…

Альбус умудрился не пролить коктейль, а значит, день по-прежнему начинался чудесно. После завтрака, как он и обещал Лили, они пошли с ней делать плакат. Укромное местечко нашли на чердаке, не предназначенном для жилья, но давно забитым детьми Поттеров для тайного домика. Они сидели здесь по очереди, умудряясь не пересекаться. Иногда Ал сидел здесь с Лили, иногда еще и с Уизли. Джима с ними не было. У него была своя загадочная жизнь.

Тут было темно, лишь иногда, в особенно яркие деньки, например, как этот, в маленькое круглое окошко проникало немного света. По углам висела паутина, но это не пугало, потому что все было завалено старыми ящиками и коробками. На единственном свободном пространстве примерно в два-три квадратных метра было расстелено толстое, старое, ватное одеяло, играющее роль матраса. Иногда они приносили сюда свечки, подушки и одеяла, когда рассказывали страшилки. Иногда Лили ставила у окна банку с только что сорванными цветами или цветными листьями, или еловыми ветками, а весной с вербными веточками. В Рождество им удавалось стащить одну из гирлянд. Мама с папой никогда не заглядывали сюда. А если и заглядывали, то только тогда, когда дети не видели. Они полностью отдали чердак в их пользование, может, невольно оставаясь в неведении, но никогда не нарушали эту сказочную добрую атмосферу.

Лист для плаката Лили нашла огромный. В длину он был ровно с ее рост, если она легла бы вдоль. А в ширину как шесть Лили, если бы легла поперек. Планы у нее были грандиозные, и Альбус не представлял, что бы он делал, если бы не Роза. Она, конечно же, согласилась помочь. Она всегда была добра и отзывчива, хотя порой слишком умна, до зубного скрежета. Лили не была против. Они вместе рисовали, вырезали, клеили, снова рисовали, писали красивые буквы. Альбус не умел писать такие красивые и ровные буквы, как Роза. Хьюго был с ними тоже. Единственное, что ему было позволено, это критиковать. Но и с этой должностью он справлялся прекрасно.

— Лили, ты здесь неровно приклеила.

— Роза, посмотри, буква «А» выходит меньше, чем «Р».

— Нет, «П» лучше раскрасить в оранжевый, потому что фиолетовый слишком темный.

Альбусу оставалось только улыбаться и участливо мять бумажку, иногда хватая вдруг в руки вырезанный Розой лист с азартом в глазах, а потом разочарованно опуская со словами:

— Нет, это будет смотреться глупо и безвкусно.

При этом надо было изображать крайнее разочарование и неудовлетворенность, что ему удавалось с лихвой. Слово «безвкусно» он подцепил у Флер. Именно Флер, она терпеть не могла, когда ее называют тетей. Она критиковала одежду в модном журнале и говорила это «безвкусно» настолько выразительно и с таким значением, что Альбус не мог оставить его без внимания.

Работу они закончили довольно быстро. По крайней мере, быстрее, чем рассчитывал Альбус. И вышло действительно красиво. Не малую роль здесь сыграли подаренные Лили на какое-то Рождество волшебные краски. Они меняли цвета и переливались, создавая эффект фейерверка. В итоге все остались довольны. Лили светилась от счастья, созерцая шикарный плакат. Роза с чувством собственной значимости и незаменимости закрывала крышечки на красках. Альбус был счастлив, что легко отделался. А Хьюго общим голосованием был признан лучшим критиком года.

Когда они спустились вниз, их уже ждал обед. Джеймс давно смотался гулять по маггловскому Лондону со своими неразлучными друзьями. Он всегда гулял именно по маггловской части, считая, что это круто и по-бунтарски. Джинни отправляла письмо с Желудем, поттеровской домашней совой.

— Роза, Хьюго, мама приедет за вами через пятнадцать минут, — сказала она мимоходом.

Роза удивленно остановилась.

— Но мы же должны были отправиться к бабушке с дедушкой вечером. И жить там до конца лета, как всегда.

— Она сказала, что у нее есть для вас сюрприз.

— Сюрприз? — оживился Хьюго, поглощая обед. — А какой?

— На то он и сюрприз, чтобы все оставалось в секрете, — улыбнулась Джинни.

Прибежавшая через полчаса Гермиона очень торопилась, она быстро потрепала Альбуса по голове, Лили — по щеке, перекинулась с Джинни парой слов и, забрав детей, убежала. Все, что понял Альбус, это что начальник подарил ей путевку на Кипр за усердный труд и лучшую научную работу. Причем сроки он выбрал сам, и по этим срокам магический международный портал до Кипра у них через три часа.

Джинни взяла с Гермионы обещание писать как можно чаще и привезти как можно больше колдографий. Альбус подумал, что мама обычно не бывает так сентиментальна. А потом сказал себе, что это просто очень живой интерес.

Вечером они играли с Лили в магические шахматы, Альбусу эта игра давалась особенно хорошо. Дядя Рон постоянно устраивал с ним соревнования, с каждым годом убеждаясь, что Альбус обыгрывает его все чаще. Красивые настенные часы причудливой треугольной формы, подаренные Флер на какой-то праздник, пробили девять. Джинни, нервно расхаживающая по комнате из угла в угол, издала какой-то звук, похожий одновременно и на жалобный стон и на испуганный писк, что заставило детей одновременно обернуться на нее. Джеймс все еще не вернулся. Она строго сказала ему утром, чтобы был к семи, потому что нельзя пропускать ужин, да и на улицах становится темно. К тому же целого дня им с друзьями хватит нагуляться с лихвой. Но Джим до сих пор не пришел. Он делал так иногда и, конечно же, получал потом по полной программе. Ему хотелось кому-то доказать, что он крутой и беспринципный. Но Джинни, всегда спокойная и уравновешенная Джинни, порой с удивительной для матери легкостью относящаяся к некоторым проступкам, здесь приходила в ужас. Возможно, это друзья на Джима так влияли, возможно, сказывался рано начавшийся подростковый возраст. Но Ал не мог себе представить, что брат будет вытворять годом и даже двумя позже. Он сам не волновался, он знал как-то подсознательно, что с Джеймсом все в порядке, он лишь злился на брата за то, что маме приходится нервно расхаживать по комнате, вздрагивая от каждого шороха на улице. Ему хотелось придушить нахала за этот жалобный скулящий звук. Ему хотелось набить брату вечно ухмыляющуюся морду за то, что он заставляет маму волноваться, самую лучшую в мире маму, идеальную маму. Да лучше мамы просто не найти! И Джеймс еще смеет так себя вести с ней.

Когда длинная тонкая стрелка часов подобралась к тройке, а Альбус проиграл Лили слона, возможно, специально поддавшись, а возможно, отвлекшись, дверь в прихожей распахнулась. Раздался громкий смех, и Альбус смог различить, как Джеймс прощается с кем-то. Вроде бы, их всего было двое, если считать с Джеймсом. Джинни замерла, как тигрица перед прыжком, а затем неестественно прямо и неестественно тихо прошла в коридор.

— Джеймс Сириус Поттер, что ты себе позволяешь? — услышал Ал ее тихий холодный голос.

— О, привет, мам, я немного задержался. Ужин еще на столе? — весело отозвался Джеймс. Альбус с силой сжал ладью, представляя, как феерично съездил бы брату по челюсти, если бы был сейчас там, в коридоре.

— Ты что, действительно такой идиот или притворяешься? — прошептала чуть слышно Джинни.

— Да ладно тебе, мам, я всего-то задержался…

— Всего-то?! — не выдержав, Джинни, повысила тон сразу же до максимума. — Всего-то?! Ты понимаешь, сколько сейчас времени? Десятый час! Десятый час! На улице темно, я понятия не имею, где вы там шляетесь со своими друзьями. Я схожу с ума! Я никак не могу связаться с тобой. Ты хочешь, чтобы я вообще запрещала тебе гулять, кроме как на заднем дворе? Ты хочешь, чтобы я запирала тебя в комнате на домашний арест?! Да я и так позволяю тебе слишком много! Какого боггарта надо садиться мне на шею? Стой тут, когда я с тобой разговариваю! — Она набрала воздуха в легкие, видимо, уничтожая его взглядом. — Я волнуюсь, я не нахожу себе места. Ты вообще отдаешь себе отчет или как? Если ты мнишь себя таким взрослым, так и отвечай за свои поступки, как взрослый человек! Если ты хочешь, чтобы я хорошо к тебе относилась, чтобы доверяла тебе, будь добр, выполняй обещания. Во сколько я сказала тебе быть дома? Во сколько, Джеймс Поттер, я тебя спрашиваю?! В семь! Сколько сейчас? Половина десятого! Что, по-твоему, я должна думать?..

В камине вспыхнуло зеленое пламя, Альбус резко обернулся, через секунду в гостиную шагнул отец, как всегда, уставший, слегка потрепанный. Он улыбнулся Алу, Лили уже неслась обнимать его. Потом он вдруг замер, нахмурился, услышав вопли, и прошел в коридор, даже не раздевшись.

— Что случилось? — участливо спросил Гарри. Джинни захлебнулась криками, умолкла на секунду, видимо, чтобы посмотреть на мужа с бесконечной надеждой и просьбой о помощи. А затем продолжила:

— Джеймс у нас сегодня отличился. Он пришел домой только что, — тихо сказала она, совершенно обессилев.

— Иди, милая, я разберусь.

И этого было достаточно, чтобы Джеймс тут же растерял свой пыл и прижал хвост. Когда отец говорит, что разберется, это обычно означает, что у провинившегося на очень долгое время пропадет желание повторить свой проступок. Гарри Поттер, будучи главой отдела мракоборцев, вел допросы просто великолепно. Пока еще никто из его подчиненных, какими бы красноречивыми они ни были, не могли переплюнуть его в ведении допросов. У него это получалось с особой изюминкой. Можно сказать, что он нашел в этом свое призвание. Он придавал значение не только словам, но и мимике, жестам, а особенно взгляду. За многие годы он отточил самые разнообразные взгляды. Возможно, это было его секретным оружием, как бы комично ни прозвучало.

Поэтому Альбус уже представил, как Джеймс в секунду уменьшился в размерах, сжимаясь в комочек, хотя и пытался не показывать своего страха. Не то чтобы Гарри был ужасен. Он просто заставлял в такой мере прочувствовать свою вину, что после беседы с ним Джеймс будет готов в пятикратном повторе прослушать вопли Джинни на дикой громкости, лишь бы только не повторять эту пытку. Альбус не боялся отца. Альбус еще ни разу не «беседовал» с ним таким образом. Да и Джеймс боялся лишь тогда, когда ему предстояло наказание.

Когда Альбус ушел спать, пожелав Лили спокойной ночи, он слышал, как тихо всхлипывает мама в ванной. Дикое желание подбежать и врезать Джеймсу снова захлестнуло его с головой. Но брату и так достанется.

Он задернул шторы в комнате, мельком глянув на улицу и удивившись, как в такой непроглядной тьме можно гулять. Там же собственных ног не видно! Хотя, возможно, маггловские улицы освещены множеством фонарей…

Подушка была приятно-прохладной. Ал с наслаждением лег на нее горячей щекой, утопая в мягкости и чувствуя, как шум в голове постепенно уходит.

Через какое-то время зашел отец, чтобы пожелать спокойной ночи. Альбус тут же распахнул глаза.

— А я думал, ты уже спишь… — прошептал отец, подходя чуть ближе.

— Ты опять задержался до ночи, — укоризненно прошептал Альбус в ответ.

— Да, я помню, что обещал побольше времени проводить с вами хотя бы летом, — сказал Гарри, присаживаясь на кровать Ала. — Но у меня сейчас очень много работы, бумаги, дела…

— А ты не мог устроиться на работу попроще? — спросил Альбус, садясь в кровати. — Ну, или попроси, чтобы тебе давали меньше дел. Ты же Гарри Поттер, тебя послушают.

Гарри усмехнулся.

— Быть мракоборцем — мое призвание. Я решил это еще в школе. А кого я буду просить, чтобы мне давали меньше работы? Я же начальник. Разве что преступников, — он весело улыбнулся. — Уважаемые воры, любители устраивать митинги без правил и остальные нарушители, сердечно прошу вас устраивать летом поменьше дебоша и суматохи. Я обещал своему сыну, что буду работать меньше и больше времени проводить с ним. С уважением, ваш Гарри Поттер.

— А почему бы и нет? — весело откликнулся Альбус. — Ты хоть на день рождения-то мой придешь? Или опять работа?

— Конечно, приду, Ал! Что за глупые вопросы? День рождения — это святое.

Альбус улыбнулся, успокоившись.

— А ты знал, что Уизли уехали на Кипр?

— Да, мама сказала мне только что, — кивнул Гарри.

Они помолчали еще немного. Альбус не хотел, чтобы отец уходил, потому что они видятся с ним всего раз в день, да и то, иногда он засыпает, не дождавшись.

— Ну ладно, спать уже пора, — проговорил Гарри, потрепав Ала по волосам.

— Спокойной ночи, пап, — вздохнул Альбус, понимая, что все равно не знает, то ему сказать.

— Спокойной ночи, Ал.