Росчерк судьбы (джен)

Я здесь, я пришел к тебе,

Ария

Пути Судьбы порою неисповедимы.

Гарри Поттер... Мальчик-Который-Выжил. Герой пророчества. Знал ли кто-либо, что глубоко внутри него затаился Зверь, терпеливо ожидающий своего часа? Может, кто и знал, но уж точно не заместитель министра магии Долорес Амбридж.

Знаменитый шрам Гарри Поттера был не просто причудливой отметиной в виде молнии. Он был росчерком, обременившим его одной седьмой темной души Волдеморта.

Жалкий осколок был невероятно слаб в сравнении с чистой и целостной душой мальчика. Это уже нельзя было назвать человеком. Лишенный возможности что-либо сделать, запертый в теле своего годовалого врага, Волдеморт вскоре утратил остатки человечности, превратившись в Зверя. Но Зверь этот все же был хитер и расчетлив. Для зверя. И он решил наблюдать.

Шли годы, из не представляющего никакой угрозы ребенка Гарри постепенно превращался в Избранного, способного положить конец Волдеморту. Зверь чувствовал угрозу. Он беспокоился. У Гарри Поттера начал болеть шрам, он начал видеть сны, но он по-прежнему не знал.

И не узнает.

Он мог стать победителем Волдеморта, спасти Магический мир, но он не смог. Его погубила человеческая подлость и малодушие.

* * *

Лето после четвертого курса, недавно отгремел громкий Турнир Трёх Волшебников, закончившийся трагедией и скандалом. Волдеморт возродился, но Гарри Поттеру никто не верил. Так было проще для отдельных личностей. Министр Фадж и его люди в своем слепом невежестве, себялюбии и властолюбии не желали признавать ужасную правду, предпочитая не замечать угрозу, пока она не окажется у них перед носом.

Гарри Поттер и поверивший его словам Альбус Дамблдор были теперь персонами нон-гранта. И если для многоопытного Дамблдора такая политическая травля была делом неприятным, но в целом привычным, то Гарри было тяжело.

Он был просто ребенок, лишенный нормальной семьи и жизни, которого ещё в младенчестве пытался убить самый опасный в магическом мире маньяк... Который, кстати, не оставлял своих намерений, вдобавок вернувший себе недавно тело.

А после всего пережитого Гарри требовалась помощь психолога. Ещё в одиннадцать лет он невольно убил своего одержимого учителя, в двенадцать — василиска, в тринадцать его чуть не поцеловали дементоры, а сейчас отчасти по его вине погиб Седрик — ведь это он, Гарри, предложил взяться за Кубок вместе. Плюс голый Волдеморт — зрелище не для слабонервных.

Почему Дамблдор не помог пережившему сильное эмоциональное потрясение ребенку? Почему сплавил его к Дурслям, которые его не любили, и у которых ему должно было стать ещё хуже? Почему запретил друзьям писать ему? Почему не сказал ничего дельного насчет его "вещих" снов, почему вновь ограничился лишь витиеватыми отговорками?

Неудивительно, что Гарри Поттер этим летом пребывал в глубокой депрессии. Добрый директор не удосужился дать ребенку даже обычного зелья "сна без сновидений", и теперь каждую ночь он видел повторение того кошмара на кладбище.

Навсегда остекленевший взгляд Седрика Диггори преследовал его не только во сне. Когда на Гарри и Дадли напали дементоры, то вместо счастливых воспоминаний именно Седрик стоял перед глазами. Гарри не смог вызвать Патронуса.

Мальчик, у которого была слишком добрая душа для погубившего его жестокого мира, умер. Никогда ещё этот безымянный дементор не встречал такой несчастной и невинной души, как эта. И он... по неизведанной причине отпустил её. Душа Гарри улетела на небо.

Вечер сменила ночь. О нападении дементоров ещё никто не знал. Магловская полиция прибыла на место происшествия, но нашли они только тело Дадли.

Никто, даже дементоры, не заметили, что едва в зеленых глазах их жертвы померк свет, они вновь засветились, но уже кроваво-красным отблеском.

Зверь наконец-то был свободен. И теперь его уже никто его не мог остановить.