Скелет в шкафу (джен)

— Назовите своё имя!

— Анна Джин Флэк.

— На основании «Уголовно-судебного уложения императора Карла V» вы обвиняетесь в пособничестве Дьяволу. Признаётесь ли в этом исключительном преступлении?

Женщина устало подняла глаза на говорившего:

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

Монах в длиннополой сутане окрестил преступницу крестным знамением, посчитав первую часть слушания законченной. Чертовка! Она даже не отпирается.

— Доброе дознание не несёт тебе раскаяния. Ведьма! Нет смысла проводить устрашение словами. Отведите эту падшую в особую комнату. Если она будет продолжать упорствовать — примените допрос с пристрастием.

Два добротных молодца подхватили под руки женщину и поволокли прочь из уютного богатого кабинета. Отец Якоб подошёл к узкому арчатому окну, верхняя часть которого скрывала солнечные лучи витражной мозаикой. Он толкнул створки, пуская в кабинет душную пыль булыжной площади здания суда. Размеренный шум будничных дел горожан помогал перекрывать те звуки. Бесовское отродье, которого развелось в последнее время великое множество, не желало признаваться в своих грехах. Канон не позволял проводить дознания многократно, но пометка «продолжение допроса» прекрасно обходила этот пункт. Рано или поздно почти все ведьмы и колдуны сознавались в своих деяниях, хотя побочный эффект «продолжения допроса» приходилось слушать отцу Якобу. Толстые стены не могли сдержать воплей и криков нечестивцев, которые усугубляли своё положение длительным несогласием с решением суда. Выйти отсюда удавалось единицам. Но жизнь этих оправданных походила на медленную смерть. Нет! Отец Якоб был уверен, что напрасно сюда не попадают. Раз есть донос — значит, виновен!

Эта женщина, Анна Флэк, вызвала в нём волну негодования. Её доставили по обвинению в колдовстве. Про Анну давно ходили слухи, что она занимается непотребщиной — лечит людей магическими заговорами, вовлекая несчастных в свои колдовские сети. Ему было неинтересно, что придумает эта женщина, чтобы попытаться выйти отсюда. Ведьмы весьма изворотливы и хитры. Сочиняют слезливые сказочки, чтобы уйти от ответственности.

Якоб вспомнил двенадцатилетнюю девочку, которая в прошлом месяце валялась у него в ногах и просила её отпустить. Якоб был уверен, что эта ведьма неоднократно вступала в сношения с Дьяволом, его было не провести такими слезливыми уловками. Колдунью казнили, а заодно и её мать, которая хохотала как сумасшедшая, когда её подвесили на дыбе. С нечистью нужно бороться! Он сделает всё, чтобы истребить сам дух мятежничества в своём приходе.

У Анны Флэк осталась несовершеннолетняя дочь. Девица, к вящему неудовольствию отца Якоба, пропала ещё до ареста Анны. Чем не доказательство, что вся семейка Флэк — ведьмы? Ничего, он разыщет дочь Анны и та получит по заслугам. А с Анной всё ясно. Могла бы и не противиться, не пришлось бы последние дни проводить у него в гостях. Якоб усмехнулся. Красивая, шельма! Ничего, его внешним обличьем не введёшь в заблуждение.

Отец Якоб закрыл окно и прислушался. Тех звуков слышно не было. Терпеливая попалась. Ничего, и не такие ломались.

* * *

Анна лежала на вонючей соломенной подстилке в сырой тёмной камере подземных помещений суда и приходила в себя. Сначала ей просто сжали пальцы тисками. Боль была терпимой, тем более что она в совершенстве владела невербальной беспалочковой магией. Лёгкое пощипывание фаланг вызвало снисходительную улыбку на лице, что привело в ярость её палачей. Один из них поместил правую голень Анны в гнутую металлическую пластину — испанский сапог. Никакие заклинания не помогали прекратить закручиваться пластине всё плотнее, и в какой-то момент Анна прикусила губу, чтобы не закричать. Она не сдастся. Во имя счастья своей дочери. Она пожертвует всем. Отдаст всю свою магическую силу, жизнь, чтобы беда не коснулась Гермии.

Подтащила раненую ногу, пытаясь сесть. Спугнула своим движением алчную крысу, которая нагло посматривала на неё своими злобными глазками. В камере было полутемно, но тусклого луча из маленького мутного окошечка под самым потолком хватало, чтобы разглядеть и крысу, и убогое убранство камеры, в которой оказалась Анна. Она вздохнула, прикрыла глаза и провалилась в забытьё, не замечая сырости и холода этих страшных стен.

* * *

Анна была единственной дочерью Фрэнка Флэка — потомка чистокровного семейства. Матери своей Анна не помнила — та умерла при родах. Детство запомнилось огромным старинным особняком, постоянными собраниями элитных семей, которые кичились своим происхождением и всячески оберегали чистоту крови. Отец возлагал большие надежды на свою единственную дочь, чуть ли не с рождения подыскивая ей самую выгодную партию. В голову дочери постоянно вбивались идеи об их превосходстве в мире магов, о высшей касте, к которым принадлежал род Флэков, так печально оборвавшийся со смертью матери. Фрэнк не мог второй раз жениться. Он мечтал о наследнике, но вынужден был смириться, что его фамилия скоро перестанет существовать, когда Анна выйдет замуж за одного их кузенов. Блэки и Малфои были ближайшими родственниками Флэков, такими же напыщенными и помешанными на идее своего превосходства. Но Анна не питала никаких чувств к своим кузенам. Вместо этого она увлеклась молоденьким парнишкой из соседней деревни.

Фрэнк был просто в ярости. Он кричал дочери, что не для этого растил её шестнадцать лет, чтобы она опозорила его, связавшись с маглом. Анна даже не обучалась в Хогвартсе, поскольку отец считал, что домашнее обучение убережёт её от вольнодумства, которое находит на неокрепшие души без присмотра родителей.

Анна послушно занималась с уважаемыми педагогами, блестяще сдавала все устраиваемые ей экзамены, а сама тайком посматривала в окно, за которым открывался совсем другой мир. В домашней библиотеке было много книг, которые позволяли девочке уноситься в мечтательные дали. Она чувствовала себя пленницей, которую обязательно приедет и спасёт прекрасный принц.

Принцем оказался Джеймс — обычный молодой человек, который жил с родителями и многочисленными младшими братьями и сёстрами по соседству с Вест-Эндом. Анна познакомилась с Джеймсом на одной из прогулок — на тайной вылазке. Ей хотелось узнать, что творится за стенами их чопорного поместья. Домовая эльфиха Бру жалела бедное дитя и прикрывала её исчезновения, каждый раз трясясь до кончиков ушей, когда приходилось обманывать мистера Флэка.

Анну совсем не смущал тот факт, что Джеймс — магл. Его улыбка и сильные загорелые руки были стократ волшебнее возникающего из ниоткуда дежурного букета Брутуса Малфоя, который надменно намекал, что он и Анна — прекрасная пара. От взгляда на Джеймса по спине Анны пробегали мурашки. От речей Брутуса возникал стойкий рвотный позыв.

Когда непокорная дочь сообщила своему чистокровному отцу, что собирается выйти замуж за магла, стены родового поместья Флэков подверглись нешуточному испытанию. Фрэнк в гневе метал заклятия по всему кабинету, разрушив два старинных секретера, фамильную редчайшую вазу, привезённую кем-то из предков из самого Египта, и массивную хрустальную люстру с сотней свечей. Бру принялась наводить порядок, а Анна и не подумала скрыться от гнева отца за ближайшим креслом. С решительностью во взгляде она заявила отцу, что её выбор касается только её и она не обязана потакать набившим оскомину постулатам о том, что маглы — люди второго сорта.

— Одумайся! Древнейший род Флэков не заслужил такого позора! Святая Моргана! Что скажут про меня в волшебном сообществе!

— Отец, мне очень жаль, что я огорчила тебя. Прости. Но я не собираюсь быть лошадью на ярмарке. Я люблю Джеймса. А он любит меня.

— Чтобы я имени его не слышал в своём доме! Ты — поганая осквернительница чистоты крови! Да как ты посмела!

— Мне всё равно. Можешь меня запереть в комнате, как ты делал все девятнадцать лет. Я сбегу. Папа… Папочка… Неужели ты не понимаешь?

В глазах Анны стояли слёзы. Фрэнк трясущимися руками поднял одну из разбившихся статуэток.

— Девочка моя. Что же ты делаешь? Ты понимаешь, что я никогда не смогу дать тебе благословения на этот брак? Я согласился бы скрепя сердце на союз с бедняками вроде Лестрейндж, но маглы? О, господи…

— Я не поменяю своего решения, — губы дочери упрямо поджались.

Фрэнк с болью смотрел на свою повзрослевшую красавицу-дочь. В ней безошибочно чувствовалась порода. Непокорные каштановые кудри рассыпались по плечам, прикрывая алебастровую кожу. Фрэнк считал, что воспитанным девушкам не пристало ходить распустёхами, но волосы Анны в полной мере соответствовали характеру своей хозяйки. Анна заправила выбившуюся прядь за ухо и сказала, что завтра она переезжает к Джеймсу. Фрэнк заявил, что лишает дочь всего наследства. Что отныне она ему больше не дочь, и он всем и каждому даст понять, что чистота крови превыше всего. Кто пошёл против такого закона для него не существует.

Анна Флэк вышла замуж за магла Джеймса Райдана. Она полностью оставила магический мир, разом перечеркнув все свои связи с волшебным сообществом.

Фрэнк Флэк всё чаще закрывался в своём поместье, не устраивал больше шумных аристократичных вечеринок и как-то утром перепуганная Бру нашла хозяина мёртвым в кресле возле камина. Возле его ног валялись пустые бутылки из-под огневиски, а мёртвые пальцы сжимали колдографию маленькой девочки, которая сосредоточенно читала огромный фолиант.

Джеймс построил небольшой домик на окраине поселения, в котором и зажили счастливые молодые супруги. Анна смотрела на неказистые стены и считала их дом самым прекрасным. В поместье отца она росла, не испытывая ни в чём отказа. Изысканные блюда, мягкая постель, дорогие наряды по последнему писку моды… В их с Джеймсом доме не было особых условий, излишеств. Но было богатство, несоизмеримо большее, чем все сокровища мира — любовь.

Анна полностью влилась в мир маглов, оставив позади ту страничку, в которой она была подающей надежды наследницей знатного магического рода, оставив себе на память о тех днях лишь фамилию Флэк. Колдовать она не перестала. Джеймс знал, что его жена — волшебница. Но выйти во двор и махнуть палочкой было равносильно подписанию смертного приговора и себе, и всем своим близким. Страшные гонения на магов заставляли всячески скрывать, что она умеет колдовать.

Ужасные расправы над несчастными заставляли холодеть сердце. Анна знала, что многие так называемые ведьмы таковыми не являлись. Женщин публично сжигали на городской площади, выбивая признания страшными пытками. Те, кто по каким-то причинам избегал расправы, навсегда лишался спокойной жизни. Родственники отворачивались от прокажённых, боясь за свою жизнь. Многие были вынуждены срываться с насиженного места, чтобы попытаться начать жить на новом месте. Но клеймо подозреваемого в пособничестве Дьяволу настигало несчастных и в других землях.

Через два года у Анны и Джеймса родилась дочь, которую назвали Гермией. Это редкое имя Анна дала дочери в честь одной из героинь любимого Шекспира. Анна боялась, что её дочь невольно выдаст себя, ведь контролировать волшебство в юном возрасте невозможно. Дети невинны. Они не понимают, что во взрослом мире всё непривычное принимается с опаской. Анна хотела только одного — чтобы её ребёнок был счастлив. Какая разница — маг ты или магл? Глупые напыщенные речи Брутуса Малфоя о чистоте крови могли посоперничать с маниакальным преследованием самих маглов тех, кто, по их мнению, был замешан в колдовстве. Непримиримое соперничество. Анне было известно, что есть и маги и маглы. И что чистота души совсем не зависит от чистоты крови.

Но Гермия не родилась волшебницей. В пять лет уже точно было понятно, что девочка лишена магических способностей.

Как-то на площади у городской ратуши казнили трёхлетнюю девочку. Анна видела, что малышка — колдунья. Бедный ребёнок кричал и тянул ручки к матери, которая отреклась от дочери, чтобы спасти остальных детей. Через месяц дом этой женщины ночью подожгли, подперев все выходы балками. Дети и мать сгорели заживо. Анна в тот вечер долго плакала и благодарила небо за то, что её Гермия родилась маглой. Анна поклялась себе, что её происхождение никогда не причинит вреда мужу и дочери. Она будет вести себя как последний сквиб. Никто не должен знать, что она — ведьма.

Джеймс умер, когда Гермии было десять лет. За это время их домик прочно оброс уютом и покоем, представляя собой тихую семейную гавань. Гермия ходила в обычную школу, Джеймс по-прежнему работал в поле, а Анна зарабатывала на жизнь, помогая богатым хозяйкам убираться в домах перед праздниками и стирая чужое бельё. Годы тяжёлой физической работы совсем не сказывались на ней. Любовь к Джеймсу и дочери заставляли с прежней энергией носиться по дому, светясь от счастья. Только новые суды над колдуньями омрачали радость существования. Анне было страшно. Джеймс успокаивал её, ласково скрывая в своих объятиях от всех бед. А потом Джеймса не стало. Он сгорел буквально за пару месяцев от лихорадки, которая волной прокатилась по всем окрестным поселениям. Анна потихоньку сварила целебный отвар, но Джеймса уже было не спасти. Зато чудесная настойка помогла избежать участи Джеймса самой Анне и Гермии.

Анна никак не могла примириться со смертью мужа и не понимала, как ей жить дальше. Лишь забота о Гермии и каждодневные заботы не дали сломаться.

Лихорадка продолжала бесчинствовать. Многие богатые дамы теперь боялись устраивать в своих домах шумные пиршества, поэтому Анна осталась почти без средств к существованию. Часто у них не было даже куска хлеба на ужин.

Как-то Анна на площади встретила соседку. Анна пришла сюда в надежде подзаработать — вдруг кому-то понадобится донести корзину с продуктами до дома. Миссис Бриг выглядела печальной, поэтому Анна участливо спросила, что случилось. Женщина поделилась бедой: у неё заболел единственный сын.

— Наверное, и наш дом покарала проклятая лихорадка. Я не могу помочь своему мальчику, — смахнула слезу миссис Бриг.

Анна думала ровно секунду.

— Миссис Бриг, а можно я посмотрю Джека?

— Вы ничего не сможете сделать. Но спасибо.

Так Анна в первый раз нарушила обет, принесённый самой себе. Одного беглого взгляда на пятилетнего Джека было достаточно, чтобы понять: мальчик не выживет. Анна сходила домой и принесла ту самую настойку, которую варила для Джеймса. Подняла голову малыша от подушки и влила ему в рот несколько капель. Затем посоветовала притихшей матери утром напоить Джека ещё раз.

Через неделю миссис Бриг принесла Анне отрез ткани, огромный кусок масла и небольшой холщовый мешок муки. Она всё пыталась поцеловать руки Анне и благодарила за то, что та отвела смерть от её сына.

На свой страх и риск Анна продолжала лечить соседей, которые приходили к ней по ночам, подходили днём на площади и тревожно стучали в окно поздно вечером. Дело было не в подарках, которыми благодарные соседи расплачивались за чудесную настойку Анны. Анна не могла отказать людям в помощи. Хотя понимала, что за этим может последовать.

Злые и завистливые люди всегда будут коптить этот мир. Увы. Чужая доброта и свет души стоят поперёк горла людям алчным и грязным. На Анну донесли в ратушу. В её доме провели обыск, но никаких колдовских книг, запретных предметов не нашли. Анна стала осторожнее. Но слух о её чудесном даре распространился далеко вокруг.

Когда коварная лихорадка отступила, люди продолжали приходить к Анне за помощью. Гермия помогала матери собирать редкие травы, запоминала их названия и следила, чтобы никто не вошёл в дом, когда Анна варила зелья. Гермия знала, что мама — волшебница. Знала о магическом сообществе, о заговорах и заклинаниях. И гордилась Анной. Хотя, конечно, ни одна живая душа не знала об их разговорах.

Когда-то приглашённый профессор заклинаний мистер Адамс сказал довольному Фрэнку Флэку, что из Анны выйдет выдающаяся волшебница.

— Это весьма редкий дар! Вашей дочери практически не нужна волшебная палочка. Простейшие и средние заклинания ей даются без всякой палочки. Это говорит о сильной магической составляющей вашей дочери. Определённо, если девушка будет развивать свои природные таланты, то её ждёт потрясающее будущее.

Анне не нужно было потрясающее будущее. Ей нужна была свобода от предрассудков. Ей нужен был Джеймс. Сейчас она не думала о последствиях своей публичной демонстрации выдающихся магических способностей. Она просто помогала людям.

Однажды вечером к Анне постучалась миссис Бриг. Озираясь по сторонам, напуганная женщина предупредила Анну, что завтра за ней должны прийти. Миссис Бриг случайно подслушала разговор своего мужа с приятелем, который прислуживал отцу Якобу. Гермия бросилась матери на шею.

Тёмной ночью Анна проводила Гермию из дома. Если сама Анна сейчас пустится в бега, то их всё равно не оставят в покое. А так у Гермии есть шанс затеряться в этом безумном мире, который скорее изживёт сам себя, чем признает, что право на существование есть у всех.

Гермия плакала, а глаза Анны были сухими. Когда дочь скрылась в темноте с небольшим узелком на спине (Анна позволила себе применить чары незримого расширения и сложила дочери в неприметную котомку всё необходимое на первое время), мать ещё долго стояла на пороге. Затем прошептала:

— Я люблю тебя, доченька. Мы ещё обязательно встретимся с тобой.