Истории из детства (джен)

— Пойдешь со мной на вызов, Питер?

Отец взял свою сумку и трость, направляясь к входной двери.

— К миссис О'Салливан? К этой старой жабе?

Питер подбежал к двери, чтобы открыть ее перед отцом.

— Что за выражения, молодой человек?! — папенька всегда, когда сердился, называл его «молодой человек». Питера это очень забавляло, потому что подобное обращение к мальчишке, которому недавно исполнилось двенадцать лет, казалось немного... не соответствующим действительности.

— Так ведь она и есть самая настоящая жаба! — сегодня у Питера было упрямое настроение, и он не был намерен соглашаться с отцом. — Всё время улыбается, а сама думает про тебя всякие мерзости... и маму она не любила, все время гадости о ней говорила.

По лицу отца пробежала недовольная гримаса. Ему не нравилось, когда сын начинал вспоминать мать. Особенно в таких случаях.

— Что за речи ты ведешь! — одернул он мальчишку. — Откуда только понабрался таких слов? Миссис О'Салливан — наша пациентка, а ты же помнишь первое правило: никогда...

— ... не обсуждай своих пациентов, да-да, папа, — нетерпеливо перебил его Питер, выходя на улицу. — Я помню. Но ведь она нас обсуждает...

— Прекрати немедленно! — отец рассердился окончательно. — Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов! И перестань скакать, как горный козел! Что подумают люди, увидев тебя в таком виде?

Питер, вздохнув, степенно пошел рядом с отцом по улице, подражая его неторопливой походке. Опять началось. Столько ограничений! Он любил ходить с отцом на вызовы, но необходимость вести себя прилично сводила его с ума.

— Вынь руки из карманов, горе мое, — вздохнул отец, поймав его за плечо, чтобы поправить воротник рубашки. — И что у тебя под носом? Вытри немедленно! Господи, не рукавом! Для этого есть платок!

— Какая разница? — пробормотал Питер, пожав плечами.

Отец закатил глаза к небу, попросив Господа дать ему терпения, а потом снова зашагал вниз по улице.

— Зачем мы ее лечим? — произнес мальчик, когда они уже подходили к дому миссис О'Салливан. — Она же здорова, как бык!

— Питер, это не твоего ума дело. Или ты уже воображаешь себя великим медиком? У бедной женщины мигрень…

— Это у нас скоро будет мигрень, — не удержался и съязвил Питер, останавливаясь перед дверью. — Можно я постучу, пап?

Отец рассеянно кивнул.

— К тому же она никогда не платит за вызовы. По-моему, это свинство...

— Питер! — отец сердито посмотрел на него. — Следи за языком! И не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное при ней!

— Хорошо, папа, — вежливо ответил мальчик, потупив синие глаза. — Буду паинькой.

— Надеюсь на это, молодой человек, — ледяным голосом произнес отец. — Ты же помнишь, всегда необходимо поддерживать...

— ...хорошую репутацию, да, папа, — ответил Питер, кивая, как китайский болванчик. — Я помню. Но разве можно быть почтенной и уважаемой леди, и не платить доктору за визит?

Отец хотел еще раз его одернуть, но сдержался. Он уже знал, к чему это приведет: в сына вселится бес неповиновения, и он обязательно сделает все назло. Лучше промолчать.

Питер дотянулся до дверного молотка и изо всех сил громыхнул по двери.

Отец подскочил, вцепившись в трость.

— Господи, не надо так громко!

— Зато эта глухая леди точно нас услышит, — ответил Питер с ехидной усмешкой.

Он оказался прав, и дверь вскоре распахнулась, горничная, почтительно поклонившись «доктору Бладу и его молодому ученику» проводила их к пациентке.

Это был не первый визит в этот дом, и Питер выучил, как нужно себя вести и что говорить. Конечно, придется улыбаться и терпеть омерзительное сюсюканье этой старой лживой жабы.

«Ах, доктор, какой милый у вас сынок подрастает!»

«Да, миссис О'Салливан, учу его понемногу. Вот, беру с собой — для ребенка это лучше, чем бездельничать, бегая на улице».

«Такой вежливый и смышленый мальчуган. Хочешь конфет, мой сладенький?»

Этот этап был для Питера самым мучительным. Во-первых, он не любил конфеты. Во-вторых, это были конфеты от старой жабы. Мерзкие, липкие и очень твердые... наверняка она сама их не ела, и держала исключительно, чтобы одаривать детей гостей, таких, как он.

Но надо улыбнуться и взять сладости. А потом долго сжимать их в руке, ожидая, когда можно будет выбросить куда-нибудь. Где-то в этом доме была такая удобная ваза...

И не забыть вытереть руки о портьеру. Не хватало еще марать платок из-за такой ерунды.

Питер уже знал, что будет дальше. Миссис О'Салливан будет часа полтора жаловаться отцу на жизнь и соседей. А отец, добрая и вежливая душа, будет стоять и кивать, выслушивая ее. Мальчик поражался его терпению. Ведь даже муж миссис О'Салливан не был способен на такой подвиг, поэтому старался подольше пропадать в окрестных пабах. Его похождения были еще одной любимой темой для жалоб миссис О'Салливан.

«Голова у нее болит, как же! — размышлял Питер, копаясь в сумке отца в поисках нужного лекарства. — Да она здоровее нас всех вместе взятых...»

Его рука задержалась на флаконе со слабительным. Может, подменить лекарства разок?

Искушение было чертовски сильным.

— Питер, что ты там так долго? — окликнул его отец.

Мальчик вздохнул и взял другой пузырек.

— Иду, папа!

— Какой он у вас умненький. Столько лекарств, и не путается! — старая жаба умиленно улыбнулась ему.

— Он и по-латыни уже читает, причем достаточно бегло, — гордо улыбнулся отец. — Питер, ну-ка, скажи что-нибудь!

Вот это было самое худшее. Питер просто ненавидел, когда его просили об этом.

Отец смотрел на него строго. И мальчик, вздохнув, изрек, стараясь произносить слова правильно:

— Durum patientia frangа*.

— Frango, — поправил его отец.

— Frango, — терпеливо повторил Питер, мечтая поскорее убраться из этого дома.

— Поразительно! — захихикала миссис О'Салливан. Мальчик знал, что она ничего не поняла. Может, это и к лучшему.

— Benefacta male locata malefacta arbitror**, — сказал он, дерзко посмотрев на нее.

— Ах ты, мое золотко! — она потрепала его по щеке. — Настоящий доктор растет. Ведь он у вас учиться на врача будет, мистер Блад?

— Да, конечно. Как подрастет, поступит в Тринити-колледж, — ответил отец. — Пойдет по моим стопам.

— И вы правы. Такой талант надо развивать.

— Папа, нам пора, — еле слышно прошептал Питер, улучив момент, когда миссис О'Салливан отошла, чтобы отдать какое-то распоряжение прислуге. — У нас еще один вызов, и мы опаздываем.

— Да-да, — отец кивнул, проведя рукой по лбу. — Ты прав, спасибо, что напомнил.

Он выглядел очень усталым. Общение с этой каргой всегда его выматывало.

Они еще полчаса извинялись, вежливо улыбаясь.

Питер послушно взял сумку и трость отца, сбежав по ступенькам вниз, в прихожую.

— Я навещу вас на следующей неделе, как обычно, — говорил отец, медленно спускаясь следом. Миссис О'Салливан, пыхтя, шла рядом с ним. — Надеюсь, ваше здоровье улучшится. Это хорошее и новое лекарство. Многим оно помогло.

— Ох, было бы хорошо, доктор, — ответила она. — Вы так заботливы! Я доверяю только вашему мнению, доктор!

«Просто другого такого терпеливого врача она не найдет во всей округе, — мрачно подумал Питер, подавая отцу трость. — И такого щедрого. Уже третий визит, и не платит. Жадная жаба!»

Вопрос оплаты подобных визитов действительно был больной темой.

Раньше, когда была жива мама, всё было проще. Стоило ей улыбнуться своей опасной и дерзкой улыбкой, как прижимистые клиенты внезапно вспоминали о том, что где-то у них все же остались деньги... и да-да, они заплатят, конечно.

Отец же был совсем из другого теста. Он не любил даже заводить разговор на эту тему и с радостью оставлял все финансовые вопросы на попечение жены. Но теперь мамы не было, и откладывать решение этой проблемы на потом было нельзя.

Питер как-то украдкой заглянул в старую мамину тетрадь, где она вела всю их бухгалтерию. Отец там развел дикий бардак. Впрочем, он после смерти мамы вообще стал очень рассеянным. Питер не всё понимал в этих цифрах, но одно было ясно сразу: если отец будет и дальше заниматься подобной благотворительностью, они пойдут по миру. И довольно скоро.

«Ладно, начнем с этой жабы», — решил мальчик, набирая в грудь воздух. Если у отца не хватает храбрости или наглости сделать это, придется ему этим заняться.

— С вас шиллинг, мэм, — сказал он, когда отец уже намеревался выйти на улицу.

Жаба моргнула и разинула рот.

— Что? — переспросила она, и голос ее все еще звучал сюсюкающе.

— Шиллинг, — спокойно повторил Питер, не обращая внимания на выражение лица отца. — За визит и лекарство.

— Ох... разве я не заплатила? — произнесла она растерянно.

— Нет, — жестко ответил мальчик.

— Но... — квакнула она, хлопая глазами.

— На самом деле лекарство стоит гораздо дороже, но вы наш постоянный клиент, и мы сделали вам скидку, — любезно добавил Питер. Отец стоял молча, только глаза у него были выпученные, а лицо покрылось пятнами.

Миссис О'Салливан молча приказала служанке принести требуемую сумму. Что-то во взгляде мальчика останавливало от продолжения беседы и дальнейших уверток.

— Какой... сообразительный ребенок... — сказала она, вручая деньги доктору Бладу, и ее голос дрожал.

— Всего хорошего, мэм! — Питер заученно поклонился, скрывая улыбку.

* * *

— Что ты себе позволяешь, молодой человек?! — отчитывал его отец, когда они шли по улице. Он даже стал заикаться от волнения. — Кто дал тебе право вступать в разговор взрослых... и лезть во взрослые дела?!

Питер пожал плечами, сунув руки в карманы штанов.

— Ну... должен же кто-нибудь в нашей семье этим заняться! — ответил он. — И еще я подумал: папа, откуда ты возьмешь деньги на мое обучение в колледже? Конечно, можно наняться туда слугой... уверен, ты всегда мечтал видеть своего сына в такой роли... Я всё сделаю ради тебя: готов научиться подметать комнаты студентов, отцы которых не стеснялись брать заслуженную плату за их работу, даже чистить им обувь, но тебе не кажется...

Отец сердито стукнул тростью по булыжникам.

— Ладно, я этим займусь. Но пообещай, что впредь не будешь так поступать!

— Обещаю. Ты больше не сердишься на меня?

Отец остановился, устало улыбнувшись.

— Больше не сержусь. Но ты порой просто невыносим.

— Можно тогда я понесу твою сумку? — с надеждой спросил мальчик.

— Она тяжелая, сын.

— Я сильный!

— Ладно, только не урони! Господи, опять побежал куда-то. Питер! Вернись немедленно!..

* Трудности преодолеваю терпением (Гораций)

** Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями (Цицерон)