Истории из детства (джен)

— Вот этот корабль называется «шхуна», — сказала миссис Блад, останавливаясь на причале и указывая рукой на покачивающееся на якоре судно.

— Хуна! — повторил маленький мальчик лет трех-четырех, которого она держала за руку.

— Шху-на, — по слогам произнесла миссис Блад, наклонившись к сыну, чтобы поправить его одежду.

— Сху-на! — честно пытался справиться со сложным словом Питер.

— А вот там стоит бриг, — женщина повернулась в другую сторону и махнула рукой на корабль покрупнее, стоявший к ним кормой.

— Приг! — мальчик наклонил голову набок, разглядывая указанное судно.

— Бриг.

— Бриг.

— Знаешь, чем они отличаются? — спросила мать, заглянув в глаза сына.

Мальчик помотал головой.

— Смотри внимательно… — Розмари Блад взяла Питера за плечи и развернула так, чтобы он был четко лицом к первому кораблю. — На мачты смотри.

— Да он вряд ли знает, что такое мачты, — не выдержал отец, стоявший рядом. Он терпеливо ждал, пока его жена и сын вдоволь налюбуются на свои ненаглядные корабли.

— Нет, знаю! Знаю! — воскликнул Питер возмущенно. — Они паруса держат!

Розмари насмешливо посмотрела на мужа и высунула язык.

— Вот так! — сказала она задиристо.

— Вот так! — тут же повторил Питер и тоже показал отцу язык.

— Эй, так нельзя! — мать легонько шлепнула его по вихрастому затылку.

Мальчик спрятал язык и притих.

— Жаль, паруса у них убраны, а то разница была бы заметнее, — вздохнула мать, снова посмотрев на корабли. — Запоминай, сынок: у брига и шхуны по две мачты. Фок и грот. В этом они похожи.

— Фок и грот, — повторил Питер старательно.

— Фок — это та, что ближе к носу. А грот — которая ближе к корме.

Мальчик кивнул, не сводя синих глаз с кораблей.

— Но у шхуны паруса косые… то есть, треугольные. А у брига — прямые. Ну… кроме грота-гаф-триселя. Вон он, на грот-мачте, самый большой.

— Гаф… — Питер раскрыл рот, пытаясь выговорить сложное название.

Отец снова чуть поморщился.

— Рози, ну, зачем ему все это? Только голову забиваешь мальчишке!

— Послушай, милый, я же не спрашиваю, зачем ты его на латыни говорить заставляешь! Хотя, на мой взгляд, знать названия мачт и парусов гораздо полезнее, чем эту твою тарабарщину.

— Поскольку он станет врачом… — начал отец, но мать снова его перебила:

— Джон, пора признать, что корабли ему нравятся больше!

— Да! — влез в разговор Питер. — Нравятся!

Мистер Блад вздохнул и посмотрел на море и парящих над ним чаек. Периодически то одна, то другая птица подлетала к ним поближе, поглядывая на кусок черствой булки, которую мальчик держал в руке.

Жена была права, что тут говорить. Каждый раз, когда они выбирались на прогулку, Питер заманивал их в порт. Благо он находился неподалеку. И начинался этот ритуал. Мать перечисляла корабли, стоявшие в гавани, читала ему их названия, иногда рассказывала, из каких городов или стран они прибыли.

— Они все из Англии, сынок, — сказала она, когда он в очередной раз спросил, откуда приплыл корабль. — Другие сюда не придут.

— Почему? — спросил мальчик.

— Потому что им нельзя, — коротко ответила мама. И вздохнула.

— Почему нельзя? — Питер продолжал допытываться.

Миссис Блад поняла, что придется отвечать.

— Потому что король запретил, — сказала она.

— А почему?

— Он издал закон, где написано, что только английские корабли могут сюда плавать, — терпеливо ответила мама.

— А… голландские могут? — Питер все не унимался.

— Нет. Они плохие.

— А испанские?

— Они сейчас не плавают сюда.

— Почему?

— Потому что идет война и плавать по морю опасно.

— А здесь опасно?

Мать качнула головой. Потом указала рукой на большой корабль, стоявший на другой стороне гавани.

— Видишь его? Это военный фрегат. Он здесь стоит, чтобы нас охранять.

— Питер, ты вроде хотел покормить чаек? — заметил отец, постукивая тростью по дощатому настилу пристани.

— А он откуда приплыл? — мальчик как будто не услышал слова отца, во все глаза глядя на фрегат.

— Из Плимута.

— Это город в Англии?

— Да. Большой город. И там много-много таких кораблей.

— Ты там жила?

— Нет, но там бывал твой дедушка. А я жила в Бриджуотере.

Мать отвернулась от фрегата и поправила шаль. И указала рукой на другое судно.

— Вот эта шхуна приплыла как раз из Бриджуотера. Ее шкипер одно время работал на моего отца.

Доктор Блад чуть насторожился, услышав напряженность в ее голосе.

— Как ты их распознаешь? — удивленно спросил он. — Да еще с такого расстояния!

— О, они же все разные, — криво улыбнулась Розмари Блад. — Как их можно спутать?

Она еще некоторое время смотрела на шхуну, поднеся ладонь к глазам. А потом потянула сына к краю причала.

— Ладно, давай покормим чаек. Ветер переменился, и скоро налетит шквал. Лучше нам к этому времени уже быть дома…

— Пойдешь со мной на вызов, Питер?

Отец взял свою сумку и трость, направляясь к входной двери.

— К миссис О'Салливан? К этой старой жабе?

Питер подбежал к двери, чтобы открыть ее перед отцом.

— Что за выражения, молодой человек?! — папенька всегда, когда сердился, называл его «молодой человек». Питера это очень забавляло, потому что подобное обращение к мальчишке, которому недавно исполнилось двенадцать лет, казалось немного... не соответствующим действительности.

— Так ведь она и есть самая настоящая жаба! — сегодня у Питера было упрямое настроение, и он не был намерен соглашаться с отцом. — Всё время улыбается, а сама думает про тебя всякие мерзости... и маму она не любила, все время гадости о ней говорила.

По лицу отца пробежала недовольная гримаса. Ему не нравилось, когда сын начинал вспоминать мать. Особенно в таких случаях.

— Что за речи ты ведешь! — одернул он мальчишку. — Откуда только понабрался таких слов? Миссис О'Салливан — наша пациентка, а ты же помнишь первое правило: никогда...

— ... не обсуждай своих пациентов, да-да, папа, — нетерпеливо перебил его Питер, выходя на улицу. — Я помню. Но ведь она нас обсуждает...

— Прекрати немедленно! — отец рассердился окончательно. — Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов! И перестань скакать, как горный козел! Что подумают люди, увидев тебя в таком виде?

Питер, вздохнув, степенно пошел рядом с отцом по улице, подражая его неторопливой походке. Опять началось. Столько ограничений! Он любил ходить с отцом на вызовы, но необходимость вести себя прилично сводила его с ума.

— Вынь руки из карманов, горе мое, — вздохнул отец, поймав его за плечо, чтобы поправить воротник рубашки. — И что у тебя под носом? Вытри немедленно! Господи, не рукавом! Для этого есть платок!

— Какая разница? — пробормотал Питер, пожав плечами.

Отец закатил глаза к небу, попросив Господа дать ему терпения, а потом снова зашагал вниз по улице.

— Зачем мы ее лечим? — произнес мальчик, когда они уже подходили к дому миссис О'Салливан. — Она же здорова, как бык!

— Питер, это не твоего ума дело. Или ты уже воображаешь себя великим медиком? У бедной женщины мигрень…

— Это у нас скоро будет мигрень, — не удержался и съязвил Питер, останавливаясь перед дверью. — Можно я постучу, пап?

Отец рассеянно кивнул.

— К тому же она никогда не платит за вызовы. По-моему, это свинство...

— Питер! — отец сердито посмотрел на него. — Следи за языком! И не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное при ней!

— Хорошо, папа, — вежливо ответил мальчик, потупив синие глаза. — Буду паинькой.

— Надеюсь на это, молодой человек, — ледяным голосом произнес отец. — Ты же помнишь, всегда необходимо поддерживать...

— ...хорошую репутацию, да, папа, — ответил Питер, кивая, как китайский болванчик. — Я помню. Но разве можно быть почтенной и уважаемой леди, и не платить доктору за визит?

Отец хотел еще раз его одернуть, но сдержался. Он уже знал, к чему это приведет: в сына вселится бес неповиновения, и он обязательно сделает все назло. Лучше промолчать.

Питер дотянулся до дверного молотка и изо всех сил громыхнул по двери.

Отец подскочил, вцепившись в трость.

— Господи, не надо так громко!

— Зато эта глухая леди точно нас услышит, — ответил Питер с ехидной усмешкой.

Он оказался прав, и дверь вскоре распахнулась, горничная, почтительно поклонившись «доктору Бладу и его молодому ученику» проводила их к пациентке.

Это был не первый визит в этот дом, и Питер выучил, как нужно себя вести и что говорить. Конечно, придется улыбаться и терпеть омерзительное сюсюканье этой старой лживой жабы.

«Ах, доктор, какой милый у вас сынок подрастает!»

«Да, миссис О'Салливан, учу его понемногу. Вот, беру с собой — для ребенка это лучше, чем бездельничать, бегая на улице».

«Такой вежливый и смышленый мальчуган. Хочешь конфет, мой сладенький?»

Этот этап был для Питера самым мучительным. Во-первых, он не любил конфеты. Во-вторых, это были конфеты от старой жабы. Мерзкие, липкие и очень твердые... наверняка она сама их не ела, и держала исключительно, чтобы одаривать детей гостей, таких, как он.

Но надо улыбнуться и взять сладости. А потом долго сжимать их в руке, ожидая, когда можно будет выбросить куда-нибудь. Где-то в этом доме была такая удобная ваза...

И не забыть вытереть руки о портьеру. Не хватало еще марать платок из-за такой ерунды.

Питер уже знал, что будет дальше. Миссис О'Салливан будет часа полтора жаловаться отцу на жизнь и соседей. А отец, добрая и вежливая душа, будет стоять и кивать, выслушивая ее. Мальчик поражался его терпению. Ведь даже муж миссис О'Салливан не был способен на такой подвиг, поэтому старался подольше пропадать в окрестных пабах. Его похождения были еще одной любимой темой для жалоб миссис О'Салливан.

«Голова у нее болит, как же! — размышлял Питер, копаясь в сумке отца в поисках нужного лекарства. — Да она здоровее нас всех вместе взятых...»

Его рука задержалась на флаконе со слабительным. Может, подменить лекарства разок?

Искушение было чертовски сильным.

— Питер, что ты там так долго? — окликнул его отец.

Мальчик вздохнул и взял другой пузырек.

— Иду, папа!

— Какой он у вас умненький. Столько лекарств, и не путается! — старая жаба умиленно улыбнулась ему.

— Он и по-латыни уже читает, причем достаточно бегло, — гордо улыбнулся отец. — Питер, ну-ка, скажи что-нибудь!

Вот это было самое худшее. Питер просто ненавидел, когда его просили об этом.

Отец смотрел на него строго. И мальчик, вздохнув, изрек, стараясь произносить слова правильно:

— Durum patientia frangа*.

— Frango, — поправил его отец.

— Frango, — терпеливо повторил Питер, мечтая поскорее убраться из этого дома.

— Поразительно! — захихикала миссис О'Салливан. Мальчик знал, что она ничего не поняла. Может, это и к лучшему.

— Benefacta male locata malefacta arbitror**, — сказал он, дерзко посмотрев на нее.

— Ах ты, мое золотко! — она потрепала его по щеке. — Настоящий доктор растет. Ведь он у вас учиться на врача будет, мистер Блад?

— Да, конечно. Как подрастет, поступит в Тринити-колледж, — ответил отец. — Пойдет по моим стопам.

— И вы правы. Такой талант надо развивать.

— Папа, нам пора, — еле слышно прошептал Питер, улучив момент, когда миссис О'Салливан отошла, чтобы отдать какое-то распоряжение прислуге. — У нас еще один вызов, и мы опаздываем.

— Да-да, — отец кивнул, проведя рукой по лбу. — Ты прав, спасибо, что напомнил.

Он выглядел очень усталым. Общение с этой каргой всегда его выматывало.

Они еще полчаса извинялись, вежливо улыбаясь.

Питер послушно взял сумку и трость отца, сбежав по ступенькам вниз, в прихожую.

— Я навещу вас на следующей неделе, как обычно, — говорил отец, медленно спускаясь следом. Миссис О'Салливан, пыхтя, шла рядом с ним. — Надеюсь, ваше здоровье улучшится. Это хорошее и новое лекарство. Многим оно помогло.

— Ох, было бы хорошо, доктор, — ответила она. — Вы так заботливы! Я доверяю только вашему мнению, доктор!

«Просто другого такого терпеливого врача она не найдет во всей округе, — мрачно подумал Питер, подавая отцу трость. — И такого щедрого. Уже третий визит, и не платит. Жадная жаба!»

Вопрос оплаты подобных визитов действительно был больной темой.

Раньше, когда была жива мама, всё было проще. Стоило ей улыбнуться своей опасной и дерзкой улыбкой, как прижимистые клиенты внезапно вспоминали о том, что где-то у них все же остались деньги... и да-да, они заплатят, конечно.

Отец же был совсем из другого теста. Он не любил даже заводить разговор на эту тему и с радостью оставлял все финансовые вопросы на попечение жены. Но теперь мамы не было, и откладывать решение этой проблемы на потом было нельзя.

Питер как-то украдкой заглянул в старую мамину тетрадь, где она вела всю их бухгалтерию. Отец там развел дикий бардак. Впрочем, он после смерти мамы вообще стал очень рассеянным. Питер не всё понимал в этих цифрах, но одно было ясно сразу: если отец будет и дальше заниматься подобной благотворительностью, они пойдут по миру. И довольно скоро.

«Ладно, начнем с этой жабы», — решил мальчик, набирая в грудь воздух. Если у отца не хватает храбрости или наглости сделать это, придется ему этим заняться.

— С вас шиллинг, мэм, — сказал он, когда отец уже намеревался выйти на улицу.

Жаба моргнула и разинула рот.

— Что? — переспросила она, и голос ее все еще звучал сюсюкающе.

— Шиллинг, — спокойно повторил Питер, не обращая внимания на выражение лица отца. — За визит и лекарство.

— Ох... разве я не заплатила? — произнесла она растерянно.

— Нет, — жестко ответил мальчик.

— Но... — квакнула она, хлопая глазами.

— На самом деле лекарство стоит гораздо дороже, но вы наш постоянный клиент, и мы сделали вам скидку, — любезно добавил Питер. Отец стоял молча, только глаза у него были выпученные, а лицо покрылось пятнами.

Миссис О'Салливан молча приказала служанке принести требуемую сумму. Что-то во взгляде мальчика останавливало от продолжения беседы и дальнейших уверток.

— Какой... сообразительный ребенок... — сказала она, вручая деньги доктору Бладу, и ее голос дрожал.

— Всего хорошего, мэм! — Питер заученно поклонился, скрывая улыбку.

* * *

— Что ты себе позволяешь, молодой человек?! — отчитывал его отец, когда они шли по улице. Он даже стал заикаться от волнения. — Кто дал тебе право вступать в разговор взрослых... и лезть во взрослые дела?!

Питер пожал плечами, сунув руки в карманы штанов.

— Ну... должен же кто-нибудь в нашей семье этим заняться! — ответил он. — И еще я подумал: папа, откуда ты возьмешь деньги на мое обучение в колледже? Конечно, можно наняться туда слугой... уверен, ты всегда мечтал видеть своего сына в такой роли... Я всё сделаю ради тебя: готов научиться подметать комнаты студентов, отцы которых не стеснялись брать заслуженную плату за их работу, даже чистить им обувь, но тебе не кажется...

Отец сердито стукнул тростью по булыжникам.

— Ладно, я этим займусь. Но пообещай, что впредь не будешь так поступать!

— Обещаю. Ты больше не сердишься на меня?

Отец остановился, устало улыбнувшись.

— Больше не сержусь. Но ты порой просто невыносим.

— Можно тогда я понесу твою сумку? — с надеждой спросил мальчик.

— Она тяжелая, сын.

— Я сильный!

— Ладно, только не урони! Господи, опять побежал куда-то. Питер! Вернись немедленно!..

* Трудности преодолеваю терпением (Гораций)

** Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями (Цицерон)