Рыцарь и Дракон (джен)

С утра шел дождь, и в пещере становилось все холоднее. Промозглая сырость тянулась от входа, подбиралась к изнуренному болезнью существу, которое когда-то держало в страхе всю Бретань и половину Нормандии. Лоп-Эаред не очень любил есть двуногих, но наносил урон стадам, и пастухи из поколение в поколение пересказывали истории о его бесчинствах и огромном количестве голов загубленной скотины. Теперь он уже не смог бы завалить быка, и его длинная тень больше не наводила ужас на деревни и замки. Теперь Лоп-Эаред Монгрел был слишком стар даже для того, чтобы принять достойную смерть.

Сквозь монотонный шум дождя Монгрел различил какой-то посторонний звук, может быть даже знакомый. Да, несомненно, знакомый — бряканье колокольчика. Давно, когда еще полный сил дракон налетал на стада, он слышал его. Но откуда здесь, сейчас…

Звук приближался…

Даже если какая-то овца отбилась от стада, он все равно не сможет её поймать. Монгрел повозился на куче сырого мха, устраиваясь поудобнее, поджал лапы под брюхо, подобрал хвост, свернулся клубком и сунул нос под крыло. Он тщетно пытался хоть немного согреться.

Звук приближался… ну и пусть его.

— Эй, ты здесь? — раздалось у самого входа. Человек! Дракон вздрогнул и, высунув голову из-под крыла, уставился на занавешенный сеткой мелкого дождя проём между камнями, — Эй, я спрашиваю ты здесь? — Сомнения не было: Монгрел сразу узнал этот голос. Вчерашний рыцарь. Неужели передумал?

О, Создатель Всех Драконов! Почему именно теперь, в такую сырость, мог бы, по крайней мере, повременить с этим до ясной погоды.

Делать нечего! Лоп-Эаред нехотя встал, расправил крылья, встряхнулся, потом разинул пасть и угрожающе заревел.

Лишняя трата сил, но без этого никак нельзя обойтись, поединок следовало начинать по установленному обычаю. Эхо замерло в глубине пещеры, теперь у входа должен был раздаться в ответ звук рога и боевой клич. Ничего этого не произошло. Всё тот же человеческий голос спокойно произнёс:

— Ты что, Эаред Монгрел! Это же я, Эдвард Марч. Не выходи, я сам к тебе зайду.

Когда дым рассеялся, дракон и вправду увидел рыцаря перед собой. Опять этот двуногий за своё, он не должен был лезть в пещеру. Значит, как и вчера, у них ничего не выйдет. С другой стороны, нет худа без добра, не придется выползать на дождь.

— Ну, в чем дело? Ты не узнал меня? — спросил сэр Марч из Инвернесса.

— Узнал, узнал, — проворчал Лоп-Эаред рассеянно. Он вытянул шею, раздул ноздри и старательно принюхивался. К звяканью колокольчика, который так удивил Монгрела, теперь прибавился еще и запах. Вне всякого сомнения — это корова или теленок… ах, как давно Лоп-Эаред не ел свежего теплого мяса!

— А если узнал, так чего рычишь? Только дыму зря напустил, — возмутился Эдвард.

Дракон с сожалением отвлёкся от заманчивого запаха и повернул к человеку свою курносую морду.

По сравнению со вчерашним днём, рыцарь выглядел ещё более странно, он явно не собирался сражаться. Кольчугу и шлем заменил плащ с капюшоном, под плащом Монгрел заметил простую полотняную камизу, вроде той, что носят крестьяне, блио из коричневой шерстяной ткани и больше ничего. На ногах Эдварда по-прежнему красовались сапоги со шпорами, на поясе меч, а на плече он держал большой мешок, что выглядело совершенно нелепо. Эдвард молча сбросил свою ношу в углу и вышел из пещеры. Монгрел помедлил немного и поплелся за ним. Кроме всего прочего дракон был еще и любопытен. И потом эта корова… или теленок.

Он не ошибся, это была именно корова. Совершенно белая, без единого пятнышка на шкуре, с крепким раздутым от молока выменем с оттопыренными розовыми сосками и большими карими глазами. Она преспокойно стояла у самого входа с пещерой и меланхолично жевала пучок жухлой травы, которую здесь же и вырвала между камней. Невдалеке от коровы, понуро свесив голову и недовольно прижимая уши, под мелким осенним дождём, стояла лошадь Эдварда, но это был не тот горячий игреневый жеребец, на котором сэр Марч из Инвернесса явился на Вайверн Хилл сражаться с монстром. Коренастая соловая кобыла меньше всего походила на боевого коня, хотя и внесла на гору изрядный груз. К её седлу были приторочены большие сумы, мешок, кожаный мех, наполненный водой или может быть вином, а еще кирка, лопата, вилы. У чахлого дерева, об которое Монгрел чесал свой больной бок, лежало еще несколько мешков, второй мех побольше и какой-то сверток. Судя по количеству поклажи, навьюченной на лошадь, сам рыцарь, вероятно, проделал путь наверх пешком. Теперь он освобождал кобылу от тяжести мешков и ласково беседовал с ней.

— Ну вот, Кэмемилл, теперь ты сможешь обсохнуть, отдохнуть и поесть, дальше идти, как видишь, некуда.

Монгрел снова принюхался. Сверток под деревом тоже пах очень приятно, и все же корова выглядела куда аппетитнее.

— Эй, — обернулся к дракону Эдвард, — и не думай задрать Бланш, а не то мы останемся без молока. Учти, я отдал за неё и все это, — он обвел широким жестом мешки, инструмент и лошадь, — своего Баярда и доспехи. Положим, кольчуга и шлем были так себе, но конь…

Эдвард не показал вида, но и без этого можно было понять, что коня ему жаль. Рыцарь вернулся к своему занятию. Он распутал ремни и снял остатки поклажи с седла, затем расстегнул подпруги и расседлал Кэмемилл. Все это время дракон стоял у него за спиной и молчал. Он думал, но мысли у драконов не так длинны и упорядочены, как у людей, и вот Лоп Эаред, наконец, спросил.

— Зачем?

— Что зачем? — не понял Эдвард, он как раз взвалил на плечи самый большой из мешков и собирался занести его в пещеру.

— Зачем ты отдал их за эту… как её… Блот, Блэниш?

— А-а-а… вот ты о чем, кстати, не Блэниш, а Бланшефлер, я потом объясню тебе…

Марч скрылся в логове, но не так-то просто отвязаться от любопытного дракона, если он решил что-то узнать. Когда Эдвард вышел из пещеры, Лоп-Эаред снова принялся за своё.

— Мне хватило бы и козы, зачем ты привёл корову?

— А почему ты решил, что я привёл Бланш для тебя? — вопросом на вопрос ответил рыцарь. — Мне она тоже нравится.

Эдвард размотал веревку, обвитую за рога коровы, и остановился, размышляя, вести ли её так же в пещеру, или устроить хлев в небольшом гроте. Размытая и выщербленная дождями и ветрами Уэльса скала, со своими многочисленными пещерами, могла бы дать пристанище дюжине коров или лошадей, но все же Марч не стал отдалять Бланшефлер от себя. Может, он все же опасался несдержанности Монгрелла или просто подумал о надвигающихся холодах.

У входа корова заупрямилась, видно непривычным показалось ей новое жилище.

— Идём, идём, — Эдвард потянул веревку, побуждая животное следовать вперёд, — Лоп Эаред Монгрел не станет есть тебя, обещаю.

Корова, конечно, не знала, что такие рыцари, как сэр Марч из Инвернесса никогда не нарушают своих обещаний, и наотрез отказывалась идти.

— Но ты прав, друг мой, — прилагая немалые, но безуспешные усилия, чтобы втащить или хотя бы сзади затолкнуть упрямицу в пещеру, продолжал разговор с драконом Эдвард, — зачем тебе целая корова?.. иди же, девочка… вперед… вперед…

Корова не обращала никакого внимания на увещевания Эдварда. Лоппи мог бы подтолкнуть её своим гибким хвостом, но и не подумал сделать это. С какой стати он должен впускать в пещеру корову?

— Хорошо, стой на дожде, если тебе это нравится, — сказал Эдвард, он хлопнул корову по боку и безнадёжно махнул рукой, — пастух из меня не слишком хороший, но другого нет.

Марч оставил корову на пороге, но как только он перестал толкать Бланш, она вошла в пещеру сама.

— Славно, она не так упряма, как мне показалось в начале. Ты, кажется, недоволен соседством Бланш, друг мой, но я уверяю, что её присутствие здесь послужит к твоему благу, — обернулся к Дракону рыцарь, — если, конечно, ты проявишь сдержанность и не съешь её, для твоих зубов есть кое-что получше, — с этими словами Эдвард вернулся к поклаже, сваленной у дерева. — Мне бы следовало подумать о том, что ты голоден, и в первую очередь накормить тебя, — пробормотал он и взялся за сверток из куска старой оленьей шкуры. В неё была замотана половина бараньей туши. Рыцарь вынул из-за пояса кинжал и отрезал кусок мяса, чтобы поджарить себе на ужин, остальное предложил дракону, — угощайся, надеюсь, тебе это понравится.

Монгрел не заставил просить себя дважды. Конечно, целый баран устроил бы его больше, но и половина…

Лоп-Эаред самозабвенно хрустел мозговыми костями. Чавканье, сопение и урчание необычного говорящего зверя перешло в довольные вздохи. Мясо исчезло в драконьей пасти гораздо быстрее, чем Бланшефлер и Кэмеммил нашли себе приют в сумрачном и сыром логове дракона. В конечном счете, корова и лошадь тоже остались весьма довольны, потому что первым делом Эдвард обтёр их мокрые бока и разжег в пещере костёр.

Сытый дракон смотрел на Марча уже гораздо дружелюбнее. Но он все еще медлил снаружи и следил за тем, как бесцеремонно располагается человек в его жилище. Монгрел не мог взять в толк, зачем двуногому понадобилось тащить столько всего на вершину холма. Если человек и хотел спрятать что-то в пещере, то мешки совсем не были похожи на клад. К тому же это соседство, с лошадью еще можно было смирится, но корова, если нельзя её есть, то зачем она нужна?

— Знаешь, Лоп-Эаред. Мне придется сложить внутри твоего дома очаг, — заявил Эдвард, выходя из пещеры, — я займусь этим завтра — сегодня обойдемся костром. Ты ведь не боишься огня?

Этот вопрос насмешил дракона. Как он, испепеляющий дыханием и извергающий пламя, мог опасаться огня? Но хриплый смех Монгрелла тут же перешел в мучительный затяжной кашель. Сочувственно покачивая головой, Эдвард смотрел на Лоп-Эареда.

— Да-а-а… придется лечить тебя, как я и думал… ну, идем же, — Эдвард несколько раз хлопнул ладонью по бедру, как если бы призывал следовать за собой верного пса, — Идём, никому не может принести пользы такая сырость.

Лоп-Эаред Монгрел замер и смотрел рыцарю в глаза.

— Идём, — повторил Эдвард Марч, повернулся к дракону спиной и вошел в пещеру.

Лоппи шумно вздохнул и двинулся следом, впервые он повиновался человеку и, к своему удивлению, нашел это приятным.