Новая стая (джен)

Яркая, белая точка возникла в кромешной тьме. Одновременно с ней раздался приглушённый гул. Он нарастал, росла и точка. Ширилась, расплывалась, подобно наводнению, пока я не понял, что в глаза бьёт дневной свет, а гудит у меня в голове.

Я осторожно повернул голову и обозрел окружающее пространство. Угрюмый сидел, прислонясь к стене, на коленях у него лежал автомат. Сталкер спал. Я прислушался к ощущениям. Затылок здорово саднило, но в остальном всё, как будто, было в порядке.

Тогда я рискнул подобрать руки-ноги и осторожно сел. Моя возня разбудила Угрюмого. Сталкер разжал пальцы, намертво стиснувшие оружие, и было заметно, что далось ему это не без труда.

— Как ты? — хрипло спросил он, потирая переносицу.

Я вдруг подумал, что Угрюмый сильно сдал после нашей встречи. Когда я увидел его впервые, это был замкнутый, нелюдимый, но крепкий мужик. Укатали Сивку крутые горки. И в этом львиная доля моей вины. Я его тормошил, уговаривал, заставлял. Давил на жалость, соблазнял деньгами. Как и Мунлайта. Да где теперь Мунлайт. И вот что теперь ему прикажете ответить?

— Нормально.

Я поднялся на ноги и, стараясь не встречаться с ним взглядом, спросил:

— Чем это меня?

Угрюмый вдруг улыбнулся.

— Селяне имеют дивную привычку заготавливать собранный урожай, — сообщил он, посмеиваясь над моим недоумением. — Посредством консервации в банках большого, среднего и малого калибра. Одна такая банка совершенно случайно завалялась в кладовке и свалилась с полки прямо тебе на башку.

Сталкер хрипло захохотал. Я с облегчением присоединился к веселью, хоть оно и показалось мне отчётливо натянутым.

— Пора в путь, — сказал Угрюмый, отсмеявшись. — Выходим.

— А вдруг там всё ещё бродит эта штука? — В моём воображении возникла гора мышц, клыков и когтей. Этакая неведомая машина для убийства.

— Нет там никого, — ответил мой спутник, навьючивая рюкзак. — Я выходил, пока ты валялся в отключке.

На пороге Угрюмый задержался и приложил ладонь к облупленной стене дома.

— Спасибо, — едва слышно прошептал он и вышел.

Я тоже ощущал признательность к строению, защитившему нас прошлой ночью, но разговаривать с ним не стал. Пока шагал вслед за своим нелюдимым проводником, в голову лезли непрошенные мысли. Угрюмый после памятной встречи с контролёром стал малость не в себе и иногда вёл себя как типичный сумасшедший. С одной стороны я его понимал — в этой Зоне было от чего утратить разум. А с другой хотелось бы, чтоб он довёл меня до цели прежде, чем слетит с катушек окончательно.

Осознав направление своих мыслей, я ужаснулся. Как мог я думать о человеке, хорошем человеке подобным образом? Как мог относиться к нему потребительски? Угрюмого я считал почти другом. Сколько раз он спасал мне жизнь — не счесть. Неужели?..

Зона и вправду способна выжечь, превратить в пепел всё хорошее, что человек накапливал в себе с самого рождения. А когда от него останется пустой сосуд, Зона наполнит его ненавистью, страхом и злобой. А я почти опустошён.

Люди, зачем вы здесь? Что ищете? Неужели вы не видите — всё обман. Золото оборачивается прахом, стоит только взять его в руки. Нет никакого чуда, и никогда не было! Только смерть. Вы все мертвы. И я труп. Говорящий, жрущий, гадящий труп.

Отчаяние заполнило меня всего без остатка и хлынуло через край. Я не хотел больше жить в мире, где существует Зона. Мне было тесно с ней на одной планете. Я вытащил из кармана пистолет и приставил к подбородку…

Перед глазами мелькнуло что-то, руку рвануло в сторону. Я рефлекторно выстрелил, кто-то вскрикнул. И тут же меня свалил полновесный удар в челюсть.

— Идиот! Какой идиот, мать твою! — возмущался невидимка голосом Угрюмого.

Я встал на четвереньки и попытался осмотреться. Мир трясся, как желе на блюдечке, подергивался рябью. Меня вырвало. Потом ещё раз. Я корчился снова и снова, пока желудок не опустел. Отдышавшись, хотел встать, но очередная затрещина отправила меня на землю. В поле зрения появился разъярённый Угрюмый, схватил меня за грудки и затряс, как грушу.

— Я тебе что говорил? Держаться за мной! Я тебе говорил сходить с тропы? Нет! Так куда тебя, на хер, понесло?

— Что с рукой? — проговорил я, с ужасом глядя на окровавленный рукав Угрюмого.

Сталкер занёс руку треснуть меня ещё раз, но передумал.

— Хочешь спасти жену? — спросил он, пронзая меня тяжёлым взглядом.

— Отвали…

— Хочешь? Отвечай!

— Хочу! — взорвался я. — Очень хочу! За каким хреном я тут тогда делаю? В дерьме этом…

Глотку охватил спазм, глаза защипало. Титаническим усилием овладев собой, я достал аптечку и начал перевязывать Угрюмому простреленную мной руку.

— Раз так, — спокойно сказал сталкер, — прекрати вести себя, как кретин. Припять близко, а смерть… она всюду. Нельзя сходить с тропы. Нельзя отвлекаться. Смотри.

Я посмотрел. И увидел. Недалеко от тропы висело в воздухе… нечто. Оно было похоже на чёрное солнце, периодически поводившее лучами-щупальцами. Когда мы шевелились, лучи тянулись в нашу сторону и нежно трепетали. В движениях этого существа была пугающая разумность. Я онемело наблюдал.

— Пси-аномалия, — просветил меня Угрюмый. — Её трудно не заметить.

Он был прав на все сто. Только такой идиот, как я, может проворонить подобное, увлекшись самокопанием.

— Спасибо, — пробормотал я виновато.

Угрюмый встал и протянул мне руку. Я вдруг разозлился — на него или на себя — не знаю. Упрямо мотнул головой и встал сам. Сталкер пожал плечами и двинулся вперёд. Чёрное солнце протянуло ему вслед свои лучи.

День перешёл полуденную черту, когда мы достигли окраин Припяти. Угрюмый не стал выходить из чахлой рощицы, к которой целенаправленно шагал последний час, и мне не велел. Вместо этого он достал бинокль и начал методично изучать каждое здание. Этого занятия ему хватило надолго.

Несколько раз я пытался завязать разговор, но сталкер либо игнорировал меня, либо шикал так злобно, что я обескуражено отступал. Мне было скучно. Я тоже пытался всматриваться в мрачные дома мёртвого города, но не увидел ничего интересного, кроме огромной стаи ворон. Это неприятно напомнило прошлый сон, рассматривать Припять расхотелось.

Тогда я начал прогуливаться взад-вперёд по рощице. Доходил до края, разворачивался и брёл обратно. На четвёртом заходе я увидел группу сталкеров в неприметных бурых пыльниках. Они шли, не таясь, прямо по нашим следам к рощице. Я со всех ног бросился к своему спутнику.

— Угрюмый, там…

— Не сейчас.

— Там какие-то люди.

Угрюмый вскочил и пошёл смотреть. Едва взглянув на неизвестных сталкеров, он побледнел и выругался.

— Что? — спросил я, сгорая от любопытства.

— «Грех». — Сталкер выплюнул это слово сквозь зубы, как нечто мерзкое.

— А что…

Договорить я не успел. Угрюмый схватил меня за плечо и потащил к противоположному краю рощицы. Он осмотрел близлежащее пространство, и взгляд его слегка посветлел.

— Туда, — сказал Угрюмый, указывая на заросли гигантской полыни. — Попробуем уйти без шуму и пыли.

В голосе его звучало тщательно скрываемое сомнение. Мой спутник не верил, что мы сможем убежать. Я предпочёл сделать вид, что ничего не заметил.

Пригнувшись, мы скользнули в заросли и шустро почесали в сторону Припяти, надеясь затеряться в хаосе заброшенного города. Угрюмый время от времени поднимал голову, чтобы определить местонахождение преследователей. Те не торопились. То ли шли не за нами, то ли были уверены, что нам не уйти. Я предпочёл бы надеяться на первый вариант, но в Зоне редко бывает по-твоему, это я уже уяснил. Помогая нам, ветер гнал волны по травяному полю. Когда грешники вышли, наконец, из рощицы, мы затаились и наблюдали за ними из зарослей.

— Если поймают и убьют сразу — считай повезло, — прошептал Угрюмый.

— Что может быть хуже и окончательнее смерти? — недоверчиво спросил я.

Угрюмый с жалостью посмотрел на меня, но промолчал. Бросил взгляд в сторону рощицы.

— Вот чёрт!

Грешники уверенно двигались в нашу сторону.

— Так, — торопливо зашептал Угрюмый, — сейчас бежим к вон той жёлтой пятиэтажке. Если меня поймают, дальше ты сам. Если поймают тебя, постарайся их разозлить и спровоцировать на убийство. Поверь, пуля — это не самое страшное в Зоне. Всё, ходу!

Мы вскочили и, петляя, словно зайцы, бросились к намеченному строению. Позади раздались одобрительные крики и выстрелы. Судя по тому, что в наши беззащитные спины не вонзилась ни одна пуля, стреляли в воздух. Я обернулся на ходу. Ну так и есть! Грешники держали автоматы дулом вверх и время от времени постреливали в небо, чтобы придать нам дополнительную мотивацию. Меня вдруг осенило.

— Да они же охотятся! — поражённо воскликнул я. — На нас охотятся!

— Береги дыхание! — рявкнул Угрюмый, непроизвольно хватаясь за сердце.

Я бежал и не верил. Зона в очередной раз продемонстрировала свою уродливую физиономию. Люди охотятся на людей! Разве такое возможно в наш цивилизованный век?

«Возможно», — взвизгивал липкий страх.

«Ещё как возможно», — утверждал холодный разум, услужливо подсовывая факты.

«А ты всё ещё сомневаешься?» — насмешливо спрашивала память, подбрасывая образ Мунлайта, крадущегося с ножом через лабиринт Арены.

Сколько бы одёжек ни одела на нас цивилизация, воспитание и общество, в душе все мы животные. Стоит пройти по грани жизни и смерти, как одежда рвётся в клочья и остаётся голый зверь, алчущий крови и смерти соперников. Я пытался сохранить хоть какой-то налёт цивилизованности, но знали бы вы, как это было сложно.

В нас по-прежнему не стреляли. Жёлтая пятиэтажка, до которой, казалось, километры пути, выросла вдруг, словно из-под земли. Мы промчались вдоль строения, спотыкаясь о разбросанный мусор, и завернули за угол.

Всё было напрасно. Нас ждала вторая группа сталкеров в бурых плащах. Мы налетели прямо на них и ничего не успели сделать. Угрюмого с налёту отоварили прикладом, вырвали автомат и сноровисто повязали. Прежде чем повторить эту процедуру со мной, грешники захотели поглумиться. Оно и понятно — я на их взгляд не представлял угрозы.

Их лица, которые я сперва принял за уродливые маски, поражали разнообразием мутаций и прочих отклонений, да ещё и были обильно покрыты шрамами. От группы отделился здоровенный толстяк и, скаля чёрные зубы в радостной усмешке, принялся ходить вокруг меня и разглагольствовать:

— Что-то я не вижу у тебя оружия, малыш. Сталкеры даже отмычек вооружают, а ты не отмычка, иначе шёл бы впереди. Наверное, ты девочка вон того злобного хмыря, да?

Я не стал отвечать, да толстому мой ответ и не требовался.

— Молчание — знак согласия. Придётся тебя расстроить, малыш, своего милого ты больше не увидишь. Но я буду рад тебя утешить. Станешь моей девочкой?

Толстяк положил тяжёлую руку мне на плечо и заскрёб у себя в паху. Мне вдруг стало предельно ясно, что Угрюмый прав и смерть — это не самое страшное в Зоне. Я отскочил и выстрелил прямо через карман куртки. Промежность толстого взорвалась кровью.

— Сука! — заорал он, падая. — Сука! Сука! Сука! Убью-у-у!

Он бился, словно в припадке, расшвыривая мусор и комья земли. Я потрясённо смотрел, пытаясь побороть тошноту. Естественно, второго выстрела мне сделать не дали. Сшибли на землю, отобрали пистолет, стянули руки за спиной.

Удивительно, но на бедственное положение товарища грешники не обращали никакого внимания. Некоторые даже смеялись. Дождавшись прихода первой группы, нас вздёрнули на ноги, и повели вглубь Припяти. А толстого просто добили.

— Отличный выстрел, — похвалил меня Угрюмый.

— Я целился в сердце, — уныло признался я. Грешники захмыкали.

Вели нас недолго. Остановились у какого-то магазина и велели нам лезть в подвальное помещение. Оттуда несло мочой и дерьмом и слышалось чьё-то бормотание.

Спустившись, мы оказались в просторном, тускло освещённом складе. Большую часть пространства занимали железные клетки, похожие на те, что я видел в зоопарках. Может, оттуда и утащили. Всего здесь стояло шесть клеток — три с одной стороны, три с другой. Все были пусты, а в одной сидел абсолютно голый мужик. Увидев нас, он вскочил и затряс прутья решётки, словно хотел их вырвать, и заорал срывающимся голосом:

— На север! На север!

Один из грешников ударил его по пальцам прикладом винтовки. Мужик заверещал и снова сжался в жалобно хнычущий комок. Нас развязали и втолкнули в клетки. Меня по соседству с безумцем, Угрюмого напротив. Щёлкнули запоры, грешники ушли. Тишину нарушал только сумасшедший сталкер, тихо поскуливающий в своём углу.