Скованные одной цепью (джен)

— Ну, так, — повторил Антиплащ. — И что же нам теперь делать?

Дрейк сидел на травяной кочке, прислонившись спиной к стволу старой сосны и устало прикрыв глаза. Он по-прежнему чувствовал себя препаршиво, и ему не хотелось ни о чем думать… мысли его ворочались в голове медленно и тяжело, с хрустом и скрежетанием, точно заржавленные шестерни. Он буквально заставлял их ворочаться — с такой натугой, будто двигал каждый раз увесистые свинцовые болванки.

— В ШУШУ уже знают о крушении. Вертолет пропал с экрана радаров около половины третьего. Нас будут искать… Вопрос — найдут ли? И если найдут, то когда?

Антиплащ задумчиво ломал в пальцах какую-то сухую былинку.

— Что насчет бортовых самописцев? Ну, этих… «черных ящиков»? Там, кажется, должны быть радиомаяки?

— Да, но… сумеют ли поисковики их засечь? И, опять-таки — когда? Если радиосигнал слабый… а мы, кажется, в какое-то ущелье упали… то поиски могут затянуться…

Антиплащ нервно потер синяк на подбородке. Этот синяк к аварии никакого отношения не имел: Антиплащ заработал его утром, во время своей неудачной «попытки к бегству». От Дрейка, ага.

— То есть, получается, мы в полном дерьме? Так, что ли?

Черный Плащ пожал плечами.

— В полном дерьме… — устало, безо всякого выражения в голосе повторил Антиплащ. — Н-да. И вот какого черта, — задумчиво добавил он, — я теперь должен с тобой возиться, а?

Действительно, спросил себя Дрейк, какого черта он теперь должен со мной возиться? Не проще ли ему взять булыжник поувесистее и без зазрения совести проломить мне череп? А потом… Что потом? Таскать за собой разлагающийся труп?

— Мне нужно… обработать ногу, — сказал он, помолчав. — Ну, перевязать там, вправить кость… все такое.

— Угу. Кто все это будет делать? Я?

— Я сам, — сказал Дрейк сквозь зубы. — В кабине была аптечка…

— Была, — повторил Антиплащ.

Они смотрели на груду лежащих перед ними безнадежных, мертвых, слабо дымящихся развалин. Что сейчас можно было отыскать на этой свалке… полезного?

— Вставай, — Антиплащ дернул Дрейка за руку. — Бери костыль. Пойдем пошаримся по обломкам. Может, удастся найти что-нибудь дельное… пожарный топорик, например. Или пилу… или напильник, на худой-то конец…

...Они бродили по месту крушения около часа.

В лесу стояла плотная, липнущая к телу, обволакивающая со всех сторон духота. Дым, стлавшийся над подлеском, постепенно рассеивался — и над головой завели свою песню налетевшие из ближайшей низины комары. Чирикали в кустах невидимые пичуги, таращилась с высокой сосны какая-то любопытная белка. Дрейк постоянно спотыкался — раненый и неуклюжий, он с трудом мог поспевать за Антиплащом с костылем и на одной ноге. У него по-прежнему ломило затылок и временами темнело в глазах, сердце суматошно трепыхалось, в ушах звенело, в несчастную лодыжку то и дело вкручивался изуверский бурав. Очень хотелось пить. Черный Плащ заметил среди обломков пол-литровую пластиковую бутылку из-под лимонада, но она оказалась пуста…

Ни топорика, ни пилы, ни даже напильника отыскать не удалось. В кабине был ящик с инструментами, но достать его из-под груды искореженного металла без автогена и домкрата оказалось делом немыслимым. Антиплащ яростным пинком оправил под ближайший куст круглый оранжевый аппарат, нашедшийся в траве на краю поляны.

— Вот и самописец… Лучше бы это был запас провизии на несколько дней! Сухари там, консервы, сухой паёк… Вот чему я бы действительно порадовался…

Поблизости трепыхался на слабом ветерке прижатый сорванными ветками полиэтиленовый пакет. Черный Плащ потянулся к нему рукой… и замер.

Рядом с пакетом лежала, полузасыпанная землей, его несчастная кожаная барсетка. Он сразу её узнал…

И его заржавевшие мысли пустились вскачь со скрипом и скрежетом железных лошадок со старой и заброшенной, давно не смазанной карусели. Ключ от наручников — там?! Если Антиплащ его найдет… и ему удастся освободиться…

Вернее — если им удастся освободиться друг от друга, то… То что?

Дрейк никак не мог сообразить, радоваться ему этой находке, или не очень.

Впрочем, пока он пытался собрать ускользающие, точно ужи, вялые аморфные мысли, Антиплащ тоже заметил злосчастную барсетку. И успел сцапать её первым, у него-то не было больной ноги. И никаких сомнений — не было также.

— Дай сюда! — прохрипел Дрейк. Но Антиплащ не обратил на него внимания, поспешно рванул заедающую застежку-молнию…

Полицейский жетон… пропуск ШУШУ… кредитки… какие-то визитки и вырванные из блокнота записки с телефонами и адресами… Ключ! Где же ключ?!

Ключа не было.

Они вытряхнули сумочку, вывернули её наизнанку, прощупали её вдоль и поперек… ключа не было. Не было! Оставалось предполагать, что он либо потерялся в траве, либо остался где-то в кабине, погребенный рядом с несчастным Берни — под тоннами битого стекла, обгоревшего пластика и хладного изувеченного железа…

Антиплащ застонал — и в ярости швырнул выпотрошенную барсетку в ближайшие кусты.

— Дьявол! Дьявол! Чтоб тебя разорвало! Все идет прахом… Ну и влипли же мы...

* * *

Они сидели на поваленном бревне на краю поляны и пытались перерубить стальную цепь наручников острым камнем. Это было глупо и, в сущности, бесполезно — но им нужно было что-то делать, чем-то отогнать истерику, чем-то занять руки и болезненно перевозбужденный мозг. Антиплащ тупо бил и бил по цепи булыжником, и иногда из-под булыжника вылетали искры — но цепь не поддавалась, не таковской она была, чтобы поддаваться на удары какого-то грубого камня, она была отличной, прочной, добротной цепью, элитой и гордостью своего цеха, настоящим шедевром сталелитейной промышленности…

Дрейк просто сидел, закрыв глаза. Боль в ноге, слабость, дурнота, бесплодные блуждания по обломкам с неудобным костылем подмышкой измучили его неимоверно, его трясло от усталости, руки и ноги дрожали, подгибались и отказывались служить. И он все больше изнывал от жажды и нудного саднящего першения в пересохшем горле… Но воды не было. Как и возможности где-либо её раздобыть.

— Пр-роклятие!

Антиплащ в ярости отбросил камень и плюхнулся на бревно рядом с Дрейком. Не то всхлипнул, не то шмыгнул носом и вновь утер лицо грязной ладонью. Волосы его слиплись надо лбом сосульками от пота, и в них запутались сосновые иголки и частички хвои.

— Помоги мне снять кроссовку, — ровным голосом сказал Дрейк. — Я хочу посмотреть, что там… с моей ногой.

— Ну давай, валяй, — пробурчал Антиплащ.

Дрейк наклонился и принялся развязывать шнурки на правой кроссовке. Попытался её скинуть — бесполезно, она не желала сползать с отекшей и распухшей ноги. Стягивать её по миллиметру оказалось медленной пыткой… И тогда Черный Плащ собрался с духом, стиснул зубы и рванул её изо всех сил — быстро и резко, точно выдергивая у себя больной зуб.

И, должно быть, на какое-то время потерял сознание, потому что мир вокруг него вдруг плавно покачнулся и перевернулся вверх тормашками. Следующим его воспоминанием было склонившееся над ним растерянное лицо Антиплаща.

— Идиот! Ничего лучше придумать не мог?

Дрейк не видел смысла отвечать на дурацкие вопросы. Кое-как придя в себя, он подтянул штанину и обнажил-таки наконец свою ноющую, покалеченную, вывихнутую лодыжку. Она была сизо-багровой и распухшей, и под натянувшейся, блестящей от отека кожей вздулся заметный бугор от сместившейся кости. Дрейк сглотнул. Он бы сейчас продал душу дьяволу за укол анестетика.

— Надо… наложить шину. И забинтовать…

— Чем забинтовать?

— Да хотя бы… моей футболкой. Порвать её на бинты… Тебе придется мне помочь.

Снять куртку полностью было невозможно — мешали наручники на левом запястье. Тем не менее, изловчившись, Дрейк стянул с себя свои одежки — наполовину, с правой руки, и Антиплащ разорвал на полосы его нательную футболку. На роль шин сгодились две подобранные рядом сосновые ветки, которыми, кое-как подогнав концы кости один к другому, удалось зафиксировать ногу в более-менее неподвижном положении. Поверх бинтов лодыжку замотали полиэтиленом и кое-как закрепили получившийся узел шнурками, после чего Дрейк, хрипло переведя дух, попросил на минутку-другую прервать истязание.

— Что, больно? — осведомился Антиплащ: не столько с сочувствием, сколько, показалось Дрейку, с удовольствием в голосе.

Он облизнул отвратительно липкие, пересохшие губы — таким же отвратительно липким и пересохшим языком.

— Я хочу пить.

Антиплащ хмыкнул.

— Я тоже.

Дрейк судорожно вздохнул — после того, как вновь почувствовал себя более-менее в силах продолжать разговор.

— Давай… решать, что нам теперь делать. Что у нас есть? — Он пошарил в кармане и выложил на землю перед собой своё богатство. — Салфетки… восемь долларов мелочью… зажигалка… носовой платок… блокнот и авторучка… часы… перочинный нож. Ах да, еще пустая пластиковая бутылка. Что у тебя?

Антиплащ пожал плечами.

— Ничего. Вы же сами меня обыскивали перед посадкой. А из твоего барахла нам может пригодиться разве что зажигалка и перочинный нож… ну еще салфетки — сопли подтирать… Хоть бы какая-нибудь завалящая булавка или шпилька нашлась, тогда можно было бы попытаться вскрыть ею этот чертов замок! А что теперь?

Дрейк покачал головой — шпилек, увы, он в загашнике не держал.

— Ладно. Значит, вариантов у нас два. Либо мы остаемся на месте и ждем спасателей, либо…

— Ты действительно уверен, что нас найдут?

— Найдут… Вопрос только — когда?

— Здесь нет воды. Ты хоть приблизительно представляешь, где мы находимся?

Дрейк молчал. Пытался отогнать боль и вспомнить курс, проложенный Берни на карте. Они, помнится, миновали реку Колорадо и находились где-то в глубинах Каскадного хребта — горах относительно молодых и невысоких, но скалистых и суровых, поросших густым темным ельником, изобилующих извилистыми ущельями, глубокими долинами, известковыми утесами и вонючими сернистыми источниками. На западе-северо-западе вздымался какой-то заснеженный пик, взирающий на мир мрачно и отстраненно, на востоке, за границей горного хребта, лежало бесконечное пустынное плато Большого Бассейна, а вокруг на многие мили простирался лес, лес, лес, беспредельные лесные массивы, горы, покрытые лесом, и лес, растущий среди горных склонов, и не было этому проклятущему лесу конца и края…

— Нам нужно найти реку… или какой-то источник, — резонно заметил Антиплащ. — Иначе мы тут долго не протянем. Куда выходит эта долина? Наверняка она спускается к какой-нибудь реке. Если мы пойдем вниз по склону, то рано или поздно выйдем к воде.

— Я не дойду, — помолчав, сказал Дрейк. Это был не протест и не жалоба, просто констатация факта. При одной мысли о том, что ему придется со сломанной ногой лазать вслед за двойником по горам по долам, его бросало в холодный пот.

Антиплащ посмотрел на него — исподлобья, со странным выражением на лице, в котором мешалась досада, брезгливость и бешеное, с трудом подавляемое раздражение. И сказал — жестко, точно вколотил гвоздь:

— Дойдешь.

— Нет…

— Я сказал — дойдешь! — Антиплащ вдруг яростно сгреб его за грудки. — Знаешь что… дружище! Если бы ты не висел на мне, как гиря на кандалах, мне было бы наплевать, где ты и что с тобой происходит. Но раз уж мы с тобой повязаны, причем в буквальном смысле, я не собираюсь в угоду тебе ложиться тут под ближайшую ёлку и подыхать в ожидании какой-то эфемерной помощи! Тем более что вообще неизвестно, найдут тут когда-нибудь наши обглоданные волками скелеты, или нет!

— Убери лапы, — через силу прохрипел Дрейк. — Какого черта?

— Такого! Ищешь помощи — помоги себе сам… иначе тебе никто не поможет! Вот мой девиз, понятно?

— Чего ты хочешь? Тащиться через лес неизвестно куда?

— Почему — «неизвестно куда»? Пойдем на запад… если уж тут где-то и нужно искать цивилизацию, так только в той стороне. Вообще-то в Каскадных горах много санаториев, лечебно-оздоровительных курортов и всякой подобной хрени. Значит, тут должны быть и шоссейные дороги... Это же туристический район…

— Это — заповедник, идиот! Тут на многие мили ни единой человеческой души не отыщешь… Разве что лесники… или такие же, как мы, заблудившиеся бедолаги…

Антиплащ сердито швырнул его обратно на бревно.

— Все равно нам нужно найти воду, — устало сказал он. — Иначе мы тут усохнем, как мумии…

С этим спорить было сложно. Жажда и впрямь становилась невыносимой — Дрейк понимал, что искать воду все равно придется. Тащиться вслед за Антиплащом — по камням, кочкам и бурелому... А если бы, спросил он себя, мой двойник сейчас оказался на свободе? Ноги бы его здесь давно уже не было, как пить дать. И остался бы Дрейк предоставлен самому себе и собственным проблемам...

— Ладно. Не злись. Я… попробую. Не быть тебе в тягость. — Он криво усмехнулся — и поудобнее перехватил свой шершавый, липкий от смолы сосновый костыль. — Пойдем... искать воду. Положение у нас, что ни говори, аховое, но радует, по крайней мере, одно: сбежать от меня тебе во всяком случае не удастся... "И в тюрьму ты рано или поздно все равно попадешь", — злорадно добавил он. Про себя.