Преданья седой старины (джен)

За Ровеной приехали под вечер. Отряд неразговорчивых всадников, вооруженных мечами и копьями сопровождал немолодого, но еще крепкого мужчину. Воины разбили лагерь неподалеку от кромки леса, а мужчина, сказавшийся дядей Ровены, остановился в доме у Мирддина.

Ровена, едва только увидела гостя, молча пошла укладывать свои вещи, Хельга помогла собрать на стол и тоже ушла — помогать подруге, а вот Годрик и Саласар остались прислуживать за столом. Годрик при этом прислушивался к каждому слову чужака, горящими глазами смотрел на его меч и куртку с нашитыми металлическими бляхами, зато Саласару чужак не понравился, хотя толком объяснить, чем именно, он бы не смог. То ли тем, что посматривал вокруг с каким-то чересчур пристальным и даже собственническим интересом, то ли потому, что разговаривал с Мирддином с нескрываемым превосходством и насмешкой, словно тот был полувыжившим из ума стариком, то ли потому, что слишком увлек собой Годрика. Немного поразмыслив, Саласар решил, что в последнем нет его вины — Годрик был слишком увлекающейся натурой, но быстро охладевал к чему бы то ни было. Исключений до сих пор было три — оружие, магия и умение держать свое слово.

Сразу после ужина Саласар, получив дозволение учителя, отправился в лес за травами. Годрик, который еще до приезда гостей собирался пойти с другом, тоже отправился было следом, но Саласар покачал головой и сказал, что сегодня не будет далеко заходить, соберет самое необходимое и скоро вернется, а вот Годрику лучше остаться — мало ли что чужаки могут сделать… Годрик горячо возразил, что они люди честные, настоящие воины, и никаких непотребств творить не будут, но Саласар рассмеялся и заявил, что вообще-то имел в виду тренировку или «вдруг им помощь какая понадобится». Годрик укоризненно покачал головой, но остался — и Саласар знал, что непоседа Годрик сегодня только рад остаться дома.

Лес давно уже стал для Саласара вторым домом. Лесные тропы, проложенные как людьми, так и зверьми, словно сами ложились под ноги, Саласар помнил, где какая трава растет, куда лучше идти за тем или иным ингредиентом — ибо в последнее время он увлекся зельеварением. Как глуп и слеп он был когда-то! Нудное торчание над дымящимся котлом? Вот уж нет! Непостижимое таинство, когда из обыденного рождается волшебное. Сам Мирддин признавал несомненный талант Саласара и с гордостью наблюдал, как из юного недоросля рождается настоящий маг. Постиг Саласар и наслаждение от чтения древних манускриптов, от постижения мудрости уже ушедших из жизни людей, которые, тем не менее, продолжали щедро делиться с любым желающим своими знаниями.

Очень часто товарищем Саласара по шуршанию свитками была Ровена, а потом они порой до хрипоты спорили о правильности того или иного постулата, давали разные толкования какого-либо невнятного куска текста и пытались забросать друг друга аргументами. Иногда третейским судьей в их спорах становился Мирддин, но порой он предлагал задуматься над, казалось бы, неважными деталями и обратить внимание на упущенный фрагмент — и тогда спорщики примолкали, задумывались, и это, как казалось Саласару, радовало Мирддина больше всего. Хельга, как и Саласар, тоже с удовольствием возилась с растениями, но предпочитала не собирать их, а выращивать. Зато с Годриком Саласар с удовольствием сражался, как на мечах, так и магией. А в последнее время они приноровились использовать одновременно и мечи, и магию — когда сделали себе не ростовые посохи, а небольшие и очень удобные жезлы. Мирддин ворчал на такое самоуправство, но вынужден был признать, что жезлы действительно намного удобнее посохов.

Девушки сначала тоже с подозрением отнеслись к «мальчишеской придумке», но когда Саласар преподнес в дар вырезанные специально для них жезлы, обрадовались. Жезл Хельги был изукрашен затейливой резьбой с растительным орнаментом, и вышел он таким, как надо, с первого же раза. Зато с жезлом для Ровены пришлось изрядно повозиться — сломалось три заготовки, прежде чем Саласар понял, что нужен другой узор: не прихотливо обвивающие древко лозы, а ленты с листьями медвежьей лапы, перемежающиеся с ромбами. И только когда Саласар увидел свое творение полностью готовым, он вспомнил, что про похожий орнамент он читал в свитке с описанием храма Минервы. Себе жезл Саласар тоже вырезал сам — и на нем языки пламени танцевали с извивающимся змеями. Годрик свой жезл вырезал тоже сам — придирчиво искал подходящее дерево, выбирал инструмент и подолгу сидел, словно вглядывался в узоры на заготовке. А потом с гордостью показал готовый жезл — с переплетенными линиями, среди которых глаз выхватывал то стилизованное животное, то лист, то фигуру человека. Завораживающие узоры, немного похожие на те, что видел Саласар у местных жителей — и в то же время отличающиеся…

Саласар поправил жезл, с которым теперь не расставался, и огляделся. За размышлениями и не заметил, как вышел к болоту. Он сокрушенно покачал головой — еще бы немного, и шагнул в трясину. Утонуть бы не утонул, глубина тут была самое большее по колено, но перемазался бы изрядно.

Он уже собирался уходить, когда услышал негромкий стон, донесшийся из кустов. Странный, словно шелестящий, но несомненный стон. Саласару понадобилось совсем немного времени, чтобы найти источник звуков — до кустов этих было рукой подать. Он раздвинул ветви и изумленно уставился на небольшую змею, стонущую так жалобно и печально, что пройти мимо было невозможно.

— Странно, — пробормотал он. — Вроде никаких отваров не пил и грибов не ел.

— Человек, — донеслось до него. — Говорящий… Помоги…

«Не знаю, как я буду объяснять это учителю и Годрику, — думал Саласар на пути к дому, — я и себе не могу это внятно объяснить. Но бросить ее там я просто не мог!»

* * *

Ровена была спокойна, и если бы Саласар ночью не слышал, как она плачет, он никогда бы не подумал, что она совсем не рада уготованной ей судьбе.

Уже все спали, когда он пошел подогреть молока для Далинды — именно так он назвал свою змею, — когда услышал едва слышные всхлипывания, а потом тихий шепот Хельги, утешающую подругу.

— Я не хочу, — плакала Ровена. — Я видела его пару раз всего. И очень много слышала.

— Мало ли что могут рассказывать, — отвечала ей Хельга. — Про нас тоже вон много чего в деревне говорят…

Саласар, стараясь не зашуметь, прокрался на кухню — ему очень не хотелось, чтобы девушки поняли, что он стал свидетелем их разговора. Если бы хотели — рассказали бы сами, позвали, а так…

Ровена не вышла к завтраку, и Хельга сказала, что она все еще собирается. Дескать, очень много записей надо упаковать. Мирддин кивнул в ответ и, сказав, что поможет ей, отправился к Ровене, а гость лишь поморщился и заявил, что от женщины требуется уметь хорошо только две вещи — растить детей и следить за домом.

— Да?! — гневно сверкнув глазами, спросила Хельга. — По твоему выходит, что ум и знания женщине ни к чему?

Гость с жалостью посмотрел на нее и не ответил.

— Хельга права, — тихо произнес Саласар. — Если бы боги хотели, чтобы женщины были годны только для того, о чем ты сказал, то не даровали бы женщине разум.

— Разум? — удивился гость. — Ты называешь разумом то, что у них в голове?

И он пренебрежительно ткнул пальцем в сторону Хельги.

— Называю, — спокойно ответил Саласар.

— Мальчишка, не умеющий даже держать меча в руке, будет учить меня жизни? — скривился гость.

— Если ты глуп и необразован, — сузила глаза Хельга, — то неплохо бы и поучить!

— Молчи, девчонка! — выплюнул гость. — Иначе тебя поучу я! И не так как этот старик, а как следует учить таких, как ты!

Хельга молниеносно выхватила жезл из-за пояса и прошипела не хуже змеи:

— Ты думаешь, что я позволю тебе это сделать?!

Гость пренебрежительно фыркнул и сделал пару шагов к ней — и тут же отлетел к стене. Саласар с удивлением взглянул на всегда веселую и добродушную Хельгу — сейчас она казалась воплощением ярости.

— Ты, маленькая гадина! — взревел гость и кинулся к ней, но его снова отшвырнуло к стене, распластав по ней.

— Ты гость, — прошипела Хельга, — и только поэтому я не трону тебя.

— Хельга, — примиряющее произнес Саласар. — Успокойся.

Она протяжно выдохнула и едва заметно шевельнула жезлом. Гость сполз по стене, тяжело дыша и с ненавистью глядя на Хельгу, Саласар же поспешил к подруге.

— Что с тобой? — едва слышно прошептал он. — Что на тебя нашло?

— Не знаю, Сал, — так же тихо ответила она. — Но мне показалось, что я… Что я вернулась в прошлое, в тот день, когда погибли мои родители.

Саласар поспешил увести ее прочь, видя, что она едва заметно дрожит. Увести и напоить отваром, и посидеть рядом до тех пор, пока она не успокоится.

Годрик, с утра умчавшийся с каким-то поручением Мирддина и вернувшийся только к обеду, сначала рассказу Саласара не поверил, но потом заметно сник.

— Знаешь, я же хотел просить Мирддина разрешить мне поехать с Ровеной, проводить ее, — тихо признался он. — И по пути поучиться владению мечом.

— Не стоит отказываться от этого, — вздохнул Саласар. — Он, конечно, Ровену не обидит, но все равно ей будет не очень приятно вот так вот сразу лишиться и дома, и друзей.

— Тогда прямо сейчас и поговорю с учителем, — кивнул Годрик и пошел искать Мирддина.

А затем выяснилось, что и Хельга хочет ехать с Ровеной, и Мирддин совершенно не против этого. Боле того, он удивился, услышав, что Саласар остается.

— Ты думаешь, что старый учитель не сможет прожить без тебя? — с заметной грустью спросил он.

— Нет, — качнул головой Саласар. — Но я не хочу ехать больше, чем хочу проводить Ровену. Я знаю, что так будет правильно.

— Упрямец, — с какой-то странной обреченностью произнес Мирддин. — Будь по-твоему.

И Саласар остался. Он помог собрать вещи Годрику, вручил Хельге сундучок с собственноручно сваренными отварами и подарил Ровене давно приготовленный именно на этот случай подарок — кольцо-уроборос из серебра.

— Будь счастлива, девочка, — пожелал на прощание Мирддин. — Несмотря ни на что, будь счастлива. Вопреки всему.

— Да, учитель, — тихо ответила Ровена и обняла его. — Буду.

Саласар и Мирддин проводили кавалькаду до леса, а потом вернулись в разом притихшее и опустевшее жилище — Годрик и Хельга должны были вернуться только весной.