La Trahison (гет)

Рошелль перевернула страницу, полностью поглощенная романом, который одолжила ей Лили. Ей приходилось перечитывать некоторые моменты по несколько раз, в большинстве своем из-за того, что девушке непонятны были маггловские традиции и поведение. Однако она пришла к выводу, что идея произведения ей вполне знакома: в «Гордости и Предубеждении» говорилось о матери, отчаянно пытающейся выдать дочерей замуж — очень понятная для Рошелль ситуация.

Девушка подняла глаза от книги, свернув в другой коридор. Люциус весь день пытался поговорить с ней, но пока у Рошелль довольно хорошо получалось избегать его. Старосту Слизерина приводила в ужас мысль о том, что он вдруг внезапно объявит, что нашел ей пару. Чтобы убедиться, что двоюродный брат не найдет ее, девушка даже добровольно взяла на себя дополнительное дежурство и теперь патрулировала ночные коридоры. Это было одним из немногих дежурств, действительно доставлявших ей удовольствие: по ночам Хогвартс становился куда более тихим и мирным местом.

Дойдя до конца очередного коридора, Рошелль вдруг замерла, прислушиваясь: она была уверена, что услышала голоса. Закрыв книгу и вытащив палочку, девушка поспешила к источнику шума.

— Мерзкий предатель крови! — визгливо прокричал знакомый голос.

Рошелль на мгновение прикрыла глаза в попытке справиться с раздражением перед тем как стремительным шагом направиться в конец коридора, откуда и доносились звуки; как и следовало ожидать, девушка увидела Беллатрису, направившую палочку на выглядевшего весьма разозленным Сириуса Блэка.

— Что здесь происходит? — требовательно спросила Рошелль, быстро ступая между ними; несмотря на то, что та обычно была предельно вежливой и понимающей, что-то в Беллатрисе Блэк раздражало старосту Слизерина. — Опусти палочку, Беллатриса.

Беллатриса, на лицо которой падали пряди растрепанных темных волос, смерила ее гневным взглядом:

— Уйди с дороги, Рошелль, это не займет больше минуты. Этот грязный предатель заслуживает того, что он сейчас получит за позор нашей семьи!

Рошелль сжала губы, из последних сил пытаясь сдержать стон. Она бросила взгляд в сторону Сириуса, выглядевшего скорее удивленным, нежели напуганным видом своей кузины.

— Я не могу позволить тебе сделать это, Беллатриса. Вас не должны быть в коридорах в это время — вас обоих. Так что, советую поскорее вернуться в свои спальни.

Беллатриса нахмурилась:

— Так ты становишься на сторону предателя крови, Виттори? Я ожидала от тебя большего.

— Я не становлюсь ни на чью сторону, Блэк, — резко ответила Рошелль. — Но если ты уйдешь в спальню сейчас, я подумаю над тем, чтобы не назначать тебе наказание до конца учебного года.

Повисла долгая пауза, пока девушки молча свирепо смотрели друг на друга. Беллатриса сдалась первой, пряча палочку и одаряя Сириуса мрачным взглядом:

— Тебе повезло. В следующий раз рядом не окажется Старосты, чтобы тебя спасти.

— Я буду ждать, сестричка, — отозвался Сириус, широко улыбаясь, в то время как Беллатриса поспешила убраться прочь.

Когда она ушла, он повернулся к Рошелль, тоже спрятавшей палочку.

— Кто бы мог подумать, а? Мой рыцарь в сверкающих доспехах.

Девушка закатила глаза. У нее не было терпения для того, чтобы разбираться с Блэком.

— Возвращайся в свою спальню, или я назначу тебе наказание.

— Но ведь ты уже назначила мне наказание. Помнишь, ты рассказала Эванс о том, как мы развлекались с Нюниусом? Кажется, тебе очень хочется найти неприятности на мою голову, Виттори.

Рошелль почувствовала, как нарастает гнев. Быстро прикусив внутреннюю сторону щеки, она заставила себя успокоиться и просто смерить Сириуса раздраженным взглядом. Больше он от нее не добьется:

— Если ты не заменил, Беллатриса бы наложила на тебя проклятье, если бы я не вмешалась.

— Умоляю. У меня все было под контролем, — высокомерно ответил Блэк. — Я разбираюсь с ней уже много лет. Она моя кузина, в конце концов.

Рошелль нахмурилась:

— Возвращайся в свою спальню, Блэк.

Оставив его стоять в коридоре, она быстро зашагала в другую сторону, пытаясь не обращать внимания на учащенное сердцебиение. Что ее так взволновало? Они с Сириусом давно уже не общались, но что-то было в его озорной улыбке: что-то одновременно привлекательное и пугающее. Девушка не доверяла ему.

Пытаясь выбросить из головы мысли о минувшей стычке, Рошелль снова вытащила роман, открывая том на странице, где она остановилась. Ей стоило прочесть всего несколько предложений, перед тем как голос снова прервал чтение.

— Это что, маггловский роман? — он сделал акцент на слове «маггловский» . — Такого я точно не ожидал...

Рошелль резко обернулась, чтобы увидеть Сириуса, лицо которого так и не покинула самодовольная ухмылка, всего в нескольких шагах позади себя. Неужели он преследовал ее? Она снова с раздражением вытащила палочку.

— Разве я не сказала тебе вернуться в спальню? Дважды? — требовательным тоном поинтересовалась Староста.

— Именно это я и делаю. Просто выбрал более длинный маршрут, вот и все. Не знал, что это преступление.

Рошелль наградила его очередным гневным взглядом, с сомнением пряча палочку. Придя к решению не обращать на Блэка внимания, девушка снова взяла книгу, но лишь для того, чтобы ту вырвали у нее из рук.

— Ради Мерлина, Блэк, в чем дело? — в вопросе ясно слышало раздражение.

Она потянулась за книгой, но Сириус лишь с усмешкой поднял том так, что Рошелль не смогла бы его достать.

— "Гордость и Предубеждение", — прочел он, как ни в чем не бывало рассматривая обложку; Блэк пролистал несколько страниц, и улыбка его стала еще шире: — Я так и знал! Это таки маггловский роман, я видел, как Эванс читала такую же книгу! Что скажешь в оправдание, Виттори?

— Я не обязана ничего тебе объяснять, — ответила девушка, пытаясь скрыть беспокойство в голосе. Он ведь никому не скажет, верно? Да и кто ему поверит? — Если ты не возражаешь, я бы хотела книгу обратно.

Сириус покачал головой:

— Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему уважаемая чистокровная девушка владеет таким... скандальным чтивом. Должен признать, мне весьма любопытно.

Рошелль нетерпеливо скрестила руки:

— Кто бы говорил. Нет ничего скандального в том, чтобы читать маггловский роман, Блэк. Уж точно ничего такого, за что бы меня выжгли из моего семейного дерева.

На мгновение повисла тишина. Они оба переваривали сказанное ею. Девушка удивилась собственным словам. Она не хотела, чтобы это прозвучало так резко. На языке вертелось извинение, но Рошелль сдержалась. С чего она должна извиняться перед ним?

— Вижу, твой брат хорошо учит тебя, — тихо ответил Сириус.

— Не говори о Люциусе.

— Приношу извинения. Я не хотел никого обидеть, — он выделили последнее слово. — Скажи мне, Виттори, у тебя вообще есть свои мозги? Или ты просто слепо следуешь тому, что говорит наш дорогой Люциус?

— Как ты смеешь...

— Но, конечно. Ты боготворишь каждое его слово. Ты всю жизнь прилагаешь все усилия к тому, чтобы он и остальные члены твоей ненавидящей магглов семьи были счастливы, не так ли? Я видел твое лицо, когда я узнал тот роман. Ты боялась, что я расскажу кому-то. Разрушу репутацию твоей семьи, как уже поступил со своей, да?

Рошелль с ненавистью посмотрела на него:

— Ты ничего обо мне не знаешь Блэк, так что не начинай гадать...

— Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Тебя довольно легко прочитать, Виттори. Тебе просто хочется, чтобы все они были счастливы. Ты жертвуешь своими убеждениями ради кучки магглоненавистников, фанатиков, помешанных на Темной Искусствах, которые даже не любят тебя за то, кто ты есть.

Пощечина оказалась громкой и звенящей. Сириус схватился рукой за щеку, куда девушка ударила его. Дрожащая же рука Рошелль все еще была поднята:

— Следи за словами, Блэк. Я, возможно, не бесстрашная гриффиндорка, но я знаю чертовски больше о любви, чем ты. Не смей даже предполагать, что ты можешь читать мне лекции о семейных ценностях, гнусный предатель крови.

Я этими словами она направилась прочь от шокированного Сириуса.

* * *

Руки Рошелль дрожали, когда она забралась в кровать поздно ночью. Занавески кроватей ее соседок по комнате были задвинуты: все давно уже спали. Стараясь никого не разбудить, девушка тихо переоделась и свернулась калачиком под одеялом.

Слова Блэка все еще звенели у нее в голове. Несмотря на то, что в тот момент они привели ее в бешенство, Рошелль начинала постепенно осознавать их суть. «Магглоненавистники, фанатики, помешанные на Темных Искусствах». Это было правдой. Девушка не раз становилась невольной свидетельницей разговоров между ее отцом и дядей Абрахасом. Они говорили о запрещенной Темной магии, об избавлении мира от магглов. Мысль заставляла поежиться, будто от холода, но она всегда приказывала себе забыть о подобных разговорах. Было что-то неправильное в мысли о том, что ее отец способен на такие бесчеловечные деяния. Ее отец. Тот, кто сажал восьмилетнюю Рошелль себе на колени и называл ее своей маленькой принцессой.

Но, в любом случае, с чего ей слушать Сириуса Блэка? Это он опозорил собственную семью. Любовь заключается не в том, чтобы оставить близких в унижении, только потому что ты с ними не согласен. Любовь — это преданность и уважение. Любовь не знает условий.

Сириус чертов Блэк ничего не знает о любви. Ничегошеньки.

* * *

Рошелль еще толком не проснулась, пока она устало тащилась в кабинет зельеварения на следующее утро. Ей едва хватило времени, чтобы завязать волосы в привычную толстую косу и впрыгнуть в форму, перед тем как поспешить на урок.

Девушка только проскользнула в подземелье, когда обнаружила, что Люциус Малфой сидит на соседнем с ее местом. Ругаясь про себя, Рошелль выдавила из себя улыбку, прежде чем сесть.

— Решил сегодня не сидеть с Лестрейнджем? — как ни в чем не бывало, спросила она двоюродного брата, пытаясь показаться незаинтересованной.

Люциус обычно сидел рядом с Рабастаном Лейстрейнджем на зельеварении, но теперь она увидела Рабастана несколькими рядами дальше, рядом с другим слизеринцем. Люциус явно пересел намеренно.

Малфой пожал плечами:

— Просто хотелось какой-нибудь перемены. Ты меня избегаешь?

— Конечно нет, Люциус! — невинно улыбнулась Рошелль. — Что навело тебя на мысль?

— Я не видел тебя вчера, вот и все. У меня, между прочим, есть кое-что весьма интересное, чтобы рассказать тебе.

Она кивнула:

— Понятно. Ну, может быть, после урока мы могли бы поговорить о...

— У меня есть все основания полагать, что Фредерик Нотт может попытаться заговорить с тобой сегодня. Его семья очень уважаема. Конечно, не настолько, как Малфои или Виттори... Но это не проблема. У твоих родителей высокие ожидания на твой счет, Рошелль. Не разочаруй их.

— Конечно, нет, — тихо пробормотала девушка.

Люциус не выглядел убежденным. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его прервало шумное и суетливое появление профессора Слизнорта, призывающего студентов занять свои места. Нахмурившись, Люциус развернулся лицом к учительскому столу, как раз когда в класс был вволочен внушительных размеров дымящийся котел.

— Ладно-ладно, все по местам! — весело прогудел Слизнорт. — У меня для вас сегодня есть кое-что интересное. Кто скажет мне, что это за зелье? А ну-ка, не глядя в учебники! Ага! Мисс Эванс!

— Это Амортенция, — уверенно ответила Лили. — Самое могущественное любовное зелье в мире.

— Отлично! Пять очков Гриффиндору! — воскликнул Слизнорт, заставив Люциуса пробормотать что-то далеко не лестное себе под нос. — А можете ли вы сказать мне, мисс Эванс, как вы опознали его?

— По его отличительному жемчужному блеску. И пару, поднимающемуся над ним характерными спиралями.

— Верно! Еще пять очков! Теперь, хоть непосредственно приготовление этого зелья и не входит в вашу программу, в понедельник я буду ждать эссе о нем, длинною в пятнадцать дюймов. Это не должно составить вам большого труда, есть куча того, о чем можно написать. Дополнительные балы, если вы сумеете добавить в него собственные штрихи. А сейчас, кто скажет мне, чем пахнет Амортенция?

Другая рука взлетела в воздух за мгновение до того, как Лили Эванс успела поднять свою. В удивлении, весь класс повернулся к самодовольно улыбающемуся Сириусу Блэку.

— Мистер Блэк?

— Она пахнет по-разному для каждого, в зависимости от того, что привлекает человека больше всего, — произнес он, все еще издевательски ухмыляясь; ясно было, что он пытался заставить слова прозвучать настолько пошло, насколько это было возможно. С задних рядов послышалось хихиканье.

— Верно, мистер Блэк. Эксперимента ради, я бы хотел, чтобы все собрались вокруг котла и хорошенько вдохнули. Как я уже говорил, если вы сможете опознать запахи и упомянуть их в своем эссе, получите дополнительные баллы. Прошу всех сюда!

Рошелль неохотно соскользнула со своего места и вместе с остальными стала рядом с котлом. Она подождала, пока несколько других студентов пройдут перед ней, и глубоко вдохнула.

Первый запах оказался донельзя узнаваемым. Лаванда. Вполне ожидаемо, учитывая, что на подоконнике в спальне у девушки стоял горшок с ней. Сады у особняка Виттори были заполнены лавандой, и Рошелль выросла, играя там.

Другой аромат тоже был ей очень хорошо знаком. Рождественский пудинг ее матери. Несмотря на то, что у семьи Виттори хватало домовых эльфов, чтобы выполнять всю готовку в доме, то, что ее мать всегда готовила рождественский пудинг было их небольшой традицией. Как и предыдущий, запах напоминал о доме, и губы Рошелль тронула легкая улыбка.

Третий запах оказался единственным, который девушка не смогла до конца узнать. Он был странным. Точно не еда или цветы. По правде говоря, он отдаленно напоминал лак или свежую краску. Рошелль в смятении отошла от котла, пропуская девушку, стоящую за ней. Она вернулась на свое место, где Люциус встретил ее взглядом, полным любопытства.

— Ты выглядишь озадаченной. Чем оно пахло? — спросил он.

— Цветами и маминым рождественским пудингом. А для тебя?

— Какими-то духами. И полем для квиддича после дождя.

Рошелль кивнула. Люциус тоже не упомянул третьего запаха. Может быть, ей просто показалось?