Общее благо (джен)

Решиться оказалось не самым сложным.

Альбус смирился с тем, что придётся переступить через себя, отринуть собственные принципы, отказаться от всего, во что верил — знал, что его терзания не идут ни в какое сравнение с благом общества. Но некоторые табу преступить было практически невозможно.

Он стоял под иллюзией у постели бледной до синевы женщины и никак не мог совершить то, ради чего пришёл. Грязное, мрачное, отвратительно воняющее здание хосписа навевало депрессию, но даже в таких условиях люди цеплялись за жизнь, борясь за каждый вдох. «Цель оправдывает средства» — Альбус знал об этом, но рука не поднималась оборвать жизнь ни в чём не повинной магглы. Разумеется, он понимал, что его вины не будет в случившемся — той оставалось жить считанные минуты, — и всё же колебался.

— Давай же, Альбус, не тяни! — прошептал он под нос и поднял палочку. — Она мучается, ты поможешь ей избежать боли.

Самовнушение не работало.

И лишь когда пищащий аппарат, который, как знал Дамблдор, отслеживал состояние больной, стал издавать странные звуки, он понял, что больше ждать нельзя.

— Авада Кедавра! — сказал он и закрыл глаза, не желая видеть, как жизнь покидает тело не старой ещё женщины.

Сердце разорвало болью. Пусть он и знал из книг, что так должно быть, реальность превзошла ожидания. Альбус не мог даже вздохнуть, не то что позвать на помощь. Десятиминутный Круциатус, которым его в далёкой молодости приложил друг Геллерт, не шёл ни в какое сравнение с той рвущей на клочья болью, что Альбус испытывал сейчас. Если бы он мог сейчас думать о чём-то, кроме адски интенсивных болевых ощущений, Альбус непременно удивился бы, как Тому удалось создать семь крестражей, но он не мог — сознание плыло.

Сколько длилась эта пытка, Альбус не знал. Постепенно боль стала стихать, и, хотя он всё ещё не мог вздохнуть полной грудью, разум прояснился.

На писк аппарата заглянула девушка в покрытом пятнами белом халате, но ограничилась отключением звука, даже не взглянув на умершую пациентку.

Альбус впервые подумал, что у Тома могли быть веские основания для ненависти к магглам.

Спустя некоторое время ему полегчало. Сердце всё ещё болело, самочувствие так же оставляло желать лучшего, но он уже не боялся расщепиться при аппарации. Родной кабинет встретил его привычным курлыканьем Фоукса и негромким диалогом портретов, однако Альбус не мог найти в себе сил на притворство. Буркнув приветствие, он скрылся в спальне. Хотелось остаться одному.

Ему было о чём подумать.

~*~*~*~

Справиться с переживаниями не удалось ни через день, ни через неделю. Его подавленность заметили и учителя, и ученики, и Дамблдор был вынужден предпринять меры: избавиться от травмирующих воспоминаний, слив их в Омут памяти. Стало легче. Он, конечно, помнил, что совершил, но больше это не причиняло такой боли. Тем более что цель была правильной… даже, пожалуй, праведной: спасение магического мира!

Разработка тактики и стратегии помогали отвлечься, и Альбус с головой ушёл в проработку плана, который всё больше и больше обрастал деталями, становясь реальным.

Совершив ужасное преступление, Альбус стал на многие вещи смотреть иначе. Его это пугало, но лгать себе — худшее, на что способен человек. Он изменился.

Больше он не приглашал к себе Поттера, поняв, что путешествия в прошлое посредством Омута памяти ничего не дают. Вместо Гарри внимание Альбуса сосредоточилось на Невилле.

«Пусть Августа против, это ничего не меняет, — думал он, передавая эльфу запрещённые зелья, которые должен был пить Лонгоботтом. — Я не могу допустить, чтобы из-за эмоций всё пошло прахом. Она поймёт».

Убеждать Альбус всегда умел, так что и себя убедил без особых проблем. Но сердце было несогласно.

Когда Северус пришёл к нему, докладывая о планах Пожирателей смерти, Альбус вздохнул с облегчением: наконец-то ожидание закончится.

— Дата известна? — только и спросил он.

— Пока нет, — сдержанно ответил Снейп и, поколебавшись, задал вопрос: — Что вы собираетесь делать?

— Я уже наложил дополнительные чары на общежития и коридоры: теперь Пожиратели не смогут никого убить, — выдох Снейпа в очередной раз подтвердил, что под маской мизантропа скрывается обычный человек, которому небезразлична судьба детей. Альбус улыбнулся. — Но кое в чём мне не обойтись без твоей помощи, Северус.

— Я уже принёс вам Непреложный обет, директор, — скривился тот. — Может, вы наконец скажите, что от меня требуется?

— Конечно, друг мой, но не сейчас. Ты всё узнаешь в своё время. — Выразительное лицо Снейпа отчётливо скривилось. — Не стоит так на меня смотреть, Северус, это не прихоть выжившего из ума старика, — печально улыбнулся Альбус. — Это необходимость. Постарайся узнать, когда Том планирует нападение на Хогвартс. Мне нужно закончить кое-какие дела.

— Директор, вы же не собираетесь?..

— Всё будет хорошо, Северус, — перебил он. — Всё будет хорошо.

Оставшись в одиночестве, Альбус снова задумался, как смягчить новость о том, что именно он ждёт от Северуса. Ему было жалко несчастного парня, винившего себя в смерти любимой девушки, потому он и взял его в школу, но, несмотря на количество минувших лет, так и не смог относиться к нему иначе: Северус так и остался в его глазах неразумным подростком. А теперь он хочет заставить его совершить убийство…

Альбус знал, что на руках Снейпа есть кровь, но его самообладание ввело в заблуждение: он считал, что Северус не винит себя ни в чём. Однако после того как он собственными руками отнял чужую жизнь, Альбус изменил мнение: сколько бы ни прошло времени, груз вины остаётся таким же тяжёлым.

Ну и как взвалить эту ношу на мужчину, которого считаешь почти сыном?

Тяжко вздохнув, Альбус встал из-за стола и подошёл к камину. Со Снейпом можно было решить вопрос позже, а вот с Августой нужно было разобраться прямо сейчас.

~*~*~*~

Поместье, в котором жили последние представители некогда многочисленного рода Лонгботтомов, встретило Альбуса неласково. Проржавевшие створки ворот были закрыты, и, судя по высоте травы, росшей прямо за ними, открыть их не представлялось возможным.

Вздохнув, он покачал головой и поднял волшебную палочку, применяя к себе чары левитации: попасть внутрь нужно было обязательно, а камин Августа заблокировала после их ссоры. Минуту спустя Альбус шагал по территории парка.

Луч оглушающего заклинания попал бы точно ему в голову, не успей он выставить щит.

— Августа! Так ты теперь встречаешь гостей?

— Незваный гость хуже инфернала под кроватью! — парировала та, ничуть не смутившись, но палочку всё же убрала. — Зачем пришёл?

— Может, пригласишь в дом? — улыбнулся Альбус. На сердце было тяжело, но он не имел права поддаться чувствам и пожалеть Августу. Общее благо требовало поступить не по совести.

— Может, и приглашу, когда скажешь, зачем явился.

— Поговорить о Невилле, — признался Альбус.

Лицо Августы словно окаменело.

— Ну входи, — бросила она, разворачиваясь к дому, — хотя не понимаю, что нам обсуждать. Мой внук умирает…

— Я знаю, — Альбус сочувственно коснулся её плеча и сел в предложенное кресло. — Том набирает силы, скоро ему никто не сможет противостоять.

— Давай ближе к делу, Альбус! Ненавижу твою манеру ходить вокруг да около!

Он прикрыл глаза, готовясь; знал, что в следующую минуту решится его судьба: станет он предателем или останется человеком честным, но способным на ошибки.

— Невиллу остался год, не больше. Твой внук всё равно умрёт, между тем я могу сделать его гибель ненапрасной…

Реакция Августы не стала неожиданностью, хоть он и надеялся на иной исход встречи. Обезоружив миссис Лонгоботтом, успевшую произнести начало пыточного проклятия, Альбус поспешил её обездвижить и наложить немоту.

— Право, не стоит называть меня так, Августа, — понурившись, он сгорбился и говорил, глядя себе под ноги. — Поверь, мне искренне жаль мальчика, но я не могу поступить иначе.

В глазах Августы пылала чистая ненависть.

— Прости, если сможешь. Поверь, будь иной выход, я не стал бы лишать мальчика последних месяцев жизни… Невилл поможет победить Тома, ты сможешь гордиться внуком…

Он говорил и видел, что слова не проходят сквозь барьер ненависти, бессильно затихая, так и не достигнув разума Августы. Всё было бессмысленно…

— Прости… Обливиэйт! Ты одинокая женщина. Любишь путешествовать, терпеть не можешь Англию. У тебя нет друзей, и ты не любишь, когда тебе пишут письма, поэтому отвечаешь кратко и грубо. Ты сегодня же уедешь в Южную Америку и не вернёшься в ближайшие десять лет.

Августа кивала в такт каждому внушению; стоило Альбусу замолчать, она встала и отправилась собирать вещи.

Зажмурившись, сдерживая наворачивающиеся слёзы, он встал и, обведя взглядом увядшее великолепие гостиной, направился к камину.

Рубикон перейдён, теперь можно не сомневаться в правильности поступков и решений — пути назад больше не существовало.