Общее благо (джен)

Ситуация была настолько безрадостной, что даже лимонные дольки, которые он любил настолько, что позволял всем считать себя старым чудаком, не радовали. Дамблдор вздохнул и отодвинул от себя вазочку.

— Что же делать? — риторически поинтересовался он, глядя в окно. — Как помочь людям?

Ночь вступала в свои права, пряча в синем мареве очертания деревьев, но Альбус не замечал этого, смотря в затухающие отблески заката. День умирал с тем, чтобы возродиться с рассветом, но для Альбуса подобная роскошь была недоступна. Второго шанса не было, нужно было сделать всё здесь и сейчас. И сделать правильно.

Вот только как этого добиться, Дамблдор не знал, а потому его настроение неизменно падало, стоило только вспомнить, что конец не за горами.

Несмотря на возраст, Альбус был довольно крепким и не жаловался на здоровье. За оставшиеся несколько лет он вполне смог бы добиться желаемого. Планы спутал крестраж Тома, из-за которого он теперь умирал. Альбус не боялся смерти, но это было настолько несвоевременно!

Вернувшись за стол, он всё-таки взял лимонную дольку и, прикрыв глаза от наслаждения, позволил мыслям течь в разных направлениях. Пути ассоциативных цепочек — неисповедимы. Иногда, оказавшись в тупике, как сейчас, Альбус позволял себе расслабиться, отрешиться от проблемы — это помогало мозгу найти нетривиальное решение.

Но сегодня что-то пошло не так. Выход, найденный его воображением, был настолько… неправильным, что впервые за долгие годы Дамблдору захотелось напиться.

Не став отказываться от этого желания, он достал из шкафа пузатую бутыль медовухи и, щедро плеснув в стакан, залпом выпил. Альбус наливал второй стакан, когда сигнальные чары сообщили, что к нему поднимается Северус.

Воровато спрятав бутылку, Альбус, словно застигнутый на месте преступления мальчишка, метнулся к столу.

— Директор, — приветствовал его Снейп пару секунд спустя.

— Добрый вечер, Северус, — мягко произнёс тот, делая приглашающий жест. Гость сел, а он мысленно покачал головой, удивляясь собственной реакции. — Что привело тебя ко мне этой чудесной ночью?

Снейп поморщился.

— Поттер, — выплюнул он, словно это всё объясняло.

— Что сделал Гарри?

— Ваш Гарри… — Снейп замолчал, явно подавив желание прибегнуть к обсценной лексике, и, выдержав паузу, сообщил: — Его наглость перешла все допустимые границы.

— Полноте, мальчик переживает потерю. Будь к нему менее строг, Северус.

— Менее строг?! Да ваше попустительство…

— Северус.

Снейп замолчал, и он не стал возобновлять спор, ведшийся последние пять лет.

— Это всё, что ты имел мне сказать?

— Да! — буркнул тот, вскочив на ноги. — Спокойной ночи!

— Это вряд ли, — протянул Альбус.

В чём-то Северус был прав, Гарри многое сходило с рук. Мальчик не был избалованным, напротив, Альбус предпочёл бы, чтобы тот проявлял больше инициативы в повседневной жизни, а не плыл по течению. Но это была вина не Гарри, а Альбуса.

Не доглядел. Не проконтролировал. Положился на собственное отношение к людям. Ну вот почему он не подумал, что маггла, завидовавшая всю жизнь сестре настолько, что совершенно перестала с ней общаться, сможет принять и полюбить племянника-волшебника? Сколько раз Альбус зарекался судить о других по себе, сколько раз обещал себе всё перепроверять, и всё равно снова ошибался.

Когда он думал о том, как Гарри жил до поступления в Хогвартсе, сердце обливалось кровью. В чулане, как какой-то домовик!.. Но хуже было не это: Гарри не знал, каково это, когда тебя любят. И именно это незнание стало проблемой, с которой Альбус не мог ничего поделать.

Мальчик абсолютно не доверял взрослым, предпочитая рисковать и втравливать друзей в опасные приключения вместо того, чтобы обратиться за помощью или хотя бы советом. Из года в год он сам или безотказный Северус спасали Гарри, стараясь незаметно страховать, но с каждым разом получалось всё хуже. Вместо того чтобы остановиться и подумать, как ему удалось выбраться из очередной передряги, Гарри возомнил себя чуть ли не бессмертным, бросаясь очертя голову в новую авантюру.

На первых курсах, когда опасность была не так реальна, Альбус ещё надеялся, что мальчик подрастёт и начнёт думать, прежде чем делать, но уже в прошлом году стало очевидно, что это не сработало. Он ошибся, полагая, что мальчик изменится, а расплачиваться за это придётся всему магическому миру…

Тяжко вздохнув, Дамблдор снова достал бутылку. Он не знал, как всё исправить.

~*~*~*~

Альбус отчаянно цеплялся за жизнь. Литрами пил экспериментальные зелья, ежедневно заставлял Фоукса плакать и накладывал на иссыхающуюся руку компрессы со слезами феникса, но всё было тщетно, тело умирало.

Тёмный Лорд с каждым днём становился сильнее, и Альбус передёргивался, представляя, во что обезумевший Том превратит магический мир, если его не остановить. На сегодняшний день не было никого, способного выступить против Волдеморта и выжить. И это знание убивало Альбуса почти как проклятие, пожирающее плоть руки.

Не жалея себя, он мотался по всей стране, по крупицам собирая информацию о крестражах Тома, но понимал, что не успевает. Встречи с Гарри, на которых он пытался подготовить мальчика к предстоящему сражению, стали регулярными, но чем больше Альбус рассказывал, тем отчётливее понимал, что Гарри не справится.

Инфантильный подросток горел жаждой мести, угрожающе заявляя: «Я убью его!», однако на вопрос «как», даже мысленно не мог ответить.

— Ты был прав, Северус, Гарри безнадёжен, — прошептал Альбус, когда дверь за спиной Поттера в очередной раз закрылась. — Что же делать?..

Он просчитывал различные схемы, но вопрос упирался во время: Альбус настолько верил, что Гарри изменится, повзрослеет и сможет выступить против Волдеморта, что изменил собственным принципам всегда иметь запасной план. А теперь было слишком поздно.

Потянувшись за лимонной долькой, Альбус неловким движением свалил со стола кучу корреспонденции и недовольно поджал губы. Проблемы проблемами, но он оставался директором Хогвартса, и запускать дела не годилось. Решительно закатав широкие рукава мантии, Дамблдор левитировал к себе письма и углубился в чтение.

Около часа работы помогли ему успокоиться, поэтому распечатав письмо от Августы Лонгботтом, Альбус предвкушал приглашение на чай или юбилей какого-нибудь общего знакомого… Действительность оказалась менее приятна.

Сосредоточенный на Гарри Поттере, Дамблдор почти не обращал внимания на других учеников, зная, что в случае чего деканы разберутся. Поэтому новость о болезни внука Августы стала очень неожиданной. Миссис Лонгботтом писала, что мальчик пострадал во время стычки с Пожирателями смерти в Министерстве магии в конце своего пятого курса, а мадам Помфри не заметила хитроумного проклятия, что позволило тому укорениться.

«Альбус, понимаю, ты очень занят, но Невилл — единственное, что у меня осталось».

Дамблдор поморщился. Зачем так откровенно давить? Когда это он отказывал в помощи?

За завтраком стало очевидно, но Августа не преувеличивает опасность: даже со своего места директор видел тёмную ауру, окружавшую мальчика. Но вместо того, чтобы пригласить студента в Больничное крыло и попытаться помочь, мысли Альбуса потекли в совершенно ином направлении.

«Мальчик обречён, — думал он, не замечая, как превращает пудинг в безобразное месиво, — даже если я сумею снять проклятие, для Невилла всё будет кончено. В лучшем случае, он проживёт года три, да и то, половину этого срока — рядом с родителями. А между тем я мог бы…»

Вилка с громким звоном упала в тарелку; Дамблдор побледнел.

— Альбус, всё в порядке?

— Да-да, Минерва, — рассеянно пробормотал он, не смея взглянуть в глаза своей заместительницы. — Задумался.

Поспешно покинув Большой зал, Альбус с не приставшей его возрасту резвостью побежал в свой кабинет. И лишь закрыв дверь заклинанием и наложив на портреты предшественников помрачающие чары, дал себе волю.

— Как же так?! — простонал он, сползая спиной по двери на пол. — Как такое вообще могло прийти мне в голову?!

~*~*~*~

Горя желанием доказать всем, и в первую очередь самому себе, что ужасные мысли были не более чем случайностью, Альбус бросил все силы на помощь Лонгботтому. Результаты были, конечно, но они лишь подтвердили первоначальную оценку.

— Мне жаль, Августа, — совершенно искренне сказал Альбус и, неожиданно даже для самого себя, добавил: — Но он ещё может помочь в борьбе против диктатуры Тома.

— Мой единственный внук умирает, а у тебя хватает совести…

Стало стыдно. А ещё обидно. Да, он знал, что не все его любят, но обвинять его в том, что он стремится всеми силами защитить магический мир от нависшей над ним угрозы — это было слишком!

Альбус высказал всё, что думал об укоре в свой адрес, Августа тоже не стала стесняться в выражениях… расстались они отнюдь не друзьями.

Чем больше Альбус думал об этом, тем тише звучал голос совести. Если всё получится… Победителей ведь не судят.

Последней каплей на чаше весов стало сообщение Северуса о поручение, данном Драко Малфою Томом.

— Он должен убить вас, директор.

— Ну что ж, — вздохнул Альбус и на миг прикрыл глаза, решаясь. — Мне нужна твоя помощь, Северус.

Решиться оказалось не самым сложным.

Альбус смирился с тем, что придётся переступить через себя, отринуть собственные принципы, отказаться от всего, во что верил — знал, что его терзания не идут ни в какое сравнение с благом общества. Но некоторые табу преступить было практически невозможно.

Он стоял под иллюзией у постели бледной до синевы женщины и никак не мог совершить то, ради чего пришёл. Грязное, мрачное, отвратительно воняющее здание хосписа навевало депрессию, но даже в таких условиях люди цеплялись за жизнь, борясь за каждый вдох. «Цель оправдывает средства» — Альбус знал об этом, но рука не поднималась оборвать жизнь ни в чём не повинной магглы. Разумеется, он понимал, что его вины не будет в случившемся — той оставалось жить считанные минуты, — и всё же колебался.

— Давай же, Альбус, не тяни! — прошептал он под нос и поднял палочку. — Она мучается, ты поможешь ей избежать боли.

Самовнушение не работало.

И лишь когда пищащий аппарат, который, как знал Дамблдор, отслеживал состояние больной, стал издавать странные звуки, он понял, что больше ждать нельзя.

— Авада Кедавра! — сказал он и закрыл глаза, не желая видеть, как жизнь покидает тело не старой ещё женщины.

Сердце разорвало болью. Пусть он и знал из книг, что так должно быть, реальность превзошла ожидания. Альбус не мог даже вздохнуть, не то что позвать на помощь. Десятиминутный Круциатус, которым его в далёкой молодости приложил друг Геллерт, не шёл ни в какое сравнение с той рвущей на клочья болью, что Альбус испытывал сейчас. Если бы он мог сейчас думать о чём-то, кроме адски интенсивных болевых ощущений, Альбус непременно удивился бы, как Тому удалось создать семь крестражей, но он не мог — сознание плыло.

Сколько длилась эта пытка, Альбус не знал. Постепенно боль стала стихать, и, хотя он всё ещё не мог вздохнуть полной грудью, разум прояснился.

На писк аппарата заглянула девушка в покрытом пятнами белом халате, но ограничилась отключением звука, даже не взглянув на умершую пациентку.

Альбус впервые подумал, что у Тома могли быть веские основания для ненависти к магглам.

Спустя некоторое время ему полегчало. Сердце всё ещё болело, самочувствие так же оставляло желать лучшего, но он уже не боялся расщепиться при аппарации. Родной кабинет встретил его привычным курлыканьем Фоукса и негромким диалогом портретов, однако Альбус не мог найти в себе сил на притворство. Буркнув приветствие, он скрылся в спальне. Хотелось остаться одному.

Ему было о чём подумать.

~*~*~*~

Справиться с переживаниями не удалось ни через день, ни через неделю. Его подавленность заметили и учителя, и ученики, и Дамблдор был вынужден предпринять меры: избавиться от травмирующих воспоминаний, слив их в Омут памяти. Стало легче. Он, конечно, помнил, что совершил, но больше это не причиняло такой боли. Тем более что цель была правильной… даже, пожалуй, праведной: спасение магического мира!

Разработка тактики и стратегии помогали отвлечься, и Альбус с головой ушёл в проработку плана, который всё больше и больше обрастал деталями, становясь реальным.

Совершив ужасное преступление, Альбус стал на многие вещи смотреть иначе. Его это пугало, но лгать себе — худшее, на что способен человек. Он изменился.

Больше он не приглашал к себе Поттера, поняв, что путешествия в прошлое посредством Омута памяти ничего не дают. Вместо Гарри внимание Альбуса сосредоточилось на Невилле.

«Пусть Августа против, это ничего не меняет, — думал он, передавая эльфу запрещённые зелья, которые должен был пить Лонгоботтом. — Я не могу допустить, чтобы из-за эмоций всё пошло прахом. Она поймёт».

Убеждать Альбус всегда умел, так что и себя убедил без особых проблем. Но сердце было несогласно.

Когда Северус пришёл к нему, докладывая о планах Пожирателей смерти, Альбус вздохнул с облегчением: наконец-то ожидание закончится.

— Дата известна? — только и спросил он.

— Пока нет, — сдержанно ответил Снейп и, поколебавшись, задал вопрос: — Что вы собираетесь делать?

— Я уже наложил дополнительные чары на общежития и коридоры: теперь Пожиратели не смогут никого убить, — выдох Снейпа в очередной раз подтвердил, что под маской мизантропа скрывается обычный человек, которому небезразлична судьба детей. Альбус улыбнулся. — Но кое в чём мне не обойтись без твоей помощи, Северус.

— Я уже принёс вам Непреложный обет, директор, — скривился тот. — Может, вы наконец скажите, что от меня требуется?

— Конечно, друг мой, но не сейчас. Ты всё узнаешь в своё время. — Выразительное лицо Снейпа отчётливо скривилось. — Не стоит так на меня смотреть, Северус, это не прихоть выжившего из ума старика, — печально улыбнулся Альбус. — Это необходимость. Постарайся узнать, когда Том планирует нападение на Хогвартс. Мне нужно закончить кое-какие дела.

— Директор, вы же не собираетесь?..

— Всё будет хорошо, Северус, — перебил он. — Всё будет хорошо.

Оставшись в одиночестве, Альбус снова задумался, как смягчить новость о том, что именно он ждёт от Северуса. Ему было жалко несчастного парня, винившего себя в смерти любимой девушки, потому он и взял его в школу, но, несмотря на количество минувших лет, так и не смог относиться к нему иначе: Северус так и остался в его глазах неразумным подростком. А теперь он хочет заставить его совершить убийство…

Альбус знал, что на руках Снейпа есть кровь, но его самообладание ввело в заблуждение: он считал, что Северус не винит себя ни в чём. Однако после того как он собственными руками отнял чужую жизнь, Альбус изменил мнение: сколько бы ни прошло времени, груз вины остаётся таким же тяжёлым.

Ну и как взвалить эту ношу на мужчину, которого считаешь почти сыном?

Тяжко вздохнув, Альбус встал из-за стола и подошёл к камину. Со Снейпом можно было решить вопрос позже, а вот с Августой нужно было разобраться прямо сейчас.

~*~*~*~

Поместье, в котором жили последние представители некогда многочисленного рода Лонгботтомов, встретило Альбуса неласково. Проржавевшие створки ворот были закрыты, и, судя по высоте травы, росшей прямо за ними, открыть их не представлялось возможным.

Вздохнув, он покачал головой и поднял волшебную палочку, применяя к себе чары левитации: попасть внутрь нужно было обязательно, а камин Августа заблокировала после их ссоры. Минуту спустя Альбус шагал по территории парка.

Луч оглушающего заклинания попал бы точно ему в голову, не успей он выставить щит.

— Августа! Так ты теперь встречаешь гостей?

— Незваный гость хуже инфернала под кроватью! — парировала та, ничуть не смутившись, но палочку всё же убрала. — Зачем пришёл?

— Может, пригласишь в дом? — улыбнулся Альбус. На сердце было тяжело, но он не имел права поддаться чувствам и пожалеть Августу. Общее благо требовало поступить не по совести.

— Может, и приглашу, когда скажешь, зачем явился.

— Поговорить о Невилле, — признался Альбус.

Лицо Августы словно окаменело.

— Ну входи, — бросила она, разворачиваясь к дому, — хотя не понимаю, что нам обсуждать. Мой внук умирает…

— Я знаю, — Альбус сочувственно коснулся её плеча и сел в предложенное кресло. — Том набирает силы, скоро ему никто не сможет противостоять.

— Давай ближе к делу, Альбус! Ненавижу твою манеру ходить вокруг да около!

Он прикрыл глаза, готовясь; знал, что в следующую минуту решится его судьба: станет он предателем или останется человеком честным, но способным на ошибки.

— Невиллу остался год, не больше. Твой внук всё равно умрёт, между тем я могу сделать его гибель ненапрасной…

Реакция Августы не стала неожиданностью, хоть он и надеялся на иной исход встречи. Обезоружив миссис Лонгоботтом, успевшую произнести начало пыточного проклятия, Альбус поспешил её обездвижить и наложить немоту.

— Право, не стоит называть меня так, Августа, — понурившись, он сгорбился и говорил, глядя себе под ноги. — Поверь, мне искренне жаль мальчика, но я не могу поступить иначе.

В глазах Августы пылала чистая ненависть.

— Прости, если сможешь. Поверь, будь иной выход, я не стал бы лишать мальчика последних месяцев жизни… Невилл поможет победить Тома, ты сможешь гордиться внуком…

Он говорил и видел, что слова не проходят сквозь барьер ненависти, бессильно затихая, так и не достигнув разума Августы. Всё было бессмысленно…

— Прости… Обливиэйт! Ты одинокая женщина. Любишь путешествовать, терпеть не можешь Англию. У тебя нет друзей, и ты не любишь, когда тебе пишут письма, поэтому отвечаешь кратко и грубо. Ты сегодня же уедешь в Южную Америку и не вернёшься в ближайшие десять лет.

Августа кивала в такт каждому внушению; стоило Альбусу замолчать, она встала и отправилась собирать вещи.

Зажмурившись, сдерживая наворачивающиеся слёзы, он встал и, обведя взглядом увядшее великолепие гостиной, направился к камину.

Рубикон перейдён, теперь можно не сомневаться в правильности поступков и решений — пути назад больше не существовало.

Наблюдая за беззаботностью учеников, Альбус грустно улыбался. Ему так хотелось, чтобы счастливые детские лица никогда не омрачались горем, но, сколько бы он ни клал на алтарь их благополучия, добиться этого не удавалось. То один, то другой ребёнок получал письмо из дома и заливался слезами. Пусть «Ежедневный пророк» и замалчивал правду, детские слёзы не лгали: в магическом мире началась война.

Том перестал скрываться, очевидно, набрав достаточное количество пешек, и его последовали наводили ужас на всю страну, разрушая, пытая и убивая невинных. Все попытки Автората справиться с экстремистами разбивались о бросаемое на убой пушечное мясо. Том мог себе позволить жертвовать пешками, за счёт чего фигуры оставались невредимыми, а вот ряды авроров с каждым днём редели.

Альбус почти не спал, не жалея сил накладывая на Хогвартс защитные чары, но замок был слишком большим, чтобы предусмотреть всё. Сигнальные чары в тайных ходах, новая защита на воротах, соплохвосты Хагрида, патрулирующие границы Запретного леса — он хватался за любую соломинку. Школу нужно было защитить любой ценой.

Поиски крестражей так ни к чему и не привели. У Альбуса, разумеется, были догадки, в каком направлении искать; так, к примеру, мечтавший выделиться из толпы Том не мог воспользоваться первыми попавшимися предметами для того, чтобы превратить их в крестражи, но ни одного факта в пользу этой версии не находилось. Единственное, на след чего ему удалось выйти, так это медальон, якобы принадлежавший самому Салазару Слизерину. Но, несмотря на очень серьёзную защиту, в тайнике обнаружилась подделка: кто-то умудрился не только преодолеть чары Тома, но и выкрасть настоящий крестраж.

И Альбус понятия не имел, ни кто это мог быть, ни что этот кто-то сделал с крестражем. Поиски снова нужно было начинать с нуля.

С неудачей он смирился быстро — с самого начала не ждал, что будет просто, — и теперь раздумывал, не воспользоваться ли неудачей в учебных целях. С одной стороны, в столь серьёзном деле нельзя пренебрегать никакой возможностью достичь успеха, с другой же, стоит ли возлагать на Гарри надежды, если тот не демонстрирует никаких черт характера, позволявших предположить, что ему удастся справиться.

«Я ничего не теряю», — в конце концов решил Альбус, отправляя Поттеру сову с приглашением.

Покидать Хогвартс не хотелось. Альбус безоговорочно верил своей интуиции, но в последнее время она всё чаще подводила, и он сомневался, стоит ли прислушиваться сейчас. Планируй Том нападение, Северус сообщил бы об этом, но оставалась вероятность, что Снейп утратил доверие и пребывает в неведении…

На сердце было неспокойно.

— Северус, зайди ко мне, пожалуйста, — позвал он через камин, придя к выводу, что лучше перестраховаться.

Меряя шагами кабинет, ожидая прихода Снейпа, Альбус в сотый раз прокручивал в голове предстоящий разговор, и его настроение с каждой мысленной репликой становилось всё мрачнее.

— Директор.

— Присаживайся, друг мой.

Снейп настороженно присел на краешек стула для посетителей:

— Что-то случилось?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил Альбус, не смотря ему в глаза. — Вот, выпей чаю.

— Вы прекрасно знаете… — начал Снейп недовольно, но Альбус взмахом руки отмёл возражения, и он замолчал.

— Это не просто чай, Северус. Выпей, не спорь.

Покорно приняв чашку, Снейп демонстративно скривился, давая понять, что думает о предложенном напитке, но покорно выпил. На его лице тут же проступило удивление:

— Успокоительное?

— То, что я собираюсь рассказать, может тебя шокировать, — кивком подтвердив правильность догадки, Альбус прошёл за свой стол и сел. Несколько минут прошли в полной тишине, наконец, справившись с сомнениями, он решительно расправил плечи и взглянул прямо в лицо терпеливо ожидавшего начала Северуса. — Что ты знаешь о крестражах?

Удивление, неверие, злость — Альбус мысленно похвалил себя, что предусмотрительно напоил Северуса зельем, поскольку даже под воздействием успокоительного тот демонстрировал сильнейшее волнение, — дальше последовали многословные заверения, что выход наверняка можно найти… а потом он замолчал.

— Я потратил десять лет на поиски иного решения, — произнёс Альбус, когда молчание слишком уж затянулось, — как ни жаль это признавать, спасти Гарри невозможно. Он крестраж Тома, и мы не можем позволить ему выжить, — ответа не последовало. — Хуже другое.

— Что может быть хуже? — глухо потянул Снейп, подняв глаза, в которых стояли слёзы. — Сын Лили…

— Хуже то, что даже смерти Гарри недостаточно для победы над Томом.

— Вы же не зря потребовали с меня Непреложный обет? У вас есть какой-то план?

— Ты прав, друг мой, план у меня есть.

Альбус замолчал, снова переживая те муки, что преследовали его с первого дня, как он решил — даже не начал! — воплощать этот план в жизнь.

— Не тяните, директор, — поторопил Снейп.

— Тебе предстоит провести один ритуал…

~*~*~*~

Поход за «крестражем» прошёл хорошо. Альбус снова засомневался, стоит ли продолжать то, что он затеял, или довериться судьбе и позволить Гарри Поттеру исполнить пророчество. Второе было предпочтительнее, ведь в этом случае не пришлось бы вновь и вновь переступать через себя, но Альбус не мог пустить всё на самотёк. Слишком многое поставлено на карту. Нельзя рисковать общим благом ради эгоистического желания остаться незапятнанным.

Альбус немного перестарался с драматичностью, посчитав, что выпитое из чаши с крестражем зелье и испытываемые им муки заставят Гарри проникнуться важностью возложенной на него миссии, и тот действительно загорится желанием найти и уничтожить частички души Волдеморта. Вот только на самочувствии самого Альбуса это сказалось не лучшим образом, и когда по возвращению выяснилось, что его поджидают Пожиратели смерти, он оказался практически бессилен.

Интуиция снова оказалась права.

Всё, что он успел сделать — обездвижить Поттера. Альбус ни секунды не думал о том, что мальчик — смертник, и его нет нужды защищать: ребёнок был в опасности, так что он действовал автоматически. А потом ничего нельзя было переиграть.

Северус выглядел больным. Альбусу было его безмерно жаль, но он не мог не радоваться, что не стал больше оттягивать неизбежное и посвятил доверенное лицо в свои планы. Несмотря на фактическое руководство Орденом Феникса, он не мог открыться своим людям. Не потому что не доверял, хотя и это тоже, а потому что кроме Северуса никто не в силах был понять, что такое Долг. Мораль, этика, репутация — фениксовцы были хорошими людьми, но на войне принципиальность не всегда благо. Только Снейпу Альбус мог рассказать почти всё, и знать, что, несмотря ни на что, тот поймёт. С принятием, конечно, возникли некоторые проблемы — нужно было время, которого у них не оказалось, — но Альбус не сомневался, что Северус поступит правильно.

Конечно, можно было и промолчать, письмо с инструкциями давно ожидало своего часа, но задержка была нежелательна… А теперь Северус знает, что нужно делать, и план Альбуса начнёт реализовываться прямо сейчас.

— Северус, — игнорируя направленные на него волшебные палочки, Альбус смотрел только на Снейпа.

Он знал, что умрёт в ближайшие минуты, и не мог допустить, чтобы его единственный шпион не извлёк из этого пользу.

Смерти Альбус не боялся, но понимал, как тяжело Снейпу решиться на убийство единственного человека, кто всегда относился к нему с теплотой. В его глазах была такая боль, что Альбус поклялся самому себе, что, если выживет, сделает всё, лишь бы тому больше никогда не пришлось страдать. Однако сейчас Северусу предстояло исполнить обещанное ни взирая на эмоции.

— Северус, прошу тебя… — поддаваясь волнению, Альбус не уследил за голосом, и фраза прозвучала почти жалобно.

Никто не заметил, как Снейп на мгновение прикрыл глаза; секунду спустя его губы сжались в твёрдую линию, а взгляд стал ледяным.

Альбус буквально ощутил, как смерть встала за его плечом — Снейп решился.

— Авада Кедавра! — равнодушно бросил Пожиратель смерти, и его палочка исторгла зелёное пламя.

Губы Дамблдора в последний раз сложились в ласковую улыбку, и наступила темнота.

Глаза Северуса предупредили о том, что он сделает в следующую секунду, так что Альбус улыбнулся: всё получилось именно так, как он и рассчитывал. Мелькнула мысль, что теперь он, наконец-то, узнает, какие ощущения испытывает умирающий от Авады человек, и наступила темнота.

Он словно моргнул и перенёсся в пространстве. Он полусидел, привалившись спиной к стене, а вокруг шёл бой. Мистер Уизли сражался с Алекто Кэрроу, а её брат Амикус атаковал мисс Уизли. Голоса и произносящие заклинания сливались в единый шум, но Альбус пока не мог оценить ситуацию. Он попытался встать, но это оказалось непосильной задачей.

— Быстрее! — раздался голос Северуса неподалёку, и Альбус с трудом повернул голову в ту сторону, успев заметить, как тот исчезает за поворотом.

«Что же пошло не так?» — подумал он и наконец-то лишился чувств.

Сознание возвращалось медленно. Сначала появился звук.

— Не могу поверить, — сокрушённо бормотала Поппи, — как же так?

— Это ужасно, — вторила ей всхлипывающая Минерва.

Альбус напрягся: кто-то обидел его сотрудниц, нужно разобраться!

Следом пришло ощущение чего-то мягкого под ним и запах.

«Больничное крыло», — безошибочно определил Альбус и открыл глаза.

— О! Слава Мерлину! Вы очнулись! — Поппи в мгновение ока преодолела расстояние до кровати и, не давая возможности ответить, начала накладывать диагностические чары. — Как вы себя чувствуете, мистер Лонгботтом?

Альбус широко распахнул глаза, и по его губам расползлась торжествующая улыбка. Получилось! Он смог! Теперь ничто не помешает ему действовать!

— Мистер Лонгботтом? Невилл?

— Да-да, Ми… — он одёрнул себя и закончил иначе: — Нормально, профессор МакГонагалл.

Минерва подозрительно посмотрела на него, но не из-за оговорки, а потому что не поверила, что он может быть здоров.

— Вы серьёзно пострадали, мистер Лонгботтом, — завершив диагностику, покачала головой Поппи. — Зелья профессора Снейпа спасли вашу жизнь, но я хочу понаблюдать за вами.

То, как она поджала губы при упоминании Северуса, кольнуло Альбуса в самое сердце: на какую судьбу он обрёк несчастного мужчину?

— Я вправду нормально себе чувствую, — расстроенно протянул он.

— Никаких споров, мистер Лонгботтом. Постельный режим, и точка.

Даже будучи директором школы, он не мог переспорить Поппи, поэтому, превратившись в ученика, даже не стал пытаться. Покорно кивнув, Альбус прикрыл глаза и через несколько минут провалился в сон.

~*~*~*~

Проснулся он ближе к вечеру. В Больничном крыле было тихо и ничто не мешало всесторонне оценить ситуацию.

Для начала Альбус отметил свежесть и бодрость молодого тела. Давно позабытое ощущение окрыляло. Он, конечно, полностью доверял Поппи, но та редко сообщала всю информацию пациентам, а Альбусу жизненно важно было узнать реальное положение вещей. Применив к себе мощные диагностические чары, он на некоторое время погрузился в анализ полученных данных; результаты не слишком вдохновляли. Проклятие, что целый год разрывало связь тела и души Невилла, почти никак не сказалось на организме, да и зелья, которые Альбус незаметно подливал мальчику, оказали оздоравливающий эффект, однако тело было очень слабым, можно было даже сказать, болезненным.

«Я покрепче был в семнадцать лет», — резюмировал он с недовольством.

Закончив со здоровьем, Альбус сосредоточился на оценке необходимых перемен в поведении. Не хватало только разрушить почти идеальный план глупой оговоркой, как утром с Минервой.

«Не Минервой, — тут же поправил он себя, — а профессором МакГонагалл. Нужно привыкать».

Особо Альбус не волновался. Не зря же он несколько месяцев наблюдал за Невиллом, запоминая особенности его речи, жестов, мимики, даже гастрономических пристрастий, чтобы суметь достоверно изобразить молодого человека. На этот счёт он был спокоен, тем более что у Лонгботтома не было близких друзей, которые могли бы заметить мелкие огрехи, неизбежные во время адаптации…

Возможность проверить собственные актёрские способности появилась уже через час: навестить Невилла пришли однокурсники. Всё оказалось даже проще, чем Альбус думал. Подростки говорили разом, не очень-то вслушиваясь в ответы, каждый так и норовил озвучить собственную точку зрения, пусть даже та противоречила здравому смыслу.

Пару раз Альбус пытался вставить реплику, но его голос неизменно тонул в сбивчивых речах Поттера и басистых возмущениях Уизли, ну а мисс Грейнджер так и вовсе затыкала ему рот пренебрежительно поджатыми губами.

«Как мальчик справлялся с неуважением ровесников? — изумлялся Альбус, слушая, как Рональд поливает Северуса грязью. — Неужели Гарри настолько мне не доверял, что так просто поверил в предательство Северуса?»

— В общем, ты поправляйся, Невилл, — заговорила Гермиона, и Гарри с Роном тотчас же умолкли, — а я пока подумаю, что нам всем делать дальше.

«Вот уж не думал, что мисс Грейнджер настолько зациклена на контроле, что без её позволения мальчики слова лишнего не могут сказать…» — думал он, глядя на непосредственное общение детей, не имеющее ничего общего с тем, что он мог видеть с позиции директора.

— Не слишком ли много вы на себя берёте? — не удержался он от вопроса.

— Пока ты валялся без сознания, мы, вообще-то, с Пожирателя сражались! — гневно фыркнул Уизли.

Альбус опустил взгляд, чтобы дети не заметили недовольство в его глазах. Не такими он хотел видеть гриффиндорцев.

— Перестань, Рон! — тут же вмешалась Грейнджер. — Невилл не виноват, что он слабее нас.

Альбусу стало противно.

Он никогда не придавал значения происхождению, считая, что главное не чистота крови и именитые предки, а личные качества и магия, однако никогда не отрицал, что возможности выходцев из старинных семей почти всегда превосходят магглорождённых. Дети волшебников с самого рождения были окружены магией, и им, конечно же, было проще воспринимать ту как часть себя, а вот дети магглов, познакомившиеся с волшебством на одиннадцать лет позже, сталкивались с серьёзными проблемами, порой не веря в глубине души, что в них есть сила. Но Альбус потому и отказался от поста министра в своё время, что хотел упростить процесс интеграции для таких детей, помочь им влиться в магическое общество, поверить в себя.

И Гермиона Грейнджер наглядно подтверждала его теорию, всего за несколько лет став не только лучшей ученицей, но и одной из сильнейших ведьм среди старшекурсников. Конечно, у девочки была масса недостатков, в том числе неспособность к творческому подходу, однако у неё были друзья, благодаря которым это не бросалось в глаза. Гриффиндорцы во все времена ценили дружбу и редко действовали индивидуально. В случае Гермионы это было как нельзя более кстати: импульсивность Гарри и непосредственность мистера Уизли делали из них троих отличную команду. Но тот факт, что вместе они были умнее и сильнее любого студента Хогвартса, да и многих взрослых волшебников могли превзойти, сыграл с ними плохую шутку: дети возомнили себя лучше других.

Когда Поппи прогнала посетителей, взывая к необходимости покоя для пострадавшего, Альбус отвернулся к стене и обхватил руками подушку, погружаясь в новую волну печальных дум. В чём же он ошибся? Когда его желание устранить дискриминацию и защитить детей из неволшебных семей извратили настолько, что магглорождённые стали считать себя лучше потомственных магов? Почему, несмотря на многолетние мероприятия, направленные на сплочение детей из разных миров, пропасть между ними лишь становилась больше?

Признавать, что, возможно, в утверждениях Тома насчёт необходимости ужесточения изоляции магического мира есть зерно истины, было не только неприятно, но и больно. Но цифры не лгали. Даже если в школе дети не выражали неприязнь открыто и нейтрально относились к магглорождённым, став самостоятельными, они избегали контактов с бывшими сокурсниками, чьё происхождение их не устраивало. Исключения случались так редко, но Альбусу было даже неудобно в очередной раз приводить в пример одни и те же имена. Да и исключения эти, мягко говоря, не имели счастливого финала истории, тот же Джеймс Поттер…

«Неужели всё действительно настолько плохо, а я, гордящийся своей проницательности, этого даже не заметил? — вопрошал сам себя Альбус и едва не хватался за голову. — Как же это произошло? Когда я настолько ослеп от сияния собственной непогрешимости? И что теперь делать?»

В тщательно проработанный план необходимо было срочно вносить очень серьёзные изменения, и от того, насколько правильно он поймёт современные тенденции, зависело благополучие общества.

«Я не имею права на ошибку. Это Альбус Дамблдор мог ошибаться — репутация спасала от остракизма и осуждения, — а Невилл Лонгботтом должен с первого же раза сделать всё идеально».

Выписали Альбуса через день, как раз к похоронам. Идти на собственные похороны было, мягко говоря, странно, но и не пойти он не мог.

Школа была в трауре. Повсюду были грустные лица; несколько девушек плакало — Альбус почувствовал тепло на душе: детям не всё равно, они любили его и скорбят. Минерва откровенно рыдала, не в силах смотреть на гроб. Хотелось обнять её, утешить, но делать этого было нельзя. Альбус отвернулся и оказался лицом к лицу с Гарри Поттером.

— Тебя выписали?

Альбус неразборчиво ответил, всматриваясь в глубину глаз Поттера, Уизли, других учеников: на лицах гриффиндорцев застыла решимость отомстить за его смерть. В других обстоятельствах он наверняка бы умилился, но Гарри стоял так близко, а его мысли так отчётливо просматривались на его лице, что Альбус испугался — ненависть, вот что сейчас руководило мальчиком.

Поттер давно отошёл, а он так и стоял, смотря в никуда, смиряясь с новой реальностью: Гарри Поттер вовсе не был добрым чистосердечным мальчиком, Распределяющая шляпа ошиблась, посчитав его гриффиндорцем, слизеринских качеств в нём было не меньше.

~*~*~*~

Лето Альбус потратил на то, чтобы привести тело в порядок и не плакать от боли из-за растянутого запястья после применения некоторых заклинаний высшей магии. Если старое тело было слишком дряхлым для серьёзного противостояния, но новое пока не было приспособлено ни к чему сложнее школьного уровня.

За событиями он почти не следил, лишь иногда отправлял анонимные сообщения Кингсли да Северусу. Для всех Альбус Дамблдор был мёртв, а Невилла Лонгботтома никто не знал, так что повлиять он всё равно ни на что не мог, а регулярно получать напоминания о гибели людей, защитить которых считал себя обязанным… Увольте.

На вокзал он аппарировал, напрочь забыв, что у Невилла не было лицензии, однако ничего не произошло. Ни совы, ни вопилера из Министерства не последовало — он стал совершеннолетним. Заняв купе в середине вагона, Альбус настроился на ожидание.

На него никто не обращал внимания. Гриффиндорцы здоровались и проходили мимо, слизеринцы презрительно морщились и походя бросали какое-нибудь оскорбление, представили двух других факультетов ограничивались молчаливыми кивками.

Впервые ему довелось увидеть учеников в естественной обстановке, когда Хогвартс-экспресс тронулся. Под взглядом учителей, родителей или любых взрослых они вели себя совершенно иначе; для Альбуса стало настоящим шоком услышать из уст очаровательной мисс Патил площадную ругань, которую постыдились бы использовать завсегдатаи «Кабаньей головы», однако на остальных студентов это не произвело ровным счётом никакого впечатления.

Затем он стал свидетелем необоснованно агрессивного поведения мистера Финнигана по отношению к нескольким представителям слизеринского факультета. Но настоящее изумление Альбус испытал, когда выяснилось, что Симус специально нарывался на неприятности: его целью было заманить двух слизеринцев в купе, где тех поджидали готовые к стычке гриффиндорцы.

Каких трудов ему стоило удержать готовое сорваться с языка «минус пятьдесят баллов с Гриффиндора», не знает даже сам Мерлин — Альбус даже закашлялся, подавившись рвущимися на волю словами.

А затем в поезд нагрянули Пожиратели смерти, разыскивающие Гарри Поттера, и студенты утихомирились. Так же эта встреча дала понять, что предположения Альбуса подтвердились: дети, Гарри, Рон и Гермиона, отправились на поиски крестражей. Один из них — чашу, некогда принадлежащую Хельге Хаффлпафф, — он смог отследить до сейфа Беллатрисы Лестрейндж в Гринготтсе, но вот изъять — эта задача оказалась ему не под силу. Альбусу даже стало любопытно, сколько времени потребуется мисс Грейнджер на то, чтобы узнать о чаше, но он быстро себя одёрнул: ситуация не располагала к шуточным пари.

~*~*~*~

Видеть на своём месте живого и невредимого Северуса — бальзам на истерзанную чувством вины душу. Альбус едва успел скрыть улыбку, направившись к своему месту.

— Невилл?!

Он оглянулся и мысленно застонал: месяцы подготовки, и он как дурак идёт к креслу директора! Не отвечая, Альбус сел на ближайшее место и спрятал лицо в ладонях.

«Нужно лучше себя контролировать! Из-за радости я едва не навлёк на себя подозрения, это не должно повториться! Больше никаких эмоций», — решил он, прислушиваясь к потоку брани в адрес Северуса, шёпотом высказываемому его нынешними однокурсниками.

Хотелось возразить, и он не стал себя снова одёргивать.

— Перестаньте, никому из нас не нужны неприятности в первый же день учёбы.

Альбус даже удивился, когда гриффиндорцы прислушались к его словам и послушно замолчали. Впрочем, длилось это ровно до того момента, когда Северус встал для традиционного объявления.

Кэрроу были худшими кандидатами на должности учителей, но, разумеется, выбор принадлежал не Северусу…

— Да замолчите вы! — чуть повысил голос Альбус, когда Финниган перешёл с шёпота едва ли не на крик. — Это Пожиратели смерти, а не разгневанный Филч. Они не в зал Наград вас отправят на отработку.

И снова гриффиндорцы прислушались к приказу, а Альбус отдавал себе отчёт в том, что это был именно приказ, а не просьба или совет.

— Но, Невилл, мы же не можем… — начала мисс Уизли, но он не дал ей договорить.

— Джинни, — перейти на столь неформальное обращение было сложно, Альбусу приходилось постоянно себя контролировать, — нужно придумать план, а не нарываться на проблемы. Сейчас мы ничего не можем сделать. И вообще, поговорим в гостиной.

— Невилл правильно говорит.

— Обсудим всё после ужина.

Альбус облегчённо улыбнулся: его приняли. Буквально парой реплик ему удалось то, с чем не смог справиться за шесть лет настоящий Невилл Лонгботтом — он сделал заявление о готовности стать лидером факультета, и никто не посмел возразить. Место было вакантно в отсутствие Гарри, и Альбус намеривался занять его по праву сильнейшего и, что ещё важнее, умнейшего представителя Гриффиндора на данный момент.

~*~*~*~

Превратившись в студента, Альбус получил уникальную возможность оценить учебный процесс и коллег с доселе неизвестной стороны. Во времена его юности программа и список предметов довольно сильно отличались; он не возражал против решения профессора Диппета исключить тот же этикет из списка общеобязательных предметов, соглашаясь, что они живут не в средневековье, и дети изучают подобное дома. Пара трапез за гриффиндорским столом заставила его усомниться в верности принятого пятьдесят лет назад решения.

В восьмидесятых, после историй с Мародёрами, безопасности ради Альбус исключил артефакторику: создание студентами опасных артефактов, не единожды едва не становилось причиной их гибели. Следом из списка общеобязательных исчезли руны. Затем стал сокращаться сам учебный план, из которого вырезались опасные темы. По одной-две, это не казалось чем-то значимым… Теперь он смотрел на учеников и готов был рвать на себе бороду — Хогвартс перестал быть лучшей школой Европы. Дети не знали элементарных вещей и, что ещё хуже, не хотели знать.

«Столько дел, — сокрушался Альбус. — За лесом не увидеть деревьев… Конечно, вина лежит не только на мне, но от этого не легче, исправлять кроме меня некому».

В мысленном плане появлялись всё новые и новые строки, и Альбусу казалось, что даже жизни Невилла будет недостаточно, чтобы нейтрализовать весь вред, нанесённый, в том числе, и им самим по недосмотру. Он так сосредоточился на противостоянии Тому, что забросил школьные дела. Полагался на Минерву, ведь та была очень ответственной девочкой, и позабыл, что девочка давно стала старухой и не имеет больше сил на отстаивание независимости Хогвартса перед министерскими чиновниками.

«Минерва не виновата, — думал он, сидя на уроке своей бывшей ученицы, — это я не должен был взваливать на плечи деревенской простушки такую ответственность. Они очень похожи с мисс Грейнджер, — вдруг понял он, — обе лучшие ученицы, и обе лишь исполнительницы. Умницы, но принимать решение должны не они».

Шокировав профессора МакГонагалл идеально трансфигурированной мышью, Альбус поклялся, что вернёт величие Хогвартсу и заставит детей полюбить знания. В конце концов, у него есть время.

Первую неделю ничто, кроме фамилии двух новых профессоров, не напоминало о приходе к власти Волдеморта, и ученики расслабились. Тогда Кэрроу и показали свой нрав. Альбус утратил дар речи, поняв, что кто-то осмелился применить непростительное в школе, но, когда он прибежал на место и увидел, как какой-то ребенок корчится под пыточным проклятием, в его душе вспыхнуло настоящее пламя.

— Прекратите! — негромко, но от этого не менее внушительно, приказал он, глядя прямо в глаза Амикусу. Кричать, чтобы быть услышанным, ему не приходилось десятилетиями. Альбус мог забыть, что больше не «великий волшебник», а обычный студент, но опыт публичных выступлений и управления людьми никуда не делся, голосом он владел мастерски. — Только трусы утверждаются за счёт слабых!

Кэрроу неверующе пробормотал что-то о выскочке, пожалеющем о вмешательстве, но Альбус не стал слушать: подняв второкурсницу-гриффиндорку на руки, он поспешил в Больничное крыло.

История могла бы не иметь последствий, не наблюдай её Финниган. Вступиться за младшекурсницу он побоялся, зато о героизме Невилла рассказал каждому желающему его слушать.

— Ты не мог промолчать? — пробормотал Альбус, которого Кэрроу с перекошенным яростью лицом «пригласил» на отработку после ужина.

— Извини, — смешался Симус, бросая ненавидящие взгляды на преподавательский стол, — я не думал, что...

— Ты не думал, — кивнул Альбус, интонацией выделяя законченность фразы. — В этом и проблема.

— Как ты считаешь?..

— Нет смысла гадать, — отмахнулся он, — узнаю на собственной шкуре через несколько минут.

Кэрроу не стал ничего говорить, с порога запустив Круциатус. Альбус задохнулся от интенсивности ощущений, но не закричал. Пытка длилась всего пару секунд, потом следовала пауза и всё повторялось.

Мнение Альбуса о Кэрроу выросло: Пожиратель смерти не собирался по-настоящему вредить детям — только запугивать. Для жертвы разница практически незаметна, но при таком методе наложения проклятия было невозможно нанести повреждения ни телу, ни разуму, и Кэрроу об этом знал.

«Люди Тома не такие, как все думают, — размышлял Альбус, шатающейся походкой на подгибающихся от слабости ногах двигаясь в гриффиндорскую башню после отработки. — Но какой смысл в том, чтобы их ненавидели? Неужели Том не нашёл иного способа быть услышанным? Или желание причинить боль так сильно, что он и не искал его? Или… — по телу прошла дрожь, — люди настолько окостенели, что уже не воспринимают слова? В любом случае я должен разобраться».

~*~*~*~

Встречали Альбуса всем факультетом. Недотёпа-Невилл был забыт, одна отработка с Пожирателем смерти превратила его в героя. Сначала он даже растерялся, когда гриффиндорцы накинулись с вопросами, но через минуту разгневался: дети не понимали, насколько серьёзно происходящее, для них «Круцио» было просто заклинанием, ненамного неприятнее разделывания флоббер-червей или чистки кубков в зале Наград.

Некоторое время ему потребовалось на то, чтобы понять, что он собирается говорить, дабы не выйти из образа, однако Альбус решил не усложнять и не прибегать к метааргументам. Он воспользовался историей самого Невилла.

— По-вашему, это забавно? Мои родители лишились разума под действием Круциатуса, — произнёс он и отвернулся.

— Чёрт! Мы даже не подумали…

Скрывшись за дверью спальни, Альбус расстроенно покачал головой: работы предстояло очень много.

«Почему они ведут себя так, словно не придают значения чувствам близких? Почему не думают о последствиях? Почему, в конце концов, ведут себя как маленькие дети?»

Альбус не понимал. Он помнил подобное поведение в исполнении Мародёров и, хотя с улыбкой охлаждал их жажду приключений, боролся с желанием выпороть неуправляемых мальчишек, которым явно нравилось находить больные точки у окружающих и давить на них. Альбус так и не простил им испорченную жизнь Северуса, детское соперничество обернулось трагедией. Однако в те времена никто не думал о войне, дети оставались детьми вплоть до совершеннолетия. Сейчас же взрослеть приходилось рано, и, хотя признавать это было неприятно, для многих не было иного способа выжить.

Начинать жизнь с нуля было непросто по многим причинам. Альбус всё ещё срывался на профессорский тон и стариковское брюзжание, но успевал одёргивать себя до того, как однокурсники заметят неладное. Каждый раз его затапливало адреналином, однако благодаря этой опасности он сохранял форму. Сложнее было с бывшими коллегами. Порой ему хотелось схватить ту же Минерву и встряхнуть её, тем самым заставив взглянуть на ситуацию под другим углом. Разумеется, деканы любили учеников своих факультетов больше остальных, но так слепо принимать чью-то сторону — это он понимать отказывался.

Но последней каплей в чаше его терпения стал Филч, с угодливостью семенивший за Амикусом Кэрроу, в надежде, что тот позволит применить к ученикам телесные наказания.

— Как вам не стыдно! — воскликнул Альбус, до этого считавший, что слова Аргуса о цепях и кандалах не более чем манера устрашения.

— Стыдно? — переспросил тот, от удивления даже не заметив, что говорит со студентом. — А с чего это мне должно быть стыдно? Я годами просил профессора Дамблдора об этом, но старому дураку всё детишек было жалко! Этих исчадий Ада надо держать в ежовых рукавицах, иначе они не понимают!

И оставив Альбуса хлопать глазами, поковылял прочь.

— Как же так? — прошептал тот, не в силах поверить, что за столько лет не смог разглядеть в безобидном сквибе сумасшедшего садиста.

«Хватит цепляться за прошлое. Мой мир прогнил насквозь, отрицать это дальше глупо. Если даже презираемый всеми сквиб мечтает о власти и не уважает того единственного, кто дал ему работу, то чего ждать от остальных? Неужели мне нужно было умереть, чтобы понять, насколько всё плохо? Что ж… раньше у меня не было времени, теперь только время у меня и есть. Пока Невилл молод, его не станут слушать, но за этот год я сумею создать нужное впечатление о себе, и годам к тридцати…»

Альбусу не нравились методы, которыми проще и быстрее достичь желаемого, поэтому предпринимать что-либо он не спешил. Альбус гнал от себя эти мысли, но с каждым новым узнанным фактом становилось всё очевиднее, что методы Тома имеют право на жизнь. Даже хуже, только этими методами и можно было привести магическое общество к благополучию.

~*~*~*~

Перманентное противостояние Кэрроу утомляло. Порой Альбусу даже казалось, что тот специально так подгадывает момент, чтобы он не мог не вмешаться. Кэрроу словно нравилось пытать Невилла; остальные кричали и рыдали, но Альбус лишь сильнее сжимал зубы.

К Хэллоуину студенты настолько привыкли к изменившемуся Хогвартсу и постоянному присутствию Пожирателей смерти, что в наказаниях практически не было нужды. Лишь старшекурсники Гриффиндора никак не могли угомониться. Альбус устал от попыток объяснить неразумность подобного поведения — его слушали, но не слышали. Утешало лишь то, что младшие ученики не пренебрегали советами. В конце концов, он сосредоточил всё своё внимание на детях.

Советы не нарываться вскоре сменили монологи о технике безопасности в присутствии Пожирателей смерти и правильном поведение в различных ситуациях, а потом и лекциями по теории магии. Альбус снова был в своей стихии.

«Зачем я отказался от преподавания? — думал он, рассказывая о работе с таблицами взаимодействия ингредиентов. — Что может быть приятнее горящих жаждой знаний детских глаз?»

— Невилл, откуда ты это знаешь? Ты же худший ученик по зельям!

— Стыдно не знать теорию, Симус, даже если с практикой не всё получается.

Финниган пожал плечами и отошёл, а Альбус некоторое время смотрел ему вслед, думая о том, что Симус слишком часто вмешивается в его дела и, будто случайно, норовит всё испортить.

«Случайность ли это? Или же мальчик таким образом самоутверждается? Нас осталось двое, но место лидера может занять лишь один из нас. Я понимаю, что это не честно, мистер Финниган, — мысленно извинился Альбус, — но в отличие от вас, для меня это не игра. То, что вы бы использовали в качестве приманки для девушек, мне необходимо, чтобы помогать людям. В любом случае Симус мне мешает».

Устранить помеху в лице однокурсника можно было разными способами, но он решил ничего не предпринимать: повторять в новой жизни старые ошибки не хотелось. В конце концов, на стороне Альбуса были вековой опыт и мудрость взрослого мужчины — Симус не мог составить ему серьёзную конкуренцию.

Днём Альбус посвящал всё время защите детей, неустанно бегая из одного конца замка в другой, то для отвлечения внимания Кэрроу, то для пресечения конфликтов, то накладывая новые слои защиты. А ночью он сосредотачивался на плане, внося дополнительные строки, исправляя спорные и вычёркивая явно неактуальные ныне правки, необходимые магическому миру. Поэтому неудивительно, что сплетни и пересуды проходили мимо его ушей.

Он и дальше не придавал бы значения детским шалостям, не услышь случайно хвастливый монолог Финнигана.

— …У Лонгботтома нет шансов, — самоуверенно заявил Симус, подмигивая Декстеру Фросту, гриффиндорскому пятикурснику. — Ну сам посуди, кого станут слушать: меня, всеобщего любимца, или Невилла, ботаника, боящегося даже с девушкой пообжиматься?

Декстер угодливо рассмеялся, и они с Финниганом продолжили игру в подрывного дурака. А вот Альбус задумался.

Лет до семидесяти он не чурался плотской любви, хотя и не афишировал свои связи. Конечно, кричать на каждом углу об отсутствии интереса к женщинам он не собирался, но ни для кого в его окружении не было секретом, что Альбус неравнодушен к представителям своего пола. После оглушительного разрыва с Геллертом он не стремился к созданию семьи, хотя и случайные связи его не привлекали. Так, лёгкие ни к чему не обязывающие свидания двух взрослых людей… Однако последние десятилетия интерес угас. Альбус переключился на интеллектуальную близость. Разумеется, видеть симпатичных старшекурсников было по-прежнему приятно, но он ни разу даже мысленно не представлял себя с учеником.

Однако теперь всё изменилось. Молодое тело хотело многого, и, как бы Альбус ни отмахивался от «ерунды», мысли всё чаще скатывались в плоскость плотских утех. Но удивил его не сам факт желания — в конце концов, глупо ждать иного от семнадцатилетнего тела! — а то, что тело Невилла оказалось полностью гетеросексуальным!

Окинув взглядом полную учеников гостиную, Альбус поймал себя на том, что откровенно пялится в слишком глубокое декольте мисс Браун, а вовсе не на аппетитную область чуть ниже поясницы того же Финнигана.

Смущённый и растерянный, Альбус с трудом заставил себя отвернуться.

— Только этого мне не хватало! — с недовольством пробормотал он.

Поднявшись в спальню, Альбус постарался выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на насущных проблемах, но сегодня разум проигрывал телу. Он понимал, что нельзя больше пренебрегать юношескими приоритетами: подростки просто не поймут, если он будет вести себя как пожилой человек, и, конечно же, это не добавит ему авторитета в их глазах. Но заводить отношения с женщиной… вернее, девушкой, Альбус готов не был.

Ночью, впервые за лет восемьдесят, ему приснился мокрый сон.

— Это отвлекает, — бурчал Альбус, накладывая на постель и белье очищающие чары, — раз тело отказывается подчиняться разуму, мне не остаётся ничего иного, кроме как удовлетворить его желания.

Осознав, какое решение только что принял, он застыл с воздетой волшебной палочкой в руке.

— «Я готов, как животное, спариться с ученицей, лишь бы ничто не отвлекало меня от решения важных проблем?!» — Альбусу стало так противно, что, стукнув кулаком по спинке кровати, он бросил постельное бельё и поспешно покинул спальню.

— Привет, Невилл.

— П-привет… — видеть Лаванду сейчас, всего через несколько минут после того, как она во сне вытворяла невероятные вещи, было очень смущающе.

— Всё в порядке? Ты так на меня смотришь…

— Я… ты мне снилась.

— О-о-о…

Альбус даже не сразу понял, что сказал это вслух. Но интонации Браун не оставляли сомнений, что она верно поняла, что именно ему снилось.

— Извини, — машинально потупился Альбус: раньше ему не доводилось говорить с девушками на такие темы, и он понятия не имел, как нужно себя вести.

— Тебе не за что извиняться, — едва ли не промурлыкала Лаванда. Раньше Альбуса передёрнуло бы от подобного тона, а теперь реакция тела явно указала, что Невиллу очень даже нравится то, что он слышит и видит. Браун откровенно его соблазняла. — И что же тебе снилось?

Ни опыт публичных выступлений, ни самоконтроль не помогли удержать лицо. Альбус просто не знал, как реагировать. За всю жизнь в его окружении была только одна женщина, отношения с которой носили долговременный характер — Минерва. Но без малого пятьдесят лет дружбы и сотрудничества ничем не могли ему сейчас помочь.

— Эм… Лаванда…

— Поговорим об этом вечером, ладно? — быстро произнесла Браун, услышав шаги на лестнице в женские спальни. — В семь в Выручай-комнате.

Альбус не успел даже рта отрыть для возражений — Браун выбежала из гостиной.

«А может, не стоит противиться естественному ходу вещей? — думал он, шагая на завтрак в компании младшекурсников. — Девушка вроде не против, мне явно это пойдёт на пользу, как в плане наработки авторитета в глазах того же Финнигана, так и для сосредоточения. Может, мне даже понравится? Ну а то, что у меня нет опыта… В конце концов, никто с ним не рождается. Симус тоже вряд ли герой-любовник, просто ведёт себя так».

~*~*~*~

Отношения с Лавандой неожиданно понравились Альбусу настолько, что ему совершенно не приходилось притворяться, чтобы проявлять интерес. Конечно же, о важном он не забывал, но регулярные совместные прогулки, невинные объятия, а чуть позже и добавившиеся к ним поцелуи позволяли перестать беспокоиться о нарабатывании авторитета среди старшекурсников. Как и предполагал Альбус, Симус только и мог, что трепать языком да строить глазки Парвати, и на его фоне состоящий в настоящих отношениях Невилл выглядел взрослым серьёзным магом.

Альбус немного переживал о свободе передвижений, ведь Лаванда вполне справедливо рассчитывала на его компанию во время прогулок в Хогсмид, да и вообще по вечерам, но та оказалась очень понимающей девушкой и ничуть не обижалась, когда он отговаривался от свиданий патрулированием коридоров или слежкой за Пожирателями смерти.

Однако защита учеников не была его главной целью. Пробираясь по тайным ходам за пределы Хогвартса, Альбус продолжал поиски крестражей. Напасть на след медальона так и не удавалось, и его это очень расстраивало, поскольку, раз уж это не получается у него, надеяться на успех Поттера не приходилось. А сведений о сбежавших из школы гриффиндорцах между тем всё не было…

Посылая анонимные предупреждения Северусу и членам Ордена, Альбус старался держать руку на пульсе, но всё чаще его письма игнорировались. Неприятно это было признавать, но он допустил очередную ошибку, когда не позаботился о заблаговременном предупреждении: достоверности полученных из анонимного источника сведений орденцы не верили. Пару раз Альбус попытался вмешаться и самостоятельно предотвратить трагедии, и едва успел унести ноги: внезапную помощь восприняли в штыки, и, стоило отбить атаку Пожирателей, члены Ордена все вместе направили палочки на незнакомца.

К Рождеству ситуация стабилизировалась настолько, что Альбус перестал воспринимать Кэрроу как угрозу — эти Пожиратели смерти хоть и были отвратительны ему с моральной точки зрения, навредить по-настоящему не могли. И он позволил себе немного расслабиться и просто наслаждаться второй молодостью… Чему весьма способствовало развитие отношений с Лавандой.

~*~*~*~

Напряжение стало нарастать к середине весны. Альбус достаточно хорошо знал Снейпа, чтобы читать по его безэмоциональному лицу, и увиденное ему не нравилось. К сожалению, Невилл пока не обладал связями за пределами школы, и Альбусу приходилось довольствоваться той мизерной информацией, что можно было подчерпнуть из слухов. Но и она настораживала. Проникновение Поттера в Гринготтс — «ну хоть живы» — и бегство на драконе… Альбус готов был рвать на себе волосы.

«О чём эти дети только думают?!»

Он не знал, удалось ли им завладеть чашей, но скандал вышел громкий. Гоблины и за меньшие «оскорбления» начинали войны с магами…

«Тому придётся постараться, чтобы всё замять. Это отвлечёт его от поисков Гарри…»

Однако рассуждения Альбуса оказались неверными — Лорд Волдеморт пришёл в Хогвартс.

Многие считали, что в Выручай-комнате Невилл скрывается от Кэрроу, но на самом деле он готовил путь отхода. А вот другим действительно приходилось прятаться. Сигнал от Аберфорта поступил как раз в тот момент, когда в Выручай-комнате собрались бывшие члены Отряда Дамблдора, чтобы в безопасности обсудить последние события.

— Я сам выясню, в чём дело, — поспешно ныряя в проход, бросил Альбус, надеясь, что у брата всё в порядке, но готовый к чему угодно. — Гарри?.. — с искренним удивлением воскликнул он, обнаружив всех троих гриффиндорцев, посланных им на поиски крестражей.

— Невилл?! Как?.. Откуда?..

— Привет, Невилл, — поздоровалась Гермиона как ни в чём не бывало — Альбус и не сомневался, что она будет первой, кто возьмёт себя в руки.

— Зачем вы здесь? — без улыбки спросил он. — Вокруг полно Пожирателей, вам опасно…

— Успокойся, — приказала Грейнджер, снова беря инициативу в свои руки. — У нас есть дела в Хогвартсе, поэтому мы и пришли.

Бросив взгляд на Поттера и Уизли, Альбус вздохнул:

— Гарри, зачем вы пришли?

— Гермиона же сказала…

— Гермиона ничего не сказала, кроме того, что я слишком ничтожен, чтобы доверять мне.

Подростки отчётливо смешались, но Альбусу было не до их переживаний, он понял, что их привёл в Хогвартс след крестражей.

— Прости, пожалуйста, Невилл, мы не можем сказать. Но нам очень нужно попасть в замок.

— Хорошо, — медленно кивнул он и сделал приглашающий жест, предлагая следовать за собой — мысли были далеки от трёх бывших учеников. — «Как же я пропустил это? Ведь все крестражи Том прятал в значимых для него местах, а Хогвартс был его домом…»

— Как ты? — прошагав немного в тишине, поинтересовался Уизли.

Альбус оглянулся через плечо и чуть замедлился.

— Ну… как сказать? Круциатус за неповиновение — нововведение этого года. А в остальном, всё по-старому, — гриффиндорцы заохали, и он усмехнулся. — Но мы справляемся. А вы как? Гарри?

— У нас всё хорошо, — ответила за всех Гермиона.

Альбус даже разозлился на девушку за то, что она постоянно лезет вперёд Поттера.

— Рад за вас, — с несвойственным ему ранее ехидством улыбнулся он, — что вы хорошо отдохнули, пока нас пытали.

Разговор прервался. Войдя в Выручай-комнату, Альбус отступил в сторону, позволяя студентам приветствовать Избранного и его друзей. Гарри так ничего и не сказал, кроме расплывчатого «дела в школе», но по вопросу о реликвиях основательницы Альбус догадался, что ищут они легендарную диадему Равенкло. Что ж, он сам настаивал на сохранении тайны вокруг крестражей… Если Поттеру удалось обнаружить ещё один крестраж — это искупало всё.

— Невилл? Что будем делать?

Едва Поттер с друзьями покинул Выручай-комнату, к нему обратились взоры всех.

— Защищаться, — пожал плечами Альбус. — Нашей задачей будет спасти как можно больше жизней.

— Но… А как же Пожиратели?! Мы должны их остановить!

— Симус, если ты действительно считаешь, что поймать и убить врага важнее, чем спасти невинных детей — я не держу тебя, иди.

— Эм… нет… я не…

— В таком случае…

С появлением Поттера события стали развиваться стремительно. Старшекурсники только договорились между собой, как им действовать, как МакГонагалл позвала всех в Большой зал. Заспанные и встревоженные ученики не имели представления, что происходит, но никто не торопился их просвещать.

С болью в сердце Альбус удержал себя на месте, когда Минерва осыпала Северуса оскорблениями и заставила покинуть безопасные стены замка. Гриффиндорцы обрадовались, и от этого стало ещё неприятнее: никто из них так и не дал себе труда задуматься над подозрительно гуманным для Пожирателя смерти поведением Снейпа. Стоя среди детей, ставших за год если не друзьями, то приятелями, Альбус мой думать лишь о том, что не успел защитить восточную часть замка. Пока все волновались и кричали из-за обращения Волдеморта, он проверял целостность чар, наложенных на окна, двери и тайные ходы, поэтому, когда началась эвакуация и Лаванда вопросительно подёргала его за рукав мантии, не сразу понял, чего от него хотят.

— Ступай к мадам Помфри, — негромко приказал Альбус. — Даже при самом благоприятном исходе раненных будет много.

— Ты уверен, что…

Он кивнул и заставил себя улыбнуться, успокаивая девушку:

— Всё будет хорошо.

— Я люблю тебя, — чмокнув его в щёку, сообщила Браун серьёзно и тут же смешалась с толпой, не стал ждать ответа.

Альбус замер, словно громом поражённый. Ему нравилась Лаванда, даже очень, с ней было хорошо и спокойно, а от одной только мысли, что она может пострадать, пальцы так сжимали рукоять волшебной палочки, что сыпались искры, но… Он ни разу не думал, какие именно чувства испытывает к своей девушке. Её признание стало настоящим откровением, Альбус понял, что любовь взаимна.

~*~*~*~

Альбус Дамблдор был пацифистом, у Невилла Лонгботтома проблем с применением оружия не было. Смена тела изменила не только внешний вид Альбуса, но и его внутренний мир, взгляды и даже ориентацию. Он больше не сомневался, стоит ли наносить упреждающий удар, не тратил время на бессмысленные слова и уговоры, теперь он действовал.

Благодаря регулярным тренировкам тело Невилла с лёгкостью управлялось со сложнейшими заклинаниями, он играючи ставил мощные щиты перед не успевшими сбежать детьми и отбрасывал нападающих Пожирателей продуманными цепочками заклинаний. Он словно нож сквозь масло проходил через сражающуюся толпу, походя обезвреживая врагов. Альбусу очень хотелось лицом к лицу встретиться с Риддлом, он знал, что может победить в дуэли и наконец-то, спустя столько времени положить конец его затянувшемуся террору, но он не имел на это права: пока неясна ситуация с крестражами, против Волдеморта мог выйти лишь один-единственный человек — Гарри Поттер. И вот его-то и искал Альбус.

Поттер с друзьями словно исчез. Мелькнула предательская мысль, что мальчик струсил, и Альбус тотчас же отбросил её, однако беспокойство нарастало. Как он ни старался всюду поспеть, число пострадавших росло, и вид бездыханных детских тел словно заново разрывал его душу…

Всё прекратилось в одно мгновение, когда над Хогвартсом снова зазвучал магически усиленный голос Волдеморта, предлагающего передышку и… добровольную сдачу Гарри Поттера. Альбус не смог удержаться от самодовольной улыбки: он оказался прав, Том действовал в точном соответствии с его предположениями, а это означало, что шансы на победу выросли… Стон раненного оборвал мысль — Альбус подхватил истекающее кровью детское тело и побежал в Больничное крыло.

~*~*~*~

Спеша доставить раненого к мадам Помфри, Альбус не замечал ничего вокруг, но, когда ребёнок был уложен на койку и Поппи уверила, что сможет помочь, он смог оглядеться. Десятки раненных, далеко не все из которых смогли добраться до Помфри, рыдающие студентки, ужас в глазах Минервы…

— Профессор, вам лучше присесть, — едва успев одёрнуть себя и не обратиться к ней по имени, Альбус наколдовал для неё стул.

— Спасибо, мистер Лонгботтом, но на отдых у нас нет времени…

— Если вы не дадите себе передышку, у вас просто не окажется сил, когда они снова потребуются, — не уступил он, видя не только решительно сжатые губы, но и смертельную усталость в глубине её глаз.

Минерва вздохнула и слегка улыбнулась.

— Невилл!

Он едва устоял на ногах, когда на него бросилась заплаканная Лаванда.

— Ты ранена? — всполошился он, заметив кровь в волосах, и, отведя прядь волос в сторону, не удержался от восклицания.

— Всё в порядке, — невнятно протянула Браун, утыкаясь лицом в его мантию, — но я так боялась за тебя…

Обняв девушку за талию, Альбус повёл её прочь из Большого зала. Она боялась за него, потому и покинула безопасные стены Больничного крыла — ругать её за это было невозможно, однако волноваться ещё и за неё он не мог.

— Лаванда, прошу тебя, не рискуй больше. Мне нужно…

— Тогда и ты не рискуй! — топнула ногой она, но в глазах была не злость, а мольба.

Альбус хотел было возразить, сослаться на необходимость подумать об Общем благе… И не смог. Это перестало быть путеводной звездой его жизни. Самоцелью. Приоритетом. Полные нежности голубые глаза, что смотрели на него с надеждой — вот что было по-настоящему важно.

— Скоро всё закончится, — растерянно протянул он, дезориентированный сделанным открытием. — Я вернусь, и всё будет хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю! — уже не сомневаясь, кивнул он.

Весть о смерти Гарри Поттера положила конец праздным мыслям. Сердце сжалось от горя, но он запретил себе предаваться унынию — для скорби ещё будет время, а сейчас… Всё шло по плану. Раз Гарри пошёл к Волдеморту, значит, он смог найти и уничтожить крестраж. Оставалась лишь Нагайна… которая очень удачно свернулась кольцами у ног возомнившего себя победителем Тома.

Лицо Альбуса застыло.

«Прости меня, Лаванда, я не смогу выполнить своё обещание и вернуться к тебе», — подумал Альбус, делая первый шаг навстречу смерти.

Он понимал, что после того, как нападёт на глазах у всех на Лорда или его змею, выжить ему вряд ли удастся — врагов слишком много и они слишком близко, но другого шанса может не представиться ещё очень долго. Том — вот он, в каких-то двух десятках ярдов. Флакон с ядом василиска скользнул в левую ладонь, палочку сжала правая… Сейчас или никогда!

Он сделал шаг, и вокруг смолкли все звуки: на него с равным изумлением смотрели как друзья, так и враги.

— И кто это тут? — голос Тома звучал издевательски, но Альбус знал, что нельзя дать волю его подозрительности, нужно играть, иначе всё напрасно.

— Это Лонгботтом, — пояснила Беллатриса Лестрейндж, хихикая, как сумасшедшая.

— Ты ведь чистокровный…

Альбус не слушал, шаг за шагом сокращая дистанцию.

До змеи оставалось четыре ярда, когда издёвки перешли в нападение. Он немного растерялся, не в силах решить, насколько момент удачен, но Лорд Волдеморт сделал выбор за него. И тем самым подписал себе приговор.

Все мысли Альбуса были сосредоточены на Нагайне, поэтому он не заметил, когда Поттер исчез. Поднялся шум, суета… Благодаря которым удалось сократить дистанцию — и крестраж был уничтожен. Риддл пошатнулся; Альбус только поднял палочку, чтобы поставить точку в его существовании, когда его толкнули и в дюйме пролетел красный луч. Сражение возобновилось — момент был упущен.

~*~*~*~

Посреди Большого зала лежало безжизненное тело Лорда Волдеморта, над которым стоял растерянный Гарри Поттер, сжимающий в руке две палочки, и их окутывала тишина.

Альбус улыбнулся, когда толпа взорвалась восторженными криками и хлынула к Поттеру, но тут же нахмурился, заметив ручеёк тех, кто спешил скрыться. Он сделал шаг в сторону, спеша помешать Пожирателям исчезнуть…

— Невилл! — остановил его голос Лаванды.

Братья Лестрейнджи оглянулись в последний раз и пропали из поля видимости. Альбус вздохнул и отвернулся. Он и так сделал много, поиска сбежавших — не его дело.

«Моя молодость была омрачена смертями матери и сестры, предательством лучшего друга, войной… Я так стремился помешать Геллерту, остановить зло, что он творил, исправить свои и чужие ошибки, что забыл жить. Я взвалил на свои плечи ответственности за всю несправедливость и боль магического мира, я разрывал собственное сердце, ради Общего блага отправляя на смерть дорогих людей, что доверились мне, но теперь всё будет иначе. У меня появился второй шанс… Иронично. Я ратовал за предоставление второго шанса каждому, и наконец-то получил его сам. Я могу прожить жизнь заново и забыть об одиночестве…

— Невилл? Всё в порядке?

— Да, Лаванда, всё хорошо… ты станешь моей женой?

— Да! — взвизгнула Браун, сжимая теперь уже жениха в объятиях.

Альбус счастливо улыбнулся: он положил жизнь на алтарь Общего блага, новую жизнь он посвятит собственному благу.