Любовь сильнее смерти (гет)

— Нука! — метнулась к заваленному сыну Зира. — Нет!

Витани, испуганная и потрясённая не меньше, последовала за матерью. Всех на несколько мгновений охватил шок, Витани с Зирой оправились от него первые. Они бросились к дорогому им льву. Никто из львиц Зиры не обратил внимания на погребённого брёвнами Симбу. Для некоторых его жизнь для них значения не имела, а некоторые просто боялись Зиру и её не менее воинственно настроенную дочь. Тем временем вниз осторожно спустился Кову. В отличие от матери и сестёр по прайду он боялся за Симбу. Не меньше, чем за брата. Лапы его словно деревенели, когда он приближался к прайду — он был уверен, что встреча с матерью добром не кончится.

— Нука! Нет… Витани, помоги мне! — рыкнула Зира, движениями сильных лап оттаскивая одно из особенно тяжёлых брёвен в сторону. Над ущельем висела густая тишина, нарушаемая рычанием Зиры, тяжёлым дыханием Витани и ударами брёвен друг о друга.

— Мама, осторожнее, — тихо сказала Витани. — Может случиться обвал…

— Замолчи и помогай! — оборвала её Зира, которая сейчас думала только о старшем сыне.

В этот момент с другой стороны, где лежал придавленный брёвнами Симба, послышался глухой, полный боли стон. Зира на мгновение повернулась на звук.

Надо же, живой! Но мой сын будет жить, а ты, Симба, — нет!

Да, она уделит своё внимание врагу позже. Добьёт и отправит к Муфасе и Сараби, а сейчас важнее сын. Витани, несмотря на недавнюю просьбу, продолжала покорно помогать матери пробиваться к Нуке, к ним присоединился и Кову. Но ни сестра, ни мать пока не обращали на него внимания. Ещё немного времени — и им предстал Нука, задняя часть тела которого была раздавлена брёвнами. На переносице темнела неглубокая рана, а левая лапа была вывихнута. Зира сдавленно охнула — она поняла, что это были самые лёгкие повреждения. Из-под брёвен показывались расплывчатые багровые пятна. Нука тяжело и прерывисто дышал, из его пасти вырывалось хрипящее дыхание.

— Сынок, держись, — прошептала Зира, ласково касаясь лапой шеи сына, где уже отсчитывал последние удары пульс.

— Из… извини, мама, — на последнем издыхании чуть слышно выпалил Нука. — Я ст… старался…

— Не напрягайся, милый, — со слезами на глазах шепнула Зира. — Я придумаю что-нибудь…

Но Нуке помочь уже было нельзя — лев, так и не заслуживший материнского внимания, ещё несколько раз прерывисто потянул в себя воздух, затем слабо вздрогнул и затих, закрыв глаза навсегда. Зира опустила голову, по щеке Витани скатилась слеза. Кову, увидевший всё происходящее, только тяжело вздохнул. Сердце, прежде бившееся как сумасшедшее, словно обратилось в камень.

— Вот видишь… — помимо воли вырвалось у Кову. Он осёкся, но мог и продолжить фразу. Вот к чему привела безудержная жажда мести.

Львицы повернулись к Кову. Застеленный слезами взгляд на брата подняла Витани. Злости в нём не было — потеряв брата, она утратила и злобу. Но не Зира. Её взгляд враз покинула скорбь, и глаза вновь вспыхнули огнём ярости. Зира повернулась к стоявшему чуть поодаль сыну и метнулась к нему с рыком:

— Ты!

Зира занесла лапу и с силой ударила Кову по морде. Он вскрикнул от сильной боли, пронзившей левый глаз. От неожиданного нападения он чуть не упал. Расплывшись в злобной ухмылке, львица осмотрела результат своих действий — глубокую рану, проходящую через глаз. Глаз не был повреждён, но его тут же заполнила кровь. Красные капли оросили дно ущелья. Теперь Кову был ещё больше похожим на Шрама — того, кого Зира любила всеми фибрами души и за кого все эти годы хотела отомстить.

Предатель.

Зира наступала на сына, Витани, оскалившись, выступила вперёд.

— Что ты наделал? — зарычала Зира на сына, надвигаясь на него и заставляя пятиться к обрыву. — Всё это ты сделал!

— Это не я… я не… — залепетал Кову, потеряв от ужаса и душевной боли дар внятной речи. — Я не виноват… это не моя вина, я… Я… — речь вернулась для наполненного болью: — …не сделал НИЧЕГО!

Последнее слово Кову выкрикнул прямо в морду матери.

— Вот именно! — подтвердила Зира, тяжело дыша. В её глазах ещё блестели слёзы, но прежней ярости они помехой уже не были. Она стала ходить взад-вперёд перед сыном, её сверкающие гневом и болью утраты глаза метали молнии, из-за чего казались просто кровавыми.

— И таким образом, ты предал свой прайд! Ты предал Шрама!

— Я не имею с ним ничего общего! — взвился Кову.

— Куда ты денешься? — зловеще прошептала Зира и заговорила дальше, с каждым словом возвышая голос: — Нука сегодня погиб из-за тебя!

— Нет! — шепнул Кову.

— Ты убил своего брата! — припечатала Зира.

— НЕТ!!! — взревел Кову и бросился бежать прочь от матери, от сестры — от всех. Но от судьбы не убежишь, как и от трагедии. Львицы бросились за ним, но их остановила Зира:

— Нет! Пусть уходит! А я, — она злобно усмехнулась, — довершу начатое! То, к чему стремилась все эти годы!

Торжествующе и очень прямо держа голову, Зира подошла к тому месту, где лежал под брёвнами Симба. Глухой стон возвещал о том, что враг серьёзно ранен. Зира коварно ухмыльнулась — из-под брёвен пробивалась вода, окрашенная кровью. Прищурившись, она нагнулась и заглянула в щель между брёвнами. Там слабо блеснули глаза Симбы.

— Вот и всё, сама судьба рассчиталась с тобой, Симба! — со зловещей усмешкой произнесла она. — Ты думал, что уйдёшь от возмездия? Ты просто меня недооценивал! Где теперь ты и где я?

— Хитростью всегда легко победить, — прошептал Симба, Зира едва слышала каждое его слово. — В честном бою я бы вышел победителем.

— Честном? — глаза Зиры расширились. — А со Шрамом ты бился честно? Честно ли ты, Симба, сбросил его с вершины Скалы предков прямо в огонь?

— Но не я его убил, — поднял голову Симба. — Я устал повторять, что его убили гиены.

— Это. Сделал. Ты! — отчеканила Зира и ударила лапой по бревну. Оно с глухим стуком осело, и Симба громко зарычал от боли. — Ладно, я поверю, что ты бросил вызов моему Шраму и бился с ним честно, но его смерти я тебе не прощу! И повод для мести вполне справедлив! Что ж… — Зира с выражением полнейшего равнодушия всмотрелась в зазор между брёвнами, где лежал тяжело раненный Симба, и констатировала: — Тебе, думаю, и так осталось жить немного. Рада, что ты прожил такую замечательную жизнь, а теперь — разреши мне тебя покинуть! Прощай, Симба! Передавай Шраму и отцу привет от Зиры-победительницы!

Последние слова Зира произнесла с откровенной издёвкой, затем повернулась к Симбе спиной и резко шаркнула задней лапой по земле. Брызги грязи и воды попали на брёвна. Не оборачиваясь, Зира пошла прочь.

Умирай спокойно, но с болью.

* * *

Симба пришёл в себя в темноте, и тут же его накрыла красная волна тяжкой боли. Он едва мог шевелиться, но при малейшей попытке его охватывало и обжигало изнутри болью. Половины тела Симба не чувствовал — хребет был переломлен бревном. В нос Симбе лез запах его собственной крови — один из суков глубоко распорол ему бок. Он уже понимал, что не выберется отсюда — слишком тяжелы были полученные раны и травмы, а избавиться от давящих брёвен он не сможет. Симба не видел происходящего, но слышал, как умер Нука, и испытывал к этому льву чувство сострадания. Симбе его не в чем было винить, он лишь подчинялся приказам своей матери. Это она направляла его безумными идеями, а он любил её и действовал так, как нужно ей. Симба не раз представлял, с какой преданностью и любовью Нука заглядывает в глаза Зире. И ради матери, чтобы она им гордилась, бросился за Симбой на смерть. Но слишком поздно Зира оценила его старания… Она сейчас и скорбела, и торжествовала, и вновь бушевала злобой — набросилась на младшего сына. К Кову сочувствия было меньше.

Следом пришли другие мысли — как скоро семья Симбы узнает о происшествии? Нала была права — не подвело супругу предчувствие… Чувствует ли она беду? Почувствовала ли то же самое Киара, любимая дочь? Он понимал, что уже не увидит их живым. Только будучи духом. При мысли о дочери Симба тяжело вздохнул. Светлые образы Киары и Налы пронеслись в омрачённом болью сознании и быстро померкли. И вновь тьма, и вновь на смену ей — слабый просвет между брёвнами неподалёку.

Но вдруг просвет расширился. С шуршанием и приглушённым треском одно из брёвен ушло куда-то в сторону. В образовавшийся проём хлынул дневной свет, в нём мелькнули очертания крупного тела. Симба в удивлении открыл глаза шире, смотря, как неторопливо, но уверенно двигаются мощные лапы, управляемые массивным телом. И вдруг почувствовал, что может двигаться! Почему-то без лишних усилий Симба пошевелился, уже не ощущая боли. Он осторожно выполз из-под завала и уже уверенно поднялся на лапы. В тот же миг он встретился с тем, кто открыл для него путь к свету. На него смотрел и с грустью улыбался Муфаса.

Симба не успел ничего сказать отцу, как родной силуэт словно растворился в воздухе. Опять сменила приятную картину проклятая тьма, опять прожигала тело проклятая боль.

Тьма — спутник смерти. Симба понял, к чему видел отца.

Так и лежал Симба под завалом, истекающий кровью и переломанный, периодически теряя сознание и приходя в себя. Боль то усиливалась, выжимая из глаз невольные слёзы, то притуплялась, даря временное облегчение. Сил становилось всё меньше, он с трудом даже поднимал голову. Связь с действительностью утрачивала прочность, а перед глазами проносились события его жизни, которая могла быть ещё дольше. Видения сменяли друг друга: мама умывает маленького Симбу, а он сразу же бежит к отцу; Симба кое-как забирается на макушку отца и съезжает, как с горки, по шее на спину, а Муфаса посмеивается… И самое страшное событие его жизни, которое даже перед смертью явилось: мчащееся по ущелью стадо антилоп, срывающийся со скалы и падающий отец… Вновь вспомнив о Муфасе, Симба вернулся в реальность. На этот раз она немного изменилась откуда-то издалека раздался окрик:

— Симба!

Симба с трудом приподнял отяжелевшую голову и всмотрелся в слабый просвет, который растворялся в багровом тумане. Там что-то мелькнуло, и вновь раздался знакомый голос:

— Нет, Симба…

Кову. Очередной Шрам в моей жизни. Так тому и быть. Пусть завершает начатое матерью…

* * *

На свои окрики Кову не получал никакого ответа. Не услышал даже стона. Только темнела под брёвнами кровь. Кову охватил испуг — неужели Симба умер, как и брат? Глухой стон Симбы заставил Кову подпрыгнуть, и на миг он даже обрадовался — Симба жив! Кову осторожно и с трудом оттащил пару брёвен, чтобы увидеть Симбу. Мимолётная радость и облегчение вмиг улетучились, едва израненный лев оказался перед Кову.

Кову видел умирающего брата, видел его состояние. Но Симбе было намного хуже, чем Нуке. Пробивающаяся между брёвнами вода окрашивалась его кровью, бок пересекала огромная и глубокая рваная рана. С трудом вздымалась и опускалась мощная грудь, придавленная огромной тяжестью, из приоткрытой пасти вырывалось тяжкое и хрипящее дыхание. Шокированный Кову наклонился к Симбе и осторожно дотронулся до него лапой.

— Симба! Небо и звёзды, что же это…

Изувеченный Симба с трудом открыл глаза. Слабо блеснула в них злость при виде Кову.

— Что ты… здесь делаешь? — слабо простонал Симба. — Пришёл добить меня вместо матери?

— Молчи лучше, Симба, не трать силы, — тихо произнёс Кову. — Я попробую тебя вытащить.

— Можешь не пытаться, — тихо ответил Симба и закашлялся. Кашель тут же сменился хрипом, и на губах показалась кровь. Кову пришёл в настоящий ужас — Симба на самом деле умирал…

— Чего ты ждёшь? — прошептал Симба и поморщился. Кову пронзил страх — он понимал, насколько Симбе было больно.

— Симба, держись, слышишь? Не вздумай сдаваться! — воскликнул Кову, впервые в жизни почувствовав слёзы на глазах. — Ты не умрёшь, слышишь? Борись, Симба! Ради семьи!

Симба в ответ на слова Кову лишь слабо двинул головой. Кову знал о Симбе достаточно со слов любимой Киары. За семью и родных он всегда и боролся, ради них жил и страдал. Взращиваемая матерью ненависть была сильна, но то были навязанные чувства. Настоящие — собственные — ничем не подменишь и не разыграешь, это Кову понял, когда начал испытывать к Симбе уважение. Но его страдания заканчивались, как и боль… и жизнь. Осознавал ли Симба даже на пороге смерти, что Кову на самом деле пытался помочь ему? Возможно, всё бы получилось, если бы события происходили в другом месте, не на плотине…

— Не сдавайся…

Симба услышал, как дрожит голос Кову, как в нём звучит отчаяние напополам со слезами. И Кову увидел, как взгляд Симбы, омрачённый страданиями, как-то потеплел.

— Ты… и вправду хотел помочь мне? — медленно приподнял голову Симба.

— Да, — чуть слышно сказал Кову. — Да, хотел, Симба, клянусь тебе! — Голос Кову окреп. — И я должен был сознаться тебе в заговоре Зиры против тебя! Но… я опоздал… прости меня, Симба! — По щеке Кову скатилась слеза и упала рядом с его лапой. — Прости, прошу! Я виноват! Скажи я раньше, ничего бы не случилось… Ты бы сейчас был рядом с семьёй… С Налой и Киарой… — На имени любимой львицы у Кову встал ком в горле, и он замолчал. Только ощущались на мохнатых щеках мокрые дорожки.

— Продолжай, — прошептал Симба, в то время как силы покидали его всё быстрее.

— Я… я хотел сознаться в заговоре против тебя, но… я не знал, как сказать, — сбивчиво начал рассказывать Кову. — Ведь я хотел поговорить утром с Киарой об этом, но и не только… Поверь, Симба, я не хотел участвовать в этом заговоре, потому что… — Кову снова замолчал.

Симба только моргнул, и Кову воспринял это как вопрос: «Почему?»

— Я люблю Киару, Симба, — прошептал Кову. — Я очень люблю её! Это случилось не сразу, но это всё и изменило. Поэтому я не хотел во всём этом участвовать! Я собирался рассказать ей утром обо всём, правда! Я и действовал так ради неё, я хотел спасти тебя! Не ради моей сумасшедшей матери, которая наставляла меня на путь твоего убийства. Ты — отец Киары, ты нужен дочери, семье и всему Королевству! А теперь я стою рядом с тобой — умирающим… А всё я… я медлил с признанием, прости!..

Полная раскаяния тирада Кову оборвалась на полуслове, по щекам его покатились слёзы. Его заполняло раскаяние. Симба закрыл глаза — ему становилось всё хуже. Кову слышал его угасающее дыхание, помимо своих тихих всхлипываний до него доносился далёкий крик птиц, разносящийся где-то в небесных просторах…

Кову, сделав несколько глубоких вдохов, взял себя в лапы и вновь обратился к Симбе:

— Симба, прошу тебя, не умирай… Не сдавайся, живи ради семьи!

Смысла в этих словах не было. Пустой звук. Симба и его состояние подтвердили это.

— Нет, Кову, — чуть слышно прошептал он. — Мне уже не подняться…

Обессиленный страхом и неотвратимостью грядущего, Кову тяжело опустился на землю и закрыл лапами глаза. Помолчав несколько мгновений, Симба заговорил, но с каждым словом его голос становился всё тише:

— Всё-таки я ошибся в тебе, Кову… Ты на самом деле хороший и доброжелательный лев, я уже не раз видел тебя с Киарой рядом. Я был уверен, что Зира подослала тебя, чтобы убить меня…

— Да, так и было, — шепнул Кову. — Но стоило мне только встретить Киару, как сразу вся моя решимость пропала. А ведь я тогда на самом деле собирался убить тебя, Симба… Это было сразу на следующее утро после того, как я попал к вам в прайд. Как же я рад, что тогда вмешалась Киара! Я уже через несколько дней понял, как я раньше жил, лишённый свободы. Полетели недели, и я осознал, что не могу жить без твоей дочери, Симба! А ваш шаман, Рафики, открыл для нас страну Юпенди — страну любви! Мы нашли с ней друг друга в тот день…

Кову замолчал, увидев закрытые глаза Симбы, и вздрогнул в испуге. Но через миг тот слабо дёрнул ухом — ещё оставался на этом свете, пусть и жил болью. Собрав оставшиеся силы, Симба открыл глаза и прошептал:

— Я не раз в своей жизни ошибался, Кову… прости за очередную ошибку… Я уверен, что Киара будет с тобой в безопасности, что ты сможешь защитить её, что бы ни случилось… Ты уж береги её… Она одна у меня…

— Я клянусь тебе, Симба, — тихо сказал Кову, глаза которого снова наполнились слезами. Он нерешительно дотронулся до лапы Симбы. — Я сделаю всё, чтобы она была счастлива! И не подведу.

Симба нашёл в себе последние силы для коротких и рваных фраз:

— Так я их и не увижу… моих любимых… Они… должны тебя принять. Защити их, Кову!

Затем карие глаза могучего льва закатились, и испустив последний вздох, Симба навсегда покинул этот мир. Ещё один Король Земель прайда занял своё место рядом с Великими Королями прошлого, рядом с дедом Ахади и отцом Муфасой, а после себя оставил и память, и боль, и грусть…

Обречённо вздохнув, Кову опустил голову, по его щекам слёзы покатились вновь. Он положил лапу на плечо неподвижного Симбы. Он ощущал тепло его уже безжизненного тела, но не ощущал уверенности в будущем. Издав судорожный вздох, Кову прошептал изменившимся от страха и внутренней боли голосом:

— Я сдержу своё слово, Симба. Иди с миром…

«Защити их!» — продолжал звучать в голове Кову голос Симбы.

Защитить? Но как?

Они не примут труса!

Они не примут предателя!

Они не примут убийцу!

Кову зажмурился до огненных брызг в глазах. Голос матери зазвучал в его голове во много раз сильнее, страшнее… и больнее. Рыча от бессилия, Кову прижал лапу к голове, наружу вышли когти и впились в макушку. Кову забыл о боли в глазу, причиняя себе новую боль — он пытался убить моральную боль телесной, но не удавалось.

Решайся!