Направление взгляда (гет)

Когда я впервые увидел её, мне было три года. Точнее, на пять дней меньше: я вёл точный подсчёт, но обычно предпочитал округлять свой возраст в большую сторону. Поэтому на вопрос мисс Грейнджер «Сколько тебе лет, малыш?» я уверенно ответил: «Три!» и показал безымянный, средний и указательный пальцы на правой руке (названия пальцев я, кстати, выучил незадолго до этого). А дедушка, стоявший рядом, почему-то поправил: «Пока только два, но день рождения Скорпиуса будет уже в эту пятницу».

Наверное, это было важно. Какие-то пять дней, а из-за них я считался двухгодовалым. Клянусь, если бы не дедушка, никто бы и не догадался, что мне меньше трёх! Но из-за его дотошности мисс Грейнджер смотрела на меня в полной уверенности, что перед ней — двухлетний малявка. А я, честно, ощущал себя на все три, если не на три с половиной!

До этой случайной встречи с мисс Грейнджер всё шло как по маслу. Мы с дедушкой Люциусом гуляли на Косой Аллее и заходили почти в каждую лавочку. Хотя мне казалось, что дедушке вообще без разницы, куда заглядывать и с кем разговаривать — его знал как будто каждый, кто встречался нам на пути. Причём не только торговцы, но и покупатели, и простые прохожие. Так что я даже не мог запомнить все новые имена и немного путался. К счастью, никому не удавалось подловить меня на незнании.

Но сам факт, что все дедушкины знакомые постепенно становились и моими знакомыми (или даже друзьями?) меня радовал. Так вот, когда мы зашли в магазин животных (где я в тайне надеялся выпросить у дедушки личную сову), то увидели там её. Мисс Грейнджер взглянула на меня и улыбнулась — так делали почти все взрослые. Но потом… Потом-то она перевела взгляд на дедушку и сразу стала как будто каменной — как одна из тех статуй, что стоят в саду нашего фамильного поместья. Сейчас дедушка разрешает мне иногда пользоваться своим Омутом памяти, поэтому тот день я изучил во всех деталях. И поверьте — не придумываю ни одной мелочи!

— Мистер Малфой, — сказала тогда она тоном диктора с той передачи, которую папа иногда слушает по вечерам по радио. Какая-то серьёзная — я до сих пор не понимаю из неё ни слова. Но там точно не шутки шутят.

— Мисс Грейнджер, — дедушка будто спародировал её интонацию.

— А меня зовут Скорпиус, — я протянул новой знакомой ладонь для рукопожатия, и она опять улыбнулась.

— Я училась в школе вместе с твоим папой, — доверительным тоном проговорила мисс Грейнджер. — Передавай ему привет.

Я в растерянности посмотрел на дедушку. Не мог понять, как «передать привет» — раньше меня об этом никогда не просили.

Дедушка тут же в двух словах объяснил, как это делается. Оказалось, что ничего проще и придумать нельзя. Наверное, все взрослые об этом знали… Тут-то и зашла речь о моём возрасте. К слову, я и сейчас считаю, что имел полное право называть себя трёхлетним.

— Приглашаю вас на свой день рождения! — сказал я, пытаясь исправить ситуацию. Ведь через пять дней уже никто не сможет напомнить мне, что до трёх лет я ещё не дорос.

— Не думаю, что у меня получится прийти на праздник, — ответила мисс Грейнджер, и в её голосе снова послышалось что-то «каменное». — Но я обязательно пришлю тебе подарок, Скорпиус.

— Сову? Я бы хотел сову.

— Скорпиус, веди себя прилично, — одёрнул меня дедушка. — Если ты хочешь сову — мог бы попросить меня.

— Я и собирался, просто ещё не успел. А мисс Грейнджер сама заговорила про подарок…

Словом, в тот день у меня появилась большая коричневая сова с белыми перьями на груди. Птица очень забавно ухала, сидя в клетке. Я представлял, как буду посылать письма всем, кому только захочу, и у меня аж дух захватывало.

Я хотел нести клетку со своим новым питомцем сам, но дедушка не верил в мои силы. Поэтому мне оставалось идти с пустыми руками, то и дело поглядывая на Аврору — так отныне звали мою сову (в честь римской богини, о которой мне рассказывал кто-то из взрослых).

Мы даже не успели дойти до следующего магазина, как на дорогу прямо перед нами аппарировал папа. Это означало, что он освободился от работы и сейчас заберёт меня домой. Так всегда происходило.

— Ты купил Скорпи фамилиара? — спросил папа. — Не слишком ли рано?

— Не слишком, − уверенному тону деда можно было только позавидовать. − Он постоянно шлёт мне рисунки в мэнор.

— Да… Ты прав. Спасибо. Заберёшь его завтра?

— Как обычно.

И мы с папой аппарировали домой. Чем занимался дедушка тем вечером — я даже не представляю. После того, как бабушка Нарцисса уехала куда-то на континент (вроде в Италию... или Испанию?), дед почти каждый вечер выходил из камина в нашем доме, забирал меня и… Куда мы только с ним не ходили! Кого из волшебников только не встречали! Я, правда, хотел погулять и среди магглов, но папа не разрешал. Говорил, что это опасно. Но как могут быть опасны люди, которые даже колдовать не умеют, я не понимал. И даже дедушка не спешил мне это разъяснять.

Позже я выяснил, что родители мисс Грейнджер — магглы. И хотя они-то уж точно совершенно безобидны, она с ними не виделась уже очень давно.

Ещё я узнал, что мой папа и мисс Грейнджер вовсе не дружили в школе, как я думал поначалу, а очень даже наоборот.

Также я выяснил, что у мисс Грейнджер раньше был большой рыжий кот с забавной кличкой — Косолапус.

И много всего другого, даже более интересного, я узнавал с течением времени.

Но в тот день о мисс Грейнджер я больше не слышал. Разве что папа за ужином бросил какую-то фразу о ней, о мистере Поттере и о том, что «волосы нужно расчёсывать, даже если ты драклова героиня войны и считаешь себя лучше других». Мама в ответ улыбнулась, а я совершенно точно не уловил смысл. Оно и неудивительно — мне тогда не было ещё и трёх.

* * *

Когда я впервые увидел её, ей было двенадцать. Выглядела она очень несуразно и не особо приметно. Я бы, пожалуй, и не вспомнил о ней впоследствии, если бы эта девчонка не попадалась мне на глаза в течение следующих нескольких лет при самых неприятных обстоятельствах. И если бы мой сын научился жаловаться на кого-то другого, кроме неё да её дружка Поттера.

Поэтому мне не очень нравилась необходимость обмениваться с Гермионой Грейнджер дежурными приветствиями. Чтобы вы понимали: если бы стрелки моих наручных часов показывали не время, а настроение, то обычно они останавливались бы на отметке «удовлетворительное». Но как только в зоне видимости мелькала бы эта девчонка, на циферблате тут же показались бы эмоции «раздражение» и «недовольство». Ещё до того, как она открыла бы рот для приветствия.

Я был наслышан о работе Грейнджер в Министерстве. Она начала активную деятельность там ещё до окончания суда над бывшими Пожирателями Смерти. То есть в то время, когда я ещё даже не был на свободе, она уже метила на руководящие посты. Хвала Мерлину, Визенгамоту хватило ума не упечь меня в тюрьму и не отнимать палочку. Так, наложили какое-то ограничение на выезд за пределы Британии, обязали выплатить штраф... Словом, всё это несущественно, когда во время сна тебя окружают стены родного дома, а не тюремные решётки. Такие мелочи начинаешь ценить, только лишившись свободы, пусть и ненадолго.

Но сегодня, на удивление, Грейнджер почти не раздражала. Она была даже мила — особенно когда говорила со Скорпиусом. Собственно, мало кто мог устоять перед обаянием этого малыша. Интересно, купила бы она ему сову, если бы этого не сделал я? Вполне возможно, но это выглядело бы поистине нелепо…

Когда Драко вместе со Скорпиусом покинули Косую Аллею, я решил ещё немного прогуляться. Подумывал заглянуть и в Лютный, но тут, как назло, на моём пути опять возникла Грейнджер. В прямом смысле — она стояла прямо передо мной, невольно преграждая дорогу. Мы едва не столкнулись.

— Куда вы направляетесь? — вежливо поинтересовался я, второй раз за один только день вынужденный вести диалог с этой раздражающей особой.

— Хожу по магазинам. У моего друга день рождения…

— О, так вы выбираете подарок?

— Нет, — она мотнула головой. — Платье на сегодняшний вечер.

— Вряд ли вы нашли вечерний туалет посреди сов и кошек.

— Какая проницательность…

— Что вы сказали? — переспросил я, хотя, само собой, прекрасно расслышал её бормотание, пышущее сарказмом.

— Не нашла. Мне просто захотелось посмотреть на котов, мистер Малфой. Спасибо, что поинтересовались, — Грейнджер холодно кивнула.

А я подумал, что за этой её напускной вежливой отстранённостью прячется что-то куда более интересное. Догадаться было несложно, я ведь и сам ежедневно практиковал это мастерство — маскировку истинных чувств за чем-то нейтральным, чем-то таким, что считалось приемлемым в этом Новом-Волшебном-Мире-Без-Войны.

Да-да, раньше можно было особо не стараться, для любого собеседника сгодилась бы стандартная малфоевская маска со смесью безразличия, высокомерия, презрения и чувства собственного превосходства. Но после того, как Тёмный Лорд возродился и оккупировал моё поместье, всё пошло наперекосяк. Спустя пару лет после окончания войны ситуация стала налаживаться. По крайней мере, для таких, как я. Если лишний раз не высовываться и проявлять в общении умеренную доброжелательность, никто на тебя косо смотреть не будет. Скорее всего.

Мне, теперь уже дедушке чудесного почти трёхлетнего сорванца, ссоры были ни к чему. В особенности — ссоры с кем-то, кто был близок к Гарри Поттеру.

Поэтому я и предложил:

— Могу помочь вам с платьем.

— Что, простите? — на сей раз переспросила Грейнджер. И я не сомневался — она тоже отлично расслышала каждое слово.

— Я знаю тут одно местечко с первоклассным мастером. Подгонит платье по фигуре за десять минут, столько же времени уйдёт за выбор цвета и фасона.

— Боюсь, мне не по карману ваши «первоклассные мастера». Проще будет зайти в какой-нибудь маггловский магазин…

— Ну что вы. Я оплачу. Можете считать это моим подарком.

— Сегодня никакой не праздник. А даже если бы и был… вы мне вовсе не друг, чтобы преподносить презенты.

— Тогда считайте это моим извинением, — я не хотел отступать. В какой-то мере это стало делом принципа. Тем более, обычно женщины не отказывались от моих подарков, а покорно принимали их с благодарностью. А чем Грейнджер отличается от остальных? Тогда я думал, что ничем…

— Извинением за что? — спросила она.

— Сами знаете.

— Если речь о том, о чём я думаю, то одного платья будет недостаточно, — Грейнджер грустно усмехнулась. А я всеми силами продолжал «держать лицо».

— Лучше искупить хоть малую толику своих грехов, чем не сделать этого вовсе. Вы так не считаете?

— Разве моё мнение имеет значение?

— Так вы позволите мне купить платье?

— Пожалуй, можно заглянуть к вашему мастеру…

Не подумайте, я вовсе не обольщаю себя мыслью, что она согласилась на это ради меня. Наверное, ей действительно хотелось хорошо выглядеть для своего друга. Но в тот день это не особо меня беспокоило.

Кстати, платье ей подобрали очень, очень… Такое… Чтобы вы понимали: она никогда бы не купила и не рискнула бы даже примерить ничего подобного, но выглядела в нём первоклассно. Настолько первоклассно, насколько вообще могла выглядеть эта девчонка, которая к двадцати с лишним годам так и не научилась справляться со своими буйными кудрями и пользоваться косметикой. На каблуках она тоже передвигалась с трудом. И что меня удивило: на какой-то миг я подумал, что в этом даже есть свой шарм. Хотя… Разве можно неумение преподнести себя считать достоинством? Тогда мне казалось, что нельзя.

* * *

Когда я встретил её в следующий раз, месяц спустя, она вновь шла мне навстречу. Я собирался перекинуться парой слов с Розмертой, хозяйкой «Трёх мётел», а Грейнджер как раз выходила из этого заведения… В очередной раз нарушив мои планы.

Лохматая, но, несмотря на это, всё же неуловимо красивая (как произведение искусства, которое поначалу выглядит чем-то невнятным, но, присмотревшись, можно увидеть в нём великий замысел творца). И совершенно очевидно — нетрезвая.

— Мистер… М-малфой?

— Вы пьяны, — не вопрос, а утверждение.

— Немножко, — призналась Грейнджер. — Никак не получается аппарировать.

Я тяжело вздохнул. Пытаться аппарировать в таком состоянии — несусветная глупость. И если уж одна из самых умных ведьм своего поколения в шаге от расщепления из-за пары лишних бокалов спиртного, то дело плохо.

— Воспользуйтесь камином. Я вынужден буду проследить, чтобы вы добрались до дома.

— О нет! Ни за что… Если вы думаете, что я вот так вот всем расск-сказываю, где живу, то вы — ошибаетесь!

— Я в любом случае от вас не отстану, хотите вы этого или нет, мисс Грейнджер.

— Неужели дел других нет? — дерзко спросила она, словно бросая вызов.

— Если с вами что-то случится, я не смогу себе этого простить, — я пожал плечами.

— Сможете.

— А как насчёт ваших друзей? Что они скажут, узнав, что я оставил вас одну, в таком состоянии… Да ещё и у бара…

— Какие такие друзья? — спросила Грейнджер, как мне показалось, исключительно из чувства противоречия.

— Не изображайте из себя дурочку. Поттер, Уизли и половина магической Британии — вот ваши друзья, неполный список.

— Вы, кажется, плохо осведомлены.

— Либо вы рисуете слишком мрачную картину. Одно из двух.

— Да, одно из двух, — она кивнула. Похоже, даже немного протрезвела — говорила практически без запинок. — Вы просто не в курсе, что я разучилась дружить. Знаете, как я поступила со своим последним другом? Просто ушла, ничего не сказав и даже не оставив записку.

— Почему? — поинтересовался я, не удивившись её искренности. Алкоголь даже в малых дозах многим развязывал язык получше Веритасерума.

— Много причин… — Грейнджер слегка пошатнулась, но устояла. — Было неудобно работать. Он маггл.

— Над чем вы сейчас работаете?

— Неважно. Поможете мне аппарировать домой? — прямо спросила она.

— Если только ко мне домой.

— Что вы несёте?

— Я не могу аппарировать к вам домой, мисс Грейнджер, потому что я ни разу у вас не был. Но мы можем переместиться в мэнор, а оттуда вы доберётесь до своего жилья с помощью камина.

— Мой камин не подключён к сети.

— Отлично, переночуете у меня.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— А я не думаю, что у меня есть выбор. Разве что оставить вас здесь… Но, как уже было сказано, так я поступить не в силах. Ну же, мисс Грейнджер, мне ведь удалось уговорить вас принять то платье. Не думаете же вы, что в этой ситуации я отступлюсь от своего?

— Причём здесь вы? Мне просто нужно было платье.

— А сейчас вам просто нужно оказаться дома, пусть и не у себя. Но в тепле и безопасности. Малфой-мэнор вполне годится для этих целей, не сомневайтесь, — заверил я её, чувствуя себя никудышным рекламным агентом.

— Почему вы мне помогаете?

— Я уже объяснял.

— Вас Гарри подговорил, признайтесь! — воскликнула она с упрёком.

— К сожалению, я ещё не настолько реабилитировался в глазах общества, чтобы сам мистер Поттер давал мне столь важные личные поручения…

— Вы не лжёте?

— Не лгу.

И мы аппарировали в мэнор. Я сразу же поручил домовику приготовить для Грейнджер спальню да и сам уже собирался отдохнуть. Но сперва следовало убедиться, что гостья ничего не учудит. Мало ли…

— Мисс Грейнджер, проводить вас в спальню?

— На что вы… намекаете? — она выглядела растерянной.

— Простите, — начал я, едва сдерживая усмешку. — У меня и в мыслях не было использовать эту ситуацию… в том самом смысле. Не беспокойтесь об этом.

— Почему?

— Вы мне в дочери годитесь, мисс. Ступайте наверх, домовик вас проводит.

— О, как же я сама не догадалась, что я просто не достойна того… Что я… Что я просто недостаточно хороша для вас.

— Вы достаточно хороши. Просто я не хочу… этого.

В действительности к тому моменту я почувствовал прилив возбуждения. И это желание было направленно именно на неё — на эту девчонку. Но ей об этом знать было совсем не обязательно.

— Я понимаю. У меня… — Грейнджер спрятала глаза, уставившись в пол. — У меня немного кружится голова.

— Вам не стоило столько пить.

— Это не из-за алкоголя, мистер Малфой.

— А из-за чего же?

— Из-за… — начала она говорить, но оборвала саму себя: — Нет! Думаю, сейчас я смогу аппарировать домой.

— Не стоит рисковать, вам уже приготовили гостевую спальню.

Она открыла рот, вероятно, собираясь поспорить со мной. Но отчего-то передумала, сказав коротко:

— Я уйду утром.

— Разумеется.

— Спасибо вам за помощь.

— Не стоит благодарности.

— Ну, я… пошла спать.

— Доброй ночи.

В этом диалоге не было ни капли смысла. Ну а где он был, смысл? В моём доме в тот вечер его точно не удалось бы найти.

Я смотрел, как Грейнджер неровным шагом поднимается наверх, и не мог понять, какого чёрта только что произошло. Знал бы я, что из-за одного маленького доброго дела придётся полночи мучиться от вожделения и неуместной эрекции, оставил бы эту девчонку гулять по ночному Хогсмиду. Знал бы я, как часто она будет посещать мои мысли в будущем, вообще обходил бы её стороной.

Но я не мог видеть будущее, как и она.

В тот вечер я видел только её — одиноко выходящую из «Трёх мётел». И себя — идущего навстречу.

И зачем мне тогда понадобилось говорить с Розмертой на ночь глядя? Теперь я уже и не припомню...

* * *

С тех пор, как я впервые увидел её, прошло уже больше четырёх лет.

Она стала первой магглорождённой ведьмой, с которой меня познакомил дедушка. Многое изменилось с тех пор. Сейчас я, конечно, видел целую кучу магглов. У меня даже есть несколько приятелей-простецов, и самое сложное в общении с ними — не хвастаться, что у меня скоро будет палочка, что все мои родственники колдуют по сто раз на дню, что у меня дома живёт самый настоящий эльф, что я… Словом, мне есть, что рассказать и чем удивить, но я держу рот на замке.

Через четыре года я отправлюсь в Хогвартс. Мисс Грейнджер (хотя теперь я называю её просто — Гермиона) помогает мне подготовиться к учёбе. Дедушка постоянно говорит ей, чтобы она не мучила меня занятиями, но это ничего не меняет.

Наверное, Гермиона — единственный человек, который может безнаказанно сказать дедушке что-то вроде: «Отстань, я лучше знаю» и при этом не нарваться на скандал или нравоучение. Последнее, кстати, больше по моей части. Почему-то и дедушка, и Гермиона, и мама с папой очень любят меня поучать. До сих пор считают меня маленьким, а ведь мне уже исполнилось семь.

Семь — это ведь уже практически большой, взрослый волшебник, правда? А ведь когда-то я считал, что три года — достаточно много, чтобы этим гордиться. И я до сих пор помню, как впервые увидел её, Гермиону. И как переживал, что она считает меня двухлетним маленьким мальчиком. Думаю, сейчас она видит во мне семилетнего маленького мальчика. Но с этим ничего не поделать — слишком уж много она общается с моим дедушкой. А тот решил, что раз уж знает меня с рождения и помнит ещё младенцем, то в его глазах я могу никогда не взрослеть.

Но на Гермиону он теперь смотрит совсем по-другому. Эту разницу заметил бы и трёхлетний.

Вы же знаете, как взрослые смотрят, когда им кто-то жутко не нравится? С таким лицом папа читает газеты с колдографиями Гарри Поттера.

А как они смотрят на тех, кто им симпатичен? И не просто смотрят, а как будто всеми силами стремятся стать ближе, касаться руки или плеча время от времени. Как будто хотят делиться всем-всем, даже шоколадными лягушками. Так папа смотрит на маму. А дедушка Люциус — на Гермиону.

Когда-нибудь я тоже буду смотреть так на кого-то. Мне бы этого хотелось.

____________________________________________________________

От автора: действия этой главы происходят спустя четыре года после окончания войны. AU: Скорпиус родился на несколько лет раньше, чем в эпилоге канона.