Фальшивка (гет)

— Итак, мисс Грейнджер... — начал аврор и запнулся на полуслове, обдумывая дальнейшую речь.

Гермионе показалось даже, что от усердия процесса она четко слышит, как тикают в его голове мыслительные механизмы. И, наверное, это они заставили выпятиться нижнюю челюсть, придавая лицу отдаленное сходство с бульдогом. Очевидно, придя к какому-то решению, Блайли пожевал сухими губами и продолжил:

— Итак, мисс Грейнджер, три недели назад вы, безо всякого принуждения, официально вышли замуж. Проводил церемонию регистратор-суперинтендант министерства магии. Так?

Гермиона пристально всмотрелась в лицо дознавателя: он хоть и старался держать себя в руках, но в каждом его жесте сквозило неприкрытое раздражение. И она понимала, почему — он был неправ. В своем предубеждении. А ей, новой хозяйке поместья Малфой, удавалось так живо и умело доказать его неправоту, что он просто выходил из себя. Упорствуя в своих поверхностных выводах, аврор Блайли был виноват сам, что временами становился посмешищем, и Гермиона от души его пожалела.

— Так, — коротко ответила она. Вспомнила, как они с Люциусом обменивались кольцами и улыбнулась. — Это был самый счастливый день в моей жизни.

Из зала донесся чей-то душераздирающий стон. Юная леди Малфой догадывалась, кому он мог принадлежать, но вот странное дело: он ее совершенно не трогал.

— Но если вы с мистером Малфоем поженились легально, почему, в таком случае, ни один из вас не поставил в известность министерство? О заключении брака? Мисс Грейнджер?

— Если бы вы более углубленно изучили законы, то не стали б задавать таких глупых вопросов. Все просто до смешного. Знаете ли вы, что министерство требует только уведомление о заключении брака без фактической документации участников на срок до пятнадцати дней? Этот закон приняли еще в 1872 году для защиты тех союзов, против которых могли бы возражать семьи брачующихся.

Разочарованный аврор чуть не зарычал. Что же касается госпожи Малфой, то она только усмехнулась. Той же усмешкой, которая для окружающих являлась своего рода визитной карточкой ее супруга. (К слову, очень многие говорили по окончании процесса, что именно эта ухмылка больше всяких слов доказала истинность ее замужества.)

— Отлично, мисс Грейнджер. А теперь, не могли бы вы поведать суду о том, чем вы занимались, пока ваш брак с мистером Малфоем не стал достоянием гласности?

— Знаете, мистер Блайли, порой мне кажется, что вы переходите все границы! — воскликнула Гермиона, оскорбленная бесцеремонностью вопроса.

— Да что вы? Если вы не заметили, я нахожусь в границах судебного зала, — осклабился аврор. — Поэтому попрошу не забываться и не устраивать здесь сцен, мисс Грейнджер. Итак, повторяю: как вы проводили время после заключения брака?

— А как может проводить время новобрачная? — иронично отозвалась Гермиона и многозначительно ухмыльнулась.

* * *

Правду говоря, она устала. И, хотя усталость была приятной во всех отношениях, временами Гермионе хотелось взять тайм-аут, закрыться в спальне и просто выспаться. Хронический недосып, вкупе с напряжением предстоящих экзаменов, стал плохо отражаться на ее способности адекватно воспринимать окружающий мир. Именно по этой причине вряд ли она могла дать вразумительный ответ, почему приняла от бывшей жены Люциуса приглашение на чашечку чая. Хотя, скорее всего, решающую роль тут сыграли слова Драко о том, что именно его мать смогла найти нужные аргументы, заставившие отца изменить свои многолетние убеждения. И, тем самым, помогла ему перешагнуть порог предубеждений касательно происхождения мисс Грейнджер. Как бы то ни было, Нарциссу, безусловно, следовало отблагодарить.

Экс-миссис Малфой ожидала ее в воскресенье, и Гермиона загодя собиралась к ней на встречу, как на прием к принцу Уэльскому: несмотря на то, что Нарцисса давно уже вышла из возраста цветущей юности, это не мешало ей слыть в кругах волшебников эталоном элегантности. Перенесенные тяготы военного времени никак не сказались на ее облике — она не утратила ни стройной фигуры, ни природной тонкости ума. Лоб оставался таким же гладким, как и в молодости, а большие голубые глаза светились мудростью и пониманием. Одним словом, женщина, пригласившая ее, была особой сколь яркой, столь же и интересной. Настолько, что, увидев ее воочию, Гермиона почувствовала легкий укол ревности. Но он тут же бесследно исчез, ибо хозяйка, обменявшись с гостьей парой дежурных любезностей, тепло заметила:

— Странно, что ваше замужество до сих пор еще не рассекретили — вы же просто светитесь от счастья.

Гермиона перевела дух и улыбнулась:

— Немудрено. Боюсь, до меня сейчас никому нет совершенно никакого дела: ведь учебный год скоро закончится, а вместе с ним наступит пора экзаменов. В Хогвартсе я бываю только на уроках, да на тех собраниях, избежать которых не представляется ни малейшей возможности. Все остальное время живу в усадьбе и там же готовлюсь к ЖАБА. Так что ничего удивительного, кроме того, что никто пока не заметил моего постоянного отсутствия.

— И, тем не менее, это не повод игнорировать что-то настолько очевидное, — пошутила Нарцисса. — Неужели в наше время перестали учить детей чему-то по-настоящему полезному?

— Угу, — послушно кивнула Гермиона. — В том-то и дело: научить по-настоящему полезному не входит в планы министерства. Как-то так.

Нарцисса с трудом подавила в себе желание от души расхохотаться: девчонка оказалась занятной собеседницей и теперь ей стало понятно, что именно Люциус нашел в этой молоденькой гриффиндорке. Не только свежесть юности (как она сперва подумала), а еще и острый, живой ум, в котором академические знания вполне уживались со здоровыми амбициями и трезвым взглядом на вещи. Но, как бы ее ни разбирало веселье, Нарцисса никогда не забывала о том, что деликатное хихиканье может быть неправильно истолкованным, а обычный, здоровый смех нанесет непоправимый ущерб ее гладкой и ухоженной коже. Потому она и ограничилась простой светской улыбкой, которая не могла причинить никакого вреда ее идеальному лицу. (К слову, от цепкого взгляда бывшей миссис Малфой не укрылось, что в уголках рта девушки, с беспечным видом сидящей напротив нее, уже стали появляться первые мимические морщинки. Хозяйке дома до ужаса хотелось посоветовать бедняжке самого известного во всем волшебном мире косметолога, но тут в голову ей пришло, что, возможно, юная миссис Малфой сознательно не обращает внимания на эти досадные погрешности. Кто знает, вероятно, ей хотелось, чтобы их с мужем разница в возрасте не столь явно бросалась в глаза. Ну, или ей просто хотелось выглядеть более взрослой.) Нарцисса пожала плечами и перевела разговор на другую тему.

День проходил в вежливой беседе "обо всем и ни о чем", жаркой дискуссии об ужасной привычке некоторых людей добавлять в чай сливки и длительных неловких паузах. Последние возникали оттого, что Гермиона хоть и получила некие специфические знания об этике в бытность свою Хелен, тем не менее, все еще ощущала себя довольно неуютно в обществе такой утонченной леди. Да и Нарцисса уже порядком замучила ее кое-какими странными вопросами, на которые она, честно говоря, затруднялась ответить.

Наконец после того, как они выпили очередную чашку чая и съели по крохотному кусочку приторно-сладкого торта, более старшая из этих двух женщин не выдержала: отложила салфетку и, внимательно глядя в глаза новой миссис Малфой, осторожно проговорила:

— Гермиона, дорогая... Знаете, поскольку обе мы заинтересованы в Люциусе и обе желаем ему только добра, мне бы хотелось обсудить с вами некоторые вопросы. Надеюсь, вы не будете против?

— Конечно нет, — оживилась та. — Безусловно, как его бывшая жена, вы имеете на это полное право.

— Рада, что мы понимаем друг друга.

Нарцисса выдержала вежливую паузу, покрутила на пальце массивный перстень с солитером (одно из фамильных украшений семьи Блэк) и продолжила:

— Я хотела поговорить об этом еще накануне свадьбы, но не довелось...

Увидела недоумевающий взгляд и как можно спокойнее произнесла:

— О некоторых особенностях Люциуса. Из тех, что не слишком заметны в пределах супружеской спальни, но которые, несомненно, имеют место в его жизни.

Гермиона моментально навострила уши. Всю ее скуку как рукой сняло. С блеском в глазах, известным всем профессорам Хогвартса, она внимательно слушала то, о чем вещала экс-миссис Малфой.

— ...сейчас, проведя в его обществе неделю, думаю, многое узнали о его... предпочтениях?

— Предпочтениях?.. — растерялась Гермиона. Она никак не могла взять в толк, куда клонит хозяйка, и, чтобы окончательно не оконфузиться, медленно проговорила:

—Да, конечно. Несмотря на то, что многие вещи для меня в новинку, я... да, заметила кое-какие... предпочтения.

Нарцисса лихорадочно обдумывала следующую фразу, пытаясь подобрать нужные для такой деликатной темы слова. Но, не найдя ничего более-менее подходящего, призвала на помощь все свое самообладание и попросту сдалась:

— Ты заметила, что он до неприличия ленивый любовник?

От волнения она даже не заметила, что перешла на "ты", но Гермионе сейчас было не до этих светских условностей — услышав из уст бывшей леди Малфой подобное заявление она чуть не захлебнулась чаем.

— Возможно, кое-кто назвал бы это пассивностью, но если смотреть правде в глаза, то при всей своей нерасторопности он умудряется руководить процессом даже тогда, когда инициатива исходит от тебя самой, — бесстрашно продолжала Нарцисса.

Гермиона изо всех сил старалась не захлебнуться. От усердия у нее даже слезы на глазах выступили, а хозяйка дома продолжала откровенничать:

— Знаешь, — доверительно проворковала она, — я так обрадовалась, когда родился Драко. Потому что с его рождением приобрела еще одну привилегию — спать одной. К тому моменту я уже настолько устала от скучных и однообразных интимных опытов, что когда Люциус перестал приходить в мою спальню (а случалось это обычно не чаще одного раза в месяц), то я не только не расстроилась, а, напротив, осталась очень довольна этим обстоятельством.

Теперь Гермиона изо всех сил старалась утопиться в чае.

— Именно по этой причине я и посчитала своим долгом предупредить тебя: за фасадом пышного антуража тебя ждет серое существование в супружеском алькове. Ты, конечно, скажешь, что Люциус сейчас в прекрасной форме, но дальше все станет намного хуже, уж поверь мне. Боюсь, как бы впоследствии тебе не пришлось склонять его к исполнению обязанностей силой. И, как ни крути, семья, в которой напрочь отсутствует такой укрепляющий компонент, начнет переживать трудные времена.

Закончив говорить, Нарцисса снова принялась за чай. Несмотря на предмет разговора, она выглядела настолько скромно, насколько это было вообще возможно.

Прежде чем ответить Гермионе потребовалось добрых десять минут, чтобы найти ответ. Она чинно водрузила тонкую фарфоровую чашечку на стол и, вполне овладев собой, спокойно ответила:

— Я понимаю ваше... беспокойство, но смею уверить, что у нас с Люциусом не все так плачевно, как может показаться.

Нарцисса вздернула брови и с неприкрытым интересом взглянула на гостью.

— Тебе все равно?! — воскликнула изумленно.

— Конечно нет, — негромко рассмеялась Гермиона и пояснила, — я пошла другим путем. Говорите, он любит командовать? Значит, нужно сделать так, чтобы он не смог вымолвить ни слова.

Она многозначительно повела глазами и прозрачно намекнула:

— Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

Нарцисса кивнула. Мерлинов посох, чего только она не предпринимала в прошлом, чтобы хоть немного растормошить своего красавца-мужа. И что же? Куннилингус был им забракован раз и навсегда. Когда они попробовали это милое развлечение в самый первый раз, Люциус, раздраженный до последней степени, заявил тогда без обиняков, что если она еще хоть раз предложит ему... такое, то их дальнейшая совместная жизнь может закончиться, не успев толком начаться.

— И, что, он согласился?!

— Не сразу, конечно. Но когда я убедила его в необходимости подобной практики, казалось, он не возражал.

— Необходимости?! — огромные голубые глаза Нарциссы при этом заявлении стали еще больше. На мгновение Гермионе показалось — еще немного и они просто выпадут из глазниц и угодят прямехонько в стоящую перед ней чашку.

— Конечно, — подтвердила девушка. — После нашей первой ночи, которая большей частью состояла из энтузиазма, нежели умения, я догадалась, каким будет в дальнейшем мой так называемый регулярный секс. На следующий день догадки полностью подтвердились. Ну, что вам сказать... я была разочарована. Думаю, вы еще помните, о чем говорят в Хогвартсе по ночам в спальнях девочек. Так вот, слушая рассказы некоторых из них о ребятах с Хаффлпаффа, как лучших любовниках в мире, я понимала, почему о них ходит такая слава. Потом я сравнила ожидание с действительностью и сравнение было явно не в пользу моего мужа. В общем, я не просто разочаровалась — я расстроилась.

— Неудивительно, — согласилась Нарцисса.

— Да и как тут было не расстроиться, если вместо феерического секса ты слышишь заявления вроде: " Не так, глупая ты девчонка!", "Нет, лучше ты сверху!", " Да, дорогуша, о, да!" или (предел фантазий!) "Стой вот так и наклонись на восемнадцать сантиметров влево!.." Разве эти вопли способны хоть кого-то возбудить? Не думаю...

Услышав подобные откровения, Нарцисса еле сдержалась, чтобы не расхохотаться, и лишь скромно отпила из своей чашки практически остывший напиток.

— ...при этом он быстро уставал, поэтому мне не оставалось ничего другого, как сесть и поразмыслить: а, может, стоит поддержать его силы таким... особым чаем? А что? Растворенная таблетка дистиллированного и ферментированного Бодроперцового зелья прекрасно скрывает привкус еще одного... снадобья. Долго убеждать своего мужа мне не пришлось. Как известно, ради достижения цели, определенный сорт людей соглашается на что угодно. Не мне вам говорить, что Люциус Малфой как раз из их числа: он не может думать ни о чем другом, пока не получит желаемое. Поэтому уговорить его не составило никакого труда.

Пока новоявленная миссис Малфой обстоятельно образовывала миссис Малфой бывшую в такой, более чем деликатной, сфере, последняя тихо гордилась приобретенной за столько лет безупречной выдержкой. На ее бесстрастном лице прочно укрепилось абсолютно нечитаемое выражение. Только уголок губ слегка подрагивал, чем наводил на мысль, что за фасадом вежливо-отстраненной мины разгорелось нешуточное любопытство. Более того, чем больше она слушала четкую речь гостьи, тем больше убеждалась в том, что никто на свете (включая бывшего мужа) даже и предположить не мог, на что способна Гермиона Малфой, урожденная Грейнджер. То, с какой скоростью молодая особа постигала жизнь и ее незаурядный ум лишний раз доказывали, насколько правильно поступил Люциус взяв ее в жены — они идеально дополняли один другого. Было, правда, одно "но": они еще недостаточно хорошо знали друг друга, и, рано или поздно, им суждено было столкнуться с неизбежными недоразумениями, возникающими в подобных браках. И, дай Мерлин, чтобы эти недоразумения разрешались как можно быстрее, иначе...

"Не знаю, как у них будут складываться отношения дальше, но убеждена только в одном, — думала Нарцисса, — скучать им точно не придется".

Ей уже сейчас, с каким-то детским нетерпением, захотелось поглядеть на их дуэль характеров и послушать словесные баталии. Если представится такой случай, конечно. О, она бы дорого дала за то, чтобы увидеть все in carne e ossa*. В конце концов, спектакль всегда приятней смотреть из партера.

Еще полчаса ушло на то, чтобы мысленно записать советы и рассуждения Гермионы об устройстве счастливого брака, после чего новобрачная спохватилась и, сославшись на объем домашнего задания, наскоро простилась. Хотя, судя по адресу трансгрессионной площадки, это был совсем не Хогсмид.

Оставшись одна, Нарцисса спешно достала дамский carnet** и принялась записывать все, что узнала. Вспоминая некие подробности рассказа, она только сейчас позволила себе одну мимолетную улыбку (плевать на последствия!): услышанное сегодня могло стать настолько полезным, что не жалко было заплатить за это появлением одной лишней морщинки. А косметическими чарами она владела мастерски.

Одним словом — чаепитие с новой леди Малфой оказалось весьма познавательным.

* * *

Аврору Блайли невыносимо хотелось закончить этот бесконечный допрос. В нем его нервировало абсолютно все: и чистокровные гордецы, прячущие за светскими улыбками плохо скрытую насмешку, и некие юные особы, способные одной репликой превратить судебное разбирательство в скандальный фарс. Свидетели, заседающие в зале, тоже выводили из себя (говорили не то, что ему хотелось бы услышать). Поэтому, когда Люциус в очередной раз пришел на разбирательство, дознаватель, уже раздраженный до крайности, выдал совсем уж неудобоваримую фразу:

— Мистер Малфой, когда вы женились на мисс Грейнджер (хотя обстоятельства этого брака по-прежнему вызывают большие сомнения), думается, вы поняли, что время с этим секретом подошло к концу.

Тот, к кому он обратился, с интересом уставился на вопрошающего, но интерес тут же сменился чувством глубочайшей жалости:

— Простите?.. Вы имеете в виду?..

Блайли, досадующий теперь на свою косноязычность, густо покраснел и поправился:

— Как долго вы собирались сохранять в тайне ваш брак?

Люциус покачал головой.

— Посудите сами: я женился на красивой, умной молодой женщине с крайне полезной репутацией. Неужели вы всерьез думаете, что я стал бы скрывать подобную драгоценность? Может, я и произвожу впечатление жадного человека, но не до такой же степени. И уж поверьте, оглашение нашего с ней союза значило для меня очень многое. Поэтому тянуть с публичным оглашением не входило в мои планы.

Малфой замолчал. Его ясные серые глаза вдруг странно заблестели, а на губах заиграла довольно скабрезная улыбка. И, чтобы окончательно добить незадачливого аврора, он томно промурлыкал:

— Но при всем при этом, три недели... первые три недели, проведенные с юной супругой, стали для меня весьма... плодотворными. Это было поистине волшебное время. Думаю, надо бы чаще запираться в поместье вдвоем с миссис Малфой.

* * *

Что нравилось Люциусу в новой жене, так это ее неистребимая жажда знаний (не считая, разумеется, остальных похвальных качеств). Вот и сейчас, наблюдая за ней, сидевшей на самом краешке викторианского кресла, поджав под себя одну ногу, она являла собой премилое зрелище: знаменитые на весь магический мир буйные кудри (наспех сколотые на затылке) мерно покачивались, пока их обладательница яростно строчила в тетради заметки по дополнительному чтению. Временами она так увлекалась, что бумага трещала под пером. Малфой, намеренно проходивший мимо, вытянул шею и выхватил взглядом пару предложений. Смысл прочитанного ввел его на какое-то время в ступор — он все еще никак не мог привыкнуть, что столь нежный возраст его возлюбленной никоим образом не умаляет ее убийственной логики. Скорее напротив, свежесть ее рассуждений не раз позволяла ему увидеть привычные вещи в совершенно другом свете. И, надо признаться, это качество возбуждало его ничуть не меньше (а, может, и больше) всех остальных. Погруженная в бездны умственной деятельности, она практически умоляла Люциуса отвлечь ее. Они занимались любовью всего несколько часов назад, но желание его по-прежнему оставалось неутоленным до конца. Да еще ее тонкая нежная шея... Казалось, она так и жаждала его прикосновений. Особенно, когда так призывно белела из под кружевного воротничка простого домашнего платья.

Изнывающий Малфой с замиранием сердца наклонился и нежно поцеловал ее чуть пониже уха. Гермиона вздрогнула.

— Люциус... прекрати. Ведь ты же знаешь, мне не нравится, когда ты отвлекаешь меня, — пробормотала она, продолжая делать на полях пометки.

— А ты знаешь, как это нравится мне, крошка.

Гермиона развернулась всем корпусом, бросила на стол перо и, сдвинув брови, сердито спросила:

— Скажи, зачем тогда я устанавливаю правила, если ты их постоянно нарушаешь?

— Какое удивительное совпадение, малышка, — с самым невинным видом улыбнулся Люциус. — Представь, я и сам хотел тебя спросить об этом.

— И перестань называть меня "малышкой"! — вскипела Гермиона. — Будучи Хелен я еще могла это как-то вынести, но уж никак не потерплю в качестве мадам Малфой.

— Интересное дело! Совершенно не представляю, каким это образом ты сможешь мне что-то запретить, малютка?

— Очень просто, дорогой. Совершенно не представляю, как ты еще можешь мне доверять, когда пьешь приготовленный мной чай! — тут же отпарировала Гермиона.

Люциус оторопело сглотнул и в панике принялся вспоминать, изменился ли в последнее время вкус его чая. Однако недавнее добавление в привычное питье Бодроперцового зелья могло замаскировать любое вещество, если оно там находилось. Мысли его тут же перескочили на то, что обе его жены, как прошлая, так и нынешняя, похоже, были склонны к тому, чтобы незаметно подливать ему какие-нибудь настои. От этой мысли он пришел в ужас и, обливаясь холодным потом, тут же поклялся себе впредь не позволять никому подобной вольности в обращении с его бесценной персоной. Заключив таким образом с самим собой некое подобие Непреложного обета, лорду значительно полегчало. На том он и успокоился.

Что же касается Гермионы, то она смотрела на него все тем же вызывающим взглядом. Каким он сам смотрел на людей, когда собирался заставить их плясать под свою дудку. Люциус перевел дух — такой взгляд означал только одно: пока она так на него смотрит, подвоха ему нечего опасаться. Но, тем не менее, запомнить слова, так неосмотрительно вылетевшие из уст супруги, забывать все же не стоило. Как не стоило и дразнить ее, чтобы при случае, в один далеко не прекрасный день, не проснуться и не обнаружить у себя отсутствие самой важной детали своей анатомии. Похоже, она была способна и не на такое.

Гермиона с сомнением посмотрела на заваленный бумагами стол, потом на мужа и махнула рукой:

— Ну, хорошо. Еще один раз лишним не будет, так уж и быть. Но учти, — тут же предупредила, увидев, как просияло лицо Люциуса, — учти, я должна сегодня же закончить все эти записи и, пока никто ничего не заподозрил, вернуться в Хогвартс.

Смысл ее последних слов Малфою уже был не важен. Единственное, что его сейчас интересовало, так это приятные для глаза (и не только для глаза) волнующие округлости его милой женушки, пока еще надежно скрытые под скромным серым платьем.

А Гермиона по дороге в спальню все терялась в догадках: отчего это Люциус, идущий за ней следом, так странно улыбается?

* * *

— Значит, вы настаиваете, что ваш брак свершился во всех отношениях и не может быть аннулирован?

Гермионе до безумия надоел этот процесс и этот аврор. А уж вопросы, что он задавал, надоели еще больше. "Погоди же, несносный крючкотвор, я отучу тебя провоцировать честных людей", — подумала она и холодно улыбнулась:

— Я не просто настаиваю, я утверждаю. Или вам нужны подробности? Извольте: как раз на днях Люциус проделал мизинцем такую восхитительную вещь, что я...

— Довольно, мисс Грейнджер! — прогремел окончательно побагровевший Блайли. — Вовсе не обязательно быть такой пошлой!

— Вряд ли меня можно обвинить в пошлости этого низкого фарса! — отрезала Гермиона. — Кто из нас более вульгарен: вы, пытающийся заглянуть под одеяло моей супружеской постели, или я, отстаивающая свое право на частную жизнь?!

— Мисс Грейнджер, или вы успокоитесь, или мне придется вызвать охрану! — повысил голос дознаватель.

— Да ну?! Настолько не дорожите карьерой, мистер Блайли?

В течение нескольких долгих секунд оба они сверлили друг друга яростными взглядами, пока аврор наконец не сдался и первым не отвел глаза. Гермиона победно усмехнулась и гордо вскинула голову.

— Вы отсутствовали в Хогвартсе больше трех недель, — донесся до нее его язвительный голос. — И никто этого не заметил. Вам это ни о чем не говорит?

Леди Малфой презрительно фыркнула — у этого человека явно не было никакого будущего в политике. Во всяком случае, она об этом позаботится. Когда окончит школу.

— Говорит только о том, что мои друзья верят мне. И понимают: все, что я делаю, важно для меня. Даже если при этом я отсутствую несколько дней кряду.

— Друзья, мисс Грейнджер? Вы имеете в виду мистера Поттера и мистера Уизли?

— Нет, профессора Бинса, — огрызнулась Гермиона.— Ну, конечно же Гарри и Рона. Может, они и невнимательны, но ребята часто спрашивали меня, куда я исчезаю и где пропадаю целыми днями. Я же им отвечала, что усиленно готовлюсь к ЖАБА и у меня дополнительные занятия. Так что, в некотором роде, говорила, пусть и неполную, но правду. Знаете, мы провели достаточно много времени бок о бок, чтобы доверять друг другу и, уважая чужие тайны, не задавать лишних вопросов.

— А как мистер Поттер и мистер Уизли приняли новость о вашем замужестве? Или вы не посчитали нужным поставить их в известность? — не унимался аврор.

— Вообще-то, — ответила она со слишком знакомой для окружающих ухмылкой, — несмотря на то, что я рассказала им об этом только после свадьбы, они были первыми, кто узнал о моем браке. За исключением профессора Снейпа, разумеется.