Пламенный венец (гет)

Находясь в Вольных Городах, Джейме нещадно завидовал тем, кто мог носить простую хлопковую или льняную одежду или, подобно многим местным женщинам, кутаться в шелка. Хороший шелк холодил кожу и помогал спасаться от невыносимой жары, которая преследовала Джейме повсюду, хлопок и лен таким свойством не обладали, но были легкими и тонкими, и тело едва ли ощущало их на себе. На Джейме же была надета кольчуга, которую все же предпочли полному панцирю, ибо в нем тело начинало едва ли не вариться, словно в медном котелке над огнем.

Но и в кольчуге было несладко. Пот ручьями тек по спине и животу, и Джейме казалось, что он пахнет, словно сточные канавы Блошиного Конца. Ланнистер вспомнил, как в юности иногда капал на волосы ароматной воды и вообще пытался выглядеть утонченным и привлекательным. Он знал, что красив, и не только не скрывал этого, но еще и всячески старался это подчеркнуть. Что бы девицы Западных Земель сказали о нем сейчас? От золотого мальчика Джейме Ланнистера не осталось и следа, как и от королевского гвардейца сира Джейме. Перед ними предстал бы повидавший виды воин — уставший, бесчувственный, злящийся на себя и на жизнь.

Он вспомнил свой разговор с Эртуром Дейном, состоявшийся многие годы назад, но Джейме все еще хранил его в памяти. Слова Меча Зари часто помогали ему держаться и не предаваться унынию, когда Джейме отчаянно хотелось пожалеть себя.

«Вы можете начать жалеть себя, можете озлобиться и превратиться в циника, которому срубить голову ребенку, что комара раздавить. В конце концов вы можете каждый раз лезть в самое пекло и рано или поздно погибнуть. Но это будете не вы. В таком человеке я больше не узнаю того Джейме Ланнистера, которого посвящал в рыцари. Найдите в себе то, чем вы действительно можете гордиться», — сказал ему когда-то Дейн. Джейме знал, что он изменился внешне, и не был уверен, что девицы, всегда вившиеся вокруг него, признают его, если боги приведут его обратно в Вестерос. Однако Джейме хотелось верить, что в душе он оставался собой, даже несмотря на то, что многое изменилось. Главное должно было остаться, и Ланнистеру очень хотелось верить, что это так. Что бы сказал о нем сейчас сир Эртур Дейн, доведись им свидеться? Похлопал бы по плечу или нахмурился бы? Джейме надеялся, что первое.

— Эй, Ланнистер!

Из дум о былом и грядущем Джейме вырвал крикливый голос Тристана Риверса, пришедшего сменить его на посту. Ланнистер моргнул и протер глаза, будто бы пробудился утром ото сна. От солнечных лучей, отражавшихся от белого камня дорог, домов и мостовых, глаза начинали слезиться.

— Ты припозднился, — фыркнул Джейме, глядя на взбиравшееся по небу солнце. — Колокол на башне уже давно прозвонил.

— Как раз вовремя, — отозвался Тристан. Уличить его в опоздании было невозможно. Чтобы доказать свою правоту, он готов был, если бы это потребовалось, даже уболтать звонаря башни городского магистрата, ежечасно звонившего в большой колокол, так, что тот бы и мать родную забыл. — Ты, верно, ослышался. Как обстановка?

Джейме скривился, но возражать не стал. Тристан был хорошим воякой, добрым и щедрым товарищем, поэтому некоторые его недостатки в отряде терпели. К тому же, на поле боя он никогда не позволял себе расслабиться или о чем-то забыть, будто бы запах надвигающегося сражения превращал его в совершенно иного человека.

— Ничего особенного, — Джейме пожал плечами. — Все так же, как вчера, позавчера или месяц назад. — Несмотря на слухи о надвигающейся войне, услышанные им от Гого, город дышал миром, и работы у Золотых Мечей было не так уж и много.

— Скука, одним словом, — заявил Тристан. — Я бы не отказался помахать мечом не только на тренировке. Здесь я зачахну, клянусь всеми известными мне богами.

Джейме молча кивнул. Он любил честный бой, звон стали, свист стрел и ржание коней, чувство, что в любое мгновение можешь погибнуть, замертво упасть в истоптанную копытами землю, а потом стервятники выколют твои невидящие глаза и разорвут твое тело. Шум битвы окрылял его, бой давал ему ясную и видимую цель, которой Джейме так и не нашел в обычной жизни. Ему казалось, что он был рожден для этого, для того, чтобы стать прославленным рыцарем, но Воин рассудил по-другому, и вряд ли теперь о Джейме Ланнистере кто-нибудь будет складывать песни.

Он похлопал Тристана по плечу и, забравшись в седло, направился в лагерь, где его ожидало прохладное вино и долгожданный отдых. Голова опустела, и Джейме просто глядел по сторонам на спешащих по своим делам людей, на беленые дома, на возвышающуюся над городом башню магистрата. Ветер принес солоноватый запах свежей рыбы: в это время рыбаки возвращались из моря со свежим уловом и продавали его прямо у пристани. Перед внутренним взором Джейме вместо местного рыбного развала предстал рыбный рынок Королевской Гавани, такой же шумный и бойкий.

Падавшие на лицо волосы заставляли нос чесаться. Джейме откидывал их назад, но они упорно возвращались подгоняемые легким ветерком. Нарцисс недовольно фыркал: вокруг него жужжали мухи, и как бы он ни махал хвостом, пытаясь их отогнать, они все никак не желали оставить его в покое. Мухи летели от построенных на окраинах города выгребных ям, и, судя по всему, к вящему неудовольствию Нарцисса, любили запах конского пота. А когда Джейме после долгой поездки сам пах лошадью, они приземлялись и на него. Мухи были безобидны, но ощущение их крохотных лапок на коже вызывало зуд, а жужжание у самого уха выводило из себя. Джейме замахал на них руками, но, конечно же, безуспешно.

Стоило ему только въехать в лагерь, как к нему подбежал Реззо — резвый и исполнительный мальчишка. Он всегда поджидал возвращения Джейме, чтобы поскорее заняться уставшим и вспотевшим конем и оружием, которое само по себе не требовало большого внимания, ибо без дела болталось на поясе. Лишь иногда Джейме приходилось пускать его в ход, чтобы усмирить слишком много возомнивших о себе гуляк или попавшихся ему воров и насильников, хотя обычно городской сброд боялся наемников и спешил исчезнуть до того, как Джейме появлялся на их пути.

Нарцисс ткнулся в плечо хозяину, будто бы прощался с ним до завтра, и Реззо повел его к кормушке, где коня ждало свежее сено и долгожданная вода. Джейме же зашел вначале в шатер к Мандрейку, где доложил обо всем, что произошло, а точнее не произошло за время его дежурства.

— Тебе не кажется, будто ветер стих перед грозой, и вот-вот грянет гром? — спросил Мандрейк.

Джейме пожал плечами.

— Кто знает? — отозвался он. — Вольные города так часто ссорятся друг с другом, что не разберешь, когда начнется очередная война. Да и многое ли это изменит? Многие из наших товарищей давно рвутся в бой.

— Потому что ничего иного, кроме боя не видели, — Мандрейк поднял на него взгляд и внимательно всмотрелся в его лицо. — Ни они сами, ни их предки. Эта вражда слишком затянулась, но исправить уже ничего нельзя, верно ведь?

Джейме не ответил, ибо не знал, что сказать. Тем не менее, он продолжал стоять, ожидая от капитана еще чего-то, однако Мандрейк больше ничего не говорил, только смотрел на Джейме все так же пристально.

— Иди, Ланнистер, — наконец, произнес он. — Отдохни и выспись.

Коротко кивнув, Джейме ушел, но Мандрейк, казалось, даже не заметил его прощального жеста, погрузившись в свои занятия. Ланнистер же поспешил в спасительную тень своего шатра, где Реззо, устроивший Нарцисса, уже налил ему охлажденного вина и приготовил прохладную ванну, куда Джейме с благодарностью опустился.

Грязь, смешавшаяся с потом, толстым слоем липла к коже, и Джейме принялся оттирать ее, зная, что уже завтра ему предстоит проделать это вновь. Реззо тем временем вытряхивал из его грязной одежды, попавший туда песок и пыль. Вода приятно холодила кожу, будто бы освобождая ее от приставшего к ней панциря. В тени шатра она казалась темной, хотя за годы, проведенные в Вольных Городах, и правда приобрела коричневый оттенок.

Джейме поднялся и, насухо вытершись жестким хлопковым полотенцем, надел приготовленные расторопным Реззо бриджи и тунику. Ему нравилось чувствовать себя чистым, ибо вместе с грязью и пылью, вода, казалось, смывала усталость, и Джейме будто бы становилось легче дышать. Он потянулся, разминая уставшее за время дежурства тело, и уселся на небольшой столик, готовый к сытному обеду, который немедленно притащил Реззо.

— Угомонись, — сказал ему Джейме, когда мальчишка собрался нести в стирку его грязную одежду. — Сядь и поужинай со мной, остальное сделаешь потом.

Реззо бросил одежду на пол и шмыгнул к столу. Благодаря своей черной коже, мальчик напоминал ему тень, а в темноте его едва ли можно было разглядеть, только яркие белки глаз Реззо могли напугать любого, кто встретился бы с ним в темном коридоре. Джейме подумал, что для Вариса такой мальчишка стал бы настоящей находкой, ибо помимо прочего, оруженосец всегда снабжал Джейме самыми последними новостями, и Ланнистеру приходилось только гадать, где только Реззо добывал их.

— Если бы мы были у меня дома, — заговорил Джейме, принимаясь за тушеную в специях баранину, — через пару-тройку лет я бы посвятил тебя в рыцари.

Реззо оторвался от тарелки и удивленно уставился на Джейме. О рыцарях он слышал только из рассказов Ланнистера и имел о них представление довольно необычное.

— Неужто, сир? — воскликнул он.

Джейме кивнул.

— Не вечно же тебе ходить в оруженосцах, — Ланнистер улыбнулся. — Вот что, чистить оружие и доспехи ты выучился, добывать еду в походе и ходить за конями тоже. Осталось мне научить тебя владеть оружием. Сознаюсь, я пренебрегал этим раньше, но теперь я займусь тобой как следует. Надо только найти подходящий тренировочный меч под твой рост.

— Но, сир, — глаза Реззо округлились. — Что будет потом, когда я всему научусь? Вы прогоните меня, сир?

— Никуда я тебя не прогоню, — улыбнувшись, Джейме покачал головой. — Можешь оставаться со мной, если пожелаешь, а если нет, сможешь стать таким же наемником как я и вступить в ряды Золотых Мечей.

— А рыцарем, сир? — Реззо во все глаза смотрел на Джейме. Этот разговор так занимал его, что он и вовсе забывал есть, держа в руке пустую деревянную ложку и размахивая ей. — Вы же рыцарь, вы и правда можете посвятить меня, и не нужно нам плыть за море.

— Никакой я не рыцарь, — фыркнул Джейме. «Рыцари служат, а не продают свой меч за золото», — подумал он, но вслух этого говорить не стал. Мальчишка был еще слишком мал для таких разговоров.

— Вас же посвятили в рыцари, — настаивал Реззо. — Вы сами рассказывали, помните? Значит, вы можете посвятить и меня, если я буду усердно заниматься? Правда, сир? Я обещаю, нет на свете никого усерднее меня! — Он вскочил, будто бы собирался доказать свои намерения прямо сейчас.

— Поглядим, — согласился Джейме, а немного подумав, добавил: — обучу тебя еще и грамоте, только писать и читать будешь на общем, в валирийском я и сам несилен.

Учиться складывать буквы Реззо было не так уж интересно, но он все равно послушно кивнул, так ему хотелось познать рыцарскую науку. «А ведь выучить ее невозможно, — подумал Джейме, — только прожить. Махать мечом и стрелять из лука дело нехитрое, а вот назваться рыцарем сможет не каждый». Шикнув на мальчишку, чтобы тот быстро доедал свой обед, Джейме сам уткнулся в свою тарелку и принялся за успевшую немного подостыть баранину.

Через неделю у Джейме выдался свободный день, и он направился в город, чтобы заказать кузнецу подходящий меч для Реззо и купить кое-какие книги на общем языке, по которым мальчик мог бы учиться читать, хотя Джейме не мог представить как вообще собирался учить его, но решил разобраться в этом, когда уже дойдет до дела.

Навестив кузнеца и пройдясь вдоль палаток с книгами, Джейме повернул обратно. Путь его лежал через квартал, где располагался храм Красных Жрецов. С того момента, когда Гого рассказал Ланнистеру, о том, как проповедовали недалеко от его таверны слуги Рглора, Джейме действительно стал чаще встречать их в городе, и с каждым разом толпа вокруг них становилась все больше, а некоторые горожане слушали их с такими лицами, будто Красные жрецы несли с собой непреложную истину.

Эти люди в красных одеждах с вытянутыми лицами и пронзительными глазами, вид имели серьезный и задумчивый, даже какой-то потусторонний, будто они и вправду беззвучно говорили со своим огненным богом. Джейме, тем не менее, не понимал, о чем таком они толковали в своих проповедях, и считал эти возвышенные, произнесенные с пафосом слова пустой болтовней, рассчитанной на недалеких простофиль.

Вот и теперь на небольшой площади, на деревянном возвышении стоял Красный жрец, завернутый в длинный запыленный балахон, бывший когда-то тоже красным, а теперь он цветом своим напоминал стены Красного Замка — такие же тусклые и выцветшие. Джейме подумал о том, как ему не жарко было в таком количестве ткани, пока он не сообразил, что это шелк. Храм Рглора, вероятно, располагал достаточным количеством монет, ведь ткань эта ценилась очень высоко, и позволить купить ее в таком количестве мог далеко не всякий.

— Грядет время Рглора, время огня, время светоча посреди ночи. — Говорил жрец глубоким, зычным голосом, плывущим над площадью, словно низко висящие дождевые облака. Его слова напоминали удары огромного барабана, который Джейме иногда приходилось видеть в Вольных Городах в основном у летнийцев или других чудных ребят, забредших в эти края из неведанных далей, о которых он даже не слыхал. Джейме подошел и встал в стороне, в тени кожевенной лавки, хозяин которой, забыв и о покупателях, и о товаре, во все уши слушал жреца. — Бойтесь, ибо грядет время непроглядной тьмы, вечная ночь опускается, чтобы погрузить мир во мрак. Обратитесь к истинному богу, ибо ночь темна и полна ужасов.

Речь жреца лилась словно песня, тягучая, жаркая, наполненная горящим огнем его бога. Джейме невольно заслушался, наслаждаясь красотой и притягательностью голоса. Он не был похож на голоса певцов, которых Джейме довелось слушать в Вестеросе или в тавернах Мира, Тироша и Лиса, было в нем что-то острое и пряное, заморское и незнакомое. Глаза жреца были закрыты, а когда он распахивал их, то взгляд его устремлялся вдаль, будто он и правда видел будущее.

— Услышьте мой зов, зов огня, и расскажите обо мне другим, пусть познают истину, единую и неделимую. Грядет время Великого Иного, что покроет землю льдом, и только огонь Рглора, горящий в наших сердцах способен остановить его. Так позвольте же пламени поселиться в вас, откройте ваши сердца для него, и в долгую ночь вы будете согреты его теплом.

В этом призыве была какая-то тайная неведомая красота, но собранный воедино он напоминал балладу с красивой музыкой, но дурными словами, написанными на коленке каким-нибудь доморощенным виршеплетом. Такие исполняли в трактирах для развлечения подвыпившей публики. Некоторые певцы сами придумывали куплеты на известную всем мелодию, в основном в таких песнях была одна похабщина, хотя Джейме помнил, что, будучи еще зеленым юнцом, ржал над ними что твой конь.

Говорил жрец красиво, спорить с этим было никак нельзя, но стоило лишь прислушаться к его словам, так в них не было ничего такого, чего Джейме не слышал от обычных уличных проповедников, которых в тех больших, особенно портовых, городах, где он побывал за свою жизнь, всегда было в достатке. Жрец будто уловил мысли Джейме и взглянул в его сторону, даже не в его сторону, а прямо на него. От взгляда его черных проницательных глаз у Джейме по спине пробежал холодок, и ему показалось, что он сейчас замерзнет посреди этой плавящейся на солнце площади. Однако он не был бы Джейме Ланнистером, если бы отвел взгляд, а не уставился бы насмешливо в глаза служителю Огненного Бога.

— Впустите пламя в свое сердце, — повторил жрец. На Джейме он больше не смотрел, а снова устремил свой взор вдаль, туда, где разглядеть хоть что-то мог, видно, лишь он один.

После этого он умолк, спустился с возвышения и пошел прочь. Никто не окликал его и не следовал за ним, все те, кто слушал его столь внимательно, принялись разбредаться, поспешая каждый по своим делам, словно тут ничего и не было. Вернулся в свою лавку и кожевенник, к которому тут же набежало несколько покупателей, оттеснив Джейме в сторону, прочь из приятной тени, которая хоть немного спасала от жары.

Джейме постоял еще немного, словно бы раздумывая, что ему делать дальше, но солнечные лучи, будто бы пронзавшие его кожу, гнали его прочь, и он направился к лоткам с книгами, надеясь, что в Лисе найдутся книги на общем языке, достаточно простые, чтобы можно было учиться по ним буквам и чтению.

За то время, что Золотые Мечи пребывали в Лисе, Джейме достаточно успел изучить книжный рынок, раскинувшийся в самом сердце города. Гомона тут было меньше, чем на ярмарке или на портовом развале, покупатели степенно ходили меж рядами, расспрашивая торговцев и изучая товар. Любители пошуметь в это место просто не совались, почитая его скучным и недостойным их внимания.

Многие из тех, кто торговал здесь, знали Джейме в лицо, ведь он сам нередко заглядывал к ним в поисках книг для Рейегара. Один из этих людей и навел его на того человека, что продал ему последний валирийский свиток. Многие торговцы занимали эти места годами и любили развлекать Джейме историями о прошедших днях. Он не очень-то любил их слушать, но со временем выучился извлекать из этих рассказов пользу. Однако были тут и новички, которые то появлялись, то исчезали вновь, растворяясь среди многих улочек Лиса.

Сегодня Джейме ни с кем особенно не заговаривал, он просто бродил меж лотками, следуя по стопам остальных, вливаясь словно речушка в большой поток, который нес его с собой. Зеленые глаза блуждали по корешкам и обложкам, но Джейме не находил, того, что искал, ибо большинство здешних книг были на высоком валирийском или его диалектах, что использовались в Вольных Городах.

— Рыцарь, — услышал он у себя за спиной, но не обернулся, полагая, что обращаются не к нему. Однако чья-то рука — до странности горячая и сухая — тронула его за плечо, и зычный голос повторил: — Рыцарь.

Джейме остановился и резко развернулся на пятках, чтобы встретиться взглядом с тем самым Красным Жрецом, которого он видел на площади. Голова его теперь была покрыта капюшоном, тень которого падала ему на лоб, отчего кожа его казалась темной. Черные угли его глаз ярко сверкали, рассматривая Джейме с необычайным интересом, словно редкую книгу.

— Не часто встретишь рыцаря в таком месте, — проговорил жрец, обводя взглядом палатки.

— Я не рыцарь, — пожал плечами Джейме. Он не понимал, чего от него хотели, и это заставляло его нервничать.

— Ошибаетесь, — жрец покачал головой, — вы рыцарь, рыцарь света, и вы не один. Грядет долгая ночь, но вместе с ней грядет и спасение.

«Ему бы учить сыновей лордов риторике, — подумал Джейме, вздыхая, — а то они даром, что богаты и знатны, а два слова иногда связать не могут. Этот же болтает красиво, но все без толку».

— Простите, — Ланнистер кашлянул. — Боюсь, у меня не так много времени.

— Вы ищете книги, рыцарь? — спросил жрец, словно и вовсе не расслышал слов Джейме.

Ланнистеру не хотелось продолжать разговор, не хотелось отвечать на этот вопрос. Он желал только развернуться и уйти по своим делам. Небо на западе уже начало краснеть, а солнце потемнело, сделавшись ярко-рыжим. Скоро оно зайдет за горизонт, а Джейме так и не нашел того, что ему было нужно.

— Да, — холодно ответил Ланнистер, не желая поощрять дальнейшие расспросы.

— Не все знания мира сокрыты в пыльных манускриптах, — заметил жрец, и бывший гвардеец короля подумал, что гораздо более интересный разговор у этого человека мог состояться с Рейегаром Таргариеном, а не с наемником и изгнанником Джейме. В философии он смыслил мало, да и не любил попусту тратить слова на пространные рассуждения.

— Я не ищу всех знаний мира, господин, — возразил Джейме. — Они мне ни к чему, да и ни за что не уместятся в моей голове, — он усмехнулся.

— Они и не нужны вам, рыцарь, — жрец смотрел на собеседника так, словно одним взглядом умудрялся держать его в своем плену. Джейме никак не мог понять, к чему тот клонит, и чувствовал, что начинает злиться. — Ваше лицо мне знакомо.

— Вы могли видеть меня в городе, — предположил Джейме. Ему не хотелось грубить, но раздражение уже раздирало его изнутри и рвалось наружу, дабы выплеснуться в гневном замечании или жесте.

— Нет, — отрезал жрец, — я видел в пламени твои зеленые глаза.

— Послушайте… — начал Джейме, желая отделаться от назойливого собеседника раз и навсегда. Неужели тому было не ясно, что на Ланнистера его туманные речи про пламя и долгую ночь не имеют никакого воздействия.

— Пойдемте со мной, — жрец не дал ему договорить.

— Куда? — удивился Джейме, сделав шаг назад.

— В храм, — служитель огненного бога подошел к Джейме вплотную, и до Ланнистера донесся запах пота, благовоний и дыма, горячего пыльного шелка и горящего дерева.

— Я не… — Джейме отчего-то не мог найти слов, чтобы возразить.

— Идемте, у нас есть, что показать вам, — жрец развернулся и двинулся против людского потока, а Джейме поплелся за ним, чувствуя себя более чем глупо. И как он только не отправил этого назойливого человека восвояси, чтобы не смел докучать ему?

Солнце, что весь день медленно плелось по небу, теперь стремилось побыстрее укрыться за горизонтом, дабы устроить себе недолгий ночной отдых и подняться на следующее утро ни свет ни заря. Не упуская из виду укрытой капюшоном макушки жреца, сделавшейся в лучах заходящего солнца еще краснее, Джейме глядел на небо, пытаясь высчитать, сколько еще времени осталось до заката.

В тех кварталах, которыми они шли, Джейме бывал не так часто. Дома тут были такие же, как и во всем остальном Лисе: ярко-белые или светло-желтые. Камень, из которого они были выстроены, добывали здесь же, на острове. Некоторую его часть продавали в другие города, получая завидный барыш, а из оставшегося строили дома и прочие сооружения, мостили улицы, отчего весь Лис был светлым, будто бы вырезанным из слоновой кости. Однако сейчас, благодаря разлившемуся над городом закату, все кругом казалось красным, дома и мостовые будто бы утопали в нем, словно в красной от крови воде.

«Малиновое солнце на закате — к ветру», — подумал Джейме. Что ж, ветру многие были бы рады, он облегчал жару, разгоняя влажность и высушивая мокрую от пота одежду. В обычные дни ветер бывал лишь у воды и не проникал вглубь острова, сдерживаемый городскими постройками.

Таверен и торговых лавок в этих местах было немного, как и домов подушек. На узких распаленных к вечеру улицах чаще встречались играющие дети или развешенное для сушки белье, нежели зазывающие клиентов жрицы любви. Было ли это связано с близостью храма, Джейме не знал. В конце концов и обычным людям тоже надо где-то жить, а детям ни к чему смотреть на полуголых красавиц и красавцев.

Жрец свернул в узкий проулок, который совершенно неожиданно вынырнул на небольшую площадь, на которой стоял храм. Площадь была пустынна, но Джейме связал это с тем, что к вечеру люди разбрелись по домам или кабакам — сейчас как раз начиналось время ужина. Вспомнив о еде, Ланнистер почувствовал, как недовольно заурчал его желудок. Он бы сейчас с удовольствием отправился к Гого за сытным ужином, но красный жрец, не переставая, шел вперед. Он даже не оборачивался, видно, не сомневался вовсе, что Джейме следует за ним.

Пока они пересекали площадь, запах дыма только усиливался, от него защипало глаза и захотелось чихнуть. Храм Красного Бога чернел на фоне кровавого неба, его громада возвышалась над площадью и грозилась раздавить. Казалось, это было единственное черное здание в городе. Его крышу венчал массивный купол, а фронтон, на котором можно было разглядеть разнообразные барельефы — среди них были и те, что изображали драконов — поддерживали массивные колонны. «Красное и черное, — отметил про себя Джейме, — пламя и кровь». Входом в храм служили тяжелые резные двери, на которые бросали желтые отсветы горящие по бокам факелы. Джейме почувствовал жар от их пламени у себя на щеках.

Внутри самого храма оказалось, вопреки ожиданиям, неожиданно прохладно, а запах дыма мешался с запахом благовоний. Откуда-то сверху доносилось протяжное пение, но располагавшиеся под куполом галереи скрывал мрак. Зал, в котором оказался Джейме, освящался еще несколькими факелами, висящими на стенах, но и их света было недостаточно, чтобы иметь возможность вобрать взором все окружающее пространство.

Жрец, с которым Джейме пришел, не сказав ни слова, растворился во тьме. Ланнистер остался один, борясь с непрошенным беспокойством и про себя сетуя на то, что все происходящее напоминает дешевый балаган.

— Сир Джейме, — услышал он позади себя протяжный женский голос.

Джейме вздрогнул и обернулся. Кто в последний раз называл его так? Эртур Дейн? Лианна Старк? Или же капитан того корабля, что вез Джейме в Эссос? Он ничего не ответил, только вгляделся в темные глаза загадочной женщины, в свете факелов они казались такими же красными, как и ее одеяние.

— Молчите, сир? — спросила она, подходя ближе. — Я полагала, вы будете удивлены.

— Я удивлен, — заговорил Джейме, беря себя в руки. — Откуда вы знаете, кто я?

— В этом нет ничего необычного, — женщина улыбнулась, но улыбка эта Ланнистеру не понравилась. — Я видела вас в пламени, а потом узнала ваше лицо, когда встретила в городе. Такие зеленые глаза здесь редки, а их цвет тяжело забыть, единожды увидев. Разузнать о вас побольше не составило труда.

— В пламени? — что-то подобное Джейме уже слышал от приведшего его сюда жреца, но все это казалось ему несусветной глупостью. Он не верил в видения или вещие сны, хотя король Рейегар, насколько Джейме успел понять, относился к этому со всей серьезностью.

— Да, Золотой Лев, — отозвалась она. Услышав это старое прозвище, Джейме хмыкнул. Не бывать ему больше Золотым Львом Ланнистеров, он отказался от своей семьи, надев белый плащ, а, убив короля Эйриса, отказался от всего остального. — Я видела тебя в гуще битвы. Ты сражался бок о бок с Воином Света, я узнала его — Светозарный горел в его руках белым пламенем, разрывая опустившуюся на землю ночь.

— Я не понимаю… — проговорил Джейме, не отрывая от женщины взгляда. Она тоже внимательно рассматривала его, и лицо ее выглядело задумчивым. Ланнистер позабыл о жреце, что привел его в храм, и о том, зачем он вообще пошел за ним, а не закончил свои дела и не вернулся в лагерь. Мысли его запутались, словно их загнали в охотничий силок.

— Я сама толком не понимаю многого, — произнесла женщина, и тон ее сделался проще, человечнее, — но я видела его, он был темноволос и темноглаз, но его лицо было скрыто от меня тенью, большего Рглор не показал мне, хотя не проходит и дня, когда бы я ни молила его об этом.

— Послушайте, я не возьму в толк, о чем вы тут говорите, — заговорил Джейме. Ее взгляд пугал его, и ему хотелось поскорее убраться подальше отсюда и не возвращаться больше.

Женщина не ответила ему, ее глаза блуждали по его лицу. Ее кожа была странно бела для лиссенийки, даже бледна, однако в этом трудно было углядеть признак слабого здоровья или хрупкости, наоборот, эта женщина казалась необычайно сильной, словно сделанной из стали. У нее была цепкая хватка, если уж она поймала тебя — не вырвешься.

— Ты и не пытаешься, Золотой Лев, — она снова улыбнулась, ухмыляясь и сверкая белыми жемчужными зубами. Таким многие бы позавидовали. — Однако, придет время, когда у тебя не будет иного выхода. Холод идет. Самый темный час всегда наступает перед рассветом, а жаркое и долгое лето предшествует холодной и такой же долгой зиме.

— Мне нужно идти, — бросил Джейме, пятясь. Отчего-то ему не хотелось поворачиваться к ней спиной, будто бы она могла поразить его взглядом своих красноватых, рдеющих словно угли в очаге, глаз.

— Один дракон падет, трое возродятся, — проговорила она, переходя на шепот и уже не смотря на Джейме. — Ты вспомнишь о моих словах, когда придет время. Магия пробуждается, и от нее не убежать, как бы быстро ты ни переставлял ноги.

Ланнистер развернулся и поспешил прочь. Если он и рассчитывал что-то найти здесь, то надежды его были потрачены впустую. На него обрушили стоуны красивой глупости, похожей на то, что он уже слышал на площади, в то же время красные жрецы пугали его, и теперь Джейме понимал почему: они напоминали ему безумцев.

Тяжелая дверь храма скрипнула под его напором, и лицо снова обдал жар от горящих у входа факелов.

— Увидимся, Золотой Лев, — услышал он позади себя и выскочил на улицу.

Приятно было вдыхать остывший вечерний воздух, и Джейме поспешил отойти от храма подальше, чтобы не ощущать больше запаха дыма, щекочущего горло и заставлявшего кашлять. На темном индиговом небе уже всходили первые звезды и серебрился бледный месяц.

Его разгоряченную в жаре храма кожу обдувал прохладный ветерок. Покинув храмовый квартал, Джейме замедлил шаг и остановился, чтобы отдышаться. Несколько женщин, снимавших с веревок высушенное белье, уставились на него, но он едва ли обратил на них внимание. В какую же глупость он все-таки ввязался.

Тем не менее, еще раз поразмыслив над всем случившимся, он все же решил написать королю Рейегару. Тот уж всяко больше смыслил в подобного рода вещах, вдруг ему это не покажется столь глупым. Однако сделать это предстояло уже завтра. Сегодня Джейме намеревался поужинать и завалиться в постель, чтобы как следует выспаться.