Последний Zeitlaichaien (джен)

«Ты чувствуешь?.. Ты слышишь их зов?.. Они рядом…»

Но Гебершнейх не чувствовал, не видел искажённых силуэтов, что кривыми тенями скользили по степям Лакебернора. Изуродованные призраки выли и стонали от боли, последовавшей за ними за грань. Долгие годы они скитались по земле, и после каждой войны их становилось всё больше. Они не могли уйти, неразрывно связанные с оставшимися на поле битвы костями и развеяным по ветру прахом.

Шпарттен шёл среди них, и они тянулись к нему, умоляя о помощи. В искорёженных силуэтах с трудом узнавались люди. Сначала, увидев их, Шпарттен отшатнулся. Смерть изменила их, превратив в жутких тварей с лишними конечностями, когтями, шипами… Их очертания не рассеивались в солнечном свете. Призраки извивались в агонии, оставшейся с ними после гибели. Помочь им не мог уже никто — ни некромант, ни Zeitlaichaien.

Теперь Шпарттен знал, что ждало людей, отвернувшихся от Zeiteuwiged, после смерти. Жаль, сами они верили, что их выдуманные боги примут их в загробном мире. Будь возможность показать им правду, Шпарттен нашёл бы способ поговорить с Гебершнейхом и объяснить, как призвать духов в мир живых. Ради страха и подчинения!

Его осенило. Если только получится дать знак… При жизни Шпарттен был одним из лучших чернокнижников Дункпариес, если не лучшим. Долгие столетия он изучал чёрную магию, но передать опыт и знания не успел: казалось, впереди вечность, и Шпарттен не спешил искать ученика. Единственным, кто знал всё то же, что и он, был его дракон, но какой из ящера маг? Да, он мог научить всему достойного человека или другого Zeitlaichaien, но погиб вместе с остальными.

Последний выживший дракон сейчас ютился на плече Гебершнейха. Тот пытался учить детёныша. Получалось из рук вон плохо. Шпарттен поделился бы опытом, но Гебершнейх даже не подумал провести ритуал призыва.

Шпарттен понимал его. Каждый разговор тяжело давался Гебершнейху: боль всё ещё съедала его изнутри. Но из-за этих страданий он упускал многое, о чём мог рассказать призрак. Например, духов.

Вечерело. Гебершнейх, измотанный многодневной дорогой, наконец-то решил отдохнуть. Привязав коня, он устроился у костра на опушке лесополосы. Шпарттен привычно сел напротив. Дракон сполз в снег и осторожно подобрался к огню, сквозь него с интересом глядя на призрака. Гебершнейх задумчиво наблюдал за ним.

Шпарттен поманил зверька пальцем и медленно обошёл вокруг костра. Дракон последовал за ним, неуклюже перебирая лапками и покачиваясь из стороны в сторону. Попытался укусить призрака за руку, но прошёл насквозь.

— Что за?.. — встрепенулся Гебершнейх, но, заметив, что дракон словно играет с пустотой, осторожно спросил: — Шпарттен?

Разумеется, он помнил о любви друга к драконам. Когда Шпарттен взял под крыло дракона, Гебершнейх понял, что не знал его настоящего. Удивительнее всего было видеть на лице властолюбивого убийцы искреннюю улыбку — не хищный оскал или издевательскую ухмылку от уха до уха.

Гебершнейх медленно выдохнул и прикрыл глаза, видимо, мысленно прося Zeiteuwig позволить ему поговорить с призраком.

— Я надеялся, ты ушёл в пургу… — проронил он.

«Не лги, — невесело усмехнулся Шпарттен. — Я же знаю, как тебе тоскливо…»

— Издеваешься? Это на тебя похоже.

«Я часто срывался… Но тебе боли не причинил ни разу. Специально, по крайней мере».

— И то верно…

«Времени мало. В Лакеберноре полно духов, — перешёл к делу Шпарттен. — Ты можешь выпустить их в мир живых, если проведёшь ритуал. Это чернокнижие и некромантия в одном флаконе, справишься. Какой ритуал — я объясню. Но сначала просьба: как только сможешь, проведи обряд на черепах. Тогда сможем нормально поговорить…»

Гебершнейх слушал, и Шпарттен знал: он сделает всё, запомнив каждое слово.