Волчья тень (гет)

.

Костры горели жарко, яростно выплевывая в полночную синь оранжевые снопы искр. До границы осталось недалеко, и казалось, будто ближе к Ферлиберт даже огонь горел как-то веселей: не чадил серым дымом, как на севере, а пылал по-южному весело.

Впрочем, возможно Бертран просто соскучился по дому? Но теперь все позади, семейство едет обратно в Флориссант, а вот бедняжка Катриона… Каково ей там, одной?

Конечно, молодая королева не в одиночестве. С ней оставили несколько её подруг-фрейлин, да ещё и, стараниями Фелиции и матушки, целую колдунью-травницу… Как только охотники допустили?

Признаться, ему лично понравилось бы гораздо больше, если бы не допускали. Забирайте, мол, своих колдуний, с собой, сеньоры, нам тут этого не нужно. А ему, Бертрану, очень нужно. Он бы забрал, обязательно забрал…

Путники жались к огню. Кто-то терзал струны лютни, кто-то напевал под нестройный мотив что-то без слов. Настроение было скверным, хотя близость дома и не давала унывать окончательно.

Король торопил их, ехали быстро. Если ночь заставала у постоялого двора или небольшого селения — останавливались там. Если в лесу — разбивали лагерь.

Отец не объяснял своей спешки, а мать ему не перечила. Наверное, трудно ему было оставлять Катриону, хотел быстрее с этим покончить. Как присохшую повязку с раны: пусть больно, но сразу, одним движением. Бертран понимал его, но все же… Все же в этом было что-то неправильное.

И двор чувствовал настроение своего господина. Не было среди кавалькады ни весёлых песен, ни смеха, обычно сопровождающих южан в любом деле. Вот и сейчас, тихонько ржут кони, где-то лает собака, переговариваются люди, а все равно тихо. Неприятно, нехорошо тихо.

Даже зануда Эд, казалось бы, попавший в родную стихию — мрака и уныния — и тот не в своей тарелке. Делает вид, что все в порядке, а сам сжимает кулаки чаще обычного.

Не проняло только Фелицию. Владыка всемогущий, да что вообще может статься с этой женщиной?! Щебечет как обычно, вот и сейчас слышен её голосок, где-то у другого костра. Спасибо и на этом.

Бертран уже всерьёз подумывал, как отделаться от невесты. Сомнений не оставалось, Элизу оставили на севере не случайно: и как быстро, как ловко, никто и не подумает, что сеньора Тренцо просто мстит несчастной девочке, которой и ответить-то нечем. Да и он хорош, не придумал ничего лучше, не перехитрил…

Да что теперь.

Бертран с раздражением кинул сухое полено в огонь, от чего языки пламени взметнулись ещё выше.

Люди у костра жались друг к другу. Продолжали бренчать струны под чьими-то не очень умелыми пальцами.

Рядом промелькнула тень и скрылась. Кто это? А, всего лишь Эд. Проверяет караулы. И что ему не сидится, в самом деле? Это работа начальника стражи, но нет, братцу надо сунуть свой величественный нос везде и всюду… Что-то втолковывает караульному. Светлые боги, ну о чем, о чем тебе с ним говорить?..

Словно его и правда кто-то за язык потянул, Бертран задумчиво сказал:

— Знаете, господа, я думаю, наше королевство ждут большие перемены…

Лютня затихла. Разговоры смолкли. Эд тоже уши навострил, хоть и не обернулся.

— Вы заметили, как чтут Матерь на севере? Чуть ли не больше, чем у нас. Кажется, это произвело неизгладимое впечатление на моего брата. Посмотрите только, как он стал внимателен. Как опекает каждого солдата. Это вам не Воин, ведущий бойцов вперёд, нет, Эдвард каждого готов выслушать, понять… Из меня жреца Владыки не вышло, так может из него получится жрец Матери?..

Услышал. И редкие смешки услышал. Неужели, никто не осмелится…

— Сеньор, но ведь у Матери нет жрецов. Только жрицы.

Спасибо, светлые боги, хоть кто-то.

— Я думаю, мой брат что-нибудь придумает.

Вот он. Уже здесь. Само возмездие. И чёрные полы плаща развеваются, как вороньи крылья. Но нет, на людях принц Эдвард безупречен. Тихо положил тяжёлую руку на плечо и сказал почти на ухо:

— Идём.

Бертран ответил так же тихо, глядя в пламя:

— Куда? Мне не нравится твой тон.

Но ярость брата уже прорывалась наружу как пар из плохо прикрытого котла:

— Идём или я потащу тебя за шкирку как щенка!

— Ох, ну раз ты так настаиваешь…

Улыбка, извинение, и пришлось идти. Бертран с удивлением отметил, что даже рад с кем-то сейчас поругаться. Вот только… Нет у него злости на Эдварда, совсем нет, только странная тянущая пустота внутри…

Брат провел его через весь лагерь, мимо хозяйственных телег, мимо дозорных, мимо пасущихся лошадей — и вывел на опушку леса.

Подойдя к кустам, за которыми начиналась стена деревьев, Эд резко развернулся, вынимая из ножен меч.

— Всё время, пока мы были на севере, я терпел, но...

— Зачем, братец? Терпеть вредно.

— Северяне не должны знать, что один из принцев идиот.

— Только один?

Да он сейчас полыхнет не хуже, чем сухое бревно! Но пока ещё только шипит:

— Заткнешься ты наконец или нет?! Сейчас получишь за все... Ну, доставай свой меч! Где он?

Бертран пожал плечам:

— Ты не сказал, что он потребуется...

Эдвард, не веря, опустил глаза к поясу, и, убедившись, что Бертран не врет, взвыл в голос:

— Ты же знал, зачем я тебя сюда тащил! Неужели ты настолько глуп, что пришёл на поединок без оружия?!

Бертран был готов ответить что-то резкое, но не нашел в себе достаточно злости. Эд, конечно, дурак, но делить им нечего, да и к тому же…

— Оружие? Ты с ума сошёл! А если я тебя убью? Разве я могу оставить Ферлиберт без самого распрекрасного короля за всю историю? Да, и ещё, мне же придётся занять твоё место. Подумай о королевстве! Это будет конец.

Эд не ожидал такой отповеди. Он так и замер с поднятым оружием, но ярость его постепенно таяла. Брат коротко усмехнулся:

— Да, это мне в голову не приходило.

— Нет, ты станешь королем. И раз уж я тебя сегодня не убил, окажешь мне небольшую услугу.

Он даже руку с мечом уронил от неожиданности:

— Какую?

— Пообещай, что первым же указом разведешь меня с Фелицией. Если уж свадьбы мне не избежать...

— Хм, тогда ты должен начать безгрешную жизнь, полную благих дел… — задумчиво ответил брат, включаясь в игру.

— Как будто я против!.. Вот! Придумал! Вторым указом отправь меня обратно к жрецам Владыки. Тебе они не посмеют отказать.

Брат уже и забыл о сражении, он громко рассмеялся:

— Смотри-ка, как ты ловко выдумываешь новые указы! Может, все-таки заберешь корону?

— Подумай о матери, она этого не вынесет, — отмахнулся Бертран. — Ну, обещаешь? Помни, ты обязан мне жизнью.

Эдвард с шумом бросил меч обратно в ножны и хлопнул Бертрана по плечу:

— Раз обязан, долг верну, не сомневайся.

Так они и вернулись в лагерь, перебрасываясь шутками, и пустота внутри будто немного затянулась, но все же не ушла совсем.

* * *

Чем дальше они уезжали от Терравирис, тем хуже становилось Бертрану. Непонятное опустошение не отпускало, напротив, разъедало внутренности как червь.

Особенно тяжко приходилось по ночам. Эта луна… Огромный белый слепой глаз смотрел на землю, смотрел на него, Бертрана, и ждал чего-то. Будто принц что-то должен был сделать, только что?

Он бродил по окрестностям, не находил себе места, не мог уснуть, не мог успокоиться… Бертрана грызло странное чувство, будто он чужой в своём теле. Казалось, когда-то нечто подобное уже происходило, но когда, где?.. Не вспомнить.

Бертран больше не донимал шутками Эдварда. Он будто… Потух.

— Сын, что с вами творится?

Бертран вздрогнул, испуганно оглянулся.

Обычная дорога, королевский тракт. Весеннее высокое небо. Свежий ветерок. Кавалькада едет своим порядком, но… Он не смог вспомнить, как сел на коня, когда они выехали?..

Мать встревоженно заглядывала в глаза. Кажется, она что-то спросила…

— Всё в порядке, — ответил Бертран, надеясь, что угадал.

— Вы не заболели?

Болезнь? Может и правда все это просто болезнь? Нет, не похоже.

— Всё в порядке, матушка. Вам не о чем волноваться.

Она покачала головой:

— Бертран, что бы ни случилось, незачем таиться.

А разве что-то случилось? Просто… Просто нет ему дороги домой.

Эта мысль возникла так внезапно, будто вложенная кем-то. Нельзя ему домой. Нельзя. А куда?..

Обратно. Езжай обратно. На север.

Он испуганно обернулся к матери, она продолжала пристально его разглядывать.

— Что такое?

Она ведь знает, о чем он думает. Может понять.

— Я… Я должен…

— Объяснитесь, сын мой.

Да как это объяснишь! Сейчас, днём, он хотя бы может нормально рассуждать, но когда взойдёт луна… Снова пустота будет затягивать его в омут. Снова будет тянуть… На север. В Терравирис.

— Я должен вернуться, — сказал он неожиданно твёрдо.

Мать вскинула брови:

— Куда? И зачем, позвольте узнать?..

— Я должен вернуться в Терравирис, — а вот зачем, он и сам не мог понять. Там должно стать легче. Но почему? Откуда он это узнал?..

— Бертран!

Но принц уже разворачивал коня. В седельных сумках есть все необходимое. А людей он брать не будет. Лишняя морока.

— Бертран! — это уже отец.

— Я напишу, как доберусь. Всё будет хорошо!

И шпор, шпор коню, чтобы не остановили. Чтобы не догнали! Скорее!

* * *

Бертран остановился лишь с наступлением темноты. Загнанный конь явно нуждался в отдыхе, да и он сам, спрыгнув на землю, вдруг почувствовал, насколько устал.

Вечерний город, названия которого он не знал, да и не хотел знать, встретил его огнями и запахом мокрой земли. До мощеного камнем Рейнхилла этому селению было далеко, но если здесь найдется кружка доброго пива и приличная кровать — Бертран готов был признать что здесь живут не хуже, чем в столице.

Он шел по узким улицам, жадно впитывая все вокруг. Вот из таверны повеяло жареным мясом — запах был настолько силен, что, казалось, слышно, как шипят капли жира, падающие на раскаленные угли. Вот послышался женский вскрик, а следом — мужской хохот и хлопанье дверей.

Если бы брат знал, что он здесь, то, конечно, осудил бы. Непременно сделал бы внушение, долго и нудно говорил бы о чести и долге… Но у Бертрана было одно огромное преимущество перед Эдвардом — свобода. И он собирался пользоваться ею как можно дольше, не теряя ни одной драгоценной минуты. Кто знает, сколько ещё её осталось: вдруг на Фелиции и правда придется жениться.

Впрочем, сейчас она была последней, о ком ему хотелось думать. Бертран был молод, ничем не обременен и ни от чего не зависел. В нем легко было узнать человека благородных кровей, но дорожное платье скрывало истинный статус даже от самых зорких глаз.

Он уже выбрал заведение, в котором намеревался провести вечер, как вдруг его окликнули:

— Бертран? Разрази меня Владыка, откуда ты здесь?

Он резко обернулся на знакомый голос: ошибки быть не могло. За ним следом спешил несколько долговязый юноша лет двадцати трех. Спешить ему было трудно, мешал щенок, которого он тянул за собой, а тот упорно отказывался идти.

— Доран! Ты?

Отбрасывая рыжие кудри со лба, друг рассмеялся:

— Я слышал, что славное семейство Фернеолов благополучно уехало домой, и уже не думал, что мы встретимся. Неужели ты сбежал? Снова сбежал?

В памяти всплыл ночной холод, пробирающий до костей, и эта огромная зловещая луна, будто высасывающая изнутри… Бертран тряхнул головой, прогоняя наваждение:

— Да, видел бы ты мою невесту, тоже бы ускакал, куда глаза глядят…

Доран насмешливо поклонился:

— Почту за честь познакомиться с будущей леди Фернеол.

Бертран не поддержал шутку, слишком сильны были воспоминания о мрачных местах на границе королевств. Он почти с раздражением напомнил:

— Ты так и не сказал, откуда ты здесь? И что это за несчастный пес?

— А я его украл.

— Что? Зачем? Неужели Ридвеллы настолько обеднели, что не могут купить себе гончих?

Щенку понравилось, что его больше никуда не тащат, а сапог хозяина был таким большим и мягким, что он поспешил привалиться к нему, забавно тараща глаза вверх, словно пытаясь понять, о чем болтают эти люди.

— Это не для меня, — отмахнулся Доран. — Длинная история. Давай зайдем куда-нибудь, а то я уже ног не чувствую! Ну и весна у них тут, холоднее наших зим!..

* * *

В таверне было жарко от набившихся сюда людей и их хмельного дыхания. Хотя север славился своим элем, сейчас было время подогретого со специями вина (“да смотри, чтобы не слишком сладко, мы не пирожными лакомиться пришли“ — напутствовал Доран хозяйку).

Среди толкотни и шума, рядом со старым другом воспоминания о ночном ужасе почти ушли. Он почти забыл о слепом глазе одинокой луны, почти забыл это странное тянущее чувство, заставившее его развернуть коня обратно, в Терравирис. Плечи расслаблялись, кулаки разжимались. Он вдруг почувствовал, насколько же сильно устал.

Заглядывая в кружку, Бертран почти прослушал рассказ Дорана.

— Ну и вот, я с этим щенком, капризным, словно девица на выданье! А ведь мне его еще домой везти, понимаешь! Я же обещал ей, ну и, понятное дело, слово сдержу.

Да, конечно, здесь снова замешана прекрасная Беатрис, как же иначе. Поразительно, сколько отмахал Доран из своего графства, самого южного в двух королевствах, ради какой-то собаки для неё. Бертран подумал, что в его окружении, к счастью, нет женщины, ради которой он бы решился на подобную авантюру.

— Я хотел сегодня же уезжать, — продолжал болтать Доран, — а тут вижу, ваше высочество…

— Эй, потише!

— Да, прости… Вижу, что ты идешь. Ну не мог же я пройти мимо!

Доран был настоящим другом. Если бы не он, времена послушания в храме Владыки были бы совсем невыносимыми, но к счастью, этот рыжий прохвост был способен на выдумки, которых не постыдился бы и сам Добрый.

— Помнишь, как мы подменили книгу с молитвами? — усмехнулся Бертран. — Её месяц потом искали. А кресало, высекающее божественную искру?

Доран прыснул:

— Сами виноваты, очень глупо иметь только одно кресало и держать его на самом видном месте! Лучше вспомни бедняжку Орианну…

— Бедняжку? — тонко улыбнулся Бертран. — Не помню, чтобы она жаловалась.

— Ах, ваше высочество, — Дорану хорошо удавался высокий женский голос, — как бы мне хотелось научиться молиться так, чтобы боги меня услышали!

— Никто не упрекнет меня в безразличии к прихожанам, — рассмеялся Бертран, выпивая остаток вина.

— Я почти скучаю по тем временам, — вздохнул Доран.

— А я вот ни капли не скучаю. Повезло, что жреца из меня таки и не вышло, где бы я теперь был?

— Не знаю, где, а только былого веселья нам уже не видать.

— Ну да, не сегодня-завтра женишься на своей несравненной Беатрис, где уж там…

Доран внезапно помрачнел и ничего не ответил, а Бертран продолжил:

— Я же планирую сохранять свободу как можно дольше. И никто не заставит меня от неё отказаться!

— Именно за этим ты вернулся? Погулять как следует?

— Если бы… Я должен ехать в Рейнхилл, к Катрионе. Все так за нее переживают, особенно матушка… Просила меня присмотреть за ней, — зачем-то соврал он.

Доран понимающе кивнул и больше ни о чем не спрашивал. Бертран бы позвал друга с собой, но у того были особые отношения со столицей Терравирис. Там погиб его отец, погиб очень странно, говорят, тела так и не нашли. Об этой истории до сих пор говорят только шепотом, и сам Доран вспоминать об этом не любит.

В открытое окно заглядывал холодный белый диск ночного светила. Бертран спиной ощущал серебристый свет, и его пробирал мороз. Перед глазами вставили глыбы белого мрамора… Да, королевский замок, именно туда тянул его странный зов.

За годы подготовки к служению он научился разбираться в желаниях богов, в их явлениях людям. Будь принц немного набожнее, он бы решил, что это Владыка призывает его вернуться к алтарю, но Отец всего живого вряд ли бы избрал своим проводником ночной мрак. Бертран не мог не знать, чей это почерк, но как поверить в такое? Силы тьмы? Зачем им мог потребоваться он, бесполезный, ни к чему не способный, хоть и королевского рода…

Может, его околдовали? При дворе Терравирис это не принято, но мало ли какие козни там строят новоявленным родственникам короля…

Нет, он должен вернуться, и все выяснить. Там, в замке, он обязательно найдет ответы. А еще там было одно незаконченное дело… Да, к ней, пожалуй, стоило вернуться. Интересно, как ей служится у Катрионы?

* * *

— Мне нужно пойти к Кларе, — выпалила Элиза.

Анна замерла.

— Для чего? — спросила она тоном, который должен был показаться легким, и с преувеличенной аккуратностью отложила недочитанный свиток в сторону. Ничего не вышло. Голос прозвучал напряженно. Она сама это почувствовала, а ученица — тем более. И разумеется, тут же бросилась в атаку.

— Клара мне — не чужая, — упрямо поджала губы Эл. Видимо, та, что ее воспитывала, часто говорила ей “Нет, потому что я так сказала“ — и девчонка всегда готова к бою.

Анна вздохнула.

— Хорошо, пойдем в “Чашу и коготь”. Навестим твою Клару, сообщим последние новости. Только наведи морок. Будет подозрительно, если меня увидят в городе со служанкой королевы, — она встала и подошла к зеркалу. Бросила на отражение оценивающий взгляд — и обернулась.

Элиза казалась опешившей:

— Что, вот так... Вот так просто?

Анна широко улыбнулась.

— Ну, разубеждать тебя бесполезно, да мне и самой не помешает купить кое-каких трав. Помочь тебе с лицом или справишься?

— Нет, я сама…

— И чему тебя учить? — весело спросила Анна.

Право, Эл все еще выглядела озадаченной.

* * *

На этот раз Анна прикинулась мальчишкой, а Элиза — высоким, благообразным стариком. Она степенно вышагивала по главной улице Рейнхилла, Анна же не менее старательно подпрыгивала рядом.

Приближающаяся весна теплым дыханием отогрела и Терравирис. И величественный белый город превратился в потрепанного воробья. Мокрый и взьерошенный после зимней стужи, грязный и глиняный, взблескивающий плевками луж на мостовой, Рейнхилл тем не менее оживал и по-весеннему звенел голосами и смехом прохожих, пел цокотом копыт по очистившейся каменной кладке. Дышалось легко и свободно.

Как замечательно хоть на время покинуть неприветливые стены Белого Меча. И хотя щебета и напускного веселья — стараниями Катрионы и ее дам, — там было не меньше, а то и больше, чем на улицах столицы, оставаться в замке — все равно как вариться в котле с протухшим зельем.

Они миновали городскую ратушу; часы зазвенели и отбили одиннадцать ударов.

— У нас всего пара часов, — предупредила Анна. Эл едва заметно качнула седой бородой.

На пороге их, как обычно, встретила Клара. И судя по крепко сжатому рту, то, что они появились вместе, ей весьма не понравилось.

— Проходи, Антарес, — бросила она неприветливо, и обернулась к Эл: — а ты... Поможешь мне на кухне, у меня служанка заболела.

Анна нахмурилась.

— Вообще-то Элиза — моя будущая ученица.

Клара хмыкнула:

— Элиза... Да уж вижу, не слепая. Попей вина, Антарес, тут мы все равны, наставницы и ученицы, да только я главнее, — сказала она с нажимом. — Иди, иди, нам потолковать надо.

* * *

Едва Антарес скрылась, Клара цепко ухватила Элайв под локоть, и повела другой рукой, снимая с нее морок.

— Ты мне лицо-то бесстыжее под бородищей не прячь, — напустилась она на Эл, как только они остались наедине. Та попятилась. Но Клара наступала, неотвратимая, как возмездие: — Ты что это вытворила, дуреха? Ты к кому в ученицы пошла?

Эл пискнула:

— Меня зелье позвало. Не могла же я дать ей умереть?

— Значит, выпила отравы, схватила ребенка в охапку, и готово дело — наставница! Ну, я покажу ей, — продолжила бушевать Клара. Лицо ее раскраснелось, глаза метали молнии. — А я-то, я-то тоже хороша. Нашла кого просить о помощи... Помогла лиса куренку, называется! Прости меня, — добавила она уже чуть тише. — Нужно было тебя при себе оставить... А теперь... Что поделаешь.

— Со мной все хорошо, — тихо, но твердо сказала Эл. — Зря ты о ней так. Она... Не причинит мне зла.

Клара покачала головой.

— Ох, горе ты мое. Ничего-то ты о ней не знаешь. У нас ее не любят.

Эл отвернулась.

— Маму в деревне тоже не любили, а над отцом смеялись. Скажешь, отец с матерью это заслужили?

Клара раздосадованно фыркнула. Вот что в голове у девчонки?

— Ты эту... Антарес с Ариадной не сравнивай. Совсем другое дело. Вот что ты о ней знаешь?

— Она сильная, — сказала Элайв, поразмыслив.

Клара хмыкнула.

— Верно. Чудовищно сильная для наследной ведьмы. И учила ее старая королева. А о той слухи ходили разные, и ни одного хорошего. Что у нее за магия, если она из обычной девчонки смогла сотворить такое?

— Люди много болтают зря, — упрямо сверкнула глазами Эл.

— А магия твоей разлюбезной Антарес? Ты хоть раз видела, как она колдует?

Эл неопределенно пожала плечами.

— А я тебе скажу, что магия ее странная.

— Почему?

Клара задумчиво склонила голову.

— Мудрая сплела магию из четырёх стихий, и каждая ведьма меняет ее под себя. У каждой свой талант, от одной стихии. Те, кто в зверей разных могут обращаться — от силы земной. Те, которые сражаться могут — от пламени. Прозорливые — от воздуха. Ворожеи — водная стихия. И у каждой дар свой, особенный, а эта... — Клара обернулась, будто опасаясь, что их подслушают. — Играет чистыми стихиями, чистыми, понимаешь? Сразу всеми. Никак их не меняя.

— Разве это плохо?

Клара поежилась.

— Мудрая дала нам магию, как Воин дал мужам оружие. И представь: кто-то сражается на мечах, кто-то стреляет из лука, кто-то бежит на врага с рогатиной. А Антарес в таком случае держит расплавленный клинок голыми руками. Странно это все... Как будто и не ее это магия.

Клара замолчала, окидывая Элайв зорким взглядом. Удалось ли убедить девчонку? Она кажется задумчивой. Но достаточно ли этого?

— Сколько ее знаю, она никому доброго слова не сказала. И тебя не к добру к себе привязала. Не доверяй ей, девочка, слышишь?

* * *

По дороге обратно в замок Эл подумала, что поступила совершенно правильно, когда не стала советоваться с Кларой перед клятвой. Та хотела ей только добра, но зачем-то все очень сильно усложняла.

Возможно, Анна не совсем обычная ведьма, так что с того? Ей приходилось жить в постоянном страхе. В любой момент её могли поймать и казнить. Станешь тут странной, что и говорить.

Но с другой стороны… Что-то в словах Клары неприятно царапало. Ведь правда, что Эл знала о своей будущей наставнице? Почему она сразу решила, что ей можно довериться?..

С каждым днем подозрения сгущались, как переваренная каша. Анна не спешила начинать обучение. Анна упоминала, что для завершения клятвы им предстоит большое дело, но никогда не говорила, какое именно. Анна так часто говорила о своей наставнице, что сама была похожа на ученицу. Да еще и предостережения Клары подливали масла в огонь.

В конце концов, Эл не выдержала. Когда благородные дамы после обеда покидали столовую залу, она подстерегла Анну:

— Леди Эстер, если позволите… У меня к вам… поручение.

Анна затравленно оглянулась на любопытных фрейлин, но все же успела надеть маску безразличия:

— Идемте, милая. Я тороплюсь, вы можете все рассказать по дороге.

Один поворот, другой… И как только Анна здесь не теряется? Наконец, в одном из пустынных коридоров леди потянула в сторону гобелен, за которым оказалась маленькая дверца.

— Сюда, — одними губами шепнула она.

Петли даже не заскрипели. Что это за тайник? Она часто сюда ходит?

Но вместо пояснений, Анна зашипела:

— Эл! Ты забыла, что нас никто не должен видеть вместе? Что случилось?

Элайв не стала юлить:

— Зачем я тебе? Скажи прямо.

Анна глубоко вздохнула. В полутьме было почти невозможно что-то понять по ее лицу.

— Ты же знаешь, каждой ведьме приходит время…

— Нет, дело не в этом. Здесь что-то другое. Что?

— Это Клара тебе что-то сказала? — нахмурилась Анна.

Но Эл лишь упрямо тряхнула головой:

— Ничего такого она не говорила. Я и сама догадалась.

Анна снова вздохнула, ссутулившись.

— У меня были кое-какие планы, это правда, но… Ты хочешь говорить об этом прямо сейчас? Здесь?

— Да, — решительно кивнула Элайв.

— Ну хорошо… — Анне было тяжело, и она никак не могла подобрать слова. Она смотрела мимо, искала глазами что-то на потолке и никак не могла найти себе места: мяла длинный рукав, переступала с ноги на ногу… В другой ситуации Эл бы смутилась, почувствовала себя неловко, но не сейчас. Если здесь замешан какой-то обман, если…

— Ты знаешь, я наследная ведьма. Я выбрала магию, хотя по правде сказать, иногда мне кажется, что и выбора никакого не было, — грустно усмехнулась наставница. — Всю жизнь я скрываюсь, утаиваю свой дар, но ведь все могло бы быть иначе. Представь, как было бы здорово, если бы такие, как мы, жили свободно и ничего не боялись.

— Ну и что? — буркнула Эл. — Разве это можно изменить?

— Можно! Я могла бы! Если бы… Если… — она выдохнула, решаясь. — Если бы я стала королевой.

— Так вы немного припозднились, ваша милость, — усмехнулась Элайв. — Король уже женат.

Лицо Анны вдруг стало жестким. Никогда прежде Эл не видела её такой.

— Тем лучше. Пусть любит свою королеву как можно сильнее. Она изменит порядки в этой стране.

— А ты можешь уговорить Катриону? Да, это могло бы сработать, но…

— Не уговорить. Я хочу стать Катрионой.

Сначала Элайв подумала, что ослышалась. Но постепенно она начала понимать. Песчинки сыпались вниз, складываясь в горку, и…

— Анна.... — только и смогла прошептать Эл, осознавая, во что ввязалась.

— Ну? Ты со мной? Что скажешь?

— Я… Я не знаю… А если тебя раскроют? Если обнаружат? Тебя же…

“И меня вместе с тобой”, — добавила она мысленно.

— Это даже не Лата, понимаешь? Это… Повешение? Четвертование? Боги праведные…

Лицо Анны посерело:

— Прости. Следовало сказать сразу. Конечно, я рассчитывала на твою помощь, но… Я понимаю.

Эл вдруг вспомнила слова Клары: “У нас ее не любят”. Если она и раньше совершала такие самоубийственные вещи, пожалуй, было за что.

Анна ждала ответа. Она смотрела прямо и цепко, и от этого горящего взгляда хотелось убежать, спрятаться.

Элайв медленно сползла по стене, опустившись на пол. Подумать. Ей нужно подумать…

Нет, это невозможно. Даже если все получится, рано или поздно дело раскроется. Измена королю! Да еще и с помощью колдовства!.. Их не просто убьют. Их будут пытать. Долго и страшно.

Так вот какое дело должно было завершить клятву верности! Эл знала, что для этого нужно большое, серьезное колдовство, но никогда не думала…

Освобождение ведьм. Анна сказала, что все это ради освобождения их же сестер. Анна, получается, беспокоится о них? О нас всех! Она готова рискнуть всем, что имеет: своим положением, состоянием, своей жизнью, в конце концов! И если единственное, что ее отделяет от успеха, — согласие какой-то девчонки сварить пару простейших зелий… Да кем она будет, если не попробует?

Опустив голову, Эл прошептала:

— Можешь рассчитывать на мою помощь и дальше. Я с тобой.