Особенный (джен)

Этим летом Светофор путешествовал не один. За правым плечом следовал спутник. Он так и малым в тусовке рассказывал, что Ворон стал их ангелом-хранителем. А уж ему, кажется, особо решил помогать. Светофор, наверное, только сейчас и осознал, как скучал всё это время.

Нет, Ворон был рядом не всегда, но порой они вели долгие ночные беседы на пустынных улицах, на кухнях чужих квартир и крышах домов. В Кёльне он вновь явился после концерта Die Ärzte. Светофор счастливый и пьяный шагал по краю тротуара, а за спиной темнота соткалась в знакомый силуэт. Светофор мог проследить по стенам, освещённых ночными фонарями, что тени за ним две — его и Ворона. Сперва они брели молча: Светофор всё крутил в голове мелодию — последнюю песню с концерта, насвистывал даже. И хорошо так было молчать и слушать музыку в голове.

— Не нагулялся ещё? — спросил Ворон, забросив чехол с гитарой за спину.

Мельком подумалось, что ведь и гитары-то при нём тогда не было и его любимой шляпы. Казалось, разговор у них всё идёт один и тот же и начинается ровно там, где оборвался в последний раз.

— А куда мне торопиться? — вопросом на вопрос ответил Светофор.

— Возвращаются к тем, кто ждёт, — философски заметил Ворон.

Светофор лениво шевельнул плечом.

— Да уж, ждут не дождутся.

— А Гретта как же?

Светофор тяжело вздохнул, а Ворон, не дожидаясь ответа, спросил снова:

— В чём смысл пути?

Они замедлили шаг и остановились в пустом переулке, освещённом одиноко мигающим фонарём.

Светофор кашлянул и ответил невпопад:

— Бродяга по тебе очень скучает и Медведь. Да все! А по мне бы кто-то скучать стал? — внезапно задумался он.

— Брось, мне эти разговоры не по душе, — строго оборвал Ворон, мотнув головой, и кудри его разлетелись по плечам. — Ты же сам понимаешь, что я — лишь твоя фантазия.

Светофор сунул в зубы сигарету, отсалютовал пивной бутылкой, а Ворон вдруг протянул свою, непонятно откуда взявшуюся.

— Смысл пути в том, чтобы вернуться домой, — пояснил Ворон, легонько стукнув по горлышку его бутылки своей.

Светофор растерянно мигнул и усмехнулся.

— Может, ты и прав, вот только дома у меня нет.

Ворон молча растаял в ночи, будто призрак с немым упрёком на дне карих глаз. Да, впрочем, он и есть призрак — ни больше, ни меньше. Звон разбитого стекла выдернул из оцепенения. Светофор с недоумением уставился под ноги. Это же он выпустил бутылку из рук, а не Ворон?

* * *

Домой Светофор вернулся к осени. Успел поработать на автомойке, пока не турнули за пьянство и всякие другие фокусы. Днюху отмечал неделю и раздарил ребятам значки и сувениры из путешествий. В лес с палатками махнули с Орком и его дядькой. А как-то с Шутом завалились к Орку на работу. Катались на большом колесе — «Оке Лондона». И Светофор заворожённо пялился на город с высоты, прижав ладони к стеклу.

Жил где как — не привыкать. И однажды дорога вновь привела к старому знакомому с «волшебными колёсами». Смысл, едва блеснувший в его раздолбанной жизни оказался лишь миражом, дорогим подарком, который предназначался не ему. Так чего терять?

В какой-то момент он очнулся на больничной койке. И Ворон торчал у окна печальный и хмурый. Качал головой, а словом не удостоил. Кажется, во времена наркотических угара он появился и не раз. Уже ничего и не вспомнить. Дверь отворилась, и братец ввалился в палату.

Светофор, поморщившись, приподнялся на кровати. Всё тело болело, будто в него вонзились сотни ледяных игл.

Бродяга приблизился и заглянул ему в лицо.

— Ты как?

— Да хреново, как! — моментально вспыхнул Светофор. Опять, видно, запихнули его в психушку и рады. — Ты хоть настоящий или тоже мне снишься? — поумерив пыл, добавил он.

Бродяга удивлённо распахнул глаза.

— Настоящий, конечно. Что значит «тоже»?

Светофор перевёл взгляд к окну, но Ворон уже исчез, будто его там и вовсе никогда не было.

Бродяга чуть помолчал и взял его за руку.

— Ты в больнице. Помнишь хоть что-нибудь?

Светофор покачал головой.

— Тебя машина сбила обдолбанного. Этого тоже не помнишь?

— А-а… — какие-то огни, мелькающие во мраке, всплыли в памяти. — Не особо.

Бродяга опустился на стул рядом с кроватью и тяжело вздохнул.

— Дурак ты, когда-нибудь доиграешься. Чего у Медведя-то не жилось?

Светофор поймал осуждающий взгляд брата и скривил губы.

— Пришёл, чтобы морали мне почитать? Тогда проваливай и без тебя тошно.

Бродяга вспыхнул и резко отодвинул стул.

— Пришёл, потому что думал, что ты, придурок, помрёшь! И все так думали! Мама столько ночей не спала, всё сидела рядом с тобой… Да тебе же плевать!

— Ладно-ладно, не кипятись, святой Джеймс. Ты хороший брат, а я уж какой есть, — виновато признался Светофор.

Бродяга бросил на него мимолётный взгляд и покачал головой, отвернулся, словно ему смотреть противно. А Светофор что мог сказать? Давать обещания, которые не в силах выполнить? Вот и молчал.

— Элли тебя приглашала на днюху к Гретте, — произнёс брат вполголоса.

Светофор сразу оживился, вновь попытался приподняться и сцепил зубы от боли, стрельнувшей по рёбрам.

Бродяга обернулся на его сдавленный стон.

— Да не дёргайся, всё равно уже пропустил. Она не могла тебе дозвониться, а я понятия не имел, где ты шаляешься, — развёл руками он. — И вряд ли ты был в состоянии… — с укором добавил брат.

— Да, я всё проебал, — печально кивнул Светофор. Первый день рождения дочки… Пусть она и не вспомнит, но Светофор хотел бы находиться рядом в этот день. Подарить какую-нибудь забавную игрушку и поглядеть, как Гретта задувает свою первую свечку. Вот ведь дурак и как он только мог пропустить звонок Элли!

— Ещё не поздно начать заново, — тоном старшего брата напутствовал Бродяга. — Я говорил с предками и, в общем, мы со Сказкой собираемся квартиру покупать.

— О, ну поздравляю!

— Да, я к тому, что… забирай летний дом. Я помогу с ремонтом, и тебе ведь там нравится. Пусть дом будет твой, живи только, как человек, без всех этих твоих…

— Без наркоты и бухла, — быстро оборвал Светофор. — Ага, понял, хотите меня сплавить подальше.

Бродяга поморщился и резко выдохнул:

— Да что ты заладил! Будто мы враги тебе!

— Ладно-ладно, дай подумать, — в башке всё ещё плавали обрывки тумана, и принять какое-то важное решение не получалось.

Бродяга сразу остыл, состроил ободряющую гримасу.

— Поправляйся. Ребята все передавали тебе привет.

Светофор постарался улыбнуться в ответ, но вышла какая-то кислая мина. Сегодняшний день был тем ещё дерьмом. Хотелось бы, чтобы завтрашний оказался лучше.

* * *

В больнице Светофор провалялся до самого Рождества. Однако Элли своё слово всё же сдержала: привела дочку на встречу в кафе. Похоже, в этой семейке у неё одной хотя бы есть сердце.

Светофор подарил Гретте мягкую игрушку — щенка — бело-серого с голубыми глазами. Дочка его тут же стиснула в руках и принялась бормотать что-то на своём «детском языке». Элли пила кофе и нервно постукивала ногтями по столу. Видно, разговор ей было поддерживать тяжело или просто скучно. Она как-то повзрослела с их последней встречи, посерьёзнела.

— Как у вас дела? — спросил Светофор и подхватил дочку на руки, прижал к себе.

Гретта с любопытством разглядывала его лицо, коснулась тёплой ручонкой той деформированной части. И Светофор прикрыл глаза на миг, боялся её напугать. А когда открыл, Гретта ему улыбнулась, на пухлых её щеках расцвели ямочки.

— Солнце моё, помнишь меня?

— Да она ещё не разговаривает, чего ты от неё хочешь? — отмахнулась Элли. — У Гретты всё хорошо, растёт, с ней няня занимается. А у меня… Хотя тебе ведь это неинтересно, — быстро сообразила она.

Светофор неопределённо хмыкнул. На самом-то деле, она угадала.

— Всё ещё хочешь видеться с ней? — деловито осведомилась Элли.

— Конечно.

— У меня есть идея. Родители, как ты знаешь, против. Особенно после того, как ты разгромил мамин сад.

Светофор закатил глаза и опустил дочку на пол. Помог ей забраться на высокий малиновый диван, куда она так стремилась, увлечённая новой игрушкой.

— Они сами виноваты.

Элли махнула рукой.

— Да неважно, мне-то вообще плевать. Я уезжаю к Патрику, мы решили жить вместе.

— Ух ты, ну поздравляю, — выдал Светофор, глядя как дочка возится со щенком. И тут же спохватился. — А Гретта? Ты хочешь забрать её с собой?

Элли покачала головой.

— Даже, если бы я и хотела, кто бы мне позволил? Да не парься, Патрик не горит желанием воспитывать чужого ребёнка. Я вообще-то ему и не сказала, что у меня есть дочь.

— Значит, Гретта останется с твоими предками? — уточнил он, отхлебнув из кружки уже остывший зелёный чай.

— Ну да, а с кем ещё?

Светофор открыл было рот, но Элли сразу же протестующе взмахнула руками.

— Твоим они не очень-то доверяют, и уж, прости, но мои родители от зарплаты до зарплаты не тянут — могут позволить себе няню, репетиторов и хорошую школу. Всё, что нужно.

— И не со мной, я так понимаю, да? — язвительно почеркнул Светофор.

Элли лишь поморщилась.

— Могу тебе помочь по старой дружбе.

Светофор удивлённо вскинул брови, а Элли перевела взгляд на дочку и покачала головой.

— Она так на тебя похожа — с ума сойти! Глаза, губы и улыбка твоя.

Светофор кивнул, не понимая комплимент ли это или наоборот.

— Я договорилась с няней, дам тебе её номер. Сможешь видеться с Греттой на прогулке. Но только, чтобы родители не узнали.

— О… спасибо, и я даже не знаю, как благодарить, — прижал ладонь к груди он, ещё не веря своему счастью.

Элли кивнула и черкнула на салфетке номер и имя няни, а после предложила прогуляться по парку. Им с Греттой, пока она сама пройдётся по магазинам, чтобы купить что-то из одежды. Она отсутствовала целый час. А Светофор качал дочку на качелях и катал с горки, пытался научить её лепить снеговика. Но Гретта больше заинтересовалась следами, оставленными ими на снегу, и с упоением копалась в свежем сугробе. В конце концов, Элли вернулась, и пришлось им прощаться. Гретта помахала ему ладошкой в красной перчатке, и он помахал в ответ. Вместе с теплом по сердцу разлилась грусть.

После Светофор долго бродил в одиночестве по ночным улицам, музыку слушал и пытался разобраться в том дала ли ему судьба второй шанс или это очередная насмешка. Предложение брата он принял на следующий же день. И, наверное, не считая глубокого детства, настало лучшее время для них всех. Брат с отцом помогали с ремонтом по выходным, в свободное от работы время. Мамка пекла пироги и всякие разные вкусности. Плохо было только то, что с Вороном пришлось попрощаться. Глупо так получилось, но всё же, наверное, к лучшему. Время пришло.

Сказка обустраивала новую квартиру, а Бродяга с ним остался в тот вечер. Выпили пива немного совсем. Бродяга возился на кухне, а Светофор пялился в камин, бездумно покачиваясь в подаренном Орком кресле. Танцующие за стеклом языки пламени напоминали фигурки из бумажного театра: надменные король и королева, красивая несчастная принцесса и печальный шут.

Ворон возник из ниоткуда и занял соседнее кресло.

— Ты всё правильно делаешь, — одобрительно кивнул он, сняв шляпу и устроив на коленях.

Светофор проморгался, отведя взгляд от огня, и зажмурился на секунду, повернул голову и недовольно дёрнул уголком губ.

— Не всё.

Ворон устало вздохнул и пригладил кудри.

— Пришло время прощаться, ты ведь сам понимаешь? Пора.

— Не хочу. Мне с тобой было весело, а тебе разве нет?

— Если бы только со мной… — загадочно протянул Ворон.

Бродяга оборвал их не успевший разгореться спор.

— Ты с кем болтаешь?

Светофор вздрогнул, обернулся и состроил неловкую ухмылку.

— С Вороном.

Бродяга потрясённо хлопал глазами.

Светофор подскочил на ноги и метнулся к брату, опрокинув несчастное кресло-качалку, и оно, конечно, отомстило подножкой. На пол он брякнулся с оглушительным грохотом, аж искры из глаз посыпались.

— Ты живой там?

Бродяга наклонился и подал руку. Светофор, поморщившись, потёр ушибленный бок и проигнорировал ладонь брата, вытянулся на ковре и заложил руки за голову.

— Помнишь, когда мы мелкими были, ты про звёзды рассказывал?

— Ну да, нам читали курс астрономии в шестом классе, — растерянно отозвался Бродяга и сел рядом. Мы с родителями ходили в поход с палаткой. Я думал ты и не помнишь, тебе ведь лет пять было или шесть.

— Ага, и рассказывали страшные сказки у костра. А ещё жарили сэндвичи с сыром и зефир. Здорово, правда? Мы с тобой играли, будто клад ищем.

Бродяга улыбнулся, даже в глазах солнечные искры вспыхнули.

— Да, я иногда об этом вспоминаю. А теперь не заговаривай мне зубы, что ты сказал про Ворона?

Светофор хохотнул, однако тут же брызнули слёзы.

— Мамке звякни, пусть к врачу меня запишет. Буду таблетки пить, как вы все и мечтали.

Бродяга с силой сжал его ладонь, а Светофор, оперевшись на его плечо, поднялся, уселся рядом.

— Ты же знаешь… Знаешь, что его больше нет, — тихо обронил Бродяга.

— Ну, конечно, ты думаешь, раз я псих, то и дурак заодно?! — Светофор прикусил губу и, разозлившись, ударил кулаком по колену. Некоторое время они с братом созерцали друг друга молча.

— Я не знаю, что сказать, — в конце концов, ответил Бродяга.

— О, ты всегда знаешь… — протянул Светофор.

— Это просто воспоминание — ничего больше, — печально отозвался брат.

— Да-да, — кивнул Светофор. С того дня они ведь, и правда, о Вороне не говорили или как-то вскользь. Но тоска в глуховатом голове брата звучала так же резко, как потревоженные ненароком струны. И, кажется, эта идея им пришла в голову одновременно.

— Устроим вечер памяти? — предложил Бродяга, а Светофор расслабленно кивнул.

Они пили Вороновский любимый бренди, хавали пиццу из супермаркета и песни пели, те, что Ворон раньше играл. Пересматривали старые фотки. Хорошо было, тепло и душевно. Ворон — тот призрак больше не появлялся, а настоящий — тот, которого уже нет на Земле, будто бы незримо присутствовал в комнате. Тяжело отпустить того, кого любил, но в памяти он навсегда останется живым. И можно иногда возвращаться в тот миг и перебирать хорошие моменты, словно фотоснимки.

Ворон-призрак встретил его с грустной полуулыбкой, приветственно поднял ладонь, когда Светофор вышел покурить на улицу. Брат уже лёг, а ему всё не спалось.

— Прости и прощай, — шепнул Светофор, сглотнув комок в горле.

— «Не приходи в уныние при расставании. Прощание необходимо для того, чтобы вы встретились вновь. А новая встреча, спустя мгновение или многие жизни, несомненна для тех, кто является друзьями»⁽¹⁾, — произнёс Ворон одну из своих любимых цитат и, нацепив шляпу, растворился в звёздной ночи и сизом табачном дыму.

* * *

Ремонт закончили к лету, и Светофор подрядился работать на стройку. Медведь сказал, что люди всегда нужны. Вообще-то он и правда старался завязать с веществами и бухать, ну хотя бы поменьше. Прямо стал паинькой. Предки аж нарадоваться не могли. Их переговоры с Джонсами закончились ничем. Светофор свой секрет не стал выдавать, а про фотки говорил, что Элли ему отсылает. Хотя она давно уже в Лондоне не бывала. И по дочери, кажется, и вовсе не скучала. Нянька говорила, что она иногда присылает ей подарки и на этом всё.

Гретте исполнилось три, она уже вовсю болтала и гоняла на трёхколёсном велике. Это был прекрасный июльский полдень. Гретту нарядили в голубое платье с белыми мишками, нянька соорудила из тонких детских волос два задорных хвостика. Хорошая тётка, добрая, понимающая. Лет ей, наверное, как мамке — полтинник или около того.

Светофор возился с дочкой в песке, помогал ей строить «самую высокую башню», накормил мороженым и подарил свой браслет с черепами. Точнее, она сама попросила. Долго пялилась и перебирала черепки, словно чёты.

— Держи, только бабушке с дедом не показывай. Пусть будет наш секрет, — Светофор снял браслет и вложил в её ладошку. А Гретта благодарно приникла к нему и обхватила руками за шею. Пахло от неё каким-то сладким шампунем и клубничным мороженым — детством.

— Секрет, — строгим шёпотом повторила Гретта, и он улыбнулся. Дочка, как и он, букву «р» не научилась правильно говорить. А, может, ему подражала? Он больше не боялся напугать её, ведь Гретта, казалось, вовсе не замечала его «покорёженной мимики» и заикания. Она всё воспринимала, как должное, будто в этом ничего плохого нет.

— Ты моё солнце, — шепнул Светофор, когда они прощались, а дочка доверчиво прижалась к нему щекой.

Чёрт бы побрал миссис Джонс, которая возвращалась из магазина и в кои-то веки решила проведать внучку. Посмотреть, что они с нянькой делают на площадке.

— Что здесь происходит? — сразу ринулась в бой она.

Нянька, отложив вязание, поднялась со скамейки и взволновано залепетала, что они встретились случайно.

— Как бы не так! — миссис Джонс вскинула ладонь перед собой. — Я давно подозревала, что вы к нему ребёнка водите.

— Да что же в этом такого? — всплеснула руками нянька. — Он ведь её отец.

Миссис Джонс лишь отмахнулась.

— Дела нашей семьи — не ваши заботы. Можете искать себе другое место, но учтите — хороших рекомендаций не будет.

Дочка испуганно прижалась к нему, и Светофор погладил её по голове.

— Может, пора уже забыть старые обиды? Ну расколотил я пару ваших дурацких гномов… Могу купить новых, — великодушно пообещал он. — Не надо никого увольнять: она тут вообще ни при чём, — заступился он за няньку.

Миссис Джон лишь поморщилась в ответ на его предложение.

— В твоих советах и тем более «возмещении ущерба» я точно не нуждаюсь. Гретта, а ну живо ко мне!

Светофор опустил дочку на землю, однако держал за руку.

— Не-а, пусть сама решит, с кем хочет остаться.

Миссис Джонс наигранно воздела ладони к небу.

— Ты в своём уме? Хотя, о чём это я? Тут и говорить не о чём. Ты не в состоянии дать ребёнку не то, что лучшее — необходимое, — затем обратилась к няньке. — Что вы столбом встали, Дженна? Собирайте девочку и идём.

Нянька виновато развела руками. Светофор нехотя выпустил руку дочки, присел перед ней на колени и поцеловал в лоб.

— Я за тобой вернусь, солнце, обязательно, — шепнул он ей на ухо и погладил по голове.

Конечно же, после столь сокрушительного провала никакой речи о встречах с дочкой больше ни шло. Светофор пытался поймать Гретту с новой нянькой, но так оказалась стервой похлеще самой миссис Джонс и чуть что грозила полицией. Всё ведь шло так хорошо! И, бац, рухнуло в один миг. Поначалу он был просто ошеломлённо. На автомате добрался до вокзала и сел в пригородный поезд. Маршрут настолько знакомый, ноги сами привели. Тишина в ушах звучала слишком громко. Светофор достал плеер и в компании с неутомимыми Die Ärzte пытался придумать, что же теперь делать. Ни в эту неделю, ни в следующую гостей в летнем доме он не принимал. Хотелось побыть в одиночестве. Изобрести какой-то обнадёживающий план. По правде говоря, дальше завтрашнего дня он обычно не загадывал, а тут вот пришлось…

Он дал обещание дочке и не мог его нарушить. В ту пору Светофор часто ходил смотреть на поезда. С детства они успокаивали, вселяли надежду. И вот решение пришло. Обсуждать ни с кем не хотелось. Точно не с братом и предками. Осуждение — вовсе не то, что сейчас нужно. Но так уж вышло, что Орку по пьяни выболтал свой грандиозный план, а, может, ещё кому от отчаяния и злости. Орк отговаривать не стал, даже пообещал подготовить припасы в дорогу.

Денег удалось подкопить, работая на стройке. И вот снова наступила золотая осень, усыпав пёстрыми листьями парки и скверы, проредив густой лес, украсила разноцветным ковром поляны.

Светофору исполнилось двадцать три, а Гретте — четыре стукнет через месяц. Страшно было, что дочка его забудет за эти полгода, что они не могли повидаться. У детей память короткая. Светофор лишь издалека мог поглядеть, как дочка играет на площадке и вот выучил время. Не сразу, но в один из дней повезло. Нянька болтала с кем-то по телефону, а Гретта возилась в песочнице с другими детьми.

Светофор немедля направился к ней, присел на корточки и склонился над песочницей, тронул дочку за рукав розовой куртки.

— Здравствуй, солнце, помнишь меня? — шёпотом произнёс он.

Гретта обернулась, и её треугольное личико озарила улыбка.

— Папа! — звонко воскликнула она, и Светофор приложил палец к губам.

— Помнишь сказку про русалок? Вот мы сейчас поедем с тобой к ним. Только не шуми, а то злая ведьма нас заметит.

Гретта послушно кивнула, умница-дочка! Протянула к нему ладошки, и Светофор её подхватил. За углом ожидало такси.

1) Ричард Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»

Вернуться к тексту