kiSS&HuG, или Секрет Северуса Снейпа (гет)

8.7.

Ровно в 4:30 утра в воскресенье Северус Снейп появился из воздуха во дворе Гермионы Грейнджер.

Гермиона уже ждала его.

И первая его мысль была: «Какая она забавная, когда заспанная!» Но вслух он этого не сказал.

Он бегло и придирчиво осмотрел её: кожаные ботинки на толстой крепкой подошве, джинсы, куртка поверх свитера. Волосы заплетены в косу. Через плечо — неизменная бездонная сумочка.

Удовлетворённо кивнул, — то, что надо. И подал ей руку для трансгрессии.

Приземлились они на каменной площадке то ли в облаке, то ли в тумане. Было холодно, темно, сыро, воздух весь как будто состоял из мелких брызг.

Северус наощупь достал из своего рюкзака тёплую мантию с капюшоном и накинул на Гермиону, как-то умудрившись не прикоснуться к ней.

И так и и остался стоять — близко-близко...

Прошептал:

— С восходом солнца туман должен рассеяться. А пока смотрите, цвет облака, в котором мы находимся, сейчас начнет меняться...

И сделал небольшой шаг в сторону, не справившись с неожиданным головокружением от запаха ее волос, завораживающе теплого живого запаха посреди холода и сырости...

С каждой секундой становилось светлее. Белесое облако начало приобретать сиреневые оттенки, следом присоединились розовый и оранжевый цвета... И вдруг стремительно сквозь облачную морось прорвались краски, целое буйство красок, облако разорвалось, его края полыхнули золотом, и Гермиона от яркости невольно прикрыла глаза.

Через пару мгновений, когда она решилась смотреть, от облака остались только редкие клочки, а солнце было уже почти по-дневному белым.

— Какая красивая магия!.. — выдохнула она и повернула лицо к своему спутнику.

«О боже! Да чтобы видеть в твоих глазах такое счастье, я готов до конца жизни каждое утро переносить тебя сюда встречать рассвет!» — взволнованно думал Северус Снейп, не зная, что его глаза тоже сейчас светятся откровенной радостью и чувством, которое он не испытывал с детства, с тех пор, как впервые увидел на простенькой детской площадке рыжеволосую девочку-колдунью, — с восторгом и какой-то первобытной жадностью.

И потому он не понял, из-за чего Гермиона смутилась, а потом напряженно отвернулась.

Он еле сдержал горестный вздох.

8.8.

— Вы здесь часто бываете, Северус? — спросила Гермиона, закутавшись в его мантию по самый нос и снова повернувшись к нему после того, как солнце взошло уже высоко и рассветные краски развеялись в голубизне неба.

— Нечасто. Но бываю. В этих горах растет шерстистый кроветвор, я за ним сюда прихожу. Его нельзя собирать, конечно, но он здесь лучше, чем у поставщиков в Лютном переулке, плюс я сам предпочитаю его ферментировать, хочу быть уверен в качестве сырья.

— Я никогда не работала с кроветвором. Ни с шерстистым, ни с луговым, гладким. И ферментировать листья растений ни разу не пробовала.

— Ну так кроветвор — это высшие ступени мастерства, даже не магистерский курс. По-хорошему, на работу с кроветвором нужны бы допуски, слишком сложный ингредиент. Только мастера могут с ним работать. Но он слишком дорого стоит, чтобы вокруг него не образовался теневой рынок.

— Вы же в Лиге Мастеров, я понимаю?

— Разумеется. Вы сомневались?

— Нет, конечно. А я не развиваюсь в зельеварении...

— По тому, как вы мне ассистировали осенью и зимой, и не скажешь.

— Не льстите мне, Северус!

— Вы считаете, я умею льстить? Вы очень четко работаете, спокойно и уверенно, разбираетесь в рецептах и ингредиентах. Хорошо действуете в паре. Ну, не знали некоторые секреты, так сразу все схватывали, когда я показывал и объяснял. Для Мастера, конечно, нужно еще чутье, а вы человек скорее академичный, чем чувствующий, но испытания на магистра бы вполне могли пройти. Хотите, поговорю с Джозефом Парсонсом, чтобы он вам дал направление на экзамены? Это не по вашей части, не связано с вашей сегодняшней работой, конечно. Но и говорить об этом с Парсонсом я буду не в рабочем кабинете, так что... Знаете ли, дополнительный документ, подтверждающий магическую квалификацию, лишним не будет. Жизнь длинная, никогда не предугадаешь, что в ней пригодится.

Гермиона резко повернулась к нему:

— А это возможно? Хочу! Только я не уверена, что сдам хорошо. Вы поможете мне подготовиться?

— Конечно, дорогая...

У Северуса Снейпа уже потянулась рука обнять эту вдохновленную и смотрящую на него с предвкушением чего-то нового Гермиону Грейнджер, но он не решился.

А про себя думал: «Ну вот, три-четыре месяца встреч с ней в моей лаборатории я себе обеспечил! А то и больше!»

8.9.

Разговор об экзаменах на магистерскую степень по зельям для Гермионы зашел случайно. Северус Снейп его не планировал. Но то, как он им воспользовался, ему понравилось.

Пожалуй, его дальняя кузина Сьюзен Броули-Парсонс в чем-то права. По крайней мере, она подсказала ему, как действовать.

Какое-то время назад Сьюзен устроила ему допрос с пристрастием на тему Гермионы Гренйджер и, неудовлетворенная результатами допроса, жестко заявила: «Я знаю, Нина и Джозеф склоняют тебя к браку. Но я против. Оставь уже девушку в покое, Северус! Что ты можешь ей дать? Сколько у вас разница в возрасте? 19, 20 лет? Да с такой разницей в возрасте ты на руках ее должен носить! А на ней лица нет! Что обычно делают немолодые мужчины с молоденькими женами? Балуют их, не надышатся на них, составляют им протекцию в продвижении в работе или в обществе, магические цацки им дарят. А ты? Ты ей что даешь? Кроме поговорить да книжки вместе почитать? И то уже и этого между вами нет! Отпусти ее! Объяснись, попроси прощения и расстанься с ней наконец! Она будет страдать, конечно, но успокоится, молодая еще. Тем более, как я понимаю, между вами ничего и не было, ты с ней даже не спишь! А уже привязал ее к себе! Не надо так, Северус!»

Тогда Снейп подумал только о том, как достали его эти Парсонсы с разговорами о том, что их не касается.

Но сейчас слова Сьюзен показались ему не лишенными смысла.

Наставничество — это то, что он действительно может дать Гермионе Грейнджер. И это однозначно ей понравится. И, главное, позволит им встречаться без каких-либо романтических коннотаций.

Отличный ход!

Что в домашней лаборатории он обычно закатывает у рубашки рукава, а когда он так делает, Гермиона смотрит на его руки, он не подумал. Как и не подумал, что ему надо будет учить ее работать с разными инструментами и с сырьем, а для этого ставить ей руки, то есть брать ее руки в свои...

— Северус, возьмите меня с собой, когда в следующий раз отправитесь собирать шерстистый кроветвор?

— Хорошо, возьму!

— И ферментировать растения научите?

— У вас точные руки, у вас получится, так что научу.

«Богиня, как она улыбается!»

8.10.

Гермиона подошла к краю каменной площадки и стала осматриваться. Просторы откровенно восхищали ее.

— Вы были раньше в горах, Гермиона?

— Вот так — нет. Но мы жили несколько дней среди скал с Гарри и Роном, когда прятались в тот год. И летели над горами, когда угнали дракона из Гринготса. Но на драконе нам было не до красот. Я жутко боялась упасть. Руки обожжены, шипы у дракона жесткие, было дико больно. Это кроме того, что мы ужасно замерзли.

— Да уж... — Снейп не нашел, что ответить. Она рассказывала ему в прошлом году в подробностях историю своего нападения на волшебный банк Гринготтс и побега из него. Даже он, который в те времена ежесекундно рисковал жизнью, понимал, насколько им тогда повезло. И насколько им бы не повезло, не будь Гермиона Грейнджер такой талантливой и бесстрашной колдуньей.

— Да ладно! Словно вы сами в передряги тогда не попадали, — пожала плечами Гермиона. — Я еще видела горы из самолета, когда мы с родителями в детстве в летали куда-нибудь на каникулах. Это очень красиво. Вы летали когда-нибудь на магловском самолете? Нет? Это интересно. Но сомневаюсь, что вам понравится. Там нет никакой возможности контролировать ситуацию, а это, мне кажется, не по вам.

— Вы неплохо меня знаете! Как обычно, подтверждаете статус главной хогвартской всезнайки! — усмехнулся Снейп.

— Мы не в Хогвартсе. И я вас совсем не знаю...

— Почему вы так считаете?

Гермиона задумалась.

— Спустимся продолжить разговор там, где нет ветра? — предложил Снейп.

Гермиона, не глянув на него, кивнула и подала ему его мантию.

Тропа с вершины вниз была каменистая, крутая, спуск требовал сосредоточенности. Поэтому они не разговаривали. Можно было трансгрессировать, но Снейп сказал, что не очень хорошо представляет себе место, где они должны оказаться, а в горах промахнуться даже не полметра может быть фатальным.

Он шел первым, эта тропа ему знакома. Пробовал вызывающие подозрение камни ногами — твердо ли стоят, не качаются ли. Иногда задерживался, указывая Гермионе ногой — не наступай сюда. Ботинки с зафиксированным голеностопом, чтоб не вывернуть ногу, и толстой подошвой были весьма кстати.

Вышли на каменный уступ, закрытый от ветра горой и залитый солнцем. Гермиона сбросила куртку и потянулась, словно подставив всю себя солнцу. Пушок волос вокруг ее головы светился, как нимб.

«Зачем она так хороша...» — подумал Снейп и начал сосредоточенно расстилать мантию, чтобы можно было сесть не на холодные камни, потом доставал из рюкзака термос с кофе. Его тянуло смотреть на нее, но волнение в его груди заставляло его хмуриться.

— Так почему вы считаете, что плохо знаете меня, мисс Грейнджер? — он усмехнулся этому официальному обращению и протянул ей кружку с кофе и приглашающим жестом показал на ланчбокс с бутербродами.

— Я знала вас 6 лет, профессор, и казалось, что с вами все ясно...

Снейп вздернул брови. Она не обратила на это внимание. Она просто не смотрела на него.

«Так непривычно разговаривать с ней и не видеть ее лица!» — подумал Снейп. «Но, наверно, смотреть на небо интереснее, чем на меня», — язвить он умел и по своему собственному адресу. А вообще ему очень импонировала привычка этой молодой и умной женщины во время разговора смотреть в лицо собеседнику. Особенно смотреть так, как она смотрела на него, — очень внимательно, явно вникая в то, что он расскаазывает, и явно сразу обдумывая его слова.

— А потом вы то и дело показывали себя с другой стороны, — продолжала говорить Гермиона, глядя вдаль и делая паузы в речи, словно подбирая слова. — А в прошлом году я было поверила, что вы вообще можете быть... другим. Но потом снова появился профессор Снейп. В феврале... И я не знаю, который из этих Снейпов настоящий — злобный, язвительный и хмурый или внимательный, ироничный, доброжелательный и... заботливый.

— Я тот и другой настоящий, Гермиона...

Она вздохнула.

— Но я постараюсь как можно меньше ранить вас... — произнес он негромко и протянул к ней руку с желанием накрыть ее ладонь. Но не сделал этого.

— Можно еще кофе? — спросила она все тем же задумчивым тоном. — Или его мало и надо поберечь?

— Я заколдовал термос, он бездонный, так что кофе хватит.

— Как в магловских сказках про кувшин с молоком, которое никогда не заканчивается?

— Нет, скорее как ваша сумочка. Термос только выглядит маленьким, я сварил сегодня 150 литров кофе!

Он еще ни разу не слышал, чтоб она так смеялась, — звонко и открыто.

«Чтобы так смешить ее, я готов варить по 150, нет, по 500 литров кофе каждое утро!» — снова подумал он.

Такие мысли одновременно пугали и смущали его. Но... от них почему-то становилось светлее. И... Северусу Снейпу почему-то хотелось еще. Еще больше таких мыслей. И ситуаций, вызывающих их.

Только... Все равно было страшно. А что если она снова захочет его поцеловать? Что ему делать тогда? Оттолкнуть? Снова обидеть, и теперь уже навсегда? Больше она его точно не позовет, если он не откликнется на ее поцелуй. И не простит. Ответить? Он к этому еще не готов. Они не дети, и за поцелуем наверняка последует большее. Нет, он точно к этому не готов. Ну почему все так сложно?!

— Гермиона, почему вы со мной?

— Что?

— Чем я вас привлекаю?

— Вы уверены, что хотите услышать ответ? И готовы его услышать, каким бы он ни был?

— Гермиона, я же сам спросил... Значит, хочу.

На самом деле вопрос он свой задал неожиданно. Но отступать было бы уже глупо.

Гермиона повернулась лицом к нему, оставила кофе, обняла колени.

— Вы умный. Сильный. Талантливый. Яркий. Приятный.

— Приятный? — переспросил он с недоумением.

— Да. Мне приятны ваши прикосновения, ваше дыхание, запах вашей одежды и вашего дома. Вы вкусно готовите...

У Снейпа дрогнули губы.

— ...у вас красивые руки. И хорошая фигура. Вы мощный волшебник, от вас прямо веет силой. Вы бесконечно умны. Я ощущаю вас равным себе. Мне нравится разговаривать с вами и слушать вас. Мне комфортно ваше присутствие...

Гермиона замолчала.

Он ждал. В душе и голове была буря от того, что она сказала. Если честно, он ждал что-то вроде короткого признания, а не целого списка качеств какого-то странного мужчины, которого Гермиона Грейнджер почему-то называет его именем.

Но она явно не договорила...

— Это же не все, Гермиона?

— Пожалуй, это все, что я могу сказать сейчас, Северус.

— Прошу вас... Пожалуйста.

Он почти шептал, не сводя с нее жадных глаз. Да, именно так он смотрел когда-то на Лили... Но. Она не Лили. Лили Эванс никогда бы не сказала ему того, что говорила сейчас Гермиона Грейнджер.

Конечно, думал он, не надо было заводить этот разговор. Но он шел напролом и не мог остановиться. Будь, что будет... Бездна, так бездна. Все равно уже никуда от этого не деться.

— Как скажете... Мне было хорошо с вами. Первые месяцы. А последние месяцы, собственно, с февраля, мне просто очень плохо без вас.

Он замер. Он все еще ждал, что она наконец скажет о том, что стоит между ними и съедает обоих, — о ее влечении к нему. Но она говорила так, словно этого влечения не существует, зато существует что-то другое. Более глубокое. Более сокровенное.

Он ничего не ответил и начал собирать в рюкзак несъеденные бутерброды и термос.

8.11.

Гермиона помолчала и сменила тему.

— Что там за озеро внизу? Вы знаете, Северус? Такое необычное. Как будто совсем не отражает свет.

— Это озеро Лох-Мерроу.

— Лох-Мерроу?! Оно существует?! Это же... Северус!!!

— Читали про него?

— Луна Лавгуд рассказывала. Русалочье озеро, которое маглы называют Мертвым озером. К этому озеру нельзя приближаться. Люди, которые решаются подойти к нему, пропадают. А через несколько дней трупы находят на берегу, причем утопленники выглядят, словно умерли несколько часов назад. Тела не раздуты от воды и не почерневшие.

— Примерно так, да. И там в самом деле живут русалки. Но подходить к озеру можно, только не стоит слишком приближаться к воде. И тем более не стоит трогать воду. И лучше не колдовать рядом. Озеро чувствует магию, и может проявлять недовольство. Так что... Если хотите, сходим! Ходьбы пара часов. Осилите?

— Конечно! А вы были возле него?

— Да! Оно каким-то образом связано с Черным озером в Хогвартсе, я дружил с русалками, когда был директором, так было надо, чтоб держать Черное озеро под контролем. И пришлось кое с чем разбираться, а для этого посетить Лох-Мерроу. Все закончилось хорошо. Но больше на озере не был.

Гермиона смотрела на него во все глаза.

— Теперь мне хочется расспросить вас о вашем директорстве, сэр! Что еще было такое интересное и о чем ученики не подозревают?

— Не сейчас, Гермиона! Может быть... когда-нибудь. Идемте уже.

Снейп видел, как Гермиона взволнована, отследил ее движение в его сторону, которое она остановила (обнять, что ли, хотела от избытка чувств?), и ему стало очень тепло... Она такая чудесная, когда увлечена чем-то...

8.12.

Когда они спустились и оказались в лесу, Снейп предложил снова остановиться и перекусить.

— Это волшебный лес? — спросила Гермиона.

— Все леса волшебные, Гермиона.

Они уселись на поваленное дерево на светлой поляне, и Снейпу снова посчастливилось услышать заливистый смех Гермионы.

Случилось это, когда он достал из своего на первый взгляд небольшого рюкзака другой термос, с бульоном, и ланчбокс с нарезанным мясом, а из хлеба, направив на него палочку, тут же на месте наделал тостов.

Наблюдая за изумлением Гермионы, он довольно ухмылялся.

— Скажите честно, мистер Снейп, вы, готовя все это, просто хотели вкусно поесть или планировали порисоваться?

— Я обещал ничего не говорить про ваше сердце, Гермиона, поэтому я не отвечу на ваш вопрос, уж извините!

И тут она рассмеялась...

8.13.

Пока они пили бульон и ели, он рассказывал про растения, которые растут здесь, указывал на них. Часть из них используется в зельеварении, а о некоторых говорится в старинных волшебных легендах и сказаниях. Он кратко пересказывал ей эти легенды, он помнил их из тихих разговоров с матерью перед сном, когда она заглядывала пожелать ему спокойной ночи, и из книг с мифами и легендами волшебного мира, которыми он зачитывался в детстве.

— Вы грустите, Гермиона... — спросил он, прервавшись. — Что-то не так?

— Я думаю о том, что вы рассказываете, Северус, — проговорила она негромко. — Я же почти ничего этого не знаю. Я до окончания школы даже не знала, что у волшебников есть своя мифология и свой фольклор.

Гермиона вздохнула, налила себе уже кофе из заколдованного бездонного термоса и продолжила.

— История магии, как нам ее преподавали в школе, — вся про борьбу за власть. Восстания, войны, порабощение волшебных народов, укрощение волшебных существ... И вообще ничего о развитии магической науки, о передаче магических знаний в дописьменные времена, о магической мифологии, которая наверняка является отголосками древних знаний, не сохранившихся в более научном виде.

Снейп внимательно слушал, наблюдая, как она водит пальцем по кружке с уже остывающим кофе.

— Волшебный мир, приняв нас к себе... Нас — в смысле маглорожденных и полукровок, которые воспитывались в магловской культуре... Так вот, волшебный мир совсем не позаботился о том, чтобы передать нам магическую культуру, магические верования. Нас учат только академической магии, причем весьма ограниченной. Нам даже не говорят, что такое магия вообще и какова ее природа. Мне было 17 лет, когда Рональд Уизли разъяснял нам с Гарри, что магия — это духовная сила и что у нее, как у любой силы, есть свои характеристики. Да, не смотрите на меня так, именно Рональд Уизли! Это было, когда Министерство ввело паспорта о статусе крови и на меня объявили охоту, вы же знаете, что я была нежелательной персоной №2 после Гарри Поттера?

Снейп кивнул. Гермиона Грейнджер столько и такого пережила, а Сьюзен Парсонс называет ее девочкой... Какая она девочка! Уже давно, очень давно, с юности взрослый и мудрый человек. На руках носить? Цацки дарить? Нет, Гермиона Грейнджер покупается на другое... И тут же одернул себя за слово «покупается». Гермиона Грейнджер не товар, чтобы ее покупать.

Хотя эльфийское золото ей бы подошло. Он же хотел заказать для нее украшение в артели эльфов. Если в ближайшие дни поговорить с эльфами, может, успеют сделать к ее дню рождения. Впрочем, совершенно не обязательно привязываться к праздникам.

— 17 лет, представляете! — Гермиона говорила с каким-то особо глубоким волнением. — Я к тому времени уже 6 лет отучилась в школе волшебства и чародейства! Но откуда берется в людях магия, со мной еще никто не разговаривал! Магия для меня и таких, как я, была как чудо, которое мы почему-то можем делать сами. Но вы же знаете, она намного шире. Вы хоть и полукровка, Северус, но вас растила мама-волшебница и для вас магия сразу была чем-то родным. Вы и магия неразделимы. А мне пришлось учиться ей как чему-то внешнему, отдельному. Слова Рона, что магия — духовная сила, присущая части людей изначально, для меня стали откровением, потому что именно тогда я осознала, что мои волшебные способности — это часть меня, а не только инструмент, которым я неплохо владею.

Снейп молчал. Странно, но хоть он и вырос в осознании себя волшебником, с ним тоже никто никогда не разговаривал о природе магии и о том, что она часть его самого, его духовная сила. Никто, кроме Гермионы Грейнджер.

А Гермиона меж тем говорила, то и дело взглядывая на него.

— И вы читали в детстве магические книги. А я сказки барда Бидля прочла только в 18. И восприняла их сначала только как сказки — детские истории, единственная задача которых — развлекать. И это притом что я уже много лет постоянно взаимодействовала с предметом, описанным в этих сказках...

— С каким? — встрепенулся Снейп.

— С мантией-невидимкой.

— Что?! Мантия Поттера? Она та самая?!

— Да, вы не знали? Гарри и его дети — единственные потомки братьев Певереллов. Кстати, когда той ночью Гарри пошел в Запретный лес умирать, у него, кроме мантии, был и воскрешающий камень. Он перед ожидаемой смертью поговорил с родителями и с крестным. Бузинная палочка не убила его не только потому, что она была ему предана, а еще и потому, что принадлежала ему по праву рождения.

Снейп напрягся.

— А где теперь дары смерти?

— Мантия по-прежнему у Гарри. Камень он уронил в лесу в ту ночь...

— И не вернулся за ним? А если его кто-то найдет?!

— Гарри сказал, что тогда это будет уже чья-то еще история, не его.

— Поттер идиот.

— Северус, я вас просила не говорить о дорогом мне человеке плохо. В конце концов, именно эти качества Гарри, которые вы сейчас осуждаете, помогли ему сохранить свою душу тогда и благодаря этому не умереть, и спасти всех нас.

— Ну ладно, ладно, извините, Гермиона. А палочка где?

— Палочку он вернул в могилу Дамблдора. Гарри уверен, что когда он сам умрет естественной смертью, палочка потеряет свою силу.

— Ну да, — скептически заявил Снейп, — особенно если никто не захочет обезоружить и убить Поттера в бою и выкрасть палочку из могилы Дамблдора! Поттер же всем раззвонил в ту ночь, что бузинная палочка принадлежит ему!

— Ох! — Гермиона поднесла руки к лицу. — Об этом мы не подумали! Надо поговорить об этом с Гарри!

Снейп отметил это «мы». По его мнению, это «мы», подразумевающее неизменное «Гарри, Рон и Гермиона», на самом деле означает «я». Гермиона Грейнджер единственная из троицы умела думать.

— Я могу продолжить свою мысль, сэр?

— Да, конечно, мэм! — ответил, усмехнувшись, «сэр», подчеркивая это официальное «мэм».

И Гермиона снова рассмеялась.

«Уже третий раз за сегодня смеется!» — с нежностью подумал Северус.

— Извините, по привычке говорю «сэр»! Так вот, принимая нас в свой мир, волшебники ничего не делают для того, чтобы мы познакомились с корнями этого мира и его культурой. А это дало бы нам не меньше, чем обучение академической магии.

— Ничего, Гермиона, выйдете замуж за чистокровного волшебника, и его древняя семья со всем вас познакомит!

— Что?!

Гермиона молча встала, ополоснула кружки, вызвав струю воды палочкой, ссыпала крошки от бутербродов на траву рядом с муравьиной дорожкой, закрыла оба термоса — с бульоном и с кофе, подала их Снейпу и стала рассматривать верхушки деревьев.

Он ничего не мог прочитать на ее лице. Что он опять сказал не так?!

— Гермиона? Вы замолчали...

— Здесь нет моего чистокровного мужа, мне не с кем разговаривать.

Ее голос дрожал.

«Да так твою так!» — выругался беззвучно мужчина.

— Я вас снова обидел? Шутка была плохая?

— Да. Вы перешли границы.

Гермиона сделала глубокий вдох, резко выдохнула и повернулась к нему.

— Северус, очень прошу вас никогда не шутить на тему моей личной жизни! Это первое. Второе, если я разговариваю о чем-то с вами, значит, я хочу говорить об этом именно с вами. И третье, я не уверена, что во всех чистокровных семьях тоже помнят и знают то, о чем мы сейчас говорим.

Она перевела дыхание и продолжила:

— Сириус Блэк чистокровный, но его семья была, как он говорил, одержима манией чистой крови, считая именно это основой волшебного мира. А сам Сириус, похоже, хотел только одного — тусить с дружками. Молли Уизли чистокровная, но вся ее жизнь съедена беспрестанным репродуктивным трудом, и она смогла мне передать, когда я была замужем за ее чистокровным сыном, только самую простую бытовую магию. Полезная вещь, конечно, но... Притом что Молли, на самом деле, очень сильная волшебница, как она билась, когда Пожиратели ворвались в Хогвартс! Кстати, это она убила Беллтрикс Лестрейдж.

— Беллу убила миссис Уизли?!

— Да, просто испепелила ее. У Беллатрикс даже могилы нет, чтобы прийти на нее плюнуть!

Снейп вздрогнул и опустил глаза. Он ненавидел Беллу. Но отдавал себе отчет в том, что если бы не Поттер, было бы немало желающих плюнуть и на его могилу...

Гермиона то ли не обратила на это внимания, то ли тактично сделала вид, что ничего не заметила. Они никогда не говорили о его пожирательском прошлом, и метка, которую Грейнджер не раз видела, не вызывала у нее интереса. Или она не показывала этот интерес. И его это устраивало. Жизнь на исходе пятого десятке повернулась к нему лицом, и он не видел смысла держаться за прошлое.

— А Артур Уизли, — не останавливалась Гермиона, — больше интересовался магловским миром, причем в самом примитивном виде, суть магловских науки и технологий его вообще не цепляла. Вы, будучи полукровкой, даете мне для понимания сути и глубинных основ магии намного больше, чем давала семья моего бывшего чистокровного мужа. Но если вы считаете, что мои приставания к вам с разговорами — не по адресу, скажите, пожалуйста, об этом прямо, без глупых шуток!

В начале монолога голос Гермионы звучал просто жестко. К концу в нем появились чуть ли не ярость.

Он так сильно ее задел?

Вероятно, жизнь в чистокровной семейке Уизли была несладкой, раз его шутка ее настолько взбесила.

— По адресу, Гермиона! Я просто пошутил, я не хотел вас ни осадить, ни задеть. Честно.

Гермиона со вздохом кивнула.

Северусу Снейпу даже не пришло в голову, что Гермиона Грейнджер в его шутке услышала совсем не отсылку к ее бывшему мужу, а то, что он, Северус Снейп, сам на ней жениться не намерен. Не то чтобы она стремилась за него замуж. Она вообще пока не планировала замужества. Но было обидно услышать от мужчины, которого любишь, совет выйти за кого-то другого. Обидно до злости.

8.14.

Поверхность воды озера Лох-Мерроу была словно матовая, почти черная, и почти не отражала неба. Это было странно, очень странно. Не на ровном месте маглы считали это озеро заколдованным.

Гермиона села на колени в паре метров от воды и стала смотреть. Озеро, в котором, как говорили маглы, нет даже рыбы, казалось живым. Оно словно дышало и тоже наблюдало за ней.

Постепенно вода становилась все прозрачней, и вот она появилась — вроде русалка, но и не совсем. Видимо, русалки разные бывают. Смотрит на Гермиону из воды. Настроженно, недружелюбно. Вероятно, привыкла не доверять людям.

Гермиона показала ей волшебную палочку, чтоб подчеркнуть, что она не местная магла, потом сунула палочку в сумочку и показала открытые руки как знак, что не собирается нападать.

«Мудро», — подумал Снейп.

Воды озера все более светлели и становились прозрачными. Два человека на берегу уже видели камни на дне и не только лицо русалки, но и ее тело, ее спинной плавник, ее хвост...

Гермиона встала, чтобы лучше видеть.

Длилось это несколько минут. Потом русалка развернулась и уплыла. И вода потемнела.

— Спасибо... — сказала Гермиона вослед уплывшей русалке и подала своему спутнику руку.

Он понял.

Они вывалились из воздуха где-то на побережье под нависающей над берегом скалой.

На лице Гермионы Грейнджер снова было счастье.

Северус Снейп улыбался, глядя на нее...

8.15.

Домой они вернулись уже в сумерках, очень уставшие и очень довольные. На вечер вместе не остались. Завтра на работу, надо отдохнуть.

Поужинав, Северус Снейп сразу пошел в постель. Наколдовал в комнате несколько фонариков с огнем цвета Гермиониных волос, освещенных рассветным солнцем, и вспоминал, о чем они говорили.

Интересно, думал он, для магловских детей волшебные сказки — выдумка. А для него они были как рассказы о том, что было когда-то и что он сможет сам когда-то увидеть...

Потом он начал прикидывать, какие книги по магической культуре и магическим верованиям подобрать для Гермионы. Где-то должны были сохраниться его детские книги, и надо поискать пару исследований магического устного народного творчества.

Она ведь права, думал он. Мы в школе учим детей колдовать, но совсем не учим их традициям волшебного мира, не учим их взаимодействовать с природой как таковой, а именно она изначальный источник магии, которую когда-то смогли приручить, взять под контроль и освоить люди.

Пытался понять, почему несколько минут на берегу заповедного озера и краткая встреча с русалкой сделали ее счастливой.

Думал о том, как ей идет быть счастливой.

Но Северус Снейп совсем, абсолютно не думал о главном.

О том, что она снова с ним разговаривает.