kiSS&HuG, или Секрет Северуса Снейпа (гет)

 

 

Действующие лица.

Канонические:

— Гермиона Грейнджер, волшебница, сотрудница Министерства магии.

— Северус Снейп, волшебник, консультант отдела магического правопорядка Министерства магии.

— Виктор Крам, волшебник, всемирно известный спортсмен.

— Гарри Поттер, волшебник, друг Гермионы Грейнджер, человек, без которого ничего бы не было.

— Рональд Уизли, волшебник, бывший муж и друг детства Гермионы Грейнджер.

— Невилл Лонгботтом, волшебник, бывший однокурсник Гермионы Грейнджер, предприниматель, владелец плантаций магических растений, поставщик растительных ингредиентов для магических зелий.

— Луна Лавгуд, волшебница, школьная приятельница Гермионы Грейнджер, исследовательница.

НЖП:

— Нина Парсонс, подруга Гермионы Грейнджер, по совместительству родственница Северуса Снейпа, сквиба из чистокровной семьи, владелица сети бутиков (семейный бизнес).

— Грейс Соммерс, подруга Гермионы Грейнджер, магла, главный редактор глянцевого журнала.

— Лиз Синатра, подруга Гермионы Грейнджер, магла, директриса женского кризисного центра.

— Джейн Хагги, таинственная персона, колумнистка журнала, редактируемого Грейс Соммерс.

НМП:

— Джозеф Парсонс, волшебник, руководитель отдела в Министерстве магии, начальник Гермионы Грейнджер, отец Нины Парсонс.

— Безымянный смотритель заповедника, магл.

 

Время действия. 10-11 лет после уничтожения Лорда Волдеморта.

 

Место действия.

Хогвартс

Дом Северуса Снейпа

Дом Гермионы Грейнджер

Дом Парсонсов

Дом Лиз Синатра

Министерство магии

Заповедник на юго-востоке Ирландии

Озеро Лох-Мерроу

---

Добро пожаловать в немного (а иногда и много) замороченный и безумный мир моих героев!..

На протяжении жизни каждый человек переживает несколько радикальных изменений в этой самой жизни. Какие-то из них желанны, какие-то нет, какие-то просто случаются. Но так или иначе, к переменам приходится приспосабливаться…

---

1.1.

 

Это была нетривиальная задача — сохранить отношения с Гермионой Грейнджер и оставить их при этом в рамках исключительно дружбы.

Нет, дружить с Гермионой Грейнджер несложно. Вместе читать, заниматься магией, разговаривать, как они делали это почти весь последний год. Он может предложить ей поучить её чему-нибудь такому, чему может научить только он. Можно также пригласить ассистировать ему в лаборатории, она будет только рада.

Но проблема в том, что последние недели они почти не встречаются.

И еще одна проблема в том, что теперь уже трудно будет вернуться в, казалось, устоявшиеся рамки товарищеских отношений, трудно не помнить о том, что между ними произошло… А делать ее своей любовницей он не намерен.

Но как же не хочется ее терять!..

 

Надо все обдумать и проанализировать, сказал себе Северус Снейп.

Он встал из кресла, плеснул в бокал немного виски, чтобы расслабиться. Но вспомнил, что она не пьет, говорит, что не любит «измененное состояние сознания». И еще ей не нравится, когда он навеселе…

Вздохнул, отставил виски и пошел сварить себе кофе.

 

Они тогда говорили о непростительных заклятиях: о силе намерения, об уверенности в себе и подобных вещах. Она очень дотошно расспрашивала его, ей необходимо было понять, чем различаются намерение и уверенность в себе в «обычной» магии и в темной, а он не совсем понимал, о чем она вообще. В обычной магии достаточно выучить заклинание и движение палочкой, говорил он, это любой человек с мало-мальским волшебным даром сможет.

Она смотрела на него тоже с явным непониманием:

— Разве, профессор?

Потом заявила:

— Дайте мне подумать! А пока поставьте, пожалуйста, чайник или сварите кофе!

Он усмехнулся:

— Может, уже сразу ужин?

 

Она приходила к нему два-три раза в месяц по субботам после обеда (до обеда у нее были ученицы — две девочки, которых она готовила к поступлению в Хогвартс) и оставалась до вечера. Опыт показывал, что если накормить ее ужином, она долго не засобирается домой, засидится допоздна, а ему не хотелось, чтобы она быстро уходила.

— Можно и ужин! Идите уже в кухню, не мешайте мне думать!

— Командирка! — буркнул он, уходя, и улыбался, заваривая свой особый чай и накрывая на стол.

 

Он часто внутренне любовался ею, а иногда она его забавляла… Если бы в лексиконе бывшего профессора зельеварения и декана Слизерина в принципе было слово «мило», в таких ситуациях, как эта, он бы, вероятно, говорил «это мило».

Сейчас, глядя на дождь в узкое окно, он подумал, что, возможно, под постоянным налетом иронии он прятал свое глубокое восхищение ею, ее умом, ее талантом, и свое уважение к ней…

«Вот же угораздило тебя, Северус Снейп, закрутить жизнь вокруг этой…» — он хотел сказать «девочки», но она уже давно не девочка. Умная, сильная молодая женщина. Женщина…

Замечать в ней женщину ему не хотелось.

 

Через 10 минут она пришла и с порога кухни заявила, что поняла, почему они не поняли друг друга. Дело в том, что она, Гермиона Грейнджер, в любой магии идет от уверенности в себе и от того самого намерения, которое он называет ключом к эффективности заклятий, используемых в темной магии, и проклятий.

Он внимательно посмотрел на нее и спросил:

— То есть, колдуя, вы убеждены, что мир должен вам подчиниться?

— Ну да! — ответила она спокойно. — А что, у вас не так?

 

Нет, у него не так. С самого детства, с момента, когда начал осознавать себя, Северус Снейп был убежден в собственной исключительности, а когда получил палочку и начал творить волшебство, он просто упивался своей силой. Каждое колдовство, каждое освоенное, а в дальнейшем и придуманное, заклинание — это была очередная веха победы, очередное подтверждение, что он может.

Для него его «я могу!» было о нем, о его силе.

Для нее ее «я могу» было просто о ее отношениях с миром.

Грань тонкая, но для него ощутимая.

 

«Сегодня у меня день воспоминаний», — невесело усмехнулся Снейп и потянулся за отставленным бокалом с виски, но снова вернул его на место.

 

Так вот, когда они говорили о непростительных заклятиях, она упомянула, что одно время училась им противостоять.

Правда, на тренировках с друзьями ситуация была совершенно нереальная, никто по-настоящему не хотел причинить ей зло, поэтому она не знает, получится ли у нее что-то, если ее в самом деле попытаются подчинить или начнут пытать. Но хоть как-то…

 

— Противостоять круцио невозможно. Если к тебе применят пыточное заклятие, не сделаешь ничего, но облегчить боль должно помочь расслабление. Пока голова еще ясная, в начале пыток, важно сосредоточиться на своем дыхании и расслабить тело, насколько это возможно, — рассуждала она.

— Гарри, — сказала она еще, — в Запретном лесу, когда его, как считали, мертвого, пытали круциатусом и ему нельзя было себя выдать — ни пошевелиться, ни застонать, ни закричать, — представлял себя тряпичной куклой, и ему это помогло.

Снейп дернул плечом и состроил гримасу.

— Да, я знаю, вы плохо относитесь к Гарри Поттеру, мистер Снейп, и невысокого мнения о нем. Но он мой друг, почти родной мне человек, и я прошу вас не морщиться при упоминаниях о нем и не отзываться при мне о нем пренебрежительно! — сказала она, заметив его реакцию.

Он удивился ее выпаду, но кивнул. Напоминать ей, как он спас ее 2 мая на праздновании 10-летия битвы за Хогвартс от ее «почти родного человека» и от ее бывшего мужа, он не стал. Хотел, но решил, что слишком много чести Поттеру и Уизли, чтобы из-за них ссориться с Гермионой Грейнджер.

Сказал:

— Если вы принимаете магловские лекарства, немного облегчить состояние после круциатуса помогут простые спазмолитики. Я магловские фармпрепараты не переношу, мне когда-то помогали горячая ванна или горячий душ. И горячий сладкий чай с несколькими каплями крепкого алкоголя. Не знаю, какой это был чай и какой алкоголь, мне его Дамблдор делал. Но да, вы правы, расслабленное тело все равно страдает, но боль приходит позже и ты дольше сохраняешь разум. И когда не сдерживаешь крик, тоже легче.

Она вздохнула, думая о том, что его знания о пыточном заклятии отнюдь не теоретические…

— Сочувствую, профессор…

Он пожал плечами:

— Я это пережил, и сейчас жив-здоров. Продолжайте, я вас перебил!

 

— При империо самое главное, — продолжила она, — отследить момент, когда тебя пытаются подчинить. Просто замечаешь, как тебя захватывает тепло и блаженство, и усилием воли держишь себя в сознании.

Он наклонил голову в знак согласия с тем, что она сказала.

— А вот как противостоять конфундусу, под которым людям можно много что внушить, я не знаю, — проговорила она. — Максимум, что у меня получалось, это понимать, что на меня пытаются воздействовать или уже воздействовали.

Он посмотрел на нее очень серьезно:

— Просто тоже старайтесь держать себя в сознании. Плюс в ситуациях, где вы можете подвергнуться нападению, держите разум закрытым, чтобы в него не могли проникнуть.

— Окклюменция?

— Да, окклюменция!

 

Ему нравилось, что она постоянно тренируется. Хочешь быть сильным волшебником ( в ее случае — волшебницей), — никогда не останавливайся на том, что знаешь и умеешь.

 

...Дальше она рассказала, что после того, как училась противостоять заклятиям, меняющим сознание, она не переносит и изменяющие сознание вещества, в том числе алкоголь.

— Чистый и ясный разум намного приятнее, сэр, понимаете?

Тогда он улыбнулся. А сейчас ему хотелось ответить ей: «Да, понимаю». Сегодня ему очень нужен чистый и ясный разум.

Поэтому никакого виски.

 

1.2.

 

Его увлекло общение с ней. Почти весь год после того, как вместе ушли из Хогвартса в середине майского дождливого вечера, посвященного годовщине битвы за Хогвартс и падения того, кого многие до сих пор боялись называть, они встречались 2-3 раза в месяц, иногда чаще. Кроме последних двух месяцев…

 

Сначала он попросил ее рассказать ему то, что скрывал от него Дамблдор. Она согласилась, но подчеркнула, что это слишком конфиденциально, поэтому или приходите ко мне домой, сэр, или я приду к вам. Он пригласил ее к себе.

Потом он узнал о клейме, оставленном на ней Беллатрикс, и помог ей избавиться от проклятия, заключенного в шраме.

Потом, еще сам не осознавая, что ищет поводы не прекращать встречи, попросил мисс Грейнджер помочь ему разобраться с несколькими книгами из его библиотеки.

 

Когда он всерьез увлекся темной магией, его мать заколдовала все книги по темной магии в своей семейной библиотеке. Чары оказались настолько сильные, что даже сейчас, через три с половиной десятка лет, Северус видел только белесые обложки и страницы. Ему удалось снять только заклятие неприкосновенности, и он уже мог взять эти книги в руки. Но не более. Гермиона Грейнджер же видела эти книги.

Она рассортировала их и дала им поверхностную оценку в один день. И в конце этого дня несколько неловко, скованно сказала:

— Если вы хотите, я бы могла те книги, что вас заинтересовали, читать вам вслух…

— Если вам не трудно, мисс Грейнджер… — растерялся он.

— Я сама предложила, значит, не трудно.

— Вы будете тратить на меня свое время?

Тут она рассмеялась:

— Сэр, да я за доступ к этим книгам готова читать вам вслух даже «Ежедневный пророк»!

 

Читала она хорошо. Когда хотела что-то обсудить, замолкала и смотрела на него. Иногда он говорил на это: «Говорите!» А иногда: «Читайте, пожалуйста, дальше!» Тогда она делала себе пометку на листе бумаги, чтобы вернуться к теме потом, когда он будет настроен на обсуждение.

 

Она притащила в его дом пачку магловской бумаги, жалея тратить более дорогие, чем эта тонкая бумага, пергаменты. Он пожал на это плечами. Сам он предпочитал пергаменты в любых ситуациях, но спорить с ней из-за такой мелочи не хотел.

 

Ее замечания, вопросы никогда не были пустыми, глупыми, праздными. И он начал прислушиваться к ее суждениям, вникать в них. Потом стал спрашивать, что она думает по той или иной зацепившей его теме…

Потом начал встречать ее со списком вопросов по прочитанному в прошлую встречу. А однажды зашел к ней в Министерстве и подал ей пергамент: «Хочу обсудить с вами кое-что в следующие выходные, здесь мои соображения, сможете ознакомиться и обдумать?»

 

С заколдованными книгами они покончили к середине августа.

 

Убрав последнюю книгу на полку, она сказала, что с сентября она начинает заниматься с двумя девочками-близняшками, которые получат письма к следующему учебному году, их нужно подготовить к поступлению в Хогвартс. Они вроде учились дома, но в расслабленном режиме, и родители не уверены, что они смогут легко и быстро приспособиться к жесткому школьному режиму и расписанию, и наняли Гермиону, чтобы она протестировала детей, разобралась с пробелами в знаниях и научила их тому, что еще нужно знать и уметь в школе.

— Вы не поможете мне составить программу занятий, профессор? Что касается общеобразовательных дисциплин, я с этим разберусь, но что ещё? Чего, на ваш преподавательский взгляд, не хватало детям, когда они поступали в Хогвартс? Можете вы уделить мне время в следующую субботу, чтоб поговорить об этом?

Он тогда пожал плечами и сказал, что тут не о чем говорить целый выходной, хватит и 10 минут, а то и пяти.

— Самая большая проблема, мисс Грейнджер, — это то, что дети, когда приходят в школу, вообще не умеют себя организовывать. Теряют книги, забывают котлы, путают ингредиенты для зелий. Не умеют заниматься по учебникам, не понимают, что им задают, пропускают целые строки в рецептах, не могут сосредоточиться на том, что говорит учитель. Кстати, маглорожденные в этом плане получше, они учились в начальной школе и понимают, что и как устроено. А большая часть детей из волшебных семей почти не учились системно до приезда в Хогвартс, и с ними сплошные проблемы. О чем тут говорить целую субботу?

Она тогда погрустнела. Конечно же, сказала спасибо. Но замолчала и до конца дня почти не говорила. Он не понял, чем она недовольна, он же всё ей разъяснил. Но когда в следующий выходной она не пришла…

Похоже, их встречам конец, подумал он. Все, о чем он просил рассказать, рассказано, книги, с которыми она помогала ему разобраться, разобраны и прочитаны. Он злился на себя и был растерян.

 

Если бы он решился тогда быть честным с собой, он бы сказал, что чувствовал себя не растерянным, а потерянным…

 

Всю ту субботу без нее он проскучал. А в воскресенье взял оставленную ею у него бумагу и стал раскладывать на учебный год поурочный план курса подготовки к школе для юных волшебников. Ему казалось, что она становится ближе к нему, когда он пишет на ее бумаге...

Вызвал почтовую сову, вредная птица дергала лапой и не хотела нести конверт с магловской бумагой, успокоилась только тогда, когда он положил в мешочек для денег, привязанный к второй лапке, еще пару монет сверх обычной цены.

В конце письма он приписал: «Если хотите это обсудить, жду вас в следующую субботу. С.С.»

Она пришла.

 

Было ясно, что обсуждать там нечего, он составил четкий и грамотный учебный план, но она старательно читала вслух то, что он написал для нее, потом говорила: «Верно я поняла, что…» — и далее повторяла почти дословно его слова. Он отвечал: «Да, верно, …» — и снова повторял то же самое.

Пожалуй, это была самая напряженная их суббота. Они пристально смотрели друг на друга, уже понимая, что эта написанная им учебная методичка — лишь повод для встречи, но не решаясь отложить записи и просто сказать друг другу: «Как я тебе рада! Как я тебе рад!»

До ужина методички не хватило. Она сказала: «Спасибо вам, профессор, вы мне очень помогли!» — и встала, убирая записи в сумочку.

Провожая ее до места трансгрессии у него на заднем дворе, он спросил, не глядя на нее, может быть, она сможет заскочить к нему ненадолго после первого урока и рассказать, как он прошел?

Она, тоже не глядя на него, сказала бесцветно: «Да, конечно».

 

О встрече после второго урока они не договаривались, но она все равно пришла.

И только тогда, поддавшись мгновенной радости, он наконец решился признаться себе, что общение с ней стало важной для него частью его жизни.

 

1.3.

 

А потом было Рождество…

 

Он не отмечает праздники. Он сказал ей об этом еще в начале декабря, когда она притащила к нему еловую веточку с настоящим снегом, который не таял, и магловскую гирлянду с несколькими программами.

Она кивнула и к теме праздника не возвращалась. Но веточку и гирлянду оставила у него.

А в канун Рождества от нее прилетела сова с небольшим пакетом и запиской: «Откройте, когда будете ложиться спать!» — с смутившей его подписью: «H.uG.»

 

Тогда он первый раз отставил виски, вспомнив, что она не пьет, и сварил сам себе легкий глинтвейн на виноградном соке по ее рецепту (она однажды варила такой глинтвейн ему, когда он пришел к ней жутко замерзший, и он запомнил рецепт).

 

В ночь в постели он распечатал пакет, и из него красочными цветочными орнаментами вылетели разноцветные искры, сложились в надпись «С Рождеством, Северус!», потом надпись рассыпалась звездами под потолком его спальни…

Потухли звезды только утром.

Это было бесконечно тепло и… волшебно. Не ахти какая магия, по его мнению, но он был тронут. И взволнован от этого «Северус». Она звала его то профессор, то сэр, то мистер Снейп, а тут — имя…

 

А еще в пакете был мобильный телефон. И в нем был сохранен ее номер и еще номера нескольких волшебников, которые не брезговали этим магловским изобретением.

 

К полудню в Рождество он не выдержал. Как пользоваться телефоном, он знал. Однажды, развлекаясь, она учила его, дав ему помучить свой девайс. И он легко нашел мессенджер и написал ей: «Привет, это Северус, зайду?»

 

Ему было стыдно, что вообще не подумал о подарке для нее. Но у него были хорошие книги, которые она еще не видела, и он просто взял из них пару, а наколдовать красивую открытку не составило труда. На открытке написал: «Счастья, Гермиона!» Хотел подписаться «kiS.S.» по аналогии с ее «H.uG.», но постеснялся.

 

Это был тихий мирный день. Они ели, она рассказывала о своем детстве и родителях, потом вместе испекли простой кекс, потом она показала ему свои новые книги, купленные на рождественской распродаже.

 

Когда он уходил, он на прощанье тронул ее плечо, не решившись приобнять. Она опустила взгляд, и он понял, что она поняла.

 

Северус Снейп закрыл глаза, вспоминая их совместное Рождество, их первую встречу, которая случилась не вокруг книг, чтения, ее занятий с ученицами и обсуждения тех или иных магических тем, а вокруг них самих, вокруг желания быть рядом. Он был готов признать, что тот день был полон любви — теплой, доброй, доверчивой, витающей в воздухе, такой, которую и не надо озвучивать. Но… Он не был готов к любви.

 

Не испортили впечатления даже упаковки от подарков и сами подарки, сложенные на столе в ее гостиной, от других людей. Среди подарков он заметил совершенно необычный кулон на витиеватой цепочке — маленький золотой снитч с расправленными крылышками, на оборотной стороне которого было выгравировано «В.К.». Он не помнит, чтобы ревновал тогда ее, только улыбнулся и отметил вслух, что золото явно колдовское и украшение явно колдовской работы. Она сказала, да, гоблинское. И он подумал, что ей бы больше подошло не мощное, наполненное тяжелой магией гоблинское золото, а легкое и нежное эльфийское, возможно, с жемчугом. И сразу же придумал украшение, которое закажет для нее в артели эльфов — золотой цветок с жемчужной сердцевиной и цепочка не совсем цепочка, а переплетенные тончайшие золотые нити… «И кольцо с тем же цветком, — подумал еще. — Ага, вот только кольца нам не хватало!»

 

Прошло четыре месяца с тех пор, а он так ничего и не заказал… Он сам не знал, почему.

 

1.4.

 

Два месяца счастья... После Рождества началось счастье.

 

Они встречались то у него, то у нее, мало читали, много улыбались и делились впечатлениями дня, обсуждали сплетни, рассказывали друг другу о себе.

Когда были у него, он готовил что-нибудь вкусное, она сидела в кресле на кухне, иногда разувшись и забравшись в кресло с ногами, и пялилась на его руки.

Когда были у нее, готовила она, а он, сидя на обычной табуретке за столом у окна, просто смотрел на нее.

Потом вместе ели и пили чай, кофе или глинтвейн на виноградном соке.

Иногда, у себя, он варил витаминное тонизирующее зелье. Это зелье для каждого имело свой вкус. Он не очень его любил, для него оно было горьким. Но Гермионе Грейнджер оно нравилось. Она говорила, что для нее оно островатое с кислинкой, со сладкими пузыриками, как в шампанском.

Они не прикасались друг к другу. Но им было хорошо и легко вместе.

 

До того самого февральского дня, когда все пошло не так…

 

Накануне она заскочила к нему вечером после работы, без предупреждения, смущенная и радостная. Тихо сидела в его лаборатории, наблюдая, как он заканчивает заказ.

Потом он сварил это свое зелье, которое она называла «золотым» за легкий золотистый туман над ним в первые минуты после готовности.

Потом смотрел, с каким наслаждением она его пьет.

И подумал, интересно, если ее поцеловать сразу после зелья, с ее губ оно будет каким — горьким или как кисло-сладкое шампанское?

Эта мысль его шокировала. «Не дури, Северус Снейп!» — сказал он себе.

— Простите, но вам пора, Гермиона! До завтра! — это он сказал ей.

 

В ночь начался снегопад. Снег валил и валил с неба всю ночь и весь день. О том, что надо бы расчистить место трансгрессии, он подумал за 10 или 15 минут до прихода Гермионы.

Он успел расчистить только крыльцо на заднем дворе, когда раздался ее смех и он увидел ее глубоко в сугробе посреди двора. Сделал к ней два шага, увяз, тихонько выругался, потому что его обувь была явно не предназначена для того, чтоб лазать по снегу, протянул ей руку.

 

Она взяла руку — и вдруг дернула его на себя. Упав ей под ноги, он чертыхнулся, а потом буркнул «ах, так» и легким движением кисти уронил в сугроб и ее.

Не рассчитал он одного, — что она упадет на него.

Растерянный, он наблюдал, как в омуте памяти, как на ее лице испуг сменяется интересом и теплой откровенной радостью.

Ее лицо было близко, очень близко к его лицу.

Потом она наклонилась еще ближе…

 

Как резко на эту ее близость отреагировало его тело! Словно к низу его живота применили одновременно согревающие чары и энгоргио.

Она не поцеловала его, как он и ожидал, и боялся. Прошептала ласково, нежно, так, как обычно произносят признания:

— Не стоит долго лежать в снегу, простынете!

 

Она повозилась и встала, протянула ему руку.

— Я сам, — сказал он ей отстраненно и прохладно.

С трудом, стряхивая с себя снег и морщась, поднялся.

— Помочь вам отряхнуться от снега?

— Я же сказал, я сам! — это прозвучало уже резко.

— Не колючьтесь! Вы сегодня, как еж! — отреагировала она

 

Он хмуро отряхивался, пытался справиться с неожиданным возбуждением, молился, чтобы она не заметила его эрекцию, и наблюдал, как она палочкой закручивает снег, лепит снеговика, призывает с дерева, растущего в углу двора, веточки, делает из них волосы, рисует сердитое лицо на верхнем снежном шаре…

Его собственное лицо начало вытягиваться от изумления, это был явно его портрет.

— Зачем? — спросил снова резко.

Она не ответила и снова направила палочку на снеговика.

 

Это было невероятно красиво, как под ее пристальным взглядом и в прозрачном потоке травянисто-зеленого света от ее палочки на веточках-волосах начали набухать почки и распускаться нежные листья и цветы, похожие на цветы вишни или яблони, а лицо снежного Северуса Снейпа становилось из сердитого добрым, улыбающимся.

 

— Так лучше? — повернулась она к нему. На ее лице было то же самое откровенное тепло, с каким она смотрела на него в сугробе.

— Уж не заигрываете ли вы со мной, мисс Грейнджер? — спросил он, с любопытством вглядываясь в нее.

— Что? Нет. Просто играю.

— Вы считаете, это уместно?

— Мммм. Да! — она загадочно улыбнулась.

— Мисс Грейнджер, вы выбрали не тот объект для игр!

Она посмотрела на него внимательно, удивленно:

— Интересно, профессор, когда общаешься с вами долго, становится видно, что вы огонь. Причем умеете и полыхать, и очень приятно согревать. А что-то происходит, и все, вы лед, сплошные колючие ледяные иглы… Ледяной ёжик.

Помолчала, глядя в сторону, продолжила:

— С вами бесполезно заигрывать, вы на такое не покупаетесь.

— Гермиона, пожалуйста, не забывайтесь!

 

Она молча прошла в дом.

Чай пили тоже молча. Он был хмур и не смотрел на нее.

Через час она собралась домой, и он не попросил ее задержаться.

 

Сразу после ее ухода цветы и листья на снеговике завяли.

Он шарахнул по нему редукто и вернулся в дом.

 

Эрекция во время их возни в снегу шокировала его гораздо сильнее, чем вчерашние мысли о поцелуе. Настолько, что захотелось, чтобы эта женщина немедленно ушла, — не видеть, не чувствовать, не думать, что ему с этим всем делать.

А еще он понимал, что теперь, общаясь с Гермионой Грейнджер, он не сможет делать вид, будто этого не было.

 

1.5.

 

С тех пор все изменилось. Они почти не виделись. Он ее не приглашал, а сама она не приходила. Он пару раз заходил к ней, но общения не получалось. Ни былой непосредственности в разговорах, ни флера тайного томления и ожидания в воздухе… И вместо радости только напряжение.

По крайней мере, он ощущал это так.

Она держалась доброжелательно, выглядела открытой. Но он был слишком хорошим легилиментом и слишком хорошо владел окклюменцией, чтобы не понимать, что она построила мощные, непроглядные стены.

И уже слишком хорошо ее знал...

 

В начале апреля он узнал, что она уезжает в отпуск и заглянул к ней в Министерстве.

— Куда едете?

— В Болгарию, в горы, — она смотрела на него спокойно, без особых эмоций. — Привезти вам что-нибудь оттуда? Невилл Лонгботтом написал мне список растений, которые будут цвести в то время, вот, смотрите!

Она подвинула к нему пергамент.

— Вообще, — продолжила она, — вывоз магических растений из Болгарии запрещен, но у меня есть свои ходы.

— С какой стати вы должны мне что-то привозить? — сказал он как-то слишком раздраженно. Он не был сердит на нее, но он вдруг осознал, с кем и к кому она едет.

 

Вся магическая Британия знала, что Гермиона Грейнджер встречается с Виктором Крамом, но Крам давно не приезжал в Англию, и у Снейпа не было поводов ревновать. А вот сейчас она едет с ним, к нему…

С какой стати она должна что-то привозить ему, Снейпу, из этого любовного путешествия с Крамом?

 

— Ну вы же мой друг! — сказал Гермиона.

— Вы считаете, мы с вами друзья, мисс Грейнджер?

— А разве нет?

Его лицо приняло вообще-то обычное для Снейпа надменное выражение, но с ней с начала их общения в прошлом мае и до сегодняшнего дня он не надевал эту маску.

Она замерла, потом неслышно, но видимо выдохнула и отстраненно проговорила:

— Прошу простить мою бестактность, сэр.

 

И вот теперь ему стыдно за эту свою грубость. И очень беспокойно. Она наверняка сейчас обдумывает это «разве мы друзья». И делает выводы. И наверняка не в его, Северуса Снейпа, пользу.

 

«Ну так ты не первый раз ставишь ее на место, — едко говорил он сам себе, — ничего удивительного, что она не с тобой укатила на пасхальные каникулы в горную болгарскую весну, где все цветет. Что не ты, а молодой болгарский красавчик обнимает ее, целует, доводит до смеха. Сам виноват, что не тебе, а ему она улыбается, не на тебя, Снейпа, смотрит своим внимательным взглядом, не тебя берёт за руку, не к тебе прижимается ночами...»

 

Налил четвертую за сегодня чашку кофе. Выпил в три глотка, обжег рот и горло (и это отозвалось болью в старой ране), выругался.

 

«Так, стоп, Северус Снейп, — снова сказал себе. — Так ты до фестрал знает какого состояния себе доведешь. Тебе вообще нужно, чтоб она к тебе прижималась ночами? Только самому себе не лги!»

 

Нет, не нужно. Он точно не хочет быть ее любовником. Он слишком давно и долго один, не собирается «развязываться», его устраивает его жизнь. Дружить с Гермионой Грейнджер здорово, она умна, остроумна, талантлива и… восхищается им. Но близость... Нет.

Если бы еще его тело не реагировало на нее так ярко…

 

Но почему его тогда злит, что она спит с другим?

И почему без нее как будто света в жизни стало меньше?

И почему ему так больно от того, что он, очевидно, теряет ее?

 

Как ему хотелось сейчас схватить ее за плечи и сказать ей прямо в лицо: «Не слушай, что я говорю, Гермиона, не верь мне, не переставай смеяться, тормошить меня, наряжать снеговиков мной, называть меня ежом! И не проси больше никогда прощения за свою бестактность… То, что ты называешь бестактностью, — топливо, согревающее мою душу!»

 

Но он никогда не скажет ей этого.

Пусть она выйдет наконец за этого Крама, пусть уедет насовсем в эту его Болгарию! И тогда Северусу Снейпу не придется держать оборону — не с тобой, Гермиона, а с самим собой…

 

«Ёж... Надо же было придумать, — грустно улыбнулся он. — И в самом деле еж, спрятался и колючки выпустил».

 

Она вернется еще только через неделю. Как ему выдержать еще столько времени без нее?! «Словно она вернется к тебе! Не обольщайся, старый дурак...» — вздохнул он язвительно.

 

Северус Снейп долго не мог уснуть в эту ночь на субботу. То ли выпил слишком много кофе, то ли перенервничал. Когда уснул, ему предсказуемо снилась она. Гермиона.

 

В его сне она ходила по горному склону среди замысловатых оранжевых цветов, собирала лепестки, а потом к ней подошел Крам в форме игрока в квиддич, и она высыпала из сумки собранные лепестки и сказала Краму: «Ему не нужны ни мои цветы, ни я, так что хоть ты обними меня!»

На моменте, когда Крам должен был ее обнять, Снейп проснулся. Проснулся в страхе, что Крам ее поцелует, и ему, Снейпу, придется пережить эту сцену...

 

И снова долго не мог уснуть. На этот раз думал, что это за небывалые цветы ему снились, они очень похожи на нее, у нее оранжевая душа, и эти цветы — ее флоромагическая форма. И до самого утра в его неглубоких беспокойных поверхностных снах она превращалась и превращалась в эти оранжевые цветы, каких он никогда нигде не видел раньше…

 

А в полдень блямкнул телефон, подаренный ею.

В уведомлении на главном экране он прочитал: «Я дома. У меня еще осталась неделя отпуска. Может, увидимся?»

Ох, Гермиона...

Любовь порой делает неразумными даже лучших людей!

А ты... Ты просто женщина. И просто приучена искать причину всего в себе.

---

2.1.

 

Если бы Виктор Крам решился переехать в Англию, Гермиона Грейнджер, наверно, решилась бы выйти за него.

 

Он ее любит. Он относится к ней с большим уважением. Он восхищается ею! Никто никогда не относился к ней так… С таким трепетом и так бережно. Никто и никогда.

Он умеет ухаживать. Он красив. От него веет сдержанной мужской силой. Он чуткий и внимательный любовник.

Он согласен организовать постоянно действующий межстрановой порт-ключ (а это стоит безумных денег), чтобы она без проблем ходила на работу в Лондоне и встречалась с подругами и друзьями.

С ним она будет жить безбедно, в достатке и комфорте. Если она захочет, у нее будет прислуга (с трудовым договором и полным соцпакетом), и оплачивать ее будет Федерация квиддича.

 

«Ага, скажи еще, что у него безупречная репутация и что он чистокровный, для полного счастья!» — язвительно сказала она сама себе. И вдруг замерла на мгновение. Ее фраза прозвучала с очень знакомыми ей интонациями, — ехидными, едкими, с примесью льда и презрительности. С интонациями Северуса Снейпа.

 

Вот в ком истинная причина ее отказа Виктору Краму, в Снейпе. Как хорошо, что Виктор не хочет жить в Англии, — не пришлось озвучивать ему другие, более оскорбительные для него, доводы, почему она не может стать его женой...

 

Да, Виктор восхищается ее умом. Но интересно ли ему то, что она читает, говорит, о чем размышляет? Нет, он любуется ею, не вникая в смысл ее слов и в названия ее книг. И с каждым разом рассуждать, читать вслух, ставить неочевидные вопросы хочется все меньше. А Снейп… Он ее внимательно слушает, он отвечает на ее вопросы и размышления. Он интересуется ее мнением и делится с ней своим.

Северус Снейп, пожалуй, единственный ее друг в волшебном мире, с которым она слушает не меньше, чем говорит. А Виктор обычно молчит… Хотя он тоже очень умен. Но о чем он думает, как смотрит на мир, она не знает.

Снейп тоже очень сильный и по-своему красивый мужчина — яркий, заметный, харизматичный.

Интересно, почему они в школе считали его некрасивым? У него же манеры человека, который входит, и все штабелями укладываются и стонут «oh, harder, daddy, harder». Повадки — как у пантеры! А волосы! Ну тонкие. Почему они считали, что он неухоженный? У него отличная непростая стрижка, превосходная укладка! Так хочется запустить пальцы в его волосы… Они ещё и пушистятся немного.

Может, он на учениц какие-то чары наводил, чтоб не влюблялись в него? Или на всю школу? Чтобы не было никакой возможности для связей между преподавателями и студентками.

А какая у него усмешка… Когда он включает не злобность, а иронию, Гермиону это просто завораживает.

И он тоже чуткий и внимательный. Когда хочет таким быть.

И она уверена, Северус Снейп тоже может быть отличным любовником!

 

«Стоп, Гермиона Грейнджер! — снова сказала она себе. — Он не твой любовник и никогда им не будет! Он ясно дал понять, что сближение неуместно! И что даже другом твоим он себя не считает! Так какого соплохвоста ты снова думаешь о нем?!»

 

Но она не могла не думать. Наклоняясь в постели над Виктором, чтобы поцеловать, она видела перед собой другое лицо — лицо Северуса, лежащего в снегу, когда они баловались в тот февральский день. Ощущая руку Виктора на своем плече, когда он слегка приобнимал ее, она вспоминала руку Северуса. Поднимая глаза от книги и натыкаясь на мечтательный, полный любования взгляд Виктора, она раздражалась, что это не внимательный и умный взгляд Северуса, готового к разговору. А когда она пыталась читать Виктору вслух, он говорил, какой у нее красивый голос, и даже не пытался вникнуть в то, что она читает.

Виктор Крам — не Северус Снейп, вот и все.

 

Когда она сказала Краму, что любит, но все равно не может стать его женой, потому что не мыслит свою жизнь вне Англии, он вдруг ответил, что ему кажется, что причина не в этом, но он ее уважает и уверен, что ее решение взвешенное. Потом извинился и вышел из дома. Как оказалось, позвонить своему делопроизводителю.

Кстати, она думала, он на отпуск снимет им в горах домик. Но этот небольшой, очень комфортный и красивый дом рядом с заповедником принадлежит ему. И она могла бы остаться здесь жить… Но она не могла.

Вернулся, сказал, что через час им надо быть в аэропорту, успеешь собраться? Она успела. Он взял ее за руку, и они трансгрессировали, вышли из невзрачного помещения, в которое перенеслись, сразу в магловский аэропорт.

Их встретил его ассистент и вручил Гермионе посадочный талон.

Виктор был тих и отстранен. Бесцветно сказал:

— Пообедаешь в бизнес-зале, там прилично кормят.

— Ты купил мне бизнес-класс?

— На сегодня других билетов до Лондона уже не было.

Не притронулся к ней. Не обнял и не поцеловал на прощание. Не взял за руку.

Она сняла кольцо, которое он вручил ей в первый день отпуска, подала ему. Он покачал головой:

— Это подарок, оставь, просто носи на другом пальце.

Кольцо было необычное. В форме той же замысловатой цепочки, на которой был кулон-снитч. Оно ей очень понравилось и приятно ощущалось на руке.

— Спасибо… — прошептала Гермиона.

Добавила:

— За все спасибо. За любовь. Я очень хорошо к тебе отношусь. Но тебе нужна другая женщина.

Он кивнул.

 

Когда она прошла паспортный контроль и между ней и Виктором Крамом встала государственная граница, она ощутила облегчение, а не печаль. Значит, все сделала правильно.

Вот только… Она теперь одна. И Северусу Снейпу она не нужна.

 

2.2.

 

Они нормально общались со Снейпом, пока она держалась в рамках ученичества и товарищества. Ну да, после Рождества, казалось, отношения изменились.

 

«Но, похоже, ты просто навоображала себе что-то, Гермиона, — продолжала она разговаривать сама с собой. — Ну и что, что он пришел к тебе в Рождество? Это для тебя это особый праздник, а для него просто выходной, он сам об этом говорил. Ему было скучно, он и пришел. А ты… Ты вела себя, как влюбленная девчонка. Неудивительно, что он вынужден был поставить тебя на место».

 

Сама виновата, что потеряла его, — билось в ней.

Сама виновата! Сама виновата! Сама виновата!

Зачем заигрывала? Зачем хотела поцеловать? Зачем заговорила о дружбе, когда он уже осадил тебя и уже ушел, и вообще полезла с предложением привезти ему что-то из отпуска? А это дурацкое сравнение с ежом и этот дурацкий снеговик! Он даже не сказал «какая красивая магия», когда она вырастила на замерзших веточках листья и цветы…

Перешла границы — теперь расплачивайся!

Сама виновата… Зачем было в него влюбляться?!

 

Гермиона понимала, что, конечно, ей придется взять себя в руки, задвинуть эту свою не нужную никому любовь подальше, пусть захиреет и высохнет от отсутствия внимания. Но…

Это можно сделать завтра или послезавтра, или в понедельник.

А сегодня она вполне может позволить себе пострадать.

Тем более никто не знает, что она вернулась, и не побеспокоит ее. И никому она ничем не обязана. Растения, что она привезла Невиллу, под стазисом, с ними ничего не случится еще долгое время. Так что ничто не мешает ей упиваться своей несчастливостью.

И даже если она умрет от горя, никто не будет ее искать еще как минимум неделю… В какой-то момент эта перспектива показалась ей даже заманчивой.

 

2.3.

 

Как, когда она первый раз ощутила интерес к своему бывшему преподавателю, лучшему в Британии зельевару, сильнейшему специалисту по темной магии, невероятно смелому, выдержанному и умному человеку, без которого та война не была бы выиграна, непревзойденному волшебнику Северусу Снейпу?

 

Гермиона знала, в какой момент впервые увидела в нем человека. Когда они с Гарри и Роном наблюдали из под мантии-невидимки, как Волдеморт убивает его. Она не смогла уйти, пока не попытается его спасти, задержалась с Роном возле него, отправив Гарри к омуту памяти. А на следующее утро сказала бригаде из Св.Мунго, прибывшей в Хогвартс, что в Визжащей хижине есть еще раненые.

Но это было лишь сострадание.

И желание избежать еще одной жертвы. Она многих спасла в ту ночь. Это была война, и спасать своих было правильно и нормально. Даже убивая.

 

В ту ночь она несколько раз применила убивающее проклятие — по отношению к Сивому. Он яростно и с жутким смехом, напоминающим одновременно лай и рык, нападал на детей… Но силы намерения Гермионы не хватало, чтобы его убить. Ее авада кедавра только отбрасывала Сивого в сторону, но не убивала и даже не ранила…

Потом Фенрира Сивого убил Римус Люпин.

А потом Люпин погиб сам…

 

У Гермионы не было ощущения, что она разрывает свою душу, убивая в ту ночь Пожирателей смерти и всяких тварей, наводнивших Хогвартс. Интересно, почему? Может быть, потому что у нее не было намерения причинить зло? Потому что она не просто убивала ради убийства, а защищала невинных?

 

«Хорошо бы поговорить об этом со Снейпом», — подумала она и осеклась. Вряд ли у нее когда-нибудь еще будут глубокие разговоры с этим сильнейшим и неординарным волшебником…

 

Первое время после того, как все закончилось, она узнавала, как он. Но Снейпа выписали из Св.Мунго, Визенгамот его оправдал (небыстро, непросто, но оправдал), и она перестала следить за его жизнью.

Конечно, они периодически где-нибудь пересекались, магическое сообщество маленькое, но лишь здоровались.

А потом было десятилетие победы. Оно ярко и громко отмечалось в Хогвартсе. Тогда все и закрутилось.

 

2.4.

Гермиона удобно уселась в кресле, закрыла глаза, и перед ней поплыли картинки-воспоминания.

 

Как долго и трудно она тренировалась, когда училась управлять воспоминаниями! Вытаскивать их не только как мысли, но и как картинки в голове. Систематизировать. Не просто извлекать из своей головы, а извлекать только нужные в данный момент.

И, главное, обходиться без омута памяти, а показывать их чем-то вроде голограммы в воздухе.

Очень полезное умение — работать со своими воспоминаниями. Помогает анализировать пережитое, находить то, что в моменте было упущено, делать выводы.

И никаких заклинаний для этого не нужно. Нужна только сосредоточенность.

Как Снейп удивился и как серьезно и пронизывающе на нее посмотрел, когда узнал, что ей не нужен омут памяти, чтобы пересматривать воспоминания и показывать их другим!

 

Гермиона рассмеялась, вспомнив, как демонстрировала ему это свое умение. Тогда она показала ему его самого — такого, каким он запечатлен на самых дорогих для нее кусочках ее памяти.

 

Вот они танцуют в большом зале Хогвартса, и Снейп смотрит на нее с легким интересом.

Вот они идут с праздника в Хогсмид, начинается гроза, сделанный им магический зонтик закрывает их от дождя, но ветер треплет его волосы, вспышка молнии, какое красивое у него лицо в этот момент!

Его кухня, он закатывает рукава и она видит его метку, он напряжен, ему неловко, а она думает не о метке, а о том, какие красивые у него руки — сильные, жилистые, дайте мне этого парня.

Его лаборатория у него дома, он склонился над шрамом на ее левой руке, она не видит его лица, но видит его трогательную белую макушку, и ей хочется потрогать эту макушку пальцем.

Он сквозь адское пламя, воплощенные сила и мощь.

Его взгляд, когда она читает, рассуждает, расспрашивает.

Еще его взгляд, еще, еще.

Вот он расслаблен и улыбается, Рождество.

Еще его улыбка. Тепло в глазах, удивление в глазах, забота в глазах.

 

Он был тогда смущен, но сказал:

— Это потрясающий уровень магии, мисс Грейнджер!

Она ответила, довольная и собой и тем, что он высоко оценил ее волшебство (наконец-то!):

— Дааа!

 

Вытащив из памяти этого теплого, красивого, волнующего Снейпа, Гермиона напряглась, сделала очередной выдох и двинулась дальше…

 

Он в снегу, волосы рассыпаны, взгляд выжидающий, напряженный, потом злой.

Его губы. Сухие, тонкие, на вид жесткие — и очень манящие.

Он отвернулся.

Холод, лед и во взгляде, и в позе, и в поджатых губах.

Презрительное удивление.

 

Боль, боль, боль.

«Я все испортила этими своими заигрываниями!»

 

Гермиона открыла глаза и попыталась переключиться на логику. Заговорила вслух: «Так, расслабься! Твоя задача сейчас — перестать переживать из-за Северуса Снейпа. Не казнить себя бесконечно за свою дурость, а просто закрыть для себя тему этого человека! Вернись к тому, как все начиналось, проживи все заново, и тебя отпустит! Не трави себя!»

 

Сходила умылась. Попила воды. Потянулась, расправила спину. Снова села в кресло и закрыла глаза… Да, надо вернуться к началу.

 

2.5.

 

Праздник в Хогвартсе. 10 лет после битвы за Хогвартс и уничтожения Волдеморта. Большой зал. Импровизированная высокая сцена. На ней руководство школы (в том числе директор, уже постаревшая Минерва Макгонагалл), министр магии (Кингсли Бруствер), Гарри Поттер с женой, Рональд Уизли, она сама, бывший директор Северус Снейп. Внизу люди — ученики, взрослые…

 

Сцены в голове Гермионы сменяют одна другую.

 

Гарри выступает с приветствием. Говорит, что это наша общая победа, упоминает орден Феникса, Поттеровский дозор, всех, кто бился.

Минута молчания о погибших, потухает свет, горят огоньки на палочках.

Зажигается свет. Гермиона делает шаг назад, уходит за спины Гарри и Рона, натыкается на Снейпа, он говорит ей негромко: «Что, вы тоже в аутсайдерах, о вас тоже ни слова не сказали?»

Она не успевает ответить, потому что Гарри выводит Снейпа вперед и произносит пламенную речь о нем.

Снейп слушает молча. Потом добавляет, да, все так, но главная роль все же принадлежала вам, мистер Поттер, и вашим друзьям Гермионе Грейнджер и Рональду Уизли.

Вытаскивает вперед Гермиону.

Все жалко хлопают.

 

Никто, собственно, до сих пор не знает, почему и чем значимы Гермиона и Рон. Никто не знает, чем они занимались последний учебный год, всеобщее убеждение — они просто прятались. Это не особенно задевало. Нельзя же рассказать всему миру о крестражах… Нельзя, чтобы такая магия стала известна всем. Это слишком опасно.

Но тогда, в Хогвартсе, было обидно, что люди явно не понимали, что она вообще делает на сцене среди главных героев.

Рону это безразлично, ему хватало, что он все равно на виду. А Гермионе… Нет, не хватало.

По сути, Гарри должен держать за руку тогда ее, Гермиону, а не Джинни, хоть она и его жена.

 

...Картинки полились дальше.

 

Праздничный обед. Гриффиндорцы чуть не рвут по кусочкам Гарри и Рона рядом с ним. Гермиона сидит с краю за факультетским столом, на нее не обращают внимания.

Столы исчезают, танцы. Гермиона решает оторваться, развлечься как следует, а то как-то слишком грустно.

Танцует много, страстно. И ни разу с Гарри, хотя, по ее мнению, он должен был танцевать с ней с первой — или со второй, после Джинни. Рон тоже не позвал ее на первый танец, открывать дискотеку. Словно она не была той, без кого ничего бы не получилось…

Драко Малфой. Выползает из дальнего угла. Он пришел на вечер, но ужасно стесняется (есть, из-за чего). Приглашает Гермиону. Она бросает ему: «Замараться не боишься?». Он: «Если что, схожу руки вымою. А на большее, чем танец, не претендую». Она хмыкает. Танцуют. Гермиона даже получает удовольствие, Малфой, безусловно, хорошо танцует.

Драко передает ее Снейпу. Удивительно, но с ним приятно танцевать. И его рука на ее талии приятна, ну надо же. И та, что держит ее руку, тоже приятна. Танцуют на большой дистанции, но расслабленно и свободно.

К ним идет Кормак Маклаген. Она резко привлекает к себе Снейпа, говорит ему тихо и торопливо: «Пожалуйста, не отдавайте меня Маклагену!». Снейп смотрит с пониманием. Маклагену: «Мисс Грейнджер сегодня моя дама, вы в пролете, Маклаген!» Танцует уже более чувственно, приобнимая ее за талию более мягко и как-то более лично.

 

Кот, кот! Большой черный кот, изысканный и плавный, знающий себе цену!

 

«Так, Гермиона Грейнджер, не увлекайся!»

«Хотя почему не увлекаться-то? — подумала вдруг Гермиона. — Я же и планировала сегодня пострадать!»

Улыбнулась. Страдать почему-то расхотелось. Хотелось только его рук… Ощущения его руки на своей талии.

 

Ее забирает Рон (неужели вспомнил о ней?), она говорит Снейпу с улыбкой, посмотрев в глаза, спасибо. Он спокойно и с очень серьезным взглядом кивает.

Рон, явно подвыпивший, жмется к ней в танце, лапает ее, напоминает ей об особенностях их интимной жизни из времен, когда они были женаты. Гермионе неприятно, она бегает глазами по залу, видит неподалеку Джинни и Гарри, передает Рона Джинни, сама чуть-чуть танцует с Гарри.

Гарри говорит ей: «Прекрасный праздник», — она отвечает, что устала, хочет прогуляться, он отпускает ее, находит сразу же другую партнершу.

 

Гермиона вздохнула, потерла лоб рукой. Наверно, если бы Гарри тогда сказал хоть несколько слов о ней, она бы так не обиделась, не ушла бы из Хогвартса вместе со Снейпом, и ничего этого бы не было.

Не было бы ненужной ему ее влюбленности в него, не было бы этой вины и стыда за то, как она его провоцировала, принуждая как-то реагировать на нее, не было бы сегодняшней боли… Зачем, зачем она домогалась его?!

 

И снова — она дергает его за руку, он падает в снег, он с помощью магии роняет ее на себя, его губы близко-близко к ней, ему это не нужно, а она не может оторвать взгляда от этих губ…

 

…Тогда, в Хогвартсе, она поняла, что хочет уйти, хоть для нее и забронирована ночевка в замке.

 

Гермиона снова закрыла глаза и снова сосредоточилась. И снова картинками поплыли воспоминания…

 

Она выходит из дверей замка. Останавливается. Вдыхает вечерний сырой воздух.

Голос Снейпа:

— Я тоже собираюсь уходить, можем дойти вместе до Хогсмида.

Ответила ровно, без интонаций:

— Почему нет.

Молчание.

Снова Снейп:

— Это было несправедливо по отношению к вам — не сказать о вас ни слова. Без вас они бы и пары дней не продержались.

— Не продержались бы... Но хорошо хоть, он о вас не забыл.

В его голосе послышалась горечь:

— Не забыл, и снова вывалил всем мои тайны.

— Это придется пережить... и мне, и вам.

 

Гермиона помнит, от этого ее «придется пережить» и от его участия стало немного легче. Наверно, тогда она и потянулась к нему… Просто от одиночества, к случайному человеку. «Ох, Гермиона, оставь, оставь его! Ты выдумала себе эти отношения, просто потому что он проявил к тебе внимание!»

 

Появляются веселые Рон и Гарри. Снейп увлекает Гермиону за колонну, в темноту. Она за мгновение, которое он держал ее за предплечье, снова отмечает, что у него приятные руки.

 

Гарри, Рон, пьяно смеются, болтают.

Рон:

— А Снейп хорошо выглядит, и шрама почти не видно!

Гарри:

— Даа, после такой раны выжить — это надо быть Снейпом.

Гермиона ощущает даже на расстоянии, как бывший директор напрягается.

Рон:

— Гермиона потом несколько месяцев по ночам рыдала, ей его рана снилась, помнишь же, что с ним было.

— Конечно, отвратное было зрелище.

— Ну, Гермиона никак забыть не могла.

Гарри, мерзко гыкает:

— Надо думать, ты ее утешал?

— Не, какой из меня утешитель, я тогда только трахаться хотел.

 

Гермиона, полная злости, делает шаг, чтобы выйти на свет к Рону и Гарри. Снейп хватает ее за руку, не пускает, она оглядывается, он подносит палец второй руки к губам: молчи. Она делает шаг назад. Снейп продолжает ее держать.

 

Рон:

— Она обзывала меня дураком, не давала мне в такие ночи. Уходила на кухню, утром ее мама там утешала, зельями какими-то поила.

Гарри, снова гыкая:

— Снейповскими?

— А хрен знает. Но мама сама обычно зелья варила, свои. По каким-то семейным рецептам, я не знаю, Джинни знает.

Пауза.

Гарри:

— Джинни где?

— С Джорджем домой ушла.

— Хорошо! Ты же меня не заложишь?

— Неа, если девочками поделишься.

 

Гермиону захватывает отвращение, Снейп тоже явно негодует, до него и до Гермионы доходит, что герой и всеобщий любимец Гарри Поттер не только танцевал со старшеклассницами.

 

Снейп собирается выйти из-за колонны. Отпускает руку Гермионы.

Кто-то выходит из дверей замка.

Рон:

— Блин, Макгонагалл, только ее не хватало! Иди сюда!

Заталкивает Гарри за колонну.

Снейп и Гермиона отпрянули, Снейп невольно приобнимает Гермиону за плечи.

Гарри:

— О, тут занято.

Ухмыляется, с грязной улыбкой якобы понимания ситуации оглядывает Снейпа и Гермиону.

Рон смущен. Говорит:

— Привет, Гермиона! Здрасте, профессор!

Снейп:

— Ну и мерзавец же вы, Поттер!

Потом Гермионе, не отпуская ее, с участием и заботой:

— Пойдемте!

 

Уходя, Гермиона поворачивается к Рону и Гарри, делает взмах свободной рукой. Рон сгибается, хватаясь за низ живота, орет.

Гермиона берет Снейпа под руку.

Снейп:

— Позвольте спросить, что это было? Этот удар?

— Мне очень захотелось сделать ему больно.

— Просто очень захотелось?

— Да.

Снейп покачивает головой.

 

Идут, не спеша, уже на расстоянии друг от друга.

Снейп, после достаточно долго молчания:

— Я так понимаю, вы присутствовали при сцене моего убийства Темным лордом?

— Угу.

— Могу я попросить вас рассказать, что там было? Я помню только взмах его руки. А потом я очнулся в больнице Святого Мунго.

Так вот почему он обратил внимание на то, как она ударила Рона...

 

Гермиона зажмуривается. Она не хочет вспоминать этот разговор, не хочет еще раз переживать ужас, которому они стали свидетелями в ночь битвы за Хогвартс в Визжащей хижине, не хочет еще раз слышать равнодушное и холодное «Нагайна, убей!».

Не хочет вспоминать захвативший ее страх, что у нее ничего не получится, когда она, отправив Гарри к омуту памяти, пыталась спасти Снейпа, а Рон только ворчал, что она зря тратит время, и отвлекал ее этим. Она не хочет видеть его раны, которые пыталась закрыть… Не хочет еще раз хвататься за кончик надежды, что потоком крови из ран вымыло весь змеиный яд, потому что специального противоядия у нее нет, а безоар тут бессилен.

 

Он слушал ее молча.

Когда она закончила, задал всего несколько вопросов:

— Какое заклинание вы использовали, останавливая кровотечение?

— Vulnera sanentur.

— Откуда вы знаете это заклинание?

— Гарри рассказывал, как вы использовали его при нем, когда они с Драко подрались.

Снейп кивает:

— Это противозаклятие против sectumsempra. Интересно, что оно сработало с другой раной.

— Может быть, мне просто очень хотелось, чтобы оно сработало…

 

Начинаются дождь и ветер. Снейп взмахивает палочкой, над ними появляется магический зонтик, видимый только потому, что по нему стекает вода. В отдалении, над горами, гремит и сверкает. Между ударами грома слышится гудок паровоза.

— Ну вот, ночной поезд в Лондон ушел… Не успела.

— Вы же умеете трансгрессировать, зачем вам поезд?

— Я боюсь трангрессировать в грозу.

— Вы умеете бояться, мисс Грейнджер?

— Еще как, профессор!

— Я могу перенести вас к себе, а от меня вы уже без грозы трансгрессируете домой. В моей и вашей части Англии грозу не обещали.

— Вы знаете, где я живу, сэр?

— Я помогал Малфою очистить от темных чар то, что осталось от вашего дома. Не понимаю, почему вы сразу не обратились ко мне, а пошли к Малфою?

— Я не подумала о вас, профессор.

— Напрасно.

— Спасибо вам…

— На здоровье! Насколько я помню, Малфой помог вам и отстроить дом заново?

— Да, сказал, что это во искупление вины их семьи передо мной.

— Вины?

 

Резкий удар грома и ослепляющая вспышка прервали разговор. Гермиона невольно схватилась за Снейпа и вжалась в него.

Он ничего не сказал, не пошевелился. Дождался, когда она его отпустит.

— Идемте быстрее, мисс Грейнджер, до ворот Хогвартса еще несколько минут.

 

Гермиона открыла глаза. Воспоминание о трансгрессии с ним в грозу было слишком волнительным, слишком памятным. Его надо смотреть отдельно. А пока стоит сделать перерыв и поесть.

 

2.6.

 

Это было захватывающе!

 

— Значит, боитесь трансгрессировать в грозу, мисс Грейнджер? — смотрел на нее пытливо и немного хитро. — А как насчет полетать среди молний?

— Полетать?!

— Да, а что? Не бойтесь, я вас не уроню, если не будете сильно вертеться! Правда, мне придется вас обнять. Но, поверьте, оно стоит того!

— Вы имеете в виду… Нет, ни за что!!!

— Господи, мисс Грейнджер, черная трансгрессия не запрещена Министерством!

— Но и не разрешена!

— В любом случае, если будут проблемы, они будут у меня, а не у вас! И вообще, где ваша гриффиндорская смелость?

Гермиона задумалась. Летать она боялась. Но увидеть грозу вокруг себя или даже сверху…

— Не доверяете мне?

— Как ни странно, доверяю, профессор! Несмотря на вашу слизеринскую натуру.

Снейп рассмеялся. Он умеет смеяться?!

— Да, я умею смеяться, мисс Грейнджер! Как и вы бояться. Повернитесь ко мне спиной, я укрою вас своей мантией и подхвачу вас за талию. А вы заткните уши, вокруг нас будут не только молнии, — и смотрите по сторонам! Готовы?

 

Гермиона сделала к нему шаг, развернулась. Его рука обхватила ее и будто зафиксировала, прижав к его животу, и у нее перехватило дыхание… От его объятия или от потока сырого воздуха, хлестнувшего по лицу, она не поняла. Странно, что в полете волшебный зонтик оставался с ними, и струи дождя как будто облетали их стороной.

Страшно, как ни странно, не было. Было... волшебно.

 

Когда они приземлились в маленьком заросшем дворике, она только и смогла, что проговорить:

— О-фи-ги-тель-но!

— Могу еще как-нибудь покатать! — ответил он галантно.

Она промолчала. Огляделась.

— Мы возле моего дома, это мой задний двор, — сказал он. — Зайдете? Могу предложить чай, кофе, зелье, вино, виски, легкий ужин…

 

Гермиона остановилась. Пересмотрела еще раз последнюю сцену. «Он что, флиртовал со мной тогда?! Ну, нет, не может быть!» Гермиона задвинула подальше промелькнувшую мысль и стала вспоминать дальше. Но успела ухватить еще одну мысль, проскользнувшую мельком: «А ведь так больше и не покатал!»

 

От приглашения она отказалась.

— Я хочу попросить вас кое о чем, мисс Грейнджер, можно? — спросил он осторожно.

— Конечно! Слушаю вас, сэр!

— Мне бы хотелось знать, что вы делали последний год с Поттером и Уизли… Когда странствовали.

— А вы не знаете?!

— Нет, Дамблдор скрывал это от меня.

— И Гарри не говорил?

— Мы с Поттером не общаемся. Вы можете рассказать мне это?

— Думаю, могу!

 

Нет, в тот вечер точно не было ничего, что в ее поведении можно было бы назвать некорректным. Она даже не была пьяна.

Да, и его, и ее границы были проломлены, ни ему, ни ей не хотелось слышать подробности ее личной жизни. Но виноваты в этом Гарри и Рон. А она вела себя достойно. Не то что в тот февральский день или перед отпуском...

 

«Все, хватит на сегодня!» — сказала Гермиона и поежилась, она явно устала. По привычке потерла левую руку, где когда-то был ужасный, налитый кровью, постоянно зудящий и пульсирующий шрам, а сейчас остались только белые полоски, в которых уже не читалось мерзкое слово, ставшее ее клеймом, — грязнокровка, mudblood.

Шрам, от которого избавил ее Северус Снейп.

2.7.

 

Следующий день с Северусом Снейпом занимал в памяти Гермионы Грейнджер отдельную полочку.

Не только потому, что бывший профессор избавил ее от проклятия в шраме, оставленном Беллатрикс. Это шрам с каждым месяцем все более и более набухал чем-то кровавым и уже начал пульсировать. И нельзя сказать, что Гермиону это не пугало. Она снова ходила в Св.Мунго и к мракоборцам, но они снова помочь ничем не могли.

Она запомнила этот день как особенный потому, что именно тогда она увидела в Снейпе мужчину.

И этот мужчина оказался ей интересен.

 

2.8.

 

— Извините, мисс Грейнджер, я не успел закончить дела к вашему приходу, дайте мне еще 15 минут? Можете пока пройти в мою библиотеку. Или посидите со мной на кухне.

 

Северус Снейп вышел из дома через пару мгновений после того, как Гермиона Грейнджер трансгрессировала к нему на следующее утро. Она его даже почти не узнала. Он был не в черном, не в мантии и не в сюртуке. Темно-серые, в платину, классические брюки, песочного цвета тонкая рубашка с расстегнутым воротом и песочный же, но тоном темнее, фактурной ткани пиджак — обычный пиджак, хоть по виду и не дешевый.

Гермиона уставилась на него в недоумении и восхищении, — ей понравилось то, что она видела!

 

— Непривычный вид? Могу ради вас переодеться в черное, а то вы, похоже, дара речи лишились от удивления, даже не здороваетесь!

— Нет, не надо переодеваться! Здравствуйте, профессор! Правда, непривычный вид. Но хороший, — отвечает она торопливо.

Снейп хмыкает, открывает перед ней двери, потом обходит ее, показывая дорогу и что где находится: здесь санузел, вдруг понадобится, чистые полотенца на полке, там (взмах рукой) библиотека, она же гостиная, мы там будем потом общаться, а это кухня, мне пока еще сюда.

 

Гермиона заходит за ним в кухню. С каменными стенами и полом, но при этом хорошо освещенная, кухня в викторианском стиле выглядит очень атмосферно и располагающе.

— Садитесь, где хотите! Кофе, чай? Молоко в кофе?

— Можно кофе без сахара? Черный?

— Конечно.

 

Гермиона садится в кресло, берет чашку пальцами обеих рук, и, вдыхая горьковатый запах явно крепкого горячего напитка, наблюдает, как Снейп снимает пиджак, закатывает рукава рубашки, моет руки, убирает обычное полотенце в цветочек с большой миски… Богиня, там тесто! Забыв пить свой кофе, Гермиона смотрит, как он отрывает от теста небольшие кусочки, скатывает их в шарики и кладет в формочки, стоящие на листе… Обычные магловские бумажные формочки для выпечки.

— Надо же нам будет с чем-то пить чай! — произносит он спокойно, проследив за ее взглядом.

 

Уже потом Гермиона узнала, что он прекрасно готовит и ему как будто это не в тягость, он говорил, что на кухне отдыхает.

Все, что он делал, было вкусно и красиво. И разнообразно. Он вообще хорошо питался. И подкармливал Гермиону. Когда она приходила к нему, она почти всегда ела у него — обедала, ужинала, несколько раз даже завтракала, пила чай с чем-нибудь…

Особенно она любила его маленькие кексики, его печенье с разными вкусами (он добавлял в традиционный магловский рецепт песочного печенья разные магические ингредиенты), его маффины с картошкой и мясом, которые он делал к бульону... Он настаивал, что эти маффины надо есть непременно свежими, еще теплыми, и был прав.

«Ваша выпечка — моя слабость», — сказала она однажды. Он тогда рассмеялся: «Я думал, путь к вашему сердцу лежит через доступ к моей библиотеке, а оказывается, через желудок!»

Он очень редко смеялся по-настоящему, в голос, Гермиону его смех смущал, — то, что он с ней так смеется, казалось ей чем-то очень интимным. И внутри нее что-то трепетало в ответ.

На слова про путь к ее сердцу она не обратила внимания ни тогда, ни сейчас.

 

Когда противень отправился наконец в печь, Гермиона вдруг заметила ее — метку на его левом предплечье…

 

— Что, неприятное зрелище? — говорит он, как-то странно улыбаясь.

— Война оставляет следы, — пожимает она плечами. — У меня тоже есть клеймо.

— У вас?!

Она задирает рукав, показывает вырезанное на предплечье «грязнокровка», «mudblood».

Он замирает, не скрывая ужаса.

— Позвольте? — протягивает руку к её руке.

Она кивает.

Он садится на табуретку напротив неё, берёт её руку в свою («теплая, аккуратная» — думает Гермиона), другой рукой с палочкой водит над шрамом. У него сбивается дыхание.

— Беллатрикс?

— Да.

— Это и есть та вина, о которой говорил Люциус?

— Угу.

Снейп на мгновение задерживает дыхание, потом яростно выдыхает.

— Болит?

— Иногда да, но обычно просто зудит и пульсирует.

— Просто? — он неодобрительно качает головой.

— Я сама понимаю, что это далеко не просто, сэр, но ни целители Св.Мунго, ни мракоборцы ничего не смогли с этим сделать.

Он смотрит на неё с большим сочувствием.

— Может, я смогу помочь?

 

Гермиона помнит, как внимательно смотрела ему в глаза и как он не отпускал ее руку, пока она размышляла. И как ее охватывало волнение от ощущения его руки на своей...

Конечно, она согласилась, чтобы он ей помог.

 

2.9.

 

...Гермиона достала палочкой из головы серебряную струйку и резким движением бросила ее в воздух… Струйка разошлась облаком по комнате, из облака вырисовались фигуры…

 

Она сидит в кресле в его лаборатории. Он — рядом на низком пуфике. Водит палочкой над ее рукой. Бормочет какое-то заклинание. Извиняется, что ему придется к ней прикасаться, проводит пальцем по пульсирующей жиле, в которую превратился шрам за 10 с лишним лет. Прикрывает глаза. Встает. Молчит, засунув руки в карманы брюк.

«Ему идет так стоять», — не в первый раз отмечает Гермиона.

 

— Думаю, вы сами понимаете, мисс Грейнджер, что Белла оставила в вашей ране какое-то проклятие. Повезло, что оно осталось только в шраме, не затронуло все ваше тело и вашу душу. И нам надо как-то уничтожить это или деактивировать.

— Сначала извлечь, сэр, а уже потом уничтожить.

— Извлечь? Простите, я вас не понимаю!

— Я сужу так, профессор. Раз проклятие осталось только в шраме и не разошлось по телу, не проникло в душу, это нечто обособленное, типа подселенца, — Гермиону передернуло от этого слова, — и нам надо не блокировать и не убивать это в моей руке, а попытаться освободить меня от этого. Вот, глядите, кровеносный сосуд, ну, или то, что на него похоже, в шраме набухший и пульсирует, но выше и ниже по руке мои вены нормальные, обычные, и пульсация прощупывается только там, где должна, — на запястье. Я подозреваю, что в шраме пульсирует не моя кровь, а то, что осталось от Беллатрикс, или то, во что превратилось проклятие.

— Рассуждаете убедительно, мисс Грейнджер. Но я никогда с таким не сталкивался, если честно... Ну разве что с осколком души Темного Лорда в шраме у Поттера.

— Здесь не душа Беллатрикс, что-то иное, я уверена.

— Уверены? — в его голосе слышится удивление.

— Темная душа ощущается иначе!

— Хотите сказать, вы что-то об этом знаете?

— Знаю. И даже расскажу, но позже. Так вот, сэр, ваша задача аккуратно извлечь «это» из меня. Не повредив.

Снейп смотрит на нее очень внимательно:

— Вы понимаете, что все это сопряжено с большими рисками?

— Разумеется. Но если этого не сделать…

Снейп вздыхает. Гермиона снова смотрит на него, не отрываясь.

 

Он ничего не делает и не говорит, просто ждет, тоже не отводя от нее своего взгляда.

— Может, сразу за дело, профессор, если вы готовы?

— Удовлетворены тем, что увидели на мне?

— Да.

— Тогда готов. Снимайте свитер, часы с руки, украшения, если есть, ремень с джинсов, вам ничего не должно мешать, и сходите в уборную.

 

Ей казалось, длилось это долго, очень долго, она потеряла счет времени. Он палочкой раздвигал кожу на ее руке, буковка за буковкой, серебряным стиком поддевал странного и очень противного вида нечто, похожее на кровеносную жилу и на дождевого червя одновременно, и вытаскивал наружу, шел дальше… Ту кровь, что выступала из раны, он сразу заговаривал. В самом прямом смысле слова: что-то шептал, и кровь останавливалась.

 

«Колдун, настоящий колдун!» — подумала с улыбкой сегодняшняя Гермиона.

 

Было ли больно? Наверно, да, но после первого же резкого, острого приступа боли и дурноты Гермиона отключила в себе все телесные ощущения и сконцентрировалась на одном — наблюдай, запоминай, понимай. Он попросил ее следить за процессом, не закрывать глаза, не отвлекаться, — мало ли что?

 

Он очень аккуратно, палочкой же, перекладывает «это» в подготовленную зачарованную банку, Гермиона зажимает рот свободной рукой в попытке сдержать рвотные позывы.

— Пожалуйста, держитесь, еще несколько минут, необходимо закрыть рану... — голос Снейпа звучит негромко и с каким-то непривычным для Гермионы участием.

Едва касаясь палочкой ее руки, он монотонно проговаривает какое-то заклятие... Края раны сходятся, но стоит ему убрать палочку, снова расходятся, обнажая ее ткани, сверху белые, в глубине неприятного розовато-красного цвета...

 

«Как будто свинину разделывают», — мелькнуло у Гермионы. И даже сейчас, при просмотре воспоминания, она ощутила дурноту.

 

Северус Снейп распрямляется, сквозь зубы выдает что-то нецензурное, откладывает палочку и начинает гладить руку Гермионы вдоль шрама пальцами.

Шрам затягивается прямо на глазах.

Он проводит пальцем еще несколько раз по уже затянувшемуся шраму.

Потом отводит руку и произносит:

— В лаборатории есть своя уборная, вон та узкая дверца, бегите.

Гермиона успевает добежать, но не успевает закрыть двери, ее выворачивает прямо у него на глазах.

Она встает, он подает ей простое старенькое полотенце:

— Умойтесь.

 

Гермиона вздрогнула и смахнула воспоминание. Она не может на это больше смотреть. Вид ее вскрытой плоти в воспоминании был такой, что захотелось самой к себе применить обливиэйт.

Гермиона помнит ужас, который испытала, когда узнала, что в голове Гарри много лет жил подселенец, душа Волдеморта, что Гарри был много лет не только Гарри. Ее отвращение к тому, что вытащили из нее, было гораздо сильнее.

 

2.10.

 

— Вы в порядке, мисс Грейнджер?

— Да.

— Я должен принести извинения за то, что мне пришлось отложить палочку и закончить все руками?

— Нет.

 

Он помолчал. Потом кивнул на банку, в которой продолжало пульсировать вытащенная из шрама налитая кровью противная жила, и немного сдавленно заговорил:

— Если честно, я не знаю пока, что с этим делать, мне надо подумать.

— Я знаю.

— Вот как?

По его лицу снова разлилось удивление.

— Да, профессор, сейчас объясню.

— Мы исходим из того, что там темномагическая субстанция, — начала Гермиона, — и уничтожить ее может что-то не менее сильное. Мне известны следующие способы: яд василиска, меч Гриффиндора, адское пламя.

Ей казалось, профессор Снейп никогда до этого не слушал ее столь внимательно. Даже вчера, когда она рассказывала ему о его спасении.

— Теоретически мы можем вернуться в Хогвартс, — продолжила Гермиона, — и уговорить Гарри или Рона спуститься в Тайную комнату за зубом василиска…

У Снейпа вытянулось лицо.

— …но не факт, что они согласятся и что Гарри вообще не забыл парселтанг после того, как Волдеморт убил в нем частичку себя, и что Рон что-то вспомнит…

— Уизли знает парселтанг?

— Нет, но он уже открывал Тайную комнату, просто повторяя то, что слышал раньше от Гарри.

Снейп дернулся, чтобы снова задать вопрос.

— Сэр, я понимаю ваше любопытство и я обещала вам все рассказать, но давайте не сейчас? Я продолжу?

Он кивнул.

 

Гермионе нравится («нравилось» — поправила она себя), как Северус Снейп кивает. Видно, что он обдумывает то, что говорит Гермиона, и что действительно соглашается с ней. Это очень располагало ее к нему. Она ловила эти его кивки как знак, что он ее видит, слышит, что он с ней...

 

— Так вот. Яд василиска отпадает, потому что сегодня я бы не рассчитывала на Гарри и Рона, а сама я Тайную комнату не открою. Далее, мы можем попытаться уговорить профессора Макгонагалл дать нам меч Гриффиндора.

— Нереально, — подал голос Снейп, — исключено.

— Значит, остается адское пламя, — тем же рассудительным тоном проговорила Гермиона. — Вы умеете вызывать адское пламя, сэр?

— Умею, конечно. Хотя с адским пламенем важнее не уметь его вызывать, а уметь его контролировать.

— Вы же сможете?

— Я-то смогу... Но вы в своем уме, мисс Грейнджер?

— Сэр, пожалуйста, я знаю, с чем мы имеем дело. Действительно знаю.

Снейп смотрел на нее, как на какое-то странное существо.

— Вы понимаете, что если мы спалим половину Британии, нас ждет Азкабан?

— Думаю, если мы спалим даже четверть Британии, нам будет уже все равно.

Его лицо изменилось, на нем появилось насмешливое любопытство.

— Ну и как же вы все это себе представляете, мисс Грейнджер?

 

Гермиона тогда предпочла проигнорировать насмешку.

А сейчас она помнила, что в тот момент в самом деле была уверена, что они сделают все, как надо. Просто потому что это надо сделать.

Странно, но Северус Снейп доверил ей спланировать, как они будут действовать.

Гермиона решила не усложнять задачу поиском места и перемещением с субстанцией в банке и проделать все на его заднем дворе, усилив защитный купол на всякий случай. От адского пламени купол не спасет, но свет огня и звуки в его дворе благодаря защите никто не заметит — ни соседи, ни магловские спутники слежения, если они сканируют эту территорию.

Снейп смотрел на все ее приготовления со странным удивлением и в какой-то момент даже проворчал: «Почему я на это иду?»

 

...У них все получилось. Снейп вызвал пламя и держал его, не давая ему разрастись. Как он это делал, для Гермионы загадка. Но он это делал. Гермиона стояла на страже на треть круга от него и сбивала пытавшиеся вырваться языки огня песком из своей палочки. Встать напротив Снейпа было бы эффективнее, но намного опаснее. «Почему песком, — спросил Снейп, — а не водой?» — «Чтоб не обожгло паром», — ответила она.

 

Чернота мечется внутри огненного шара, взрывается, гудит...

Постепенно уменьшается в размере — и наконец оседает пеплом на землю…

Снейп сворачивает огонь. Огонь невероятным образом ему подчиняется. Гермиона собирает палочкой пепел в шар, Снейп бьет по нему еще одной огненной струей.

Гермиона очищает двор от песка и подпалин.

 

Богиня, какие это были сильные впечатления! Вспоминая, как они уничтожали «Беллатрикс», Гермиона ощущает все, как тогда: жар и рев пламени, силу и властность Снейпа, который буквально подчинял себе это огненное исчадие ада, собственную спокойную сосредоточенность — ее задачей было контролировать ситуацию и вмешиваться, только когда нужно, когда пламя вырывается за отведенную ему территорию, — а также завораживающую жуть мечущейся в огне тьмы, которая стремится вырваться и не может, и постепенно сникает, распадается на хлопья пепла... Торжество в глазах Снейпа, когда все закончилось и он утихомирил огонь и заставил его иссякнуть.

 

Как он был красив тогда, в этом потрясающем сеансе магии!

Счастье колдовать вместе с таким волшебником.

 

2.11.

 

— Как вы? — спросил с заботой в голосе Снейп, когда она подошла к нему.

— У меня впервые за 10 лет ничего не чешется и не болит, профессор! Так что я хорошо! А вот ваш двор жалко, половина травы выгорела. Хотя… Если позволите…

Гермиона подняла руку с палочкой, направила палочку на обожженную землю...

Снейп тронул ее руку, надавил, заставляя опустить. Улыбнулся. Зашел на черное пятно, присел на корточки, протянул ладони вдоль земли, прикрыл глаза, не переставая улыбаться.

И вот, под его руками… Тонкие нежно-зеленые ростки пробиваются из земли, подрастают, заполняют двор, крепчают, темнеют…

— Так лучше?

— А цветы можете? — выдохнула Гермиона, замерев от восхищения.

— Как вам угодно!

По зеленой свежей траве бегут мелкие белые и желтые цветочки…

— Ух ты! А я только палочкой умею!

— Уверен, что и руками сможете!

— Смеетесь?

— Давайте сюда ваши ладони!

 

Подошел, прикрыл ее сложенные ладони своими.

— Закройте глаза и представьте цветок!

Гермиона чувствует, как по ее рукам бегут искорки, и ощущения от этого гораздо более сильные, чем от ладоней мужчины, что стоит перед ней и держит ее руки в своих руках.

Его шепот:

— А теперь смотрите…

Между ее ладонями лежит замысловатый белый цветок…

— Ну вот, а говорили, что не можете!

— Вы хитрите, профессор, и обманываете меня, это вы сделали!

— Разве?

Она смеется от этих его таких детских, но таких добрых чудес.

А он… Он берет цветок и очень осторожно прикрепляет к ее волосам… Потом, приобняв за плечи, ведет ее к старому мутноватому зеркалу, что висит на стене дома над уличным краном и полкой, на которой лежат садовые ножницы, секаторы и какие-то еще инструменты для работы с землей и растениями, тоже старые, но явно используемые…

 

Гермиона смотрела завороженно. Но не на цветок в своих волосах, а на него — и на то, как они смотрятся вместе.

Потом повернулась к нему и молча тронула палочкой его волосы, и из них словно начали прорастать бледно-сиреневые цветы с темно-фиолетовым прожилками.

 

— Таким вы меня себе представляете, мисс Грейнджер? — он смотрит на себя в зеркале странно и задумчиво.

— Нет, — произносит она, снова повернувшись к зеркалу, — я теперь представляю себе ваше лицо исключительно через адское пламя. Вы были сама сила, сама мощь, вы властвовали над этим пламенем, и это было бесконечно красиво… профессор…

Он ничего не отвечает, но взгляда от ее лица в зеркале не отводит.

А потом слегка улыбается, своей особой полуулыбкой, и легко, едва касаясь, пробегает пальцами по ее волосам, и сквозь них прорастают нежные зеленые вьющиеся стебельки с белыми маленьким цветочками, точно такими же, как большой цветок.

 

Когда, когда все испортилось?

Гермиона, сидящая в кресле в своем доме почти через год после того дня, трет себе лицо и не может понять, почему все в какой-то момент пошло не так? Ну не может же быть, что мужчина, украшавший ее цветами, равнодушен к ней!

Наверно, она сделала что-то такое, что отвратила его от себя... Но что?

Она должна, должна найти это! Если найдет, ей станет легче.

Обязательно станет легче...

 

2.12.

 

В своих воспоминаниях она была все еще в том дне... В дне, когда она в него влюбилась.

 

— Мисс Грейнджер, вам сегодня придется остаться у меня. Мне нужно наблюдать за вами, я приготовлю вам комнату и прошу вас не закрываться в ней за замок, чтобы, если что, я мог зайти и вмешаться, вдруг вам понадобится помощь. Можете быть абсолютно уверенной в моей корректности.

— В вашей корректности я не сомневаюсь. Но… Мне неудобно! Я думаю, все будет хорошо, и мне лучше пойти домой! Поймите меня правильно, сэр...

— Нет, извините, я вынужден настаивать. Я отвечаю за то, что сделал сегодня с вами, и вы должны остаться под моим наблюдением.

Потом вздохнул:

— Гермиона, пожалуйста, это было тяжелое испытание для вашего организма, оставьте неловкость…

 

Она откликнулась тогда на это «Гермиона».

Он дал ей вместо пижамы свою футболку, запретив трансгрессировать, чтоб она слетала домой и взяла свою одежду. Белье после душа она очистила заклинанием.

 

Ночь прошла беспокойно. Гермиона металась, плакала во сне, то и дело просыпалась, а когда открывала глаза, неизменно видела его в кресле рядом с кроватью. Иногда он давал ей что-то выпить. Иногда она ощущала, как он поправляет на ней одеяло.

Его присутствие ее успокаивало.

Нормально уснула она только на рассвете.

В воскресенье утром он тоже не отпустил ее домой, сказал, должны пройти сутки после «операции».

 

Вспоминать об этом было некомфортно. В норме молодые женщины не ночуют в домах чужих мужчин. Но вышло так, как вышло. Она понимала, что он был скорее прав, настаивая на том, чтоб она осталась у него, чем неправ. Помощь ей была нужна.

 

После завтрака, вкусного и сытного, она наконец оказалась в его библиотеке. Он наблюдал, как она ходит вдоль шкафов и усмехался.

— Мисс Грейнджер, я обещаю, что у вас еще будет возможность порезвиться здесь, если вы захотите, а сейчас я жду вашего рассказа. Вы мне обещали...

И от этого его «у вас еще будет возможность» что-то очень приятно шевелилось у нее в груди.

 

2.13.

 

Удивительно, но он ничего не знал о крестражах. Вообще ничего не знал о такой магии.

Нет, Северус Снейп слышал о древних легендах, в которых особо мудрые и умелые волшебники в момент, когда их пытались убить, прятали душу в магический предмет, а их духовный сын потом через какой-то ритуал помогал этой душе воплотиться заново. И, конечно, Снейп знал (ох как знал…), что убийство раскалывает душу. Но что можно объединить древнюю забытую защитную магию с темной и осознанно раскалывать душу и заключать в предметы…

 

— До такого мог додуматься только Темный лорд! — говорит он.

— Вообще-то нет, не только, — отвечает Гермиона. — Упоминания о крестражах есть в нескольких книгах. Две из них были в запретной секции в библиотеке Хогвартса, из них Том Реддл и узнал об этом способе бессмертия. Собственно, им двигала не только жажда власти, но и страх смерти. Точнее, он хотел властвовать и над смертью.

Снейп снова смотри на нее очень внимательно и снова неторопливо кивает.

— В библиотеке Хогвартса нет таких книг, не забывайте, я был директором и я проинспектировал запретную секцию.

— Дамблдор изъял эти книги.

— Их не было ни в кабинете Дамблдора, ни в его личной библиотеке.

— Профессор, эти книги у меня.

— У вас?!

— Да, если вам интересно, я покажу их вам как-нибудь.

— Мне чрезвычайно интересно. А также интересно узнать, как они к вам попали?..

Гермиона неожиданно для самой себя краснеет и опускает глаза.

— Я взяла их почитать...

— И до сих пор читаете? Понятно! Что тут непонятного?

Они смеются. Оба. Первый раз смеются вместе.

 

Гермиона впервые говорила о крестражах с кем-то, кроме Гарри и Рона. Их миссия должна оставаться тайной, чтобы не спровоцировать попытки повторить эксперименты Тома Реддла, поэтому никто в волшебном мире и не знал, чем они вообще занимались тот последний год.

Но она почему-то была уверена, что Снейпу можно рассказать. И нужно. Он имеет право знать.

 

— Начал искать и уничтожать крестражи Дамблдор. Кольцо с проклятием, которое чуть не убило Дамблдора, было крестражем, а соблазн его надеть — искушением, которое должно было защитить крестраж…

Гермиона рассказывает спокойно, как будто говорит о чем-то будничном. Северус Снейп слушает молча, закрывшись своей маской непроницаемости. Только цветы в его волосах, не смявшиеся за ночь и не увядшие, напоминают о том, что он может быть другим.

— ...А меч Гриффиндора, который вы, профессор, принесли нам, нужен был как раз для того, чтобы мы могли уничтожить крестраж, который был тогда у нас.

— У вас? — его голос звучит неожиданно и резко.

— Да, мы несколько месяцев носили его на себе по очереди, не зная, как уничтожить. А потом появился меч. Мы решили, что это магия, меч же может явиться сам любому достойному гриффиндорцу. Потом он явился Невиллу Лонгботому, и Невилл убил этим мечом змею, это уже после того, как Волдеморт... как вы… почти погибли.

— Нагайну убил Лонгботтом?!

— Да.

 

Уходя в тот день от него, она забрала с собой их цветы. Сняла палочкой с его волос, с себя («интересно, они совсем не мешали спать и расчесываться!» — удивлялась она), сделала круглую вазу, наполнила водой и опустила цветы в нее — сиреневые с темными прожилками и белые необычной и какой-то неземной формы.

Эти цветы жили у нее дома до февраля — до того самого дня, когда он сказал ей: «Гермиона, не забывайтесь!» Она вернулась тогда домой, а цветы завяли и зачарованная вода в вазе протухла…

«Как моя нежеланная ему любовь», — подумала Гермиона.

 

2.14.

 

А тогда, в мае, почти год назад…

В следующую субботу она рассказала ему об их жизни на площади Гримо, нападении на Министерство, скитаниях, плене, пытках, ограблении Гринготтса… Обо всем.

Он слушал очень внимательно, задавал вопросы, иногда просил ее остановиться и молча думал, глядя на нее или в сторону.

В следующие выходные они читали книги, в которых говорилось о крестражах и которые она приманила обычным акцио из кабинета Дамблдора после его гибели, решив, что они ей нужны и что они не должны попасть в чьи попало руки.

Потом он попросил ее помочь разобраться с заколдованными книгами в его библиотеке…

 

Текли месяцы счастья. Они встречались почти каждую неделю. Разговаривали. Читали. Занимались магией. Он ее кормил. Улыбался ей, от месяца к месяцу все более открыто и свободно. Слушал ее. Помогал подготовиться к занятиям с ее ученицами.

А затем случилось Рождество. И да, в Рождество все действительно изменилось.

Сейчас, просматривая в памяти встречу за встречей, Гермиона думала, что это было не началом любви, как она считала раньше, это было началом краха...

 

Она подготовила ему красивый подарок, а на следующий день он пришел к ней.

И она вела себя, как влюбленная девочка… «Зависала» в разговорах. При этом много болтала, рассказывала зачем-то о своем детстве, приставала к нему с расспросами о его детстве. Глупо и невпопад улыбалась. Он усмехался, глядя на нее, а она чувствовала неловкость и не могла ничего с собой сделать.

«Дура, дура, влюбленная дура!» — ругала себя сегодняшняя Гермиона в бессильной злости.

 

А однажды, после безумной трансгрессии к нему в снегопад, в которой ей казалось, что она никогда не приземлится и останется навсегда в бескрайнем снежном облаке, она попыталась его поцеловать…

И он наконец поставил ее на место. И она поняла, что это все, она все испортила.

 

Поэтому, когда Виктор Крам пригласил ее к себе на пасхальные каникулы, она согласилась.

После развода с Рональдом Уизли она начала встречаться с Виктором — нечасто, раз в несколько недель, когда он приезжал в Англию. Он был хорошим любовником, чутким и бережным, дарил ей подарки, с ним она ощущала себя желанной, особенной. Думала, что, наверно, это и есть то, что называют «чувствовать себя женщиной». Так что почему нет?

Но у нее не получилось. Все было не то, не то…

И вот она сидит в своем маленьком домике, который ей помог построить Люциус Малфой во искупление вины его семьи перед ней на месте разрушенного Пожирателями смерти дома ее родителей, вспоминает Северуса Снейпа и страдает.

 

Гермиона страдала весь четверг, всю пятницу и утро субботы.

Потом не выдержала.

«Я должна попробовать еще раз, — решительно сказала себе. — Нет так нет, поставлю точку. А вдруг…»

Она взяла телефон и написала: «Я дома. У меня еще осталась неделя отпуска. Может, увидимся?»

Мир тесен, и всегда найдется кто-то, кто знает твой секрет...

*

В этой главе появляются оригинальные персонажи. И стиль изложения меняется, потому что мы оказываемся на время в другом мире.

---

3.1.

 

Грейс Соммерс, главный редактор глянцевого женского журнала, ворвалась в дом своей подруги Нины Парсонс через час после того, как получила от нее сообщение: «Надо увидеться. Это срочно. Я дома».

— Что случилось, дорогая, ты в порядке?

— Я знаю, в кого вкрашилась Гермиона!

— И это стоит того, чтобы срывать меня вечером в рабочий день?

— Я знаю, почему он ее динамит! И это точно стоит того, чтобы срывать тебя!

— Какая разница, почему он ее динамит, она сейчас в горном коттедже на континенте с другим мужчиной! Она присылала тебе фотку с кольцом?

— Она возвращается. Звонила мне сегодня из аэропорта. Она отказала своему спортсмену и летит домой.

— Вот так новости… Почему?

— Официальная версия — он не хочет жить на острове, хочет жить в своей Европе, а Гермиона не хочет уезжать из Англии. А настоящая причина — он не Снейп.

— Что за Снейп?

— Ее краш!

— Похоже, это уже не краш, это уже влюбилась, раз из-за него другому отказывает.

— Ну… Да.

— Так, ладно, Нина, дай пожрать, я сегодня не обедала, и начнем с того, зачем тебе я. Не верю, что только чтобы посплетничать!

 

У Грейс был принцип: во время еды, спорта, массажа, спа и секса ничего не обсуждать. Это время, когда она может отдохнуть. Поэтому Нина принесла ей поесть, сама села в сторонке, на диван, и задумалась…

 

3.2.

 

Нина Парсонс еще не поняла, как она относится к тому, что Гермиона Грейнджер, ее скрытная и очень умная подруга, оказалась волшебницей. И не просто волшебницей, а подчиненной ее отца, начальника отдела статистики Министерства магии Джозефа Парсонса, и бывшей ученицей и тайной возлюбленной ее любимого дядьки Северуса Снейпа.

Решила, что определится со своим отношением, когда поговорит с Гермионой. А поговорит она с ней обязательно.

 

Со Снейпом она познакомилась несколько лет назад, когда ее семья вернулась из континентальной Европы, где жила с тех пор, как Нина не получила в 11 лет письмо из Хогвартса, и до окончания всех войн, судов и, главное, проверок богатых чистокровных семей на связь с Пожирателями смерти. Ее мать, Сьюзен Парсонс, урожденная Броули, была дальней родственницей Эйлин Принц, матери Снейпа, и искала ее по каким-то запутанным наследственным делам. Эйлин, рано ушедшую из жизни, она не нашла, но нашла ее сына, Северуса.

Северус Снейп им понравился, его стали принимать в семье, хоть он и полукровка.

Конечно, снобизма у Броули и Парсонса поубавилось, когда выяснилось, что единственная их дочь сквиба, но не настолько, чтоб не помнить о статусе крови найденного родственника. Но Северус Снейп оказывал какие-то тайные услуги Джозефу, составлял Сьюзен пару на приемах, связанных с ее бизнесом, потому что вытаскивать на них чиновника Министерства магии не всегда было уместно, и опекал Нину, которой было сложновато в волшебном мире. Снейп также делал для Сьюзен и Нины косметику (просто волшебную!) и развлекал Нину разговорами о магии и едкой информацией о волшебниках, с которыми ей приходилось знакомиться на семейных приемах. И иногда прикрывал ее на этих приемах от чересчур любопытных или не очень вежливых снобов из сливок магического сообщества.

 

Хотя, на самом деле, мало кто решался заговаривать о том, почему Нина Парсонс не училась в Хогвартсе. Все знали, что Парсонсы долго жили не в Англии и их дочка училась в Европе, потому что сбежали от войн и от выбора, который вставал когда-то перед всеми чистокровными. Но полностью скрыть правду не удавалось. Люди замечали, что Нина никогда не колдует, что у нее при себе никогда нет палочки и что трансгрессирует она только с кем-то. Но резко обозначаемые семьей границы при разговорах о Нине, а также деньги, которых у семьи было поменьше, чем у Малфоев, но все же очень немало, и статус мистера Парсонса неплохо затыкали рты. Плюс у Нины действительно было прекрасное европейское образование, хоть и магловское.

Мать и дочь вели семейный бизнес (бутики и ювелирка) на два мира. За магическую часть отвечала Сьюзен Броули-Парсонс, а Нина Парсонс вела бизнес в магловском мире.

 

Снейп был ироничен, магнетичен, умен, всех знал, в том числе имел много связей в мире контрабандных поставщиков всего, и Парсонсы-старшие простили ему его нечистокровность. Он был вхож в дом и раз в месяц обедал у них по воскресеньям, а иногда забегал в будни вечером и болтал с Ниной или закрывался в маленькой гостиной с ее матерью или отцом.

 

3.3.

 

Нина не помнит, кто именно из подруг привела Гермиону Грейнджер в их женскую компанию.

Все ее подруги были маглы — женщины из бизнеса, из сми, из креативных индустрий… Нина Парсонс умела окружать себя нужными людьми.

Гермиону Нина тоже считала маглой. Где работает Гермиона Грейнджер, никто из них не знала, Гермиона сказала «в системе безопасности, не могу рассказывать, связана соглашением о конфиденциальности», и к ней не приставали с расспросами.

Но несмотря на то что Гермиона не была «полезным человеком», она прижилась в компании.

У нее острый и гибкий ум, хорошее чувство юмора, она не болтлива, не лезет никому в душу, но умеет слушать, а когда надо проявить участие или чем-то помочь, поддерживает и помогает искренне и как-то по-особому умело, уместно. И ее полюбили. С некоторыми у нее завязались какие-то деловые отношения. Но не с Ниной. Нине было просто комфортно присутствие Гермионы.

Гермиона резко изменилась около года назад. Почти постоянно улыбалась, то и дело «уплывала» во время разговоров, вдруг стала хронически занята по субботам. Подруги заподозрили мужской след и вынудили ее все рассказать.

Оказалось, дело и вправду в мужчине.

 

На вечере встречи выпускников ее закрытой частной школы-пансиона она танцевала со своим бывшим преподавателем, потом он спас ее от типа, который домогался ее еще со школьных времен, потом от бывшего мужа, потом они вместе ушли… И стали встречаться.

«Ничего личного! Только наука!» — кипятилась Гермиона. И по тому, как обычно сдержанная Герми распаляется, было ясно, что тут далеко не только наука.

«Нет, мы не спим с ним», — сказала однажды Гермиона, и по тому, что она перестала улыбаться и начала снова приходить на субботние посиделки, подруги поняли, что мужик ее кинул.

Пошумели, конечно: что ему надо, такая молодая, красивая, умная, а он выделывается...

Гермиона неизменно отвечала: «Я сама виновата!», — но в чем ее вина, не говорила.

А на днях она уехала на пасхальные каникулы в Европу, сказала, что с давним поклонником. По ее словам, он известный спортсмен, но имя она не назовет, очень хорошо к ней относится, так что почему бы и нет. На второй день отпуска отправила всем фоточку с кольцом на руке. А еще через три дня позвонила Нине и сказала, что едет домой, замуж не выходит, нет, не поссорились, дело не в нем, а в ней.

 

3.4.

 

Нина как раз сидела в семейной гостиной и любовалась только что присланной фотографией Гермиониной руки с кольцом, явно понимая, что украшение сделано на заказ, как пришел Снейп, и отец спросил у него:

— Северус, что происходит? Грейнджер что, сбегает от нас в Болгарию? Крам смог наконец уговорить ее? Не понимаю, почему ты на ней не женишься?

Нина замерла. Знакомая фамилия, фамилия всемирно известного спортсмена, Болгария… Подруга не говорила, в какую именно страну поехала, но фотку из аэропорта прибытия прислала, на заднем фоне было табло с повторяющейся надписью Sofia, Sofia, Sofia.

— Джозеф, о чем ты, она моя бывшая студентка, какое жениться, — проговорил Северус Снейп, приняв непроницаемый вид.

Нина удивилась. Такого Снейпа она видела нечасто и только в обществе. В семейном кругу, как она его называла, дядька был обычно расслаблен, а в общении с ней открыт и почти всегда слегка улыбался. В чем дело? Что он хочет скрыть? Что за отношения у него с их магической Грейнджер?

— Господи, Снейп, ты начал преподавать в 21 год, кажется, много ли в нашем мире молодых незамужних женщины, которых ты не учил! Ну и вообще, не собирался жениться, так какого гиппогрифа таскался за ней целый год? Не забывай, не меньше десятка человек видели, как ты умыкнул ее в своих объятиях с черным шлейфом от ворот Хогвартса прямо с празднования 10-летия этой вашей так называемой победы! Странно, что ни одного фотографа рядом не было, вот бы «Пророк» повеселился.

 

Больше Нина выдержать не могла.

— Грейнджер? Гермиона? Вот эта?

Она сунула под нос отцу и Снейпу свой смартфон с фотографией Гермионы.

Отец кивнул:

— Ну да, она! Она в моем отделе работает.

Снейп посмотрел на Нину со странным выражением в глазах:

— Не знал, что вы знакомы.

— Она моя подруга. Так ты ее учил?

— Раз она училась в Хогвартсе, значит, я ее учил, это же очевидно, — пожал плечами Снейп, его голос звучал как-то сдавленно.

 

Признаваться, что она не знала, что Гермиона Грейнджер училась в Хогвартсе, Нина не стала.

Говорить о Гермионе Грейнджер дальше дядька отказался, был напряжен, непривычно хмур и быстро ушел.

Но когда зашел во вторник вечером, все же сдался на приставания Нины и согласился ответить на ее вопросы. Да, училась у него. Да, очень умна. Да, они общаются, но все в пределах приличий. Нет, не любовники, и вообще, моя личная жизнь — не твое дело. Красива? Возможно, не присматривался.

Нина не могла не заметить, что за весь разговор Снейп ни разу не посмотрел ей в глаза, направив взгляд в окно. Это было необычно, очень необычно. Он всегда смотрит в лицо собеседникам во время разговора.

 

Нина пристала к матери и попросила ее рассказать о Северусе Снейпе все, что та знает.

И к отцу. Что значит таскался?

Отец сказал, что Снейп то и дело заходит к Грейнджер на работе и в Министерстве поговаривают, что у них неафишируемый роман.

 

3.5.

 

— Ну, слушаю! — сказала Грейс, поев и развалившись в удобнейшем Нинином кресле.

Нина повернулась к ней.

— Знала бы ты, как они похожи — Гермиона Грейнджер и Северус Снейп! Кроме того, что оба умные до занудства, еще и не описать даже — какие-то манеры, интонации, выражение лица, взгляды, поворот головы... Я офигела, когда узнала, что это именно он. Нам надо их свести, Грейси! Я прямо вижу их вместе!

— Нина, господи, он уже послал Герми! Все, проехали. Выкладывай, что ты хочешь от меня!

— Ладно. Во-первых, я хочу рассказать тебе, почему, по моему мнению и мнению моей матери, он отказывается сексоваться с Гермионой. Во-вторых, я хочу, чтобы ты заказала ей колонку на одну конкретную тему, а я уже найду, как подсунуть журнал с колонкой дядьке.

Внутри Грейс закипал смех.

— Ты хочешь использовать мой журнал, один из первых на рынке, чтобы свести нашу подругу с ее стариком, который отказывает ей? Я верно тебя поняла?

— Он не старик, далеко не старик, Грейси. Но да!

— И что мне за это будет?

— Хочешь, рекламу у тебя размещу?

— Обложку выкупи!

— На обложку еще не заработала, извини, а разворот в тематической рубрике могу обещать. С бутиком, не с ювелиркой.

— Вот это деловой разговор, — Грейс смеялась уже в голос. — Только ради кого ты стараешься? Ради Герми или ради своего дядьки? Или просто живется тебе скучновато?

— Ради Гермионы, конечно. Она же своему спортсмену из-за Снейпа отказала!

— Господи, Нина, какая дурь… Рассказывай детали. Если тема огонь и рекламодателей под нее найду, почему нет. Герми хорошо пишет.

 

«Блиииин, — осенило вдруг Нину, — Гермиона Грейнджер же работает в Министерстве магии, живет в волшебном мире, — и пишет авторские колонки под псевдонимом в магловский женский журнал?! Нифига себе все закручивается!»

 

3.6.

 

— Значит, так… — начала Нина. — Мама рассказала мне про Снейпа следующее. Он всю жизнь один. Да, не удивляйся, да, ему сейчас 49. Да, Гермионе 30. Не перебивай, Грейс! Он никогда не был женат. В юности у него была большая и светлая любовь, которая погибла в 20 или 21. И Снейп всю жизнь ее типа любил… Да, хранил верность, не перебивай же! Мама говорит, что в связях он замечен не был, по крайней мере, ни ей, ни отцу не известна ни одна его любовница и ни об одной его любовнице они не слышали от других. Ну и что, что не жили на острове! Их ведомство, я тебе скажу, такая помойка, — все про всех все знают. В юности, в школе, девочек домогался с пацанами, ну и все. Наша Гермиона, получается, его первая реальная пассия. Мама считает, что он просто не хочет «развязываться», ему и без мира «большого секса» хорошо. Да, я рассказала маме о Гермионе. Она сказала, что на работе о них сплетничают потихоньку. А я думаю… Грейс Соммерс, перестань ржать!!!

— Богиня, какая история! Нина Парсонс, ты уверена, что нашей Герми нужен неопытный в постели мужик, который к тому же на два десятка лет ее старше? И который никогда ни с кем не жил? Она же замуж за него захочет!

— Я ж говорю, они охренительно друг другу подходят! Ну и если бы ты его видела…

— Что, прямо такой, что трусы слетают?

— Харизматичный до чертиков. Плюс Гермиона в него влюблена. Плюс он в нее влюблен.

— С чего ты взяла?

— С того, как он о ней говорил!

— Ты меня убиваешь! Ладно, давай дальше, под какую колонку я должна найти рекламодателей, чтоб ты успокоилась и могла отправиться держать свечки над постелью Герми и твоего дядьки?

— Пусть Гермиона напишет тебе, как стать хорошим любовником, если у тебя недостаточно опыта! Я считаю, что он просто стесняется того, что он не очень умеет в секс! Он же резко отдалился, когда Гермиона его поцеловать хотела! Да, они перестали встречаться, когда она полезла к нему целоваться, это она нам ничего не говорила, а к Джуди рыдать ездила. Да, Джуди мне рассказала.

Грейс снова начала смеяться.

Просмеявшись, спросила:

— Так, еще раз! Ты хочешь, чтобы в моем женском журнале вышла колонка, в которой мы учим сексуально неопытных мужчин общаться с женщинами?

— Да!

— Ну ты даешь… Хотя… У меня в рекламном отделе как раз переговоры с клиникой, которая занимается сексуальными дисфункциями, поговорю с ними. Но только если ты покажешь мне этого вашего харизматичного Снейпа, а лучше — познакомишь. Только после этого я приму решение. Хотя Герми мне жалко, нахрена ей такое…

— Хм. Ладно. Схожу узнаю у отца, когда Снейп к нам придет, и приведу тебя типа познакомить с семьей.

 

Нина пошла на родительскую половину дома, а Грейс задумалась.

Она не горела желанием сводить Гермиону Грейнджер с ее престарелым преподавателем. Но то, что Нина так «вставилась»… Нина Парсонс редко циклится на чем-то. Возможно, этот загадочный мерзавец и в самом деле какой-то особенный и подходит Гермионе. Герми, в конце концов, тоже ведь далеко не стандартная девушка.

 

3.7.

 

— Мама, папа, я хочу познакомить вас со своей подругой, она главный редактор вот этого журнала, — Нина ткнула рукой в журнал, лежащий на мамином столике рядом с «Ведьмаполитеном». — Можно, приглашу ее сейчас к нам в гостиную? Только спрячьте палочки, она магла. И «Ведьмаполитен» убрать надо. Привет, Северус! Ты тоже тут побудь, Грейс любит ярких мужчин.

 

Миссис и мистер Парсонс не знали, зачем им знакомиться с магловской подругой дочери, но Нина просит, значит надо. Убрали палочки и распорядились принести кофе. Снейп отошел в сторону, но остался.

— Кофе, мисс Соммерс?

— С удовольствием! Миссис Парсонс, мы говорили с Ниной о возможности размещения рекламы ваших бутиков в моем журнале. Может, обсудим? У меня на это лето есть еще четыре свободных разворота, — говорила Грейс, при этом то и дело поглядывая на Снейпа.

— Я точно не владею ни одним бутиком и не смогу разместить у вас рекламу, мисс Соммерс, — сказал подчеркнуто галантно Снейп, отвечая на ее взгляды, присел за общий стол и налил себе кофе из кофейника.

— Простите, я совершенно неприлично глазею. На вас же рубашка из лимитированной мужской коллекции Нины? Не хотите стать моделью? Женщины только ради вашего фото на обложке журнал раскупят!

В комнате воцарилась тишина. Мистер и миссис Парсонс замерли от неожиданности. Все-таки магловский мир такой странный… Предложить Северусу Снейпу рекламировать рубашки и продавать собой женский журнал?!

Нина зажимала рот, чтоб не расхохотаться. Снейп с легким любопытством смотрел на Грейс. Потом спокойно ответил:

— Нет, спасибо, мисс Соммерс. Я польщен вашей оценкой моей внешности, но нет.

Высидев еще 15 минут смоллтоков, Нина и Грейс ушли.

 

— И правда харизматичен… Ладно, поговорю с Герми, когда вернется. А ты давай-ка мне красивых мужчин в рекламу. И съемка с тебя, мне некогда ее организовывать. Короче, жду готовый макет, технические требования пришлю. Поставлю твоих мужиков, клинику с сексуальными расстройствами и Джейн Хагги в один из ближайших номеров, у меня там есть пара-тройка дыр.

— А не построить ли мне месседж на том, что в нашей одежде у вас не будет никаких проблем с женщинами?

— Ага, и они будут жаждать поскорее с вас эту одежду снять! Нина, с каких пор ты стала банальной? Давай просто красивую картинку, без слогана, чтоб читательницам было на что посмотреть, а дальше каждая сама себе нужное нафантазирует. Если уговоришь этого вашего Снейпа сняться в рекламе, съемка за мой счет.

 

3.8.

 

А в ближайшую субботу, в 15:30 и Грейс Соммерс, и Нина Парсонс получили от Гермионы Грейнджер сообщение: «Я соскучилась».

 

3.9. 

Отправив в полдень сообщение Северусу Снейпу и прождав 3,5 часа ответа, Гермиона Грейнджер решила, что хватит гипнотизировать телефон, и вообще ну его, этого Снейпа, всё, надоел, и написала всем, кого хотела видеть: «Я дома, соскучилась».

Иногда влюблённые люди кажутся немножко странными...

---

 

4.1.

 

В субботний полдень Гермиона Грейнджер не выдержала. Она решила, что должна сделать еще одну попытку. Последнюю. И вот если сейчас ничего не получится, она уже сможет поставить точку в их отношениях. Точнее, поставить на них крест.

Она взяла телефон и написала Северусу Снейпу: «Я дома. У меня еще осталась неделя отпуска. Может, увидимся?»

И уже через 5 минут она поняла, что это было ошибкой. 4,5 минуты из этих 5 минут Гермиона не сводила глаз с телефона в ожидании, что сообщение будет прочитано.

Судя по отметке рядом с сообщением, Снейп был в сети и сообщение до него дошло, но он его не прочитал.

Гермиона знала, что этот маг, презирающий магловский научно-технический прогресс, очень нечасто берет в руки подаренный ею телефон, — только когда ему самому нужно или когда ждет от нее сообщения о времени встречи. Ждал. Они сейчас почти не общаются. Так что если не прочитал сразу… Значит, прочитает нескоро. Хотя сам факт, что телефон включен и в сети, внушал надежду.

Есть еще вариант позвонить ему, на звонки он обычно отвечает. Но звонить было страшно — до чертиков, до трясучки.

 

…Надо отпустить ситуацию, решила Гермиона и пошла на кухню приготовить обед.

Очнулась через час. Весь этот час она смотрела в окно — в промежутках между взглядами на телефон, где был открыт чат с человеком, чей контакт она сохранила как kiS.S.

Сообщение до сих пор не было прочитано.

Прождав еще 2,5 часа, Гермиона решила, что хватит гипнотизировать телефон, и вообще ну его, этого Снейпа, всё, надоел, и написала всем, кого хочет видеть: «Я дома, соскучилась».

Еще через 10 минут вздохнула, переоделась в старые трикотажные штаны, которые не жалко замарать, и севшую по длине толстовку с растянутой резинкой, которая из-за этого выглядела как топ, и вышла в свой садик на заднем дворе.

Надо заняться цветником. Снейп не придет. И вообще вряд ли кто-то придет. По крайней мере, сегодня. Вряд ли кто-то вот так сразу примчится, у всех своя жизнь и свои планы на выходные. Так что же терять время.

 

4.2.

 

Гермиона Грейнджер не знала, что все это время Северус Снейп тоже гипнотизировал телефон, то и дело глядя на уведомление от человека, сохраненного у него в контактах как H.uG., и не решаясь кликнуть по уведомлению. Он не хотел показывать, что прочитал сообщение, потому что никак не мог решиться на него ответить… А прочитать, не отвечая — только нервировать Гермиону. Если он хочет наладить с ней отношения, он не должен ее нервировать.

А он хочет, ой как хочет…

Интересно, почему она вернулась раньше? Чтобы подготовиться к свадьбе? Ясно же, что этот ее болгарский ловец снитчей давно хочет поймать саму Гермиону, и совместный отпуск — это, конечно, не просто так. Наверняка он сделал ей предложение. И судя по тому, что Грейнджер согласилась на этот отпуск, она была заранее согласна и на его продолжение...

Но зачем она тогда написала ему, Снейпу, «увидимся»? Зачем зовет его? Хочет сказать, что все, отношения закончились?

Если быть честным… А Северус Снейп, хоть и вынужден был обманывать много лет, а когда-то вообще предал любимого человека, ценил честность. По крайней мере, он всегда старался быть честным с самим собой. Так вот, если быть честным, отношения ведь уже закончились. Он сам оттолкнул Гермиону Грейнджер от себя. И в какой момент… В прекрасный, хороший момент. Как она была тогда красива и открыта, — когда хотела его поцеловать и не поцеловала. Как нежно звучал в тот день ее голос... И как была взволнована, хоть и старалась включить окклюменцию, когда пыталась вернуть дружбу и предложила привезти ему что-нибудь из Болгарии. А он...

«Дурак ты, Северус Снейп, — сказал он себе, — все время все портишь…»

Нет, надо, очень надо увидеться с ней. Если он этого не сделает, он, скорей всего, будет всю жизнь об этом сожалеть. А сожалеть всю жизнь о чем-то ему больше не хотелось. Насожалелся уже.

 

Просидев в круговороте мыслей и переживаний 3 часа, Северус Снейп тряхнул головой и пошел переодеваться. Она предложила увидеться, надо пользоваться моментом и идти к ней. Уже неважно, как так получилось, что Гермиона Грейнджер стала ему дорога. Она ему нужна, и он должен попытаться вернуть ее.

Только в этот раз надо жестче держать границы. Никаких игр в снегу, никаких мыслей о поцелуях, ничего такого, что может трактоваться как флирт и заигрывания.

«Ей нравилось разговаривать со мной, вместе читать и заниматься магией, — сказал себе Снейп, — на этом и будем стоять».

А мысли-змейке, шепчущей в его голове: «Ой ли… не обманывайся, Северус…», — он приказал исчезнуть. Ну или хотя бы заткнуться. Если ученики когда-то замирали на его властное «молчаать!», почему бы и собственной голове его не послушаться?

 

Что надеть? Обычный черный сюртук слишком официален. Гермионе нравилось, когда он надевал магловскую одежду.

Он усмехнулся, вспомнив, как подруга его дальней племянницы Нины Парсонс вычислила на нем рубашку из ограниченной Нининой коллекции и предложила ему рекламировать мужскую одежду. Он не выбирал эту рубашку сам, Нина как-то вручила ему большой пакет с логотипом принадлежащих ей бутиков и сказала: «Носи, будешь красавчик!». Нина делала так иногда. И он носил. Чувствовал ли себя красавчиком? Вряд ли. Но когда Гермиона смотрела на него, он иногда ощущал себя интересным мужчиной. Это было волнительно — знать, что ты интересен женщине и ей нравится на тебя смотреть.

Когда он принес домой тот очередной пакет с одеждой от Нины, он взял только то, что лежало сверху — рубашку. Надо глянуть, что там есть еще.

Ну конечно, первым делом реклама. Буклет со странным худым длинноволосым и большеносым брюнетом на обложке. Одет брюнет тоже странно — брюки неопределенного цвета — не черные, не синие и не серые, а что-то среднее, дурацкий магловский трикотажный свитер с капюшоном, Гермиона называла такие свитера странным словом худи, она носит такие, а поверх худи на парне надет пиджак. Что за странная магловская мода, подумал Снейп, и вытряхнул все из пакета.

Кажется, он впервые в жизни смеялся сам с собой.

Цвета грозового неба брюки, комплект футболок — белая, черная, красная, белоснежное худи, широкий гладкой ткани пиджак цвета замшелых камней и четыре пары носков — две пары белых, две пары черных.

Он что, должен это надеть на себя? Не, брюки вроде ничего, цвет вживую оказался даже красивым, а в его размер Нина всегда попадает. Но это трикотажная кофта? И пиджак по размеру явно для того, чтоб надевать его на эту кофту, а не на тонкую рубашку.

Его засмеют в волшебном сообществе, если он вырядится в это!

Хотя… Нина никогда ничего не делает просто так. Это он знает точно. Удивительно разумная, немного циничная, очень практичная, с отличным чувством юмора и с каким-то особым взглядом на людей девушка. Жаль, что не волшебница, она в магическом мире далеко бы пошла.

И, опять же, опять, Гермионе всегда нравилось, когда он одевался, как магл…

 

Гермиона…

Снейп снова и снова прокручивал в себе одни и те же мысли. Как так получилось, что он, едва найдя ее, потерял? Просто дал ей понять, что не намерен сближаться с ней как мужчина, и она перестала приходить. Почему?

Неужели она на что-то рассчитывала? Он что, дал ей повод считать, что заинтересован в ней как в женщине?

А потом еще и сказал, что и другом ее не считает… Тут он, конечно, переборщил. Это он понимает.

Но… Она ему написала! Может быть, у него все же есть шанс вернуть или заново завоевать ее доверие? Ему плохо без нее. Как ему без нее плохо… Грустно. Пусто. Бесцветно. Безрадостно.

 

«Хватит мусолить одно и то же! Надо все прояснить. Надо идти!» — резко сказал себе Северус Снейп, надел новые брюки, красную футболку, белое худи и безумный пиджак. Ну кто носит пиджаки поверх толстовок? Но вдруг Гермионе понравится? И зеркало говорит, что вроде ничего… Необычно, но... Мужчина, смотрящий на него из зеркала, определенно получше того, что в рекламном буклете. Наверно, не на ровном месте эта Грейс Соммерс предложила ему сняться для обложки женского журнала.

 

4.3.

Гермиона положила телефон и волшебную палочку на перила на заднем крыльце, надела огромные резиновые перчатки, купленные в магловском супермаркете в хозяйственном отделе, взяла секатор и пошла обрезать розовые кусты.

Это надо было делать гораздо раньше, когда еще не было бутонов, но весь март и половину апреля она была не в себе, все в ее жизни тогда потеряло краски, и ей было не до цветов. А потом она уехала.

Но теперь она дома, и надо наконец приводить свою жизнь в порядок. Начать с цветов — самое то.

После роз нужно еще почистить и разрыхлить грядку для однолетников. «Куплю на неделе семена или уже готовую рассаду, и все будет хорошо», — сказала себе Гермиона, и ей стало спокойнее. У нее есть план на ближайшее время, а это всегда помогает.

«Все будут хорошо», — повторила она себе.

 

4.4.

 

Воздух вокруг Гермионы вздрогнул, и она отреагировала мгновенно. Когда Северус Снейп материализовался из ничего прямо перед ней, на него уже, словно это волшебная палочка, был направлен секатор, и звучало заклинание: «Иммобилюс!».

Мужчина замер.

Мало ли что.

Не на такое приветствие он рассчитывал. Лучше подстраховаться и не шевелиться.

 

Гермиона уставилась на него, на секатор в своей руке. Задрожала, сдерживая смех. Снова подняла глаза на него, и на ее лицо начало наползать изумление. Она хотела спросить, почему он не предупредил ее, что придет, но произнесла:

— Не знала, что вы следите за трендами, мистер Снейп!

— Вам же нравится, когда я в магловском! Добрый день!

— Ага!

— Что ага? — Снейп улыбнулся. Его черные волосы красиво лежали на широком белоснежном капюшоне, и это делало его улыбку особенно располагающей.

— В смысле, да, нравится. И в смысле, да, добрый день!

Снейп переступил с ноги на ногу, посерьезнел и неуверенно произнес:

— Я получил ваше сообщение и пришел…

Гермиона не ответила.

Снейп вздохнул и, не выдержав паузы, спросил:

— Вы так рано вернулись! Что вы делаете дома?

— Вы же видите, розы подрезаю! Срезаю сухие стебли, — Гермиона еще не пришла в себя ни от его появления, ни от его вида.

«Она такая милая, когда растеряна», — мелькнуло у него.

Предложил с улыбкой:

— Помочь?

— Что?

«Эээ… Что он сказал? Неловко переспрашивать. Что вообще со мной?!» — Гермиона попыталась сосредоточиться, но получалось не очень.

 

Северус Снейп снова вздохнул и подошел к крайнему кусту. Взял в ладонь отцветшее прошлогоднее цветоложе, пропустив между пальцами высохший стебель… И в его руке начал формироваться живой молодой свежий бутон… За бутоном оживал, зеленел потемневший за зиму стебель…

Взял в руку следующий высохший стебель и следующее сухое цветоложе…

— Дело сделано! Ваши розы вот-вот зацветут! — сказал наконец, покосившись на кучку обрезанных стеблей у стены дома, и решил не комментировать ее варварство и не спрашивать, почему она сама не применила магию. Вдруг ей не понравятся его слова?

Показал на пустую землю.

— А там что?

— Там я однолетники посажу.

— Хотите, и с этим помогу?

— Что?

— Гермиона, очнитесь! Вы в порядке?

— Да, я в порядке. Я вернулась, потому что не хочу жить в Болгарии.

«С ней явно что-то не то!» — заволновался Снейп.

— Вы уговорили вашего поклонника жить в Англии?

— Нет, мы расстались.

— Почему?

— Потому что…

Гермиона подняла глаза к небу и замолчала.

Она не могла сказать: «Потому что он не ты!», — поэтому предпочла не говорить ничего.

«Что с ней?» — продолжал обеспокоенно думать Северус Снейп, глядя на ее упрямое лицо. Такого, чтоб Гермиона Грейнджер отвечала невпопад, на его памяти еще не было.

— Помочь вам с однолетниками, Гермиона? — спросил осторожно и как-то даже бережно.

— А? Да, можно!

— Какие цветы вы хотите?

— Не знаю. Наверно… Какие цветы у вас ассоциируются со мной? Сделайте их.

«Уф, вроде отпустило!» — подумала Гермиона.

 

Снейп посмотрел на нее задумчиво и как-то очень проникновенно.

Честное слово, если бы он смотрел на нее так подольше, она бы просто подошла к нему и обняла его, и плевать, если он снова ее оттолкнет, она все равно успеет хоть на мгновение ощутить его близость, его тело, его тепло, его дыхание… Хоть на мгновение, хоть раз в жизни… Он пришел. Он пришел и улыбается, и делает для нее цветы. А значит, все еще возможно…

Но Северус Снейп отвернулся, сделал несколько шагов к пустой земле и присел на корточки. Полы пиджака легли на землю, но он этого не замечал.

И, как когда-то, под ладонями Северуса Снейпа прорастали из земли, обзаводились бутонами и расцветали цветы. Это были совершенно необычные оранжевые цветы, и крупные, и поменьше, каких она никогда в жизни не видела, разве что в своих подростковых снах, в которых она выходила, как фея из детских магловских сказок, из небывалых цветов оранжевого цвета, постепенно обретая тело и чувства…

Откуда он знает?!

Встал, подошел к ней, заглянул в лицо.

Спросил тихо и неуверенно:

— Вам нравится, Гермиона?

 

Гермиона не ответила.

Вдруг вскинула лицо и посмотрела на него с какой-то непонятной ему яростью.

«Может, я зря пришел?» — насторожился Снейп.

Ее голос прозвучал очень жестко:

— В этом нет смысла, мистер Снейп. Я снова забудусь, вы снова оттолкнете меня, и цветы завянут. Это было лишнее! Я не хочу, чтобы мои цветы завяли из-за вас!

— Не понял?

Сунул руки в карманы, чуть склонил голову.

 

«Не смотреть, не смотреть на него, когда он так стоит, с руками в карманах! Или он специально, чтоб выбить меня из колеи! Он же знает, что я влюбляюсь в него, когда он так стоит! А, сопливые единороги, он же не знает!» — Гермиона уже сто раз пожалела, что позвала его. Все равно ничего не выйдет… Он уйдет, а она останется в растрепанных чувствах и снова будет сходить с ума и съедать себя за свою навязчивость.

«Так, Гермиона, возьми себя в руки и включи мозги! А то он уже как-то странно на тебя смотрит!» — скомандовала она себе.

Сняла перчатки, положила их и секатор на маленькую узкую лавочку у стены дома, взяла волшебную палочку, поднесла ее кончик к виску и начала нервно выбрасывать в воздух одну серебряную ниточку воспоминаний за другой.

 

— Мисс Грейнджер, вы выбрали не тот объект для игр!

….

— Гермиона, пожалуйста, не забывайтесь!

….

— Вы считаете, мы с вами друзья, мисс Грейнджер?

….

И завядшие в один день цветы — белые замысловатой формы и сиреневые с темными прожилками, простоявшие у нее доме почти 10 месяцев и погибшие, когда он грубо одернул ее...

 

Ему хотелось закрыться.

Но Северус Снейп понимал, что если он сейчас воспользуется окклюменцией и опустит щиты, он никогда уже ничего не сможет исправить. Гермиона Грейнджер ценит искренность, он уже давно понял и даже принял это. И надо выдержать. Выдержать этот накал чувств… И он просто прикрыл глаза. Прикрыл, чтобы самому не видеть свою неожиданно нахлынувшую боль и сосредоточиться только на этой завладевшей его сознанием и чувствами женщине.

 

Через пару мгновений открыл глаза, и, глядя на оранжевое буйство, наколдованное им, потому что смотреть в лицо Гермионы было слишком тревожно, произнес:

— Такого больше не будет, Гермиона. Я... обещаю. Позвольте мне быть с вами. Рядом с вами. На любой дистанции, удобной и комфортной для вас. Позвольте мне... снова стать вашим другом.

— Так на любой дистанции или другом?

Он растерялся от этого такого простого вопроса. Кажется, она приперла его к стенке.

Наконец посмотрел ей в глаза.

«Ненависть? — Снейп не хотел верить тому, что явно читалось в ее взгляде. — Она меня ненавидит?! Ох…»

— Простите меня… — начал говорить он.

 

Но Гермиона его перебила.

— Я должна попросить у вас прощения, мистер Снейп… — ненависти в ее глазах больше не было, в них вообще ничего не было.

«Закрылась! — в Северусе Снейпе нарастали одновременно растерянность и паника. — Что делать? О чем она вообще?!»

— Я виновата перед вами, мистер Снейп…

Трель звонка телефона была такой резкой, что они оба вздрогнули.

Гермиона в раздражении грязно выругалась. «Ого!» — удивился про себя Снейп.

Заметив, что он скосил глаза на экран, к которому он был ближе, чем она, спросила:

— Кто там?

— Нина Парсонс. Ответьте.

 

4.5.

 

— Привет, дорогая! — Гермиона нажала на кнопку приема и по привычке включила громкую связь. — Мы с Грейс едем к тебе, будем через 15-20 минут. Ты одна, нет?

— Герми, как ты? — раздался голос Грейс Соммерс.

— Не одна, — вдруг сказал Снейп, — привет, Нина, добрый день, мисс Соммерс!

— О, Северус, привет, не уходи, ты нужен, — голос Нины прозвучал как-то особо весело. — До встречи, Гермиона, сейчас будем!

 

Северус Снейп даже не успел заметить движения руки Гермионы Грейнджер, лишь ощутил кончик ее волшебной палочки у себя на шее.

На всякий случай развел руки в стороны, — смотри, я безоружен и не собираюсь нападать.

Глаза Гермионы горели чем-то незнакомым и недобрым.

«Какой спектр чувств! Ничего так я ее обидел…» — отметил про себя Снейп, совершенно не представляя, что с этим делать.

— Объяснитесь, сэр!

 

4.6.

 

Снейп вздохнул («Что-то я развдыхался сегодня») и начал говорить.

— Нина Парсонс — моя дальняя родственница по матери. Ее мать Сьюзен Броули-Парсонс владеет несколькими магазинами в магической Британии и еще кое-чем, магазины «Броули-фэшн», вы наверняка знаете. Нина, как вы знаете, имеет сеть бутиков в Лондоне и других ключевых городах страны. Ее отец Джозеф Парсонс — чиновник Министерства магии и ваш непосредственный начальник…

Гермиона побледнела.

— …Нина сквиба. В те времена было принято прятать детей-сквибов, отправлять их в магловский мир, Парсонсы не стали этого делать, семья просто уехала в континентальную Европу. Нине дали прекрасное образование и ввели ее в семейный бизнес.

Гермиона поморщилась и хотела что-то спросить.

Но рассказчик остановил ее жестом и продолжил.

— О том, что вы знакомы с Ниной Парсонс, я узнал только неделю назад. Мы разговаривали с ее отцом и упомнили вас. Нина услышала знакомую фамилию и показала ваше фото в телефоне. Я так понимаю, она считала вас маглой?

— И я ее до этих минут считала маглой.

Гермиона выглядела напряженной.

— А Грейс? — спросила она.

— С Грейс Соммерс я познакомился в тот же день. Нина привела мисс Соммерс познакомиться с родителями, и я был там. Как я понял, мисс Соммерс не знает, из какой Нина семьи. И не знает, что вы волшебница. Ваша Грейс Соммерс предложила мне сняться для обложки ее журнала.

 

Это было неожиданно и смешно. Гермиона фыркнула, не сдержав смех. Потом все же рассмеялась в голос:

— А и правда! Мужская модель из последнего буклета Нины на вас похожа! В нем на первой странице как раз такой образ, что на вас сейчас!

— На меня?

Гермиона перестала смеяться, подошла к Снейпу, поправила на нем капюшон белого худи, полу пиджака, взяла палочку и уложила магией его волосы…

— Вот, так больше похож!

Снейп опешил. Он не знал, как реагировать на такое. Но уже осознавал где-то внутри, что ему было приятно, о Мерлин, как же ему было приятно, когда она прикасалась… даже не к нему, к его одежде…

Гермиона меж тем еще раз посмотрела на него и удовлетворенно кивнула:

— Да, так! Может, и правда на обложку женского журнала?

 

«Читательницы из трусов повыскакивают» — хотела сказать Гермиона, но постеснялась. Не надо такого говорить Северусу Снейпу. К тому же он наверняка даже не подозревает, что она может говорить «на таком языке».

 

Их снова прервал звонок. На этот раз в двери. Он не понял, почему звонок слышно на заднем дворе, интересно, как Гермиона это сделала? Наверняка какая-то магловская уловка.

 

4.7.

 

— Крутой лук, Герми! — Снейп слышал низковатый голос мисс Соммерс, — Прямо подросток с окраин! Ты на свидания со своим профессором так ходишь? Смелая женщина! А вообще тебе идет, я тебя в таком образе еще не видела! Добрый день, мистер Снейп! Ну охренеть! Нина, ты точно должна уговорить этого парня сняться на обложку. Это же твоя новая мужская коллекция? Не напрягайся, Герми, только бизнес, ничего личного! С вашим Снейпом на обложке мне придется доптираж для розницы допечатывать! А тебя в этом твоем «тинейджер на пенсии» я бы на последний разворот поставила. Нина, сделай или найди у кого-нибудь коллекцию в таком стиле?

— Добрый день, мисс Соммерс! Нина!

Снейп подал Грейс руку, игнорируя поток ее эмоций, чмокнул Нину в голову. Глянув на Гермиону, приобнял ее за плечо.

Гермиона дернула рукой.

«Нервничает… — отметил Снейп. — Как мне с ней себя вести? Тут и магия не поможет!»

— Ладно, Гермиона, потом расскажешь, почему раньше вернулась, и вообще! У меня к тебе дело. Можем поговорить вдвоем? — властно и уверенно говорила Грейс.

 

4.8.

 

— Гермиона, ты где? — от задних дверей раздался еще один голос.

— Невилл! Я сейчас! Подожди во дворе, если не сложно! Не обижайся!

Гермиона запаниковала. Что было ее в голове, когда она писала всем сразу — и волшебникам, и неволшебникам?! Это все Снейп виноват, это мысли о нем ее отвлекали! И ведь все пришли! Хотя нет, конечно, не все. Но надо как-то спасать ситуацию!

— Северус, будьте добры, в ванной тепличка с растениями для Невилла Лонгботтома, вынесите ему во двор, пожалуйста!

Да, подумала Гермиона, надо просто поручить Снейпу следить за тем, чтобы никто не нарушил статут о секретности. Виноват — отдувайся! А то сильно не хочется лезть в мозги Грейс и модифицировать ей память. Это может быть больно и неприятно. А делать больно и неприятно Грейс совсем не хочется.

— Невилл Лонгботтом? — оживилась Нина. — Сто лет его не видела! Мистер Лонгботтом, добрый день!

 

В суете никто даже не обратил внимания на то, что она она назвала его по имени.

 

4.9.

 

— Герми, что вообще происходит? — Грейс смотрела на нее с подозрением.

— Да я одновременно всем написала, что я дома! Не думала, что все сразу приедут! А Невилл тоже с нами работает, вот Нина его и знает. Я так поняла, ты уже знаешь, где я работаю?

— Да, в правительстве, с Нининым отцом. Мне пофиг, сколько народу тут соберется, если что, в машину пойдем поговорить, я вообще не об этом. Что здесь делает твой Снейп?

Гермиона замерла.

— Не пугайся, — продолжила Грейс. — Я была у Нины, и она говорит, хочешь, с Гермиониным крашем познакомлю? Само собой, я захотела. Он сам пришел или ты его позвала?

— Я.

— Нахрена? Ты понимаешь, как это все выглядит? Или не очень? Он, блин, тебя послал, а ты его снова приглашаешь! Ты же ему прямым текстом заявляешь, что как бы он себя ни вел, ты все равно никуда от него не денешься! Что с тобой можно так! Гееермииии! Разуй глаза!

— Я не смогла, Грейс. Я не могу без него. Мне плохо без него.

— А с ним? С ним тебе хорошо? Можешь не отвечать. Сначала было хорошо, а потом он тебя оскорбил.

 

Гермиона молчала.

Грейс задумалась.

— Мне кажется, Герми, тебе стоит поговорить с Лиз Синатра. Слишком все это напоминает эмоциональные качели, серия первая. Нина, конечно, говорит, что этот ваш Снейп порядочный человек и вообще «не такой». Я вроде как доверяю Нине. Но слишком беспокоюсь за тебя. Пожалуйста, поговори с Лиз?

Лиз Синатра руководила женским кризисным центром и немало рассказывала и об эмоциональным качелях, которые мужчины устраивают влюбленным женщинам, и о циклах насилия…

«Неужели они решили, что наши отношения со Снейпом!...» — Гермиона уставилась на Грейс ошарашенно и немного испуганно.

Но почти сразу же включила окклюменцию и сказала спокойно:

— Я подумаю об этом. О чем ты хотела со мной поговорить?

— Герми, ты не замечаешь? Ты сейчас даже при попытке заговорить с тобой о дерьме, в которое ты вляпалась, уже отдаляешься от меня! И наверняка оправдываешь его!

— Я не знаю, Грейс… Я просто хотела поставить точку в отношениях с ним.

— А он поставил многоточие, ясно. Ладно, я не затем приехала, чтоб тебя спасать или мозги тебе вправлять. Хотя тебе это, несомненно, нужно. Я сама поговорю с Лиз о тебе. А мне надо, чтоб ты написала мне колонку, срочно. Пара дней на тезисы, во вторник утром они должны быть у меня, потом еще пара дней на текст, дедлайн — полдень четверга. Тема — отвал башки…

 

Гермиона смеялась, выслушав просьбу Грейс.

— Думаешь, я смогу написать инструкцию для неопытных мужчин на тему «как им не облажаться в постели»? Серьезно, Грейси?

— Ты все сможешь! Ты и не такое писала. И вообще, повторю, если бы ты решилась уйти из этого твоего секретного правительственного подразделения, я бы тебя к себе в журнал с удовольствием взяла, причем на хорошие деньги. Подумай.

— Ох, Грейси… Ладно, попробую написать что-нибудь.

— Договорились. Позови Нину, не хочу в ваш междусобойчик идти, а мне ехать надо.

 

Нина заскочила в дом веселая и довольная.

— Едешь? Давай, меня Снейп домой подбросит!

 

4.10.

 

— Снейп подбросит? У него же нет машины и он не умеет водить! — Гермиона явно ничего не понимала.

— Я умею трансгрессировать — с кем-то. Северус просто перенесет меня ко мне домой.

— Интересно как! Нормально получается?

— Да, я с младенчества с родителями трансгрессировала. Через камин еще могу перемещаться, но тоже только с кем-то. А через портал никак, порталы меня отбрасывают.

 

Нина замолчала. Гермиона тоже ничего не говорила. Не знала, как подступить к волнующей ее теме.

— Никто ж не знал, что во мне не проснется магия, когда я была маленькая, меня всему учили, — голос Нины был непривычно тих.

— Слушай, Нина… — Гермиона явно волновалась. — Я очень боюсь, что твое отношение ко мне изменится теперь… Когда ты знаешь, кто я. Что я волшебница. И что я подчиненная твоего отца. И, скажем так, гораздо ниже твоей семьи по статусу.

— А я боюсь, что изменится твое отношение ко мне... Я знаю, как в волшебном мире относятся к сквибам.

— Хороша парочка — сквиба из чистокровной семьи и грязнокровка!

— Не надо таких слов, Гермиона. Кстати, Снейп отзывается о тебе как о талантливой и сильной ведьме.

— Ну… Да! — Гермиона улыбнулась. Ей было приятно, что Северус Снейп говорит о ней как о талантливой волшебнице.

Помолчали.

— Нина, ты правда ни за что на меня не обижаешься и не сердишься? И за то, что я молчала о себе?

— А ты на меня? Я же тоже молчала о себе...

 

Обе стояли, опустив глаза.

Вскинули подруга на подругу взгляд одновременно.

— Нина, может, постановим так? Теперь у нас есть возможность общаться и в том, и в другом мире! Что скажешь?

— Скажу, что я всегда считала тебя не только умной, но и мудрой, Гермиона Грейнджер!

 

4.11.

 

Сказать, что Невилл Лонгботтом был удивлен, когда из дома Гермионы Грейнджер магическую теплицу с растениями из болгарского заповедника вынес его бывший профессор зельеварения и защиты от темных искусств, бывший директор школы Хогвартс, бывший Пожиратель смерти, оказавшийся на поверку шпионом Ордена Феникса у Волдеморта Северус Снейп, — это ничего не сказать. Он был чрезвычайно удивлен. Но так как он был хорошо воспитанным молодым человеком, свое удивление он никак не показал. И даже сделал вид, что не заметил, как одет его бывший боггарт.

 

Невилл расстался с остатками своей робости еще на последнем курсе в школе, когда заново собрал Отряд Дамблдора и возглавил школьное сопротивление Пожирателям смерти, правящим школой.

Сейчас у него вполне успешный бизнес — плантации магических растений. Он поставляет ингредиенты для зелий половине зельеваров по всей магической Британии. И постоянно разыскивает новые и новые растения, которые можно попытаться вырастить у себя.

Снейп, кстати, у него ничего не покупает. Он считает, что у выращенных на искусственных плантациях растений понижены магические свойства, не та энергия, и у него свои поставщики.

Невилл понимает и признает его точку зрения, и для въедливых покупателей на всякий случай составил таблицу, в которой указано, как нужно менять дозировку сырья с плантаций, чтобы эффект был тот же самый, как если бы зелье готовилось с ингредиентами, выращенными в их ареале обитания. Хотя заказчиков из массовых магических аптек это не волновало.

 

Но Северуса Снейпа Невилл Лонгботтом все равно побаивался, и увидеть его в гостях у Гермионы Грейнджер никак не ожидал.

Но Невилл не был бы собой, если бы не придумал этому объяснение.

— Здравствуйте, профессор! Гермиона вам тоже что-то привезла? — Невилл упорно и старательно не замечал необычный внешний вид профессора Снейпа.

— Да, я уже забрал свое, — легко соврал бывший профессор. — А что у вас?

Спрашивать Лонгботомма дважды не было нужно.

 

Нина Парсонс распахнула глаза и уши, когда мистер Лонгботтом, у которого ее мать иногда что-то приобретала для домашних зелий, рассказывал о каждом из привезенных Гермионой растений, аккуратно вытащенных из почвы с комом земли и помещенных в заколдованную теплицу.

— Это болгарский семицвет, он растет только в одном месте, ему нужен свой микроклимат, — Лонгботтом рассказывал четко, ясно, о самом главном и самом интересном. — Редчайшее растение, его уже не используют в зельеварении, потому что его очень мало. Гермиона наверняка не знала этого, когда выкапывала его, я ей дал список магических растений заповедника без примечаний и без пояснений. Не уверен, что семицвет не погибнет у меня, я не смогу воспроизвести нужный состав почвы, нужную влажность и нужную интенсивность солнечного света. Так что мне надо решить, пробовать его вообще высаживать, или лучше листья ферментировать, а из корня извлечь экстракт…

— Экстракт надо извлекать, как только цветок проснулся весной, сейчас уже поздно, — заметил Снейп. — А листья ферментировать можно. Только что вы с ними будете делать?

— Ничего! Просто радоваться, что у меня они есть! Ну или сделаю на всякий случай мертвую и живую воду… Вдруг понадобится?

— Не знал, что вы славянист, мистер Лонгботтом! Вы нашли рецепт русской мертвой и живой воды? Вроде нет письменных источников, в которых был бы этот рецепт?

— Письменных источников нет. Но Луна в экспедиции в Россию встречалась с тайными знахарками и вместе с одной из них спасала какую-то девочку с использованием мертвой и живой воды.

— Мисс Лавгуд?

— Да, Луна Лавгуд. Кстати, мы с ней скоро поженимся.

— Поздравляю!

И Нине:

— Ты знакома с Луной Лавгуд?

— Нет, только слышала о ней. А что такое мертвая и живая вода?

 

Ответить ей не успели. Во дворе с легким потрескиванием чар, которыми Гермиона окутала дом, появилась Луна Лавгуд с белыми и желтыми живыми цветами в волосах и по отвороту вязаного пиджака. «Крутой лук! — подумала Нина. — Надо с этой Луной Лавгуд поближе познакомиться!»

— Всем привет!

«И голос у нее красивый, мелодичный!» — Нина вздохнула. Сегодня ей почему-то стало грустно, что она была лишена всего этого — магии, волшебного мира, таких друзей, как Невилл Лонгботтом, и таких подруг, как эта Луна… И таких преподавателей, как Снейп. Наверняка именно он научил в свое время Лонгботтома понимать растения...

 

— Я Луна. Луна Лавгуд. Мой отец Ксенофилиус Лавгуд издает «Придиру», читала?

— А я Нина. Нина Парсонс. К сожалению, не читала, у нас дома читают только «Ежедневный пророк» и «Ведьмаполитен».

— Парсонс? Твой отец Джозеф Парсонс из Министерства? А мама?

— Мама Сьюзен Броули-Парсонс, у нее магазины «Броули-фэшн».

— Я такое не ношу… А ты же не училась в Хогвартсе?

— Нет, мы жили в Европе.

— Хорошо… Когда мы учились, было страшно. Ты избежала войны… Повезло. Многие погибли...

Услышать такое было неожиданно.

 

Луна уже обращалась к Снейпу:

— Вы такой интересный, профессор, в белом!

Нине было забавно, что через столько лет после школы молодые волшебники все еще называют ее дядьку профессором. Уважают, наверно...

 

Луна меж тем продолжила:

— Болгарский семицвет! Удивительно, как Гермиона его нашла и как он позволил ей забрать себя от своих! Он же обычно не дается в руки.

Луна подошла к теплице.

— Иди ко мне, мой хороший… — Луна протянула руки к горшочку с растением, и, о чудо, оно словно потянуло к ней свои листья. — О, ты меня признаешь! Профессор, смотрите! Вы наверняка не знали, что болгарский семицвет не только растение, но частично еще и существо, и оно или признает человека своим, или не признает! Вы точный и сухой, как Гермиона, таких вещей не понимаете, но я вам покажу! Дайте вашу руку, сэр!

Снейп сделал шаг назад и спрятал руки за спину, проигнорировав замечание, что он сухой и как Гермиона.

— А можно я? — спросила завороженная всем происходящим Нина.

 

Она чувствовала себя, как в детстве, когда мама с папой показывали ей магические фокусы. Только тогда она была уверена, что вырастет и тоже сможет творить чудеса, а сейчас она знала, что у нее никогда ничего не получится. Если бы не бизнес, она бы, наверно, не вылазила из переживаний и даже депрессий. Но бизнес приносил ей удовлетворение, чувство власти и деньги, и она в целом была довольна своей жизнью. То, что можно было приобрести за деньги или использовав свое влияние, она имела почти без ограничений.

Но все равно иногда скучала по волшебному миру, которого почти не знала и который закрыт для нее. Так что, наверно, это неплохо, что Гермиона Грейнджер оказалась волшебницей. Благодаря Гермионе она сможет иногда встречаться с такими людьми, как Луна и Невилл. А не только с приходящими в дом чистокровными богатыми снобами, с которыми можно говорить только о бизнесе и которые избегают обсуждать с ней магические темы и, тем более, творить при ней волшебство.

 

— Конечно! Правда, я не знаю, как семицвет реагирует на не совсем волшебников, но вот и проверим!

Нина растерялась. Так прямо ей о ее «особенности» еще никто не говорил.

— Не бойся, я никому не скажу. Я просто вижу. Но для меня это ничего не значит. Все люди разные, у всех свой дар. А раз ты здесь, у Гермионы, значит, ты хороший человек. Мне этого достаточно. Давай руку!

 

Рука у Луны мягкая, легкая и прохладная. Она взяла ладонь Нины и протянула ее к растению. Цветок не реагировал. Нина надеялась, что он потянется к ней так же, как к этой необычной молодой женщине, но нет…

Она оглянулась. Невилл Лонгботтом влюбленно смотрел на Луну. Северус Снейп на Луну смотрел скептически, но, увидев взгляд Нины, направленный на себя, взглянул на Нину с заботой, словно спрашивая, все ли нормально?

«Все нормально», — кивнула ему Нина, стараясь не показать ему свое огорчение.

 

— Поговори с цветком! — Луна обращалась к ней.

— Ну привет! — Нина ощущала себя, как будто в параллельном мире. И как будто она снова девочка, у которой все еще впереди…

И чудо свершилось… Веточка с набухшим бутоном потянулась к ней, и по ладони разлилось необычное ощущение, словно ее лизнула невидимая собака своим теплым и слегка влажноватым языком.

— Что это значит?! — спросила взволнованная Нина.

— Что растение готово с тобой дружить! — сказала спокойно Луна. — Невилл, подари его мне, а? А ты можешь прийти ко мне в гости, я тебе еще с чем-нибудь или кем-нибудь помогу подружиться! Договоритесь с Гермионой и вместе приходите!

— Ну… Бери. Ты же знаешь, я не могу тебе отказать ни в чем, — сказал Лонгботтом.

— С радостью! — прошептала Нина.

 

— Ну, что у вас тут? — к ним вышла Гермиона. — Нина, Грейс собирается уезжать, спрашивает, ты едешь?

— Я бы задержалась, если можно. Зайдем в дом поговорить?

 

4.12.

 

Лонгботтом рассказывал ему о растениях, а Северус Снейп думал о том, что Гермиона могла и ему привезти вот это вот все, если бы он из-за ревности не повел себя, как дурак.

И еще ему было интересно, что эти бывшие его ученики совершенно нормально и спокойно восприняли его присутствие у Гермионы, ни о чем не спрашивали, и почти не комментировали его внешний вид.

А вот за Нину Парсонс было немного беспокойно. Нина вела себя, как любопытный ребенок, а он знает, что если немного циничная и разумная Нина прячется в детский образ, то она ощущает себя очень неуверенно, и это может вызвать непростые, скажем так, последствия. Надо будет ее проводить и последить за ней.

 

Где же Гермиона? Что она так долго?

Гермиона пришла и увела Нину в дом.

Через несколько минут они вернулись.

— Северус, ты перенесешь меня потом домой?

Голос Нины был уже обычным, взгляд, как всегда, цепким. Слава богу, все нормально. Справилась.

 

У него было какое-то отцовское чувство к этой недавно появившейся родственнице.

Странно, что они с Гермионой Грейнджер оказались подругами. Гермиона в его глазах была пусть и молодой (очень молодой по сравнению с ним), но все же взрослой женщиной. Нина была девушка, хоть и почти ровесница Грейнджер. «Если придется жениться на Гермионе Грейнджер, будет непросто видеть их рядом», — мелькнуло у Снейпа.

Снейп замер от неожиданности. «Какое жениться, Снейп?! — одернул он себя. — Ты болгарского семицвета, что ли, объелся?! С ума сошел! ...Как же сложно без окклюменции!»

 

4.13.

 

Когда Логботтом и Лавгуд ушли, Снейп перенес Нину Парсонс к ней домой, пообещав Гермионе вернуться через несколько минут.

 

— Снейп, ты дурак! — Нина наставила на него палец, как волшебную палочку. — Такая женщина тебя любит, а ты! Не понимаю, почему ты сопротивляешься? Но знаешь, что я тебе скажу! Если ты ее еще раз оскорбишь, оттолкнув, я, честно слово, выучу авада кедавру и сама с тобой разделаюсь!

— Любит? А она у меня спросила, надо ли это мне? — язвительно ответил Снейп, резко закрывшись щитами. — И вообще, это не твое дело!

— Мое! Она моя близкая подруга, она дорога мне! И не смей говорить со мной таким тоном! И с Гермионой не смей!

Снейп промолчал. С Ниной лучше не спорить, когда она злится. Плюс она говорит о Гермионе... Надо послушать, что она дальше скажет.

 

— И вообще, дорогой мой, — продолжила Нина, — какого, извините, хрена ты тогда ее обхаживал? Опутал ее жизнь собой, занял все ее выходные, увлек ее… Если у тебя не было намерений на ее счет, зачем ты это делал? Это мерзко, Северус Снейп! Я считала тебя ответственным и порядочным человеком, а ты... Обычный среднестатистический мужчина. Пользовался вниманием молодой умной красивой женщины, пока все невинно было, а как пришло время отвечать за свое поведение, слинял! — Нина вдруг погрустнела. — Что ж за жизнь… Когда даже лучшие из мужчин так себя ведут…

— Лучшие?

 

Отповедь Нины Парсонс застала Северуса Снейпа врасплох и вызвала у него острый приступ раздражения. Но даже через раздражение он не мог не признать, что если смотреть на ситуацию со стороны Гермионы Грейнджер, то она выглядит именно так, как говорит Нина. Да, увлек. Да, наслаждался общением. Да, оттолкнул, когда от него потребовали… Нет, даже не потребовали, а только захотели, чего-то более близкого.

И отринул не только это несвершившееся близкое, но и так много значившую для него дружбу.

 

— Знаешь, Северус Снейп, — Нина смотрела ему в глаза снова серьезно и уверенно. — Если не собираешься сближаться с Гермионой, не возвращайся сегодня к ней. Она переживет, если ты пропадешь сейчас. Она не останется без поддержки, как осталась в феврале, я об этом позабочусь. Но если ты снова завоюешь ее доверие и снова ее оттолкнешь, ей будет намного труднее. У тебя нет права так с ней поступать. Я, конечно, не применю к тебе непростительное заклятие, даже если научусь ему, но, честное слово, я что-нибудь придумаю, чтобы испортить тебе жизнь, если ты испортишь жизнь Гермионе.

 

4.14.

 

Когда Снейп вернулся, было уже темно. На заднем дворе у Гермионы не горел свет. «Она не ждет меня?» — обожгло его болью и почему-то стыдом. Раньше, когда он приходил к ней по вечерам, она включала свет на заднем дворе, возле места для трансгрессии.

Дом его внутрь впустил. Значит, заклятие доверия с него она не сняла. А вот это хороший знак.

 

Гермиона была на кухне, в домашней одежде, что-то готовила.

Не поворачиваясь к нему, произнесла:

— Неожиданно.

— Что неожиданно?

— Что ты вернулся.

Он хотел рассказать ей, что Нина задержала его с разговорами, или вообще соврать, что его задержал Джозеф Парсонс. Но в последний момент решил, что это лишнее. Не надо оправдываться, это будет выглядеть жалко.

К тому же она сказала ему «ты», и от этого было тепло.

 

— Гермиона, прости меня… Я не знаю, за что ты хотела попросить у меня прощения, ты передо мной ни в чем не виновата. А я…

Гермиона вывалила порезанное мясо в сковороду, повернулась наконец к нему и, не дав ему договорить, спокойно и как-то отстраненно сказала:

— Я хотела и до сих пор хочу попросить прощения за то, что домогалась тебя. Моя навязчивость была недопустима.

Внутри у нее все горело, но она держалась. У нее был хороший учитель по самообладанию.

Ей казалось, что своими словами она сама убивает в себе надежду на то, что что-то еще может сложиться. Но остановиться не могла. И, пожалуй, не хотела. Она должна все сказать. А там будь, что будет.

— Я постараюсь больше не домогаться тебя. Именно для того, чтобы попросить у тебя прощения, я тебя и позвала. Но сейчас понимаю, что все это уже не имеет значения. А теперь можешь идти.

 

«О Дамблдор, какой безумный день!» — думал Снейп, слушая Гермиону.

 

— Я не уйду. И ты ни в чем не виновата передо мной, могу повторить это много раз. А я перед тобой виноват. Я не должен был грубить. Мне… Мне очень жаль, что я оттолкнул тебя.

— Не верю. Я не верю тебе, Северус.

 

«Имя… Она назвала меня по имени…»

 

— Чему ты улыбаешься? — насторожилась Гермиона.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя.

Она отвернулась, уменьшила огонь под сковородой до минимума, выдохнула.

— Лучше тебе уйти… Северус.

— Нет, это будет хуже.

 

«Тогда обними меня уже наконец!!!» — кричало все внутри Гермионы. Но прокричать это вслух она, конечно, не могла.

 

— Ты год назад обещал меня покатать еще как-нибудь!

— Сегодня облачно, будет сыро и промозгло, ничего интересного.

— Ну нет, так нет.

 

«Ну вот, даже так почувствовать его руки на себе не получится...»

 

Открыла сковороду, посолила, бросила щепоть какой-то специи. Пахло вкусно. Достала из холодильника свежие овощи.

Снейп снял пиджак, белое худи, остался в красной футболке, вымыл руки, молча взял доску и нож и начал резать овощи на салат.

Гермиона подала ему миску, сама стала сливать воду из сварившейся картошки.

— Поужинаешь со мной?

— Обязательно.

 

Как ей хотелось погладить его по руке… По жилистому предплечью. По костлявой кисти… Но нет, нет. Она обещала не приставать. Ему это не нужно. И… Если она хочет хоть иногда по-нормальному общаться с ним, ей придется принять, что его нельзя трогать. Что к нему нельзя прикасаться. Что его нельзя хотеть. Что его нельзя любить. Как это опустошает… Надо, надо сходить к Лиз Синатра. Эта любовь слишком подчиняет себе ее жизнь.

 

— Гермиона, что-то случилось? Что с тобой?

Он отложил нож и озабоченно смотрел на нее.

— Ты нездорова?

 

«Да, я больна! Я больна тобой!»

 

— Просто устала. Все нормально. Поем и спать лягу.

— Почему ты все-таки отказала Краму?

— Я же уже сказала, не смогли договориться, где жить.

— Это же не единственная причина?

— Что ты от меня хочешь? Чтобы я сказала, что он не ты? Так я этого не скажу, я обещала не домогаться тебя. Так что не лезь ко мне в душу.

Она говорила слишком ровно, слишком бесцветно... Это пугало.

А потом до него дошло, что она сказала…

 

«Ох ты ж блин, что я сказала-то! Но уже все равно. Уйдет, так уйдет. Зато у меня гора с плеч…»

 

— Мне кажется, по запаху, что мясо уже готово, накладываю? — сказал он буднично, но не поднимая глаз. Тоже слишком ровно, бесцветно.

Ели молча.

За чаем он заметил, что, увидев растения, привезенные Невиллу Лонботтому, пожалел, что отказался от ее предложения привезти ему что-нибудь из отпуска.

Она пожала плечами.

Когда допили чай, он убрал со стола, запустил посудомоечную машину. Зимой, после Рождества, когда он часто бывал у нее, он освоил всю магловскую технику в доме.

 

У нее блямкнул телефон. Он наблюдал, как она прочитала сообщение, очень грустно посмотрела в темное окно, и начала набирать ответ.

— Тебе пора отдыхать, — сказал он тихо. — Приду завтра?

— Завтра мне надо будет уйти. Меня не будет дома.

Его кольнуло это ее «мне надо будет уйти». «Я что, ревную?!»

— Прости меня, Гермиона… Мне нравилось быть твоим другом. Я хочу это вернуть.

И ушел.

 

«Другом… — вздохнула Гермиона, — только другом!»

И достала из шкафчика снотворное зелье.

Иногда со стороны все выглядит не совсем так, как видим это мы.

---

 

5.1

 

Когда Северус Снейп не вернулся ни через 10, ни через 15, ни через 25 минут, Гермиона Грейнджер решила, что все, историю со Снейпом можно закрыть.

Она выключила свет на заднем крыльце и пошла в дом. Раньше, когда она ждала Снейпа по вечерам, она оставляла свет включенным, чтобы он не трансгрессировал в темноту. Но сегодня Гермиона его больше не ждала.

Про заклятие доверия, позволяющее ему входить в дом без нее, она не забыла. Но ей было слишком больно сейчас заниматься этим. Подождет до завтра.

Гермиона умылась, переоделась и отправилась готовить ужин.

 

То, что Снейп все же пришел, оказалось для нее неожиданностью. И эта неожиданность выбила ее из колеи. Разговор не клеился, был сумбурным, глупым. Почему-то она вдруг кинулась просить у него прощения. Из-за этого сразу же стало стыдно.

Но, по крайней мере, они спокойно поужинали вместе.

И он признал, что был неправ, сказал, что хочет быть ее другом, хочет вернуть ее расположение.

Но беда в том, что дружбы Гермионе теперь уже мало.

Если бы не сообщение от Лиз Синатра и завтрашняя встреча с ней, Гермиона, наверно, не уснула бы даже со снотворным.

 

5.2.

 

Лиз Синатра руководила женским кризисным центром в Лондоне и знала все про нездоровые отношения. А также знала, что главное в ее работе — границы. Это и четкое соблюдение регламентов, и охрана собственных личных границ. Поэтому она принципиально не работала в выходные. Ну разве что ей позвонят из полиции по поводу вопиющего случая, связанного с семейным насилием. Полиции не отвечать она не могла.

Но оказалось, что она не может не ответить, когда ей написала, а потом позвонила Грейс Соммерс, женщина из их компании, и попросила вправить мозги Гермионе Грейнджер.

 

Лиз знала, что Грейнджер встречается с мужчиной значительно старше ее, бывшим ее школьным учителем, и что они расстались, и Гермиона тяжело переживает расставание. Обычная история… Немолодые мужчины нередко соблазняют молодых женщин, а как доходит до обязательств, бросают их. Гермиона Грейнджер не первая и не последняя. Это грустно. Но пока Гермиона не попросила помощи, Лиз не будет лезть.

Это тоже про четкое понимание границ — помощь только по запросу.

Ну и не видела миссис Синатра в этой истории ничего такого, что требовало бы кризисной помощи. Несчастная любовь — все же обыденная вещь, с ней справляются обычные психологи, и часто даже хватает просто поплакать с подругами.

 

Но Соммерс настаивала на том, что ситуация у Грейнджер все же по ее, Лиз Синатра, части. Немолодой мужчина начал устраивать влюбленной Гермионе эмоциональные качели, а та никак не может с ним расстаться, и есть основания подозревать, что тут попахивает ни много ни мало психологическим насилием, потому что была ситуация, когда мужчина её оскорбил, причём в интимный момент, и, вообще, Грейнджер уже, похоже, во власти этого человека.

«Лиз, поговори с Герми, я за неё очень беспокоюсь! Она слишком зависит от него эмоционально! Да нифига они не расстались, она его позвала, и он пришёл! И, внимание, Лиззи, ей всё равно плохо! По-моему, она всё же твоя клиентка...» — говорила вообще-то не склонная к излишней драматизации Соммерс.

 

Именно поэтому Лиз написала Гермионе сразу же после разговора с Грейс Соммерс и переписки с Ниной Парсонс, которая, как оказалось, хорошо знает этого мужчину.

Надо поговорить с Грейнджер и понять, действительно ли та в опасности и насколько нуждается в поддержке.

Именно из того, насколько женщине безопасно в отношениях, и исходит обычно кризисная помощь, и концентрируется она как раз на обеспечении этой безопасности, в том числе через полный разрыв отношений с партнером-абьюзером. Популярные истории типа «в отношениях всегда двое» годится только для семейной терапии, где оба партнера на равных заинтересованы в здоровых отношениях, была уверена Синатра. Ключевое слово — здоровых. А когда женщина заинтересована в том, чтобы ее не унижали, а мужчина в том, чтобы подчинить себе женщину, управлять ей и контролировать ее, принцип «в отношениях всегда двое» не работает. За насилие ответствен только насильник. Это была базовая истина в работе Лиз Синатра.

А сейчас ее задача — понять, есть ли партнерское насилие между этим бывшим учителем и ее подругой Гермионой Грейнджер.

 

Синатра решила пока поговорить с Грейнджер по-подружески, не приглашать ее в кризисный центр. Неформальная беседа в домашней обстановке поможет расширить границы общения, а в центре придется придерживаться протоколов и регламентов.

Что-то подсказывало Лиз, что свободная беседа даст сейчас лучшие результаты…

Тем более Парсонс рассказала ей, почему на самом деле этот мужчина отказался от влюбленной в него молодой женщины.

По-женски ситуация показалась Лиз безнадежной. Лиз подкована в гендерных вопросах и понимает, что партнерское насилие — это гендерно обусловленное насилие в большинстве случаев, но она все же считает принцип согласия базовым для всех. Если мужчина не хочет женщину, значит, женщине придется с этим смириться. О чем тут говорить?

Но Соммерс и Парсонс очень умные и современные женщины, не подверженные сантиментам и не помешанные на отношениях, и отмахнуться от их просьб пообщаться с Грейнджер Синатра просто не могла.

И Лиз пригласила Гермиону к себе домой в воскресенье.

 

5.3.

 

— Фиш-энд-чипс? Пиццу? Нам же надо что-то жевать, пока мы болтаем! Готовить ничего я не буду, я вообще домашнее почти не ем!

— Я за пиццу. И кофе — черный, крепкий, несладкий. Мне принять участие в оплате?

— Не, я рабочей картой оплачу, у меня есть определенная сумма на представительские расходы, на этой неделе я ее не истратила. А кофе сходи сама свари на кухню, найдешь все там. Мне тоже сделай.

Гермионе всегда нравилась прямота Лиз. Они не были так близки, как с Грейс или, особенно, с Ниной, но общались всегда беспроблемно. И уважали подруга подругу.

— У, хорошо… — с наслаждением произнесла Лиз, поднося ко рту кусок пиццы с еще текущим горячим душистым сыром и запивая это раскаленным кофе. — Ну что, сама будешь говорить или я опишу, как вижу твою историю по рассказам Грейс Соммерс и Нины Парсонс?

— Давай ты, Лиз.

 

Синатра сосредоточилась. Надо же еще не выдать то необычное, что Соммерс и Парсонс знают об этом Снейпе и что просили пока не говорить Грейнджер. Лиз не любила этого «только не говори». Но тут такая странная и при этом вроде безопасная ситуация, что она прислушалась к подругам и решила не выдавать Грейнджер тайну мужчины, в которого та влюблена.

 

5.4.

 

— Для начала, Герми, я не даю оценку тому, как ты с ним сошлась, и самой ситуации, тем более не осуждаю твои чувства. Это данность. И ни в чем тебя не виню. Влюбляться — это нормально, хотеть большего от отношений — нормально, доверять человеку, которого любишь — нормально. И, разумеется, как бы ты себя ни вела, я не буду тебя осуждать. Ни за что. Но если тебе вдруг станет некомфортно, неприятно во время разговора, говори мне сразу, ладно?

— Лиз включила профессионалку! — улыбнулась Гермиона.

— Я ее никогда не выключаю, — рассмеялась Лиз.

— Я тоже редко выключаю, — вздохнула Гермиона, — только с вами.

— Значит, с ним не выключаешь?

— Нет, конечно, у нас с ним почти все общение вокруг работы, науки, книг! Это так... Волшебно! Прямо как я люблю! А вообще, он был моим единственным другом, которого я ощущала равным себе. Я со школы была самой умной. А с ним — умный он! При этом он не считает глупой меня. И он единственный мой друг, с которым я говорю не больше, чем слушаю! Был...

Лиз Синатра слушала очень внимательно и отмечала все: то, как подруга воодушевилась, как торопливо вдруг начала звучать ее речь, как в какой-то момент порозовели ее щеки... И как четко она держит границы того, о чем можно говорить, о чем нет. С учетом того, что Грейнджер училась в какой-то закрытой спецшколе и, как оказалось, работает с отцом Нины Парсонс в засекреченном подразделении правительства, отвечающем за безопасность, ей есть, что скрывать, но эта не та тайна, которая должна насторожить помогающую специалистку.

 

— Значит, так, Герми, как я вижу ситуацию? — выслушав Гермиону и отложив недоеденный кусок пиццы, Лиз Синатра взяла рассудительный тон, который обычно использовала в разговорах с клиентками. — Ты на вечере встречи выпускников в своем частном пансионе сошлась с бывшим учителем. Причем школьного романа у вас не было. Сначала вы общались в основном вокруг науки. Постепенно между вами начало теплеть. А потом возникла интимная ситуация, которую он остановил, причем весьма грубо по отношению к тебе. И после этого пропал. Ты, разумеется, не находила себе места и думала, что сделала что-то неправильно. А потом решила выйти замуж за старого поклонника, но не вышла, потому что он живет в другой стране, а ты не хочешь уезжать из Англии. Тогда ты снова разыскала своего учителя. Так?

 

Гермиона растерялась. Бывший учитель? Разве можно про одного из сильнейших магов современности, про этого яркого и самобытного мужчину сказать «бывший учитель»?! Это же Северус Снейп! Это же исключительнейший человек! Это не какой-то там бывший учитель!!!

Но ведь никак этого не объяснишь людям не из их со Снейпом мира…

 

— Гермиона? Я верно понимаю ситуацию или нет?

— Знаешь, я с такой точки зрения я не смотрела. Но, пожалуй, да, верно. Но мне как-то странно слышать о нем «бывший учитель». Он один из лучших профессионалов в своей сфере, очень сильный ученый, мощная личность. И он не беден, как многие учителя, и одевается хорошо, хоть и живет достаточно скромно.

— Если честно, я пыталась нагуглить его имя. Ничего.

— Ну… Мы работаем в ведомстве с высочайшей степенью конфиденциальности, нас никого нет в сети.

— Ты есть!

— Не под своим именем! А откуда ты знаешь?

— Так я же посоветовала когда-то Грейс позвать тебя в журнал!

— Ого! Не знала.

— Кстати, тебе нужна помощь с новой темой? Я много что про сексуальное поведение мужчин знаю.

— Мне интересно тебя послушать! Хотя я уже придумала ход.

— Ладно, но я все же выскажусь. Смотри, самое главное — принцип согласия. Мужчины часто его игнорируют. Им надо прямым текстом объяснять, что нет — это нет, а не «поуговаривай меня», и что молчание — не согласие. Согласие — это четко сказанное да. Можно к согласию добавить еще ответственность и безопасность. Об этом мужчины тоже забывают периодически и постоянно. И обязательно подчеркни уважение к партнерше и внимание к ее реакциям и пожеланиям. Это база. Остальное — как хочешь.

— Хм… И как это все вместить в небольшую колонку?

— Спроси у Грейс, может, еще редакционный материал ей сделаешь. Что-то вроде «Главные принципы хорошего секса». Так себе заголовок, меня саму от него подташнивает, но для глянца и для трафика в сети это и надо.

Гермиона кивнула. Помолчали.

 

Лиз подождала немного и продолжила:

— Я понимаю, что ты им восхищаешься. И, скорей всего, он в самом деле выдающийся человек. К тому же и Нина его высоко ценит, а это что-то значит, Нина редко о ком хорошо отзывается.

— Разве?

— Да. Просто ты с ней нигде, кроме нашей компании, не встречаешься. А я ее знаю дольше и лучше. Она весьма едкая особа, которая считает большую часть человечества или дерьмом, или дураками. Так вот Нина говорит, что этот ваш Снейп — совершенно особенный человек и очень талантливый. Правда, не говорит, в чем его талант, но ты, вероятно, это знаешь. А Грейс назвала его «харизматичным мерзавцем», а это тоже дорого стоит, Грейс редко о ком из мужчин так отзывается. Кстати, а в какой науке он профессионал-то?

— Он химик плюс дополнительная степень по фармацевтике и первой помощи в чрезвычайных ситуациях.

— Неплохо. Теперь еще больше хочется узнать, какая у тебя специальность. Но не буду расспрашивать. Грейс сказала, ты работаешь с Нининым отцом, а где он работает, я знаю. Кто бы могла подумать, что ты такая… С Нининым отцом, по-моему, даже нормально разговаривать невозможно, как у тебя с ним?

Гермиона предпочла не развивать тему «я знаю, где работает мистер Парсонс» и «кто бы могла подумать, что ты такая», и ответила:

— Есть такое, он жесткий и высокомерный. Но он грамотный профессионал, с ним достаточно держать дистанцию и делать свое дело. А дело я делаю.

— Твой мужчина тоже с вами работает?

— Он не мой мужчина… И не будет моим, к сожалению… Но да. Не в нашем отделе, но в нашем же ведомстве.

— Какой он?

 

5.5.

 

Вообще руководительницу кризисного центра для женщин не интересовало, какой он, Северус Снейп, ей важно было послушать, как подруга о нем говорит. Хоть убей, она пока не видела ни эмоциональных качелей, ни циклов насилия, о которых говорила ей Грейс Соммерс, — видела банальную ситуацию, когда пожиловатый одинокий мужчина наигрался в невинную дружбу с молоденькой восторженной женщиной (почти девушкой, если она оденется в джинсы и свитер) и слился, когда запахло серьезными отношениями. Но говорить это Гермионе Грейнджер она, конечно, не будет. По крайней мере, пока.

 

— Он… Сильный. Умный. Язвительный. Ироничный. Очень умный. Очень сильный. Прекрасно готовит и кормит меня. Я люблю его слушать. Он отвечает на мои вопросы. И он слушает меня. Мне нравится смотреть, как он работает в лаборатории. Нравится, как он смотрит на меня, когда я читаю вслух. У него красивые руки. Когда он стоит, засунув руки в карманы и наклонив голову, я в него влюбляюсь. Каждый раз. Мы с ним несколько раз обнимались. Дважды в танце и один раз, когда… в общем, в грозу, я испугалась, и он меня обнял. Однажды я его чуть не поцеловала. Но не поцеловала…

 

«О богиня, они читают вслух вместе! Вот же ж парочка! Может, Парсонс и права, они в самом деле подходят друг другу?» — подумала Лиз Синатра.

 

Но спросила другое:

— Он тебя оттолкнул? Отвернулся? Не ответил на поцелуй?

— Нет, я сама не поцеловала. Я пришла к нему в снегопад, мы баловались в снегу, я его толкнула, он упал и потянул меня за собой. Я оказалась на нем… Смотрела на его губы и не решилась поцеловать, просто сказала, что не стоит лежать в снегу, можно замерзнуть. Но таким тоном сказала… Как секс по телефону.

— Что? Как секс по телефону?

— Ну раньше такие сервисы были, платный звонок, мужчина звонит, а женщина развратным голосом ему рассказывает, во что она одета, точнее, не одета, и что она с собой и с ним делает, а мужчина в это время маструбирует.

Лиз расхохоталась.

— Даже не знала о таком! А ты умеешь делать развратный голос?

— Нет! Что-то я не то сказала. Я очень нежно ему прошептала, что не стоит лежать на снегу… А то кое-что отморозит...

— Яйца? — Лиз продолжала смеяться.

— Да нет же! Ты что! Сказала, что просто замерзнет!

Гермиона замолчала, вспоминая тот февральский день, когда все рухнуло.

Лиз дала ей время попереживать, потом спросила:

— А дальше?

— А дальше он встал, отряхнулся, попросил меня не заигрывать с ним. И сказал…

 

Гермиона вдруг поймала себя на том, что сейчас заплачет.

То, что он потом сказал, звучало чертовски обидно, оскорбительно, безобразно! Он не должен был так говорить! Не должен! После стольких месяцев хорошей дружбы! После двух месяцев непроходящего волнения и тепла, что появилось в их отношениях в Рождество! И такое!

Ну как так?!

— Он сказал: «Не забывайтесь, мисс Грейнджер!» И я ушла. И он меня больше не позвал к себе и больше ко мне не пришел. Ну, мы несколько раз виделись, но даже разговаривать не могли нормально. Как будто стало не о чем разговаривать.

 

5.6.

 

И Гермиона Грейнджер заплакала. Кажется, впервые (или все же не впервые?) после того дня. Она не всхлипывала, не терла глаза, не закрывала лицо. Просто сидела, и из ее глаз текли слезы.

Когда слезы перестали течь и Гермиона перевела дыхание, Лиз произнесла:

— Сходи умойся, а я закажу еще что-нибудь пожрать. Знаю, ты не ешь сладкое, но, может, сегодня захочешь? Фруктовый пирог? Пирожные? Кекс? Мороженое? У моего мужа внизу в нашем доме кондитерская, на первом этаже, я позвоню, он пришлёт кого-нибудь принести, что попросим.

— Так я наконец узнала, чем занимается твой муж, — улыбнулась Гермиона. — Можно мороженое и шоколад?

— Можно, тебе мороженое и шоколад, мне яблочный пирог. Иди умывайся.

 

Многие современные психологи, а также прочие специалисты не согласились бы ни за что с Лиз Синатра. Она считала, что поесть — очень хороший способ поддержать и порадовать себя. Она часто сталкивается с женщинами, которые после жизни с деструктивными партнерами банально боятся есть. И удовлетворение пищевых желаний — один из первых шагов к восстановлению их контакта с собой и их контроля за своей жизнью.

Надо дать женщине выбрать, что она хочет, и удовлетворить это ее желание, и станет легче. Почему бы не начать с выбора еды?

Плюс еда — это основа жизни. Поэтому есть надо.

И то, что Гермиона смогла заплакать, тоже было хорошо. Слезы выводят сердечные токсины, как любит говорить одна из немолодых сотрудниц ее кризисного центра.

 

— Значит, он хорошо готовит и кормил тебя, когда вы встречались у него? — спросила Лиз Гермиону, когда та пришла в себя.

— Дааа! Я любила сидеть на кухне в кресле и смотреть, как он готовит.

— То есть, он ввел тебя в свою жизнь? Открыл тебе свой дом, свою лабораторию, свою кухню, свою библиотеку? Нина сказала, у него отличная научная библиотека.

— Нуу… Да.

— И ты проводила с ним почти все выходные?

— Угу. Это было классно…

— И ты, когда начала встречаться с ним, стала реже общаться с подругами и друзьями и куда-то выходить?

— Эээ. Да.

— И вы всегда встречались с ним только вдвоем? Вы не проводили время вместе в компании его друзей и твоих подруг?

— К чему ты клонишь, Лиз?

— И ты не представлена его семье как его подруга или как его женщина?

— У него нет семьи!

— Неужели? А Парсонсы?

Гермиона напряглась.

— При этом у тебя самой семьи как раз нет? Родители погибли, а братьев и сестер не было? Так?

 

Вообще родители Гермионы Грейнджер живы. Когда началась война, она модифицировала им память, заставив их забыть о себе, и переселила их в Австралию. Потом, когда все закончилось, она накопила денег на поездку и полетела к ним, планируя их расколдовать. Но оказалась, что ее мама ждет ребенка, и подвергать беременную женщину магическому воздействию и шоку от того, что им откроется, Гермиона не решилась.

Она знала, что ее родители живут благополучно, что ее сестра чудесный ребенок, и никак не могла решиться снова радикально менять им жизнь, открывшись им и вернув им память…

Вообще заклинание обливиэйт считается почти необратимым. Его можно взломать, но это нанесет мозгу и психике непоправимый ущерб. Но Гермиона Грейнджер не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не сохранила изъятые у родителей воспоминания. Они хранились в ее сейфе в Гринготтсе, волшебном банке. Так что, возможно, достаточно просто подселить им их прежне воспоминания, не модифицируя их память снова? Стоит подумать об этом. Тем более ее сестренка, кажется, тоже волшебница.

О том, что ее родители не погибли, знают только Гарри, Рон, родители Рона, Кингсли Бруствер, Люциус Малфой, к которому она обратилась с просьбой снять проклятие с места, где когда-то был дом ее родителей, и теперь остались только развалины, и который помог ей построить новый, пусть очень небольшой и в один этаж, но все равно неплохой дом. И, кажется, Снейп. Хотя, странно, но она не помнит, говорили ли они со Снейпом о ее родителях.

 

— Герми, ты со мной? — голос Лиз Синатра звучал озабоченно.

— Да, Лиз, мне до сих пор больно вспоминать о родителях. Да, я одна. И, да, по сути последний год я общалась только на работе, со своими ученицами, я занималась с двумя девочками, и со Снейпом. И совсем немного с вами.

— То есть, получается, он вовлек тебя в свою жизнь, заполнил твою жизнь собой, в результате твое общение с другими людьми вне работы почти сошло на нет? По сути, твоя жизнь почти полностью крутилась вокруг него? Так? А когда возникла угроза, что ты захочешь соединить свою жизнь с его жизнью, он тебя грубо оттолкнул и просто исчез? Верно?

 

Гермиона сидела, как громом пораженная, глядя в глаза подруге.

Потом опустила глаза и стала судорожно запихивать в себя свое мороженое. Поперхнулась. Закашлялась. Отставила вазочку. И как-то сгорбилась в кресле, поникла и кивнула.

 

Вот честно, Лиз умеет держать жалость где-то за дверью, когда разговаривает с женщинами. Жалость — плохая помощница. Она не дает ничего женщинам, которым надо выбираться из дерьма и устраивать жизнь заново.

Но Гермиону ей сейчас было жалко. К тому же Грейнджер не клиентка, она подруга, хоть и не самая близкая. Самая близкая у нее Джуди Поттер. Та самая Джуди, к которой Гермиона ездила рыдать в конце февраля.

А, значит, сегодняшние ее слезы были не первые. Это хорошо, что она может плакать. Значит, боль находит выход.

 

5.7.

 

— Герми, дорогая, я не буду спрашивать, почему ты позвала его вчера. Ты его любишь, а любовь иногда сносит крышу даже самым разумным людям. Но, как ты думаешь, почему он откликнулся и пришел? Понимаю, это непрофессиональный вопрос, мы не можем гадать, какие мотивы у наших партнеров. Но все же, что ты думаешь?

— Он сказал, что хочет вернуть мою дружбу, жалеет о своей грубости. Он просил прощения. Он в самом деле ценил общение со мной, оно много для него значило. И я сама виновата, что дружба развалилась. Я перешла границы, и теперь расплачиваюсь за это.

— Нет, ты не виновата. И не расплачиваешься. Обозначить границы можно разными способами. Он выбрал нагрубить тебе, оскорбить тебя и устроить тебе ад, перестав с тобой общаться. Это его ответственность, не твоя. Ты понимаешь, о чем я?

— Это какой-то слом башки, Лиз! То есть как это — сам выбрал? Ты считаешь, он осознанно мне грубил?!

— Не знаю, осознанно или потому что не привык контролировать свои срывы, я же с ним не знакома. Но так или иначе, есть много вариантов обозначить свои границы, он предпочел оскорбления в твой адрес.

— Это так больно, Лиз... Мне надо это обдумать.

Синатра отвалилась в кресле и взяла кусок пирога. Обдумать, так обдумать.

 

— А еще он сказал, что готов быть мне только другом, — продолжила Гермиона после паузы, и Лиз отметила, что к теме грубости Снейпа по отношению к ней она не вернулась, надо снова подвести ее к этому, это важно. — А мне надо больше. Я больше не могу только дружить с ним.

— А что ты хочешь?

— Лиз, ну неужели неясно?

— Я хочу, чтобы ты сказала это.

— Я хочу чувствовать, как он меня обнимает. Хочу иметь возможность гладить его руки. Хочу узнать, какие у него губы. Богиня, как я хочу целоваться с ним…

— Замуж за него?

— Нет, замуж я вообще пока не хочу. Может, конечно, я бы пришла к этому, если бы у нас с ним все сложилось… Но он не хочет секса со мной. И мне нельзя к нему прикасаться и флиртовать с ним.

— То есть он хочет, чтобы ваше общение шло по его правилам?

— Ну естественно! Я тоже хочу, чтобы наше с ним общение шло по моим правилам!

— Но ты не наказываешь его за нарушение правил отчуждением и грубостью?

— Нет, конечно… Я хочу быть с ним, поэтому почти готова согласиться на его условия… Но, понимаешь, Лиз, я не выдержу. Я слишком его хочу. Я уже вчера не выдержала и почти призналась ему в любви.

— Могу тебя понять, дорогая. Могу понять…

 

5.8.

 

Вообще ситуация казалась Лиз Синатра безнадежной. Если один в паре не хочет секса, второму придется это принять и остаться в рамках исключительно дружбы, либо уйти. Вне щависимости от поведения партнера.

Но Грейнджер не сможет оставаться в рамках дружбы. И если она будет пытаться поддерживать отношения с этим мужчиной, это будет для нее постоянным мучением. И, да, тогда тут будут и эмоциональные качели, и психологическое насилие. Тем более Снейп уже позволял себе оскорбления, а это нехороший знак, ой нехороший.

 

У Нины Парсонс и Грейс Соммерс есть идея, почему этот Снейп боится сексуальных отношений. Причина странная с учетом его возраста, но не Лиз его судить. И Парсонс, и Соммерс считают, что отношения Грейнджер и Снейпа могут быть счастливыми, если Снейп перестанет бояться сближения из-за своей неопытности. И даже пытаются организовать что-то вроде секспросвета для этого Снейпа.

 

Черт! До Лиз Синатра вдруг дошло, что колонку «Как сделать счастливой женщину, если у тебя нет сексуального опыта», которую Парсонс собирается подсунуть Снейпу, будет писать Грейнджер! Будет писать вслепую, даже не зная, что это все специально организовано для ее мужчины!

Как-то все это рискованно выглядит… И не очень красиво.

Ладно, Грейнджер может и не узнать, что колонка пишется для Снейпа. Но Снейп-то рано или поздно узнает, что колумнистка Джейн Хагги — это Гермиона Грейнджер! Да она сама ему и расскажет, не сдержится, — в постели или после первой ночи, или после очередной колонки…

Да уж.

Лиз Синатра не любила некрасивые ситуации. Они казались ей неэтичными. Но рассказать Гермионе Грейнджер правду она не может… Вот вляпалась.

 

5.9.

 

— Что планируешь делать, Герми?

— Ничего. Посмотрю, как он будет себя вести.

— То есть ты отдаешь ему руль в ваших отношениях?

— Эм. С этой точки зрения я не смотрела!

— Понимаешь, если один партнер хочет секса, а второй не хочет, первому придется уступить, принцип согласия — это свято. Я уже говорила это сегодня несколько раз. То есть тебе остается или согласиться с дружбой, или расстаться с ним, если понимаешь, что не удержишься в рамках исключительно дружбы. Или, а теперь слушай меня особенно внимательно, попробовать поговорить с ним о своих ожиданиях от ваших отношений и о своих желаниях. А из результата разговора станет ясно, есть там у вас эмоциональные качели или нет.

— И как это станет ясно?

— По его поведению во время разговора и после него.

— Я выбрала стратегию ждать…

— И страдать.

— Ну… Да.

 

Синатра помолчала. Встала, походила по комнате. Постояла у окна. Грейнджер следила за ней глазами. Потом вернулась и силе напротив Гермионы.

— Понимаешь, Гермиона, молча ждать в твоем случае — это, еще раз, не обозначать ему ни комфортные для тебя границы, ни твои желания, ни твои ожидания. А люди в отношениях, где нет четких границ, очень часто ведут себя не совсем корректно и даже не совсем адекватно. Отсутствие обозначенных границ — это, по сути, аморфность и вязкость в отношениях. Одних это развращает, других тревожит, третьих ввергает в рассеянность, четвертых деморализует. Кстати, заметь, открытые или очень широкие границы почти не создают такого эффекта, если они четко обозначены. Понимаешь?

— Кажется, да!

— Хорошо! Давай теперь снова поедим, я выскажу последние мысли, и ты пойдешь. А то уже времени много. Свари еще кофе? Только не такого крепкого.

Гермиона пошла на кухню. В том, что говорила Лиз, есть разумное зерно. Это надо обдумать.

— Лиз, а у тебя есть, что почитать об этом?

— Конечно!

— Можешь кинуть мне ссылки?

— Завтра с работы. У нас есть базовые подборки литературы. Тебе базу или уже для тех, кто знакома с гендерной теорией и темой партнерского насилия?

— И то, и другое.

 

На прощание Лиз Синатра сказала:

— Я не имею права давать тебе советы, Гермиона Грейнджер. Просто потому, что я не могу нести ответственность за твою жизнь, если ты им последуешь. Но я очень, очень тебя прошу быть уверенной в себе. Ты как будто потеряла себя в этих отношениях.

— Потеряла себя?

— Да, мне так кажется. Хочешь, дам тебе домашнее задание?

— Конечно!

— Лучше выполнять его письменно. Запиши все то, что делает тебя тобой. Что ценно для изначальной, настоящей Гермионы Грейнджер? В чем она сильна? Без чего она не она? То есть без чего ты не ты? Что в тебе главное? И так далее.

— Как интересно!

— Очень интересно!

Лиз вздохнула. Она устала, но видела, что все не зря. Даже от ее призыва задуматься, «что делает тебя тобой», Грейнджер как будто распрямилась, стала заметнее, весомее — и светлее. Значит, они на верном пути.

— Если после этого я буду еще нужна, пиши. И если что-то случится, пиши. И я предупрежу Джуди, она умеет прекрасно утешать, так что если тебе понадобится поплакать, она приедет к тебе. Хорошо?

 

5.10.

 

Вернулась домой Гермиона уже затемно. Помылась, выпила очередную порцию снотворного и перед сном заглянула в телефон, у которого весь день был выключен звук. В чате «kiS.S.» было два непрочитанных сообщения, одно написано утром, другое полчаса назад. В первом Снейп желал ей доброго утра, во втором спокойной ночи.

Она ответила ему: «Спокойной ночи!», отключила телефон и уснула.

Пожалуй, впервые за последние два месяца ей не снился Северус Снейп.

6.1.

 

В понедельник после безумных выходных Гермиона проснулась поздно. Потянулась, встала, открыла окно. Было солнечно и не по-апрельски тепло, и открыть окно на тихую улочку ее городка было приятно. Сходила в уборную, зашла на кухню, сварила кофе и сделала бутерброд, отнесла их в спальню. Потом взяла в кабинете-библиотеке, под который переделала вторую жилую комнату своего маленького домика, ноутбук и тоже перенесла в спальню.

Залезла в кровать и прямо в кровати стала пить кофе и есть бутер.

Хорошо в отпуске дома в одиночестве! Как хорошо!

От блаженства её отвлёк загоревшийся экран телефона. Очередное уведомление.

Вообще уведомлений было много.

Гермиона вздохнула и начала читать. Общаться ей сегодня почему-то не хотелось. Даже со Снейпом. От Снейпа после вчерашнего разговора о нём с Лиз Синатра хотелось даже отдохнуть.

Но в уведомлениях было сообщение и от него.

Ладно, надо прочесть всё, ответить — и за работу. Это у Гермионы Грейнджер отпуск. У Джейн Хагги отпуска нет.

 

kiS.S.: Доброе утро!

LissSenatra: Герми, я забыла задать тебе главный вопрос. Ты его боишься? Испытываешь рядом с ним страх или нет? Это важно.

Нина Парсонс: Ты жива ещё, моя старушка?

Грейс: Как успехи, дорогая? Лиз сказала, у вас есть идея для редакционной статьи. Сообщи до полудня, напишешь, нет? Дедлайн — пятница утро. Вечером надо созвониться.

Neville L.: Привет, Гермиона! Хочу сказать тебе ещё раз спасибо за растения! Я их высадил вчера, всё в прекрасном состоянии. Луна забрала у меня семицвет и корлазию. Ты не обижаешься, что я их отдал?

Harry Potter: Привет! Узнал, что ты в отпуске и дома. Встретимся, потусим?

 

Что ж, надо ответить.

Снейпу она отправила стикер с солнышком.

Лиз написала, что нет, не боится, в школе боялась, его все в школе боялись, он был очень строгим преподавателем, а сейчас даже намека на страх нет, хотя одно время боялась выдать ему свои чувства, но сейчас уже и это прошло, а что?

Нине в серии сообщений рассказала о вчерашней встрече с Лиз и что сейчас будет писать колонку для Грейс.

Грейс сообщила, что тему для редакционной статьи берет, все сделает.

Невиллу, перемежая слова смайликами, написала, что это его растения и он может делать с ними, что хочет — хоть на ингредиенты извести, хоть в салат порезать, хоть Луне подарить, и что она рада, что он рад, и в конце три восклицательных знака.

Гарри отвечать пока не стала, потом ответит.

 

Потом устроила ноутбук на коленях, открыла рабочий файл и сразу начала писать...

Вечером пришло сообщение от Грейс Соммерс: «Как успехи? Нужен разговор, или все норм?» Гермиона ответила, что все отлично, можно не созваниваться.

 

Когда стемнело, уведомление показало, что Снейп желает ей спокойной ночи. Она проигнорировала сообщение. Да, она любит Северуса Снейпа, но уже не уверена, что стоит продолжать с ним отношения. Она сгорает от желания, а он ее не хочет, — при таком раскладе общение каждому будет приносить только дискомфорт. Лиз права, ей остается только смириться.

 

Как хорошо, что она поговорила с Лиз Синатра о своей не нужной никому любви! Лиз, без сомнения, профессионалка, хорошо помогла разложить все по полочкам и переосмыслить. Разговор с ней — это гораздо эффективнее, чем предаваться страданиям, раз за разом пересматривая свои воспоминания о Снейпе. Как она сама не подумала обратиться к Лиз?

Вариант «поговорить со Снейпом» Гермиона всерьез не рассматривала. Она не могла представить, как говорить о том, что она хочет с ним любви во всех смыслах, если он уже четко обозначил границы приемлемых для него отношений: «Хочу быть твоим другом». Другом. Не больше. Смысл разговаривать? Снова навязываться? Зачем?

Кстати, надо отменить заклятие доверия, наложенное на Снейпа. Пора закрыть для него дом. Ни к чему ему теперь возможность заходить к ней беспрепятственно. «Сдам текст, и займусь этим», — решила Гермиона.

 

Закончив драфт своей колонки, Гермиона что-то поела, стоя у открытого холодильника, сходила в душ, закрыла окно, из которого уже тянуло ночным холодом, и легла спать. На этот раз без снотворного.

Честное слово, подумала она, засыпая, удовлетворение от сделанной работы — самое лучшее снотворное! Особенно когда можно больше не думать про Северуса Снейпа.

Проснулась Гермиона довольной и выспавшейся, она проспала 12 часов, и ей было хорошо, как давно не было по утрам. Прямо в пижаме устроилась с ноутбуком в кухне и, поедая тосты с маслом и запивая их кофе, начала приводить в порядок то, что написала вчера.

На телефон она даже не взглянула.

 

6.2.

 

Опытный любовник не равно умелый любовник.

Умелый любовник не равно хороший любовник…

Как сделать женщину счастливой, если у вас недостает любовного опыта?

Джейн Хагги

Привет, с вами снова Джейн Хагги. Сегодня у меня необычная колонка, сегодня я пишу не для женщин. Сегодня я пишу для мужчин, которые только входят в мир «большого секса» или возвращаются в него после долгого перерыва и чувствуют себя не очень уверенно.

Ребята, начну с главного — опыт переоценен! Честно.Опыт — это что? Это, по мнению немалой части мужчин, количество сексуальных контактов и половых партнерш. Ну и немного так называемые навыки, то есть знание, на какое место у партнерши воздействовать, чтобы она быстрее завелась и как можно громче показала свой темперамент, а также как лучше, прости господи, вставить. Так вот, это не самое главное в телесной любви. Способность чувствовать имеет гораздо большее значение для счастья, чем опыт и любовные навыки. Плюс умение говорить и слушать. И быть открытым.

*...

*полностью текст колонки Джен Хагги будет опубликован отдельной главой.

 

6.3.

 

Отправив Грейс ссылку на файл, Гермиона радостно потянулась и подумала, как было бы хорошо сейчас поесть снейповского печенья, попить его кофе и завалиться с ним на диван перед телевизором... И обниматься, и целоваться... И гладить друг друга... Как хочется уткнуться носом в его шею и дышать там его запахом... Она знает его запах, он ей нравится, но одно дело флер вокруг человека, а совсем другое — когда утыкаешься лицом в кожу...

 

— Да что же это такое! Снова Снейп! — воскликнула в сердцах Гермиона.

И тут же подумала: «Интересно, а нюхать Виктора мне даже в голову не приходило! Не, он хорошо пахнет, здоровым крепким сильным мужчиной, но чтобы специально совать нос ему за ухо...» Нет, нюхать Виктора Крама ей точно не приходило в голову ни разу! А вот Северусом Снейпом хочется дышать, хочется погружаться в него, закрыв глаза и только ощущая...

— Так, стоп! — скомандовала себя Гермиона.

Надо пойти прогуляться, решила она. В ее городке есть вполне себе терпимый парк, можно взять там кофе в стаканчике и побродить вокруг озера. «Да, хорошая идея, — решила Гермиона, — все равно сегодня больше ничего не напишу!»

 

6.4.

 

Только уже сидя на скамейке у озера, Гермиона достала телефон.

Грейс Соммерс писала, что «колонка нормальная, не забудь в редакционной статье про принцип согласия рассказать».

А в чате kiS.S. было семь непрочитанных сообщений. Пожелания доброго утра, спокойной ночи, вопросы, как дела, и недавнее беспокойное: «С тобой все в порядке, ты уже два дня не отвечаешь на сообщения и даже не читаешь их! И дома тебя нет, я сейчас у тебя, пишу отсюда. Переживаю за тебя!» И два пропущенных звонка, последний пару минут назад.

Гермиона застонала. Почему, почему она никак не может забыть его и почему он вернулся? Ну да, сама позвала! Ну почему все так мучительно?!

Нет, она, конечно, хочет видеть его. Но быть рядом с ним и не сметь к нему прикоснуться, бояться сказать что-то не то, сгорать от желания и тратить все силы на окклюменцию... Зачем ей это?!

10 минут Гермиона смотрела на телефон в своих внутренних стенаниях, а потом нажала на видеовызов...

 

6.5.

 

Северус Снейп сидел на крыльце у нее во дворе и грустил. Гермиона в субботу его позвала, в воскресенье была занята, а с понедельника утра не то что не отвечает на его сообщения, но даже и не читает их. Вечером вторника он не выдержал и позвонил ей. Ответа не было. И он рискнул, хотя знал, что если она вдруг закрыла для него дом, он во время трансгрессии может серьезно пораниться.

Но нет, ему был открыт не только двор, куда обычно трангрессировали все ее гости, но и дом. заклятие доверия она с него не сняла.

Так, стоп! Если она не закрыла для него дом, и при этом даже не читает его сообщения, то... Не случилось ли с ней чего?!

Северус Снейп не находил себе места.

Написал Нине Парсонс, получил ответ: «Не знаю, мы с ней сегодня не общались».

Попытался отследить магический след Гермионы, но след обрывался в доме. После того, как она вышла из дома, она не использовала магию.

Вышла или выкрали?!

Что с ней произошло?!

Наверно, этот выдержанный человек, бывший шпион, бывший директор школы юных волшебников, сильнейший маг сошел бы с ума, представляя самые страшные сценарии исчезновения Гермионы Грейнджер...

Но зазвонил телефон, видеовызов от H.uG.

У Северуса Снейпа, возможно, впервые в жизни задрожали руки. Она нашлась...

 

6.6.

 

— Привет, дорогая, ты в порядке? Где ты? Я тебя потерял! Я тут у тебя, а тебя нет! И ты два дня не отвечаешь на сообщения! И я тебе звонил!

Гермиона Грейнджер опешила. Голос вроде Снейпа, лицо Снейпа. Но какое-то странное лицо. Взволнованное, что ли? И такая страстная речь. Она могла так говорить с Гарри, Роном или Ниной. Но чтобы Снейп?! Вот так торопливо и так сбивчиво? И «дорогая»? Что происходит?!

— Гермиона?

— Добрый день, Северус, я в парке гуляю. Знаешь, где тут у нас парк? Приходи.

— Это куда ты меня зимой таскала магловский фейрверк в Новый год смотреть?

— Да! Тут в центре озеро, с дальней его стороны беседка с красной крышей, я левее беседки. Минут 20 от моего дома идти. Купи еще на входе в парк мороженое, если не трудно!

— Куплю, моя хорошая! Жди!

«Моя хорошая?! Снейпа подменили? Кто-то выкрал его волосы и напился оборотного зелья?» — Гермиона явно не могла понять, что к чему.

«А, идея! Заклятие доверия не обманешь!» — обрадовалась Гермиона и вызвала Снейпа еще раз.

— Северус, зайди, пожалуйста, в дом и возьми в прихожей с вешалки мою красную куртку, а то тут прохладно становится!

 

6.7.

 

Через 7-8 минут быстрой ходьбы Северус Снейп начал успокаиваться. И до него начало доходить, что он вообще наговорил Гермионе Грейнджер, и, главное, как он это говорил.

«Что со мной? Вел себя, как юнец. Как теперь доказать ей, что я в нее не влюблен?» — подумал Северус Снейп и резко остановился. Влюблен?! «О, я в нее влюблен...» — от одной этой мысли его охватило жаром. «Да, я в нее влюблен! Но я не хочу быть в неё влюблённым! Да, она привлекательна! Но я не хочу! Что вообще делать?!», — спросил он сам себя. Но ответа на вопрос не нашел.

 

6.8.

 

Гермиона ходила вокруг лавочки и взволнованно ждала Снейпа. Может быть... Может быть, он наконец решился?! Решился быть с ней? Решился быть ей не только другом? А иначе зачем, почему эти ласковые обращения, этот беспокойный тон, эта радость на лице, когда она ему позвонила? Как иначе это объяснить?

 

— Здравствуйте! — уже успокоившийся Снейп легко улыбнулся. — Я переживал, что с вами что-то случилось, когда вы не просто не отвечали мне, но даже не читали сообщения. Я рад, что все в порядке!

Он положил на скамейку ее мороженое (сам он магловское мороженое не ел), подал ей куртку, поправил ее на ее плечах и сразу же убрал руки. Нет, притрагиваться к ней он не готов.

— Что вам в этом месте нравится, Гермиона?

Сел на скамейку, она села рядом.

«Снова на вы...» — вздохнула про себя Гермиона.

— Я была занята и не включала звук у телефона два дня. Со мной все в порядке. Вы и вправду беспокоились?

— Вы слышали, как я говорил, когда вы позвонили...

— Я даже подумала, что кто-то подменил профессора Снейпа!

— Хорошее же у вас мнение обо мне!

Гермиона задумалась и вдруг решилась.

— У меня очень хорошее мнение о вас... Очень.

Снейп не нашелся, что ответить, и Гермиона сменила тему.

— Здесь спокойно, и мне хотелось пройтись. Обойдем вместе озеро?

Они шли вроде рядом, но Северус Снейп держал дистанцию. Не разговаривали.

Снейп не знал, как себя вести с Гермионой Грейнджер теперь, после его эмоционального выброса. Можно ли разговаривать, как раньше? Задавать вопросы? Обсуждать сложные магические темы? Вместе колдовать? Или всё неминуемо изменилось?

А Гермиона думала только о том, что никакая она не «дорогая», никакая не «моя хорошая»... И это печально.

 

6.9.

 

До конца недели они только переписывались. Точнее, только желали друг другу доброго утра и спокойной ночи. Все оставшиеся три дня Гермиона писала статью о главных принципах сексуальных отношений, по вечерам выходила пройтись по парку. Одна. Ей не хотелось никого видеть.

В субботу Гермиона вернулась к своим ученицам и проверяла данные им на время ее отпуска непростые домашние задания. После заскочила к Джуди. Джуди в этот раз была не в состоянии утешать Гермиону, у нее самой возникли проблемы с ее мужчиной, и Гермиона весь вечер продержала Джуди в объятиях.

В воскресенье Гермиона готовила деловые костюмы и мантии.

А в понедельник началась рабочая неделя.

 

Встретиться с Северусом Снейпом удалось только в следующую субботу после обеда. Домой Гермиона его не позвала, он также не позвал ее к себе. Они гуляли по ее магловскому парку и снова почти не разговаривали.

Гермиона ждала, что он возьмет ее за руку, но он не взял.

Точно так же прошли следующая неделя и следующие выходные. Снейп вроде был рядом, но его как бы и не было...

 

6.10.

 

С одной стороны, Северусу Снейпу нравилось, что Гермиона Грейнджер перестала говорить ему вещи, очень похожие на признания. Но ему было больно от того, что она, похоже, перестала ему доверять. И даже почти перестала с ним разговаривать и смотреть на него. Она как будто была рядом, но ее словно не было. Она отвечала на его сообщения, позволяла сопровождать ее на прогулках, но в этом общении не было того, к чему он привык с этой женщиной — искренности, глубины, открытости.

Он с печалью думал о том, что жизнь разводит его с этой удивительной женщиной — удивительно умной, завораживающе прекрасной... Он снова теряет только что обретенный дар судьбы...

И совершенно не представляет, как спасти ситуацию.

 

---

Полностью колонку Джейн Хагги «Как сделать женщину счастливой, если у вас недостает любовного опыта?», а также написанный Гермионой Грейнджер под псевдонимом Джейн Хагги редакционный материал о базовых принципах сексуальных отношений можно будет прочитать в отдельных главах.

Что делает нас нами?

Знаете ли вы ответ на этот вопрос? Можете сходу сказать, без чего вы не вы?

---

 

7.1.

 

Ощущение, что Северус Снейп вроде рядом, но его как бы и нет, преследовало Гермиону Грейнджер, сопровождало ее всегда и везде. Даже на работе. Даже во сне. В конце концов ей начало казаться, что и она как бы не она, когда она не со Снейпом, а Снейп не с ней.

Она совсем забыла о рекомендации подумать о том, что делает ее, Гермиону, Гермионой. Рекомендацию эту дала ей Лиз Синатра, ее подруга, которая руководит женским кризисным центром в Лондоне и с которой они говорили о несчастной Гермиониной любви две недели назад. Или три? Или четыре?

«Да что же со мной происходит?! — с досадой подумала Гермиона. — Я никогда ничего не забываю! А тут вдруг! Неразделенная любовь съедает мою магию?! И начала с того, в чем моя магия проявлялась изначально, — с моей памяти?!»

 

Гермиона считала, что ее первые проявления магии, или, как говорят в волшебном мире, ее стихийная магия, состояли как раз в том, что она запоминала все, что видела, слышала, потом читала.

Она в самом деле не забывала ничего и могла в любой момент сказать, на какой странице какой из прочитанных ею книг находится конкретная мысль и где, когда и при каких обстоятельствах она эту книгу читала.

Она помнила все, что говорили преподаватели в Хогвартсе.

Помнила каждую деталь из воспоминаний Северуса Снейпа, которые ей дал посмотреть Гарри.

Помнила до мельчайших подробностей коросточку на губах Северуса прошедшей зимой, когда после одной их долгой январской прогулки, на которой они пили чай из термоса на ветру и морозе, у него обветрились губы... Когда он ушел домой с наступлением сумерек, она сразу же сходила в магловскую аптеку и купила специальный бальзам для губ для горнолыжников, и тут же перенеслась к нему, удивив и позабавив его этим. Он так мило подтрунивал над ней. Точнее над тем, что она притащила магловскую косметику ему, одному из лучших зельеваров современности. Она тогда ответила: «Ну давайте бальзам вашего изготовления, намажу им ваши губы!» Он растерялся, молча взял из ее рук маленькую баночку, понюхал, сунул в баночку палец и смело нанес, как он сказал, «эту вашу магловскую бурду» на свои губы. Потом поморщился: «Гермиона, вам нравится, как это пахнет?» Она хмыкнула: «Мне безразлично, как это пахнет, мне же с вами не целоваться!» Тогда от неожиданности замерли оба. Потом она отстраненно проговорила: «Используйте бальзам каждый раз, когда выходите из дома! А сейчас — по 2-3 раза в день, пока не заживет!» Вышла за двери, не попрощавшись, и трансгрессировала. Но в следующую субботу они встретились, словно ничего не было.

 

«Странно, — вдруг подумала Гермиона, — тема поцелуев возникла, оказывается, раньше, чем я свалилась на него в снегу и чуть на самом деле не поцеловала его! Но отношения расстроились именно после возни в сугробе!»

Но поскольку никаких соображений, в чем может быть дело, у Гермионы не было, она пока отставила в сторону свою мысль об этом.

 

Гермиона помнила каждое мгновение каждой их со Снейпом встречи...

Но о «домашнем задании», которое ей дала Лиз, она забыла. И не могла сходу сказать, сколько недель назад они с Лиз виделись. Пришлось считать. О богиня, прошел месяц! Что это такое вообще?

 

7.2.

 

Гермиона открыла чат с LissSenatra и набрала: «Привет, Лиз! Сможешь немного поговорить со мной сегодня? А лучше прямо сейчас?»

Лиз ответила почти мгновенно: «Привет! Только по переписке и недолго! Что-то случилось?»

To LissSenatra: «Я забыла о твоем домашнем задании и не могла вспомнить, сколько недель назад мы виделись. А я никогда ничего не забываю, у меня феноменальная память. Может это быть связано с моей ситуацией?»

LissSenatra: «Может. Поработай над тем, что я говорила, и если не полегчает, я запишу тебя к нашему психологу. Не нравится мне все это. Если что, психолог будет бесплатным для тебя.»

 

7.3.

 

«Что же делает меня мной?

Конечно, моя память.

Моя магия. Мое умение преобразовывать мир с помощью магии. Мир словно послушен мне, и это так здорово. Снейп как-то говорил, что для него его магия — про его силу и исключительность. Интересно... Для меня — про другое.»

 

Гермиона дернула губами, потерла пальцами лоб, произнесла раздраженно вслух:

— Да что же это такое? Что же этот Снейп лезет во все мои мысли?!

Она знала, почему этот человек во всех ее мыслях, конечно... Она его просто любит. И хочет быть с ним, как говорится, и душой, и телом. И мозгами, конечно. Мозги — самое возбуждающее в Северусе Снейпе. И его магическая сила. Колдовать вместе с ним — это почти как оргазм...

Интересно, он сексом занимается так же талантливо, как колдует?

Гермиона представляла себе Снейпа очень умелым любовником, который приносит ей только чистейшее наслаждение... И глубочайшее. А как иначе?

Она не ожидала, что от размышлений о том, как Северус Снейп ее ласкает, ее так накроет. И нет, не желанием немедленного оргазма.

«Кто все те женщины, с которыми он этому научился?!» — билось в ней, разверзая бездны в ее душе.

В следующий момент ее ударило мыслью, что она не они, она совсем другая, «со мной надо по-другому! не смей со мной так же, как с ними! я своя собственная, я не такая, как другие твои женщины!»

Потом ехидненько капнуло: «Опытный любовник не равно хороший любовник, хороший любовник — тот, кто чувствует тебя и в принципе умеет чувствовать, ты сама это написала для журнала Грейс, Гермиона Грейнджер!»

А умеет ли Северус Снейп чувствовать вообще?

«Не, злость и раздражение он чувствует прекрасно, и не скрывает никогда эти свои чувства, — начала заводиться Гермиона. — Да и любить умеет... Только не меня...»

Но тут пред ней поплыли картинки, как Снейп улыбается, и не просто улыбается, а ей, только ей... Много, много картинок улыбающегося Северуса Снейпа. За книгой, в лаборатории, на кухне, в ее доме, стоящего с руками в карманах, развалившегося в кресле, наливающего кофе, замешивающего тесто на кексики или маффины...

— Да вот как так! Снова Снейп! — снова с каким-то злобным отчаянием воскликнула Гермиона. — Так, вернись к себе, Гермиона Грейнджер! Любовь к Снейпу точно не относится к тому, что делает тебя тобой! А вот с ума сводит!

 

«Что еще делает меня мной?

Преданность близким.

Честность — и с людьми, и с собой.

Ум. Хороший системный ум. И умение выражать свои мысли.

Признание моего ума тем, кто мне дорог.

Открытость с теми, кто мне дорог. Доверие к близким как основа отношений.»

 

— Стоп! — казалось, Гермиона давно отучилась от привычки разговаривать сама с собой, над которой в первые годы смеялись многие в Хогвартсе, но оказалось, что нет. — Вот что пропало из наших с ним отношений — доверие! Именно поэтому я нервничаю, говорю, что попало и докапываюсь до него! Ничего себе! Я решила, что мне не хватает его, Северуса! А оказывается, я потеряла часть себя, потеряв доверие к нему! Вот по чему я скучаю, — по себе! Ну и я завернула... Из-за этого я даже стала косноязычной. Нехорошо!

 

«Без чего еще я не я?

Без книг.

Без возможности смеяться.

Без умных разговоров.

Без уверенности в себе.

Без понимания, что я должна делать. Без планов на жизнь. Вообще без составления планов.

Без уверенности в том, что моя жизнь зависит от меня самой, что если действовать, то все получится.»

 

Гермиона оторопела. Вот! Вот он, ключ! Сколько уже месяцев ее жизнь зависит не от нее самой! А от желаний Северуса Снейпа! Точнее, от его нежелания — нежелания быть с ней! Ничего себе! Она, одна их умнейших ведьм в своем поколении, зависит от того, целует и обнимает ее какой-то мужчина или нет?

Ну не какой-то, конечно, а совершенно особенный... Но все равно.

 

Что же за штука такая любовь, что если ты не получаешь ее от какого-то конкретного человека, ты перестаешь быть собой?

Как вообще чувство любви, такое воспеваемое в веках, такое, что из него самого может рождаться магия, дает другому человеку власть над тобой?

Почему ее любовь не рождает магию, а убивает ее? Ее магию и ее саму? Ломает ее? Делает ее другой? Не цельной? Не самодостаточной?

Тут явно что-то не так.

Если любовь так прекрасна и так сладка, почему делает людей несчастными и лишает их собственной воли?

 

Вот бы обсудить это со Снейпом... Интересно, что он думает об этом?

— Да чтоб тебя! Снова этот Снейп! — чуть ли не закричала Гермиона.

 

7.4.

 

To LissSenatra: «Как мне вернуться к себе, Лиз?»

LissSenatra: «Я так понимаю, ты написала список того, что делает тебя тобой? Отлично! Теперь попробуй по каждому пункту написать, что ты можешь делать, чтобы усилить, снова проявить это в себе. Понимаешь, о чем я? Мы идем по пути укрепления тебя самой и твоей субъектности. А также по пути восстановления контроля над своей жизнью. Ты же читала ссылки, что я тебе отправила?»

To LissSenatra: «Читала. Но как что-то отстраненное, не имеющее отношения ко мне.»

LissSenatra: «Ясно. Это хорошо, что у тебя не возникло аналогий с твоей ситуацией. Теперь тебе важно повернуть фокус на себя. Ты же умеешь все делать системно. Вот системно и думай, что ты можешь сделать по каждому пункту своего списка.»

 

Лиз Синатра попала в точку.

Составлять списки, планы действий, просчитывать и систематизировать свою жизнь — это то, что Гермиона умеет почти гениально.

Гермиона рассмеялась. Она это как раз и записала это в свой список «что делает меня мной».

 

7.5.

 

Магия, умные разговоры и признание ее ума, книги, открытость, честность, преданность — все это было у Гермионы Грейнджер в дружбе с Северусом Снейпом. И, да, она чувствовала себя с ним самой собой — такой, какая она есть.

«Это надо обдумать», — отметила Гермиона.

 

Как так получилось, что когда в отношения вмешалась любовь, дружба закончилась?

«Что-то не сходится! — Гермиона уже второй раз за сегодня ощущала какое-то смещение логики в своих представлениях об их со Снейпом романе. — Я любила его уже давно, а отношения испортились, только когда я захотела его поцеловать! Тааак! Тема поцелуев же возникала раньше! То есть... Все поломалось не от того, что я захотела его поцеловать! А от чего же?»

Гермиона выдохнула, расправила спину, поднесла палочку к виску и вытащила воспоминание о том дне. Надо его пересмотреть, причем очень и очень внимательно...

Лиз Синатра, конечно, сказала бы, что не так важно, почему именно он поступил так, как поступил. Но стремление докопаться до сути во всем и прояснить все неясности — это тоже то, без чего Гермиона будет не Гермиона.

 

...Ее лицо как будто обожжено искорками после трансгрессии через снегопад.

...Он протягивает ей руку без перчатки, рука теплая, и от нее тепло по всему телу...

...Она дергает его за эту руку и он падает в снег, переворачивается на спину.

...Она неожиданно падает на него, ее тело ей неподвластно, наверняка он использовал магию.

...Его губы перед ней, очень манящие губы. Коросточка уже давно зажила.

...Лежать на нем странно и бесконечно хорошо.

...Она пытается встать, не может, возится, опирается на него...

...Что это?!

 

Эрекция? Он испытал тогда эрекцию?

И разозлился... Не из-за ее явного и замеченного им желания поцеловать?! А из-за?!

О, черт.

 

Гермиона вскочила и сделала круг по комнате. У нее даже зазудело в голове от неожиданной, но такой очевидной догадки: «Дружба развалилась, не когда в нее вмешалась любовь! А когда вмешалась сексуальность!»

У Северуса Снейпа точно что-то не так с сексуальностью! Очевидно, это больная тема для него. И, да, вполне вероятно, что он асексуален, и поэтому проявления чувственности его напрягают. И потому он становится груб с ней.

 

«Но Лиз, на самом деле, права! — грустно подумала Гермиона. — Обозначать границы можно по-разному. А он почему-то выбрал грубость. Впрочем, неважно, почему, мне точно не стоит в этом копаться, я ему не психотерапевт. А вот что мне точно надо, — так это решить, что делать дальше. Но не буду думать об этом сегодня. Подумаю о его грубости завтра! Маргарет Митчелл, конечно, гениальная писательница, спасибо ей за эту фразу.»

 

Гермиона металась по комнате и чуть не кричала:

— А я думала, это я виновата! Что я все испортила, потому что захотела его поцеловать! Я ругала себя! Я страдала! А он! Он! — Гермиона чуть не захлебывалась своим возмущением. — Он сбежал не от меня, он сбежал от своей реакции на меня!!! Что с тобой не так, Северус Снейп?! И что мне с тобой делать?!

 

«А эрекция была ничего так! Крепкая и приятная!» — вдруг подумала она и рассмеялась.

Как хорошо все помнить и уметь вытаскивать все из памяти!

И вообще, как хорошо... Наконец-то все стало ясно.

 

7.6.

 

Гермиону Грейнджер наконец отпустило. Она ни в чем не виновата. Она ничего не портила. Она любит конкретного человека. Она умная женщина. И она вполне может с ним поговорить об их отношениях. Если они после этого разговора расстанутся, то так тому и быть. Это ее очень сильно расстроит, но уже не сломает. Потому что Северус Снейп — лишь часть ее жизни. Значимая часть. Дорогая часть. Но все же не сама жизнь.

 

Что делает меня мной?

Возможность жить собственную жизнь. Возможность строить ее так, как мне нужно.

 

Она взяла телефон, чтобы написать Северусу, что ей нужно с ним поговорить. Телефон пискнул и на экране высветилось уведомление. Сообщение от абонента kiS.S.: «Можем встретиться и поговорить?»

Гермиона вздохнула и ответила: «Да, можете прийти прямо сейчас. Или лучше я к вам?»

Вероятность того, что они расстанутся, велика, а ей очень хочется хотя бы еще один раз побывать в его доме...

Снейп ответил: «Приходите!»

Даже не переодеваясь из домашних трикотажных клетчатых брюк и растянутой майки поверх спортивного топа, она трансгрессировала.

Северус Снейп стоял на крыльце своего заднего двора, засунув руки в карманы, и немного встревоженно смотрел на нее.

Любовь — это постоянное движение навстречу близкому человеку.

---

 

8.1.

 

Сказать, что Северус Снейп волновался — это ничего не сказать. Он много думал в эти недели об отношениях с Гермионой Грейнджер, выдержал еще пару разговоров о ней с Ниной Парсонс, которая без стеснения раз за разом говорила ему: «Ты дурак, такая женщина тебя любит!», и даже один разговор с Джозефом Парсонсом, который заметил, что Гермиона стала невнимательной и рассеянной, и это начало отражаться на работе.

 

Вообще мистер Парсонс поговорил сначала с дочерью, все же они с Грейнджер подруги. Дочь в нелицеприятных выражениях поведала отцу, что «Снейп ее завлек, влюбил в себя, я теперь динамит, а Гермиона страдает».

Джозеф Парсонс был мужчина, и потому понимал, что разговаривать с молодой влюбленной женщиной бесполезно, особенно с Грейнджер, за которой раньше не наблюдалось, чтобы ее личная жизнь отражалась на работе, а вот поговорить со взрослым мужчиной, по которому женщина сохнет, иногда помогает.

А еще Джозеф Парсонс был человеком, который умеет не стесняться в выражениях. И он прямым текстом сказал родственнику, что тот подлец.

— Девочке надо замуж выходить, а ты всех её кавалеров разогнал, — Парсонс умел также называть вещи своими именами. — За ней половина молодых сотрудников Министерства ухлестывали, пока ты не появился, даже чистокровные. Я не одобряю этого, но понимаю их. Она умна, красива, ее все знают и она всех знает, Министр магии ей благоволит. При этом за ней никаких кланов, семейных интересов и коррупционных схем. Снейп, ты что, не понимаешь, что Грейнджер — весьма удобная жена с хорошими перспективами? А ты и сам не ам, и другому не дам! Кончай наконец трахать ей мозги и начинай трахать её! Тем более она вроде и не против.

 

Все это сильно выбило Северуса Снейпа из колеи.

А еще эта их стычка несколько дней назад...

На него словно объявили облаву. Надо, очень надо с ней честно и прямо поговорить. Надо объясниться.

 

8.2.

 

Во вторник на прошедшей неделе в обеденный перерыв в министерском кафе он подошёл к столику, за которым обедала Гермиона. Он помнит, что настроился быть приветливым, внимательным и при этом держать границы. Стоит попытаться в конце концов выровнять с ней отношения, слишком обидно ее терять. И ради этого придется постараться. Нет, жениться он не собирается, но когда они дружили, ему было с ней хорошо. Очень хорошо... Как никогда в жизни...

 

Это трудно и больно признавать, но даже с Лили ему не было так хорошо. С Лили всегда приходилось буквально «выцарапывать» ее внимание, выпрашивать, отвлекать ее сначала от сестры, потом от подруг, потом от парней, влюбленных в нее, а потом от Поттера с его дружками.

Гермиона искренне хотела с ним общаться, он чувствовал и знал, что ей с ним интересно, она задавала ему вопросы и слушала его, очень внимательно слушала, она делилась с ним своими мыслями. Она считает его исключительным человеком и очень сильным волшебником. С ней он мог быть самим собой.

Ради этих ощущений стоит еще раз попытаться с ней помириться. Они вроде больше не ссорятся, но она хоть и рядом, но как будто не с ним, ему это не нравится.

Северус Снейп уже сам понимал, что Лили была только мечтой.

А Гермиона реальность. И ему без нее плохо...

 

Снейп подошел к столику, за которым сидела Гермиона, подпустил во взгляд побольше тепла и улыбнулся.

— Добрый день, Гермиона! Можно?

— Присаживайтесь, Северус! Привет! Приятного аппетита!

— Приятного! Слышал, у вас будет полностью свободная суббота, а не полдня, как обычно?

— Даже две. Мои ученицы путешествуют с родителями по Европе.

— Может, проведём эту субботу вместе? Погуляем, раз вы так любите прогулки. Только не в вашем магловском парке, конечно.

— Ваши предложения?

— Перенесемся в небольшой заповедник на юго-востоке Ирландии. Вы нормально трансгрессируете на дальние расстояния?

— Без проблем. Если нет грозы, конечно. А полететь туда мы не можем? Я до сих пор помню обещание покатать меня!

«Улыбается, говорит легко, естественно, это хорошо», — подумал Снейп.

— Боюсь, что нет. Покатаю в августе в Шотландии. Мне нужно будет в Хогвартс, помочь Минерве с замком. Подскажу ей пригласить вас в выходные для чего-нибудь, и полетаем!

— А вам нормально, сэр, что в полёте придется меня обнимать?

 

Северус Снейп оторопел от такого вопроса, заданного к тому же тем же вежливым тоном. По контрасту с голосом взгляд Гермионы колол, как искры из палочки, отправленные прямо в лицо.

«Щиты, щиты!» — резко проговорил про себя ошарашенный Снейп.

Ответил спокойно и размеренно:

— Гермиона, прошу вас, не надо таких выпадов... И да, я переживу, что мне придётся вас обнимать. Я уже делал это трижды — два раза в танце и один раз в трансгрессии, и, как видите, жив. Я ответил на ваш вопрос?

— Вполне!

— Предлагаю встретить рассвет в горах, погулять, потом спуститься на побережье. Вы встречали когда-нибудь рассвет на горной вершине?

— Не знала, что вы романтик, Северус!

— Меня ещё никто не называл романтиком, это забавно. Но я скорее все же эстет! А там очень красиво, поверьте!

Гермиона окинула его оценивающим взглядом и удовлетворённо кивнула.

 

«Зачем ты на меня так смотришь, колдунья?!» — чуть не застонал Снейп. Ему казалось, что она раздевает его взглядом, и это вызывало дискомфорт.

— Нужно что-то взять с собой? Еду, термос с кофе? — голос Гермиона звучал меж тем просто и по-деловому.

— Я сам все приготовлю, я ещё помню, что путь к вашему сердцу лежит через желудок!

 

Снейп даже не успел понять, что именно появилось на мгновение на лице девушки, как она уже закрылась — и с холодным раздражением и даже с каким-то пренебрежением, произнесла:

— Вот не надо про моё сердце, Северус! Оно вам вообще нужно?

«Начинается... — чуть не взвыл он. — Ну почему снова?! Я же вроде чётко обозначил границы, и она это приняла! Что мне вообще с ней делать?!»

— Мне нужно ваше сердце, Гермиона, — годы преподавания в школе волшебников и годы работы секретным агентом очень помогают держать голос ровным, но всё же Северусу Снейпу пришлось призвать всё своё самообладание, чтоб не показать, насколько он раздражен.

— Зачем? Просто, что было? Не замечала в вас мужского интереса ко мне!

«Да блин!!! Перестань метать в меня стрелы! Если бы у меня не было к тебе, как ты говоришь, мужского интереса, тратил бы я на тебя столько времени? Пустил бы тебя в свой дом? Готовил бы для тебя еду? Гулял бы с тобой по твоему магловскому загаженному, как ты его называешь, парку? Тащил бы в Ирландию? Очнись уже и кончай на меня нападать!» — кричало всё внутри Снейпа, подогревая его обиду и даже злость.

Но на лице его появилась только усталость.

— Гермиона, то, что я не стремлюсь к физической близости с вами, не означает, что я не испытываю к вам интереса. Перестаньте уже кусаться, прошу вас!

 

Северус Снейп встал, бросил на стол несколько монет — за обед и чаевые официантке — и ушёл, почти ничего не съев.

«Вот и поговорили!» — яростно думал он, размашисто шагая сквозь Министерство магии и не замечая, как всё расступаются перед ним.

Из этого состояния его вырвал девичий голос:

— Ух ты, какой! Неудивительно, что бывшие студентки в тебя влюбляются! Прямо король тьмы! Жаль, Грейс тебя такого не увидит! Кто тебя так разозлил?

Нина Парсонс. Вот кого он совсем не готов был сегодня встречать.

— Привет, дорогая, к отцу пришла?

— Да, уже ухожу, хотела ещё Гермиону повидать, но ее нет на месте.

— Мисс Грейнджер обедает, я её только что в кафе тут на этаже видел.

Нина очень внимательно на него посмотрела.

— Так вот на кого ты сердит... Даже не думала, что на Гермиону Грейнджер можно так злиться. Что, она снова не сдержалась и претендовала на твое тело? Не понимаю, Снейп, почему ты её динамишь? Ты же очевидно помешан на ней!

— НИНА!!!

— Снова скажу тебе...

— Знаю, я дурак! Извини, мне некогда! — резко прервал её Снейп и ушёл своей стремительной походкой, ещё более раздражённый, чем был.

Особенно его злило понимание, что его племянница Нина Парсонс права...

 

8.3.

 

Если бы Северус Снейп узнал, о чем говорили через какое-то время после этого Гермиона Грейнджер и Нина Парсонс, он был бы очень удивлён.

 

Нина завела Гермиону в небольшой отцовский кабинет для приватных переговоров. В нем были диван, кресла, невысокий удобный стол, а также уголок, где можно сделать кофе, плюс бар и небольшой магический холодильник (шкафчик с наведенными на него специальными чарами), в котором приставленный к мистеру Парсонсу эльф в полотенце с гербом Министерства магии регулярно обновлял закуски и напитки.

 

До этого Гермиона была здесь всего однажды, когда решилась потребовать повышения зарплаты напрямую у Министра магии Кингсли Бруствера, потому что её начальник мистер Парсонс ей уже не раз отказывал.

Её тогда вызвали на разговор, и говорили они втроём именно в этом кабинете. Было непросто, Парсонс просто задавливал её высокомерием, а Бруствер говорил, что повышение зарплаты должно сопровождаться повышением ответственности, а как они доверят ей серьёзный проект, если она до сих пор ни в одном серьезном проекте себя не проявила? Война не в счёт.

Гермиона тогда была дико возмущена. Как она проявит себя в серьезном проекте, если ей их не доверяют?! Но держала себя достойно и по-деловому.

В результате мистер Парсонс скривился и в обмен на весьма неплохую прибавку, озвученную Министром как шутку, за которую тут же уцепилась эта Грейнджер, навалил на нее гору работы, связанной с анализом данных, поступающих в Министерство. До этого никто эту всю информацию полноценно не анализировал. Мисс Грейнджер не просто справилась, она в конце года выдала руководителю список претензий к тому, как вообще в Министерстве магии собирается и обрабатывается статистика.

С тех пор мистер Парсонс её ценил, иногда даже сожалея, что она маглорожденная.

 

И он был не против, чтобы на ней женился именно Снейп. Такую специалистку хорошо бы прибрать к рукам не только на работе. Пусть бы вошла в семью. Для Снейпа, несмотря на его опыт Пожирателя смерти, статус крови не имел большого значения.

При этом принять ее как жену этого полезного дальнего родственника жены для Парсонса не означало, что она будет с ними на равных. Так что проблем он не видел. Все равно Снейп рано или поздно женится (Парсонсы считали, что у человека обязательно должна быть семья), так уж пусть лучше на Гермионе Грейнджер, чем неизвестно на ком.

То, что Грейнджер оказалась ещё и подругой его дочери-сквибы, только более расположило Парсонса к браку, который всё никак не мог состояться. Что скрывать, он переживал, что магическое сообщество не особо принимает его любимую дочь, подруга-волшебница должна помочь Нине. А если эта подруга войдет в семью, она сможет сопровождать Нину на приемах в волшебном мире, и Нине буде на них не так трудно.

 

Нина сварила кофе, подала Гермионе чашку, насыпала в вазочку цукатов, посмотрела на нее внимательно и спросила:

— Что у тебя со Снейпом?

Гермиона печально посмотрела в стену.

— Со Снейпом у меня то, что я дура, Нина...

— То есть дура?

— Нина, я знаю, почему он отказывается от меня. Он просто не интересуется сексом, он эйс, как говорят маглы. А я продолжаю то домогаться его, то психовать, срываясь на него. Поэтому дура. Надо отпустить его, а я не могу.

 

Нина оторопела. Снейп — асексуал?! С чего Грейнджер это взяла?

— Нифига себе! Он сам тебе, что ли, сказал?

— Он сказал, что ему не интересна физическая близость.

Нина не знала, смеяться ей или взять подругу за плечи и наконец рассказать ей всё, что она знает про личную жизнь Северуса Снейпа. И заодно сказать, как сильно он изменился, просто ожил, когда в его жизни появилась она.

Но Нина проговорила, наполнив голос участием:

— Ну ты попала, подруга... Сочувствую!

 

8.4.

 

Северус Снейп не был асексуалом. Он был обыкновенный гетеросексуальный мужчина, и даже не девственник. Просто он долго был один.

Сначала после гибели любви почти всей жизни Лили Эванс (в замужестве Поттер) не хотел быть ни с кем. Потом начались шпионские будни, и связывать себя с кем-то значило рисковать этой женщиной. А потом его просто никто не привлекала.

Пока не появилась Гермиона Грейнджер, уже взрослая, невероятно умная, сильная, красивая, искренняя, талантливая. И, что скрывать, имело значение и то, что она смотрит на него с неизменным уважением.

Проблема с Гермионой Грейнджер лишь в том, что Снейп не хочет «развязываться».

И втайне даже от самого себя переживает, что если он решится, она будет в нём разочарована... Ему жутко думать об этом, но у него никогда не было интимных отношений по любви. Да и тот подростковый и юношеский быстрый секс, который он практиковал, отношениями-то не назовешь. Так, перепихнулись по доброй воле или под зельем и разошлись. А с Лили у них ничего не было. Они даже не целовались. А с какого-то времени она даже за руку перестала разрешать себя брать.

Сближаться с Гермионой Грейнджер просто дико страшно.

 

И Северус Снейп решил, что не стоит оно того. Любовь любовью, но внутренний покой дороже. Его устраивает с ней просто дружить. И вообще, секс, по его мнению, слишком переоценен.

Только вот покоя и дружбы становилось всё меньше и меньше.

При этом расстаться с Гермионой, — с женщиной, что завладела всеми его мыслями и чувствами, — он не может.

Собственно, он так злится на неё потому, что она бьет и бьет его по больному... То и дело то нападает, то провоцирует, то ошарашивает признаниями.

Ну почему нельзя без всего этого?!

 

8.5.

 

Разумеется, ни в какой ирландский заповедник они не отправились. Она просто не пришла к нему утром. А он не пошел к ней.

Но весь день Северус Снейп, как в конце апреля, думал о ней. И под вечер решился. Взял телефон, открыл чат с абонентом H.uG. и написал: «Можем встретиться и поговорить?» И начал сходить с ума от волнения.

Он даже не пытался опустить свои обычные окклюментные щиты. Нет, с Гермионой Грейнджер он должен быть открытым и искренним.

И вот она здесь. Стоит посреди его двора, одетая в магловскую пижаму, и улыбается ему спокойно и открыто. Она. Та самая Гермиона, которую он любит.

 

«Что?! О, бог мой! Я ее... люблю?!»

От этой мысли его мгновенно залило тревогой. Но, Гермиона, похоже, этого не заметила. По крайней мере, в ее лице нет ни одно вопроса.

 

— Может быть, раз не удалось встретить вместе рассвет, встретим вместе закат? Где-нибудь в Шотландии на побережье? — вообще-то он планировал сказать другое, но ему вдруг захотелось куда-то сбежать...

— Почему нет? — она продолжала улыбаться.

— Тогда подождите пару минут, я возьму нам утепленные мантии на всякий случай. Не будет проблемой, если я предложу вам свою мантию?

— Не будет.

 

Глядя, как на небе меняются краски и солнце опускается в океан, Гермиона думала, как было бы здорово купить здесь дом на скалистом берегу и каждый день выходить вместе провожать солнце... Когда в воде скрылась последняя золотая полоска, она повернулась к нему:

— Северус, можно я скажу?

— Можно, я первый? Но лучше дома, здесь сейчас станет очень холодно и очень темно.

Она молча подала ему руку. Рука у нее прохладная, гладкая...

 

8.6.

 

Она сидит в кресле в библиотеке с ногами, укрытая пледом, который он ей подал, потому что в доме прохладно, а она в сандалиях и в майке, и ждет, что он ей скажет. Смотрит спокойно. Но не разглядывает его, как обычно. Просто ждет.

— Мисс Грейнджер...

Гермиона вскинула на него взгляд.

— Гермиона... Я уже говорил об этом, но хочу сказать еще раз. Я чувствую себя виноватым перед вами за свою грубость и за то, что оттолкнул вас и пропал. Это было недопустимо и... некрасиво. Мне очень жаль, что я заставил вас переживать из-за своего поведения.

Гермиона молчала.

«О чем она думает? Ну, по крайней мере, не перебивает ответными извинениями и не мечет молнии», — подумал он.

— Мне дорога дружба с вами, Гермиона, — продолжил после паузы. — Но последнее время она что-то не очень клеится. Мне кажется, что я постоянно обижаю вас чем-то. Подозреваю, что даже знаю, чем. Но... я не очень хочу говорить об этом... прямо сейчас.

 

Вообще Северус Снейп планировал просить у Гермионы прощения за то, что не может разделить ее чувства. Но он не смог выговорить это. Потому что стало ясно, что если он скажет ей такое, это будет конец. А он не хочет конец, он хочет новое начало...

И он сказал:

— Как вы завтра? Может быть, все же встретим вместе рассвет?

Сменить тему показалось ему спасением. И провести с ней день тоже будет неплохо.

— В Ирландии? — спросила Гермиона.

— Да! Я зашел бы за вами в 4:30. Оденьтесь потеплее. И обуйте удобную обувь. Я буду в ботинках с зафиксированным голеностопом и толстой подошвой. В них удобнее и безопаснее ходить по камням.

— У вас есть такие ботинки? — искренне удивилась Гермиона. — Не вяжется с вашим образом!

— У меня много что есть. В этих ботинках я бываю на плантациях, а также контрабандой собираю лишайники в горах.

Гермиона хмыкнула.

Потом уточнила:

— Еду и кофе вы возьмете?

— Да.

 

Провожая ее к месту трансгрессии, он все же спросил:

— Гермиона, я прощен?

Она смотрела на него долго и очень внимательно. А он думал о том, что в темноте в свете неяркой лампочки ее волосы отливают медью, а их кончики кажутся прозрачными... Собрать бы этот свет от её волос волшебной палочкой и наделать фонариков.

— Да, Северус. Надеюсь, я тоже прощена.

Ответить он не успел. Она уже исчезла. Почти беззвучно.

8.7.

Ровно в 4:30 утра в воскресенье Северус Снейп появился из воздуха во дворе Гермионы Грейнджер.

Гермиона уже ждала его.

И первая его мысль была: «Какая она забавная, когда заспанная!» Но вслух он этого не сказал.

Он бегло и придирчиво осмотрел её: кожаные ботинки на толстой крепкой подошве, джинсы, куртка поверх свитера. Волосы заплетены в косу. Через плечо — неизменная бездонная сумочка.

Удовлетворённо кивнул, — то, что надо. И подал ей руку для трансгрессии.

 

Приземлились они на каменной площадке то ли в облаке, то ли в тумане. Было холодно, темно, сыро, воздух весь как будто состоял из мелких брызг.

Северус наощупь достал из своего рюкзака тёплую мантию с капюшоном и накинул на Гермиону, как-то умудрившись не прикоснуться к ней.

И так и и остался стоять — близко-близко...

Прошептал:

— С восходом солнца туман должен рассеяться. А пока смотрите, цвет облака, в котором мы находимся, сейчас начнет меняться...

И сделал небольшой шаг в сторону, не справившись с неожиданным головокружением от запаха ее волос, завораживающе теплого живого запаха посреди холода и сырости...

 

С каждой секундой становилось светлее. Белесое облако начало приобретать сиреневые оттенки, следом присоединились розовый и оранжевый цвета... И вдруг стремительно сквозь облачную морось прорвались краски, целое буйство красок, облако разорвалось, его края полыхнули золотом, и Гермиона от яркости невольно прикрыла глаза.

Через пару мгновений, когда она решилась смотреть, от облака остались только редкие клочки, а солнце было уже почти по-дневному белым.

— Какая красивая магия!.. — выдохнула она и повернула лицо к своему спутнику.

 

«О боже! Да чтобы видеть в твоих глазах такое счастье, я готов до конца жизни каждое утро переносить тебя сюда встречать рассвет!» — взволнованно думал Северус Снейп, не зная, что его глаза тоже сейчас светятся откровенной радостью и чувством, которое он не испытывал с детства, с тех пор, как впервые увидел на простенькой детской площадке рыжеволосую девочку-колдунью, — с восторгом и какой-то первобытной жадностью.

И потому он не понял, из-за чего Гермиона смутилась, а потом напряженно отвернулась.

Он еле сдержал горестный вздох.

 

8.8.

 

— Вы здесь часто бываете, Северус? — спросила Гермиона, закутавшись в его мантию по самый нос и снова повернувшись к нему после того, как солнце взошло уже высоко и рассветные краски развеялись в голубизне неба.

— Нечасто. Но бываю. В этих горах растет шерстистый кроветвор, я за ним сюда прихожу. Его нельзя собирать, конечно, но он здесь лучше, чем у поставщиков в Лютном переулке, плюс я сам предпочитаю его ферментировать, хочу быть уверен в качестве сырья.

— Я никогда не работала с кроветвором. Ни с шерстистым, ни с луговым, гладким. И ферментировать листья растений ни разу не пробовала.

— Ну так кроветвор — это высшие ступени мастерства, даже не магистерский курс. По-хорошему, на работу с кроветвором нужны бы допуски, слишком сложный ингредиент. Только мастера могут с ним работать. Но он слишком дорого стоит, чтобы вокруг него не образовался теневой рынок.

— Вы же в Лиге Мастеров, я понимаю?

— Разумеется. Вы сомневались?

— Нет, конечно. А я не развиваюсь в зельеварении...

— По тому, как вы мне ассистировали осенью и зимой, и не скажешь.

— Не льстите мне, Северус!

— Вы считаете, я умею льстить? Вы очень четко работаете, спокойно и уверенно, разбираетесь в рецептах и ингредиентах. Хорошо действуете в паре. Ну, не знали некоторые секреты, так сразу все схватывали, когда я показывал и объяснял. Для Мастера, конечно, нужно еще чутье, а вы человек скорее академичный, чем чувствующий, но испытания на магистра бы вполне могли пройти. Хотите, поговорю с Джозефом Парсонсом, чтобы он вам дал направление на экзамены? Это не по вашей части, не связано с вашей сегодняшней работой, конечно. Но и говорить об этом с Парсонсом я буду не в рабочем кабинете, так что... Знаете ли, дополнительный документ, подтверждающий магическую квалификацию, лишним не будет. Жизнь длинная, никогда не предугадаешь, что в ней пригодится.

Гермиона резко повернулась к нему:

— А это возможно? Хочу! Только я не уверена, что сдам хорошо. Вы поможете мне подготовиться?

— Конечно, дорогая...

 

У Северуса Снейпа уже потянулась рука обнять эту вдохновленную и смотрящую на него с предвкушением чего-то нового Гермиону Грейнджер, но он не решился.

А про себя думал: «Ну вот, три-четыре месяца встреч с ней в моей лаборатории я себе обеспечил! А то и больше!»

 

8.9.

 

Разговор об экзаменах на магистерскую степень по зельям для Гермионы зашел случайно. Северус Снейп его не планировал. Но то, как он им воспользовался, ему понравилось.

Пожалуй, его дальняя кузина Сьюзен Броули-Парсонс в чем-то права. По крайней мере, она подсказала ему, как действовать.

 

Какое-то время назад Сьюзен устроила ему допрос с пристрастием на тему Гермионы Гренйджер и, неудовлетворенная результатами допроса, жестко заявила: «Я знаю, Нина и Джозеф склоняют тебя к браку. Но я против. Оставь уже девушку в покое, Северус! Что ты можешь ей дать? Сколько у вас разница в возрасте? 19, 20 лет? Да с такой разницей в возрасте ты на руках ее должен носить! А на ней лица нет! Что обычно делают немолодые мужчины с молоденькими женами? Балуют их, не надышатся на них, составляют им протекцию в продвижении в работе или в обществе, магические цацки им дарят. А ты? Ты ей что даешь? Кроме поговорить да книжки вместе почитать? И то уже и этого между вами нет! Отпусти ее! Объяснись, попроси прощения и расстанься с ней наконец! Она будет страдать, конечно, но успокоится, молодая еще. Тем более, как я понимаю, между вами ничего и не было, ты с ней даже не спишь! А уже привязал ее к себе! Не надо так, Северус!»

 

Тогда Снейп подумал только о том, как достали его эти Парсонсы с разговорами о том, что их не касается.

Но сейчас слова Сьюзен показались ему не лишенными смысла.

Наставничество — это то, что он действительно может дать Гермионе Грейнджер. И это однозначно ей понравится. И, главное, позволит им встречаться без каких-либо романтических коннотаций.

Отличный ход!

 

Что в домашней лаборатории он обычно закатывает у рубашки рукава, а когда он так делает, Гермиона смотрит на его руки, он не подумал. Как и не подумал, что ему надо будет учить ее работать с разными инструментами и с сырьем, а для этого ставить ей руки, то есть брать ее руки в свои...

 

— Северус, возьмите меня с собой, когда в следующий раз отправитесь собирать шерстистый кроветвор?

— Хорошо, возьму!

— И ферментировать растения научите?

— У вас точные руки, у вас получится, так что научу.

«Богиня, как она улыбается!»

 

8.10.

 

Гермиона подошла к краю каменной площадки и стала осматриваться. Просторы откровенно восхищали ее.

— Вы были раньше в горах, Гермиона?

— Вот так — нет. Но мы жили несколько дней среди скал с Гарри и Роном, когда прятались в тот год. И летели над горами, когда угнали дракона из Гринготса. Но на драконе нам было не до красот. Я жутко боялась упасть. Руки обожжены, шипы у дракона жесткие, было дико больно. Это кроме того, что мы ужасно замерзли.

— Да уж... — Снейп не нашел, что ответить. Она рассказывала ему в прошлом году в подробностях историю своего нападения на волшебный банк Гринготтс и побега из него. Даже он, который в те времена ежесекундно рисковал жизнью, понимал, насколько им тогда повезло. И насколько им бы не повезло, не будь Гермиона Грейнджер такой талантливой и бесстрашной колдуньей.

— Да ладно! Словно вы сами в передряги тогда не попадали, — пожала плечами Гермиона. — Я еще видела горы из самолета, когда мы с родителями в детстве в летали куда-нибудь на каникулах. Это очень красиво. Вы летали когда-нибудь на магловском самолете? Нет? Это интересно. Но сомневаюсь, что вам понравится. Там нет никакой возможности контролировать ситуацию, а это, мне кажется, не по вам.

— Вы неплохо меня знаете! Как обычно, подтверждаете статус главной хогвартской всезнайки! — усмехнулся Снейп.

— Мы не в Хогвартсе. И я вас совсем не знаю...

— Почему вы так считаете?

Гермиона задумалась.

 

— Спустимся продолжить разговор там, где нет ветра? — предложил Снейп.

Гермиона, не глянув на него, кивнула и подала ему его мантию.

Тропа с вершины вниз была каменистая, крутая, спуск требовал сосредоточенности. Поэтому они не разговаривали. Можно было трансгрессировать, но Снейп сказал, что не очень хорошо представляет себе место, где они должны оказаться, а в горах промахнуться даже не полметра может быть фатальным.

Он шел первым, эта тропа ему знакома. Пробовал вызывающие подозрение камни ногами — твердо ли стоят, не качаются ли. Иногда задерживался, указывая Гермионе ногой — не наступай сюда. Ботинки с зафиксированным голеностопом, чтоб не вывернуть ногу, и толстой подошвой были весьма кстати.

Вышли на каменный уступ, закрытый от ветра горой и залитый солнцем. Гермиона сбросила куртку и потянулась, словно подставив всю себя солнцу. Пушок волос вокруг ее головы светился, как нимб.

 

«Зачем она так хороша...» — подумал Снейп и начал сосредоточенно расстилать мантию, чтобы можно было сесть не на холодные камни, потом доставал из рюкзака термос с кофе. Его тянуло смотреть на нее, но волнение в его груди заставляло его хмуриться.

— Так почему вы считаете, что плохо знаете меня, мисс Грейнджер? — он усмехнулся этому официальному обращению и протянул ей кружку с кофе и приглашающим жестом показал на ланчбокс с бутербродами.

— Я знала вас 6 лет, профессор, и казалось, что с вами все ясно...

Снейп вздернул брови. Она не обратила на это внимание. Она просто не смотрела на него.

 

«Так непривычно разговаривать с ней и не видеть ее лица!» — подумал Снейп. «Но, наверно, смотреть на небо интереснее, чем на меня», — язвить он умел и по своему собственному адресу. А вообще ему очень импонировала привычка этой молодой и умной женщины во время разговора смотреть в лицо собеседнику. Особенно смотреть так, как она смотрела на него, — очень внимательно, явно вникая в то, что он расскаазывает, и явно сразу обдумывая его слова.

 

— А потом вы то и дело показывали себя с другой стороны, — продолжала говорить Гермиона, глядя вдаль и делая паузы в речи, словно подбирая слова. — А в прошлом году я было поверила, что вы вообще можете быть... другим. Но потом снова появился профессор Снейп. В феврале... И я не знаю, который из этих Снейпов настоящий — злобный, язвительный и хмурый или внимательный, ироничный, доброжелательный и... заботливый.

— Я тот и другой настоящий, Гермиона...

Она вздохнула.

— Но я постараюсь как можно меньше ранить вас... — произнес он негромко и протянул к ней руку с желанием накрыть ее ладонь. Но не сделал этого.

— Можно еще кофе? — спросила она все тем же задумчивым тоном. — Или его мало и надо поберечь?

— Я заколдовал термос, он бездонный, так что кофе хватит.

— Как в магловских сказках про кувшин с молоком, которое никогда не заканчивается?

— Нет, скорее как ваша сумочка. Термос только выглядит маленьким, я сварил сегодня 150 литров кофе!

 

Он еще ни разу не слышал, чтоб она так смеялась, — звонко и открыто.

«Чтобы так смешить ее, я готов варить по 150, нет, по 500 литров кофе каждое утро!» — снова подумал он.

Такие мысли одновременно пугали и смущали его. Но... от них почему-то становилось светлее. И... Северусу Снейпу почему-то хотелось еще. Еще больше таких мыслей. И ситуаций, вызывающих их.

Только... Все равно было страшно. А что если она снова захочет его поцеловать? Что ему делать тогда? Оттолкнуть? Снова обидеть, и теперь уже навсегда? Больше она его точно не позовет, если он не откликнется на ее поцелуй. И не простит. Ответить? Он к этому еще не готов. Они не дети, и за поцелуем наверняка последует большее. Нет, он точно к этому не готов. Ну почему все так сложно?!

 

— Гермиона, почему вы со мной?

— Что?

— Чем я вас привлекаю?

— Вы уверены, что хотите услышать ответ? И готовы его услышать, каким бы он ни был?

— Гермиона, я же сам спросил... Значит, хочу.

На самом деле вопрос он свой задал неожиданно. Но отступать было бы уже глупо.

Гермиона повернулась лицом к нему, оставила кофе, обняла колени.

— Вы умный. Сильный. Талантливый. Яркий. Приятный.

— Приятный? — переспросил он с недоумением.

— Да. Мне приятны ваши прикосновения, ваше дыхание, запах вашей одежды и вашего дома. Вы вкусно готовите...

У Снейпа дрогнули губы.

— ...у вас красивые руки. И хорошая фигура. Вы мощный волшебник, от вас прямо веет силой. Вы бесконечно умны. Я ощущаю вас равным себе. Мне нравится разговаривать с вами и слушать вас. Мне комфортно ваше присутствие...

 

Гермиона замолчала.

Он ждал. В душе и голове была буря от того, что она сказала. Если честно, он ждал что-то вроде короткого признания, а не целого списка качеств какого-то странного мужчины, которого Гермиона Грейнджер почему-то называет его именем.

 

Но она явно не договорила...

— Это же не все, Гермиона?

— Пожалуй, это все, что я могу сказать сейчас, Северус.

— Прошу вас... Пожалуйста.

Он почти шептал, не сводя с нее жадных глаз. Да, именно так он смотрел когда-то на Лили... Но. Она не Лили. Лили Эванс никогда бы не сказала ему того, что говорила сейчас Гермиона Грейнджер.

Конечно, думал он, не надо было заводить этот разговор. Но он шел напролом и не мог остановиться. Будь, что будет... Бездна, так бездна. Все равно уже никуда от этого не деться.

— Как скажете... Мне было хорошо с вами. Первые месяцы. А последние месяцы, собственно, с февраля, мне просто очень плохо без вас.

 

Он замер. Он все еще ждал, что она наконец скажет о том, что стоит между ними и съедает обоих, — о ее влечении к нему. Но она говорила так, словно этого влечения не существует, зато существует что-то другое. Более глубокое. Более сокровенное.

Он ничего не ответил и начал собирать в рюкзак несъеденные бутерброды и термос.

 

8.11.

 

Гермиона помолчала и сменила тему.

— Что там за озеро внизу? Вы знаете, Северус? Такое необычное. Как будто совсем не отражает свет.

— Это озеро Лох-Мерроу.

— Лох-Мерроу?! Оно существует?! Это же... Северус!!!

— Читали про него?

— Луна Лавгуд рассказывала. Русалочье озеро, которое маглы называют Мертвым озером. К этому озеру нельзя приближаться. Люди, которые решаются подойти к нему, пропадают. А через несколько дней трупы находят на берегу, причем утопленники выглядят, словно умерли несколько часов назад. Тела не раздуты от воды и не почерневшие.

— Примерно так, да. И там в самом деле живут русалки. Но подходить к озеру можно, только не стоит слишком приближаться к воде. И тем более не стоит трогать воду. И лучше не колдовать рядом. Озеро чувствует магию, и может проявлять недовольство. Так что... Если хотите, сходим! Ходьбы пара часов. Осилите?

— Конечно! А вы были возле него?

— Да! Оно каким-то образом связано с Черным озером в Хогвартсе, я дружил с русалками, когда был директором, так было надо, чтоб держать Черное озеро под контролем. И пришлось кое с чем разбираться, а для этого посетить Лох-Мерроу. Все закончилось хорошо. Но больше на озере не был.

Гермиона смотрела на него во все глаза.

— Теперь мне хочется расспросить вас о вашем директорстве, сэр! Что еще было такое интересное и о чем ученики не подозревают?

— Не сейчас, Гермиона! Может быть... когда-нибудь. Идемте уже.

 

Снейп видел, как Гермиона взволнована, отследил ее движение в его сторону, которое она остановила (обнять, что ли, хотела от избытка чувств?), и ему стало очень тепло... Она такая чудесная, когда увлечена чем-то...

 

8.12.

 

Когда они спустились и оказались в лесу, Снейп предложил снова остановиться и перекусить.

— Это волшебный лес? — спросила Гермиона.

— Все леса волшебные, Гермиона.

Они уселись на поваленное дерево на светлой поляне, и Снейпу снова посчастливилось услышать заливистый смех Гермионы.

Случилось это, когда он достал из своего на первый взгляд небольшого рюкзака другой термос, с бульоном, и ланчбокс с нарезанным мясом, а из хлеба, направив на него палочку, тут же на месте наделал тостов.

Наблюдая за изумлением Гермионы, он довольно ухмылялся.

— Скажите честно, мистер Снейп, вы, готовя все это, просто хотели вкусно поесть или планировали порисоваться?

— Я обещал ничего не говорить про ваше сердце, Гермиона, поэтому я не отвечу на ваш вопрос, уж извините!

И тут она рассмеялась...

 

8.13.

 

Пока они пили бульон и ели, он рассказывал про растения, которые растут здесь, указывал на них. Часть из них используется в зельеварении, а о некоторых говорится в старинных волшебных легендах и сказаниях. Он кратко пересказывал ей эти легенды, он помнил их из тихих разговоров с матерью перед сном, когда она заглядывала пожелать ему спокойной ночи, и из книг с мифами и легендами волшебного мира, которыми он зачитывался в детстве.

— Вы грустите, Гермиона... — спросил он, прервавшись. — Что-то не так?

— Я думаю о том, что вы рассказываете, Северус, — проговорила она негромко. — Я же почти ничего этого не знаю. Я до окончания школы даже не знала, что у волшебников есть своя мифология и свой фольклор.

 

Гермиона вздохнула, налила себе уже кофе из заколдованного бездонного термоса и продолжила.

— История магии, как нам ее преподавали в школе, — вся про борьбу за власть. Восстания, войны, порабощение волшебных народов, укрощение волшебных существ... И вообще ничего о развитии магической науки, о передаче магических знаний в дописьменные времена, о магической мифологии, которая наверняка является отголосками древних знаний, не сохранившихся в более научном виде.

Снейп внимательно слушал, наблюдая, как она водит пальцем по кружке с уже остывающим кофе.

— Волшебный мир, приняв нас к себе... Нас — в смысле маглорожденных и полукровок, которые воспитывались в магловской культуре... Так вот, волшебный мир совсем не позаботился о том, чтобы передать нам магическую культуру, магические верования. Нас учат только академической магии, причем весьма ограниченной. Нам даже не говорят, что такое магия вообще и какова ее природа. Мне было 17 лет, когда Рональд Уизли разъяснял нам с Гарри, что магия — это духовная сила и что у нее, как у любой силы, есть свои характеристики. Да, не смотрите на меня так, именно Рональд Уизли! Это было, когда Министерство ввело паспорта о статусе крови и на меня объявили охоту, вы же знаете, что я была нежелательной персоной №2 после Гарри Поттера?

 

Снейп кивнул. Гермиона Грейнджер столько и такого пережила, а Сьюзен Парсонс называет ее девочкой... Какая она девочка! Уже давно, очень давно, с юности взрослый и мудрый человек. На руках носить? Цацки дарить? Нет, Гермиона Грейнджер покупается на другое... И тут же одернул себя за слово «покупается». Гермиона Грейнджер не товар, чтобы ее покупать.

Хотя эльфийское золото ей бы подошло. Он же хотел заказать для нее украшение в артели эльфов. Если в ближайшие дни поговорить с эльфами, может, успеют сделать к ее дню рождения. Впрочем, совершенно не обязательно привязываться к праздникам.

 

— 17 лет, представляете! — Гермиона говорила с каким-то особо глубоким волнением. — Я к тому времени уже 6 лет отучилась в школе волшебства и чародейства! Но откуда берется в людях магия, со мной еще никто не разговаривал! Магия для меня и таких, как я, была как чудо, которое мы почему-то можем делать сами. Но вы же знаете, она намного шире. Вы хоть и полукровка, Северус, но вас растила мама-волшебница и для вас магия сразу была чем-то родным. Вы и магия неразделимы. А мне пришлось учиться ей как чему-то внешнему, отдельному. Слова Рона, что магия — духовная сила, присущая части людей изначально, для меня стали откровением, потому что именно тогда я осознала, что мои волшебные способности — это часть меня, а не только инструмент, которым я неплохо владею.

Снейп молчал. Странно, но хоть он и вырос в осознании себя волшебником, с ним тоже никто никогда не разговаривал о природе магии и о том, что она часть его самого, его духовная сила. Никто, кроме Гермионы Грейнджер.

 

А Гермиона меж тем говорила, то и дело взглядывая на него.

— И вы читали в детстве магические книги. А я сказки барда Бидля прочла только в 18. И восприняла их сначала только как сказки — детские истории, единственная задача которых — развлекать. И это притом что я уже много лет постоянно взаимодействовала с предметом, описанным в этих сказках...

— С каким? — встрепенулся Снейп.

— С мантией-невидимкой.

— Что?! Мантия Поттера? Она та самая?!

— Да, вы не знали? Гарри и его дети — единственные потомки братьев Певереллов. Кстати, когда той ночью Гарри пошел в Запретный лес умирать, у него, кроме мантии, был и воскрешающий камень. Он перед ожидаемой смертью поговорил с родителями и с крестным. Бузинная палочка не убила его не только потому, что она была ему предана, а еще и потому, что принадлежала ему по праву рождения.

Снейп напрягся.

— А где теперь дары смерти?

— Мантия по-прежнему у Гарри. Камень он уронил в лесу в ту ночь...

— И не вернулся за ним? А если его кто-то найдет?!

— Гарри сказал, что тогда это будет уже чья-то еще история, не его.

— Поттер идиот.

— Северус, я вас просила не говорить о дорогом мне человеке плохо. В конце концов, именно эти качества Гарри, которые вы сейчас осуждаете, помогли ему сохранить свою душу тогда и благодаря этому не умереть, и спасти всех нас.

— Ну ладно, ладно, извините, Гермиона. А палочка где?

— Палочку он вернул в могилу Дамблдора. Гарри уверен, что когда он сам умрет естественной смертью, палочка потеряет свою силу.

— Ну да, — скептически заявил Снейп, — особенно если никто не захочет обезоружить и убить Поттера в бою и выкрасть палочку из могилы Дамблдора! Поттер же всем раззвонил в ту ночь, что бузинная палочка принадлежит ему!

— Ох! — Гермиона поднесла руки к лицу. — Об этом мы не подумали! Надо поговорить об этом с Гарри!

 

Снейп отметил это «мы». По его мнению, это «мы», подразумевающее неизменное «Гарри, Рон и Гермиона», на самом деле означает «я». Гермиона Грейнджер единственная из троицы умела думать.

— Я могу продолжить свою мысль, сэр?

— Да, конечно, мэм! — ответил, усмехнувшись, «сэр», подчеркивая это официальное «мэм».

И Гермиона снова рассмеялась.

«Уже третий раз за сегодня смеется!» — с нежностью подумал Северус.

 

— Извините, по привычке говорю «сэр»! Так вот, принимая нас в свой мир, волшебники ничего не делают для того, чтобы мы познакомились с корнями этого мира и его культурой. А это дало бы нам не меньше, чем обучение академической магии.

— Ничего, Гермиона, выйдете замуж за чистокровного волшебника, и его древняя семья со всем вас познакомит!

— Что?!

 

Гермиона молча встала, ополоснула кружки, вызвав струю воды палочкой, ссыпала крошки от бутербродов на траву рядом с муравьиной дорожкой, закрыла оба термоса — с бульоном и с кофе, подала их Снейпу и стала рассматривать верхушки деревьев.

Он ничего не мог прочитать на ее лице. Что он опять сказал не так?!

— Гермиона? Вы замолчали...

— Здесь нет моего чистокровного мужа, мне не с кем разговаривать.

Ее голос дрожал.

«Да так твою так!» — выругался беззвучно мужчина.

— Я вас снова обидел? Шутка была плохая?

— Да. Вы перешли границы.

 

Гермиона сделала глубокий вдох, резко выдохнула и повернулась к нему.

— Северус, очень прошу вас никогда не шутить на тему моей личной жизни! Это первое. Второе, если я разговариваю о чем-то с вами, значит, я хочу говорить об этом именно с вами. И третье, я не уверена, что во всех чистокровных семьях тоже помнят и знают то, о чем мы сейчас говорим.

Она перевела дыхание и продолжила:

— Сириус Блэк чистокровный, но его семья была, как он говорил, одержима манией чистой крови, считая именно это основой волшебного мира. А сам Сириус, похоже, хотел только одного — тусить с дружками. Молли Уизли чистокровная, но вся ее жизнь съедена беспрестанным репродуктивным трудом, и она смогла мне передать, когда я была замужем за ее чистокровным сыном, только самую простую бытовую магию. Полезная вещь, конечно, но... Притом что Молли, на самом деле, очень сильная волшебница, как она билась, когда Пожиратели ворвались в Хогвартс! Кстати, это она убила Беллтрикс Лестрейдж.

— Беллу убила миссис Уизли?!

— Да, просто испепелила ее. У Беллатрикс даже могилы нет, чтобы прийти на нее плюнуть!

 

Снейп вздрогнул и опустил глаза. Он ненавидел Беллу. Но отдавал себе отчет в том, что если бы не Поттер, было бы немало желающих плюнуть и на его могилу...

Гермиона то ли не обратила на это внимания, то ли тактично сделала вид, что ничего не заметила. Они никогда не говорили о его пожирательском прошлом, и метка, которую Грейнджер не раз видела, не вызывала у нее интереса. Или она не показывала этот интерес. И его это устраивало. Жизнь на исходе пятого десятке повернулась к нему лицом, и он не видел смысла держаться за прошлое.

 

— А Артур Уизли, — не останавливалась Гермиона, — больше интересовался магловским миром, причем в самом примитивном виде, суть магловских науки и технологий его вообще не цепляла. Вы, будучи полукровкой, даете мне для понимания сути и глубинных основ магии намного больше, чем давала семья моего бывшего чистокровного мужа. Но если вы считаете, что мои приставания к вам с разговорами — не по адресу, скажите, пожалуйста, об этом прямо, без глупых шуток!

 

В начале монолога голос Гермионы звучал просто жестко. К концу в нем появились чуть ли не ярость.

Он так сильно ее задел?

Вероятно, жизнь в чистокровной семейке Уизли была несладкой, раз его шутка ее настолько взбесила.

— По адресу, Гермиона! Я просто пошутил, я не хотел вас ни осадить, ни задеть. Честно.

Гермиона со вздохом кивнула.

 

Северусу Снейпу даже не пришло в голову, что Гермиона Грейнджер в его шутке услышала совсем не отсылку к ее бывшему мужу, а то, что он, Северус Снейп, сам на ней жениться не намерен. Не то чтобы она стремилась за него замуж. Она вообще пока не планировала замужества. Но было обидно услышать от мужчины, которого любишь, совет выйти за кого-то другого. Обидно до злости.

 

8.14.

 

Поверхность воды озера Лох-Мерроу была словно матовая, почти черная, и почти не отражала неба. Это было странно, очень странно. Не на ровном месте маглы считали это озеро заколдованным.

Гермиона села на колени в паре метров от воды и стала смотреть. Озеро, в котором, как говорили маглы, нет даже рыбы, казалось живым. Оно словно дышало и тоже наблюдало за ней.

Постепенно вода становилась все прозрачней, и вот она появилась — вроде русалка, но и не совсем. Видимо, русалки разные бывают. Смотрит на Гермиону из воды. Настроженно, недружелюбно. Вероятно, привыкла не доверять людям.

Гермиона показала ей волшебную палочку, чтоб подчеркнуть, что она не местная магла, потом сунула палочку в сумочку и показала открытые руки как знак, что не собирается нападать.

«Мудро», — подумал Снейп.

Воды озера все более светлели и становились прозрачными. Два человека на берегу уже видели камни на дне и не только лицо русалки, но и ее тело, ее спинной плавник, ее хвост...

Гермиона встала, чтобы лучше видеть.

Длилось это несколько минут. Потом русалка развернулась и уплыла. И вода потемнела.

— Спасибо... — сказала Гермиона вослед уплывшей русалке и подала своему спутнику руку.

Он понял.

 

Они вывалились из воздуха где-то на побережье под нависающей над берегом скалой.

На лице Гермионы Грейнджер снова было счастье.

Северус Снейп улыбался, глядя на нее...

 

8.15.

 

Домой они вернулись уже в сумерках, очень уставшие и очень довольные. На вечер вместе не остались. Завтра на работу, надо отдохнуть.

Поужинав, Северус Снейп сразу пошел в постель. Наколдовал в комнате несколько фонариков с огнем цвета Гермиониных волос, освещенных рассветным солнцем, и вспоминал, о чем они говорили.

Интересно, думал он, для магловских детей волшебные сказки — выдумка. А для него они были как рассказы о том, что было когда-то и что он сможет сам когда-то увидеть...

Потом он начал прикидывать, какие книги по магической культуре и магическим верованиям подобрать для Гермионы. Где-то должны были сохраниться его детские книги, и надо поискать пару исследований магического устного народного творчества.

Она ведь права, думал он. Мы в школе учим детей колдовать, но совсем не учим их традициям волшебного мира, не учим их взаимодействовать с природой как таковой, а именно она изначальный источник магии, которую когда-то смогли приручить, взять под контроль и освоить люди.

Пытался понять, почему несколько минут на берегу заповедного озера и краткая встреча с русалкой сделали ее счастливой.

Думал о том, как ей идет быть счастливой.

 

Но Северус Снейп совсем, абсолютно не думал о главном.

О том, что она снова с ним разговаривает.

9.1.

 

В понедельник Северус Снейп заглянул к Гермионе Грейнджер в Министерстве магии, хотел сказать спасибо за вчерашний день, но в последний момент ему показалось, что это глупо, и он сказал: «Привет! Выспалась? Успела отдохнуть?»

Она улыбнулась в ответ. Но тут в кабинет зашел мистер Парсонс, Снейп пожал ему руку и стремительно ушел.

Парсонс выразил надежду, что это (кивок в сторону Снейпа) не отразится на качестве Гермиониной работы, Гермиона заверила его, что не отразится, и сунула ему на подпись какой-то запрос в другой отдел Министерства.

А Северус Снейп до конца дня чувствовал себя неловко, — повел себя, как влюбленный мальчишка!

Во вторник он как бы невзначай столкнулся с ней в коридоре Министерства, когда она пришла на работу, и сказал: «Добрый день! Рад видеть!» Гермиона ответила: «Взаимно!» И это было приятно.

В среду она сопровождала в деловой поездке Джозефа Парсонса, в Министерстве ее не было, и у Снейпа весь день было плохое настроение.

Не улучшилось оно, даже когда он составил компанию за ужином Нине и Сьюзен Парсонс и они развлекали его разговорами.

В четверг он сам был занят на выезде с невыразимцами, и увидеть Гермиону не было возможности. И снова был раздражительным весь день. Ребята из засекреченного отдела Аврората, глядя на его хмурое лицо, даже решили, что дело, которым они сейчас занимаются, гораздо серьезнее, чем они думали. Они привыкли, что этот эксперт по темной магии, которому покровительствует сам Министр, не всегда высказывает свое мнение сразу, но умели читать его отношение к ситуации по его лицу: если Снейп скучает, значит, ничего особо опасного, а если зол, то...

Когда Северус Снейп вернулся домой, принял душ и поужинал, ему даже захотелось выпить. Но он снова вспомнил, что Гермиона не пьет, и не стал распечатывать бутылку виски из старых запасов, еще с догермиониных времен.

 

Он долго не мог уснуть и, вздохнув, взял телефон — посмотреть фото Гермионы. Это были магловские фото, и ее улыбка на них была застывшая, не живая, непривычная. Но хоть что-то...

Сам он ее не снимал, но она отправляла ему зимой несколько селфи, а недавно он попросил Нину Парсонс прислать ему несколько фотографий Гермионы Грейнджер. На фотографиях Нины она была веселая и очень забавно одетая — по странной магловской молодежной моде. Особенно ему нравилось фото, где Гермиона в смешных дырявых штанах до колена, которые еле держатся на косточках, и в широкой болтающейся короткой майке, из под которой сверху видны лямки от белья, а снизу пуп.

Он помнит, как его обдало жаром от простой и немного глупой мысли: «У мисс Грейнджер есть пуп!»

 

Он тоскливо вздохнул, открыл чат с H.uG. и начал писать: «Привет! Какие планы на выходные? Может, еще погуляем? Как насчет того, чтоб посмотреть водопады в Уэльсе? Там есть места, скрытые от туристов и интересные с магической точки зрения».

 

Он знал, что не разбудит Гермиону ночным сообщением, она имеет отличную привычку отключать звук у телефона, когда спит, отдыхает или занята. Поэтому писать ей можно в любое время.

Ответ пришел не утром, как он рассчитывал, а почти мгновенно: «Хорошо! Во сколько вас ждать в субботу? За еду на этот раз я отвечаю?»

Он улыбнулся, набрал: «Нет, кормилец, как обычно, я! Зайду в 9, будьте готовы! Вы почему не спите?»

Ответ был короткий: «Да так... Уже буду сейчас спать. Спокойной ночи!»

 

9.2.

 

Гермиона Грейнджер никак не могла уснуть, потому что снова думала о Северусе Снейпе. Она вспоминала прошлые выходные и размышляла, а не может ли быть так, что когда он говорил «хочу быть вашим другом», он имел в виду все же не «только другом, не больше», а то, что ему нравится с ней дружить и что он хочет восстановить их потерянные отношения?

Мысль была утешительной. Гермиона потянулась, повернулась на другой бок, обняла подушку в форме облака, купленную в детском отделе магловского магазина мебели еще в те времена, когда обустраивала дом, и, улыбаясь, закрыла глаза.

Но уснуть снова не удалось.

Она подскочила, — похоже, она забыла еще один пункт в списке, что делает ее самой собой. Надо срочно обдумать и записать.

 

На протяжении всей ее осознанной жизни Гермиона Грейнджер никогда не была одна.

В детском саду она постоянно что-то затевала, и за ней всегда ходила свита из мальчиков и девочек, которых она учила, как надо играть в те или иные игры, а позднее читать и считать.

В магловской начальной школе она занималась во всех студиях и секциях, в каких могла, и в каждой ее компании были ребята, которые хотели с ней дружить и держались рядом с ней. Часть из них до сих пор живет в том же поселке, где прошло ее и их детство и где находится ее дом, и они здороваются и иногда болтают.

В Хогвартсе были Гарри и Рон. Настоящие друзья, с которыми объединяла, кроме прочего, совместная борьба. Под конец это была уже совсем не детская дружба, это было полноценное боевое товарищество.

Потом она жила в Норе, в большой семье. К ней там хорошо относились, Артур Уизли вообще боготворил ее.

Когда она рассталась с Роном и уехала из Норы, какое-то время была близка с Луной и Невиллом. Им было очень интересно вместе. Именно благодаря Луне она задумалась о том, что у магов есть своя культура, совершенно особенная и, к сожалению, во многом забытая даже в самом волшебном сообществе. А, бывая в гостях у бабушки Невилла, которая очень уважала Гермиону после войны, она наконец перечитала основные детские волшебные книги — те, на которых росли волшебные дети. Кстати, именно Гермиона помогла Невиллу систематизировать его мечту о своих плантациях магических растений и превратить её в бизнес-план.

Затем появились подруги-маглы, очень умные и интересные женщины близкого возраста, и Нина, самая дорогая подруга. Эти подруги открыли ей целый мир социальных исследований, бизнеса, моды, магловских развлечений. Они встречались почти каждые выходные. А в будни у нее были приятельницы в Министерстве, с которыми можно было поболтать в обед или прогуляться после работы и которые то и дело просили ее о какой-нибудь помощи — с чем-то разобраться, вычитать отчет, помочь с подготовкой к переквалификации.

А потом она заново познакомилась с Северусом Снейпом. И он захватил ее жизнь точно так же, как когда-то захватили ее Гарри Поттер и Рон Уизли.

 

«Кто делает меня мной? Без кого я не я?

Друзья.

Близкие люди.

Те, кому я доверю и кто доверяет мне.

(Мне всегда нужно, чтобы рядом кто-то был. Кто-то, кто признает меня важной для себя. И мне нужна совместная деятельность с этими людьми.)»

 

Северус Снейп — тот самый ее друг, без которого она будет не она... Без него и без дружбы с ним.

Вот и все.

И как ответ на ее мысли блямкнул телефон, сообщение в чате kiS.S.

Пообщавшись с Северусом, Гермиона уснула.

 

9.3.

 

В ночь на субботу зарядил дождь. Лило над всей Британией.

В 6 утра Гермиона проснулась от того, что замерзла. Встала, закрыла окно, в которое тянуло сыростью и холодом, написала Снейпу сообщение с вопросом, не отменить ли прогулку, взяла второе одеяло и снова уснула.

Северус Снейп ответил ей, что, может, он тогда просто придет к ней в гости? Но она сообщение уже не прочитала.

В назначенные 9 утра он перенесся к ней на свой страх и риск.

Гермиона его не встретила. Он подошел к дверям, дом пустил его внутрь.

В доме тихо. Двери спальни приоткрыты, Гермиона спит.

Он улыбнулся и аккуратно прикрыл двери.

И пошел на кухню варить кофе, стараясь не думать о том, какая она милая... Нельзя думать об этом, был убежден Снейп, потому что он вообще-то не имел права подсматривать за ней спящей.

 

9.4.

 

Гермиона проснулась, потянулась. Сходила в душ.

Надела свое домашнее вязаное платье-балахон песочного цвета и, зевая, пошла на кухню.

Платье это заставила ее купить Луна Лавгуд, когда Гермиона таскала ее на магловскую ярмарку мастеров. Луне понравилась вязальщица, и она забрала у нее чуть не половину всего, что та привезла на ярмарку. И убедила Гермиону взять это платье себе. Гермиона надевала его дома, когда мерзла и когда ей хотелось во что-то закутаться. Она называла его «мое уютное платье». Платье было длинное, почти до щиколоток, и очень приятное к телу.

В дверях кухни резко обернулась.

В гостиной, находящейся напротив кухни, в кресле сидел Северус Снейп и читал свежий номер магловского журнала, редактируемого Грейс Соммерс. Рядом на столике лежала его волшебная палочка и стояла чашка с кофе.

 

9.5.

 

Северус отложил журнал и встал навстречу Гермионе.

— Доброе утро! Хотите кофе?

На нем были черные классические брюки, черная тонкой ткани рубашка и темно-серый с оттенком синего джемпер. «Цвет, как у тучи», — подумала Гермиона.

— Красавчик! — вдруг сказала она вослед своим мыслям вместо приветствия и даже забыла удивиться, что он здесь.

— Что, простите?

Он улыбнулся, но как-то настороженно.

— Я сказала, что вы красавчик! — повторила Гермиона, разглядывая его. — Кофе хочу! Здравствуйте!

— Спасибо, неожиданно! Вы тоже неплохо выглядите! — вежливо сказал Снейп, не зная, как себя вести, когда тебе прямо в лицо говорят такое и когда тебя так откровенно рассматривают.

Потом добавил:

— А я вам завтрак принес, — и махнул рукой в сторону кухни.

— Что? — в свою очередь опешила Гермиона.

— Ваш завтрак на кухне на столе. И кофе тоже. Приятного аппетита, Гермиона!

Сказав это, Северус Снейп сел в кресло и снова взял журнал, пряча за ним свое внезапно нахлынувшее волнение.

 

Он не мог даже самому себе сказать, что сейчас происходит. Но точно знал, что остановить это уже невозможно. К тому же... К тому же она такая славная и рядом с ней так комфортно.

И эти ощущения обволакивали его и, казалось, лишали воли.

 

Но что есть воля, если она направлена на борьбу с собой?

Да, всю жизнь его воля была нужна только для того, чтобы держать себя.

Может быть, ну ее, такую волю?

Может быть, можно позволить себе наконец отдаться этому теплому ветру, что несет его куда-то и наполняет его жизнь живым запахом женских волос, живым женским смехом и очень искренними взглядами женских глаз?

Куда все это приведет, думать не хотелось... Возможно, впервые в жизни Северусу Снейпу не хотелось думать о том, что будет дальше.

Но неожиданно хотелось чего-то простого и жизненного прямо сейчас. Здесь. Сегодня.

 

Сейчас эта уютная заспанная женщина называет его красавчиком (ну надо же!) и улыбается, открыто глядя ему в лицо. А через несколько минут она будет пить кофе, который он сварил для нее, и есть приготовленный им для нее завтрак. И наверняка скажет, как ей вкусно. А может, даже прикроет в блаженстве глаза. Она всегда такая отзывчивая, такая щедрая на благодарность и радость... Был ли с ним кто-то когда-то в его жизни так щедр?

 

На кухне на столе под магическим куполом, поддерживающим температуру и свежесть еды, были омлет, поджаренная ветчина и тосты. Турка с кофе стояла на плите.

Гермиона переставила посуду с едой и кофе на поднос и понесла в комнату.

— Северус, я так тронута... Даже не знаю, что сказать!

— Скажите спасибо!

Гермиона рассмеялась и проговорила негромко, подчеркнуто подпуская в голос как можно больше нежности и ласки:

— Спасиииибо!..

— Вы заигрываете со мной, мисс Грейнджер?

 

Снейп чуть не оторвал себе язык. Однажды он уже говорил эти слова... И ничем хорошим это не закончилось. Когда он наконец научится сначала думать, потом говорить?

Не, он вообще-то умеет это. Прекрасно умеет. Но только в ситуациях опасности и с сильными мира сего...

Он на мгновение замер. Осознавать, что ты не удосуживаешься контролировать свою речь, когда перед тобой не облеченный властью человек и не человек, представляющий для тебя угрозу, было неприятно. Он знал, что высокомерен и язвителен. Но не настолько же... Не с ней же!

— Извините... — проговорил негромко и очень серьезно.

— Я заигрываю с вами не более, чем вы со мной! — тоже серьезно ответила Гермиона. — Это вы пришли в мой дом, пока я спала, и приготовили мне поесть. Вы пытаетесь ухаживать мной, мистер Снейп? За завтрак спасибо.

На этот раз спасибо прозвучало отстраненно и даже дежурно. «Сам виноват», — сказал себе Снейп. Остальную часть Гермиониной речи он предпочел вообще проигнорировать. На всякий случай. Вдруг снова что-то не то скажет. А он умеет, ох как умеет портить всё одной только фразой...

 

— Что вас привлекло в женском журнале? — Гермиона решила сменить тему, снова. И он был ей за это благодарен.

«Все-таки она очень мудрая женщина» — подумал он.

 

9.6.

 

— Его популярность. Я слишком часто вижу его в последнюю неделю. Ладно, у Нины и Сьюзен Парсонс! Но этот номер журнала был в зале отдыха в Аврорате, его читала какая-то женщина в кафе Министерства и даже вторая секретарь Министра магии. И вот теперь я вижу его у вас.

Гермиона рассмеялась. Снейп улыбнулся ее смеху.

— И вы решили изучить, что там такого, что женщины его читают?

— Примерно да!

— Это хороший выпуск, на сайте журнала под некоторыми статьями такие дискуссии!

— Простите, я не понимаю, о чем вы, Гермиона...

— А, ну да, вы же не магл, живущий в сети! Кстати, именно на обложку этого номера Грейс Соммерс хотела поставить ваше фото. И я ее понимаю! Вы яркий и выразительный, читательницы бы...

Гермиона снова хотела сказать, что читательницы бы повыскакивали из трусов. Но в последний момент снова сообразила, что ее бывший профессор зельеварения и защиты от темных искусств точно не поймет это магловское выражение, и не договорила. Но мысль о тысячах девушек и женщин, готовых отдаться этому мужчине с обложки журнала, заставила ее как-то по-особому улыбнуться.

Снейп отметил эту ее загадочную улыбку и проворчал:

— Вы мне льстите, мисс Грейнджер!

Гермиона снова рассмеялась.

Просто так болтать с Северусом Снейпом (а не разговаривать серьезно и содержательно) было ново и увлекательно.

 

— Сьюзен Броули, в смысле, Парсонс, сказала, что если я хочу понимать женщин, мне стоит читать женские журналы, и даже вручила мне экземпляр этого номера, обложку которого, на мое счастье, украшает не моя физиономия! — сказал Северус Снейп, когда Гермиона перестала смеяться.

— А вы хотите понимать женщин? — Гермиона приподняла брови. «Совсем как он, — подумала она. — Я ему подражаю?! Нет, пожалуй, все же заигрываю, зеркаля его...» Это ее успокоило, быть глупой девочкой, подражающей предмету влюбленности, ей явно не хотелось.

— Вас это удивляет, Гермиона? Как минимум одну женщину я бы хотел понимать!

— Может, для этого достаточно ее спрашивать о том, что вы хотите понять? — ответила она задумчиво, но потом спокойно продолжила, не желая сейчас акцентировать внимание на себе, а в том, что он говорит о ней, она почему-то не сомневалась. — А вообще я согласна с миссис Парсонс. Правда, только отчасти.

— В какой части согласны, а в какой нет?

Гермиона задумалась.

 

Грейс делает хороший журнал. Контент без предрассудков, в том числе гендерных, здоровый прямой разговор с читательницами на самые разные темы, серьезный подход к этике, современный взгляд на жизнь. Даже рекламные тексты Грейс готовила как редакционные материалы — с тем же здоровым взглядом на жизнь, этичностью и злободневностью. И, да, журнал мог дать представление о том, как смотрят на мир современные женщины.

Но любой журнал все же зависит от рекламы. И если смотреть на спектр тем, которые поднимает Грейс, то он точно не отражает все то, чем живут женщины. Тематика журнала, так или иначе, ограничена.

 

Снейп внимательно слушал, когда Гермиона объясняла ему это. В какой-то момент слегка наклонил голову, пару раз кивнул.

«Как он меня заводит, когда смотрит так!» — отметил про себя Гермиона.

— То есть вы считаете, Гермиона, что тема, которой посвящен этот номер, построена вокруг рекламы?

— Часть номера. Да, вокруг рекламы клиники. Но статьи и колонки к этому Грейс подобрала качественные. И полезные. Так что почитать есть смысл.

 

Гермиона думала, что закрыла этим тему. Ей не очень хотелось и, признаться, было немного неловко обсуждать со Снейпом номер, для которого она написала под псевдонимом три текста — колонку, редакционную статью и подверсточку к интервью со специалисткой клиники, которое делала сама Грейс. Во-первых, она просто боится говорить с ним о сексе. Во-вторых, Снейп может почувствовать фальшь, если дойдет до обсуждения написанных ею материалов.

Но Северус закрывать тему и не думал.

 

— То есть вы согласны, что то, как подана тема этого номера, дает представление о взглядах на нее современных женщин?

«Ох и завернул!» — поморщился внутри себя Снейп. Но он никак не мог произнести слово «секс», которое и было темой номера. И вообще, и особенно при Гермионе. Поэтому вдруг стал, как ему показалось, косноязычен.

— Скорее да, чем нет, — ответила осторожно Гермиона.

— Мне все же кажется, что есть темы, о которых не говорят вслух... — проговорил он, переведя взгляд на окно, за которым было серо и мокро.

— Поэтому о них и надо писать. Темы волнующие, чувствительные для многих, сопряженные с предрассудками и действительно непростые для прямого разговора, — заявила Гермиона, — и поднимать их необходимо.

 

А Снейп улыбался про себя, отмечая, что и в повседневной речи Гермиона Грейнджер говорит так же, как писала в школе свои эссе и как сейчас готовит доклады для мистера Парсонса — сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями и очень грамотно. Эта ее особенность его не раздражала, тем более что мысли свои Грейнджер выражала всегда точно и ясно. А сейчас даже умиляла... Как все в ней.

 

— Понимаете, разговоры на темы близких отношений нужны людям, — продолжала меж тем Гермиона, а Снейп отметил, как легко она обходит слово «секс», — и статьи наподобие тех, что размещены в этом номере журнала, — это возможность для людей вообще поразмышлять об этом, и наедине с собой, и с партнером. Многим намного проще обсуждать статью в журнале, чем свои отношения. Кроме того, людей надо элементарно просвещать. В темах, которые долго были табуированы, очень много дремучести... И это изрядно портит женщинам жизнь.

 

Снейп задумался. Гермиона ждала. Они всегда давали друг другу время подумать во время их бесед.

— Я вот что не понял, Гермиона. В этом журнале часть статей обращены к мужчинам, но журнал женский. Получается, послание не найдет адресата?

— Согласно опросам, интимное здоровье мужчин и, скажем так, особенности их сексуальности, — Северус Снейп вздрогнул и слегка покраснел, когда она произнесла это слово, — это в основном проблемы их жен. Поэтому и расчет на то, что женщины сподвигнут своих мужчин и прочитать нужные статьи, и обратиться в клинику, реклама которой размещена в журнале.

— Как все сложно... — пробормотал Снейп.

— Стоп, Северус, а вы что, уже прочитали журнал? Раз знаете, что некоторые статьи и колонки адресованы мужчинам? — уточнила Гермиона.

— Да, прочитал. Сьюзен с Ниной так настойчиво мне его рекомендовали, что мне стало интересно. Они слишком умные женщины, чтобы читать что попало. Как, собственно, и вы.

Пока Гермиона осмысливала то, что он назвал ее умной, она не заметила, как его лицо приняло ехидное выражение.

 

— Так что, Гермиона, если и вы уже прочитали журнал, можем наконец обсудить, с чем вы в нем согласны, а с чем нет? Надо же мне научиться наконец понимать свою женщину!

Гермионе показалось, что она попала в какой-то параллельный мир и что у нее кружится голова, ну или мир вокруг как-то странно поплыл. Этот мужчина, до смешения похожий на Северуса Снейпа, говорил что-то такое, что представлялось невозможным услышать от Северуса Снейпа.

— А если нет, можем прочитать вместе! — Снейп явно посмеивался над ней, даже не скрывая этого, и любовался ее реакцией. — Мы с вами давно не читали вслух! А мне это всегда нравилось. Гермиона? Вы в порядке?

— А вы? — выдала Гермиона. — Что вы сделали с моим профессором Снейпом?

— Что-то не так, мисс Грейнджер? — он откровенно наслаждался ее ошарашенным видом.

Гермионе пришлось принять вызов и взять себя в руки. Она старалась не думать, чего он добивается, а сосредоточиться на том, чтобы держаться серьезно и вдумчиво, — так, как она держится обычно в разговорах с ним о магии или о мироустройстве.

Она должна перестать смущаться! И посмотрим, кто кого, мистер Снейп!

— Хорошо, сегодня вы начинаете, Северус! А я хочу еще кофе!

— С чего начать? С начала или с мест, где у вас стоят закладки?

В другой бы ситуации Гермиона сказала бы упс. Закладки-стикеры были на страницах с колонкой и редакционной статьей Джейн Хагги. И с ее подверсткой к интервью с сексологом. Но не сейчас.

— Как вам больше нравится, сэр!

Северус Снейп открыл журнал на одной из закладок и начал читать.

 

9.7.

 

Что скрывать, читал он хорошо, неторопливо, спокойно. Словно это была книга по истории магии, а не разговор о сексе. Только ухмылка и метаемые им на Гермиону взгляды показывали, что все это спектакль.

Про принцип согласия Гермиона написала так ясно, что, казалось, и обсуждать тут нечего. Но Снейп не был бы Снейпом, если бы не нашел, за что зацепиться.

Опустил журнал на колени иначал рассуждать:

— Я понимаю, что нужно согласие на отношения в целом и на контакт прямо сейчас. Но я все равно не представляю, как в процессе можно спрашивать разрешения на какое-то действие?

— Там же написано, — спокойно ответила Гермиона, — есть даже примеры формулировок. Можно спросить «я продолжаю?», «все ок?», «можно?» и так далее.

— А что «можно»? Можно я поцелую там и там? Можно потрогаю там и там? Как это спросить? Мне как мужчине статья кажется бесполезной, потому что я не знаю, как ее применить на практике!

 

Он говорил все это со звериной серьезностью, но в глазах плескалось веселье.

«Он меня провоцирует? Не дождется!» — решила Гермиона.

А потом подумала: «Какой хороший фидбэк! Может, в статью на сайте можно внести дополнения? В печатную версию уже никак, а на сайт, пожалуй, получится! Сказать, что статья дополнена по пожеланиям читателей. Причём подчеркнуть, что именно читателей, а не читательниц».

— Да, тут недоработка в статье... Скажу Грейс при встрече! — сказала она, желая уйти от обсуждения темы.

«Похоже, он меня побеждает!» — ей было не очень комфортно.

 

— Мне кажется, что хоть статья и адресована мужчинам, она универсальна. Вот вам все в ней ясно, Гермиона? То есть это я чего-то не понимаю, или журнал вашей мисс Соммерс все же не всегда такой качественный, как говорите вы и Нина? Вы знаете, как применять на практике изложенные в ней советы?

«Как же он играет своим лицом! Держись, Гермиона, держись!» — заметила Гермиона про себя.

— Мне скорее ясно, чем нет. Хотя, возможно, мне не хватает оговорки, что многие вещи в постели показываются невербально, без слов, — размышляла она вслух. — Совершенно не обязательно называть места, где хочешь поцеловать, иногда достаточно просто начать спускаться вниз губами, и намерения становятся ясны, и спрашиваешь: «Можно?» Или кладешь руку рядом с нужным местом и уточняешь, стоит ли продолжать?

 

Гермиона тоже говорила абсолютно серьезно, рассудительно, словно разъясняла собеседнику особенности движения волшебной палочкой при том или ином заклинании.

Первым не выдержал Северус Снейп. Он покраснел. И в глазах Гермионы тут же полыхнуло торжество.

Но сказала она совсем не торжествующе, еще чего, ее голос звучал сладко и завораживающе:

— Хотите, дальше читать буду я, Северус?

 

Он вздохнул и подал ей журнал. А сам пошел варить еще кофе. Виски было бы лучше. Но он не пьет с тех пор, как осознал, что Гермиона ему дорога. Так что больше, еще больше кофе! И зачем он начал эту игру?

 

Читать Гермионе оказалось неожиданно легче, чем слушать. Зная, как расставить акценты, она прочитала про безопасность — и в контексте предохранения от беременности и от заболеваний, передающихся половым путём, и в контексте в целом ситуации, в которой происходит встреча, про стоп-слова, про обоюдную ответственность за возможные последствия и даже про гигиену...

Снейп слушал, как обычно, внимательно, лишь иногда теребил свои руки, и только этим да не сходящей с губ саркастической усмешкой выдавал то ли своё волнение, то ли своё смущение.

Когда она собиралась перейти к мифам о сексе и их развенчанию, Северус остановил ее и устало спросил, не пора ли пообедать?

Пожалуй, пора, не могла не согласиться Гермиона.

 

Вместе пошли на кухню. Вместе готовили обед. Гермиона не ощущала неловкости, но переживала за него. Ей было совершенно не понятно, зачем он все это затеял с учетом его особых отношений с сексом. «Зачем ему, — думала она, — если его не интересует секс?»

Она уже больше не хотела играть, соревноваться с ним, кто кого. Хватит.

Кроме того, боялась, что они снова переступили границы и он снова исчезнет.

Она уже был готова никогда больше не думать о нем как о потенциальном сексуальном партнере, отказаться от мечты о нем, о его руках, о его губах, обо всем его теле, лишь бы он был рядом и ему было комфортно...

 

А Снейп загрустил. Он почему-то решил, что чтение вслух этих при первом прочтении шокировавших его статей поможет ему хоть маленько заступить за черту, что он сам когда-то провел между ними. Но нет... Ему не стало ни проще, ни легче. И, что скрывать, уверенности в себе у него не прибавилось. Его насмешливое поведение — лишь бравада... Он сам это знал.

 

9.8.

 

Гермиона видела, как изменилось его настроение. Надо было спасать ситуацию.

Отправив форму с мясом и овощами в духовку, Гермиона молча ушла в гостиную и включила музыку.

Потом вернулась к Снейпу и неожиданно сказала, протянув ему руку:

— Потанцуем?

Он растерялся. Они никогда не танцевали ни вместе, ни друг для друга. Не считая прошлогоднего вечера на празднике в Хогвартсе.

— Северус, пожалуйста...

«А может, это и выход», — подумал Снейп, который уже не особо знал, как себя вести. Он улыбнулся, взмахнул палочкой, расширяя комнату, и аккуратно положил руку на талию Гермионы.

 

Танцевали легко, неспешно, аккуратно, без страсти, а словно присматриваясь друг к другу.

Его руки и его дыхание были приятными.

Запах ее волос как будто возвращал его домой. В дом, которого у него раньше не было.

Когда закончилась композиция, он улыбнулся и отпустил ее.

Она продолжала стоять, где стояла, не двигаясь.

Зазвучала новая композиция.

Она смотрела на него выжидательно.

Он усмехнулся уже по-доброму и снова положил руку ей на талию.

 

Но через пару мгновений остановился.

— Гермиона, у меня есть идея... Вы мне доверяете?

— Вы в этом сомневаетесь?

— Собственно, нет! Но мне понадобится правая рука, поэтому держитесь своей левой рукой за мою талию, и подвиньтесь ближе.

Потом прошептал:

— Не бойтесь... Если что, вы в любой момент можете меня остановить. И вопрос: цветы или звезды?

Гермиона не знала, что это значит, но ответила:

— Цветы!

 

Северус Снейп властно притянул ее к себе, шепнул что-то в палочку, и звук изменился, музыка пошла словно не из компьютерных колонок, — казалось, звучит все пространство вокруг них. Еще пасс палочкой, и стены комнаты еще раздвинулись... И вот Гермиона и Северус уже на цветущем лугу в солнечный день...

— Начинаем, — снова шепнул он и повел ее.

И вдруг...

 

С каждым па они как будто поднимались в воздух по незримой, но ощутимой для ног дорожке. А он, ведя ее в танце и крепко придерживая ее одной рукой, лёгкими взмахами палочки создает и создает под их ногами эту самую дорожку из россыпи луговых цветов. Потом дорожка сама пошла вверх, закручиваясь спиралью, и он закружил ее в танце и в полете по этой спирали...

Когда они спустились вниз, Гермиона уже обнимала Северуса и почти прижималась к его груди, немного задыхаясь.

Он остановился, музыка замолкала, цветы развеивались в воздухе, стали проявляться стены ее комнаты...

Она положила голову ему на плечо и затихла в его тепле и усилившемся в танце аромате его одеколона, который он делал себе сам и который был для нее не отделим от его собственного запаха.

Ощущение его щеки у ее головы завораживало.

 

Но даже волшебные ощущения не мешали Гермионе понимать, что еще немного, и она просто прижмется губами к его шее. И как всё пойдёт после этого, совершенно не ясно. Нет, она должна воздержаться от поцелуев.

Спас ситуацию кухонный таймер, запиликавший на весь дом.

Она освободилась из объятий этого сводящего её с ума мужчины и пошла на кухню накрывать на стол.

 

Во время еды она смотрела в окно и молчала.

Это могло бы смутить Северуса Снейпа, но ее улыбка была такой... Какой он никогда у нее не видел. Легкая, волнующая, не вызывающая никаких сомнений в том, что ей хорошо, очень хорошо.

 

Когда, когда в последний раз он делал женщину счастливой? Было ли вообще такое в его жизни?

Он не помнит.

Как он мог отказаться несколько месяцев назад от этой женщины?

Почему бежал от нее?

Почему боится того, что может дать сближение с ней?

Всего только танец, всего только легкие объятия, а столько вдохновения, света и радости! А он даже не целовал ее! Как было бы здорово вовлечь ее в поцелуй посреди цветов... Наверняка ее губы нежные, как лепестки...

 

— Северус! Северус! Вы где? Вы со мной?

Голос Гермионы вывел его из грез.

Она смотрела слегка насмешливо.

— Читать еще будем?

«Как лепесток! Привидится же! Да наверняка ее губы крепкие и сильные, и такие же уверенные, как она сама!» — хмыкнул про себя Снейп.

— Думаю, хватит с нас женского журнала на сегодня! — сказал он категорично.

Все игры закончились, ехидничать и бросать ей вызовы больше не хотелось.

 

9.9.

 

После обеда она попросила его показать ей, какую магию он использовал, расширяя стены, усиливая музыку, создавая устойчивую дорожку из цветов.

Она была дотошна, как всегда, и старательна, пробуя и тренируя заклинания, что заставили пространство звучать и преобразили его. И к вечеру у нее уже начало кое-что получаться.

Как он сделал тропу из цветов, Снейп объяснить не мог. Захотел — и сделал.

 

В какой-то момент он предложил:

— Гермиона, давайте вернемся к обращению на ты?

Северус Снейп видел, как на лицо Гермионы опускаются окклюментные щиты.

— Нет, сэр, «вы» помогает мне сохранять дистанцию.

— Вам нужна дистанция со мной?

— Да, нужна.

Он вздохнул и ничего на это не сказал.

 

За ужином спросил у нее:

— А что ваши ученицы? Вы им отказали? У вас сплошь свободные субботы.

— Они мне отказали. После отпуска с родителями они вытребовали себе каникулы, и мы расстались. Ну и... Сейчас мне хватает зарплаты, и я могу обойтись без учеников. Так что лучше я буду проводить субботы с вами! Если вы, конечно, не решите снова сбежать.

— Гермиона... Я просил за это прощения.

— Да... И я простила. Искренне простила, честно. Но боль еще не прошла... Мне до сих пор очень больно...

Гермиона встала и отошла с чаем к окну.

 

Он подошел сзади и остановился почти вплотную к ней.

Она поставила чай на подоконник. Повернулась к нему. Подняла на него глаза.

«Слезы? Она плачет?» — Северус Снейп растерялся.

Она не всхлипывала, не шмыгала носом, у нее не дрожали плечи. Просто из глаз, смотрящих на него с дикой тоской, текли и текли слезы.

Его душа разрывалась. Он не знал, что делать, чтобы хоть как-то облегчить боль, что причинил ей и что так долго не проходит...

«Может, достаточно ее спрашивать о том, что вы хотите понять?» — всплыл в памяти её голос.

— Чем я могу помочь, Гермиона?

— Обнимите меня...

 

9.10.

 

Она поймала его замешательство и резко выскользнула вбок и почти побежала (насколько возможно побежать в ее небольшом доме) в боковой коридор...

 

Если она спрячется в спальне или библиотеке, если закроется там, он уже не сможет ее в чем-то убедить. Он рванул за ней и поймал ее со спины в капкан рук. С силой прижал ее к себе.

Его всего захватило совершенно новым для него ощущением. Словно его зачаровали, и при этом снимать чары совсем не хочется... Не отпускать! Не отпускать ее никогда!

Они почувствовали это одновременно — реакцию его тела на нее. Явную, заметную, крепкую.

Она на мгновение перестала вырываться, затихла, потом попыталась отстраниться.

Он опустил руки, сделал полшага назад.

Спросил печально и обреченно ей в спину:

— Гермиона, вам... неприятно?

Она замерла.

Медленно повернулась.

Смотрела почему-то сердито. Ему даже показалось, что она готова его ударить. «Есть, за что», — вдруг промелькнуло в нём.

Стало страшно. Как когда стоишь у бездны или смотришь вглубь Чёрного озера.

А параллельной мыслью билось: «Интересно, её слезы очень солёные на вкус или не очень?»

Потом она устало проговорила:

— Обнимите же меня наконец по-настоящему, прошу...

---

 

Опытный любовник не равно умелый любовник.

Умелый любовник не равно хороший любовник…

КАК СДЕЛАТЬ ЖЕНЩИНУ СЧАСТЛИВОЙ, ЕСЛИ У ВАС НЕДОСТАЕТ ЛЮБОВНОГО ОПЫТА?

Джейн Хагги

 

Привет, с вами снова Джейн Хагги, и с весьма необычной колонкой. Сегодня я пишу не для женщин. Сегодня я пишу для мужчин, которые только входят в мир «большого секса» или возвращаются в него после долгого перерыва и чувствуют себя не очень уверенно.

Начну с главного — опыт переоценен! Честно.

Опыт — это что?

По мнению немалой части мужчин, это количество сексуальных контактов и половых партнерш. Ну и немного так называемые навыки, то есть знание, на какое место у партнерши воздействовать, чтобы она быстрее завелась и как можно громче показала свой темперамент.

Так вот, это не самое главное в телесной любви.

Во-первых, женщины разные, и каждую заводит свое.

Во-вторых, способность чувствовать имеет гораздо большее значение для счастья в любви, чем опыт и любовные навыки.

В-третьих, умение говорить о своих чувствах, ощущениях, желаниях, интересоваться чувствами и желаниями партнерши и слушать ее тоже имеет значение, и немалое.

В-четвертых, ваш враг не неопытность, а суетливость и бравада.

В-пятых, секс — это не только половой акт с эякуляцией, в идеале с совместным оргазмом, секс — это все, что происходит между вами в интимной ситуации.

Больше о принципах хорошего секса — в редакционной колонке, которая открывает этот номер и которую на этот раз написала тоже я, а не наша прекрасная Грейс Соммерс.

Понятно, что недостаточный опыт вполне может порождать страх не оправдать ожидания, и ее, и свои собственные.

Так вот, ребята, скажу вам как женщина. В постели лажают все!

Отнеситесь к этому с юмором, если можете! Или просто философски, ну бывает, что теперь, страдать? Даже преждевременная эякуляция не трагедия, у вас же есть руки, губы и язык, не так ли?

...

Повторюсь, секс — это не только половой акт. Это все, что происходит между вами и вашей партнершей в условной «постели».

Прикосновения. Объятия. Поцелуи.

Контакт рук. Бедер. Щек. Губ. А не только гениталий.

Визуальный контакт.

Что вы чувствуете, когда берете ее за руку?

Какая она, ее рука? Теплая? Прохладная? Мягкая? Жесткая? Податливая? Сильная? Крепкая? Пухлая? С длинными пальцами? С выпирающими косточками и ощутимыми жилками?

Как вам это? Приятно? Волнительно? Возбуждающе?

Хочется отпустить? Никогда не выпускать из своей руки? Погладить? Согреть? Прижаться к ее руке губами? Поднести ее руку к своей щеке?

Как она реагирует на то, что вы взяли ее за руку? Пытается руку отнять? Напряглась? Расслабилась? У нее сбилось дыхание? Она погладила вашу руку свободным пальцем? Пожала ее?

Что вы чувствуете, когда стоите к ней близко-близко?

Ее дыхание? Запах ее волос или духов? Собственное волнение?

Что вы хотите? Прикоснуться к ее щеке? Волосам? Обнять? Прямо сразу совершить половой акт? Сбежать?

Что вы чувствуете, когда обнимаете ее?

Что она теплая? Что она приятно пахнет?

Ее грудь? Ее дыхание? Ее руки?

Как они держат вас, ее руки? Нежно? Крепко? Обвивают? Слегка прикасаются?

Как вам самому в этом? Вы волнуетесь? Вы чувствуете, что у вас потяжелело внизу живота? Вам тяжело дышать?

Вы испытываете радость? Страх? Восхищение и восторг? Вы счастливы?

Что вы хотите? Бесконечно вот так стоять с ней? Сказать ей о своей любви? Поцеловать ее? Сжать ее в объятиях крепче? Танцевать? Петь от счастья? Поскорее расслабиться?

Как вы ощущаете собственное возбуждение?

У вас сбивается дыхание? У вас кружится голова? Вам становится жарко? Все ваше тело словно утекает в одно совершенно определенное место? Что это за место — половые органы или сердце?

Что ощущают ваши половые органы при возбуждении? Тяжесть? Жар? Тесноту? Острое желание двигаться? Желание, чтобы к вашему пенису прикоснулись ее руки?

Что для вас поцелуй?

Проявление любви? Радость, что вас любят? Просто радость?

Что вы ощущаете при поцелуе? Головокружение? Приятность? Страсть? Беспокойство? Недостаток воздуха?

Какие у нее губы? Тонкие? Пухлые? Крепкие? Мягкие? Влажные? Сухие? Податливые? Борющиеся с вами? Какой у них привкус?

Вам это нравится или… так?

Какой у нее язык? Гладкий? Шершавый? С острым кончиком? Мягкий и расслабленный?

Вам нравится?

...

Предвижу вопрос: что с этим всем делать?

Ответ: ни-че-го не делать!

Просто отмечать.

Просто чувствовать.

Просто концентрироваться на ощущениях.

Изучайте себя! Свои реакции на нее и ее действия. Свои ощущения. Что вызывает у вас самый сильный отклик? От чего вас переполняет нежность? Что отправляет вас в полет? Что для вас оказалось неприемлемым?

Что вам приятнее — сильные объятия или аккуратные? Легкие нежные поцелуи или глубокое вылизывание рта?

А ей? Как она реагирует на то и на другое?

А если спросить, как ей больше хочется?

Изучайте ее и ее реакции на те или иные ваши действия.

...

Изучение ее тела — это хороший ход, если не знаете, что делать и с чего начать или сильно волнуетесь.

Переживаете, что что-то пойдет не так, приближая свои губы к ее? Изучайте ее губы.

Она сняла с себя одежду, и вы от волнения или неуверенности начали суетиться? Изучайте ее шею, плечи, грудь, живот, бедра, ступни… Пальцами, ладонями, губами, глазами. Попросите ее перевернуться на живот и изучайте ее спину, ягодицы.

Какие они?

Как вам?

Как она реагирует?

А то, что часто называют «средоточием женственности» и нередко считают самым главным, оставьте напоследок.

...

Боитесь слишком быстро закончить? У всех случаются осечки.

Но вот вам совет: лучше признаться, что долго не продержитесь, чем начать торопиться. Можно попросить ее помочь вам руками и сказать, что теперь уже ничего не будет отвлекать вас от ласк. Можно спросить: «Ничего, если я сейчас расслаблюсь, а потом снова займусь тобой? Просто я хочу сейчас думать о тебе, а не о том, как бы сдержаться! Хочу ласкать тебя всю... Он снова встанет, обещаю!»

Вам же нравится ласкать ее? Такую мягкую, такую упругую, такую приятную, такую нежную, такую сильную, с такой кожей…

Что чувствуют ваши руки, когда вы ласкаете?

Что чувствуют ваши губы, когда вы целуете ее всю?

Как она реагирует на это?

Кстати, лучший способ узнать ее реакцию, это спросить: «Все ок? Я продолжаю? Можно?»

Можно также сказать ей, какая она мягкая, теплая, приятная, какая-то еще.

Можно спросить у нее: «Как ты?»

…

Искусный любовник — это чуткий любовник. Это любовник, который уважает партнершу и прислушивается к ее желаниям. Это любовник, который знает, что такое принцип согласия, и соблюдает его.

Это любовник, с которым женщина уверена, что он не сделает больно (если вы оба не адепты БДСМ, когда причиняемая боль оговорена заранее, есть стоп-слова и после боли женщину обязательно «поняшат»). Это любовник, который не будет принуждать и унижать.

Это любовник, который думает в постели о той, с кем в этой постели оказался.

А опыт придет. Это прекрасно — знать и чувствовать друг друга, совпадать друг с другом. Но это имеет значение только в конкретной паре любящих друг друга людей. Желаю вам стать такой парой с вашей женщиной!

И не забывайте о предохранении!

---

---

 

ТЕМА НОМЕРА: ВСЕ ВОКРУГ СЕКСА!

 

Всем привет! Сегодня говорим о сексе и обо всем, что с ним связано. Давно пора посвятить этой теме отдельный номер журнала.

И в самом начале считаем важным напомнить вам о главных принципах интимных отношений: о согласии, безопасности, ответственности и гигиене.

 

Согласие. Что это такое?

Это когда партнерша или партнер сказали однозначное «да» и на контакт, и на отдельные практики в контакте.

Молчание — это нет.

Пожимание плечами — это нет.

Склоненная в смущении голова — это нет.

Да, сказанное после нескольких нет и ваших уговоров, — это нет.

Отсутствие сопротивления — это нет.

Да, сказанное под алкоголем или наркотиками, — это нет.

Да, сказанное в ответ на угрозы, — это нет.

Да — это только да, можно, согласна, хочу.

Другими словами, согласие должно быть активным, то есть готовность к сексу и к конкретным сексуальным практикам должна быть выражена открыто и прямо, и добровольным. Плюс вы и ваши партнеры или партнерши должны ясно понимать, что происходит и на что вы соглашаетесь или они соглашаются, это называется осознанное и информированное согласие.

При этом согласие, данное здесь и сейчас на что что-то конкретное, не означает, что человек согласен на все и всегда. Любой человек в любой момент может сказать нет. Даже в процессе. Даже уже раздевшись. Даже за мгновение до финала. И второй должен отступить.

Согласие с его характеристиками (активное, добровольное, осознанное, информированное, отзываемое) — этот тот самый критерий, что отличает секс от насилия.

 

Безопасность. О чем это?

Понятно, что это о предохранении от нежелательной беременности и от разной заразы, передающейся половым путем.

Но это еще и в целом про ситуацию. Насколько безопасно то, что вам предлагают? Безопасен ли тот, кто вам это предлагают? Где и как будет происходить то, что предлагается?

Какой сексуальный контакт можно назвать небезопасным?

Разумеется, контакт без предохранения, если вы не уверены в здоровье партнера или партнерши и в своем и не планируете детей.

Если вас принуждают, склоняют к близости, не обращают внимания на ваше несогласие, на просьбы перестать, на попытки отстраниться. Или если вы сами принуждаете кого-то к связи. Принуждение — это насилие.

Любой контакт с несовершеннолетними (не достигшими возраста согласия). Любой контакт между людьми, связанными иерархическими отношениями (учитель-ученик, начальник-подчиненный, специалист-клиент и т.п.), даже если такие отношения уже прекратились, но после них прошло мало времени.

Если кто-то из вас в состоянии алкогольного, наркотического опьянения, спит, тяжело болен или больна, имеет ментальные особенности, мешающие ему или ей осознать, что происходит.

Секс в непонятных, неприятных, странных, общественных местах или во время активностей, связанных с риском.

Секс с незнакомыми, секс в компаниях.

БДСМ с непроверенными партнерами и без четких оговоренных правил.

 

Ответственность. И причем здесь уважение и честность?

От секса, бывает, появляются дети. Нет ни одного средства предохранения с 100% надежностью.

И, внимание, за последствия должны отвечать оба участника процесса — и женщина, и мужчина! Не готовы отвечать? Воздержитесь вообще от пенисо-вагинального контакта! В норме оба партнера заботятся о предохранении и о том, что будет, если беременность наступит. И ребенок, если женщина решит его рожать, будет ответственностью отца в той же степени, что и матери. Точка.

И оба партнера заботятся о предохранении от инфекций, разумеется.

Ответственность — это также уважительное и честное отношение к партнеру или партнерше. Люди часто вступают в интимную связь без каких-либо планов на долгие и крепкие отношения. Если вам нужен только секс ради секса, без любви и дружбы, не скрывайте этого! И уже точно не обещайте «любви до гробы, общий дом, сад, детей, внуков и котика», если вам это не нужно.

 

Гигиена. Да-да!

Об этом тоже приходится напоминать.

Особенно мужчинам.

Мужчины, пожалуйста, не лезьте внутрь женщины пальцами, если не вымыли руки и если у вас неухоженные ногти!

Это может вызвать неприятное раздражение у женщины. Очень неприятное!

Чистота рук, ртов для поцелуев, половых органов, постельного белья — это база.

 

...

Секс — значимая часть жизни, а для многих вообще жизнеобразующая. Пусть ваши сексуальные отношения будут только по взаимному влечению и согласию и удовлетворяют вас обоих!

А мы вам в этом поможем! Чисто теоретически, конечно. Читайте журнал, обсуждайте отдельные статьи с партнерами и партнершами, и наслаждайтесь!

Если хотите высказаться, в электронной версии журнала есть возможность оставлять комментарии под каждым текстом номера. Наведите экран вашего смартфона на куар-код, и откроется сайт журнала с этим номером.

Дежурный редактор Джейн Хагги

---

---

 

Обсудите это с вашим партнером!

«ЗНАЧИТ ХОЧЕТ! ЗНАЧИТ ЛЮБИТ!»

МИФЫ О СЕКСЕ, КОТОРЫЕ ПОРТЯТ ЖИЗНЬ ЖЕНЩИНАМ И МУЖЧИНАМ

Джейн Хагги

Несмотря на то что литературы о сексе сейчас очень много, эксперты лондонской клиники «Всегда готов!» утверждают, что мифы и не очень верные представления о сексуальных отношениях все еще весьма распространены.

Развенчиваем некоторые из мифов вместе с экспертами.

Больше информации об особенностях женского и мужского сексуального поведения — в интервью с сексологом!

 

Мужские заблуждения.

 

1. «Пошла со мной — значит хочет!»

Нет, если женщина пошла с вами куда-то, значит, она хотела провести с вами время. Если для вас совместное времяпровождение подразумевает секс, стоило сказать женщине об этом заранее. И даже если она согласилась, она имеет право передумать в любой момент, и вам придется с этим согласиться!

2. «Мокрая — значит хочет!»

Не путайте физиологические реакции с влечением и с намерением это влечение реализовать!

Как узнать, действительно ли женщина хочет вас, причем хочет с вами секса прямо сейчас? Спросить ее об этом! Да, все так просто!

И еще один момент, а откуда вы знаете, что у женщины выделился секрет? Она точно разрешила вам это проверить?

3. «Целуется и обнимается — значит хочет!»

Если женщина целуется и обнимается, она хочет целоваться и обниматься. Не факт, что она планирует совершить с вами половой акт — сейчас или вообще.

Как узнать, насколько далеко готова зайти женщина? Спросить ее об этом!

Как спросить?

Вот варианты.

«Я продолжаю?»

«Могу идти дальше?»

«Хочешь меня полностью?»

«Хочу тебя полностью... Можно?»

4. «Она не возражала — значит хочет!»

Возможно, женщина не возражала, потому что стеснялась или потому что вы слишком настаивали. Или не возражала вчера, час назад или до того, как вы начали целоваться. И даже если она согласилась, она имеет право в любой момент передумать, и вы обязаны это уважать.

Кроме того, отсутствие сопротивление не равное согласие на контакт. Согласие — это прямо и четко сказанное да («хочу», «согласна», «давай»), без принуждения и угроз, без давления.

Больше о принципе согласия читайте в редакционной статье, открывающей номер.

 

Женские заблуждения.

 

5. «Хочет — значит любит!»

Нет. Хочет — значит хочет! Сексуальное влечение может сопровождаться чувством любви, а может идти и само по себе. Не обманывайтесь, пожалуйста!

Кроме того, в период юношеской гиперсексуальности многие молодые мужчины возбуждаются вообще на все подряд. Это физиологическая реакция, она не всегда означает не то что любовь, а даже влечение именно к вам и стремление реализовать это влечение именно с вами.

6. «Ухаживает за мной — значит любит!»

Не факт. Мужчина может «грумить» женщину не только потому что любит. У него могут быть, к примеру, планы на секс ради секса с вами, без глубоких чувств. Или он вообще так удовлетворяет свое эго — ухаживаниями за всеми женщинами, которые оказываются поблизости. Или мужчина может быть вашим другом, но воспитан, как галантный кавалер, поэтому считает правильным ухаживать за женщиной.

Лучший способ узнать, любят вас, испытывают к вам влечение и готовы ли на связь с вами — это разговаривать, то есть спрашивать и, в свою очередь, озвучивать свои желания, ожидания, намерения.

 

Счастья вам!

---

10.1.

 

Он смотрел ей в глаза и ощущал себя на краю бездны, противостоять которой не поможет никакая магическая сила.

— Обнимите же меня наконец по-настоящему... — попросила она.

И он закрыл глаза и решился.

 

«Как там, в журнале? — говорил сам себе. — Чувствуй, чувствуй... Какая она крепкая, упругая. Теплая. Волосы как-то по особому пахнут, живым телом. Головокружительная...»

Он судорожно выдохнул и сильнее прижал ее к себе.

Она поддалась.

«Что я хочу? — задал он себе другой вопрос. — Хочу больше, теснее! Слиться с ней!»

— Расслабься, любовь моя... — прошептал он.

И все. Бездна разверзлась вокруг него от неожиданных для него самого слов, и он летел, и падал, и снова летел, и немыслимо было даже пытаться выбраться.

А она засунула руки ему под джемпер и как-то по-особому прильнула к нему.

«Мягкая, как будто проникает в меня всей собой...»

Одна его рука поднялась ей на плечи, другая спустилась ниже талии и вдавила ее в себя.

И как ответ на это его, честное слово, невольное давление, по ее телу пробежала дрожь, ее рука резко переместилась на его ягодицы, и он на мгновение задохнулся от остроты ощущений, а она с силой вжалась в него низом живота.

 

Еще волна дрожи, и Гермиона Грейнджер застонала и обмякла в руках Северуса Снейпа.

Северус Снейп не знал, что делать, потому что вокруг них что-то в один момент изменилось. И он просто ждал, что будет дальше.

Когда ее дыхание стало ровным и почти незаметным, ее тело — вновь упругим и она немного отстранилась, он спросил:

— Ты в порядке?

— Более чем! — в ее голосе звучала улыбка.

— Могу я спросить... Что это было? Вот только что?

— Что? Оргазм. Это был оргазм.

Он охнул от неожиданности.

А она подняла на него глаза и легко, радостно рассмеялась.

«О боги, как она светится! И это лукавство! Потрясающая!» — он никогда ее не видел такой.

— Ммм... Все так просто? — спросил с удивлением, при этом улыбаясь в ответ на ее счастье.

— Угу! — кивнула она.

Он застонал, не в силах вынести все это, и сходя с ума от того, куда их так стремительно несет.

Через несколько мгновений ослабил объятия и негромко проговорил:

— Мне пора, Гермиона...

— Да, уже поздно! — В ее голосе не было ни обиды, ни грусти. — Еще минутку, и я тебя отпущу. Хочу успокоиться рядом с тобой.

 

«Что я чувствую? — снова спросил себя. — Она отдаляется, становится прохладнее, я не хочу этого».

 

Уходя, он сообщил, что на следующей неделе его не будет, едет на сборы на несколько дней на тренировочную базу Аврората, и мобильный телефон там не работает, так что увидимся только в следующую субботу.

— Следующая суббота у меня занята, мы с подругами встречаемся, — сказала она, — разве что вечером ненадолго.

— Можно я тогда завтра утром зайду поздороваться? Я завтра обедаю у Парсонсов, перед обедом заскочил бы.

«...чтобы обнять тебя!» — закончил он фразу про себя.

— Заходи.

 

10.2.

 

Северус Снейп лежал в постели поверх одеяла, даже не сняв банный халат после душа, и думал про сегодняшний день. Особенно про его финал. И пытался вспомнить, почему он избегал сближения с этой женщиной. Молодой, прекрасной, умной, яркой, ироничной, уверенной в себе и своей силе женщиной, которая почему-то любит его. Женщиной, без которой он уже не представляет своей жизни.

 

Полночи ему снилось и снилось, как она вжимается в него, напрягается и со стоном расслабляется... Проснулся от ощущения собственного расслабления и ругнулся, обнаружив, что халат, который он так и не снял, влажный внизу живота.

«Как подросток! — подумал с острым чувством неловкости, а потом хмыкнул. — Зато теперь я могу с уверенностью сказать, что у нас уже был совместный оргазм!»

 

Отметил себе, что надо сварить противозачаточное зелье и купить магловские презервативы. Он не знает, как Гермиона предпочитает предохраняться, но нужно подготовить и то, и то. Он здоров, защита от ЗППП ему не нужна. И она здорова, он недавно ее тихонько, незаметно тоже проверил. А вот беременность им пока не нужна.

 

Встал рано. Выпил кофе с бутербродом и пошел в библиотеку. Какое-то время назад он обещал Гермионе найти книги по магической мифологии, надо наконец это сделать.

Книг оказалась всего пара. Он добавил к ним труды по древним магическим растениям и существам, в них тоже много отголосков легенд из дописьменного периода, возможно, ей будет интересно. Положил книги на журнальный столик в библиотеке рядом с креслом, которое за те месяцы, что они проводили здесь вместе, уже стало ее креслом.

 

Северус Снейп скучал по тем временам. Они читали друг для друга. Она слушала его, когда он говорил для нее, она смотрела на него, вникала в его слова. Он внимательно смотрел на нее, когда она задумывалась, рассуждала, читала ему вслух. Они тогда были только друг для друга и только друг с другом...

Как так получилось, что эта женщина, одна из лучших волшебниц в своем поколении, захотела быть с ним?

 

Оставив ей книги в надежде, что она придет их почитать и его будет греть мысль, что она снова в его доме, Северус Снейп оделся, как положено одеваться на обед в богатой чистокровной семье, и трансгрессировал к ней, к Гермионе. Легко приобнял, прижался щекой к ее волосам... «Не уходить бы никуда! Остановись, мгновенье...»

— Гермиона, ты же пользовалась маховиком времени, не знаешь, можно с его помощью просто остановить время на какое-то время?

— Какой подкат, Северус!

Он смутился. Для него это был не подкат! И вообще, ему не понравилось это магловское слово.

— Как ты сегодня неромантична... Так можно или нет?

— Я вообще не очень романтична!

— Неужели? А цветы, которыми ты меня украшала? А твоя рождественская открытка? Снеговик?

 

Гермиона растерялась. Они старались не вспоминать в разговорах те времена, когда им было хорошо. И для нее сегодняшние отношения — совсем новые отношения, потому что те, прежние, до сих пор окрашены в цвета боли...

 

Она не нашла, что ответить ему, и только вздохнула.

— Использовать маховик времени, чтоб остановить момент, нельзя, — она предпочла ответить на его вопрос о маховике времени. — Ну разве что короткими перемещениями на секунды. Но если то и дело крутить маховик, насладиться ситуацией не получится. Так что...

И замолчала на полуслове.

Он ее отпустил и с интересом посмотрел на нее. Она явно что-то обдумывает. Интересно, что выдаст?

— Знаешь, я могу попробовать наложить на тебя особые чары, и ты еще долго будешь ощущать то, что чувствуешь сейчас. Сколько времени, не знаю, было еще очень мало экспериментов с заклинанием. Мы с Луной Лавгуд, теперь уже Лонгботтом, его в шутку придумали, и оно работает. Хочешь?

 

Северус Снейп представил, что сидит за столом у Парсонсов, и, обсуждая со снобом Джозефом политику Министерства магии, ощущает на своей щеке волосы Гермионы Грейнджер, на своей шее ее дыхание, а на спине ее руки... Нет, пожалуй, в другой раз. Да и то она сначала должна рассказать ему, что за заклинание и как оно действует!

 

Он улыбнулся. Сообщил, что подобрал для нее книги и она может приходить в любой момент читать их, кухня в его доме тоже в ее распоряжении, если надо поесть или сделать чай, а он вернется в пятницу в ночь или в субботу к полудню. Потом он тронул ее волосы и неслышно исчез.

А в воздухе еще какое-то время оставался его запах — запах его особенного одеколона и его собственный...

«Интересно, а можно собрать его запах, законсервировать, а потом, когда хочется, распылять в спальне?» — подумала Гермиона.

В душе ее была блаженная, как при заклятии подвластия, пустота. Только намного слаще...

 

10.3.

 

В понедельник в конце рабочего дня мистер Парсонс вызвал мисс Грейнджер.

— Мисс Грейнджер, зачем вам зельеварение?

Гермиона задумалась.

— Вы про экзамен? Вам честно сказать, сэр? Или дать дипломатичный ответ?

— От вашего ответа зависит, получите вы разрешение на экзамен и напишу ли я ходатайство, чтобы сдавать его за счет Министерства, мисс Грейнджер!

— Хорошо. Тогда честно. Мой заработок в Министерстве магии — мой основной доход, а сейчас и единственный. У меня нет семьи, которая могла бы поддержать меня в сложный период, а сбережения несущественны. Если что-то случится и я останусь без работы, подтвержденное дополнительное магическое образование поможет мне как можно быстрее найти другой заработок. А зельеварение я выбрала, потому что могу достаточно быстро подготовиться к экзамену.

Джозеф Парсонс, пожалуй, никогда так внимательно не смотрел на свою сотрудницу. В очередной раз пожалев, что она маглорожденная, он подал ей пару свитков пергамента.

— Выберите три предмета, которые вы сможете сдать в октябре-ноябре. Но знайте, что на работе поблажек во время подготовки не будет, я дам вам пару недель отпуска только на время экзаменов. И ваш летний отпуск в августе, конечно. И определитесь, какой один экзамен будете сдавать весной.

— Спасибо, сэр! Это очень привлекательно! Но я не смогу оплатить три экзамена, если ваше ходатайство не удовлетворят.

— Мистер Снейп согласен оплатить ваши экзамены, если не удастся сдать их за счет Министерства магии, мисс Грейнджер!

Гермиона с трудом скрыла удивление.

А мистер Парсонс продолжил:

— Добро пожаловать в семью, мисс Грейнджер! Но помните, я неприемлю фамильярности, я всегда останусь для вас мистер Парсонс и сэр. Даже когда для вас откроется мой дом.

 

10.4.

 

Что это было?!

Гермиона Грейнджер не понимала, что происходит.

 

...Мистер Снейп согласен оплатить ваши экзамены.

...Добро пожаловать в семью.

...Когда для вас откроется мой дом.

 

Это что, предложение?! Вот прямо так? Даже когда они еще ни разу не целовались?!

«Смешно, — подумала Гермиона, — еще не целовались, а я уже испытала с ним оргазм!»

 

Дома первым делом она взяла телефон и написала Нине: «Можно, позвоню?»

Нина сразу набрала ее сама:

— Что-то случилось, дорогая?

— Нина, расскажи мне, что у вас вчера произошло со Снейпом!

— Представления не имею. Я отсидела чопорный семейный обед и ушла к себе. Насколько я знаю, они потом с отцом в его кабинете закрылись. Никогда не интересовалась, о чем они говорят. А что?

— Не могу рассказать...

— Так не годится, Гермиона! Я же теперь не усну! Рассказывай!

— Я собираюсь сдавать экзамены на повышение магической квалификации, и твой отец сегодня сказал, что Снейп согласен оплатить мне эти экзамены!

— Ну наконец-то!

— В смысле? — растерялась Гермиона.

— Должен же он наконец начать делать для тебя что-то существенное!

— Почему? Зачем?

— О господи, Гермиона... Он тебя почти на 20 лет старше! А что делают зрелые мужчины, когда заводят себе молоденьких любовниц? Балуют их и тратят на них деньги! Это нормально!

— На меня никто никогда не тратил деньги. И мы еще не любовники!

— Во-первых, все когда-то случается в первый раз! А во-вторых, почему тогда от него вчера пахло твоими духами? Я точно знаю, это твои духи, они на тебе по-особому пахнут, мы же вместе их тебе выбирали! И выглядел он, как довольный жизнью сытый кот, у него даже пластика кошачья появилась, хотя он и так красиво двигается. И не пытайся даже говорить, что дело не в тебе! И, знаешь, оплатить экзамены — это круче, чем подарить какую-нибудь цацку! Хотя от украшений тоже не отказывайся!

— НИНА!

 

Когда разговор закончился, Гермиона долго сидела у окна и смотрела сначала в сумерки, потом в темноту.

Что-то в ее жизни происходит такое, чего она сама не понимает. И от этого ей почему-то немного тревожно. Но и очень хорошо в то же время...

 

Гермиона выбрала для первого, осеннего этапа экзаменов зельеварение, защиту от темных искусств и трансфигурацию. Весной решила сдавать расширенную историю магии.

Во вторник она написала заявку на имя Министра магии, мистер Парсонс ее сразу же подписал.

Уже в среду ее вызвали в академический отдел, заметив, что у нее, похоже, сильные покровители в Министерстве, и выдали три папки с правилами сдачи экзаменов и вопросами к ним.

В четверг вечером Гермиона просматривала материалы, сразу делая пометки, что ей надо только повторить, что она изучит по книгам, а для чего ей нужен Северус Снейп. А также написала письмо Минерве Макгонагалл с просьбой о встрече, на которой она хочет обсудить возможность получить у профессора трансфигурации несколько консультаций. Письмо можно отправить завтра с министерской совой.

В пятницу утром мистер Парсонс сказал, что ему надо уехать, и что если у нее нет срочных дел, она тоже может уйти.

И прямо из Министерства, не заходя домой, она отправилась к Снейпу. Точнее, к книгам, которые он для нее подобрал.

Плюс она подумала, что он сегодня или завтра вернется с тренировочной базы мракоборцев, так что, пожалуй, надо что-то приготовить ему поесть.

Триггерворнинг: внимание, в части 10.11 содержатся физиологические подробности, которые могут показаться кому-то не очень приятными!

---

 

10.5.

 

Гермиона Грейнджер трансгрессировала во двор Северуса Снейпа и улыбнулась.

Двор зарос травой, усеянной мелкими белыми и желтыми цветами. Это те самые цветы, что Северус наколдовал прошлой весной, когда они выжгли полдвора адским пламенем. Прижились... Так хорошо!

Солнце было ласковое, комаров и мошек не было (не то что пасмурными вечерами), и Гермиона представила, как было бы здорово танцевать с ним, с Северусом, босиком по этим цветам.

 

Заходила в дом она, что скрывать, с волнением. Слишком многое с ним связано.

Дом встретил ее... по-домашнему. Словно она не пропадала надолго, а просто уезжала в отпуск и вернулась. Словно это ее дом. Словно она когда-то не просто приходила сюда в гости, а жила здесь.

Это было очень странное ощущение.

«Хотя... Если подумать, я в самом деле здесь жила. Не ночевала, здесь нет моих вещей, но в этом доме прошла значимая часть моей жизни... » — за месяцы постоянных размышлений о Северусе Снейпе у Гермионы снова сформировалась привычка говорить с самой собой, с котрой она когда-то старательно и вполне успешно боролась.

 

Гермиона прошла в библиотеку, оценила книги, которые он ей оставил, погладила их с трепетным чувством. Мало того, что это очень хорошие книги, их подбирал ей он... Он думал о ней. Он брал их в руки специально для нее. Он положил их так, как обычно она сама складывала на столик книги, которые собирается смотреть. Он приготовил для нее бумагу, которую она когда-то сама сюда принесла, и красивую удобную ручку. Он подвинул торшер к ее креслу так, как она сама его пододвигала. Книги, бумага, светильник словно хранили его тепло, его заботу, его внимание.

 

Как, почему она не верила, что нужна, интересна ему?

Да, они нехорошо расстались в тот зимний вечер и он не пригласил ее в следующую субботу. Но она же могла, как и раньше часто делала, сама спросить «я приду?» Почему не спросила? Почему перестала к нему приходить?

Почему не сказала ему сразу, что он ее обидел? Что ей больно и плохо от его слов и его холода?

Почему ей понадобилось три месяца, чтобы решиться наладить отношения?

А ведь он пытался пару раз в марте зайти к ней! Общения не получалось, она в своей обиде не открывалась ему. Почему не попыталась поговорить с ним?

Гермиона уже не понимала, как так вышло, что они перестали общаться.

 

Она также не могла понять, что случилось с ней самой? Он же была такая уверенная в себе, даже в шутку командовала Северусом Снейпом, он, усмехаясь, слушался ее, и им обоим нравилась эта игра. И он даже называл ее «командиркой».

Почему она сейчас то и дело бросается извиняться перед ним за что-то?

Где, как она потеряла себя?

 

«Дом, помоги мне!» — прошептала она с мольбой, не зная, к кому обратиться за помощью.

Как иногда трудно бывает без мамы, к которой можно прийти, чтобы просто посидеть с ней в обнимку... Придется самой себе быть мамой.

 

Но сидеть сама с собой в обнимку Гермиона не стала. Прошла на кухню. Чисто, прибрано. В холодильнике нет скоропортящихся продуктов. В морозилке есть мясо. Разморозить, чтобы приготовить?

Нет, все равно идти в магазин за свежими овощами, фруктами или ягодами, хлебом, так что можно мясо свежее купить.

Когда именно Северус вернется, точно не известно, так что надо готовить то, что дождется его без проблем.

Что она может заколдовать любое блюдо, чтоб оно сохраняло свежесть и температуру, Гермиона просто забыла в своих беспокойных внутренних монологах.

Гермиона решила запечь мясо в духовке, а на гарнир можно порезать салат из свежих овощей, и все. Будет вкусно. И красиво. Беспроигрышный вариант. И, что для нее имеет значение, делается все это просто. Ее любимое блюдо, когда она готовит сама.

 

Где здесь ближайший супермаркет, она не знает, но найти не проблема.

Городок, где жил Снейп, а до этого жила его мать с родителями, был когда-то построен при фабрике. Потом фабрика закрылась, и эта часть городка начала приходить в запустение. Но сейчас землю кто-то выкупил и строит на ней что-то новомодное, используя остатки исторических зданий, и городок поднялся.

«А неплохо! — подумала Гермиона. — Надо будет как-нибудь погулять, посмотреть, что здесь есть!»

 

10.6.

 

Гермиона напевала популярную магловскую песенку и мыла посуду после того, как отправила мясо в духовку и поела сама, тут же шумел чайник, и она не услышала, как он пришел. Заметила его, только когда услышала за спиной:

— Привет! Интересно наблюдать, как ты тут у меня хозяйничаешь! Да еще в таком виде!

Гермиона была в том, в чем отправилась утром на работу, — деловой костюм с белой рубашкой. Жакет она сняла, рукава блузки закатала, и еще отметила, что юбка-карандаш до середины колена и белая рубашка с подвернутыми до локтя рукавами здорово смотрятся на ней.

— Северус!

Он стоял в дверях и улыбался. В спортивном костюме (весьма нелепом, надо сказать) с эмблемой Аврората, он выглядел немного смешным, непривычным. Но все равно таким родным...

 

Гермиона кинулась к нему, на ходу вытирая руки.

Остановилась почти вплотную.

Очень, очень хотелось обнять. Но она почему-то застеснялась. Наверно, потому чувства были слишком сильны. Или просто не была уверена, что можно.

Он продолжал улыбаться, глядя ей в лицо.

И она осмелела. Залезла руками под его спортивную куртку, положила ладони ему на грудь и уткнулась лицом в его шею. Глубоко вдохнула его запах — такой завораживающий запах сильного здорового мужчины.

Он приподнял голову, открывая ей больше доступа к своей шее, слегка приобнял и проговорил негромко:

— Гермиона, я с утра не был в душе, а у нас было несколько часов тренировок, я потел...

— Мне нравится! — ответила она, не отнимая лица от его шеи.

— Мне самому некомфортно, — сказал он.

Гермиона со вздохом немного отстранилась. Подняла глаза к его лицу. И тронула губами его щеку.

— Гермиона...

— Только не говори, что ты и зубы с утра не чистил!

Он хмыкнул.

— Рот после обеда выполаскивал!

— Ну вот видишь!

Она смотрела ему в глаза, не убирая с него свои руки, и в ее глазах скакали бесенята.

— Вот не надо меня сейчас целовать! — сказал с каким-то подозрением Северус Снейп, реагируя на ее бесенят.

— Эх, ну как скажешь! — она почти смеялась. — Может, тогда сам меня поцелуешь?

 

10.7.

 

— Да что же это! — выдохнул мужчина, положил руку ей на затылок и потянулся к ее губам...

Если честно, он не планировал сегодня целоваться. Но... Днем раньше, днем позже, все равно этого не миновать. Так что... Пусть идет, как идет.

 

Он прижался губами к уголку ее губ и застонал от небывалого отсутствия границ между ними и от того, как это прикосновение ощущалось на его губах и как отзывалось во всем его теле. В том числе в месте, к которому почему-то постоянно приливает кровь, когда она лишком близко...

«Изучай ее! Какая она?» — бился в нем совет из журнала, и звучал он почему-то голосом Гермионы.

«Ее губы крепкие, настороженные, закрытые, комфортные, офигительные... Со вкусом кофе! Надо будет все же как-то попробовать поцеловать ее с тем зельем!»

Он прошел своими губами, едва прикасаясь, по ее губам к второму уголку. Ощутил, как она улыбнулась.

Проследил, слегка захватывая, верхнюю губу.

Ее губы стали мягче.

Захватывая чуть сильнее, поигрался с нижней губой.

Снова поймал ее улыбку.

На мгновение отстранился, чтобы пережить волну дрожи, уже своей, и снова вернулся к ее губам.

Она вжалась в него всем телом.

«Тело податливое, доверяющее...»

Решился тронуть ее губы языком.

Самым кончиком прошелся, слегка играясь, между ее губами.

Когда шел обратно, его языка вдруг коснулся кончик ее языка...

«Острый, влажный, шершавый, теплый...»

Кончик ее языка, подрагивая, играл с его языком, не пуская его внутрь и не пытаясь проникнуть в его рот...

 

У Северуса Снейпа закружилась голова. Он уже не мог подобрать слов к тому, что чувствовал. Он не хотел больше подбирать слова. Только отдаться ощущениям, только бесконечно чувствовать ее начавшие раскрываться губы и этот невероятный играющий с ним ее язык... Теплый, вкусный...

Но... В один миг стало ясно, что больше он не продержится. Или отдаться ощущениям и... конфуз. Или контролировать себя.

Резко отстранился от нее низом живота.

Она подтянулась к его уху, прошептала, касаясь его уха губами и сводя его с ума этим прикосновением:

— Помочь?

— Что ты имеешь в виду? — спросил непонимающе.

— Редукто, например...

— ГЕРМИОНА!

Она тихонько засмеялась, прижалась губами к его шее и засунула руки под резинку его спортивных штанов и, далее, в его трусы.

Он вздрогнул от нового, небывалого ощущения, и, не успев ничего предпринять, излился в ее ладони.

 

10.8.

 

Через секунду он напрягся, отодвинулся, высвободившись, достал волшебную палочку, невербальным заклинанием очистил ее руки и полным арктических ветров голосом произнес:

— Никогда. Больше. Так. Не делай. Не смей. Прикасаться. Ко мне. Без. Моего. Разрешения.

Развернулся и пошел в ванную.

Уже не услышал, как она произнесла:

— Какая я дура!

Оторопело посмотрел на себя в зеркало.

И вдруг подумал: «А было приятно!»

 

10.9.

 

Первым желанием Гермионы было уйти. Просто сбежать, не видеть, не чувствовать, не хотеть. Но она слишком хорошо знала, как это, когда от тебя уходят молча.

Она зачем-то выключила свет везде, где он был включен. Потом прошла в библиотеку. Залезла в «свое» кресло с ногами и уставилась на разгорающиеся огни за окном.

 

Было тоскливо и пусто. Она снова все испортила. И он прав, на этот раз он абсолютно прав, нельзя было лезть к нему в трусы без его согласия, нельзя было хватать его за пенис, не спросив разрешения.

 

Но как же это оказалось приятно... Богиня, как приятно! И член его такой... классный.

Простит ли он ее? Он только-только стал позволять прикасаться к себе... Только начал обнимать... Только первый раз поцеловал — легко, аккуратно, как будто накладывал нежнейшие любовные чары. Никто никогда ее так прекрасно, так внимательно, так чутко не целовал. Обычно мужчины врывались в ее рот, чуть ли не грызли ее губы, шарили языком по всему ее рту, даже не интересуясь, как ей это. А когда ее язык боролся с ними, воспринимали это за игру. И даже Виктор Крам целовал ее сразу глубоко и жестко, хотя он вообще-то был бережным и чутким любовником и ей было с ним хорошо.

А Северус Снейп сегодня каждым своим движением как будто спрашивал, можно? Как будто изучал ее, прислушиваясь к ее реакции. При этом его поцелуй не был только обещанием чего-то большего в будущем, он был настоящим, полноценным, очень чувственным поцелуем. Она искренне наслаждалась его губами, кончиком его языка, его дыханием, его запахом, его сводящим с ума запахом, который он не успел смыть с себя в душе.

А она ему... Руки в штаны и за член хватать.

Ну вот как так...

 

Не спугнула ли она его?

Даст ли ей еще шанс?

Позволит ли еще раз прикоснуться к себе?

О том, чтобы хоть еще раз ощутить в своих руках его член, она даже боялась думать. Ну, может быть, когда-нибудь, снова через много месяцев напряженных подходов друг к другу... Если он пойдет на эти месяцы. Если не скажет ей, что все, конец, устал от твоих домогательств, мисс Гермиона Грейнджер.

 

Она слышала, как он вышел из ванной, прошел в свою комнату, через некоторое время вышел из нее, потом хлопнули двери в глубине дома. Он спрятался в лаборатории.

Гермиона вздохнула и сходила на кухню выключить духовку.

Снова уселась в кресло.

Взяла со столика ближайшую книгу, попыталась читать с люмосом, но не смогла.

Отложила книгу.

Огонек на палочке не стала тушить. Магия успокаивала. Свет волшебной палочки создавал ощущение безопасности.

 

10.10.

 

Северус знал, что Гермиона в доме. Зайдя в ванную, он сразу настроил сигнальные чары на случай, вдруг она решит уйти. Вдруг сбежит. Снова он был слишком резок и, наверно, снова сделал ей этим больно...

Злости на нее не было. Да, она неправа, она должна была спросить его, можно ли сделать то, что она сделала. Но он все равно не должен был грубить ей. Когда же он научится не срываться в неожиданных ситуациях!

 

Он вышел из лаборатории.

В доме темно.

Повел палочкой. Она в библиотеке.

Пришел к ней. Включил рядом с ней торшер.

Еще взмах палочкой, и к ним летят два бокала с его «золотым» зельем, которое для каждого имеет свой вкус.

Она встала ему навстречу. Смотрит настороженно.

Он улыбнулся, подал один бокал ей.

— Давно хотел проверить, если поцеловать тебя сразу после этого зелья, каким оно будет для меня — горьким, как обычно, или как шампанское?

Увидел растерянность на ее лице.

Опустил оба бокала на стол рядом с книгами.

Взял ее руки в свои.

 

— Гермиона, ты наверняка сейчас насочиняла себе новую непростительную вину передо мной и тебе наверняка кажется снова, что ты к чему-то меня принуждаешь, — говорил спокойно, немного ласково. — Но ты же знаешь, непростительными бывают только заклятия, и их всего три. Ты ни одного из них ко мне не применила. И даже редукто не применила, хоть и собиралась. Без редукто справилась.

Ее лицо ничего не выражало. Но по скрываемой, хотя для него все же заметной, тоске в глубине ее глаз, он знал, что он понимает все правильно. Слишком правильно...

Он не должен, категорически не должен дать ей снова погрузиться в переживания!

«Говори, что угодно, Северус Снейп, но она должна тебе доверять! Тем более ты сам знаешь, что все это уже неминуемо! Все равно ты ее уже никуда не отпустишь! Не смей потерять ее!» — говорил сам себе.

— Послушай меня, — продолжил он. — Я старше тебя почти на 20 лет, и, думаешь, я бы стал тебя целовать, если бы не был готов к дальнейшему?

На ее лице появилось удивление.

— Да, я не планировал, что... что мой первый оргазм с тобой произойдет сегодня и таким несуразным образом. Да, ты должна была спросить, можно ли меня вот так трогать. Но это уже случилось, все, я теперь твой. И, надо сказать, это было более, чем приятно. Это было... волшебно. И я даже хочу повторения, хоть и не прямо сейчас.

Гермиона вскинула на него глаза.

«Как же непросто все это говорить... — поморщился внутри себя Снейп. — Но надо справиться! Сколько можно уже тянуть и нервы ей мотать?»

— Гермиона, — его голос стал глуше и тише, и как-то проникновенней, — я отдаю себе отчет в том, что если наши оргазмы... когда наши с тобой оргазмы станут совместными, обратного пути уже не будет. Ты мне будешь нужна вся — с твоей душой, твоим магическим талантом, твоими мозгами, твоим сводящим меня с ума телом. Уже нужна. Поэтому... Я рад, что ты не сбежала, когда я спрятался сначала в душе, потом в лаборатории. Спасибо!

Провел костяшками пальцев по ее скуле и шее, до ворота рубашки.

Она глядела на него во все глаза.

Он не понимал, о чем она думает. Но это его не напрягало. Он сказал ей то, что давно должен был сказать, и это было правильно. Все будет хорошо.

 

10.11.

 

Он протянул ей бокал с зельем.

Когда она отпила пару глотков, спросил:

— Позволишь попробовать?

Она улыбнулась и потянулась к нему лицом.

Он провел языком по ее губам, влажным от напитка.

— Ничего, горькое...

— А ты попробуй по-нормальному поцеловать!

— Я стесняюсь!

Она прыснула.

— Что? — спросил с подозрением.

— Где, в какой вселенной Северус Снейп, черный коршун в развевающейся мантии, которого боялась и до сих пор боится половина молодых волшебников и волшебниц, мог сказать «я стесняюсь»?

Снейп расхохотался.

— Во вселенной под названием Гермиона Грейнджер! И ты еще сомневаешься в том, как много значишь в моей жизни? После вот этого?

— Нет, после твоего «стесняюсь» я уже ни в чем не сомневаюсь! Ну так ты будешь целовать? Или я первая?

— Буду, пей! Правда, целительная сила зелья уже ослабла, но нам же нужен сейчас только вкус!

 

Она сделала глоток, и он припал к ее губам, осторожно вошел языком в ее рот, легко облизал ее язык, небо...

Отпустил.

Проговорил изумленно:

— И правда, как шампанское! Сладкое, с легкой кислинкой! Очень душистое!

— А то! Теперь понимаешь, почему мне этот твой коктейль нравится?

Улыбнулась.

— А теперь ваша очередь, готовьтесь, мистер Снейп! Только схожу рот выполощу, чтоб твой вкус был чистый.

— Слушаюсь, моя командирка!

 

Она ворвалась в его рот жестче, чем он в ее. Ловко пробежалась по нему языком. Потом резко отпрянула.

Воскликнула:

— Фууу! Какая гадость! Горчатина невообразимая!

Она ни разу не слышала и не видела, чтоб он хохотал так.

— Значит, вот так вот? Значит, целоваться со мной — это «фу, какая гадость»?

— Ты же понимаешь, что это!...

— Нет, все, теперь не отмажешься! — заявил он, успокаиваясь.

Гермиона не ответила. Она уже смотрела на него сосредоточенно и серьезно.

 

Он знал, что обычно означает этот ее взгляд.

— Так, что тебе пришло в голову, дорогая?

— Смотри, мы думали, что вкус зелья зависит от личного восприятия, помнишь, обсуждали это, когда ты первый раз меня им угостил? Но, похоже, дело не в восприятии. Похоже, катализатором вкуса является слюна человека. Причем, заметь, слюна второго человека уже не работает катализатором, вероятно, состав зелья, которое подверглось воздействию слюны, уже изменился.

Он смотрел на нее очень внимательно.

Она продолжила:

— Хорошо бы проверить это на ком-нибудь еще...

— Будешь еще с кем-нибудь целоваться? — тут же отреагировал Снейп с ехидцей в голосе.

— Да нет, — Гермиона словно не заметила его ехидства. — Просто дать человеку попробовать, спросить про вкус, потом взять образец слюны, ввести в зелье, и оценить вкус зелья в бокале...

— Будешь пить зелье с чьей-то слюной, Гермиона?

— Да, это потенциально проблематично... Ну или можно пригласить Гарри с Джинни и заставить их целоваться. Но они же балаган устроят. А вот с Луной и Невиллом можно нормально договориться.

— Я не готов приглашать к себе Лонгботтома и Лавгуд!

— Пригласим ко мне. Проблема, что ли, перенестись ко мне со свежим зельем от тебя! Надо подумать об этом!

Гермиона замолчала, но продолжала смотреть на Северуса Снейпа серьезно и как-то отстраненно. Он ждал. Он был уверен, что она скажет что-то еще.

 

И не ошибся.

— Я вот еще о чем думаю. В теле волшебников же все заряжено магией. Кровь вообще используется во многих ритуалах и обрядах, и она достаточно серьезно изучена. Волосы тоже. Ты говорил, что мои слезы — это магическая субстанция. И ты сам, когда умирал, передал свои воспоминания со слезами. Сейчас мы выяснили, что и слюна является магической субстанцией. А как работают другие жидкости организма? Мужская сперма, женский секрет?

— Хочешь попробовать зелье вместе с моей спермой? Или начнем с твоих... ммм... физиологических выделений?

В этот раз они покраснели оба.

 

К чему-чему, а к оральному сексу, тем более с зельем, он еще не был готов однозначно. Даже ради науки. Тем более ради науки! Если бы она попросила со словами о любви, возможно, он бы и согласился ей доверить «свое самое дорогое» и сам ее целовать, скажем так, не в губы, хотя лучше не сегодня. Точно не сегодня! Но вот так...

Этого Гермиона даже представить себе не могла, несмотря на то что давно хотела секса с ним. Нет, точно пока никаких минетов! Тем более ради науки. И себя целовать «там» она пока еще не может позволить! О богиня, как неловко...

Любовь любовью... Но...

 

Она первая пришла в себя. Встала, посмотрела на него с изучающим видом.

— Можно и без поцелуев обойтись. Вставай, иди сюда!

— Гермиона!

— Тебе же понравилось!

— Вот только не надо ёрничать!

— Иди ко мне!

Буркнул «командирка». Встал. Подошел. Положил ее руку себе на живот.

Она неловко и неуверенно продвинула руку ему в домашние брюки. Замерла. Проникла рукой в трусы. Разместила ладонь на его уже возбужденном после разговора пенисе. Слегка сжала. Чуть-чуть сдвинула руку.

— Так, дорогая, тебе результат нужен или поизучать меня?

— Результат!

— Тогда возьми крепче и действуй! Да боже, Гермиона!

Он положил свою ладонь на ее и гораздо сильнее, чем сделала бы это Гермиона, сжал ее ладонью свой член. Несколько сильных резких движений, и... Вот он, результат.

Она отняла ладонь и опустила два измазанных его спермой пальца в его бокал, в котором еще оставалось немного зелья. После этого он очистил ее руку и себя заклинанием, взял в руки бокал и с хитрой усмешкой протянул ей.

Он почему-то был уверен, что она не станет это пить.

Но она глотнула зелье. И закашлялась.

— Горько! Очень горько!

Он удивился. Она-таки сделала это!

 

И с еще более хитрым выражением лица и голосом настолько сладким, насколько он вообще мог его таким сделать, произнес:

— Теперь ты подойди ко мне, пожалуйста!

Она замерла. Нет, он не сделает этого!

А он видел ее панику и даже не скрывал, что наслаждается моментом.

«И куда только делась его стеснительность?! — подумала вдруг Гермиона. — И с чего я вообще решила, что он асексуал? Сумасшедше уверенный в себе мужчина!»

— Ну же, моя хорошая... Я буду аккуратен! Я понимаю, ты не так представляла мое первое прикосновение к тебе! Но, я обещаю, обязательно будет и так, как ты хочешь! А сейчас только одно мгновение, не бойся, любимая... — его голос сочился медом, а глаза светились чистейшим ехидством.

«Соблазнитель! Умеет же, когда хочет!» — его обволакивающий голос, его острый взгляд, вся его близость парализовывали Гермиону, делали ее неспособной ни сопротивляться, ни вообще шевелиться.

— Ты готова, радость моя? — он подошел к ней и остановился за полшага от нее. — Я могу наконец сделать, что надо?

Гермиона ошарашенно кивнула.

Он, продолжая улыбаться, положил одну руку ей на поясницу, другую начал заводить под пояс ее юбки.

 

Но не тут-то было. Юбка-карандаш была настолько узкой, да еще с заправленной в нее блузкой, что у него даже не получилось добраться до края ее колготок, не то что до нужного места.

На мгновение растерялся. Снова усмехнулся. Решил пробраться снизу.

Но это тоже оказалось той еще задачей. Задрать такую юбку тоже было совсем непросто.

— Тренируйся, милый, тренируйся... — промурлыкала Гермиона. Игра уже начала ей нравиться.

— Да как ты сама-то ее снимаешь? — сказал в сердцах, но сквозь смех. Вообще-то он немного стушевался, но решил, что смеяться все же лучше, чем стесняться.

Он положила его руку на замок-молнию в боковом шве. Он взял бегунок, опустил его вниз...

— Ээээ... Так просто?

— Если знаешь, что в женских юбках замки или в левом боку, или в заднем шве, то просто!

— Постараюсь запомнить...

 

Его ладонь уже лежала на самой нижней части ее живота. Такая прохладная и такая большая ладонь.

— Ты можешь в любой момент меня остановить, — проговорил очень тихо.

— Я знаю, — ответила Гермиона и закрыла глаза.

Ощущения были такие... Она никогда так сильно, так остро, так переворачивающе, с таким волнением не чувствовала мужские руки на себе! Даже первый раз не вызвал столько ощущений! Бог мой, что же это такое...

«Пожалуйста, пожалуйста, не убирай руку, прижми меня к себе, положи на меня вторую руку, раздень меня, хочу чувствовать твои руки всем телом!» — молила она про себя.

Его рука меж тем очень аккуратно спустилась в промежность, пальцы очень легко, почти неощутимо прошлись по половым губам, на миг тронули вульву с уже давно выделившимся секретом, и Северус Снейп убрал от нее свою руку.

 

Он ополоснул пальцы в ее бокале, и, не переставая усмехаться, сделал глоток.

— Уже не шампанское! Острости для шампанского не хватает! Нежное белое сладкое вино с легкой кислинкой! Но, по сути, то же самое! — вынес он свой вердикт.

 

Он с интересом наблюдал за Гермионой. Отмечал все — ее растерянность, ее возбуждение. Страстное желание в ее глазах. Нервозность в ее движениях, когда она заправляла рубашку, застегивала и расправляла юбку. То, как твердо и подчеркнуто гордо она выпрямилась.

— С кровью будем пробовать? — вдруг спросила она.

— Нет, с кровью я бы не рисковал. Кровь — слишком сильное вещество!

— Ладно! У тебя еще осталось зелье в чистом виде? В которое мы с тобой еще не намешаны? Я бы выпила.

«Хотя алкоголь был бы лучше, — подумала она. — Даже жаль, что я не пью!»

— Да, конечно! Минуту!

Принес ей наполненный бокал.

Сказал подчеркнуто спокойно, но в лице все еще плескалось веселье:

— Может, пора поужинать? И уже расходиться и спать? У тебя завтра насыщенный день, а я просто хочу отдохнуть после недели интенсивных физических нагрузок.

 

Потом посерьезнел и с беспокойством спросил:

— Ты в порядке, Гермиона? Я не переборщил с игрой? Я тебя не обидел?

— Не совсем в порядке. Слишком сильные впечатления. Обещай, что повторишь как-нибудь!

— Конечно... Обязательно.

 

10.12.

 

Есть она не смогла после всего пережитого сегодня.

Порезала для него овощи, разделала для него мясо, накрыла ему на стол, ничего не говоря, и ушла.

На прощание притронулась к его предплечью, выдохнула и исчезла в воздухе. А он еще несколько мгновений ощущал там, где только что была она, шлейф ее возбуждения и желания.

 

А он, когда поел и ушел в постель, вспоминал кожу на ее животе.

«Гладкая, нежная, теплая, волнующая...»

Воспоминания о тепле, влажности, напряженности того места, к которому тянет почти всех мужчин у всех женщин, он решил на время заблокировать. Потому что понимал, что если он сейчас в них погрузится, ему не вынырнуть...