Хорошо подготовленный разум - The Well Groomed Mind  (джен)

От всего этого у меня голова пошла кругом, я отложил письмо и осмотрелся. Солнце поднималось над озером, от чего Люмос Моуди казался тусклым. Он все ещё сидел напротив, молча наблюдая за мной. Наконец, он вопросительно поднял бровь:

— Ну и что?

Не зная, что и сказать, я протянул ему письмо. Пока он читал, я осторожно достал зелья из коробки, распаковал и отложил их в сторону. Первая книга была «Миф о магглорожденных». Книга о рунах, с непереведённым названием, лежала под ней вместе с «Языком Нага» Нагендры Бхатт и «Руководством для змееуста — заклинания и ритуалы» Джозефа Лидса. Последний свёрток был толстой, связанной спиралью рукописью. Я поднял её из коробки и начал перелистывать. Первая глава включала список самых больших семейств змееустов, их страны и происхождение.

Мой взгляд упал на следующий раздел. «Сила языка» была совершенно захватывающим дискурсом о том, как язык со временем приобретает магическую мощь, делая заклинания скастованные на древних языках сильнее своих аналогов на более современных языках, таких как английский, например. Означает ли это, что заклинания на парселтанге будут сильнее? Если да, то какие заклинания мог бы скастовать я? Могут ли они послужить ещё одним слоем защиты между мной и Дамблдором? Возможно заклинание, которое отразит его атаку, позволит мне самому контратаковать? Книга по Окклюменции предполагала, что подобная защита существовала много веков назад, но не теперь.

Запечатанный пластиковый файл с чистыми листами бумаги вдруг закрыл мне обзор. Я поднял взгляд. Моуди молча указал на зелья и вернулся к письму. Вздохнув, я закрыл книгу и принялся перебирать зелья.

— Которое из них?

— Оба. — пробормотал Моуди.

Распаковав пластиковый файл с бумагами, я отвинтил пробку склянки с голубым зельем. Пробка представляла собой небольшой стеклянный цилиндр, с шариком на изголовье. Слегка встряхнув пробку, я накапал зелье на поверхность бумаги и закупорил склянку.

После, повторил процесс со вторым зельем; надрезал левый указательный палец слабеньким Режущим, накапал крови на оба листа и положил их на ближайший пень.

— Профессор, — спросил я, после того как исцелил порез на пальце, — почему не ... — я запнулся, подыскивая нужные слова — Если генетика так широко используется за границей, то почему ... — нет, не так — Я имею в виду, как все волшебники, такие, как Малфой, которые верят в чистоту крови и ...

— ... политика — сказал Моуди, откладывая письмо. Он смотрел на меня задумчиво, постукивая пальцами по колену. — Вот камень преткновения. Альбус построил свою карьеру на маггловских вопросах. Он опирается на таких людей, как твоя мать и мисс Грейнджер, приводя их в качестве ярких примеров того, что магглы могут создавать и вносить вклад в магическое сообщество. Чистокровные, включая Малфоя, делают наоборот. Они утверждают, что их кровь превосходит кровь магглорожденных, поскольку они имеют магическую родословную. Если то, что написано в этом письме, правда, то «Образцы геномов в магической популяции» доказывают, что обе стороны неправы.

Я закрыл глаза и представил себе классную доску, разделенную на цели и устремления каждой группы. Я многого не знаю. Пророк писал совсем мало о том, почему Орден и Пожиратели Смерти сражались, но один явный факт выделялся.

— Пожиратели Смерти были не так уж и неправы, потому что они выступали за магическую кровь, оставаясь в рамках магического сообщества. Они думали, что любой, кто сочетается браком с магглом, теряет магию. Если человек был магглом — (SS) — они были правы, особенно если их потомки продолжают жениться на (SS) магглах, которые составляют большинство населения.

— Дамблдор указывает на полукровок как на доказательство того, что магглы и волшебники могут мирно сосуществовать без ущерба друг другу, но если верить этим исследованиям, эти полукровки не настоящие полукровки. Родитель — маггл был потомком сквибов, а не маглов.

Я открыл глаза. Моуди улыбнулся мне.

— Тест готов, Поттер. Твои пять минут истекли.

Поражённый, я вскочил на ноги и бросился к пню. Машинописным шрифтом на первом листе была выведена фраза:

«MM — высокий магический потенциал» .

Второй был более интересным.

Ярко выраженный IL — Legilimens; гетерозиготный

OO — Occlumens; гомозиготный

рP — змееуст; гетерозиготный

Носитель Tt — Метаморф

— Интересно — заявил Моуди, заглядывая мне через плечо. Я вскочил на ноги. Он выхватил бумагу из моих рук, прочитав его во второй раз. — Твои родители оба были потенциальными окклюментами, но один из них был потенциальным легилиментом и змееустом.

— Потенциальными? — спросил я, зацепившись за это слово.

— Генетическая способность не имеет смысла без обучения. Тем не менее, змеи разыскивают змееустов, поэтому большинство из них знают о своей способности. Сколько лет тебе было, когда ты узнал об этом?

Я нахмурился, вспоминая.

— Десять лет, когда я понял это, но я не думаю, что такое случалось со мной в первый раз.

— Почему нет?

Я прикусил губу. Моуди постучал костяшками пальцев по моей макушке.

— Что я говорил тебе о мимике?

— Контролировать её, — ответил я. — У нас в саду жила змея, когда мне было четыре года. Я притащил её к миссис Фигг. Сказал ей, что она мой лучший друг. Дядя Вернон убил её на следующий день.

— Имеет смысл. Альбус не хотел, чтобы ты дружил со змеями, — грубо сказал Моуди.

Я замер:

— Кто ему донес? Моя тетя и дядя не обратились бы к нему, даже если бы эта была королевская кобра, а не безобидный уж.

Его глаз бешено завертелся, проверяя местность на соглядатаев.

— Арабелла Фигг была членом Ордена Феникса во время последней войны, — прошептал он.

— Что? Спятившая старая кошёлка миссис Фигг? Моя сумасшедшая няня, любительница кошек, была в Ордене вместе с моими родителями?

— Сквиб. Никогда не понимал, почему Альбус завербовал её.

Хмм, это дает абсолютно новый взгляд на происходящее.

________________________________________

Поглядывая на свою ладонь, я проверял расписание, которое начеркал на ней. Окулист в 10, адвокат в 13, управляющий в 15. Я должен был как-то уместить обычный поход в Хогсмид, покупку пергамента, чернил, перьев, дополнительные ингредиенты для зелий и ещё много чего, в мой уплотнённый график. По крайней мере, Рональд ещё не разговаривал со мной. Не очень хороший знак, но с учётом предстоящей встречи с адвокатом и управляющим, он был мне нужен как пятое колесо. Гермиона и так уже была на взводе.

— Гарри, — завела она разговор со мной в сотый раз, с тех пор как мы покинули замок, — я все ещё не понимаю, почему ты не попросишь профессора Дамблдора о помощи. Позволь ему позаботится о Скитер. Ты не ...

— Гермиона, — сказал я пересекая её выпад, прежде чем она вошла в режим полноценной лекции — Я последний Поттер, а не профессор Дамблдор. У меня есть долг перед моими родителями и я обязан защитить доброе имя моей семьи; я не буду сидеть сложа руки, пока эта женщина втаптывает мое имя в грязь. Возможно, тебя не заботит её ложь, но меня — очень даже.

Гермиона обхватила мою руку своими пальчиками и мягко сжала ее.

— Я знаю. Я просто беспокоюсь о тебе. Ты взвалил на себя так много: сначала Турнир и уроки с Моуди, теперь — это. Ты работаешь над собой до изнеможения, Гарри. Я не знаю, о чём думал Дамблдор, приказывая Моуди обучать тебя! Если Дамблдор не помог тебе выбраться из этого, он должен был обучать тебя сам.

Я слабо улыбнулся. После того разговора я рассказал Гермионе всё, что происходило в кабинете Дамблдора. Когда я повторил то, что я сказал Дамблдору о Философском камне, Гермиона задумалась и убежала сразу после того, как я сообщил ей, что дополнительные уроки проводятся каждое утро.

С занятиями Моуди, подготовкой к урокам и практикам, домашними заданиями и моими личными исследованиями, я был безумно занят. Гермиона и я всё ещё встречались в библиотеке каждый день, но мы не говорили ни о чем, кроме занятий и домашних заданий. Я не знаю, изменились ли её убеждения или она помалкивает, чтобы пощадить мои чувства, но она казалась теперь менее убежденным поклонником Дамблдора, чем прежде, хотя по-прежнему поддерживает его. Сложно сказать.

Я задвинул этот вопрос подальше и улыбнулся ей.

— Ты всё ещё со мной, правда?

— Конечно, Гарри.

Я снял очки и начал крутить их в руках.

— И что ты думаешь? — спросил я, глядя на неё, пытаясь не щуриться. — Круглые, квадратные, прямоугольные или овальные?

Улыбаясь, она взяла мои очки и постучав по ним волшебной палочкой, преобразовала линзы в овальные. Гермиона примерила очки к моёму лицу, покачала головой и изменила их ещё раз.

— Не уверена. Кем ты сам себя видишь? Умным, но утончённым? Вечным бунтарём? Или модником?

— Я думал, тебя не заботят такого рода вещи.

Она расправила плечи:

— А меня и не заботят, — сказала она, насупившись. Улыбка промелькнула на её лице. — Но не каждый день я узнаю, чтобы мой лучший друг, Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, имеет худшее чувство стиля в истории Хогвартса.

Я застонал и спрятал лицо в ладонях.

— Кто ты и что ты сделала с Гермионой? — И это была шутка только наполовину. Она разговаривала как Лаванда Браун — на пространные темы.

Гермиона ткнула меня в бок.

— Заткнись, ты! — сказала она игриво, когда карета въезжала в Хогсмид.

Два часа спустя, мы покинули окулиста, и весело смеясь, отправились в «Три метлы». Моя пространственная ориентация на данный момент оставляла желать лучшего. Окулист заверил меня, что это пройдёт в течении нескольких часов. Тем временем, Гермиона удерживала меня от столкновения с фонарными столбами. Новые очки были хорошими, созданными специально для меня. Они были восхитительными. Я никогда не видел мир так четко. Я даже и не догадывался, что у Гермионы веснушки на носу. Заметил ещё, что она позволила мадам Помфри исправить свои зубы и то, что у неё постоянно было чернильное пятно на среднем пальце правой руки.

Серебряная оправа очков была прямоугольной и немного легче, чем у моей старой пары, с ними мои скулы заметно выделялись. С новой оправой, я был меньше похож на копию своего отца. Кстати об этом, я сделал мысленную пометку, задать Сириусу несколько вопросов о моей матери. По настоянию Гермионы, я добавил чары саморемонта и локатора. Анти-призывные чары были специально во имя паранойи Моуди.

Когда мы вошли в «Три Метлы», в зале наступила короткая тишина, а потом шум снова возобновился. Шепотки и обвиняющие взгляды беспокоили меня, но я скрывал свои истинные чувства за моей тщательно воссозданной маской. Скрывать эмоции было лучше, чем носить плащ-невидимку. Пусть лучше все думают, что я эмоционально невыразителен, чем считать меня трусом.

Даже после обнаружения ментальных закладок, что управляли мной, часть меня, всё еще цеплялась за ту нахальную личность Гриффиндорца, которая, как я теперь понимаю, никогда не была моей. Я странно себя чувствовал иногда, будто бы у меня раздвоение личности. Одна часть меня хотела просить Моуди о помощи, может быть, о встрече с его другом-легилиментом. Я остро нуждался в помощи, чтобы сложить те две части вместе, но я держался. Я наслаждался нашими уроками. Я узнавал больше за эти два с половиной часа, чем за неделю в классе. Несмотря на свою репутацию безумного аврора, или может быть благодаря ей, мужчина был блестящим педагогом.

Но он был другом Дамблдора. Пока я не понял, как далеко распространяются манипуляции Дамблдора. Я скорее попросил бы Люциуса Малфоя покопаться в своей голове, чем близкого друга Альбуса Дамблдора.

Гермиона толкнула меня в бок.

— Профессор Моуди машет нам.

Я вышел из задумчивости.

— Извини, я задумался, — сказал я и повел её сквозь толпу к столу Моуди, который он делил с Хагридом. Моуди взмахнул палочкой и трансфигурировал два дополнительных стула.

Я сел, по-прежнему подмечая всё новые детали. Если раньше лицо Моуди казалось деформированной массой плоти, теперь я мог видеть каждый его шрам ясно и чётко. Отсутствующий кусок на носу был особенно ужасен. Лицо Хагрида было более сморщенным, чем я помнил, особенно вокруг глаз. Вдруг я понял, что Хагрид, вероятно, учился в школе одновременно с МакГонагалл. Он был на несколько лет моложе, но разница выглядела не больше, чем на десять лет. Может быть, это из-за влияния крови великанов?

— Ну, подсчитал уже все вмятины и шрамы на моем лице, Поттер?

Хагрид вздрогнул. Гермиона выглядела потрясённой и пнула меня под столом, бормоча что-то о манерах. Я ответил Моуди ничуть не сожалеющей улыбкой и похлопал пальцем по оправе очков.

— Это феноменально. Спасибо, профессор.

— Не за что. Серьёзно, Поттер, — сказал он, когда я начал благодарить его во второй раз. — Кто-то должен был позаботиться об этом годы назад.

— Что? — Хагрид спросил, косясь на меня. — Хорошие очки. Считай, что ты получил их на праздник.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но Гермиона остановила меня:

— Гарри, время.

Подняв глаза, я заметил, что часы показывают 12:50. Я встал и извинился. Не обращая внимания на любопытство, проглянувшее на лице Хагрида, я поднялся по лестнице паба в комнаты наверху, где отыскал номер 6 и постучал в дверь.