Побратим (гет)

Примечания:

Прошу прощения за задержку. Ни одной идеи в голове не было довольно долго. План изначально был, даже несколько, но это был набросок концовки, а как прийти к нему — непонятно.

Лето на Ферме шло своим чередом. Том быстро оправился от произошедшего, и кажется даже не вспоминал больше о том странном случае с поросенком.

В хорошую погоду мы много времени проводили на улице, а в плохую часть работ отменялась и тогда миссис Соммервиль учила нас всяким полезным бытовым навыкам.

Именно в такие, особо дождливые, дни мы учились шить или вязать, готовить, гладить белье и прочим женским хитростям, которым, при ином раскладе, нас бы обучали наши мамы и бабушки.

За мальчишек крепко взялся дядя Джо и приехавший к нему в отпуск — один из его сыновей, по имени Ларч.

Ларч Соммервиль был чем-то похож на своего отца — худой, жилистый и суровый на вид, но в душе неистребимый добряк и юморист, любитель музыки и лошадей. Чем-то он напоминал индейца. если бы не выгоревшие на солнце короткие светлые волосы, контрастировавшие с бронзовым загаром.

Но самой выдающейся его чертой был рост, превышавший все мыслимые и немыслимые нормы. Любая лошадь рядом с человеком, чей рост приближался к 7 футам — казалась пони.

Видимо понимая, что сам он на лошади будет смотреться очень нелепо с таким-то ростом, Ларч взялся обучать премудростям верховой езды приютских мальчишек. Дядя Джо хоть и ворчал поначалу, но никак не препятствовал. А как-то даже высказался на тему, что жизнь — длинная и мало ли что в ней пригодится.

Оказалось, что из-за роста Ларча не взяли во флот, которым он грезил с детства, и теперь он учится в Лондоне на авто слесаря, параллельно подрабатывая игрой на фортепиано в каком-то кафе.

Пока Том делал свои первые успехи в верховой езде, — у меня возникла вполне насущная проблема. Моя магия начала себя проявлять намного чаще, чем прежде. И особенно часто тогда, когда мы с другими девочками работали в саду.

Растения тянулись ко мне в самом буквальном смысле, что существенно нервировало. Поэтому мне приходилось постоянно следить за этими проявлениями и дистанцироваться от других девочек, чтобы они ничего странного не увидели.

Вынужденная изоляция не слишком-то огорчала меня, но и очков популярности не добавляла.

Постепенно девочки перестали предлагать мне помощь или специально завязывать со мной разговор.

Чувствовала ли я себя одинокой? Иногда. Но в Приюте настоящее уединение было недостижимой роскошью, поэтому первое время мне такой порядок вещей даже нравился, а потом я стала привыкать к этому.

У Тома, тем временем, проявилась другая его способность — умение говорить со змеями. Однако, он рассказывал мне об этом с таким потерянным видом, что мне сразу стало понятно — данная способность его совсем не радовала, а скорее даже пугала.

Все дело было в том, что он попытался отогнать небольшого ужа от лошади, приняв его за ядовитую змею, а Глория, так звали кобылу, шарахнулась от самого Реддла и наступила на змееныша, не заметив его.

Змееныш вскоре умер, и теперь Том винил себя, что если бы он не начал его прогонять, а лошадь не напугалась — уж бы, возможно, успел уползти.

Мне при этом показалось, что Реддл рассказал мне не все, но выспрашивать подробности я не стала.

Наверняка, думалось мне, змееныш отправился к праотцам не сразу (змеи чрезвычайно живучи), а перед этим успел высказать все, что думает об этом жестком мире: людях и лошадях...

Как бы я ни старалась ассимилироваться в коллективе приютских ребят и девчонок (из чисто прагматических соображений), но моя магия не позволяла мне этого.

В присутствии других детей я не могла расслабиться ни на секунду, опасаясь, что вот сейчас произойдет что-то и они это увидят, а дальше — моя бурная фантазия пускалась в пляс, обрисовывая мне дальнейшие перспективы, где коллективная травля была бы самым мягким вариантом развития событий.

Зато теперь я прекрасно понимала Тома. И этот общий страх и общая тайна ещё больше сплотили нас.

И если с моими способностями все было предельно ясно — от осинки не родятся апельсинки, то вот Реддл все чаще задавался вопросом происхождения его магии.

Увы, но ответов у меня не было, а если бы они и были, поверил бы он им? Все, что я посчитала возможным в данной ситуации — это предположить, что у него тоже могли быть в роду волшебники, ведь далеко не все работники цирков шарлатаны.

Это предположение, о том, что в цирках работают настоящие волшебники, — оно было настолько наивным и детским, что Том вполне удовлетворился таким объяснением. Каким бы умным он ни пытался казаться — ему было всего 7 лет, а в этом возрасте дети ещё верят в чудеса.

Хотя и я, признаться, в них все ещё верила, ведь как иначе, кроме как чудом — можно было объяснить все, что случилось со мной за последние полгода? А еще я верила в Тома, в то, что он не был злодеем от рождения.

Это значило сразу две вещи. Первая — он может так никогда и не стать тем самым Волдемортом. Вторая — что в той, альтернативной реальности из книг Роулинг, с тем другим мальчиком, по имени Том Реддл, — что-то случилось (или не случилось?), что в итоге привело его во тьму и сподвигло расколоть свою душу. Знать бы еще что именно?

Он проявил чудеса дипломатичности и даже поладил с ребятами из второй четверки, чего нельзя сказать про других мальчишек, которые и ссорились, и дрались иногда, и мелко пакостили друг другу, но скорее по приютской привычке, чем со зла. Реддл предпочитал в таком не участвовать.

Еще у Тома был явный талант в обращении с животными. Не смотря на недавний испуг, — Глория повиновалась любому его жесту и, кажется, даже взгляду. Похожим образом вели себя и другие животные: даже огромный бык, по кличке Медведь — ел у Тома с рук, как маленький теленок. Разумеется, — все это не укрылось от глаз других детей. Это порождало зависть, а зависть в любой момент могла перейти в агрессию.

Своим другом, когда зашел об этом разговор, к немалому моему удивлению, Том назвал Ларча, — взрослого Ларча, с которым знаком был совсем недолго. Соседи по комнате смотрели на эту дружбу косо, а я опасалась, что это может еще аукнуться Тому, когда мы вернемся в Приют. Он и сам понимал это, но ничего с собой поделать не мог. Ларч Соммервиль, кажется, — покорил его детское сердце и отказаться теперь от этой дружбы Том не согласился бы, даже рискуя стать всеобщим изгоем.

Хорошее — оно всегда быстро кончается. Вот и лето на Ферме подходило к концу. Нас ждал Приют с его неизменными атрибутами в виде скверной еды, холодных спален и текущих крыш, а ещё нас ждали привычные лица: Сэм Бакстер, Майкл Вудс, Джозеф Паркер, миссис Коул и остальные. Но, кроме всего этого, нас ждала школа. И наши сердца уже застыли в ожидании чего-то нового.

Примечания:

Буду рада если вы оставите комментарий.