Звездочёт (джен)

Странное дело — быть живым. Даже вот так, наполовинку. Ты не просто привязан к материальному миру, ты его действующая часть. Замысловатая конструкция из костей, плоти, крови и органов почему-то худо-бедно, но подчиняется тебе. Разве это не странно?

Вот, скажем, пальцы. Маленькие, холодные, застывшие. Но стоит приложить достаточно воли — и они шевелятся. Они знают откуда-то, что ты этого захотел. Как они это знают?

Даже для обманувшего смерть тайна жизни оставалась совершенно непостижимой.

Однако помимо этой тайны были и другие. Их хранила в себе эта комната — его прежняя спальня. Тайны его прошлого. Былая жизнь нависала давящими образами, истошно вопила где-то в отдалении, ее всполохи жгли, как лучи полуденного солнца. Нежелание с ней соприкасаться казалось настолько же естественным, как потребность в мягком тепле живых. Но мало-помалу она всё же настигала, отравляя новую жизнь старой болью. 

Дверь. Скрип. Шелест женского шага. Горло сжимается судорогой. Нет, нет… Она, опять. Нет, пожалуйста… Всё что угодно…

Твердый пол касается коленей. Взгляд вниз.

— Мадам… 

Смех. Она довольна. Трепет слабой надежды, как щекотка крыльев мотылька. Есть немного способов угодить ей без агонии. Пальцы опускаются на холодные плиты, скользят по ним, голова всё ниже, сквозь полузакрытые ресницы — черная кожа ее туфель. На дне души шевелятся возмущением остатки гордости. Нет, пусть они молчат. Губы готовы коснуться мыска, но вдруг движение — удар — щелчок боли, привкус крови. 

Замереть.

— Можешь не унижаться сегодня, ужик. Не поможет.

Не страх — пустота. И даже благодарность какая-то за честность… 

Холодные пальцы касаются лба и волос — лживая мягкость и нежность этого прикосновения заставляют сердце заледенеть в ужасе. Мускулы на шее сводит болью от одного лишь ожидания. Дыхание такое частое и мелкое. Ах, если б можно было приказать себе не дышать вовсе и покончить со всем!

— Сегодня я по поручению, так что развлечения оставим на потом. Темный Лорд тобой недоволен, ужик. Третий месяц ничего нового. Тебя оставили в живых для разработок, не только для меня. Забыл?

— …Я работаю, мадам. — Голос звучит просто ужасно жалко. Как можно было стать таким ничтожеством? — Заклинания… требуют времени.

— О, а нам с Темным Лордом, видишь ли, кажется, что ты только делаешь вид. Может быть, ты расхотел служить Темному Лорду? Не хочешь, чтобы твои мозги стали ступенью к его величию?

— Мадам, клянусь…

— Круцио!

— Круцио!

— Эннервейт! Круцио!

…

…

…

Кто… неправда. Никто. 

Никто. 

Забудь. 

Никто. 

Никого нет и никогда не было. 

Тело — просто тлен. 

Что происходит сейчас с этим телом? Что-то… иное. 

Оно сидит. Начнем с этого, да. Сидит. Язык этого тела чувствует вкус. Как это называется? Сладкое? Допустим. Какая-то масса во рту тела. Оно механически ее глотает и позволяет навалить на язык еще этого сладкого, густого, холодного нечто. Допустим, это может называться «каша». Уже что-то.

Постой, может, лучше не надо всё это осознавать? Там, снаружи… ничего хорошего, знаешь ли. Не обманывайся, даже если сладкий кажется, э-э-э, «не болью». Есть какое-то слово. Неважно.

Цвета…

О, нет-нет-нет, только не подключай зрение! 

Поздно.

И вот мы снова здесь. Здравствуй, реальность. 

Лицо невыносимо близкое, знакомое и ненавистное до дрожи — на нём приторная маска заботы. Багровые губы выпячены и надуты, взмахи бархатистых ресниц обманчиво мягки. Серебряная ложка черпает из миски стылую кашу и снова поднимается ко рту. Часть массы срывается и шлепается на грудь, другая обмазывает подбородок. Склизкая липкость дергает какую-то струну внутри, хотя, казалось бы, давно пора избавиться этих проклятых струн, тоже мне виолончель!

— Довольно. 

Смотри-ка, это даже прозвучало почти не жалобно.

— О, ужик, ты очнулся!

Да… Вот только зачем было подавать вид? Потерпел бы, пусть играет! Это же лучше, чем… сам понимаешь.

Она достала палочку. Ужас жарко-ледяной волной оцарапал загривок и локти.

— Вот так сразу?..

— Ну что ты, милый. Экскуро!

Грязь пропала. Вдох. Выдох. Палочка оставалась в ее руках безжалостным напоминанием: пытки продолжатся. Может быть, завтра. Может быть, через месяц. Может быть, прямо сейчас.

Существу, что сидело сейчас на кровати, не хотелось, чтобы это было его прошлым. Уж лучше никакого прошлого, чем такое. Уж лучше никакой жизни, чем такая. 

Но было кое-что еще. Сама эта комната… Всё в ней казалось таким поразительно знакомым и правильным. Словно… именно здесь и нужно находиться. Это не отменяло холода, грызущего изнутри, конечно. Но всё же здесь выносить холод было проще.

Тратить силы на движения расточительно. Но сейчас странное влечение потянуло подняться на ноги и сделать несколько шагов. Старый ковер мягко проминался под босыми заледеневшими ступнями. Как это называется?.. «Приятно»?

Потянуло опуститься на этот ковер, зарыться в него руками. Так он и сделал. В пушистом узоре танцевали фазы луны и контуры созвездий. Что-то на краткий миг промелькнуло в памяти — теплое как жизнь. Вот так же сидишь на ковре, и маленькие руки шевелят его ворс, и рядом твой любимый звездный медведь, который всегда утешит. Как странно. В этом кусочке прошлого не было боли.

Еще одно слово пришло на ум: «Страх». Вот эта парализующая немощь при первом отзвуке воспоминаний — это страх. Он сидит в груди, как спрут, заполонил отростками всю душу, но всё же он — это не ты. Чаще всего он владеет тобой, но иногда, наоборот, удается перехватить контроль. Так вот в чём всё дело — нас тут двое в этом теле: я и страх?

Стоп. Что еще за «я»?

В тесной подземной каморке имелось всё необходимое для жизни и исследований, кроме свободы. Волшебной палочки тоже, разумеется, не было, но теория заклинаний на то и теория, что ее можно изучать без практики. Письменный стол, заваленный чертежами, свитками и книгами, стоял вплотную к узкой кровати с темным покрывалом, а напротив нее располагался потолочный душ и прочие элементы уборной. Стены были сложены из черного кирпича и украшены наверху барельефом в виде змей с влажными глазами, которые неустанно следили за всем, что происходило в камере.

Пленник сидел, склонившись над черновиком со сложными руническими схемами. За спиной у него завис гость.

— Блин, ты бы знал, как Руди заколебал меня своими стихами, — жаловался он. — Кровь-любовь, твою мать! Хочет, чтобы я нахваливал эти его потуги в поэзию!

— Неужели, — буркнул пленник отстраненно.

— Да срань полная, а не стихи! Слушай, давай партейку в карты?

— Я занят, Баст, — ответил пленник сухо. — Завтра утром отчет перед Лордом.

— Кстати! — гость вдруг просиял. — Насчет твоей «Скальпенды»! Мы же с Барти опробовали ее!

Вот здесь внимание пленника было захвачено.

— Короче, помнишь Фрэнка? Который с Гриффиндора.

— Нет.

— Лонгботтом.

— А…

— Так вот, короче, я и Барти сегодня столкнулись с ним. И прикинь, он таскается с какой-то магловской сучкой. Ну и мерзость! 

Если он ждал реакции, то не дождался. 

— И, короче, мы опробовали на этих двоих твое изобретение. 

— Как оно подействовало? — спросил пленник требовательно.

— Очешуенно! Просто бомба! Мы сначала наложили на девку, и она принялась выть и носиться, как после десятка пыточных. Глазенки такая выпучила и орет зверем. Ну а что еще с этих маглов взять! А с Фрэнком ровно наоборот. Он такой на месте завис и че-то бормотать принялся, весь подбородок себе обслюнявил.

— Где они сейчас? — очень сухо спросил пленник. — Мне нужно исследовать последствия. 

— Не-не, мы их забирать не стали. Нахрена? Пускай жути на своих наводят, ха-ха! Так что тебя к ним не пустят, сам понимаешь. 

— Вы применяли легилименцию? Смотрели, что в разумах?

— Ой, да хватит тебе нудеть! Ясно, что в разумах — бардак и каша! Твое проклятье все мозги им перекочевряжило, так что Темный Лорд будет доволен, и это главное, так? Давай лучше в карты сыграем, раз уж я зашел. 

— Оно должно было сработать иначе! Нет, Баст. У меня дел по горло.

— Да говорю тебе, после такого успеха Лорд не прикопается к тебе, ну ближайшие дни так точно. Давай, ну партейку!

— Тебе лучше уйти.

Баст помрачнел.

— Вот ты глизень неблагодарный. Я тебе руку дружбы протягиваю, а ты! Лучше пусть кузина тебя, что ли, навещает?!

— Очень удобная у тебя «дружба», Рабастан. Эпизодическая, я бы сказал.

— Последний раз предлагаю, Блэк. Ты откладываешь свои писульки, и мы играем или…

Пленник медленно выдохнул.

— Ну, раскладывай.

— Ты благодарен мне должен быть вообще-то! Ты предатель сраный! А я захожу общаться, будто ты у нас тут гость! Ты благодарен, а?! Благодарен?!

— Да.

— Как-то неискренне, Блэк! Как-то я тебе не верю!

Он сдержал дрожь отвращения и спокойно произнес:

— Спасибо тебе, Баст. Ты настоящий друг. Лучший, о каком я мог бы мечтать.

— То-то же.

Ревенант медленно поднялся с ковра и прошел в глубину комнаты, к высокому гардеробному шкафу. Провел ладонью по шершавому рельефу его дверец, открыл их и втянул запах отдушек. Здесь было по-прежнему полно одежды. Словно он… никогда и не покидал дом. Элегантные брюки, утонченные пиджаки, стильные жилеты, изысканные рубашки. Одну за другой он двигал вешалки и рассматривал наряды, а они словно улыбались ему и лгали: всё может быть как прежде. Он не верил. Даже самая дорогая и роскошная одежда больше никогда не согреет его. И всё же…

Душа прячется в тело, как тело прячется в одежду. Значит, одежда — это тело для тела? А раз страдание и удовольствия тела так сильно влияют на душу, значит, и одежда тоже? Определяет, кто ты есть…

Он снял с вешалки шелковистый костюм, который мог показаться черным, но вблизи были видны тончайшие винно-красные нити, диагональными штрихами усложнявшие его фактуру. С ним шел сдержанный серый жилет с алой подкладкой, строгая рубашка цвета грозового неба и брюки прямого кроя. 

Очень медленно, будто сомнамбула, он облачился в этот наряд. Пуговицы заняли целую вечность, но эта вечность была по-своему… приятной? Безмятежной?

Наконец, ступая сквозь вязкий страх, он приблизился к трюмо и поднял взгляд — посмотрел в зеркало. Перед ним стоял молодой человек из рода Блэков, прошедший через ад, но вернувшийся к жизни. 

Вот, значит, кто он.

Регулус невозмутимо шагал по библиотеке в особняке Малфоев. Его взгляд скользил по корешкам, вроде бы не выискивая ничего конкретного, но вместе с тем сосредоточенно. В мыслях царили легкость и пустота. В каком-то смысле Регулуса здесь и не было, лишь его оболочка.

Он взял несколько книг, не осознавая, почему берёт именно их, даже не задумываясь об этом, и преспокойно пошел к выходу. 

— Интересный выбор, — внезапно произнес вкрадчивый голос, и Регулус вздрогнул. Оглядевшись, он заметил в кресле элегантного мужчину, от вида которого по загривку пробежали мурашки. Темный Лорд собственной персоной. 

— Благодарю, милорд, — Регулус поклонился. 

— Могу я взглянуть?

— Разумеется.

Регулус подошел к нему и опустил книги на журнальный столик. Он чувствовал смутное беспокойство, но не более того. Вполне нормальное состояние в присутствии Повелителя.

Темный Лорд провел длинными пальцами по обложкам.

— Интересный выбор, — повторил он, и что-то по-змеиному опасное прозвучало в его интонации. — Что ты изучаешь?

— Ничего особенно, милорд. Эти книги просто попались на глаза.

— В самом деле? «Аннигиляция защитных чар», «Древнейшие меры по разрушению артефактов», «Стереть, вытравить и уничтожить: от феникса до смерти». Не выглядит как случайная подборка, не находишь?

Регулус и сам был удивлен. Что заставило его взять именно эти книги?

— Да-а, — признал он, — выглядит так, как будто я собрался что-то уничтожать. Впрочем, мы ведь каждый день занимаемся этим, милорд. Уничтожаем магловскую заразу среди волшебников.

Темный Лорд повел в воздухе палочкой, беззвучно накладывая чары обнаружения. Они разошлись голубоватым дымком и высветили что-то на груди Регулуса. Тот непонимающе уставился на голубой овал, мерцающий сквозь рубашку и жилет. Не дожидаясь распоряжения (в самом деле, тянуть было бы глупо), он потянул за цепочку на шее, о существовании которой до этого момента будто бы и не знал. Вытащил из-под одежды серебряный медальон со змеей.

Темный Лорд уставился на него изумленно. Наверное, Регулус никогда не видел такого выражения у Повелителя. Резким движением Лорд сорвал медальон с шеи Регулуса и тут же нахмурился.

— Откуда?! — рявкнул он, заставив Регулуса вздрогнуть.

— Милорд, произошла какая-то путаница, — спокойно ответил он, отставляя тревогу подальше. — Возможно, я подвергся Империусу. Я не знаю, откуда у меня этот медальон, я впервые его…

— Молчать!

Темный Лорд вскочил с кресла. Его неизменное самообладание куда-то испарилось, и Регулусу начало делаться страшно.

— Легилеминс! — пророкотал Повелитель, впиваясь ядовито-алым взглядом в глаза Регулуса. В разум словно вошла раскаленная докрасна кочерга. Вторженец шарил там, как грабитель, переворачивая воспоминания и чувства, раскидывая их по сторонам, как ветошь, в поисках ответов. Но память и мысли Регулуса были чисты: ничто в них не могло вызвать подозрений Темного Лорда.

Наконец господин неохотно оставил разум слуги. Судорожно втянув воздух, Регулус согнулся в поясе, оперся на стол и зажал рот ладонью, пытаясь не сблевать после такого ментального надругательства. Виски и затылок пульсировали болью, словно по ним били молотом, перед глазами плыло, как при чудовищном похмелье. Но понемногу это проходило.

— Я верен вам, господин, — пробормотал Регулус. — Произошло недоразумение, в котором требуется разобраться.

Темные глаза Лорда пытливо изучали его. 

— Похоже на то, — признал он.

Покрутив в бледных пальцах медальон, он приложил палочку и беззвучным заклинанием открыл его. Внутри оказалась скрученная тонким свитком записка. Лорд развернул ее, и оттого, как изменилось его лицо, Регулуса снова пробрало дрожью.

— Твой почерк?

Он повернул листок бумаги к Регулусу. Тот с ужасом прочел: 

«Темному Лорду.

Я знаю, что умру задолго до того, как вы прочтете это, но хочу, чтобы вы знали: это я раскрыл вашу тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что вы будете простым смертным, когда столкнетесь с тем, кто равен вам по силе.

Р. А. Б.»⁽¹⁾

— Нет!.. — выдохнул он. — То есть почерк мой, милорд, но, клянусь, я не писал этого! Я никогда бы не стремился противостоять вам! И я даже не знаю, что такое крестраж!

— Вот что я думаю, Регулус, — сказал Темный Лорд вкрадчиво. — Ты ведь умный мальчик. Ты припрятал собственные воспоминания о своем же умысле, но каким-то образом поручил себе взять эти книги. Поэтому сейчас ты совершенно уверен, что не предавал меня, но, увы! Забытое предательство не становится менее реальным.

— Клянусь, господин, я вам верен! Мне подбросили этот предмет, подделали почерк! У меня полно здесь завистников из-за семьи, вы же понимаете!

— В самом деле? Что ж, есть способ проверить это. Отдай мне палочку. 

Регулус достал ее и понял вдруг, что это последний шанс. На мгновение туман рассеялся, и стало явственно видно, что дело гиблое. Если хочешь выжить, остается лишь атаковать. Решение было спонтанным, диким, оно вырвалось откуда-то из закупоренных глубин души, о которых в этот момент Регулус даже не подозревал. Он говорил о верности совершенно искренне. А теперь вдруг со жгучей ненавистью и отвагой вскинул палочку вместо того, чтобы отдать ее. Спешный шепот сорвался с его губ: «Авада Кед!..» Но горло сдавило спазмом, а метка на руке вспыхнула такой болью, что на секунду Регулус забыл обо всём, кроме нее.

— Так-так-так… 

От ужаса зрение затенили мутные пятна, но всё же Регулус видел, что его палочка теперь была в руках Лорда. Живот перекрутило болью, дыхание стало вымученным и рваным.

Как?.. Зачем? Почему он это сделал? Чем он думал? И что — ох, Салазар! — что теперь будет?

— Смело, — признал Темный Лорд почти что с одобрением. — Но смертельно глупо.

Регулус ощущал себя так, словно уже умер, просто тело еще не знает об этом, поэтому пока еще стоит и моргает. Умолять? Оправдываться? Теперь это уже не имело смысла. Регулусу оставалось надеяться разве что на то, что он каким-то чудом проснется — что всё это лишь абсурдный ночной кошмар. 

Лорд обхватил его запястье и уткнул острый конец палочки в метку, отчего боль жарким ядом раскинулась по всему телу, и от нее едва не подогнулись колени. Регулус охнул, но сдержал крик.

Один за другим, повинуясь призыву, Пожиратели с хлопками аппарации появлялись вокруг — все в черных плащах и серебряных масках.

— С прибытием, мои верные соратники! — произнес Темный Лорд негромко — точно движение змеи по траве. — Благодарю, что явились так скоро. Причина моего призыва в этот раз прискорбна, но вместе с тем и радостна.

Регулус чувствовал на себе полтора десятка взглядов из прорезей масок. Лорд больше не держал его, не прижигал метку, но та продолжала пылать. Регулус непроизвольно сам удерживал левое запястье, прижимал его к ребрам, чтоб заставить руку не дергаться. Частое дыхание обжигало легкие.

— Прискорбно, что в наших рядах завелся предатель, — спокойно продолжал Темный Лорд, и Регулус невольно зажмурился. — Однако отрадно, что его удалось вычислить и схватить.

— Помилуйте… — выдавил Регулус, но Темный Лорд лишь рассмеялся на это. Его темные маслянисто-красные глаза без стеснения осматривали Регулуса, заглядывали сквозь зрачки ему в самую душу и копошились там скользкими змеями. 

— Как ты спрятал намеренья?

— Я не знаю, клянусь, милорд!.. Мной управляли! Я не хотел!

Темный Лорд отошел на пару шагов и передал палочку Регулуса одному из Пожирателей.

— Изучить, — велел он.

— Приори Инкантатем! — пробасил Пожиратель.

В воздухе перед ним свился туманный силуэт Регулуса, и раздался смутный шепот: «Империо ипсе». Совершенно потрясенный, настоящий Регулус уставился на двойника.

— Я не знаю, что это!

— А кто-нибудь знает?

Один из Пожирателей сделал шаг вперед.

— Заклинание, которое он изобрел, — произнес он сбивчивым голосом Рабастана Лестрейнджа, и Регулуса внутренне дернуло. — Способ дать приказ самому себе.

— Что? — подивился Пожиратель рядом с ним. — Глупость какая! Зачем?

— Ну… в школе мы так пытались заставить себя к экзаменам подготовиться, — объяснил Лестрейндж смущенно.

Регулус всё смотрел на него, не в силах поверить в то, что Баст правда это рассказывает.

— Делетриус, — пробасил первый Пожиратель, и видение исчезло.

Боль в метке немного ослабла, или Регулус притерпелся, и теперь всё казалось ему совсем уж нереальным. То ли сон, то ли розыгрыш — что-то такое. Страх немного прошел, и мелькнула шальная мысль: «Нет, он точно не станет меня убивать. Я же всё-таки Блэк». Вспомнив о своем благородном происхождении, Регулус расправил плечи.

— Изобретательно, — отметил Темный Лорд и отошел еще на несколько шагов, выходя из круга Пожирателей. — Даже удивительно, как кто-то столь умный мог оказаться таким глупцом, что вздумал пойти против меня. Доставайте ваши палочки, друзья. Покажите ему, что бывает с предателями.

Ужас новой волной окатил Регулуса. Первый Круциатус, посланный ближайшим Пожирателем, обжег подобно удару хлыста. 

Он не шел ни в какое сравнение с теми пытками, которые будет устраивать Белла — лишь вспышка зверской боли, а не затяжная агония. Но что Регулус знал о боли до того дня? Пытки были просто абстракцией. В худшем случае — чужими приглушенными криками… Этот первый удар сбросил его с небес на землю, грубо приобщая к реальности. Сам того не осознавая, он всё же до конца считал себя неприкасаемым. Кто посмеет тронуть сына Блэков? Это же абсурд! Абсурдом была такая самонадеянность…

Вслед за первым пыточные проклятья посыпались на него градом мучительных ударов. Он сам не понял, когда рухнул оземь и свернулся на пыльном полу, закрывая голову руками и судорожно рыдая. Под маской спесивого принца обнажился холеный ребенок, привыкший, что всё сходит с рук.

Наконец последний разряд боли прострелил его от макушки до пят, и всё стихло. Регулус лежал, дрожа, на полу и боялся посмотреть вокруг. Униженное достоинство жгло его изнутри, как еще один Круциатус, насылаемый, видимо, самим собой.

Послышались гулкие неспешные шаги, вкрадчивые, как шипение змеи. У Регулуса перехватило дыхание. Он не сомневался, что теперь его убьют. Мысль о смерти показалась необъятной, горькой и страшной.

— Поднимись на колени, — приказал холодный голос.

Протест вспыхнул в Регулусе на долю секунды и тут же погас. Его гордость никак не воспрянет, если Темный Лорд прикажет последователям устроить второй круг пыток перед казнью. Незаметно утерев слезы, он поднялся, стараясь не дрожать, не всхлипывать и не кривить лицо. Получалось плохо.

Отдельным оттенком унижения было то, что все остальные Пожиратели носили плащи и маски, неузнаваемые и безэмоциональные. Он же без маски, всё равно что обнаженный, был выставлен на всеобщее обозрение. И трепетал на коленях, жалкий и слабый перед лицом непобедимого противника.

Его поток мыслей, всегда такой живой и неугасающий, сейчас замер в оцепенении, точно заяц перед охотником. Время казалось вязким, как прогорклая патока.

— Итак, Регулус, ты скрывал, что исследуешь и перекраиваешь «непростительные». — В голосе Темного Лорда звучало веселье. — Отчего такая скромность? Неужели ты хотел использовать их против меня?

Регулус молчал в ступоре.

— Или ты всё-таки хочешь применить свои таланты на благо нашего общего дела? Хм?

Пауза требовала ответа.

— Да, мой лорд, — пробормотал Регулус, не понимая, что происходит.

— Четче. Разве тебе не ставили речь?

Кто-то из Пожирателей рассмеялся. Регулус заставил себя набрать в грудь побольше воздуха и, почти не запинаясь, произнес:

— Г-готов служить вам, Повелитель.

В тот момент он боялся поверить удаче и милосердию Темного Лорда. Но очень скоро ему предстояло на горьком опыте убедиться, что никаким милосердием там и не пахло. То, что он принял за завершение своего ада, было его началом.

Примечания:

Что теперь думаете о Регулусе?

1) Цитата из «Гарри Поттера и Принца-полукровки», глава 28.

Вернуться к тексту