Звездочёт (джен)

В Астрономическую башню Хогвартса младшекурсники Гриффиндора почти не заглядывали: она слыла скучнейшей дырой для умников-звездочетов. Что там ловить шебутным Мародерам? И всё же они забрались туда — Сириус и Джеймс. Обоим по двенадцать, и оба твердо убеждены, что каждый дюйм Хогвартса должен быть исследован и в хорошем смысле обезображен. Сегодня они прихватили для этого баллончик с зачарованной краской — такую, как им наивно казалось, никакой магией не смыть.

— Тс-с! — прошептал Джим, когда Сириус случайно задел высокую вазу на пьедестале, и та угрожающе закачалась. Сириус аккуратно поймал ее обеими руками. Они, конечно, хотели напортачить, но, во-первых, тихо, а во-вторых, более изысканно, нежели просто разбивая хрупкие артефакты.

Крадучись, они двинулись дальше.

Стояла ночь. Пятна лунного света пробивались через готические окна-арки и лужицами разливались по плитам пола. Где-то вдали завывали призраки из Визжащей Хижины.

Мальчики звали присоединиться к их вылазке и Ремуса, но тот почему-то отказался. Тогда они ещё не знали его печального секрета... А Питер, ну, он бы только ныл из-за высоких лестниц, и всё.

— Уже решил, что сегодня нарисуем? — спросил Сириус полушепотом, когда они наконец добрались до самой вершины.

Джим с видом первопроходца оглядывал новые владения и явно подбирал место для граффити. Он свесился из окна и восхищенно воскликнул: «О! Гляди!».

Там, вдоль западной стороны башни шел широкий карниз — почти что балкон. Если вылезти туда, то можно оставить надпись на наружной стене Хогвартса, и все будут видеть и гадать, кто же это такой отважный и ловкий. То, что надо!

— Я полезу! — быстро вызвался Сириус и метнулся к западному окну.

— Нет, я! — возразил Джим с обидой, бросившись туда же наперегонки.

Они почти столкнулись у окна.

— Ты в прошлый раз лазал!

— Но там совсем просто было!

— Ну и что?!

Они устроили небольшую потасовку, пытаясь не пустить друг друга на желанный карниз.

— Ты придумал, а я сделаю — так честно! — заявил наконец Сириус, когда они оба замерли, крепко удерживая друг друга за запястья. — Иначе зачем я вообще сюда шел?! А?

Джим призадумался, чуть склонив голову. Сириус настаивал:

— Ну хочешь, хочешь, я полезу, но всем скажем, что ты?

— Нет! — возмутился Джим. — Ничего мы врать не будем! Ну, только учителям.

— Им-то конечно. Я про наших.

— Ну да. Им не будем. Ладно, — наконец сдался Джим, — полезай. Только ты это...

— Чего?

— Осторожнее, чего.

Сириус фыркнул.

Полнясь горделивой самоуверенностью, он легко вынырнул из окна и ступил на карниз. Двор Хогвартса показался далеко внизу, пошатываясь перед глазами. Живот чуть скрутило от внезапного страха, но Сириус никак не подал виду. Еще чего!

Придерживаясь растопыренными ладонями за кладку стены, он бочком, приставным шагом двинулся вдоль карниза. Найдя выступ, за который было удобно держаться, он достал баллончик и хорошенько встряхнул его, — как вдруг кто-то совершенно внезапно коснулся его плеча, и Сириус едва не навернулся вниз с башни. Он обернулся и уставился во все глаза на рыжую девчонку. Что, во имя Мерлина, она тут делала?!

— Эванс?!

Вечно прилежная и правильная, как она вообще забралась сюда, да ещё и среди ночи? И главное, зачем?!

Небо, ещё недавно чистое, сейчас заволокло грузными фиолетовыми тучами. Одна из них набухла, как переспелая ежевика, и вдруг разразилась каскадом молний. В их бело-розовых вспышках лицо Лили Эванс осветилось кипенной бледностью, и с ужасом Сириус понял, что это не лицо вовсе, а голый череп под рыжим париком.

Он заорал, начал соскальзывать с карниза, размахивать руками и ухватился за то, что попалось под руки — за край мантии Лили. Мгновение они будто бы кружили по карнизу в зловещем вальсе. А мигом позже ее хрупкая фигурка сорвалась и ухнула вниз вихрем черных и рыжих пятен.

Сириус устоял наверху. Дрожа, цепляясь за стенку, он вернулся к окну. Но в проеме, загораживая проход, застыл Джеймс. Его детское лицо стало серым и отражало совершенно взрослые ненависть и горе.

— Ты убил ее, — прошептал он, но шепот прозвучал ошеломительно громко, заглушая грозовые раскаты за спиной Сириуса. — Ты убил ее. Убил.

— Нет!..

— Ты должен был упасть сам! Почему ты не упал сам?!

Резко подавшись вперёд, Джеймс со всей силы толкнул Сириуса, и опора вырвалась у того из-под ног. Мгновения, бесконечно долгие, полные терзающего ужаса, он ещё барахтался, пытаясь уцепиться хоть за что-то. Но потом край карниза мелькнул над головой,

и стыки каменных блоков стены замелькали всё чаще перед глазами,

и неумолимый, сокрушительный удар о землю неистово приближался,

и…

Сириус распахнул глаза. Сердце гулко стучало за ребрами, и от частого дыхания ходуном ходила грудь. 

Вот уже почти четыре года кошмары были его постоянными ночными гостями. Фантомный Джеймс в них говорил вещи, которые Сириус так боялся услышать в реальности: обвинял в предательстве и проклинал с желчной ненавистью. А порой просто отворачивался и уходил, не сказав на прощание ни слова.

Четыре года назад, в канун Хэллоуина, Сириус попал в плен к Лейстрейнджам и не сумел выдержать тот ад. Тщетно пытаясь спасти брата, он выдал им тайну Фиделиуса — тем самым предал Джеймса и погубил Лили. Но Регулуса всё равно убили. Та ночь оставила незаживающие шрамы в его памяти и повторялась в кошмарах беспощадным эхом. Но самым поразительным было то, что Джеймс нашел в себе сострадание к беспутному другу и сумел простить его. Сириус вот сам себя не мог.

Он медленно сел на кровати, зная, что после такого пробуждения уже не уснуть. Разве что выпить Зелье сна без сновидений? Еще пару лет назад он постоянно хлестал его и выслушивал потом причитания Ремуса о том, как это вредно. Друг сбавлял обороты, лишь если Сириус пересказывал сон. Вот тогда Ремус как-то притихал и склонял голову в знак понимания.

С Джеймсом они виделись значительно реже. Не потому, что… утратили контакт, нет. Просто Джеймс был занят заботами о сыне, Сириус — охотой на крестражи. Зачастую они попросту находились в разных городах или даже странах. И в каком-то смысле, наверное, так было проще.

Когда выдавалась встреча, они могли и пошутить, и обсудить многое. Но были, конечно, и запретные темы. Например, Сириус, разумеется, никогда не рассказывал про свои сны, да и бессонницу старался не упоминать. Зачем Джеймсу знать, как часто его фантомный двойник запирает Сириуса с дементорами или приказывает броситься под поезд? Ведь в реальности друг никогда не припоминал ему того, что произошло четыре года назад, и не обвинял. Поэтому Сириус, изнывая от благодарности, старался тоже не докучать ему своей постылой виной.

Мало-помалу время и дружеская поддержка заживляли душу, и кошмары, прежде еженощные, теперь приходили реже. Вот уже год как Сириус почти не нуждался в зелье. Сегодняшняя ночь оказалась исключением.

Он поднялся с кровати, завернулся в халат, взял с тумбочки волшебную палочку и повел ею, зажигая потолочные лампы. Они осветили груды холостяцкого бардака вокруг. Он подошел и вручную открыл окно, глотнул свежего воздуха. Июль стоял душный, и лишь ночью можно было ощутить немного прохлады.

Совсем скоро, тридцать первого июля, у Гарри будет день рождения — крестнику исполнится пять лет. Такой большой мальчонка уже! А Сириус его последний раз видел на крестинах, когда малышу было всего несколько месяцев. Крёстный отец, называется. Это удручало. Сириусу хотелось принимать участие в жизни крестника, но всё, что он мог, — это передавать ему через Джеймса подарки. Сегодня же вечером он решил зайти во «Дворец волшебных игрушек», чтобы купить там что-то самое дорогое и навороченное. Конечно, никакие подарки не исправят того, что ребенок остался по его вине без матери, но Сириус ничего не мог с собой поделать.

Где Гарри жил, оставалось загадкой для всего магического сообщества, включая даже ближайших друзей Джеймса. И это было понятно. Горький опыт научил молодого отца не то чтобы недоверию, но осторожности. И как бы это ни печалило Сириуса, он, конечно, не смел и заикнуться о том, чтоб познакомиться с Гарри сейчас, пока Беллатриса на свободе и есть риск возвращения Волдеморта.

Орден Феникса без устали гонялся за крестражами, и четыре уже удалось найти и уничтожить. Исследовав их, Дамблдор пришел к заключению, что всего вместилищ темной души Волдеморта должно быть пять, если, конечно, за считанные дни до смерти колдун не наплодил новых. Значит, оставался последний — и Орден сможет жить спокойно, Джеймс перестанет прятать Гарри, и все задышат полной грудью.

А пока Сириус мог лишь фантазировать о светлом будущем, когда угроза, нависшая над Гарри, развеется и можно будет научить его играть в бладжбол или снабдить дурацкими советами о том, как (не надо) подкатывать к девушкам. Однажды Сириус замечтался об этом вслух. Джеймс посмеялся, но какая-то тягостная недосказанность повисала после этих шуток. Что и говорить, в последние годы с Ремусом стало дружить гораздо проще, чем с Джеймсом. И всё же они старались, как могли, поддерживать связь.

Даже если встречи или письма ранили, Сириус старался этой боли не избегать и не показывать. Она просто стала частью жизни — вполне заслуженной частью. Он помнил свою клятву и помнил слова Джеймса: «Мне нужен друг, а не прислужник». Стремился соответствовать.

Рудольфус неимоверно устал жить в бегах. «Жить», ха! Разве же это можно назвать жизнью? Дешевые мотели, нелепая магловская одежда, литры Оборотного зелья, которые приходилось заливать в себя… И главное, он не мог понять, зачем. Ради чего они с Беллой терпят это нищебродство? Почему не уехать за границу, не обустроиться там под новыми именами? Он столько раз предлагал ей… Но в ответ всякий раз получал лишь крики про долг перед Темным Лордом.

— Бесценная моя, но как мы сейчас можем послужить ему? — робко возражал Рудольфус. — Как мы сможем быть полезны, если нас схватят и посадят в Азкабан? Мы должны затаиться, переждать. И лучше Парижа места не найти! Мои французские друзья помогут нам...

— Как они помогли Рабастану? — едко отвечала Белла.

— Мой брат просто вздорный дуралей!

— Бесспорно, — саркастично соглашалась жена, — но и «друзья» твои ничем не лучше, любезный мой. Они давно продались британскому аврорату, уж поверь. Едва Рабастан пересек границу, как его схватили. Думаешь, это совпадение? Нет нам пути во Францию — нет!

В ее словах была доля истины, но Рудольфус не переставал лелеять надежду. Не Париж, ладно. Но его бургундская тетушка точно не сдаст их. Нужно лишь убедить Беллу, ведь невозможно дальше терпеть эту беготню! С тех пор как два года назад их постигла неудача в Гринготтсе, когда они зачем-то пытались добыть некую чашу из хранилища, Орден постоянно сидел на хвосте. Стоило задержаться в одном городе больше, чем на неделю, и на них непременно выходили.

А Рудольфус просто хотел полежать в горячей пенной ванне с маслами папоротника и нарцисса, отужинать в приличном французском ресторане, провести неделю, не вылезая из постели, в конце концов! Неужели он многого просит?

— Душа моя, ну пожалуйста! — в который раз взмолился он, запирая хлипкую дверь вонючей магловской гостиницы и оборачиваясь к супруге, которая накладывала чары на единственное окно. — Я тоже безмерно горюю, что Хозяин покинул нас, но ведь прошло уже четыре года! Мы должны жить дальше. И во имя Салазара, мы с тобой достойны лучшей доли! Прошу, давай уедем! Моя тетушка всё устроит!

Богиня окинула его холодным взглядом, от которого по загривку Рудольфуса побежали мурашки. Он сам не понял, были они от страха или от возбуждения — с такой женщиной, как Беллатриса, эти чувства неотделимы друг от друга.

Совершенно внезапно Белла улыбнулась.

— Я понимаю, ты устал.

Она сказала, что понимает его? Что? Драгоценную Беллу кто-то подменил?

— Но возвращение Темного Лорда целиком и полностью лежит на наших плечах. Кто, если не мы? — она выразительно подняла изящные брови. — Мы обязаны предпринять последнюю попытку!

— Последнюю? — переспросил он с робкой надеждой.

Белла кивнула, сверля его странным взглядом.

— Я поручу тебе одно очень важное дело, Руди, — томно произнесла она. — Ты же выполнишь его для меня? Клянусь, это будет твое последнее задание.

Он нервно улыбнулся.

— Всё что угодно, драгоценная моя.

Она села рядом с ним на протертый диван и начала массировать ему колено, постепенно поднимаясь рукой выше. Рудольфус потрясенно уставился на ее бледные пальцы, движущиеся поверх его черных брюк. Он не помнил, чтоб хоть раз за много лет их брака Белла приласкала его и сама искала близости. Обычно она либо отталкивала его, либо благосклонно позволяла ублажать ее. Что же это за день сегодня такой чудесный?

Она достала объемный пузырек в сетчатом металлическом футляре. За стеклом клубились чернильно-фиолетовые тучи и метались молнии.

— Грозовик? — опасливо уточнил Рудольфус. — Н-но что ты задумала, дорогая?

— Нанести сокрушительный удар по врагам Темного Лорда, конечно же. Мы с тобой атакуем одновременно в разных концах Лондона и разнесем их в щепки! — ее черные глаза вспыхнули кровожадным возбуждением.

Беллатриса толкнула Рудольфуса так, что он повалился на диван, поставила тяжелый пульсирующий флакон ему на грудь, а сама села на бёдра мужу и склонилась над ним, схватив его за запястья и прижав. Его взгляд уперся в кружевное декольте.

— Ты же любишь меня? — промурлыкала она. — Ты же сделаешь всё, что я скажу?

— О да, моя королева… — выдохнул Рудольфус, оглаживая ее бёдра и думая только об одном.

* * *

Черные метки уже много месяцев не появлялись в небе над Лондоном. Остатки Пожирателей вели себя тихо и осторожно. Большинство из них либо гнили за решеткой, либо выкупили себе свободу, но сидели тише воды, ниже травы. Единственной проблемой оставались Лестрейнджи: жена и муж. Но даже они давно не позволяли себе столь открыто и нагло бросать вызов Ордену.

Всякий раз, думая о Беллатрисе и ее муженьке, Сириус невольно скалился и тихонько проклинал себя за то, что не прикончил их тогда, четыре года назад. Ведь мог же! Ну чего стоило?! Да-да, весь этот бред про расколотую душу… Как будто после тех пыток у него хоть один кусочек души на месте стоял!

Короче, плевать. Сегодня он точно эту мразь не упустит.

Черно-зеленая клякса метки растекалась над магловским торговым центром прямо посреди дня, превращая лучезарный июль в сумрачный ноябрь. Десяток авроров уже аппарировали сюда, и Грюм раздавал указания. Сириус не был аврором формально. У него вообще не было официальной работы, лишь обязанности перед Орденом. Но он частенько присоединялся к Грюму в его операциях и был на короткой ноге с половиной его отдела.

Волшебница, которая первой увидела метку и всех собрала, сейчас вернулась из разведки, сняла дезиллюминационные чары и доложила:

— Беллатриса Лестрейндж в холле первого этажа, одна. Как будто дожидается чего-то. Еще в здании около сотни маглов, все без сознания.

Сириус ретиво шагнул ко входу, но Грюм поймал его за плечо тяжелой рукой.

— Стоять, солдат. Ты только глупостей наворотишь.

Сириус скрипнул зубами. В его памяти слишком четко звучали стоны пленного Регулуса, которого кузина беспощадно пытала, чтоб выбить из Сириуса тайну Поттеров.

— Она моя! — рыкнул он.

— Да неужто? Мы твой отряд личной мести, что ли? Держись позади и выполняй приказы.

Стеклянный глаз Грюма вертелся туда-сюда в глазнице, держа под присмотром всех подчиненных, а настоящий буравил Сириуса строгим наставническим взглядом.

— Сейчас главное — схватить ее, — добавил он мягче. — У тебя будет еще время отыграться. Все хотят, чтоб она получила по заслугам, Блэк.

Распаленное гневом дыхание Сириуса вырывалось через расширенные ноздри, но он кивнул и отступил на шаг.

По команде Грюма отряд разделился, и в атриум торгового центра вошли восемь волшебников, по четыре с двух разных входов. Еще двое остались снаружи, чтобы отваживать маглов и караулить на случай внезапного подкрепления противника. Спасибо и на том, что Грюм не велел ждать с ними — с таким приказом Сириус совсем не смог бы смириться.

Он вошел, и открывшаяся картина вызвала тревожное недоумение. Беллатриса Лестрейндж стояла в центре холла, окруженная мощным куполом Протего. Ее длинное черное платье подошло бы для званого ужина, а не для боя. Оглядывая авроров исподлобья, она молчала и бездействовала.

Вокруг, лёжа вповалку, сопели спящие маглы — похоже, все они повалились без сознания, прямо где стояли. Кучка тел у кофейной лавки — бывшая очередь. Скопление спящих возле живой магловской лестницы — те, кто недавно ехали на ступенях.

Несколько вспышек Фините Инкантатем показали, что вокруг чисто и невидимых противников нет. Грюм с грохотом установил на гранит пола медный прибор — угловатую пирамиду, над вершиной которой парило широкое кольцо. Резким движением Аластор раскрутил его. Теперь в окру́ге нельзя было аппарировать: ни сюда, ни отсюда.

Пара констеблей по указанию Грюма принялись планомерно левитировать спящих маглов из здания. Остальные авроры двумя группами под началом более старших и опытных Коббса и Саммерса стали окружать Пожирательницу с разных концов зала, настороженно ожидая нападения, но она просто ждала. Ни ухмылок, ни колкостей, лишь напряженное, сосредоточенное молчание. Что, Салазар побери, она задумала?! Сириус нутром чуял, что что-то не так. И наверняка не только он.

— Ты окружена и в меньшинстве, Лестрейндж, — бросил преступнице Грюм, тяжеловесно хромая в ее сторону. — Никто не аппарирует тебе на подмогу. Сними Протего и сдавайся. Умей признать поражение.

— Размечтался, полукровка, — бросила она пренебрежительно, словно отмахиваясь от назойливой мухи.

Грюм подал знак. Гленн, Коббс и Саммерс, обступив мерцающий купол Протего, направили на него чары ослабления щита — три белые воронки спиралями вылетели из палочек и присосались к оболочке, которой защищалась Белла. Протего начал стремительно бледнеть. Остальные, включая Сириуса, направили на Пожирательницу палочки, готовясь бросить заклинание, как только щит исчезнет.

Держа кузину на прицеле, медленно шагая к ней, Сириус оказался в какой-то момент достаточно близко, чтобы увидеть блеск пота на ее бледном лбу.

— Боишься, тварь?! — рычаще хохотнул он. — Пора за всё ответить по счетам!

От Протего уже осталась лишь тонкая пленка, похожая на мыльный пузырь.

— Ступефай! — нетерпеливо бросил Сириус на опережение, но красная вспышка отразилась от купола и едва не задела Коббса, промелькнув мимо его полуседой шевелюры.

— Блэк! — осуждающе рявкнул тот.

— Ближе, Блэк, — усмехнулась Беллатриса.

Она вдруг вскинула руку, сверкнув чем-то зажатым в ней. Стоя ближе всех, Сириус чудом успел разглядеть предмет — пузырек с мерцающим фиолетовым дымом.

— Щиты! — рявкнул он и тут же поставил свой: — Протего!

— За Темного Лорда! — почти одновременно с ним крикнула Беллатриса, швырнув флакон себе под ноги.

Раздался оглушительный гром. Вспышка — и толстые молнии, слепяще-белые, с фиолетовой каймой, с треском разлетелись по залу. Раздались крики, завибрировали щиты Протего, запахло паленым.

Молнии хаотично били во все стороны, рассекая воздух быстрее любого заклинания. Отражаясь от стен, потолка и щитов, они метались по атриуму, как бешеные птицы.

Пытаясь сориентироваться в слепящем хаосе, Сириус нащупал чью-то лежащую ногу и расширил Протего так, чтобы защита распространилась еще и на этого человека. Это оказалась констебль Гленн. Ее мантия на спине была прожжена, а на шее и щеке виднелся ветвистый ожог от молнии. Сириус потянулся, чтоб проверить пульс, но в этот же миг в его щит ударил разряд, и пришлось крепче сжать палочку и вложиться в чары, чтобы удержать защиту.

Сквозь треск молний послышался мощный бас Грюма. Хитроумной комбинацией заклинаний они с Саммерсом ловили молнии, а потом гасили их. Наконец белые демоны перестали метаться по залу, и Сириус смог снять Протего.

— Эннервейт! — тут же прошептал он, направив палочку на девушку. Гленн содрогнулась всем телом и сипло втянула носом воздух. Сириус выдохнул с облегчением. Значит, эти молнии всё-таки не такие убийственные, как показалось на первый взгляд? Он огляделся. Раненых много, но, кажется, все живы.

Поднявшись с пола, Сириус настороженно двинулся к центру зала — туда, где раньше стояла Беллатриса. От нее осталось лишь выжженное пятно на гранитном полу, груда пепла, да тлеющие кружева, облетевшие с пышного платья. Из груди Сириуса утробным рокотом прокатилось тихое рычание. Самым ультимативным образом Белла лишила его шанса поквитаться! «Вот и вся твоя месть, Бродяга», — с едкой досадой сказал внутренний голос.

Присев рядом с останками, Сириус импульсивно сунул руки в жаркий пепел и разворошил его. Пальцы обожгло прикосновение, и он невольно отдернул руку: в кучке праха виднелся массивный браслет с фамильным гербом Блэков. В его витом серебряном корпусе сверкнули алым кровавые самородки.

* * *

Беллатриса холодно смотрела на циферблат часов-медальона, с открытой крышки которого елейно улыбался ее муж — точнее, его более молодая, еще не лысеющая версия. На часах было несколько делений: «дома», «в гостях», «гуляет», «на службе», «в бегах», а также оранжевый сектор «в беде» и красный штрих на полуночи, означавший смерть. Единственная стрелка медленно приближалась к этой полосе. Беллатриса ждала.

Убедить Рудольфуса осознанно пойти на такую жертву оказалось невозможно. Но немного лжи, немного ласки, немного лести — и вот он уже готов выпить Оборотное зелье, принять облик Беллы и отправиться с Грозовиком против толпы орденцев. Дурачок уверен, что зачарованный браслет жены спасет его от молний, а ключевая фраза «За Темного Лорда!» перенесет в безопасность.

Щелк — и часы жизни Рудольфуса Лестрейнджа замерли навсегда. Белла улыбнулась. Удалось убить двух зайцев одним проклятьем. Во-первых, посчитав ее мертвой, орденцы перестанут дышать в затылок и вставлять палки в колеса. Во-вторых, больше не придется выслушивать ежедневное нытье муженька. А значит, она наконец сможет сосредоточиться на возвращении Темного Лорда.

---

Примечания:

Браслет Беллы: https://ru.pinterest.com/pin/156218680817700677/

Чего ожидаете от этой штуковины?)

Детский смех и веселая музыка попеременно заглушали друг друга. Столбы разноцветных фейерверков искрились прямо в помещении. Забавные зверьки прыгали по воздуху, рассеиваясь цветным дымком, когда дети ловили их, и появляясь снова метром выше.

Местечко, где царила эта атмосфера, называлось «Страна игр Хампти Дампти». Входом сюда служило массивное кривое зеркало с пестрой рамой, расположенное в Косом Переулке. Показываешь отражению золотой галлеон, проходишь сквозь стекло — и вот ты уже в цветастой башне, где на каждом этаже ждут новые развлечения. Только галлеона в твоей руке больше нет. 

Сириус до сих пор помнил, как его поразило это место в детстве. Для большинства маленьких волшебников «Страна игр» навсегда оставалась недосягаемой мечтой из-за дороговизны, ведь галлеон — это плата только за вход, дальше всё стоило новых денег. Для Блэков здешние цены, конечно, ничего не значили, но проблема состояла в другом: не по статусу. Всё слишком пестрое, веселое, дурацкое и «пошлое». Один-единственный раз Сириусу и Регулусу удалось уговорить родителей сводить их сюда, и братья пищали от восторга, бегая от одной игровой зоны к другой. Но в конце дня не смогли договориться, кто выиграл, и глупо поссорились. Поэтому сейчас чувства Сириуса были смешанными: к волнительному предвкушению примешивалась горькая ностальгия.

Но вот он зашел в зал боулинга, где была назначена встреча, и замер, охваченный внезапной нерешительностью. С чего он вообще взял, что имеет право тут находиться? Джеймс опять слишком добр. Пока друзья не заметили, лучше уйти… Нет. Он прогнал эту малодушную мысль, накинул маску наглой уверенности и двинулся к нужному столу.

Завидев его, Джеймс и Ремус приветственно помахали. А подойдя ближе, Сириус увидел и именинника — пятилетний мальчуган в круглых очках сидел рядом с отцом и с аппетитом уплетал карминовые пупырки. Он был точь-в-точь как Джеймс в детстве — такой же румяный, взъерошенный и довольный. Сириусу даже не верилось, что это правда происходит. Впервые за четыре года он видел крестника вживую.

Ладно, если смерть Беллатрисы открывала такие возможности, то, пожалуй, Сириус даже готов был смириться с тем, что не удалось лично освежевать ее, а потом запереть с дементорами. После ее гибели в том грозовом взрыве прошло две недели. Первое время орденцы и авроры были настороже, особенно параноик Грюм, вечно ждавший худшего. Он вообще твердил, что это могла быть не Белла и всё это вражеский план. Но что с него взять, он даже в рассыпанной крупе готов был заподозрить чьи-то злые происки.

День за днем ничего дурного не происходило, и постепенно все расслабились. Оставался еще Рудольфус, но без жены он большой опасности не представлял. Скорее всего, его скоро схватят французские коллеги.

Мало-помалу всё смелее звучали слова об окончательной победе над Пожирателями. Поэтому Джеймс и решился наконец познакомить друзей с сыном, а заодно отпраздновать день рождения Гарри в самом красочном и веселом местечке магического Лондона. После четырех лет паранойи наконец-то можно было немного расслабиться.

Сириус подошел к столу друзей, и те охотно поднялись ему навстречу. 

— Сколько лет, сколько зим, Бродяга! — приветственно рассмеялся Джеймс. 

В красной клетчатой фланелевой рубашке и очках с толстой оправой он источал ауру домашнего уюта и тепла. Он немного набрал вес и выглядел теперь совсем не юношей, а взрослым и степенным мужчиной. Его широкая улыбка лучилась добродушием, и только в уголках карих глаз незаметными штрихами пряталась печаль. Рукопожатие старого друга оказалось горячим и радушным, лишь твердый металл обручального кольца, которое он неизменно носил, напомнил о страшной ночи четырехлетней давности.

— Спасибо, что позвал, — ответил Сириус на его приветствие.

— Ну так! Пора!

Снова глянув на Гарри, Сириус пробормотал:

— Мерлин, Джим… Вы одно лицо.

Джеймс усмехнулся, но не слишком весело.

Ремус, в противовес другу, был тощ и оттого казался по-прежнему почти школьником. От него как будто даже пахло Хогвартсом: свечным воском, книжной пылью и чернилами. В преддверии полнолуния шрамы сильнее обычного выделялись на его лице, и он то и дело встряхивал светлой челкой, точно пытаясь скрыться за нею. Его ранняя седина успешно маскировалась в родном русом цвете. Вдобавок к рукопожатию они с Сириусом приобнялись.

Наконец приветствия закончились, и Джеймс с ноткой торжества в голосе перешел к знакомству.

— Львенок, — обратился он к сыну, — помнишь, я рассказывал про Бродягу Сириуса?

— С которым вы вместе летали на метлах?

— Точно! И который твой крестный. Что ж, — Джеймс с улыбкой указал на Сириуса. — Вот он. Знакомьтесь.

Мальчик поднял на Сириуса испытующий взгляд ярко-зеленых глаз, и Сириус вздрогнул от чувства, будто сквозь ребенка на него смотрит Лили. Волнение стучало в нём, как рваный ритм на рок-концерте. 

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Гарри, — Сириус попытался улыбнуться. — Можешь обращаться ко мне на «ты».

Он протянул мальчику ладонь для рукопожатия, но тот не спешил принимать это предложение, рассматривая Сириуса оценивающе.

— У меня есть для тебя подарок, Гарри, — осторожно добавил крестный, стыдясь того, что как будто пытается купить доверие ребенка. — У тебя ведь день рождения сегодня?

— Да!

Сириус достал из кармана небольшую коробочку, опустил ее на стол перед Гарри и махнул палочкой: «Энгоргио!» Подарок мигом вырос в десяток раз, став огромным коробом в красно-желтой обертке с рисованными львами. Именинник восторженно вскрикнул. Робко потянулся к подарку, глянув на папу, — тот одобрительно кивнул, и мальчик принялся радостно рвать бумагу.

Пока он был занят этим, взрослые обменялись взглядами и улыбками.

— Если выстроить все твои подарки в линию, Бродяга, то получится путь от Лондона до Нью-Йорка, — пошутил Джеймс.

— Сейчас я впервые могу посмотреть на живую реакцию, — ответил Сириус, жадно глядя, как крестник распаковывает коробку.

— Не последний раз видитесь.

— Надеюсь.

Ремус наблюдал за всей сценой молчаливо, но с мягкой блуждающей улыбкой на губах.

Наконец упаковка была побеждена, и на свет показалась многоуровневая железная дорога с длинными поездами и зверьками-пассажирами. Стоило вложить немного магии, и всё это оживало: поезда начинали кататься, выделывая мертвые петли, пассажиры ходили по станциям или ждали на скамейках, поедая мороженое и читая газеты. 

— Ого! — воскликнул Гарри, разглядывая всё это великолепие. — Как круто! Спасибо, дядя Сириус!

По сердцу волной разлилось тепло.

— Кстати, — обратился Джеймс, — у меня же для тебя тоже подарок. Ну, то есть как… В общем, долго объяснять, но мне попалась вот такая штука, а ты вроде любишь Iron Maiden, так что я решил до нашей встречи приберечь.

Окончив пространное вступление, он смущенно извлек шуршащую магловскую пачку и протянул Сириусу. Обыкновенная вафля, но на упаковке имя хеви-метал группы и иллюстрация с их пластинки. Сириус рассмеялся. Настолько дурацкий подарок окончательно стер его смущение от встречи и дал почувствовать себя среди друзей, а не на испытании.

— О, давно их не слушал, надо будет наверстать! Спасибо большое, Сохатый!

В моменте он расслабился настолько, что даже посмел назвать друга прозвищем, хотя обычно последние годы звал только Джимом.

Вскоре невидимый эльф принес к их столу блюда с горячим, и все немного затихли, увлеченные едой. Сириус и Джеймс налегали на копченые колбаски из штырехвоста. Гарри недоверчиво отнесся к незнакомой еде и предпочел жареные крылышки диринара, приняв их за привычную курицу. А Ремус, разумеется, проигнорировал мясные блюда, но активно уплетал карамелизованный тыквенный хворост и рулетики из смоковницы. Он был вегетарианцем, сколько Сириус его помнил. Это помогало контролировать ликантропию.

Наевшись, все четверо пошли играть в боулинг. Длина дорожки и вес шара подстраивались под возраст игрока, поэтому Гарри был с ними наравне. Цвета шаров указывали на особые эффекты: одни эффектно взрывались, другие всегда катились, вихляя волной, третьи превращались в гигантских лягушек и гонялись за кеглями. Были даже шары-вонючки и шары-певуны — в общем, точно не соскучишься.

Но за соседней дорожкой играла группа детей, ровесников Гарри, и мальчик то и дело бросал на них взгляды. Наконец, он попросился:

— Пап, а можно мне с теми ребятами поиграть?

Джеймс окинул компанию подозрительным взглядом. Четверо маленьких волшебников, за которыми приглядывала полная женщина, весьма добродушная на первый взгляд.

— Познакомься, — разрешил Джеймс. — Только не дерись. И помнишь, да? Не называй им нашу...

— Фамилию, да! Я скажу придуманную. 

Не дожидаясь новых вопросов и наставлений, мальчик побежал к другим детям и уверенно ворвался в их компанию. Ремус одобрительно хмыкнул. Джеймс взволнованно наблюдал за знакомством. Показав друзьям знаком «сейчас вернусь», он отошел к женщине, сопровождавшей детей, и стал договариваться. Она доброжелательно кивала.

— Ты как? — спросил тихо Ремус.

Сириус кивнул.

— Переживал. Теперь порядок. Мерлин, как они похожи, да?!

— Одно лицо, — согласился Ремус.

Несколько секунд они молча наблюдали за Поттерами: отцом и сыном.

— Ты сам-то как? — спросил Сириус. 

— Хогвартс пошел на пользу.

— Еще бы. Как там твоя медсестричка?

— Прекрати, — смутился Ремус.

Сириус рассмеялся.

Начиная с мая, после довольно травмирующей поездки в Трансильванию, Ремус работал архивариусом в библиотеке Хогвартса. Они поддерживали с Сириусом плотную переписку, и в письмах пару раз всплывала девушка из медицинского крыла, некая Анна. Сириус, конечно, не мог упустить случай подколоть застенчивого друга.

— Ну а твои планы? — спросил Сириус уже строже. — Не передумал? 

Ремус улыбнулся.

— Нет, Бродяга. Я всё решил.

— Ладно-ладно.

Сириус вздохнул, зная упрямство Ремуса. Его нынешний замысел тревожил обоих друзей: на ближайшее полнолуние Ремус собирался испытать на себе волчье противоядие — экспериментальную разработку колдомедиков. Он уверял, что опасности никакой нет, что в худшем случае зелье просто не подействует. Но кто знает, как оно пойдет на самом деле.

— Не переживай, — посоветовал Ремус мягко. — Лучше вспомни свои самые смачные шуточки о Трансильвании. Сохатый же до сих пор не слышал нашу историю.

— Точно! Но не надейся отвертеться. Это было больше твое приключение, чем мое.

— Пф.

В этот момент к ним вернулся Джеймс. Ему явно трудно было не кидать каждую секунду взгляд на Гарри. Сириус хотел поблагодарить друга за доверие, за то, что позволил увидеть крестника, но не мог подобрать слов.

— Ну, шмаляй, — сказал Джеймс Сириусу, наконец перестав оборачиваться на детей. 

— М…

— Ты же был там, когда Белла кони двинула. Что случилось вообще? Говорят, ты всех там спас! Первым понял, что эта психопатка задумала, и благодаря тебе все ваши выжили.

— Преувеличивают.

— О, прекращай, Бродяга! Тебе не идет показная скромность!

Все рассмеялись.

— Творился полный абсурд, короче, — пожал плечами Сириус. — Но мое объяснение — что эта шмара окончательно спятила и поэтому подорвалась. Думала, что заберет нас всех с собой, но не вышло.

Он в подробностях рассказал о взрыве в торговом центре, не стесняясь приправлять рассказ крепким словцом. В местном шуме не было и шанса, что дети что-то услышат.

— Думаешь, браслет — это пятый крестраж? — спросил Ремус, когда он закончил.

— Возникло такое подозрение, да, — кивнул Сириус. — Я отдал его Дамблдору на экспертизу. Но, — он развел руками, — вчера вот залетал к нему — и нет. Говорит, что не крестраж. Странно, конечно, что он даже не почернел от огня. Какой-то иной артефакт с защитными чарами.

Сириус вспомнил, как забирал браслет у директора. 

— Вы отдаете его мне? — удивился он тогда.

— Если ты желаешь забрать, — улыбнулся директор со своей неизменной хитринкой в глубине голубых глаз. — Вещица примечательная, фамильная… 

Сириус фыркнул, но браслет взял и принялся крутить в руках.

— Ну, разве что как трофей, — буркнул он. 

Он всё еще злился, что не убил Беллу собственноручно, и думал теперь, глядя на единственное, что от нее осталось: уничтожить эту вещь или оставить? Рубиновые самоцветы казались влажными, а если их коснуться, оставляли на коже красные капли.

— Это кровориты, — пояснил Дамблдор, видя недоумение Сириуса. — Их получают путем сгущения крови в растворе обсидиана.

— Значит, здесь нет души, но есть кровь?

— Именно так.

— Но чья?

— Это мне неизвестно.

Сириус пересказал эту беседу друзьям, и некоторое время все трое сочиняли варианты, что это может значить. 

— Может, это для переливания? — предположил Ремус. — Запасаешь собственную кровь заранее и потом можешь восстановиться, если ранен.

— Как-то непохоже на Пожирателей.

— Пожалуй.

Когда идеи иссякли, Джеймс бросил беспокойный взгляд на детей. Но Гарри, похоже, отлично влился в компанию. Сейчас они с блондинистым мальчиком деловито выбирали шары для следующего броска, потом оба засмеялись.

— Даже удивительно, как легко он общается, — сказал Джеймс с улыбкой. — Он мало видит ровесников, особенно волшебников. Я думал, что он вырастет более замкнутым.

— Он весь в тебя, — мягко отметил Ремус.

— Нет, неправда. В нём много от Лили, — возразил Джеймс почти что с обидой.

Никто не стал спорить, и повисло неловкое молчание.

— Ну что, Сохатый, готов слушать про наше великое путешествие? — прервал тишину Ремус.

— О да, — Джеймс энергично кивнул. — Достали уже интригу тянуть.

— Короче, — начал Сириус, — к апрелю мы добрались до Трансильвании. Ночевали в гостинице, и гоблин-управляющий стал нас запугивать, якобы магия на упырей почти не работает и надо специальное оружие покупать. Бред, да? Я ему посоветовал засунуть крилькальмара себе куда поглубже и…

На последних словах к их столу вдруг подскочил взбудораженный Гарри и уставился на Сириуса во все глаза.

— Крилькальмара? — повторил мальчик.

— Э… Ну, то есть сказал, что он неправ, — смущенно поправился Сириус.

— Всё хорошо, Гарри? — спросил Джеймс.

— Да! Смотри, что мне подарили! — мальчик выставил перед собой элегантный детский портфель, по которому летал туда-сюда снитч, а за ним гонялся нарисованный квиддичный игрок. — Круто, да?!

Его глаза светились восторгом, и, глядя на него, Сириус пытался вобрать все пропущенные годы, когда он мог бы видеть радость крестника.

— Потрясно, — сказал он, наивно пытаясь быть на одной волне с ребенком.

— А кто подарил? — спросил Джеймс с улыбкой, но немного строго.

— Вон тот мальчик! — Гарри махнул рукой назад, на группу детей. — Он сказал, что у него уже новый есть, а этот мне подарил. Можно-можно я возьму?

Джеймс окинул придирчивым взглядом портфель и, чуть помедлив, кивнул.

— Ты сказал «‎Спасибо»?

— Да!

— Умни…

Он не успел закончить похвалу, потому что Гарри уже умчался обратно к детям, оставив новый подарок среди прочих. Усмехнувшись, молодой отец кивнул Сириусу:

— Продолжай, Бродяга.

Тому потребовалась пара секунд, чтобы перестроиться с умиленного созерцания ребенка обратно на залихватский рассказ.

— Короче, мы пошли в замок с обычным инвентарем. Ну и что ты думаешь? Магия реально на них не работала! Пришлось вернуться к этому ушлому гоблину и купить зачарованные арбалеты. Они стоили как половина моего дома! Я-то думал, наши гоблины жадные, ха-ха! 

— Значит, вы фигачили по упырям арбалетными болтами? — глаза Джеймса горели восторгом пополам с завистью.

— Точняк! Это были зачарованные арбалеты, и упыри от них взрывались. Но потом… — Сириус кивнул Ремусу. — Твоя половина истории.

— Чтоб ты понимал, — начал тот гораздо тише, чем Сириус, — это было сразу после новолуния — луна едва-едва начала расти. Во всём нормальном мире это было так. Но внутри замка через окна открывался вид на полную луну.

— Мерлин! И как же ты?

— Это самое интересное. Я обратился, но не потерял контроль.

— Он был просто неподражаем! — вмешался, не удержавшись, Сириус. — Арбалеты, болты — да к докси это всё. Наш Лунатик стал просто машиной по истреблению нечисти!

Ремус поморщился от этого определения и пояснил:

— Тут важно отметить, что замок Дракулы, как и сам вампир, навсегда застыл в одной и той же ночи. Именно поэтому там всегда полнолуние. И все, кто там умер, на следующую ночь снова возникают упырями. Поэтому технически это не убийство.

— Вот зануда! А теперь расскажи, откуда ты это знаешь, — ухмыльнулся Сириус.

Ремус на несколько секунд отвел взгляд. Ему вся эта история, очевидно, не казалась такой веселой и удалой, как Сириусу.

— Да, была там даже более опасная штука, чем луна, — признал он тоном старика, который рассказывает о годах молодости. — Разобравшись с упырями, мы пробрались в подземную усыпальницу. Там луны уже не было, я обратился человеком. На троне сидела мертвая королева с диадемой на лбу.

— Диадема Кандиды Когтевран? — завороженно уточнил Джеймс.

— Она самая! — кивнул Сириус.

— Я снял диадему и ощутил, какой в ней потенциал мудрости. Просто как будто все ответы на все вопросы, которые когда-либо мучили человечество. Стоит ее надеть, и я прозрею. А если не надену — всё, кранты, до конца своих дней буду заторможенным идиотом, которому остается только жалеть об упущенном шансе.

— И что дальше?

Ремус нервно облизал губы, они с Сириусом переглянулись.

— Ну, я ее надел.

— Буквально на секунду, — тут же пояснил Сириус. — Я ее сразу сорвал с него, но Лунатик стал пытаться отобрать ее обратно с совершенно безумным взглядом. Мы нешуточно подрались тогда.

— При этом я этого абсолютно не помню, — покачал головой Ремус. — Поразительно, но в человеческой форме я не управлял собой, а до этого в форме зверя — наоборот. Заставляет по-новому взглянуть на природу проклятья.

— Так вот откуда эта дурацкая идея с противоядием! — воскликнул Джеймс.

— Нормальная идея, и мы не будем еще раз это обсуждать, — терпеливо возразил Ремус. — Я всё решил. Я понимаю, Джим, ты молодой отец, но меня не надо опекать, как ребенка, хорошо? У вас двоих в Хогвартсе бывали идеи гораздо сумасбродней, и я не останавливал вас.

— Он прав, — усмехнулся Сириус.

Джеймс метнул на него раздраженный взгляд, от которого внутри похолодело. На самую малость в этом взгляде можно было бы прочесть: Ах ты, предатель! Он был совсем коротким, и Джеймс точно не вкладывал эту мысль — разумом Сириус это понимал. Но старая боль всё равно всколыхнулась, и он уставился в стол, пытаясь прогнать непрошенную вину.

Джеймс громко вздохнул.

— Ну да, да, я в курсе, вы оба правы. Я просто беспокоюсь за тебя, Лунатик.

— Я знаю. Но всё будет хорошо. Пойми, это проклятье ведь затрагивает не только взрослых мужиков вроде меня, но и детей. Каждый год от когтей и зубов оборотней, — он понизил голос на этом слове, хотя в общем шуме никто посторонний точно не слышал их разговор, — погибают или оказываются заражены десятки человек, и это только в Лондоне и окрестностях. А я единственный, кто вызвался добровольцем.

— Да понятно это всё. Ты молодец, Лунатик. Но если что-то пойдет не так, Сириус голову оторвет тому докторишке, который неправильное зелье тебе намешал, точно, брат?

— Точно, — подтвердил Сириус невесело и как-то слишком сурово. Повисла неловкая пауза.

— В общем, заканчивая про диадему… — вздохнув, вернулся к прежней теме Ремус. — Я действительно увидел какой-то проблеск «истины‎». Узнал про вневременную природу замка, например. Но в целом… Это больше было похоже на аромат, на первый маленький укус, от которого только разгорается аппетит. Видимо, поэтому я и набросился на Бродягу, — он поглядел на друга. — Еще раз прости.

— Ой, да Мерлин, это всё крестраж, ты ни при чём, Лунатик.

Ремус с долей сомнения качнул головой и продолжил:

— В общем, когда мы привезли диадему Дамблдору и еще довольно долго после этого я чувствовал то самое — что я «заторможенный идиот», которому в жизни не разобраться и в тысячной доле земных тайн, не говоря уж про внеземные. А что до полученных знаний — ну, теперь я знаю румынский. Только вот пригодится ли он мне когда-нибудь?

— Да уж, даже дохлым Волдеморт продолжает конопатить нам мозги, ребят, — фыркнул Джеймс.

Наконец пришло время расходиться. По пути вниз, к выходу из башни, они остановились у волшебного автомата с мягкими игрушками. Он был зачарован от всяких заклинаний типа «Акцио» и «Мобили», чтобы ушлые волшебники не могли сжульничать. Гарри ухватил клешней плюшевого льва и почти дотянул до выхода, но в последний миг лев выскользнул. В этот момент Сириус чуть подтолкнул автомат, и игрушка упала ровно в выигрышный паз. Гарри ликующе завизжал, а Мародеры засмеялись.

Достав льва, Гарри радостно обнял его.

— Как мне его назвать? — весело спросил он взрослых.

— Ну давай, Бродяга, придумай имя, — подначил Джеймс.

Сириус замер в ступоре.

— Я… у меня только что возникла одна теория, — пробормотал он.

— Теория про то, как давать игрушкам имена? Да ладно тебе, будь проще, не обязательно шерстить звездные справочники для этого! Вот для сына своего бу…

— Теория о том, что значило «‎Звездочет».

— Что?

Во рту вдруг пересохло, но Сириус заставил себя пояснить:

— Последние слова Регулуса.

Повисла пауза. Упоминание покойного брата и всех тех жутких обстоятельств мгновенно отравило беззаботную праздничную атмосферу. Даже Гарри, ничего не знавший о тех событиях, переменился в лице, ощутив напряжение взрослых. Но не позволил сбить себя с толку.

— Регулус? — повторил он. — Какое смешное имя! — он встряхнул льва и посмотрел в его стеклянные глазки. — Так тебя и назову!

— Нет, Гарри! Так нельзя! — резко воскликнул Сириус.

— Почему? — мальчик уставился на него вызовом. Другой ребенок на его месте испугался бы, пожалуй.

— Потому что… — Сириус растерялся. Выдохнув, он присел на корточки напротив Гарри. — Вернее, можно, но, пожалуйста, не надо. Так звали важного для меня человека, и я не хотел бы… отдавать это имя. Назови льва лучше Годрик, ладно?

Недолго подумав, Гарри кивнул и лучезарно улыбнулся.

Фасад фамильного особняка Блэков выглядел зловещим вкраплением среди бежевых домов и черепичных крыш. Темно-серый известняк его стен дышал древностью и чем-то замогильным. Двускатный навес над крыльцом скалился острыми шипами, а по бокам от него сидели две гаргульи. 

Сириус замер перед этим зловещим входом. Он не бывал дома с шестнадцати лет и совершенно не хотел туда возвращаться. Гипотеза про Звездочета привела его сюда. Она так плотно засела в голове, что он даже не поехал с Ремусом в Мунго.

— Я просто не смогу ни о чём другом думать, пока не проверю это! — попытался оправдаться он.

Лунатик ни капли не обиделся, но оба друга выглядели обеспокоенными спонтанным рвением Сириуса.

— Во-первых, скажи, куда ты отправляешься, — потребовал Джеймс строгим отеческим тоном. — А во-вторых, пообещай не делать глупостей!

— На Гриммо, — неохотно назвал место Сириус. Не потому, что хотел скрыть, а потому, что совершенно не горел желанием посещать родительский дом. — Обещаю. Прежде чем сделать глупость, обязательно посоветуюсь с вами.

И вот он здесь. С собою запас быстродействующих зелий, как если бы отправлялся на опасное задание Ордена. Впрочем, идея, час назад показавшаяся гениальным озарением, теперь звучала в голове полнейшей нелепицей. Но проверить ведь всё равно надо, так?

Он поднялся по стертым ступеням к черной двери без ручки и замочной скважины, с одним лишь серебряным молоточком в форме змеи. От этого дома можно было ждать любого подвоха, поэтому Сириус достал волшебную палочку и, нервно потерев ее угловатые изгибы в ладони, направил древко перед собой. Только после этого стукнул дверным молотком. Хрипловатый дисгармоничный звон резанул по ушам. С едким скрипом дверь чуть повернулась на петлях и приоткрыла щель. «Моболиостиум!»⁽¹⁾ — приказал Сириус, не желая совать пальцы в эту щель. С презрительной неохотой дверь подчинилась и открылась шире. 

И вот, спустя девять лет после побега, Сириус шагнул в родной дом.

С хищным щелчком дверь захлопнулась за его спиной и, кажется, даже причмокнула. Длинный сумрачный коридор тянулся вперед и тонул во мраке. От затхлости и пыли хотелось зажать рукавом нос. Сириус прошел немного вперед, скрипя половицами, и клубы серой взвеси взметнулись от его ног. Со спины вдруг подул ледяной ветер. Сириус рефлекторно обернулся, вскинув палочку, но там был лишь пустой коридор.

— Неблагодарный слизняк! — вдруг завопил женский голос прямо ему в ухо.

Дернувшись, Сириус отскочил и грязно выругался от неожиданности. Он указал палочкой на мать, но… это было лишь пыльное пугало. Призрак Вальбурги Блэк искажался в воздухе и строил жуткие гримасы.

— Предатель крови! Позор семьи! — визгливо голосил он, протягивал к Сириусу крючковатые пыльные руки.

— Фините! — рявкнул он, пытаясь развеять чары, но пугалу было хоть бы что. — Делетриус! Эверте Статум! Эванеско! 

Пучки заклинаний вылетали из эбеновой палочки Сириуса, но всё без толку. В лучшем случае призрак на мгновенье становился бесформенным облаком, но потом снова делался Вальбургой и продолжал выкрикивать обвинения и загребать пальцами воздух, пытаясь схватить Сириуса за шею. 

Отбиваясь всё менее действенными Эванеско, Сириус отступал к запертой двери, судорожно пытаясь вспомнить, как нейтрализовать пыльное пугало. Эта магия была не столько хитроумной, сколько редкой. Наконец в памяти щёлкнули слова Грюма: «Как все мистические стражи, знает свой пароль». Точно! Нужно правильное слово или фраза, чтобы утихомирить призрака. Ну и что это может быть в доме Блэков?

— Toujours pur⁽²⁾, — сказал Сириус неохотно. 

— Предатель! — провыла теневая Вальбурга и кинулась на сына. — Поганый маглолюб! — ее липкие ледяные пальцы прошли сквозь его волосы, превращая их в грязные сосульки. Он содрогнулся в отвращении.

— Карга тупорылая!

Еще шаг назад, и Сириус уперся лопатками в рельеф двери. Морщинистое перекошенное лицо матери разрасталось перед ним, точно собираясь проглотить. Сириус оскалился. Брезгливость подсказала ему идею:

— А плесень вам к лицу, матушка. Надо же было так запустить дом! Агуаменти!

Струя воды мощным потоком ударила из его палочки и пробила брешь в пыльном корпусе пугала. Несколькими быстрыми движениями Сириус смыл тварь, заодно окатив весь коридор холодной водой. Ослабив напор, он сполоснул волосы и лицо от склизкой грязи, оставленной призрачным прикосновением. 

Лужи на полу и потёки на гобеленовых обоях теперь хлюпали: «Предатель!» — и морщились, формируя подобия лиц. 

— Понтум!⁽³⁾ — гулко произнес Сириус, проведя палочкой дугу от себя. Одна за другой над запруженным полом начали появляться чистенькие бруски красного дерева. Они сформировали висячий мост над монструозной лужей, и Сириус быстро перешел по нему.

Заскочив в гостиную, он захлопнул за собой дверь и настороженно огляделся. Гулко тикали напольные часы с тяжелым маятником. Большой ковер переливался серебристой зеленью, когда сонные вараны, вышитые на нём, поворачивали головы или переползали из одного угла в другой. Но в целом, кажется, здесь было спокойно.

— Ревелио, — на всякий случай бросил Сириус, и ничего подозрительного не обнаружил.

Теперь, получив передышку, он подивился тому, насколько заброшенным выглядел дом. В детстве, когда он жил здесь, мать требовала тотальной чистоты. Кикимер постоянно полировал полы, перила и рамы картин. А сейчас всё покрыто замшелым слоем пыли. Что здесь произошло?

Орион Блэк, отец семейства, умер три года назад. Его смерть тогда оставила Сириуса совершенно равнодушным. Сейчас невольно закрадывалось подозрение: вдруг мать тоже скончалась? Дом казался совершенно безлюдным. Вдруг она умерла где-то здесь, в одиночестве, и никто в волшебном сообществе даже не узнал об этом, не занялся похоронами, не запустил юридическую волокиту с наследством?..

Странное тяжелое чувство возникало от этой мысли. С чего бы? Сириус ненавидел эту женщину и хотел бы никогда в жизни больше не пересекаться с ней и не обмениваться даже словом. Так почему мысль о ее смерти ощущалась такой гадкой?

Ладно, неважно. Он вернулся на Гриммо не для того, чтобы копаться в себе. Он искал совершенно конкретную вещь — Звездочета. Прикинув, что скорее всего, эта штука на чердаке, Сириус поспешил наверх, не задерживаясь на промежуточных этажах.

Дом был полон ловушек. Их стало даже больше, чем Сириус помнил. Он успешно миновал голову Медузы, прибитую к стене как трофей: ей нельзя было смотреть в глаза, иначе окаменеешь. Но едва не застрял на бесконечной лестнице, ступени которой смещались противоположно тому, куда человек шел. Пришлось с нее прыгать — иного не оставалось.

Быстро шагая по коридору, он вдруг услышал наверху пощелкивание и резко вскинул палочку, готовый к атаке Салазар знает чего. Но вместо врага увидел нечто совершенно иное. В потолочном светильнике, больше похожем на стальной капкан, застрял пухлявый черный ворон. Он клацал когтями по решетке и жалобно клекотал. Встретить тут живое существо, пусть даже такое мрачное, было удивительно. Быстрым заклинанием Сириус освободил птицу и двинулся было дальше. Но ворон неуклюже полетел следом, приземлился перед Сириусом и пощелкал клювом.

Это был, кажется, птенец-подросток, судя по мягкому оперению. Он выглядел отощавшим и не мог нормально сложить левое крыло. 

— И как тебя угораздило? — буркнул Сириус.

Птица смотрела блестящим черным глазом — пугающе разумным, как обычно у воронов.

Вздохнув, Сириус с шуршанием достал подаренную Джеймсом коллекционную упаковку. На ней было желто-синее небо со странными летающими людьми и рубленое «Iron Maiden» — уменьшенная обложка их пластинки «Flight of Icarus».

— Ну, держи, — неохотно поделился он, аккуратно вскрыв упаковку и покрошив печенье.

Ворон принялся радостно поедать угощение.

— Теперь всё, сам виноват, будешь Икарусом, — объявил Сириус с усмешкой. — Только к солнцу не летай⁽⁴⁾.

Наконец он отыскал потолочный люк, скрытый чарами, и забрался на просторный чердак. Сквозь щербатую крышу сюда падали треугольники неверного пыльного света. Кружевные ширмы и тяжелые гардины перекрывали обзор, формируя из чердака сумрачный лабиринт. Здесь пахло увядшими розами, смолой и индийскими травами — до боли знакомый запах материнских духов. На дощатом полу среди пыли были протоптаны спирали дорожек. А в глубине, за занавесями слышался тихий напев старинной колыбельной.

Сириус считал себя человеком отважным и с крепкими нервами. Но даже ему стало не по себе. 

Он двинулся на звук, держа палочку наготове и осторожно раздвигая пологи штор. С одной из них на руку перекинулись черные ползучие точки — личинки ядовитой моли. Поморщившись, Сириус согнал их простым заклинанием, но они успели оставить несколько зудящих укусов.

Колыбельная становилась громче, и в последних строках уже были слышны слова: 

«Мне не жаль отдать все соки 

для родинушки, для крохи.

Ах, дитя! Из праха в гниль —

скоротечна жизни быль».

Сириус отдернул последнюю гардину. Открывшаяся картина кольнула его, точно тонкое лезвие вошло под рёбра.

В столбе пепельного света покачивалась ветхая резная колыбель, похожая на выцветшее кружево. Вокруг нее на полу, на тумбах, на промятых подушках концентрическими кругами сидели игрушечные медведи. У одних торчали нитки или не хватало глаза, другие, кажется, были сшиты из одежды. А к самой колыбели, тихонько бормоча и причитая, склонялась иссохшая Вальбурга Блэк. Черное платье, расшитое серебряной нитью и жемчугом, висело на ней, как на скелете. Сквозь впалые щёки угадывалась форма черепа. Не замечая ничего вокруг, старуха покачивала колыбель и ворковала над… чем-то.

Выйдя из оцепенения, Сириус громко окликнул ее:

— Матушка!

Но она даже не вздрогнула.

Он резко направился к ней, но вдруг поперек ног ему бросилась мелкая бледная тварь. Тонкие жилистые руки ударили Сириуса по коленям. 

— Нет! Не мешайте госпоже! — проскрипел Кикимер.

Сириус разъярился мгновенно.

— Не мешать?! Да ты не видишь: она в полушаге от смерти?! Ты, выдранок косорукий! И это твоя служба?! Пользы, как от вши!

Он схватил домовика за тонкую шею, стиснул до жалобного хрипа и отбросил поганца в сторону. Тельце эльфа сшибло ширму и со стоном рухнуло где-то в глубинах чердака.

В два шага Сириус приблизился к матери и дернул ее за плечо. В тот же миг его взгляд упал внутрь колыбели на то, что лежало там, притворяясь младенцем. И снова Сириус оцепенел. Укутанный в пеленки и окруженный болезненной любовью, там покоился старенький плюшевый медведь с темно-синим мехом и выцветшими звездами на шкурке. Звездочет. Любимая игрушка маленького Регулуса.

---

Примечания:

Даже самый маленький комментарий порадует автора :)

---

1) лат. mobilis «движимый» + ostium «дверь»

Вернуться к тексту

2) фр. «чистота крови навек» — девиз семьи Блэк

Вернуться к тексту

3) лат. pontis «мост»

Вернуться к тексту

4) Сириус отсылает к древнегреческому мифу, в котором Икар погиб, поднявшись слишком близко к солнцу.

Вернуться к тексту

Джеймс накинул мантию-невидимку на себя и Гарри, устроился на метле, придерживая сына одной рукой, а другой взявшись за древко, и взмыл в воздух. Гарри радостно завизжал: он обожал кататься на метле. Но Джеймс использовал этот способ перемещения по другой причине: в отличие от аппарации, метлу под мантией было невозможно отследить. К тому же лететь от «Страны игр» до улицы Глициний на скоростном Нимбусе было буквально четверть часа.

Втайне от всех, даже от лучших друзей, Джеймс растил сына здесь, в тихом магловском пригороде, рядом с родственниками Лили: ее мамой Эммой Эванс и семейством Дурслей. У бабули Эванс была своя спальня и у Дурслей, и у Поттеров, и она охотно помогала растить обоих внуков. Официально она носила другую фамилию, чтоб всех их нельзя было найти через девичью фамилию Лили, прекрасно известную магическому сообществу. Но дома Джеймс звал ее «миссис Эванс».

Безликий район и вредные докучливые соседи часто бесили Джеймса, и он даже начал понимать, почему многие волшебники недолюбливают маглов. Но бабуля Эванс была прекрасной женщиной, и он не знал, как бы справился с воспитанием Гарри без ее помощи. Поэтому ради безопасности и благополучия сына приходилось терпеть этот унылый райончик, и Джеймс, конечно, был готов на эту жертву.

Кроме того, скрываясь здесь, он вынужден был обходиться практически без магии, иначе вся маскировка пошла бы низзлу под хвост. Любое волшебство, чуть более значительное, чем простейшие бытовые чары, мгновенно выдало бы, что в этом непримечательном городишке поселился маг. Поначалу было тяжело, но со временем Джеймс привык пользоваться магловскими штуковинами и почти не колдовал.

Они приземлились на заднем дворе коттеджа. Джеймс огляделся, убеждаясь, что никто не наблюдает, и снял мантию. 

— Ну, как тебе день рождения, Гарри? — спросил он, ведя сына в дом.

Мальчик показал большой палец вверх:

— Во! 

— Что больше всего понравилось?

В доме их встретила миссис Эванс и принялась счищать остатки шоколада с уголков рта Гарри. 

Здесь же, напротив входа, стоял портрет Лили — обычная магловская фотография, цветная и неподвижная. Покойная любовь Джеймса улыбалась мужу с бумаги, ее глаза, зеленые, как свежая утренняя трава, сияли нежностью. Через рамку была переброшена тонкая цепочка, на которой висело обручальное колечко — такое маленькое, что не налезало Джеймсу даже на мизинец. Неправильно это: люди с такими маленькими руками не должны умирать… Проходя мимо портрета, Джеймс привычно погладил пальцами собственное кольцо, которое носил теперь, как вдовец, на правой руке. На его тусклом золоте четко читалась гравировка: «Д&Л».

Заботы о Гарри заполняли пустоту в его душе, оставленную смертью жены. Он мог утешать себя надеждой, что она рада, видя, как их малыш растет здоровым и жизнерадостным ребенком, окруженным любовью. Но долг перед Лили не был главным. Джеймс просто-напросто души не чаял в Гарри. 

Он поставил в углу многочисленные подарки сына и пообещал вечером убрать их наверх, мимоходом подумав, что неплохо бы заодно проверить квиддичный портфель от незнакомого мальчика. Мало ли, какие чары на нём могут быть.

— Миссис Эванс, вы сегодня у нас до вечера?

— Ну конечно! У нас же тут именинник!

Она развязывала шнурки Гарри, а тот вяло сопротивлялся и пытался доказать, что «он сам».

— Я тебе пирог сготовила. Пока будешь возиться — остынет!

— Миссис Эванс, мы от пуза наелись. Не надо пихать в него еще и пирог!

— Ну хотя бы маленький кусочек! Да, Гарри? Пирог с лимонным джемом — вкуснятина же?

— Фу-у!

Словом, мирная домашняя жизнь. Никаких приключений с упырями в Трансильвании.

— А вот Дадличек всегда съедает то, что я ему готовлю, — продолжала уговаривать бабуля.

— Вот он и жирный! — одновременно воскликнули Джеймс и Гарри.

Бабуля всплеснула руками. Поттеры лишь расхохотались.

— Гарри, поиграешь пока с поездами, которые подарил Сириус? — спросил Джеймс, отсмеявшись, немного заискивающе. — Мне нужно ненадолго отойти, хорошо?

— Куда?

— Дядя Ремус сейчас ложится в больницу, я провожу его. Скоро вернусь, и мы с тобой вместе поиграем. Хорошо?

— Ну ла-адно, — протянул Гарри, не очень довольно, но без обиды.

— Миссис Эванс, присмотрите за ним? 

— Конечно-конечно.

Он опустился на колени рядом с Гарри и притянул сына в объятья. Потрепал черные вихры, поцеловал в лоб.

— Не обижай бабушку.

— Ла-адно.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, папочка, — он обвил шею Джеймса маленькими ручками и осторожно поцеловал в щеку, опасаясь щетины. — Всё, иди, — сказал он, отбежав и махнув рукой. — Я играть!

* * *

Потертые серебряные звёзды на темно-синем ворсе старой игрушки переливались и мерцали. Стеклянные глазки смотрели жалобно и как-то совсем по-живому.

— Братик? — вдруг услышал Сириус детский голос за спиной.

В горле у него пересохло. Он медленно обернулся, скользя взглядом по десяткам других мишек, что сидели вокруг, словно поклонники темного культа. Наконец он увидел маленькую фигурку в чердачном полумраке. Трехлетний мальчик в черной пижаме, с аккуратно уложенными короткими темными локонами и огромными серыми глазами, похожими на две жемчужины. Он не был полупрозрачными призраком или видением, нет. Совершенно материальный на вид мальчик. И вне всяких сомнений Сириус узнавал в нём брата.

Он хотел сказать что-то, но язык словно прилип к нёбу. Голос разума, тихий-тихий, твердил Сириусу: «Не поддавайся! Это обман!». Но даже эта слабая, рассудительная часть его натуры не знала, в чём обман состоит и что вообще тут происходит. 

— Ты поиграешь со мной, братик? — жалостливо попросил мираж.

— Нет! — рявкнул Сириус испуганно.

Лицо ребенка скорчилось, словно он вот-вот расплачется.

— Сириус! — вдруг прохрипела Вальбурга. — Неблагодарный ты стервец! Явился в кои-то веки и даже время брату уделить не хочешь! — ее голос звучал сипло и измученно, несмотря на злобные интонации.

— Так, всё, матушка, — Сириус крепко взял ее за локти и потянул прочь от колыбели, — мы уходим отсюда.

— Нет! — заверещала она, вырываясь. Но сил и веса в ней осталось так мало, что Сириус с легкостью оттащил ее подальше.

— Братик?.. Куда вы? Можно мне с вами? — пролепетал двойник Регулуса, снова заставив всё внутри Сириуса перевернуться. В его памяти, наложившись друг на друга, вспыхнули два образа: потайной смех за играми в корнях гигантского дуба и бледный, истерзанный пытками юноша в застенках Лестрейнджей.

— Пожалуйста, не оставляй меня здесь! — умолял детским голоском фантом. На бескровных щеках жидким серебром блестели слезы.

Сердце сжималось от его слов.

— Я вернусь, — пообещал Сириус. — Ты почти убил ее, не видишь, что ли? Ей надо в больницу!

Выражение детского личика стало озадаченным.

Сириус заставил себя больше не смотреть на фантомного брата, иначе он и правда никогда не уйдет отсюда. Отвернувшись, он поволок беснующуюся Вальбургу прочь. Он затылком чувствовал неотрывный взор детских глаз и ждал, что новые мольбы вонзятся в спину уколами вины. Вместо этого раздались тихие всхлипы. Но Сириус спустился с чердака, невзирая на них, и душераздирающие звуки наконец стихли.

Добравшись до гостиной, он открыл дверь в прихожую. В проем ударили резкий болотный запах и влажный ветер, и на глазах Сириуса из мокрого пола вырос водянистый слепок матери. Ну отлично. Пыльное пугало, смешавшись с Агуаменти, стало грязевым. Теперь две Вальбурги Блэк одновременно орали на него, плюясь оскорблениями. Сириус захлопнул дверь и выругался.

Меньше всего он хотел застрять в фамильном доме с сумасшедшей матерью, ее липким двойником и паразитическим призраком Регулуса.

Впрочем, путь на улицу Гриммо никогда не был единственным выходом из поместья. Был еще задний двор с садом и прудом, фактически расположенный в Глостершире, в ста милях от Лондона. Он подвел ноющую мать к массивным воротам в холле, которые вели туда. Конечно, они были заперты.

— Давайте ключ.

— Отпусти меня немедленно, червяк!

«Червяк?! Это что-то новенькое». 

— Открывайте, матушка! Иначе, Мерлином клянусь, я вас стукну!

— Верни меня к сыночку, изверг косматый!

— Изверг, а?! Я вам жизнь вообще-то спасти пытаюсь! Не знаю только зачем! Вы на себя посмотрите! — он заставил ее выставить костлявую руку перед лицом. В предплечье явно просвечивали две тонкие кости. — Этот ребенок наверху питается вашей энергией!

— Мне не жаль отдать все соки для родинушки, для крохи, — пропела Вальбурга слабым фальцетом, и Сириус совсем отчаялся.

— Ладно, — сказал он, вдруг зло рассмеявшись. — Ладно. Откройте мне эту дверь и, обещаю, я отпущу вас обратно на чердак.

Она снизу вверх заглянула ему в глаза своими обесцвеченными очами с кровавой сеточкой вен. Он приподнял бровь, не отводя сурового взгляда. Поджав губы, мать перевела взор на дверь и прошептала несколько слов на латыни. Массивные створки стали медленно открываться, из-за них повеяло вечерней свежестью. Когда проход достаточно расширился, Сириус вытолкнул мать на улицу, не слушая ее возмущенную брань.

Оставалась последняя трудность. Аппарировать с территории поместья нельзя, а оно простиралось на много гектаров вокруг и было огорожено с одной стороны озером, а с другой — лабиринтом из живой изгороди. Но на этот счет у Сириуса было с собой решение. Он вытащил из кармана джинсов маленький мотоцикл, похожий на игрушку, поставил его на траву и увеличил, наложив Энгоргио. Мать завизжала при виде «этого отвратительного магловского извращения». Сириус усмехнулся, оседлал байк, силой усадил мать перед собой и взмыл в воздух.

* * *

— Да брось, Сохатый, не делай из этого трагедию.

— Я и не делаю. Просто прилетел поддержать тебя.

— Или снова отговаривать?

— Нет. Правда.

Джеймс и Ремус сидели в холле больницы святого Мунго в ожидании врача, который должен был позвать Ремуса. Несмотря на все отговорки, Джеймс видел, что друг нервничает. Впрочем, он всегда беспокоился перед полнолунием — оно и понятно.

— Как тебе работка в Хогвартсе? — спросил Джеймс, чтобы немного отвлечь Лунатика разговором.

— О, там отлично. Представляешь, меня даже поставили пару раз заменять уроки по ЗОТИ третьему курсу. Я и не думал, что мне так понравится работать с детьми.

Джеймс начал выспрашивать подробности, но вдруг у входных дверей госпиталя начался какой-то переполох.

— Женщина в критическом состоянии! — крикнула волшебница-администратор.

Спорхнув с ее палочки, красная птичка-оригами, стрекоча, промчалась мимо Мародеров и нырнула за угол. Вскочив, оба подбежали ко входу, влекомые тревогой и любопытством. Завидев, что творится, оба остолбенели. Ничего подобного они не видели никогда в жизни и секунду назад готовы были бы поклясться, что никогда не увидят. Сириус Блэк придерживал свою престарелую мать за плечи и выглядел крайне обеспокоенным ее состоянием.

Несколько минут прошло в крайней суматохе. Разгоняя зевак, к Блэкам подоспел медбрат с летающими носилками и помог Сириусу уложить на них Вальбургу. Та слабо сопротивлялась и кричала, что это похищение. Сириус тщетно пытался объяснить ее состояние. Ловя на себе потрясенные взгляды друзей, он только сильнее путался в словах.

Наконец носилки с пожилой аристократкой улетели в глубины больницы, а трое Мародеров остались в холле, скованные секундным молчанием.

— Что ты сделал с ней, Бродяга? — шепотом спросил Джеймс, когда они втроем отошли от толпы.

Сириус в легкой заторможенности перевел на него взгляд. Его зрачки были расширены, а руки чуть подрагивали.

— Ты не поверишь, — сказал он так, словно сам не верил. — Ничего.

Он сморгнул, переводя взгляд с Джеймса на Ремуса и обратно.

— Я… Там такое… Я должен вернуться. Там… 

— Так, Бродяга, спокойно, — Джеймс твердо опустил ладонь другу на плечо. Ему совсем не нравилось это взвинченное состояние Сириуса. Ни к чему хорошему оно никогда не приводило. — Рассказывай по порядку, что произошло.

Взгляд Сириуса на несколько мгновений опустел, словно его разум целиком провалился в воспоминания.

— Я нашел Звездочета, — сказал он глухо наконец. — Это… это из-за него мать в таком состоянии. Думаю, он питался ее силами. А еще… Я видел призрака… 

— Погоди, постой. Звездочет — это в итоге кто?

— Это… — он сглотнул и опустил голову. — Это вещь из детства Регулуса. Его игрушка.

— Игрушка Регулуса питалась жизненными силами вашей матери? — переспросил шепотом Ремус.

Сириус неохотно кивнул.

— Того самого Регулуса, который сказал тебе про?.. — Джеймс сделал многозначительную паузу, не называя слова «крестраж».

— Но ведь это значит, что… — начал Ремус, хмурясь.

— Мы пока не знаем, что это значит! — пылко перебил Сириус. — Именно в этом я должен разобраться!

— Бродяга…

— Что?!

Он уставился в глаза Джеймсу с гневным вызовом, но пару мгновений спустя уронил взгляд, а потом и вовсе зажмурился.

— Ну а что мне делать? — спросил он почти с мольбой. — Я должен понять…

В этот момент мелодичный голос объявил:

— Мистер Люпин, пройдите в кабинет Сигма-18.

Все трое переглянулись в новой тишине. Ремус вздохнул, поднялся со скамьи и положил руку Сириусу на плечо. 

— Я уверен, что ты во всем разберешься и примешь правильное решение.

— Спасибо, Лунатик… Удачи с твоим лекарством.

Слова Сириуса звучали неловко, но в его взгляде светилась искренность. Джеймс пожал Ремусу руку и тоже напутствовал.

Мерлин, ну почему эти двое лоботрясов нашли неприятностей на свои задницы одновременно? Джеймсу хотелось встряхнуть их обоих, усадить за стол и велеть, чтоб ели кашу, а не впутывались в передряги. Но им было не по пять лет, они его не послушаются. Что там, даже Гарри не всегда его слушался!

Помахав им еще раз, Ремус скрылся в больничных коридорах, и Джеймс с Сириусом остались вдвоем. Людная больница казалась неподходящим местом, чтобы обсуждать такие щекотливые вопросы, поэтому они вышли на вечернюю улицу. 

— Бродяга, старина, ты должен подождать, успокоиться. Дать себе время.

— Ты не понимаешь. Я видел его!

— Кого?

— Регулуса. Видел его в доме. Ребенком.

— Ты несешь чепуху! Конечно, ты его видел в доме ребенком — вы же росли вместе!

— Нет, я видел его сейчас! Сегодня! — Сириус встряхнул головой, точно пес, который вылез только что из воды. — Он просил меня не уходить. Он… Ты не видел его тогда, Джим. Там, у Лестрейнджей. Он умолял меня. Он говорил про крестраж, и я всё это время думал, что про крестраж Волдеморта. Но что если… он говорил про свой крестраж?

Сириус поднял на Джеймса широко распахнутые жалобные глаза цвета пасмурного неба, просящие, как у бродячего пса.

Джеймс протяжно вздохнул. Это была очень плохая идея. Но у него не хватило воли пойти против такого взгляда и надавить на Сириуса сейчас, заставить его одуматься. 

— Ладно, Бродяга, летим. Покажешь мне этого треклятого Звездочета.

---

Примечания:

Это было скорее пугающе или скорее смешно?

Мародеры приземлились у заднего входа в поместье Блэков. Путь по небу до Глостершира занял около часа, но зато теперь они находились в фамильном саду, примыкавшем к особняку. На фоне изумрудной зелени в серебристом лунном свете выделялись пересохшие фонтаны в форме змей, высокие белые лилии с удушливым ароматом и разросшиеся кусты черных роз, чьи шипы отливали металлическим блеском. Джеймс впервые видел особняк Блэков, хотя был наслышан о нём. И, надо сказать, рассказы Сириуса оказались вполне правдивы: здание действительно поражало своей готической монументальностью. 

Бросив взгляд на полную луну, Джеймс снова с беспокойством подумал о Ремусе. Но прямо сейчас ему ничем не помочь, а Сириус явно был в раздрае и нуждался в дружеском присмотре.

Они шагали к мрачным вратам, ведущим в дом, и Сириус инструктировал Джеймса о всяких смертельных ловушках, ждавших внутри, но вдруг замер на месте и прервался.

— Вот он, — сказал он изменившимся голосом. 

Джеймс проследил за его взглядом, но никого не увидел. Просто ступени, крыльцо и двери. Никого живого.

— Где? Кто?

Сириус поглядел на него растеряно.

— Ты не видишь и не слышишь его?

— Нет.

— Он… он говорит, что в смерти холодно… — пробормотал Сириус.

На этих словах Джеймса прошиб озноб. Перед глазами на миг встало безжизненное тело Лили в открытом гробу среди цветов. Но ей… ей ведь сейчас не холодно?

Джеймс положил руку Сириусу на плечо, пытаясь вернуть его мысли в мир живых.

— Это не твой брат, Бродяга. Он в ином мире. А это просто иллюзии, насланные крестражем. Регулус хотел, чтоб эту вещь уничтожили, поэтому сказал тебе о ней. Каждый разрушенный крестраж — это удар по Волдеморту и месть за тех, кого мы потеряли.

Сириус покачал головой. Его взгляд был прикован к одной точке внизу, у входа в дом.

— Это была игрушка моего брата, Джим. Как она может быть крестражем Волдеморта?

— Он коварен.

— Настолько, чтоб просить у своего последователя детскую игрушку? Это абсурд! — вспылил Сириус.

Джеймс сдержался, чтоб не повысить голос в ответ — запальчивый тон Сириуса ему совсем не нравился. 

— Может, этот крестраж умеет менять внешнюю форму?

— Регулус изначально сказал именно про Звездочета! Довольно чепухи!

— Ладно, даже если это не крестраж Волдеморта, эта штука высасывает жизненные соки. Ты сам сказал, что она чуть не убила твою мать!

— Да, но… — Сириус притих, вопросительно глядя в сторону и слушая третьего участника беседы. Этот невидимка здорово злил Джеймса. — Он говорит, что знает тайну Волдеморта, — произнес Сириус взволнованно. — И что расскажет нам всё, если мы его оживим! — его глаза маниакально сверкнули.

— Нда? — Джеймс развернулся в сторону невидимого шантажиста. — Или лучше мы потыкаем в твоего медведя клыком василиска, и ты всё скажешь так?!

— Джим! — возмутился Сириус. — Даже не думай об этом! — вновь переведя взгляд на врата, он добавил совсем другим тоном, мягким и разборчивым, словно обращался к ребенку: — Не бойся. Мы тебе не навредим, я обещаю. Ты… покажешь?

Сорвавшись с места, он вдруг устремился сквозь врата в особняк. Джеймс, ругаясь себе под нос, поспешил за ним. 

— Куда мы? Да стой же ты!

Едва поспевая за другом, он мысленно проклинал этого псевдо-Регулуса, а заодно вспоминал недобрым словцом и настоящего, который в школьные годы бывал тем еще засранцем: стучал учителям на Сириуса, уводил снитч в последний момент…

Огромный мрачный холл сменился винтовой лестницей, по которой они попали в двухъярусную библиотеку. Ее заливало зеленое сияние змеевидных канделябров.

— Сириус! — рявкнул Джеймс.

Тот оглянулся и лихорадочно сверкнул глазами, похожими на две полные луны.

— Мы должны во всём разобраться! Пожалуйста, Джим!

Он рассеянно развернулся прочь от Джеймса и кивнул то ли своим мыслям, то ли невидимке. Подбежав к одному из стеллажей, он присел к нижней полке, выгреб несколько фолиантов и достал спрятанную за ними книгу.

— И правда, — проговорил он негромко.

— Может, ты меня хотя бы просветишь, что вы там с братцем ищете? — едко бросил Джеймс.

— Конечно, — буркнул Сириус. — Только не угрожай ему.

Он поднялся и показал небольшой черный гримуар в кожаном переплете без названия. Эта штуковина буквально кричала всем своим видом: «Я книга по самой наитемнейшей магии!». Сириус положил ее на стойку для чтения, Джеймс приблизился, и Мародеры замерли перед гримуаром. Несколько секунд Сириус не решался открыть обложку. Вопреки здравому смыслу, Джеймс был заинтригован, хоть отцовское чутье и твердило, что пора прекращать эти опасные ребячества. 

Сириус начал настороженно перелистывать книгу по одной странице. Она была испещрена острым рукописным почерком, алхимическими схемами и жутковатыми иллюстрациями. На одной странице летучая мышь с человеческим эмбрионом вместо внутренностей, на другой — некое орудие пыток с железными лепестками.

— Что ты ищешь? — спросил Джеймс полушепотом, словно они были под мантией-невидимкой в запретной секции школьной библиотеки. 

— Как оживить его. Он скажет, на какой странице остановиться.

На очередном развороте была изображена отрубленная голова оборотня.

— Я надеюсь, не твой брат написал эту книгу? 

— Говорит, что нет.

Страницы шелестели дальше и наконец замерли. 

— Вот. 

Сириус примял листы ладонью, чтоб книга не закрывалась. Помимо латыни на странице был и английский. 

— «Кость отца, плоть слуги»… — зачитал Сириус. — Мерлин! Что за жесть?!

— Еще и «кровь недруга, взятая насильно», — пробурчал Джеймс, тоже пробежавшись взглядом по строкам. — Ну, это мы точно не…

— Послушай, послушай! — Сириус вдруг схватил его за предплечье, охваченный нездоровым энтузиазмом. — А ведь у нас всё это есть! Кикимер, если объяснить, что речь про Регулуса, что угодно себе отрежет. Отцовский склеп я легко разграблю, это не проблема. И, — он извлек громоздкий браслет Беллатрисы, сверкнувший кровавыми камнями, — боевой трофей! Здесь наверняка кровь Беллы, Волдеморта или кого-то из Пожирателей. Учитывая, что они сделали с Регом, они точно его враги! И раз браслет добыт в бою, значит, эта кровь взята насильно!

Сириус был человеком импульсивным и увлекающимся, но даже его нечасто настолько захватывала какая-то идея. В другой ситуации Джеймс с радостью бы поддержал энтузиазм друга, но это же проклятая черная магия, крестражи и просто немыслимо темное дерьмо!

— Бродяга, — заботливо-отеческим тоном обратился он, пытаясь привести друга в чувство. Отведя его руки от книги, он твердо закрыл ее. — Подумай сам, что ты предлагаешь, — Джеймс постарался поймать взгляд Сириуса, но тот бешено метался, не задерживаясь в одной точке даже на секунду. — Это черномагический ритуал с жертвоприношениями. Такие делишки для Пожирателей, не для нас. Слышишь?

— Но это!.. жизнь Регулуса! — воскликнул Сириус и прибавил умоляюще: — Ты не видел его там. Его в порошок истерли теми пытками. И ты не слышал, как он меня просил… Джим, Регулус правда заслуживает второй шанс!

«А Лили?» — ни с того ни с сего спросил внутренний голос. Джеймс сглотнул, пытаясь отогнать эту мысль. Она была несправедливой по отношению к Сириусу и вообще неправильной в контексте их дружбы.

— И ты веришь, — спросил он хмуро, — что черная магия способна вернуть его? Что это будет правда он? Бродяга, ты знаешь, что это не так! Существо, которое призовет ритуал, не будет твоим братом!

— Неправда! Он сделал крестраж — значит, он может вернуться!

— Убил кого-то, выходит?

— Пусть так!

— Да ну?

— Мне не плевать! Но я выскажу ему за это потом! — Сириус на миг обернулся к невидимке и грозно махнул кулаком в воздух, но тут же снова вскинул болезненно-пылающий взгляд на Джеймса. — Мы должны оживить его!

— А дальше что? Поднятие мертвецов — это прямой билет в Азкабан, Бродяга! Да нас обоих осудят на Поцелуй!

— Значит… — Сириус наклонил голову так, что под его бровями залегли мрачные тени, — я сделаю это один.

Джеймс оттянул очки на лоб и на мгновенье прижал ладони к глазам. Спорить с Сириусом было просто невыносимо тяжело.

— Подумай, сколько зла это может породить, Бродяга. Что, если ты ошибаешься? Что, если ритуал пойдет не так? Нельзя так рисковать. Мы должны рассказать всё Ордену, передать крестраж и…

— Нет! — рявкнул Сириус. — Им нельзя говорить! Они точно не позволят мне воскресить его! 

— И будут правы!

Лицо Сириуса искажал гнев: брови сведены, ноздри расширены, зубы сжаты. Еще капля, и он перейдет от криков к кулакам. Но вдруг кадык Сириуса дернулся, и он медленно прикрыл глаза. Его грудная клетка часто-часто поднималась и опускалась в ритм дыхания. 

— Ладно, — сказал внезапно сдавленным и тихим голосом. — Ладно… Отнеси его в Орден… Пусть сделают, что сочтут нужным… — он вздрогнул и поморщился, как будто услышал чей-то крик. — Я провожу тебя на чердак…  — добавил он чуть слышно. — Там ловушки по пути.

* * *

Каждый шаг отдавался гулом в мозгу Сириуса. Он сделал выбор, принял решение. Дальше осуществить его — дело механическое и вместе с тем дело принципа. 

Стены особняка давили, и каждая щель, каждая пылинка, каждый вензель мелкими червяками вгрызались в душу. Никогда прежде словосочетание «предатель крови» не трогало его, напротив, он считал это практически гордым титулом. Но теперь всё заиграло другими красками. 

Регулус умолял его. Его беспомощный детский плач сменялся криками, полными боли и обвинения, те переходили в сдавленный шепот мольбы. Но Сириус выбрал игнорировать его. Оставить его в мучительном холоде смерти, потому что так сказал Джеймс. Потому что есть риски. Риски для Гарри, для Ордена, может, даже для всей Магической Британии.

Он старался не думать о том, что будет дальше, сосредоточиться на ступенях, на шагах, на простой задаче: переместить из точки А в точку Б. Но коварные мысли так и лезли в голову. Что, если Орден и впрямь станет использовать крестраж для пыток, чтоб узнать тайну, которой Регулус пытался шантажировать их? Это вообще возможно? Он хотел попросить Джеймса не допустить этого, но почувствовал, что совсем расклеится, если хоть слово произнесет. «Шагай и не думай», — велел он себе.

Одну за другой они обходили ловушки, которыми кишел путь на чердак. Джеймс поглядывал на Сириуса встревоженно и жалостливо. Пару раз он пытался нарушить молчание чем-то вроде «Ты всё правильно делаешь», но Сириус разговора не поддерживал. Подойдя к повороту, где из стены торчала голова Медузы, он сухо сказал: «Пока не развернемся, смотри в пол». Но сам едва не поднял взгляд на трофейного монстра. Камень же, наверное, не может так растрескаться внутри?

— Братик, нет!.. Братик! — звучал жалобный детский голосок. — Мне страшно! Пожалуйста, не отдавай меня им!..

Сириус упорно не смотрел на фантома.

Наконец они поднялись на чердак. Сириус бросил вперед заклятье, разметав все ширмы и занавеси по сторонам. Открылся пыльный простор огромного косоугольного чердака, по центру которого слабо покачивалась одинокая белая колыбель. Джеймс сдавленно охнул при виде нее. Регулус повис у Сириуса на штанине. Вроде бы невесомый фантом, а вместе с тем неподъемный камень. Никаких сил идти вперед не осталось.

— Он там, — сипло сообщил Сириус. — Забирай. И… — он протолкнул слова сквозь горло, — пусть его не мучают, пожалуйста, Джим. Если это возможно. 

Он ощутил на себе взгляд Джеймса, но встретиться с ним не сумел. Всё, о чём Сириус мог думать, — это «Пусть скорее всё кончится». Как только Джеймс улетит вместе со Звездочетом из дома, призрак Регулуса исчезнет, а вместе с ним, возможно, отчасти и вина. 

«Эннервейт! Круцио!» — кричала Беллатриса в беспощадных воспоминаниях, и Регулус бился в судорогах на полу, а со рта его текла ниточка бурой слюны. «Прошу…» — лихорадочно шептал он, сжимая руку Сириуса за секунды до смерти.

Бросай самообман. Вина не пройдет никогда.

Гулко шагая по половицам чердака, Джеймс подошел к колыбели и склонился над ней. Сириус закрыл глаза.

* * *

Особняк Блэков был, конечно, местечком жутковатым и недружелюбным. Но не шел ни в какое сравнение с этим чертовым чердаком. Вид колыбели, слабо покачивающейся в столбе пыльного света, вызвал у Джеймса самую настоящую сердечную боль. Этот образ был настолько душераздирающе страшным, настолько хватал за нерв и драл его на себя, что трудно было сдержать стон. 

Взяв себя в руки, Джеймс всё же преодолел ярды до колыбели и, не смея дышать, заглянул внутрь. Вместо младенца там лежал закутанный в пеленки синий плюшевый медведь. Его стеклянные глаза заливала тьма. Не касаясь самой игрушки, Джеймс извлек крестраж и хмуро обернулся к Сириусу.

Тот больше походил на тень, чем на живого человека — серо-бледный, с каменным выражением лица и измученным взглядом. С каждой секундой Джеймсу становилось всё труднее убеждать себя, что он поступает правильно. Что он спасает этим друга, а не губит его. Неужели вот он, конец их многолетней дружбы? Если боль Сириуса сейчас настоящая, не вызванная крестражем, то как он сможет потом простить Джеймса? Никак. Он никогда не отличался отходчивостью.

Взгляд Джеймса скользнул вниз по силуэту друга и вдруг замер на уровне колена. Там, выглядывая из-за него, пряталась детская фигурка, которую Джеймс прежде не видел. Его сердце снова болезненно сжалось.

— Это не твой брат, Бродяга, — попытался объяснить он, обращаясь скорее к самому себе, чем к другу. — Это порождение темной магии, которое паразитирует на твоих чувствах, понимаешь? 

— Как скажешь, — отозвался Сириус глухо.

Опять это его жертвенно-вассальное поведение! Общаться с ним в такие моменты становилось просто невозможно.

— Ты не…

— Зачем ты убеждаешь меня, Джим? Я уже на всё согласился. Делай, что считаешь нужным, — в его голосе звучал мрачный фатализм.

Призрачный ребенок стоял за спиной Сириуса, держась за штанину, панически ища защиты у старшего брата. Его глаза казались огромными печальными жемчужинами. И сколько бы Джеймс ни повторял себе, что это морок, его отцовские чувства оглушительным набатом требовали позаботиться о ребенке.

— Ох… — простонал он. — Мы оба будем жалеть об этом до скончания дней, Бродяга. Что там было в книге с ритуалами?

Сириуса сотрясла странная судорога облегчения. 

— Правда? — спросил он одними губами.

Джеймс уронил Звездочета обратно в колыбель и сбивчивым шагом подбежал к Сириусу.

— Прости меня, Бродяга, прости, прости, что заставил пережить это!

Он приобнял окоченевшего друга за плечи.

— Прости.

— Ладно, — потрясенно ответил Сириус.

— Точно?

— Наверное.

Джеймс нервно рассмеялся из-за этой неопределенности.

— Пойдем отсюда. Надо теперь поймать Кикимера и выкопать кость твоего отца, да?

Сириус сморгнул оцепенение и наконец осмысленно посмотрел на Джеймса. Мало-помалу в глубине его глаз зародился азарт, а на губах расцвела ухмылка.

— Точно!

---

Примечания:

Спасибо за ваш интерес к фанфику! Автор будет рад даже самому небольшому комментарию)

P.S. а еще есть канал с тизерами новых глав и всякими приколами t.me/beyond_stories

Молодой гробовщик, нескладный долговязый магл лет двадцати с темными патлами, вонзал лопату в утрамбованную временем землю и расковыривал ее. Палило солнце, и по лбу парня блестящими дорожками катился пот. Белла держалась в тени деревьев, наблюдая за ним со смесью отвращения и хищного интереса. В принципе, она могла бы раскопать могилу и просто магией. Но подрядить для этого мальчика показалось интереснее. Он был под Империусом, разумеется, и раскапывал не просто чью-то могилу: там внутри содержались кости, необходимые для ритуала возрождения.

В последнем видении Темный Лорд объяснил, что его отец был великим магом, чье имя и свершения предали забвению, а останки раскидали по могилам безвестных бродяг, одним из которых был некто Том Реддл. Червячок подозрений закопошился в душе Беллы, но затих. В конце концов, разве могут быть сомнения, что Темный Лорд — потомок таких же великих волшебников?

Сейчас он был слаб и немощен, это правда. Не человек, даже не зверь, а нечто вроде опухоли. Он обитал в утробе Беллы, словно зародыш, и питался ее силами. Так было необходимо. Три года назад ей пришлось самой поместить внутрь себя тот черный сгусток, что оставался от Темного Лорда.

Когда-то давно Белла возмутилась бы самой идее, что кто-то может столь непочтительно использовать ее тело. Но когда она, еще юная, впервые встретила Его, и Он открыл ей глаза, всё переменилось. Жизнь обрела смысл, и теперь Белла неукоснительно следовала ему.

Конечно, служить этому головастику… Не смей так думать! Внешняя форма не важна! Темный Лорд велик мыслью, и ты поможешь Ему вернуть величие физическое!

Бесспорно… Просто жизнь теперь стала совсем не та, что раньше. И глупо отрицать, что бегать по лесам и охотиться на единорогов было, м-м, ей не по душе. Но это временные трудности, разумеется.

Ее поддерживали встречи во снах, где Темный Лорд был прежним — статным мужчиной, исполненным достоинства и мудрости. Он справлялся о ее успехах и наставлял, как действовать дальше. Белла была связующим звеном между Ним и миром живых и гордилась этим. 

Впрочем, иногда крамольные мысли закрадывались в ее голову… Но она гнала их. Кто она без Темного Лорда? Пустышка, ничем не лучше покойного муженька. Гедонистка, которая черпает удовольствия в агонии других — желательно хорошеньких юношей. Миссия Темного Лорда, служба Ему — вот что придавало подлинный смысл ее существованию.

Молодой магл наконец закончил раскопки. Он спрыгнул в могилу, с треском вскрыл гроб и принялся выкидывать наверх разные кости. Никакого изящества!

К сожалению, Белла не могла прямо сейчас связаться с Лордом и узнать, какие из костей подойдут. Придется брать все. По ее приказу магл собрал останки в мешок и крепко завязал его. В целом, больше от него ничего не требовалось.

Белла смерила его оценивающим взглядом: тот еще кривоносый детина. Забавляться с ним не хотелось. Но не отпускать же, в самом деле? К тому же пора начать заново собирать коллекцию трофеев. Взмахом палочки она рассекла парню щеку и приманила сгусток крови в небольшой флакон. В свободную минутку она сделает из этих капель кроворит для нового браслета на замену тому, который отдала Рудольфусу. Ей до сих пор было жгуче досадно, что пришлось расстаться с украшением, но иначе Руди никак не верил в ее замысловатую ложь.

Теперь, спустя недели после смерти мужа, Беллатриса признавала, что он был не таким уж бесполезным. Забота и обожание, которыми он окружал ее, скрашивали безрадостную жизнь в бегах, а теперь они навсегда остались в прошлом.

И всё же по браслету она скучала больше. Она помнила каждый самоцвет, заключенный в его серебряные лакуны, — за каждым из них стояла история, полная стонов и слёз. Белла начала собирать ту коллекцию вскоре после школы. Сначала это были просто привлекательные юноши-маглы, с которыми было зазорно и мерзко общаться, но никто не запрещал их пытать. Потом, когда она присоединилась к Волдеморту, кровавыми каплями стали пополнять браслет грязнокровки, вольнодумцы, пленные орденцы и авроры. 

Но один кроворит был для Беллы особенно ценен — тот, что она сгустила из крови Регулуса. Долгое время он занимал особое место в старом браслете, и, касаясь его пальцами или губами, Белла вспоминала трогательную покорность, с которой юный Блэк принимал унижения и пытки. Как же ей теперь его не хватало! Камень из крови гробовщика, конечно, его не заменит, но это хоть что-то.

Закупорив флакон, Белла легким магическим толчком спихнула магла в гроб, захлопнула крышку и вихревым потоком заставила свежевскопанную землю взвиться и заполнить пространство могилы. Его ждет долгая мучительная смерть, и с помощью кроворита Белла сможет смаковать ее в воображении… представляя на его месте кого-то совсем другого.

Примечания:

Часть главы писалась под песню “Spooky Scary Skeletons” https://youtu.be/T_381kOAtTg?si=4pv7MVm30UfcVq9d Читать можно под нее же :D (вы поймете, какую сцену)

---

— Ради хозяина Регулуса? — глазки Кикимера слезливо заблестели. — О, разумеется. Кикимер всё-всё сделает ради хозяина Регулуса!

Сириус довольно кивнул. Ровно это он и хотел услышать.

Кровь есть, плоть есть. Оставался последний ингредиент, и за ним предстояло отправиться в фамильный склеп. Пожалуй, заявлять, что разграбить его будет «легко», было немного опрометчиво и самонадеянно со стороны Сириуса — впрочем, ничего нового. В любом случае, теперь, когда Джеймс передумал и поддержал его, Сириуса переполняли триумф и решимость добыть чертову кость Ориона Блэка, пусть даже ради этого придется разнести весь фамильный особняк!

Призрак ребенка-Регулуса на время покинул их, не маячил над душой. Оставшись без него, вдвоем, Мародеры наспех подготовились к вылазке, преодолели хитросплетения садового лабиринта и стояли теперь на входе в усыпальницу, напоминавшую особняк в миниатюре — маленькое готическое строение с острой двускатной крышей, ощерившейся шипами. На краю кровли сидел, чистя перья, Икарус. Завидев Сириуса, он взлетел и мягко приземлился тому на плечо. Сириус небрежно погладил птицу пальцем по голове. Ласково клюнув его, ворон улетел.

Сириус приказал дверям открыться той же латинской формулой, которой мать отворила врата в сад. Усыпальница подчинилась Блэку, и древние створки со скрипом разошлись. Изнутри пахнуло затхлой плесенью и смертью. 

— Твой любимый запах, да, папа? — оскалился Сириус, входя с палочкой на изготовку.

Джеймс двигался рядом с ним. 

В полумраке склепа виднелась приземистая галерея с острыми арками по обеим сторонам — за каждой тонула в тени личная погребальная зала кого-то из почивших Блэков. 

— Ревелио, — прошептал Сириус.

На секунду возле каждой из арок возник голубоватый символ — намек на то, кто здесь похоронен. Сириус успел разглядеть монограмму отца, и Мародеры шагнули под нужную арку. 

Сквозь узкие бойницы окон серебрился лунный свет, полосками ложась на массивный каменный гроб. Расхитители обступили его. Джеймс магией потянул крышку наверх — плита приподнялась на пару дюймов, и Сириус, не раздумывая, сунул руку в черную щель. Там было мертвецки холодно. Он нащупал костлявый палец и быстро выдернул его из гроба. В тот же миг раздался гулкий треск, и пол разверзся под ногами парней. Рычаще вскрикнув от неожиданности и испуга, оба полетели вниз, в землистую мглу. Зловещий хохот эхом нырнул за ними.

Шахта под склепом оказалась глубиной ярдов пять — словно спрыгнули со второго этажа. Сырая почва немного смягчила падение. Ругаясь и отряхиваясь, парни поднялись на ноги.

— Цел?

— Да-да, порядок.

— Кикимер! — рявкнул Сириус. Наверху, в склепе, раздался характерный щелчок, и над провалом показалась сморщенная ушастая голова. — Перенеси нас наверх немедленно!

— Хозяин Орион приказывал Кикимеру никогда-никогда не помогать мародерам, что посмеют тревожить его прах!

Джеймс нервно хохотнул.

— Помнишь про Регулуса? — строго спросил Сириус, задрав голову и глядя снизу вверх на домовика. — Ты сказал, что на всё ради него готов!

— Кикимер готов. Но Кикимер ни за что не нарушит последнее веление хозяина Ориона.

С этими словами эльф паскудно улыбнулся, щелкнул пальцами, и плиты пола со скрежетом вернулись на свои места, замуровав выход и погрузив Мародеров во тьму.

— Вот сволота мелкая! — ругнулся Джеймс. 

А Сириус подавленно молчал, хотя обычно был первым по брани. Туманное воспоминание сжало ему виски. Ему лет пять, и он в чём-то опять провинился, и Кикимер, тогда еще такой большой и могучий в сравнении с ребенком, тащит его по коридорам, пихает в темную комнатку без окон и с ехидным ворчанием запирает. «То-то же! Пущай молодой господин знает, как расстраивать хозяйку! Ах, сколько боли, сколько крови стоило дорогой хозяйке принести тебя в мир — Кикимер помнит! Посиди-ка, подумай о поведении, наследник!»

Ему давно было не пять. Но на секунду тот образ накрыл его с головой, и детская беспомощность сковала локти. Толчок Джеймса и вспышка заклинания вырвали из этой потерянности. 

Невесомый шарик света парил над головами парней, освещая подземелье. Лицо Джеймса было встревоженным и сосредоточенным. По сторонам, надвигаясь, слышалось неприятное щелканье.

— Ничего, Бродяга, мы отсюда выберемся, — сказал он и по-боевому улыбнулся.

Стыдясь секундной слабости, Сириус с задором кивнул, перехватил покрепче палочку и встал спиной к спине с другом. Перестукиваясь костями, на них наступали живые скелеты. Трое, еще пятеро, еще… Они появлялись со всех сторон, становясь видимыми в ореоле света.

— Мерлин! — вырвалось у Джеймса. — Откуда здесь столько костей?!

— Угадай. Мои родственнички заслужили по десятку пожизненных каждый. Депульсо!

Ударная волна разбила пару скелетов на косточки, но они тут же принялись собираться обратно, отбивая костяной ритм.

— Делетриус! Эверте Статум! 

— Аларте Аскендаре! Экспульсо!

Заклинания срывались с их палочек, раскидывая и взрывая скелетов, но те возрождались из костей и праха снова и снова, бесконечно верные своему долгу — покарать расхитителей.

— Мелофорс! — внезапно выкрикнул Джеймс, начертив контур перепончатого крыла. И следом: — Таранталлегра!

Скелет, на который он направил эти два сглаза, в мгновение обзавелся гигантской тыквой вместо головы и принялся отплясывать чечетку. Остальные скелеты на миг замерли, повернув к нему черепа, словно бы в изумлении. Такая выходка совершенно застигла Сириуса врасплох, и он расхохотался, схватившись за живот, чуть ли не до слёз. 

Пока противники не опомнились, Мародеры принялись закидывать их всех этой уморительной комбинацией. Но вскоре стало ясно, что скелеты совсем не против. Наоборот: они выстроились культурной очередью и ждали своего череда получить тыкву и танцевальные навыки. В завершение Джеймс зачаровал подземелье, чтобы здесь звучал плотный рейв и бегали лучи цветных огоньков. 

Сириус сгибался пополам от хохота и звучно аплодировал. 

— Обожаю тебя, Сохатый! — сказал он, отсмеявшись и хлопнув друга по плечу.

— К вашим услугам, мистер Блэк, — комично поклонился Джеймс, и оба снова покатились со смеху.

Оставив загробную вечеринку за спиной, подсвечивая путь Люмосом, они двинулись по подземному тоннелю. Судя по корням, свисающим над головами, они явно шли под садом. Прикинув направление, Сириус повел их в сторону озера. Голубоватое свечение впереди подтвердило, что он не ошибся. Вскоре они вышли к залу с жидким мерцающим потолком, здесь же кривыми колоннами спускались массивные корни древнего дуба. Сириус подошел и палочкой начертил на коре несколько символов. Корень тут же пришел в движение и обратился лестницей, а вверху открылся лаз.

— Ты знал про этот ход? — удивился Джеймс.

— Нда… В детстве с Регом обнаружили его и лазали сюда, вниз.

Наконец они выбрались из подземелья на свежий ночной воздух. Сириус крутил в пальцах трофей — отцовскую кость.

* * *

Озеро в саду у особняка Блэков заливал свет полной луны. На берегу стояли три фигуры: двое молодых мужчин и кривенький эльф, едва достающий им до пояса. Чуть поодаль, наблюдая за ними русалочьими глазами-жемчужинами, замер эфемерный ребенок. 

Более высокий мужчина открыл старинную пергаментную книгу, подставляя желтые страницы под лунные лучи. Его бархатный голос начал зачитывать древние строки. Сперва он звучал неуверенно, но быстро обрел силу и глубину, неестественным эхом разнесся над озером. Можно было подумать, что многие поколения предков заклинателя творили здесь темные ритуалы, и он продолжает славную традицию. Длинные черные волосы взметнулись и затрепетали на ветру, темным нимбом окружив голову. В серых глазах отразились зеленоватые блики лунной дорожки. 

Второй мужчина опустился у кромки озера на корточки и, положив в воду запеленутый сверток, чуть подтолкнул его от берега. Покачиваясь, точно ладья, крестраж-игрушка медленно устремился к центру озера. Призрачный мальчик, стоявший позади, в раз сделался дымчатой взвесью и проскользнул по воздуху в свое физическое вместилище. Игрушка вспыхнула серебряными звездами, как только душа вошла в нее.

Мужчина поднялся и взволнованно поправил очки.

— Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! — провозгласил длинноволосый, покончив с латынью, и, выпростав руку, развеял над зеркальной гладью горстку праха.

Невысокая волна прошла по сверкающей поверхности озера, разметав по сторонам искры, и вода сделалась ядовито-голубой.

— Плоть слуги, отданная добровольно, оживи своего хозяина! — продолжил волшебник и повелительно посмотрел вниз на сморщенного домового эльфа. Тот, не колеблясь, протянул руку над озером, взмахнул кинжалом и лишь сдавленно охнул, когда маленькая кисть отлетела по дуге в колдовские воды. В одно мгновенье те окрасились кроваво-алым.

— Кровь недруга, взятая насильно, воскреси своего врага! — гулко завершил заклинатель и швырнул в озеро массивный серебряный браслет, сверкнувший красными самоцветами в лунном свете.

Ничего не произошло. Воды не поменяли цвет, не забурлили, поднимая облака пара, и покойник не восстал из мертвых.

* * *

Сириус ощущал сильнейшую пульсацию во всём теле. Магия непрерывным потоком ломилась сквозь него, невидимыми вихрями закручиваясь вокруг. Такой накал мог случаться в разгар сражений, когда десятки волшебников каждую секунду возводили щиты и стреляли проклятьями. Но сейчас творился лишь один ритуал. Его мощь пронзала Сириуса и почти нарушала законы магической метафизики.

Так почему же всего этого оказалось мало?! Почему, ради Мерлина, магия не сработала?!

Сириусу хотелось выть и орать. Не только от досады или жалости к брату, а потому, что вся эта мощь, для которой он стал проводником, требовала довести дело до конца. Ритуал начат, и ритуал должен быть завершен! Черная магия не терпит полумер. Великие силы пришли сюда, чтобы переместить кого-то между миром живых и миром мертвых. Им всё равно, в каком направлении. Ритуал должен быть завершен.

Но где закралась ошибка? Ответ очевиден: кровь из браслета не подошла. Это с самого начала была лишь сумбурная догадка и вздорная надежда. «Кровь недруга… — лихорадочно думал Сириус. — Могу ли я сойти за недруга Регулуса? Мы были по разные стороны баррикад, мы долго враждовали!» Он быстро наклонился и выхватил у постанывающего Кикимера кинжал. «Вот только я никак не могу взять свою кровь насильно!» — понял он, ощутив плевок едкой досады в груди. Так, значит, всё зря? Остается только сдаться?

Он отчаянно хотел довести дело до конца. Джеймс ведь согласился, ведь пошел с ним сюда? Значит, он всё-таки считает, что это верный путь? Значит, он простит?..

Сириус сам не знал, как решился на это. Он весь был словно обнаженный нерв под током. 

— Прости, — выпалил он, схватив друга за руку, и резко полоснул по ладони ножом. 

Джеймс вскрикнул. Несколько красных капель со звоном упало в багровые воды. И Сириус ощутил, что магия свершилась. Дрожь удовлетворения прошла по телу, подобно любовной разрядке, и запредельный шквал магии наконец вырвался из него, оставив внутри мягкую тишину.

Озеро вспыхнуло ослепительно белым, как луна. Густой туман заклубился над поверхностью воды, скрывая ее влажным маревом. 

— Какого?.. — начал Джеймс возмущенно.

Но тут сквозь белесую мглу проступили кривенькие контуры человеческого тела, и он замолк. Существо наступало из озера неуклюжими рваными шажками, неестественно сгибая конечности, резко дергаясь и припадая на одну сторону.

— Вот же глизьское дерьмо пикси… — пробормотал Джеймс.

Сквозь клубы тумана Сириус изо всех сил старался разглядеть лицо восставшего мертвеца, мучительно надеясь, что это будет брат, а не кто-то еще. Мысли беспокойно метались в голове. В какой-то момент он взволнованно и виновато поглядел на руку Джеймса. Порез получился довольно глубоким, и кровь всё еще шла. Он хотел наложить заживляющее заклинание, но в этот миг шлепки по воде стали громче, и он снова обернулся к «брату», слишком переполошенный, чтобы удерживать внимание на чём-то одном.

По колено в воде живой мертвец ковылял к берегу, его ноги заплетались. Туман почти осел, и в лунном свете было видно голубовато-бледное тело, болезненно-худое, обнаженное и безволосое. Вот он неловко запнулся о собственную ногу, коряво взмахнул руками и со смазанным плеском повалился в воду. Щуплое тельце полностью скрылось под нею, лишь круги расходились по поверхности.

Выругавшись, Сириус бросился в холодное ночное озеро. Пробежав несколько ярдов, цепляя мысками ботинок илистое дно, он нащупал тело под водой и выдернул наверх. Ладони от прикосновения обдало промозглым холодом. Голова существа оказалась над поверхностью, и оно слабо, вымученно закашляло. 

Наконец Сириус мог вблизи увидеть лицо возрожденного. Странно было видеть его лысым, без бровей и ресниц, но форма лица и все черты не позволяли усомниться: это Регулус. По крайней мере, это тело выглядит как Регулус. Сириус позвал брата по имени. Тот как-то невнятно захрипел в ответ, мазнув мутным взглядом по лицу Сириуса, и повис на старшем брате, мертвой хваткой обвив корпус. Его вес, не слишком большой, но навалившийся резко, едва не заставил Сириуса самого рухнуть в воду. Но гораздо хуже был сковавший грудь стылый холод, когда к ней прижался живой мертвец. С жадностью вампира «Регулус» выкачивал через прикосновение живое тепло. 

Стиснув зубы, Сириус поволок брата к берегу. На полпути его встретил Джеймс и помог с этой ношей. Наконец, в налипшей мокрой одежде на ночном ветру они выбрались на берег. «Регулус» продолжал цепляться за Сириуса, и от его хватки мало-помалу становилось трудно дышать. Он пытался силой разомкнуть ледяные пальцы мертвеца, но они точно закостенели, держась у Сириуса на загривке.

— Отцепись! — рявкнул он.

С жалобным присвистом существо неохотно отпустило, и Сириус оттолкнул его в надежде согреться. Брат повалился в песок и так и остался лежать на боку, подогнув конечности и глядя в одну точку огромными немигающими глазами. На его левом предплечье зловещим клеймом темнел череп со змеей.

Растирая сквозь мокрую футболку грудь, Сириус пытался вернуть в нее хоть каплю физического тепла. Частое дыхание вырывалось морозными облачками, хотя стояло лето. 

Джеймс наложил на обоих чары сухости, и одежда перестала налипать холодной тяжестью. Затем некоторое время он возился с Кикимером, пытаясь помочь с его раной. Наконец Мародеры переглянулись. Глаза друга показались Сириусу огромными начищенными монетами, да и его собственные были наверняка не лучше.

Что, Салазар побери, они натворили?

В звенящем молчании они долго потрясенно смотрели друг на друга. Затем Джеймс вдруг опомнился и воскликнул:

— Мерлин, а время-то! Я давно должен быть с Гарри! 

— Точно…

Взгляд Джеймса потемнел от беспокойства.

— Вот почему я выбираю тебя, а не сына?! — взорвался он. — А ты который раз выбираешь брата, а не меня! — он махнул раненой рукой. — После всех разговоров, что ты, мол, не часть семьи! Пустые слова, да?

— Если ты должен быть с Гарри, отправляйся к Гарри, — с холодным спокойствием напутствовал Сириус.

— Чтоб ты здесь окочурился или еще глубже в темную магию полез?!

— А ты-то меня как остановишь? Пока что твое присутствие только помогло.

— Хочешь сказать, это я виноват?!

— Нет. Вина целиком и полностью моя. Всё, что я хочу сказать: лети к Гарри. 

Джеймс в упрямой нерешительности стоял на месте.

— Убирайся! — с внезапным гневом рявкнул Сириус.

Ответная ярость сверкнула в глазах друга. Призвав палочкой метлу, он, не прощаясь, взмыл в небо и улетел.

---

Примечания:

Какие у вас эмоции после прочитанного?

Новомодный Нимбус со свистом скользил по ночному небу. Джеймс гнал на всех парах, потому что боялся, что с сыном могло что-то приключиться, хотя стрелка наручных часов и указывала на сектор «дóма». Сердце тревожно ныло. По закону подлости, именно сегодня, когда Джеймс задержался, должна была грянуть беда. Ведь так уже случалось.

Он перехватил древко метлы, и левая ладонь полыхнула болью. Удерживаясь одной правой, Джеймс повернул кисть, чтобы рассмотреть порез. Он больше не кровоточил, затянувшись первичным багряным рубцом, но кожа вокруг покраснела и опухла. Да уж, глупо было улетать, не исцелившись. Впрочем, квиддичный опыт позволял Джеймсу провернуть один трюк. Он покрепче зацепился ногами, оторвал вторую кисть от древка и, чуть покачнувшись, поймал баланс. Осторожно вынув палочку, он наложил заживляющее заклинание — никакого эффекта. Ну еще бы: раны, полученные от темной магии или в ходе черномагических ритуалов, так просто не заживить. Джеймс тихо выругался. Придется лететь так.

В голове не укладывалось, как Сириус мог его порезать. Но рассеченная ладонь пульсировала болью, не позволяя забыть. «Кровь недруга, взятая насильно». А ведь Бродяга, должно быть, изначально всё так спланировал… Браслет был просто уловкой. 

И с одной стороны, Джеймс мог понять Сириуса: таков ингредиент для ритуала, который спасет его брата. Но с другой… В этом поступке была чисто слизеринская подлость, завязанная на безотчетной целеустремленности. И это никак не вязалось с тем Сириусом, которого Джеймс помнил и знал. Да, в последнее время они не так часто общались. Но не мог ведь он так кардинально перемениться? Выходит, мог…

Боль от этого маленького предательства была ноющей, глухой. Она не шла ни в какое сравнение с ошеломляющим гневом и ненавистью, которые Джеймс испытывал четыре года назад, когда поверил ненадолго, что Сириус — Пожиратель смерти. Но сейчас мозг не мог не рифмовать эти ситуации. И никакие мантры, никакие самоувещевания не помогали. Он чувствовал себя преданным, причем не кем-то, а лучшим другом, и едва не плакал от этого, неуклюже промакивая уголки глаз под очками раненой рукой.

В таком состоянии он прилетел домой.

На улице Глициний было, как всегда, непередаваемо мирно и спокойно. Все соседи давно спали, в оконных проемах бархатилась сонная темнота, и даже цветы на клумбах смежили веки лепестков в ожидании утра. Тишь да благодать.

Тихо звякнув ключами, Джеймс вошел в дом. Никаких паленых запахов или клубящейся темной энергии, или сосново-озоновой свежести от проскочивших недавно заклинаний. Всё было спокойно.

Привычно зашаркав в полумраке, в просторную прихожую вошла миссис Эванс и щелкнула выключателем, сощурившись от яркого света.

— Простите, что так поздно, — повинился Джеймс. — Тут всё в порядке?

— Да-да, конечно. Гарри покушал лимонный пирог, до десяти я ему читала, а потом он уснул.

— Он не сильно расстроился?

— Что ты не возвращался? Ну как же… Переживал, конечно. А где ты, собственно, был?

— Моему другу срочно потребовалась помощь.

— Тому мальчику со шрамом на щеке? Это потому что полнолуние, да?

«Ох, Мерлин! Еще ведь и у Ремуса сегодня эксперименты! Да что ж им обоим спокойно не живется?!»

Джеймс неопределенно повел плечами вместо ответа. Тут взгляд бабули Эванс упал на его кисть, и она резко переполошилась:

— Ох, батюшки! Что с рукой?

— Порезался. Ничего страшного, правда. — Слова явно ее не успокоили. — Клянусь: это не от когтей оборотня. 

— Ох, ну, всё равно надо обработать. Ты гляди, какое воспаление!

Бабулина опека никому не давала покоя. И хоть сейчас она, конечно, была права, всё равно по-детски хотелось увернуться от непрошеной заботы. Разум все-таки взял верх, и Джеймс согласился. Миссис Эванс отвела его в ванную, промыла рану и попшикала каким-то щиплющим магловским раствором.

— Спасибо, миссис Эванс.

Затем Джеймс тихонько заглянул к Гарри. В углу детской громоздились его многочисленные подарки, которые бабуля Эванс, не послушав зятя, сама перетащила наверх. Среди свертков и коробок внушительное место занимала железная дорога Сириуса. Казалось немыслимым, что всего полсуток назад они весело сидели в боулинге, дружные и беззаботные, как в школе…

Сам Гарри раскинулся в кроватке, спихнув жаркое одеяло на пол, и крепко спал, видя сны. Его губы едва заметно шевелились, и глаза подрагивали под веками. Челка сползла, и в пятне лунного света на лбу был заметен бледный шрам-молния. 

При взгляде на сына сердце Джеймса сжалось. Как же он хотел, чтобы этому малышу никогда-никогда не пришлось снова столкнуться с болью и потерями. И как горько было от того, что жизнь устроена иначе.

Джеймс аккуратно склонился к кроватке и невесомыми пальцами хотел поправить челку на лбу сына. Но от малейшего прикосновения глаза Гарри распахнулись.

— Папочка! Ты вернулся!

Мальчик кинулся отцу на шею.

— Да, львенок. Прости меня, пожалуйста, что опоздал. 

— А где ты был? 

— Мы… играли с дядей Сириусом.

— Правда? А меня в следующий раз возьмете? 

— Когда подрастешь. 

Гарри наивно улыбнулся, безоговорочно поверив во всё сказанное. С этой улыбкой он лег обратно на подушку и мгновенно заснул.

Всё было в порядке. Джеймс вышел из детской, беззвучно прикрыв дверь, и невольно вернулся мыслями к Сириусу. Тот остался в проклятом поместье один на один с немертвым двойником своего брата. Тревога новой волной поднялась в Джеймсе. Мало ли что на уме у этого существа! А Сириус едва ли в состоянии разглядеть угрозу, исходящую от него, а уж тем более бороться с ним. Выходит, надо возвращаться? В конце концов, ночь еще молода. 

Но рука продолжала поднывать, напоминая о предательстве. А в детской сладко сопел Гарри, и сторожить его было главной задачей Джеймса.

С другой стороны, вдруг именно там, в зловещем особняке Блэков, сейчас зреет новая угроза? Может, нужно отправиться туда не чтобы защитить Сириуса, а чтобы ему помешать? Нет, в такое Джеймс всё же отказывался верить. Но что же ему делать? Должен ли он сообщить о произошедшем в Орден? «Конечно да!» — воскликнула одна половина души. «Разумеется нет!» — заявила другая.

Совсем потерявшись в неопределенности своих планов, Джеймс замер посреди прихожей — ни туда и ни сюда. Смятение, должно быть, ярко читалось на его лице.

— Утро вечера мудренее, — мягко заметила миссис Эванс. — Иди спать.

Джеймс подумал, что нечто подобное могла бы посоветовать ему Лили. В самом деле, второй час ночи. Помимо того, что нарывает рука, еще и голова раскалывается от нервов. Лететь сейчас час обратно к дому Блэков и выяснять отношения с Сириусом? Салазар знает, чем это может кончиться!

Поэтому, выпив обыкновенное магловское обезболивающее, Джеймс действительно поднялся в свою спальню и упал на кровать. Поразительно, но сон пришел почти мгновенно.

* * *

Утром, собираясь в Мунго, чтобы проведать Ремуса и посоветоваться, Джеймс снова бросил взгляд на раненую ладонь. Лучше ей не становилось, и магловские средства из аптечки бабули Эванс не помогали. Но тревожиться было не о чем. Профессиональные колдомедики в два счёта снимут проклятие, и порез перестанет нарывать и начнет быстро затягиваться. 

С другой стороны… они ведь непременно спросят, при каких обстоятельствах Джеймс умудрился обзавестись такой темной раной. Стычки с Пожирателями ведь в прошлом. Что он скажет? Правду, разумеется, нельзя. Ведь за то, что Сириус сделал, его могут осудить на пожизненное в Азкабане, а то и на Поцелуй дементора. Такой участи другу Джеймс точно не желал, даже если друг был уже так себе. Поэтому, поразмыслив, он предпочел попросту надеть перчатки и спрятать таким образом кисти. Странновато, конечно, для лета, но причуды моды и не такие кульбиты порой выдают.

— Добрый день, — он улыбнулся девушке в регистратуре. — Могу я навестить мистера Люпина?

Она зашуршала бумажками. 

«Лунатик, пожалуйста, — подумал Джеймс, сохраняя внешнюю беззаботность, — давай с тобой всё окажется хорошо, и мне не придется сходить с ума еще и по поводу тебя!»

— Палата триста семнадцать, второй этаж, — девушка стрельнула в Джеймса игривым взглядом. 

Преодолев лабиринты больничных коридоров, Джеймс добрался до нужной палаты. Из четырех коек были заняты две. Возле окна беседовали две женщины: пациентка и посетительница. А Ремус спал. Как и всегда после полнолуния, он выглядел болезненно истощенным, а на фоне бледности сильнее обычного выделялись красноватые шрамы, диагонально рассекавшие лицо.

Стыдно будить, но не уходить же теперь. Джеймс сел на стул рядом с кроватью и слегка потормошил друга за плечо. Тот разлепил глаза.

— Прости, что бужу, дружище. Хотел спросить, как спится.

Ремус рассмеялся.

— Да будят тут всякие.

— Кто посмел?

Некоторое время они шутили, перебрасываясь нелепыми каламбурами.

— Ну что, как лекарство? — наконец спросил Джеймс, чуть понижая голос. — Подействовало?

— О-о… Тут была такая история.

— О нет.

— Но сначала скажи, почему ты в перчатках? Что с руками?

Ну да, конечно. Надежды скрыть что-то от Ремуса Джеймс и не питал.

— Царапина, но обычной магией не заживляется. Не хочу сочинять байку для докторов.

Ремус чуть нахмурился и хмыкнул.

— У вас тоже без приключений не обошлось, да?

— Это точно. Но сперва рассказывай ты.

Джеймс незаметно начертил палочкой круг, накладывая чары от подслушивания на их уголок палаты. Ремус задумался, и в его взгляде отразилась печаль.

— Я начну издалека. Этой весной в Хогвартсе в медицинском крыле была не только мадам Помфри, ей помогала одна девушка из Мунго. Мы с ней немного стали общаться.

— Начало мне нравится. 

Ремус рассмеялся, но невесело.

— Она занимается медицинскими разработками, помимо прочего. Так вышло, что она узнала о моем состоянии и рассказала об экспериментальном зелье.

— Ага. А она хорошенькая?

— Уж всяко симпатичнее меня. Так вот. Именно она вчера проводила мне процедуру.

— А зовут как?

— Будем называть ее Эн. 

— Секретное имя?

— Да. В общем, Эн дала мне зелье, я выпил. — Чувствовалось, что Ремусу не по себе от того, что он рассказывает. — Она закрепила меня ремнями на всякий случай. Но они мне показались совершенно ненадежными. В другой форме их порвать — это пара секунд. Я сказал Эн об этом. Она ответила: «Ничего страшного. Видишь ли, ты больше никого не убьешь, потому что вкупе с зельем обращение тебя прикончит». Ну и еще всякие оскорбления, специально для оборотней.

Джеймс поперхнулся и закашлялся.

— Я пристегнут ремнями, палочка где-то далеко, до полной луны от силы час, и вокруг чары тишины. 

— Ты не прикалываешься?

— Если бы. Я стал говорить, что ее посадят за убийство, но нет — у нее всё было схвачено. Я ведь подписывал бумагу, что осознаю риски и претензий не имею. Экспериментальное средство, всё такое. 

— Ты говорил, что в худшем случае лекарство просто не сработает!

— Потому что она мне так говорила! — он с присвистом выдохнул. 

Джеймс смотрел на друга со смесью ужаса и возмущения. Ну почему нельзя было просто послушать совета и не лезть на рожон! «Если бы обо мне писали книгу, она бы называлась „Джеймс Поттер и два идиота!”» — в сердцах подумал он.

— А дальше? — спросил он мрачно.

— Дальше… я попытался выяснить, почему она так ненавидит оборотней. И вот здесь вскрылись глубины. Собственно говоря, она упоминала и раньше, что ее сына оцарапал оборотень — якобы именно поэтому она разрабатывает лекарство. Но оказывается… мальчик не пережил первого обращения. Эн мстит за сына, ее можно понять. Но тот конкретный оборотень, кто сделал это, уже в Азкабане. А я ведь совершенно ни при чём!

У Джеймса пересохло в горле.

— Верно, Лунатик, ты ни при чём, — эхом подтвердил он.

Повисло тягучее молчание.

— Как ты спасся? — спросил Джеймс.

— Пришлось рассказать ей грустную историю про детство, разжалобить. И всячески клясться, какой я ответственный, добрый и вообще, — он скривился. — Было… довольно мерзко. 

Джеймс выругался.

— Как же я ненавижу, когда тебя третируют этим! Ты уж точно заслуживаешь жизни и свободы больше, чем эта сучка Эн. А пришлось унижаться перед ней!

— Да. 

— Ну, а в итоге? Она сама тебя отпустила или как?

— Дала противоядие от своего «противоядия», да… — Ремус несколько секунд устало смотрел в пустоту. — Дальше возникла еще одна проблема, — продолжил он. — Пять минут до полной луны, я посреди людной больницы. И никакого лекарства не существует.

— Мерлин!

— Я решил, что буду прыгать из окна и с воздуха попытаюсь аппарировать куда-нибудь в чащу леса. Но, сам понимаешь, если так, я бы в лучшем случае до сих пор блуждал где-то по лесам.

— Что ж, потряси меня чудесами своей изобретательности.

— Неа. Здесь в игру опять вступает пресловутая Эн. Она дала мне запароленный порт-ключ, который я не потеряю, — он повернул голову и отвел волосы от уха, показывая свежий прокол с серьгой-кольцом.

— Новое прозвище: Пират.

— Спасибо. В общем, утром я переместился к ней, и она вернула меня в больницу. 

Джеймс нахмурился.

— К ней — это куда? С чего ты поверил ей?

— Ну, убивать меня она явно передумала, — Ремус пожал плечами.

— Но вдруг бы ты был нужен ей пленником?

— Как подопытный? Ну-ну. В любом случае финальное решение я принимал уже утром, когда обратился обратно… и мыслил не слишком ясно. Доверился ей — и всё обошлось, как видишь. 

Джеймс на пару секунд снял очки и потер переносицу.

— Можно это всё будет просто залихватская байка, объясняющая, какого боггарта ты проколол ухо?

— А этому нужны особые оправдания? — Ремус усмехнулся. — Кроме того, я бы сочинил что-нибудь более героичное и наставительное.

— Тоже правда. Ты бы сочинил что-нибудь с моралью. А тут я морали не понимаю.

— Может, потому что история пока без эпилога.

— Так это еще не всё?

— Ну, жизнь продолжается. Надо решить, что делать дальше. Обращаться ли в аврорат с обвинением против нее? Или простить? Она хладнокровно заманивала меня в ловушку, чтобы безнаказанно убить. Но потом передумала и сама помогла. Я знаю, что сказал бы тут Сириус. И, наверное, знаю, что скажешь ты. Вы как ангел и чёрт на двух плечах, — он рассмеялся. Напоминание о Сириусе заставило Джеймса помрачнеть. — Но что делать на самом деле, я пока в раздумьях, — закончил Ремус серьезно. 

«Он десятки раз спасал мне жизнь, но теперь хладнокровно заманил в ритуал, чтобы за мой счет воскресить своего брата, который возможно до сих пор верен Волдеморту. Что ж, я тоже в раздумьях».

— Честно, — произнес Джеймс сумрачно, — не уверен, что я готов выступать в роли «ангела» в этом споре. Эта женщина — преступница. Чудо, что она тебя не убила или не натравила по глупости на больницу! Я не хочу вникать в ее мотивы — я просто хочу, чтобы мои близкие были целы и невредимы.

— Я понимаю. Но… мне не хочется на нее доносить. — В лице Ремуса появилось что-то жалобное.

Джеймс закатил глаза.

— Давай так, — предложил он. — Ты дашь мне ее порт-ключ, а я отправлюсь и понаблюдаю за ней из-под мантии. Узнаю, что она планирует, и там решим.

После недолгого спора Ремус согласился на этот вариант.

Кикимер, кряхтя, возился у камина. Без правой руки он стал крайне нерасторопным. Сириус не понимал, зачем эльф отсёк всю кисть целиком: казалось бы, могло хватить и фаланги мизинца. Самое неудобное, что без своего волшебного щелчка пальцами он, похоже, теперь не мог аппарировать. И поэтому абсолютно любое поручение выполнял невероятно медленно.

Наконец эльф разжег огонь, и по мрачной гостиной начало неохотно растекаться тепло.

— Всё, исчезни, — велел Сириус.

Эльф забурчал:

— Кикимер должен быть рядом, если хозяину Регулусу что-то понадобится.

Сириус тяжело и злобно вздохнул.

— Вряд ли «хозяин Регулус» сможет тебе сообщить о своих желаниях. Пошел прочь!

Бормоча ругательства, Кикимер поплелся из гостиной, оставив братьев вдвоем. Тело Регулуса сидело в мягком кресле, закутанное в простыни. Взгляд юноши был устремлен в пустоту. Сириус пододвинул брата ближе к камину, надеясь, что так он отогреется от смерти. Сам присел рядом и сжал его ледяную кисть — прикосновение снова стало жадно красть собственное тепло Сириуса. 

— Регулус, — позвал он. — Регулус, ты слышишь меня? Ты можешь кивнуть? Или моргнуть хотя бы?

Никакой реакции.

— Ты же говорил, что тебе станет лучше от ритуала. В виде ребенка ты хоть как-то разговаривал! Ну же, Регулус, это не дело! Я тебя оживлял не для того, чтобы получить эту безмозглую куклу-переростка. Давай-ка, приходи в себя!

Вторая рука брата — та, которой Сириус не касался, — вдруг дрогнула и медленно-медленно потянулась к огню.

— Так, ага. Тепло, да? Тебе нравится тепло?

Поднявшись, Сириус придвинул кресло еще ближе к камину. Иссиня-бледная рука Регулуса с растопыренными пальцами тянулась всё ближе к огню. Он даже отлип немного спиной от кресла и склонился вперед.

Несколько мгновений Сириус радовался такой осмысленности в его поведении. Но в следующий миг ощутил запах паленой плоти. Рассыпаясь руганью, он выдернул обожженные пальцы этого идиота из открытого огня и принялся орать на него. Тупой двойник Регулуса осоловело смотрел на собственную руку, втягивая голову в плечи, когда брань Сириуса становилась совсем громкой.

Наконец старший выдохся и с хриплым рычанием махнул рукой. Ну его к Салазару! Он оттащил Регулуса обратно подальше от огня, наложил Инкарцеро, магическими веревками примотав корпус брата к спинке кресла, а сам рухнул в другое. 

Вскоре в гостиной стало довольно тепло, а может, это гнев разогрел Сириуса. Так или иначе, ощущение льда в груди и руках прошло. Но вместе с тем проклюнулись тягостная боль и вязкое разочарование. Всё должно было получиться иначе! Ритуал должен был привести в этот мир Регулуса, а не это слюнявое недоразумение!

«Ты правда ждал, что сможешь так просто вернуть жизнь брату? — вкрадчиво спросил внутренний голос. — Нет, правда? Люди умирают навсегда вообще-то, Бродяга, это не шутки. Ты не можешь просто взять, намешать зелье и воскресить кого-то из мертвых. Даже если ты волшебник. Даже если ты Блэк, принц ты сраный! Ты совсем обдолбался?! Надо было слушать Джеймса! Теперь поздравляю! Ты потерял друга, посадил себе на шею этого упыря-гомункула, а ещё — чуть не забыл! — по тебе плачет Азкабан! Ну, удачи, Бродяга, удачи! Ты давно шел к тому, чтобы перечеркнуть к Салазару всю жизнь — что ж, вуаля! В топку выкидывай все надежды на будущее!»

Нет, слушать это было просто невозможно. Резким рывком Сириус поднялся с кресла, пересек гостиную и заклинанием распахнул старинный сервант, где хранились отцовские коллекционные бутылки. Схватил случайную из них — односолодовый огневиски 1799 года. Стоит, наверное, целое состояние. Плевать. Выхватив широкий бокал со змеиным рельефом, он налил себе на два пальца и залпом выпил. Горячительное сладко обожгло горло и согрело душу.

Налил еще на два, а потом на все шесть. С полным бокалом и бутылкой вернулся в кресло. 

«Так держать. Спейся».

«Заткнись!»

Думать о Джеймсе было слишком больно. Сириус знал, что виноват, но это знание существовало как-то отстраненно от чувств. Если представить эмоции живыми существами, с которыми ты общаешься, то вина была заледеневший фигурой за стеклом — гарпией с крючковатым клювом и когтями. Она нависала, но, как музейный экспонат, ничего не делала. И разбивать стекло настойчивым самокопанием Сириус совсем не хотел. Однажды он столкнется с этим, да, но не сейчас.

Сейчас он вообще ни о чём особо не думал. Мысли от алкоголя стали ватными, и вскоре он уснул.

Разбудил его повторяющийся писк и клекот. Он разлепил глаза и не сразу вспомнил, где он и почему. Мысли тяжело переваливались в голове. Горло драло сухостью, и глаза тоже.

Наконец разрозненные ощущения собрались воедино, и Сириус окончательно пробудился. Жалобные звуки явно были реальностью, а не частью сна. Он резко поднялся с кресла (опрометчиво — голова тут же отозвалась болью) и окинул встревоженным взглядом гостиную. 

Веревки, которыми он обмотал зомби-брата, валялись на полу, разрезанные и бесхозные. Здесь же, раскинув крылья, лежала пара неподвижных соловьев. 

Стремительно трезвея, Сириус склонился к ним и убедился: мертвы. Он огляделся внимательнее и заметил еще несколько маленьких тушек, раскиданных здесь и там: кролики, мыши, лягушки. Он вздрогнул и выругался, увидев еще один трупик: за спинкой того кресла, где ночевал он сам, распростерся Икарус. Черные крылья безвольно раскинуты по сторонам, клюв жалобно приоткрыт. На ощупь тельце оказалось совершенно холодным, почти ледяным.

— Мерлин…

Сириус безотчетно погладил ворона по перьям, запоздало поняв, что успел привязаться.

Снова раздался тоненький писк, и он бросился на звук. Злость вскипала в нём с каждым шагом. «Вот же мразь мертвяцкая!» Вылез, притворяется Регом, сосет чужие жизни! Пока животные, но долго ли ждать, когда он переключится на людей?

«Вампир» обнаружился на выходе в сад. Он стоял, завернутый в простыни, как белый дементор, склоняясь к Кикимеру, а тот протягивал ему пищащего кролика, одной рукой держа того за уши. «Регулус» сжал зверька бледными пальцами и прижал к груди, словно ребенок, обнимающий мягкую игрушку. Вопли кролика стали совсем истошными. Прежде чем он затих бы навсегда, Сириус махнул палочкой:

— Димиттас!

Руки «Регулуса» сами собой разжались, и кролик вывалился из них на пол. Вереща, он кинулся наутек и скрылся в саду. Держа «брата» на прицеле, Сириус приблизился. Мертвец смотрел на свои пустые ладони, на которых не осталось и следа от недавнего ожога. Кикимер буравил Сириуса неприязненным взглядом.

— Ты! — рявкнул Сириус на «брата». — Что ты за тварь?! Отвечай мне!

Существо задрожало и увело взгляд в пол.

— Сколько, глизень, жизней тебе надо, а?! Вампир сраный!

Сириус замахнулся палочкой, но вдруг обмер: «Регулус» внезапно рухнул перед ним на колени и зажал голову руками, пряча лицо за предплечьями. 

Кикимер выступил вперед и встал между братьями.

— Навредить хозяину Регулусу — только через труп Кикимера.

— Не собираюсь я ему вредить! — взорвался Сириус.

Преданность эльфа могла бы вызвать понимание и уважение, но, во-первых, Сириус слишком его ненавидел, а во-вторых, слишком привык воспринимать лояльность домовиков хозяевам как само собой разумеющееся. Поэтому, недолго думая, он наложил Сомниум, погрузив эльфа в сон. Обойдя его тельце, он подошел к «Регулусу», содрогаясь внутри от воспоминаний. Там, в подвале Лестрейнджей, брат так же покорно и безропотно стоял на коленях, ожидая пытки.

— Встань. Слышишь? Встань. Регулус, я… не причиню тебе боли.

Но каждое слово как будто заставляло брата лишь сильнее сжиматься. А вместе с ним сжималось и сердце Сириуса. Он убрал палочку. 

— Я просто хочу, чтоб ты перестал убивать. Слышишь?

Он подхватил брата под локти и потянул наверх. Руки опять сковало сосущим холодом от прикосновения.

— Идем обратно, хорошо? Идем.

Он отвел сомнамбулического подрагивающего юношу в гостиную и снова усадил на безопасном расстоянии от камина. Пока вел мертвеца, опять продрог, зато тот вроде успокоился. У кресла по-прежнему валялись обрезки веревок, и Сириус подумал, что их, видимо, снял Кикимер. Но снова привязывать брата не хотелось: жалость в моменте преобладала над тревогой.

— Послушай, давай я сделаю нам обоим какао? Ты его любил, помнишь? Подождешь меня здесь, хорошо?

Он сделал шаг от кресла, но бледная кисть жалобно потянулась ему вслед. Из сомкнутых губ Регулуса вырвался протяжный звук вроде стона. Приоткрыв рот, он выдавил глухое: «Останься…» 

Да что же ты будешь делать!.. Вздохнув, Сириус пошел на поводу и позволил взять себя за руку. Мертвенный холод мурашками поднялся до локтя. 

— Одну минуту, — сказал он строго, опускаясь на широкий подлокотник кресла. — Потом я ухожу, а ты смирно ждешь, понял?

* * *

В огненном закатном освещении особняк Блэков выглядел еще более внушительно и устрашающе, чем ночью. Длинные контрастные тени подчеркивали его рельеф, отчего гаргульи и башенные зубцы скалились как живые.

— Бродяга! — позвал Джеймс зычно, устанавливая метлу на готической подставке у ворот. — Сириус!

Ответа не было.

Сдерживая тревожные мысли, Джеймс полубегом бросился в дом. На входе ничком лежал Кикимер — вроде живой. С палочкой наготове, Джеймс осмотрел несколько притихших мрачных комнат, прежде чем удачно заглянул в гостиную. Здесь слабо тлел камин, не разгоняя осеннего холода и прелого запаха тлена. Сперва Джеймс заметил трупы животных на полу и тихо выругался. Затем, проходя вглубь помещения, увидел безвольную руку, свисавшую с кресла, стоявшего высокой спинкой ко входу. Он ускорил шаг, обошел кресло и обмер.

В нём неподвижно умещались два человека, и оба выглядели одинаково мертвенно. Существо, вышедшее из озера, замерло в глубине кресла, взгляд из-под полуопущенных век таращился в пустоту. Сириус вповалку лежал на нём, не подавая признаков жизни, — серо-бледный, с завалившими глазницами и заострившимся носом. Рука существа при этом крепко сжимала запястье Сириуса.

Кедровая палочка Джеймс молниеносно указала на лысого монстра. Но он опасался слишком мощных заклятий, так как Сириус был вплотную к нему, закрывая большую часть существа собой.

— Конфундус! — бросил Джеймс, заставив тварь разжать хватку. — Левикорпус! — и невидимые лапы ухватили живого мертвеца за ноги и вздернули к потолку.

Джеймс бросился к другу. Сириус выглядел совсем истощенным: кожа как пергамент, темные круги под глазами, впавшие щеки. Джеймс встряхнул его, и сердце стиснуло страхом и болью от того, каким холодным друг был на ощупь. Он судорожно прощупал пульс на его шее и с облегчением ощутил слабое биение.

— Мерлин!.. Не пугай меня так!

Он наложил согревающие чары, и когда на лице Сириуса появился слабый румянец, привел его в чувство Эннервейтом. Серые глаза распахнулись, рот жадно и громко втянул воздух. На лице Сириуса на миг отразилась радость, но затем ее сменило тревожное непонимание. 

— Ты тут чуть коньки не отбросил, ты в курсе?

— Я... — Он явно хотел что-то объяснить, но передумал и вместо этого выдавил: — Спасибо.

— Порядок? Не умираешь больше?

— Порядок.

Джеймс покивал, затем поднялся и окинул взглядом подвешенного в воздухе человекообразного монстра. Лысая голова с ребристым затылком, андрогинное безбровое лицо, белые обмотки вместо одежды — всё это слабо походило на элегантного Регулуса Блэка, да и вообще на человека, раз уж на то пошло. Надо признать, что Джеймс плохо помнил лицо этого слизеринца. Они пересекались в основном на квиддичном поле, а за игрой ты обращаешь мало внимания на внешность соперника, тебе куда важнее его траектория.

— Что ж, по крайней мере, теперь у нас есть ясность, что это вампир-допельгангер, да и только.

Он наставил на существо палочку, прикидывая, чем из курса ЗОТИ его лучше уничтожить. Раз он вроде вампира, то, возможно, заклинание солнечного света?

— Солис! — пальнул он, очертив палочкой круг.

— Стой! — одновременно вскрикнул Сириус.

Разящий луч солнечного сияния ударил из кедра по бледному упырю, и Джеймс сам запоздало зажмурился, ослепленный. Но когда красно-желтые всполохи перестали пятнать темноту закрытых век, и он открыл глаза, существо по-прежнему висело вниз головой, ничуть не поврежденное магией. Джеймс изготовился для новой атаки.

— Джим, не надо! Опусти его! — повторил Сириус пылко.

С заметным трудом он поднялся с кресла. 

— Да сколько можно?! — взорвался Джеймс, разворачиваясь к другу. — Он едва не прикончил тебя! 

— Всё было под...

— Да что ты?! И твое нападение — оно тоже было «под контролем»?! Он тебе мозг жрет, Бродяга, как ты не поймешь?!

Он молчал, пристыженный напоминанием о порезе. 

— Я должен спросить, — не удержался Джеймс. — Ты так и планировал? Использовать мою кровь.

Сириус помрачнел еще больше. Но это правда был невероятно принципиальный момент для Джеймса.

— Мерлин... — пробормотал Сириус. — Нет, конечно нет, Джим. Не знаю, правда, как ты мне поверишь. Я бы себе не поверил, — уголок его губ дрогнул в подобии ухмылки, но тут же опустился. — Это было абсолютно спонтанное решение. Я почувствовал, что магия не сработала, и в моменте ужасно хотел довести дело до конца. Меня осенило, что вы были врагами и... вот. Не знаю, как земля меня носит, Джим. И самое страшное, что... я не знаю, на что еще я был способен в тот момент. А если бы ритуал потребовал не пару капель крови, а убить? Я бы убил? Тебя? Ведь нет же? — он сокрушенно покачал головой. — Я конченый человек. Вся эта черная магия, не зря ее запрещают. Не зря я старался держаться подальше от семейных делишек. Но теперь... всё кончено. Я преступник, и я опасен, для тебя в частности. 

Он говорил блекло, почти без интонаций, словно под сывороткой правды.

— Тебя делает таким эта тварь. Понимаешь? — Джеймс бросил взгляд на подвешенного «Регулуса». Тот неподвижно висел вниз головой, никак не брыкался. Кажется, ему было совершенно наплевать на собственное положение в пространстве. — Бродяга, прислушайся ко мне, чтоб тебя!

Сириус неопределенно покачал головой, заламывая руки.

— Я всё понимаю. Но, Джим, серьезно! Дай ему последний шанс. 

— Шанс убить тебя?! — взорвался Джеймс. — Ты уже дал ему шанс, и вот что из этого вышло! Если бы я прилетел на полчаса раньше, что бы я нашел тут, скажи, а?! Твой труп или двух голодных монстров? 

Он снова развернулся к живому мертвецу и замахнулся палочкой, но быстрый Экспеллиармус Сириуса выбил ее.

— Ты не будешь мучить моего брата! Ему и так досталось похлеще нас с тобой!

— Правда?! Правда?! А может, всё это было только представлением?! Чтоб разговорить тебя, а?! Может, он не прочь был сыграть свою роль во славу их, сука, «лорда»?!

Кулаки Сириуса сжались, глаза потемнели, налившись гневом. Джеймс знал, что перегнул, что это было, пожалуй, подлым приемом, но слишком уж его взбесило то, как слепо Сириус защищал этого паразита. Кулак взлетел и почти сорвался для удара, но в последний момент Сириус мучительно медленно разжал его и опустил. Ярость в его лице сменилась тоской.

— Пожалуйста, Джим. Пожалуйста. 

— Один раз я уже пошел у тебя на поводу, и вот к чему это привело, — сурово заявил Джеймс. 

— К чему? Ничего по-настоящему страшного ведь пока еще не произошло! — воскликнул Сириус.

— А должно?! Смысл как раз в том, дубина, чтоб остановиться, пока оно не произошло!

Сириус склонил голову, занавесив лицо волосами. Джеймс пересек комнату и подобрал свою палочку.

— А как же... то, что он знает про Волдеморта? — спросил Сириус сдавленно. — То, что он обещал рассказать? 

— Это был блеф! — рявкнул Джеймс, возвращаясь.

— Я так не думаю. 

— О, неужели! И что, разве он в состоянии что-то рассказывать?!

— Я… смогу… — прозвучал вдруг смятый сиплый голос за спиной. 

Джеймс развернулся и окинул существо гневным взглядом. Оно всё так же висело вниз головой, обмотанное белыми простынями.

— Мне нужно... время... — продолжало существо, с трудом выдавливая слова, словно подражать человеческой речи было для него особым испытанием. — Я вспомню... Прошу... 

Прежде чем Джеймс нашелся с ответом, за спиной раздалось мягкое: «Либеракорпус», и туловище ожившего мертвеца плавно перевернулось и опустилось на пол. Теперь существо сидело на коленях в коконе из белых тряпок и мерзляво обнимало себя за плечи.

— «Вспомнишь»? А если ты ничего и не знал?! 

— Мне нужно время... Прошу...

— С чего нам верить, что ты вообще Регулус?!

Существо перевело странный взгляд за плечо Джеймсу — на Сириуса. 

— Я верю, — сказал тот с успокаивающей интонацией.

Джеймса опять начало выворачивать от бурлящего клубка чувств. Он был возмущен тем, как друг ведется на манипуляции этой твари, как тварь пользуется этим, как... Было что-то еще за душой, что злило и коробило Джеймса, что-то почти удушливое, но он не мог и не хотел разбираться, что именно. Вместе с тем сейчас, стоя перед распахнутыми глазами существа, он не мог не признать, что их стальной оттенок точно такой же, как у Сириуса.

— Мне нужно время... — повторило существо, словно у него заело пластинку. — Память... трудно... Пожалуйста…

— Сколько времени? — надавил Джеймс. — И что ты это время будешь делать, а? Мне что, круглосуточно тебя на прицеле держать? Или как быть уверенным, что ты не сожрешь брата, пока «вспоминаешь» там себе?!

— Я не…

— Мамаше своей ты уже проел мозг, и вряд ли она когда-нибудь выйдет из Мунго! Сириуса я тебе в обиду не дам!

«Регулус» с присвистом втянул воздух.

— Клянусь, я не трону его, мой лорд, — он смиренно склонил голову.

Джеймса передернуло.

— Никакой я тебе не «лорд»!

— …да, сэр.

Ладонь Сириуса легла Джеймсу на плечо.

— Всё будет в порядке, Джим. Спасибо. Не дави на него так. — Он перевел взгляд на брата. — Встань, Регулус. Вернись в кресло. Ладно?

Мертвец медленно подчинился. Его лицо выглядело пугающе пустым.

— Ты можешь объяснить, что ты за существо теперь? — продолжил аккуратно спрашивать Сириус. Необычно было слышать такую мягкость в его тоне.

— Ревенант, — прошелестел младший Блэк.

— И ты пока плохо помнишь свою прошлую жизнь? Но вспомнишь?

— Да.

— Для этого что-то требуется? Или только время?

Ревенант несколько секунд молчал.

— Время.

Сириус и Джеймс переглянулись. В серых глазах друга светились надежда и мольба.

— Вот что мы сделаем, — сказал Джеймс строго. — Запрем его тут хорошенько, чтоб точно не сбежал. И эльфа вашего куда-нибудь заберем.

— Без руки он потерял магию.

Джеймс на пару секунд снял очки и потер веки.

— Ладно. Дальше. Ты отправляешься со мной в Мунго. Пускай тебя посмотрят и снимут этот треклятый гипноз!

— Они наверняка заметят следы ритуала, если станут копаться в моей голове. И тогда мой вояж из Мунго продолжится сразу в Азкабан, — очень спокойно и с иронией заметил Сириус.

— Не драматизируй, — бросил Джеймс, но мысленно признал такой риск. — Есть… один врач, который никуда не сообщит. Она залечила мне руку. 

Он показал ладонь, которую пересекал тонкий белый шрам. Темная магия всегда оставляет следы.

— Ого. Я… Прости, Джим… — он горестно склонил голову.

— Проехали. 

— Итак… — Сириус прищурился. — Женщина, которой мы можем доверять?

— Нет. Женщина, на которую нам есть чем надавить, и поэтому она будет молчать.

— Кто вы, сэр, и куда дели Джеймса Поттера?

Джеймс смерил его взглядом, не оценив шутку.

— Я человек, чьи друзья оказались в опасности, и я не собираюсь сидеть и ждать новой трагедии! Всё, приступаем. Где мы его закроем? Дай мне надежное место, Бродяга, а то, ей-богу, я перестану верить, что ты ничего против меня не замышлял! 

— Идем, — кивнул Сириус.

Они заперли ревенанта наверху, в его же бывшей спальне, наложив на двери комбинацию заклинаний. Мертвец остался неподвижно сидеть на кровати, ровно там, куда Сириус его усадил. Безжизненный, как восковая фигура.

Странное дело — быть живым. Даже вот так, наполовинку. Ты не просто привязан к материальному миру, ты его действующая часть. Замысловатая конструкция из костей, плоти, крови и органов почему-то худо-бедно, но подчиняется тебе. Разве это не странно?

Вот, скажем, пальцы. Маленькие, холодные, застывшие. Но стоит приложить достаточно воли — и они шевелятся. Они знают откуда-то, что ты этого захотел. Как они это знают?

Даже для обманувшего смерть тайна жизни оставалась совершенно непостижимой.

Однако помимо этой тайны были и другие. Их хранила в себе эта комната — его прежняя спальня. Тайны его прошлого. Былая жизнь нависала давящими образами, истошно вопила где-то в отдалении, ее всполохи жгли, как лучи полуденного солнца. Нежелание с ней соприкасаться казалось настолько же естественным, как потребность в мягком тепле живых. Но мало-помалу она всё же настигала, отравляя новую жизнь старой болью. 

Дверь. Скрип. Шелест женского шага. Горло сжимается судорогой. Нет, нет… Она, опять. Нет, пожалуйста… Всё что угодно…

Твердый пол касается коленей. Взгляд вниз.

— Мадам… 

Смех. Она довольна. Трепет слабой надежды, как щекотка крыльев мотылька. Есть немного способов угодить ей без агонии. Пальцы опускаются на холодные плиты, скользят по ним, голова всё ниже, сквозь полузакрытые ресницы — черная кожа ее туфель. На дне души шевелятся возмущением остатки гордости. Нет, пусть они молчат. Губы готовы коснуться мыска, но вдруг движение — удар — щелчок боли, привкус крови. 

Замереть.

— Можешь не унижаться сегодня, ужик. Не поможет.

Не страх — пустота. И даже благодарность какая-то за честность… 

Холодные пальцы касаются лба и волос — лживая мягкость и нежность этого прикосновения заставляют сердце заледенеть в ужасе. Мускулы на шее сводит болью от одного лишь ожидания. Дыхание такое частое и мелкое. Ах, если б можно было приказать себе не дышать вовсе и покончить со всем!

— Сегодня я по поручению, так что развлечения оставим на потом. Темный Лорд тобой недоволен, ужик. Третий месяц ничего нового. Тебя оставили в живых для разработок, не только для меня. Забыл?

— …Я работаю, мадам. — Голос звучит просто ужасно жалко. Как можно было стать таким ничтожеством? — Заклинания… требуют времени.

— О, а нам с Темным Лордом, видишь ли, кажется, что ты только делаешь вид. Может быть, ты расхотел служить Темному Лорду? Не хочешь, чтобы твои мозги стали ступенью к его величию?

— Мадам, клянусь…

— Круцио!

— Круцио!

— Эннервейт! Круцио!

…

…

…

Кто… неправда. Никто. 

Никто. 

Забудь. 

Никто. 

Никого нет и никогда не было. 

Тело — просто тлен. 

Что происходит сейчас с этим телом? Что-то… иное. 

Оно сидит. Начнем с этого, да. Сидит. Язык этого тела чувствует вкус. Как это называется? Сладкое? Допустим. Какая-то масса во рту тела. Оно механически ее глотает и позволяет навалить на язык еще этого сладкого, густого, холодного нечто. Допустим, это может называться «каша». Уже что-то.

Постой, может, лучше не надо всё это осознавать? Там, снаружи… ничего хорошего, знаешь ли. Не обманывайся, даже если сладкий кажется, э-э-э, «не болью». Есть какое-то слово. Неважно.

Цвета…

О, нет-нет-нет, только не подключай зрение! 

Поздно.

И вот мы снова здесь. Здравствуй, реальность. 

Лицо невыносимо близкое, знакомое и ненавистное до дрожи — на нём приторная маска заботы. Багровые губы выпячены и надуты, взмахи бархатистых ресниц обманчиво мягки. Серебряная ложка черпает из миски стылую кашу и снова поднимается ко рту. Часть массы срывается и шлепается на грудь, другая обмазывает подбородок. Склизкая липкость дергает какую-то струну внутри, хотя, казалось бы, давно пора избавиться этих проклятых струн, тоже мне виолончель!

— Довольно. 

Смотри-ка, это даже прозвучало почти не жалобно.

— О, ужик, ты очнулся!

Да… Вот только зачем было подавать вид? Потерпел бы, пусть играет! Это же лучше, чем… сам понимаешь.

Она достала палочку. Ужас жарко-ледяной волной оцарапал загривок и локти.

— Вот так сразу?..

— Ну что ты, милый. Экскуро!

Грязь пропала. Вдох. Выдох. Палочка оставалась в ее руках безжалостным напоминанием: пытки продолжатся. Может быть, завтра. Может быть, через месяц. Может быть, прямо сейчас.

Существу, что сидело сейчас на кровати, не хотелось, чтобы это было его прошлым. Уж лучше никакого прошлого, чем такое. Уж лучше никакой жизни, чем такая. 

Но было кое-что еще. Сама эта комната… Всё в ней казалось таким поразительно знакомым и правильным. Словно… именно здесь и нужно находиться. Это не отменяло холода, грызущего изнутри, конечно. Но всё же здесь выносить холод было проще.

Тратить силы на движения расточительно. Но сейчас странное влечение потянуло подняться на ноги и сделать несколько шагов. Старый ковер мягко проминался под босыми заледеневшими ступнями. Как это называется?.. «Приятно»?

Потянуло опуститься на этот ковер, зарыться в него руками. Так он и сделал. В пушистом узоре танцевали фазы луны и контуры созвездий. Что-то на краткий миг промелькнуло в памяти — теплое как жизнь. Вот так же сидишь на ковре, и маленькие руки шевелят его ворс, и рядом твой любимый звездный медведь, который всегда утешит. Как странно. В этом кусочке прошлого не было боли.

Еще одно слово пришло на ум: «Страх». Вот эта парализующая немощь при первом отзвуке воспоминаний — это страх. Он сидит в груди, как спрут, заполонил отростками всю душу, но всё же он — это не ты. Чаще всего он владеет тобой, но иногда, наоборот, удается перехватить контроль. Так вот в чём всё дело — нас тут двое в этом теле: я и страх?

Стоп. Что еще за «я»?

В тесной подземной каморке имелось всё необходимое для жизни и исследований, кроме свободы. Волшебной палочки тоже, разумеется, не было, но теория заклинаний на то и теория, что ее можно изучать без практики. Письменный стол, заваленный чертежами, свитками и книгами, стоял вплотную к узкой кровати с темным покрывалом, а напротив нее располагался потолочный душ и прочие элементы уборной. Стены были сложены из черного кирпича и украшены наверху барельефом в виде змей с влажными глазами, которые неустанно следили за всем, что происходило в камере.

Пленник сидел, склонившись над черновиком со сложными руническими схемами. За спиной у него завис гость.

— Блин, ты бы знал, как Руди заколебал меня своими стихами, — жаловался он. — Кровь-любовь, твою мать! Хочет, чтобы я нахваливал эти его потуги в поэзию!

— Неужели, — буркнул пленник отстраненно.

— Да срань полная, а не стихи! Слушай, давай партейку в карты?

— Я занят, Баст, — ответил пленник сухо. — Завтра утром отчет перед Лордом.

— Кстати! — гость вдруг просиял. — Насчет твоей «Скальпенды»! Мы же с Барти опробовали ее!

Вот здесь внимание пленника было захвачено.

— Короче, помнишь Фрэнка? Который с Гриффиндора.

— Нет.

— Лонгботтом.

— А…

— Так вот, короче, я и Барти сегодня столкнулись с ним. И прикинь, он таскается с какой-то магловской сучкой. Ну и мерзость! 

Если он ждал реакции, то не дождался. 

— И, короче, мы опробовали на этих двоих твое изобретение. 

— Как оно подействовало? — спросил пленник требовательно.

— Очешуенно! Просто бомба! Мы сначала наложили на девку, и она принялась выть и носиться, как после десятка пыточных. Глазенки такая выпучила и орет зверем. Ну а что еще с этих маглов взять! А с Фрэнком ровно наоборот. Он такой на месте завис и че-то бормотать принялся, весь подбородок себе обслюнявил.

— Где они сейчас? — очень сухо спросил пленник. — Мне нужно исследовать последствия. 

— Не-не, мы их забирать не стали. Нахрена? Пускай жути на своих наводят, ха-ха! Так что тебя к ним не пустят, сам понимаешь. 

— Вы применяли легилименцию? Смотрели, что в разумах?

— Ой, да хватит тебе нудеть! Ясно, что в разумах — бардак и каша! Твое проклятье все мозги им перекочевряжило, так что Темный Лорд будет доволен, и это главное, так? Давай лучше в карты сыграем, раз уж я зашел. 

— Оно должно было сработать иначе! Нет, Баст. У меня дел по горло.

— Да говорю тебе, после такого успеха Лорд не прикопается к тебе, ну ближайшие дни так точно. Давай, ну партейку!

— Тебе лучше уйти.

Баст помрачнел.

— Вот ты глизень неблагодарный. Я тебе руку дружбы протягиваю, а ты! Лучше пусть кузина тебя, что ли, навещает?!

— Очень удобная у тебя «дружба», Рабастан. Эпизодическая, я бы сказал.

— Последний раз предлагаю, Блэк. Ты откладываешь свои писульки, и мы играем или…

Пленник медленно выдохнул.

— Ну, раскладывай.

— Ты благодарен мне должен быть вообще-то! Ты предатель сраный! А я захожу общаться, будто ты у нас тут гость! Ты благодарен, а?! Благодарен?!

— Да.

— Как-то неискренне, Блэк! Как-то я тебе не верю!

Он сдержал дрожь отвращения и спокойно произнес:

— Спасибо тебе, Баст. Ты настоящий друг. Лучший, о каком я мог бы мечтать.

— То-то же.

Ревенант медленно поднялся с ковра и прошел в глубину комнаты, к высокому гардеробному шкафу. Провел ладонью по шершавому рельефу его дверец, открыл их и втянул запах отдушек. Здесь было по-прежнему полно одежды. Словно он… никогда и не покидал дом. Элегантные брюки, утонченные пиджаки, стильные жилеты, изысканные рубашки. Одну за другой он двигал вешалки и рассматривал наряды, а они словно улыбались ему и лгали: всё может быть как прежде. Он не верил. Даже самая дорогая и роскошная одежда больше никогда не согреет его. И всё же…

Душа прячется в тело, как тело прячется в одежду. Значит, одежда — это тело для тела? А раз страдание и удовольствия тела так сильно влияют на душу, значит, и одежда тоже? Определяет, кто ты есть…

Он снял с вешалки шелковистый костюм, который мог показаться черным, но вблизи были видны тончайшие винно-красные нити, диагональными штрихами усложнявшие его фактуру. С ним шел сдержанный серый жилет с алой подкладкой, строгая рубашка цвета грозового неба и брюки прямого кроя. 

Очень медленно, будто сомнамбула, он облачился в этот наряд. Пуговицы заняли целую вечность, но эта вечность была по-своему… приятной? Безмятежной?

Наконец, ступая сквозь вязкий страх, он приблизился к трюмо и поднял взгляд — посмотрел в зеркало. Перед ним стоял молодой человек из рода Блэков, прошедший через ад, но вернувшийся к жизни. 

Вот, значит, кто он.

Регулус невозмутимо шагал по библиотеке в особняке Малфоев. Его взгляд скользил по корешкам, вроде бы не выискивая ничего конкретного, но вместе с тем сосредоточенно. В мыслях царили легкость и пустота. В каком-то смысле Регулуса здесь и не было, лишь его оболочка.

Он взял несколько книг, не осознавая, почему берёт именно их, даже не задумываясь об этом, и преспокойно пошел к выходу. 

— Интересный выбор, — внезапно произнес вкрадчивый голос, и Регулус вздрогнул. Оглядевшись, он заметил в кресле элегантного мужчину, от вида которого по загривку пробежали мурашки. Темный Лорд собственной персоной. 

— Благодарю, милорд, — Регулус поклонился. 

— Могу я взглянуть?

— Разумеется.

Регулус подошел к нему и опустил книги на журнальный столик. Он чувствовал смутное беспокойство, но не более того. Вполне нормальное состояние в присутствии Повелителя.

Темный Лорд провел длинными пальцами по обложкам.

— Интересный выбор, — повторил он, и что-то по-змеиному опасное прозвучало в его интонации. — Что ты изучаешь?

— Ничего особенно, милорд. Эти книги просто попались на глаза.

— В самом деле? «Аннигиляция защитных чар», «Древнейшие меры по разрушению артефактов», «Стереть, вытравить и уничтожить: от феникса до смерти». Не выглядит как случайная подборка, не находишь?

Регулус и сам был удивлен. Что заставило его взять именно эти книги?

— Да-а, — признал он, — выглядит так, как будто я собрался что-то уничтожать. Впрочем, мы ведь каждый день занимаемся этим, милорд. Уничтожаем магловскую заразу среди волшебников.

Темный Лорд повел в воздухе палочкой, беззвучно накладывая чары обнаружения. Они разошлись голубоватым дымком и высветили что-то на груди Регулуса. Тот непонимающе уставился на голубой овал, мерцающий сквозь рубашку и жилет. Не дожидаясь распоряжения (в самом деле, тянуть было бы глупо), он потянул за цепочку на шее, о существовании которой до этого момента будто бы и не знал. Вытащил из-под одежды серебряный медальон со змеей.

Темный Лорд уставился на него изумленно. Наверное, Регулус никогда не видел такого выражения у Повелителя. Резким движением Лорд сорвал медальон с шеи Регулуса и тут же нахмурился.

— Откуда?! — рявкнул он, заставив Регулуса вздрогнуть.

— Милорд, произошла какая-то путаница, — спокойно ответил он, отставляя тревогу подальше. — Возможно, я подвергся Империусу. Я не знаю, откуда у меня этот медальон, я впервые его…

— Молчать!

Темный Лорд вскочил с кресла. Его неизменное самообладание куда-то испарилось, и Регулусу начало делаться страшно.

— Легилеминс! — пророкотал Повелитель, впиваясь ядовито-алым взглядом в глаза Регулуса. В разум словно вошла раскаленная докрасна кочерга. Вторженец шарил там, как грабитель, переворачивая воспоминания и чувства, раскидывая их по сторонам, как ветошь, в поисках ответов. Но память и мысли Регулуса были чисты: ничто в них не могло вызвать подозрений Темного Лорда.

Наконец господин неохотно оставил разум слуги. Судорожно втянув воздух, Регулус согнулся в поясе, оперся на стол и зажал рот ладонью, пытаясь не сблевать после такого ментального надругательства. Виски и затылок пульсировали болью, словно по ним били молотом, перед глазами плыло, как при чудовищном похмелье. Но понемногу это проходило.

— Я верен вам, господин, — пробормотал Регулус. — Произошло недоразумение, в котором требуется разобраться.

Темные глаза Лорда пытливо изучали его. 

— Похоже на то, — признал он.

Покрутив в бледных пальцах медальон, он приложил палочку и беззвучным заклинанием открыл его. Внутри оказалась скрученная тонким свитком записка. Лорд развернул ее, и оттого, как изменилось его лицо, Регулуса снова пробрало дрожью.

— Твой почерк?

Он повернул листок бумаги к Регулусу. Тот с ужасом прочел: 

«Темному Лорду.

Я знаю, что умру задолго до того, как вы прочтете это, но хочу, чтобы вы знали: это я раскрыл вашу тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что вы будете простым смертным, когда столкнетесь с тем, кто равен вам по силе.

Р. А. Б.»⁽¹⁾

— Нет!.. — выдохнул он. — То есть почерк мой, милорд, но, клянусь, я не писал этого! Я никогда бы не стремился противостоять вам! И я даже не знаю, что такое крестраж!

— Вот что я думаю, Регулус, — сказал Темный Лорд вкрадчиво. — Ты ведь умный мальчик. Ты припрятал собственные воспоминания о своем же умысле, но каким-то образом поручил себе взять эти книги. Поэтому сейчас ты совершенно уверен, что не предавал меня, но, увы! Забытое предательство не становится менее реальным.

— Клянусь, господин, я вам верен! Мне подбросили этот предмет, подделали почерк! У меня полно здесь завистников из-за семьи, вы же понимаете!

— В самом деле? Что ж, есть способ проверить это. Отдай мне палочку. 

Регулус достал ее и понял вдруг, что это последний шанс. На мгновение туман рассеялся, и стало явственно видно, что дело гиблое. Если хочешь выжить, остается лишь атаковать. Решение было спонтанным, диким, оно вырвалось откуда-то из закупоренных глубин души, о которых в этот момент Регулус даже не подозревал. Он говорил о верности совершенно искренне. А теперь вдруг со жгучей ненавистью и отвагой вскинул палочку вместо того, чтобы отдать ее. Спешный шепот сорвался с его губ: «Авада Кед!..» Но горло сдавило спазмом, а метка на руке вспыхнула такой болью, что на секунду Регулус забыл обо всём, кроме нее.

— Так-так-так… 

От ужаса зрение затенили мутные пятна, но всё же Регулус видел, что его палочка теперь была в руках Лорда. Живот перекрутило болью, дыхание стало вымученным и рваным.

Как?.. Зачем? Почему он это сделал? Чем он думал? И что — ох, Салазар! — что теперь будет?

— Смело, — признал Темный Лорд почти что с одобрением. — Но смертельно глупо.

Регулус ощущал себя так, словно уже умер, просто тело еще не знает об этом, поэтому пока еще стоит и моргает. Умолять? Оправдываться? Теперь это уже не имело смысла. Регулусу оставалось надеяться разве что на то, что он каким-то чудом проснется — что всё это лишь абсурдный ночной кошмар. 

Лорд обхватил его запястье и уткнул острый конец палочки в метку, отчего боль жарким ядом раскинулась по всему телу, и от нее едва не подогнулись колени. Регулус охнул, но сдержал крик.

Один за другим, повинуясь призыву, Пожиратели с хлопками аппарации появлялись вокруг — все в черных плащах и серебряных масках.

— С прибытием, мои верные соратники! — произнес Темный Лорд негромко — точно движение змеи по траве. — Благодарю, что явились так скоро. Причина моего призыва в этот раз прискорбна, но вместе с тем и радостна.

Регулус чувствовал на себе полтора десятка взглядов из прорезей масок. Лорд больше не держал его, не прижигал метку, но та продолжала пылать. Регулус непроизвольно сам удерживал левое запястье, прижимал его к ребрам, чтоб заставить руку не дергаться. Частое дыхание обжигало легкие.

— Прискорбно, что в наших рядах завелся предатель, — спокойно продолжал Темный Лорд, и Регулус невольно зажмурился. — Однако отрадно, что его удалось вычислить и схватить.

— Помилуйте… — выдавил Регулус, но Темный Лорд лишь рассмеялся на это. Его темные маслянисто-красные глаза без стеснения осматривали Регулуса, заглядывали сквозь зрачки ему в самую душу и копошились там скользкими змеями. 

— Как ты спрятал намеренья?

— Я не знаю, клянусь, милорд!.. Мной управляли! Я не хотел!

Темный Лорд отошел на пару шагов и передал палочку Регулуса одному из Пожирателей.

— Изучить, — велел он.

— Приори Инкантатем! — пробасил Пожиратель.

В воздухе перед ним свился туманный силуэт Регулуса, и раздался смутный шепот: «Империо ипсе». Совершенно потрясенный, настоящий Регулус уставился на двойника.

— Я не знаю, что это!

— А кто-нибудь знает?

Один из Пожирателей сделал шаг вперед.

— Заклинание, которое он изобрел, — произнес он сбивчивым голосом Рабастана Лестрейнджа, и Регулуса внутренне дернуло. — Способ дать приказ самому себе.

— Что? — подивился Пожиратель рядом с ним. — Глупость какая! Зачем?

— Ну… в школе мы так пытались заставить себя к экзаменам подготовиться, — объяснил Лестрейндж смущенно.

Регулус всё смотрел на него, не в силах поверить в то, что Баст правда это рассказывает.

— Делетриус, — пробасил первый Пожиратель, и видение исчезло.

Боль в метке немного ослабла, или Регулус притерпелся, и теперь всё казалось ему совсем уж нереальным. То ли сон, то ли розыгрыш — что-то такое. Страх немного прошел, и мелькнула шальная мысль: «Нет, он точно не станет меня убивать. Я же всё-таки Блэк». Вспомнив о своем благородном происхождении, Регулус расправил плечи.

— Изобретательно, — отметил Темный Лорд и отошел еще на несколько шагов, выходя из круга Пожирателей. — Даже удивительно, как кто-то столь умный мог оказаться таким глупцом, что вздумал пойти против меня. Доставайте ваши палочки, друзья. Покажите ему, что бывает с предателями.

Ужас новой волной окатил Регулуса. Первый Круциатус, посланный ближайшим Пожирателем, обжег подобно удару хлыста. 

Он не шел ни в какое сравнение с теми пытками, которые будет устраивать Белла — лишь вспышка зверской боли, а не затяжная агония. Но что Регулус знал о боли до того дня? Пытки были просто абстракцией. В худшем случае — чужими приглушенными криками… Этот первый удар сбросил его с небес на землю, грубо приобщая к реальности. Сам того не осознавая, он всё же до конца считал себя неприкасаемым. Кто посмеет тронуть сына Блэков? Это же абсурд! Абсурдом была такая самонадеянность…

Вслед за первым пыточные проклятья посыпались на него градом мучительных ударов. Он сам не понял, когда рухнул оземь и свернулся на пыльном полу, закрывая голову руками и судорожно рыдая. Под маской спесивого принца обнажился холеный ребенок, привыкший, что всё сходит с рук.

Наконец последний разряд боли прострелил его от макушки до пят, и всё стихло. Регулус лежал, дрожа, на полу и боялся посмотреть вокруг. Униженное достоинство жгло его изнутри, как еще один Круциатус, насылаемый, видимо, самим собой.

Послышались гулкие неспешные шаги, вкрадчивые, как шипение змеи. У Регулуса перехватило дыхание. Он не сомневался, что теперь его убьют. Мысль о смерти показалась необъятной, горькой и страшной.

— Поднимись на колени, — приказал холодный голос.

Протест вспыхнул в Регулусе на долю секунды и тут же погас. Его гордость никак не воспрянет, если Темный Лорд прикажет последователям устроить второй круг пыток перед казнью. Незаметно утерев слезы, он поднялся, стараясь не дрожать, не всхлипывать и не кривить лицо. Получалось плохо.

Отдельным оттенком унижения было то, что все остальные Пожиратели носили плащи и маски, неузнаваемые и безэмоциональные. Он же без маски, всё равно что обнаженный, был выставлен на всеобщее обозрение. И трепетал на коленях, жалкий и слабый перед лицом непобедимого противника.

Его поток мыслей, всегда такой живой и неугасающий, сейчас замер в оцепенении, точно заяц перед охотником. Время казалось вязким, как прогорклая патока.

— Итак, Регулус, ты скрывал, что исследуешь и перекраиваешь «непростительные». — В голосе Темного Лорда звучало веселье. — Отчего такая скромность? Неужели ты хотел использовать их против меня?

Регулус молчал в ступоре.

— Или ты всё-таки хочешь применить свои таланты на благо нашего общего дела? Хм?

Пауза требовала ответа.

— Да, мой лорд, — пробормотал Регулус, не понимая, что происходит.

— Четче. Разве тебе не ставили речь?

Кто-то из Пожирателей рассмеялся. Регулус заставил себя набрать в грудь побольше воздуха и, почти не запинаясь, произнес:

— Г-готов служить вам, Повелитель.

В тот момент он боялся поверить удаче и милосердию Темного Лорда. Но очень скоро ему предстояло на горьком опыте убедиться, что никаким милосердием там и не пахло. То, что он принял за завершение своего ада, было его началом.

---

Примечания:

Что теперь думаете о Регулусе?

---

1) Цитата из «Гарри Поттера и Принца-полукровки», глава 28.

Вернуться к тексту

По пути в Лондон Сириусу пришлось наложить на летающий мотоцикл чары тишины, чтобы приглушить рев и слышать слова Джеймса — тот описывал ему злоключения Лунатика. Теперь плавности рассказа мешали только выкрики самого Сириуса.

— Та самая Анна из Хогвартса?! Вот же тупая дырка вейлы! Салазарова потаскуха! — рычал он, слушая, как эта «Эн» едва не убила Ремуса.

— Теперь ты меня понимаешь? — уточнил Джеймс со странной насмешкой в голосе.

— В каком смысле «теперь я тебя понимаю»?!

— Кто-то пытался прикончить твоего друга. Твои действия? Оторвать голову.

— Разумеется, оторвать голову, только сначала еще конечности! Какие еще у меня могут быть действия?!

— А для меня почему-то другие правила?

— Что? Ты о Реге, что ли? Это совсем другое!

— Ага. Эта дамочка сама одумалась, а твоего «братца» пришлось оттаскивать.

— Он не пытался!..

— Всё, неважно! Сейчас с тебя снимут эти вонючие чары, и ты сам поймешь.

— То есть ты хочешь, чтоб меня лечила сука, которая охотилась на Лунатика?

— Не горю восторгом от этой идеи, но какие ещё варианты? У нас есть компромат на нее, очень серьезный, так что не думаю, что она будет рисковать.

Несколько секунд Сириус молчал, управляя мотоциклом и обдумывая эту ситуацию.

— Так значит, ты отправился следить за ней, а кончилось тем, что она исцелила порез? — уточнил он.

— Нда, вышло немного нелепо. Портключ ведет прямо в ее комнату, он явно для личного использования делался. Я переместился под мантией, но врезался в нее.

— Я бы сказал, что это пикантно, если б не история с Лунатиком.

— Не мели чепухи! В общем, шпион из меня получился паршивый. Я решил, что всё равно спалился, поэтому снял мантию. Ну а дальше слово за слово…

Они приземлились в узком тупике Уайтчепела. Стояла уже глухая ночь. Лишь магловские фонари тревожно мерцали, то окуная район в темноту, то высвечивая кирпичные углы домов и потертые вывески. Парни поднялись на крыльцо и зашли в подъезд, открыв ржавую дверь простейшим отпирающим заклинанием.

— Она очень просила не врываться больше с портключа, — пояснил Джеймс, — рассказала, как иначе к ней попасть. Ну, сейчас опробуем.

Внутри пахло сигаретами и мочой. Мигала круглая лампочка под потолком. Стершаяся лестница с корявыми перилами уходила наверх в темноту, и скрипуче щелкал дверями сломанный лифт. Именно к нему направился Джеймс, и Сириус поспешил вслед за ним, прикрывая нос воротом. Они проскочили внутрь, и Джеймс набрал код на панели с кнопками этажей.

— Этаж четыре и две пятые, пожалуйста, — сказал он.

Лифт мелодично пиликнул, закрыл двери и поехал наверх. На лестничной площадке, куда они поднялись, уже можно было нормально дышать. Здесь располагался вход лишь в одну квартиру — дверь с потертой табличкой «Доктор А. Фенвик». Эта фамилия была Сириусу знакома: в Ордене Феникса прежде состоял Бенджамен Фенвик, но он погиб в страшном восемьдесят первом. Была ли это его родственница или вдова?

Изнутри доносились голоса. Парни удивленно переглянулись: время как-никак было позднее. Не успел Джеймс постучать, как дверь сама открылась, и из квартиры, пятясь и чуть кланяясь, стал выходить невысокий смуглый мужчина в дешевой магловской одежде и маленькой белой шапочке.

— Спасибо, спасибо! Благослови вас!.. — бормотал он, пока внезапно не столкнулся спиной с Сириусом, который был почти на две головы выше. Заметив наконец парней, мужчина оробел и поспешил нырнуть в лифт.

На пороге квартиры, осматривая визитеров острым взглядом, осталась стоять молодая женщина с пышным начесом, татуировками и пирсингом. Она оперлась плечом на косяк, скрестила руки на груди и мрачно изогнула проколотую бровь. Сириуса поразило то, насколько в хорошем смысле по-магловски она выглядит. По рассказу Джеймса воображение нарисовало типичную сумасбродную ведьму с чистокровными замашками.

Она окинула беглым взглядом Сириуса и, уставившись на Джеймса, грубо спросила:

— Снова ты? Что на этот раз?

— Для начала, кто это был? — нахмурился тот.

— Не твое дело.

— Мы можем войти?

На ее щеках дернулись желваки. С явной неохотой она шагнула с прохода, и Мародеры вошли в коридор ее квартирки. Здесь царил лютый бардак, и было трудно развернуться втроем. Пахло старой бумагой, хвоей и едкими травами.

— Анна, Сириус, — лаконично представил обоих Джеймс. — Нужно, чтобы ты осмотрела моего друга. И без фокусов.

Она снова окинула Сириуса взглядом, в котором скепсис мешался с холодным интересом.

— Готово. Странные у вас фетиши, мальчики, ничего не скажешь. А теперь убирайтесь.

Джеймс рассмеялся.

— Это правда, что ты пыталась убить Ремуса? — резко спросил Сириус.

— Вы опять за это?

— Что он тебе сделал?! Думаешь, ему без твоего сраного виджилантизма¹ легко?!

Анна вскинула руки в защитном жесте. В ее взгляде появился какой-то обреченный испуг.

— Я сделаю, что вы хотите, ладно! Не надо кричать! В каком смысле я должна его осмотреть, ну?

— Нет ли на нём каких-то ментальных проклятий, гипноза, чего-то такого?

Губы Анны на миг изогнулись в ухмылке, точно она собиралась отпустить новую едкую шуточку, но затем снова сжались в серьезную линию.

— Ну, садись, — велела она сухо, указав на деревянный табурет, окруженный бардаком из обуви, пакетов и сумок. Он показался Сириусу почти детским по размеру. Он чувствовал себя совсем не в своей тарелке, но всё же присел.

Анна отошла в смежную комнату, и оттуда раздались грохот и бурчание. Сириус и Джеймс, в равной мере чувствуя неловкость, обменивались молчаливыми взглядами. Наконец девушка вернулась с железным обручем в руках. Он самую малость походил на корону или диадему. Она постучала по нему палочкой в трех местах, зажигая сияющие точки: рубиновую, сапфировую и изумрудную.

— Надевай, — она протянула обруч Сириусу. Приспособление ему совсем не понравилось, и отдавать свой разум ему во власть не хотелось, но он удержался от возражений и поместил обруч на лоб. — Закрой глаза, — приказала Анна и, когда он подчинился, произнесла долгое медицинское заклинание на латыни. — Можешь открывать.

В воздухе над Сириусом появился полупрозрачный волкодав в натуральную величину. Внутри него мерцали точки звезд. Подчиняясь движениям палочки Анны, призрачный пес двигался вправо-влево, вертелся, садился и вставал, поворачивал голову.

— Это мой разум? — удивился Сириус.

— Разум и душа, — сухо пояснила Анна. Затем, после минутного осмотра, констатировала: — Помутнения рассудка или чужеродного контроля воли я не вижу: все звезды ясные. Но с этими черными секторами, конечно, надо что-то делать.

Она повернула пса так, чтобы Сириусу стало лучше видно. Дух был похож на разбитую стеклянную статуэтку, которую склеили из осколков, но в некоторых из них блуждал запертый черный дым.

— Это… нормально? Так бывает?

Анна смерила его взглядом.

— Чаще, чем хотелось бы. Не зная причин, я могу лишь посоветовать отдых, медитацию и, может быть, отвар китайского тихоцвета. По-хорошему, тебе нужно обследование в Мунго.

— Если там это увидят, — спросил Джеймс, — будут задавать вопросы?

Анна пожала плечами.

— Зависит от репутации твоего друга.

Сириус хмыкнул. С его репутацией, ясное дело, лучше было не давать лишних поводов для подозрений. Раздраженно вздохнув, Анна сняла с него обруч, и призрачный пес тут же развеялся.

— Ну и на всякий случай, — добавила она неохотно. — Не советую даже пытаться вызывать Патронуса. С такой чернотой он тебя самого за опасность легко может принять.

— Вы мне льстите, думая, будто я могу его вызывать.

Она повела бровью и спросила резковато:

— На этом всё?

— Пока что да, — кивнул Джеймс.

— И долго это будет продолжаться? Вот эти спонтанные визиты и требования оказать вам услугу бесплатно?

— Если вопрос в деньгах, то это не вопрос, — сухо ответил Джеймс и мановением палочки подписал чек на щедрую сумму.

Поймав его, Анна хмыкнула.

— О. Как же я не узнала вас. Мистер Поттер и с ним, надо полагать, мистер Блэк. Разумеется.

— Какие-то проблемы? — ощетинился Сириус.

— Никаких. Нечасто у меня бывают такие состоятельные клиенты. Вообще-то никогда.

Джеймс вскинул брови.

— Финансовые проблемы? А как же галеоны за работу в Хогвартсе? Мне казалось, Дамблдор не обижает сотрудников школы.

— Всё ушло на мою бездарную попытку мести.

— В таком случае — поделом.

— О, ну вам двоим легко судить о безденежье.

Она дернула плечом.

— Если я за каждый визит буду платить, как сейчас, ты согласна и дальше помогать нам и держать язык за зубами?

— Соглашусь, если вернешь серьгу.

— Нет, — уперся рогом Джеймс. — Это будет гарантией молчания. Нелегальный портал, конечно, лишь малая часть твоих преступлений, но и такие проблемы тебе не нужны, так?

— Хватит меня шантажировать! Для плодотворного сотрудничества, мистер Поттер, нужна взаимная выгода.

— Я мало выгоды предложил? Кажется, более чем достаточно. Так что давай сотрудничать. А серьга останется у меня просто для страховки. Это не обсуждается.

Анне ничего не оставалось, кроме как принять его условия.

После таких открытий, после всего произошедшего в последние дни им просто необходимо было где-то всё это обсудить. Единственное местечко в окру́ге, которое оказалось открытым в такой час, было затрапезной круглосуточной пиццерией. Внутри звучала иностранная речь и стоял сильный запах пережаренного сыра. Только теперь Сириус понял, насколько он дьявольски голоден. Когда он последний раз нормально ел? Еще в боулинге? Черти что!

Он набросился на пиццу, как на пищу богов, да и Джеймс не отставал. Наконец, насытившись и заказав пива, они смогли поговорить. В целом теперь, на сытый желудок, все тревоги и обиды казались уже не такими значительными. Ну, оцарапал ножом, ну, нарушил закончик-другой — мало ли, первый раз, что ли? Чего теперь истерику разводить! Душа склеена из осколков и полна черных пятен? Звучит жутковато, но разве это какая-то новая информация? Всё это Сириус чувствовал и сам, без всяких диагностик.

Да и барышня эта, Анна, может, и ничего так. Ну, ошиблась по поводу Ремуса сначала, но так одумалась ведь!

— Как по-твоему, я жестил с ней, да? — спросил Джеймс чуть пристыженно. — Надо, наверное, будет всё-таки отдать серьгу…

Сириус пожал плечами. Образ этой девушки распадался в его сознании на два: с одной стороны была симпатичная мрачная неформалка, которая готова посреди ночи помочь незнакомцу, с другой — коварная фанатичка.

— А Лунатик что про нее говорит?

— Вроде как думает простить ее. Но знаешь, я не удивлюсь, если он сохнет по ней.

Сириус присвистнул.

— По охотнице на оборотней? А, так это у них брачные игры такие?

Джеймс прыснул со смеху. Они подняли стаканы и чокнулись.

— Ну, за семейное счастье Лунатика!

И оба расхохотались.

Примечания:

¹Виджилантизм — самосуд; явление, когда обычные люди в обход закона пытаются наказывать тех, кого считают преступниками.

Анна: https://ru.pinterest.com/pin/510314201543914870/

Кого осуждаете, Анну или Мародеров?

Нарцисса Малфой вернулась со званого ужина поздней ночью почти без сил. Ей нравились беседы с Ноттами и Гринграссами, но под конец таких встреч нервы почему-то были всякий раз истрепаны. Люциус тоже выглядел уставшим и молчаливым. Он без слов удалился в кабинет, а Нарцисса отправилась в ванную, отделанную черным ониксом. Домовой эльф Добби уже готовил ей горячую пенную ванну, чтобы расслабиться перед сном. Конечно, ей хотелось заглянуть к сыну, но няня давно уложила того спать. Не страшно: они пообщаются завтра.

В полдень, когда она отложила роман про юную чистокровную волшебницу, которую похитили драконы, и наконец поднялась с постели, Люциуса уже давно не было дома. Нарцисса завернулась в шелковый зеленый халат и отыскала своего золотого Дракончика в столовой. Няня уговаривала его съесть вареное яйцо. При виде мамы Драко быстро на это согласился, проглотил его, подбежал и обнял ее. Люциус был бы недоволен излишним проявлением эмоциональности у ребенка, поэтому Нарцисса была рада, что он не видит. Она расцеловала сыночка, они сели за стол, и она стала расспрашивать, как прошел его вчерашний день. Умение складно и внятно пересказать события прошедшего дня — очень важный навык в его возрасте.

— Вчера был чудесный день, — сказал Драко звонким детским голоском с холодной отцовской интонацией. — Я был в «Стране игр», снова. Мне уже почти надоело там, мам!

— Разве ты успел побывать во всех залах?

— Не знаю. Вчера был боулинг. Такая скучная игра! Кому вообще она нравится?

Нарцисса улыбнулась и погладила сына по белобрысой макушке.

— Не знаю, малыш. Наверное, сквибам.

— Точно! Но, знаешь, еще там был новый мальчик! Очень смешной!

— Новый мальчик?

— Да. Он играл за соседней дорожкой, а потом с нами. У него был день рождения, и я подарил ему свой старый портфель! 

— Какой ты у меня щедрый! — Нарцисса наклонилась и поцеловала сына в щечку.

— Да. Он такой дурачок был, мам, ничего не понимал. Я всё ему объяснял, — Драко горделиво улыбнулся.

— Ты умница, мое золотце! Что же именно он не понимал?

— Ну, про мантии, про домовиков, про животных разных — вообще ничего.

Нарцисса слегка нахмурилась.

— Он что, маглорожденный?

Драко заерзал на стуле.

— Он сказал, что его папа — волшебник! Но… еще сказал, что живет с бабушкой, а она «не колдует». Представляешь, он даже не знал слова «магл»! — воскликнул Драко, но тут же смутился. — Мне не надо было с ним общаться, да?

Нарцисса задумалась.

— Ты ведь спросил, как его звали?

— Конечно. Гарри Битлз.

— Это точно не магическая фамилия, Драко. Ты же помнишь список двадцати восьми? Давай повторим, — она улыбнулась, и сын охотно начал перечислять благородные фамилии.

Уже вечером, прогуливаясь в саду, Нарцисса вдруг вспомнила слова Драко и задумалась. Ровесник ее малыша по имени Гарри, сын волшебника, живущий без матери. День рождения в конце июля. Не мог ли это быть?.. 

Нет, ей даже думать об этом не стоит. И уж тем более упоминать при муже. Люциус только-только стал восстанавливать социальное положение. Их снова звали на престижные ужины — этим никак нельзя рисковать.

Жизнь текла своим чередом. Нарцисса выкинула из головы непрошеное знание о юном Поттере точно так же, как выкидывала образ белесого шрама-черепа, который не исчезал с предплечья ее мужа. Есть вещи, о которых лучше притвориться, будто не знаешь.

Но одна встреча всё перевернула.

— Госпожа, — обратился домовик подобострастно, пока Нарцисса учила Драко чарам темноты. — К вам в гости пожаловала сестра. Прикажете пригласить?

— Андромеда? — удивилась Нарцисса. Она уже много лет не виделась с сестрой, изгнанной из семьи.

Эльф покачал головой.

— Другая сестра, госпожа, — ответил он испуганно.

Нарцисса замерла, и мягкая беспечная улыбка сползла с ее губ. Конечно, она знала о трагической гибели Беллатрисы, совсем недавней. И испытывала по ее поводу смешанные чувства. С одной стороны — горечь, с другой — облегчение. Но если Белла жива и явилась сюда… От этой мысли Нарциссу охватил ужас.

Она позвала к Драко няню, а сама, холодея с каждым шагом, медленно спустилась вслед за Добби в холл. В бархатном кресле сидела темная фигура, а вокруг ее ног растекалась дождевая лужа. Фигура повернула голову и вынырнула из капюшона. Ее пышные кудрявые волосы тут же упруго вздыбились, точно им осточертело сидеть взаперти.

Пока Нарцисса ошеломленно хлопала ртом, Беллатриса ядовито улыбнулась. 

— Моя драгоценная сестра. Конечно, ты хочешь поприветствовать меня и сказать, что я всегда желанный гость в твоем доме. 

— Белла… Я, право слово… Но как ты?.. 

Пожирательница рассмеялась и пару раз ударила в ладоши. 

— Вот это красноречие! Наш папенька бы дал тебе ремня за такое, Цисси!

Уязвленная этим выпадом, Нарцисса наконец постаралась взять себя в руки.

— Зачем ты пришла, Белла? Ты… ты не можешь у нас скрываться! Прости, но ты должна немедленно уйти. 

— «Немедленно уйти!» — пискляво исказив голос, передразнила ее сестра. — О, не волнуйся, Цисси, я не собираюсь тут задерживаться. Просто отдай мне то, что Он передал вам на хранение, и я исчезну.

— Я не понимаю…

— О, ты прекрасно понимаешь, о чём я! — Беллатриса вскочила на ноги, отчего Нарцисса невольно отпрянула. — Он поручал вам особый предмет! Велел хранить как зеницу ока! Теперь пришло время применить его!

Ее глаза сверкали безумием, и нутро Нарциссы сжалось от страха. Если сказать Белле правду, она разнесет тут всё в щепки.

— Ты про дневник, — начала Нарцисса осторожно. 

— Именно! — взгляд Беллы стал точно у голодной кошки, которая приметила добычу.

— Люциус надежно его спрятал. Темный Лорд велел хранить его ото всех, Белла. И ты не исключение. 

Пожирательница нахмурилась. Зная ее с детства, Нарцисса видела, что сестра обескуражена и обижена. Но затем что-то мрачное сверкнуло в ее взгляде, и зрачки снова наполнились жгучим безумием.

— Ты лжешь! — она вдруг расхохоталась. — Лжешь, маленькая шлюшка Цисси!

— Не смей! — Нарцисса махнула в воздухе выставленным указательным пальцем. 

— Лжешь! Лжешь! Люциус отдал его выродкам из Ордена, да? Да?! Вот как он купил себе амнистию! Грязный безродный предатель! 

— Заткнись, Белла!

— Сама заткнись! — колдунья выхватила палочку и направила на сестру. 

Нарциссу охватил парализующий ужас. Считав это, Белла расплылась в жестокой улыбке. 

— Говори мне правду, сестренка. Иначе и ты, и твой маленький сыночек очень пожалеете.

— К-как ты можешь, Белла? Он же твой племянник!

— Моя единственная семья — это Лорд!

Вскинув палочку, незваная гостья пустила алый разряд в воздух, и по потолку с грохотом разошлась сеть трещин. Самое жуткое, что это было ровно под спальней Драко. Нарцисса взвизгнула и выхватила собственную палочку. 

— Тц-тц-тц, — Белла угрожающе поводила своей. В ее глазах плясали безумные огоньки.

Со жгучей досадой Нарциссе пришлось признать, что дать отпор не выйдет. Старшая сестра всегда обладала лучшей реакцией — даже в детстве, до многолетнего опыта сражений на стороне Пожирателей. Опуская бесполезное древко, Нарцисса судорожно обдумывала другой план.

— Хорошо. Ладно, — успокаивающим тоном заговорила она. — Ты совершенно права, Белла. Правда в том, что дневник отдали Ордену. Но ни я, ни тем более Драко в этом не виноваты. Ты ведь понимаешь это? Дорогая, послушай. В последние годы тебе пришлось неле…

— Замолч-чи! — прошипела сестра, уязвленная жалостью. Вглядываясь в ее фигуру теперь, после собственных фальшивых слов, Нарцисса видела, что удары судьбы и впрямь не пожалели Беллу. Она всё еще была бесспорно эффектной женщиной, но в черные кудри пробрались нитки седины, на худом лице не было былого румянца, а от одежды веяло ремонтными чарами.

— Твоя верность достойна почтения, Белла, — продолжила Нарцисса, филигранно изображая в голосе уважение. — Люциус тебе в подметки не годится.

Беллатриса хищно улыбнулась, по-акульи обнажая зубы.

— Очень хорошая лесть, Цисси. Но если у тебя нет дневника, то что мне, во имя Салазара, делать?! — выкрикнула она, рухнув обратно в кресло и запустив пальцы в волосы.

Нарцисса благоразумно не стала предлагать безумной сестре оставить в прошлом службу покойнику. Она раздумывала о том, стоит ли пытаться ради безопасности семьи усыпить бдительность сестры и навести на нее авроров? Или это, наоборот, будет безрассудным риском? Ей вовсе не хотелось предавать Беллатрису и навлекать на нее жестокое правосудие, но эта сумасшедшая посмела угрожать Драко!

Беллатриса вдруг вскинула голову и впилась в Нарциссу цепким взглядом.

— Люциус упоминал что-нибудь? — спросила она. — Он что-то планирует?

«Слава Мерлину, нет!» — подумала Нарцисса, следя за щитами окклюменции. Такой ответ Белле явно не понравился бы. Нужно было срочно сочинить такую ложь, которая надолго выпроводит Беллу и не спровоцирует ее.

В этот момент воспоминание о Гарри Поттере и подвернулось под руку. 

— О-о, — протянула она. — Он выяснил кое-что очень ценное, Белла. Но я уверена, что ты сможешь воспользоваться этой информацией куда лучше моего супруга.

Черные глаза сестры загорелись алчно и недоверчиво.

— Расскажи мне всё!

«А что, собственно, я знаю про младшего Поттера? — спросила себя Нарцисса, поспешно соображая. — Он живет с магловской бабкой, то есть с матерью той рыжей… как ее? Лили. И что? Если вспомнить ее девичью фамилию, можно найти их. А еще Драко подарил ему свой старый портфель, на котором, как на всех вещах сына, были антипотеряшные чары». 

— Он вышел на след Гарри Поттера, — важно сообщила она сестре. — Мальчика прячут среди маглов под фамилией матери.

— Думаешь, мы не искали Эвансов?! — разъярилась Белла.

— Постой, это еще не всё!

Нарцисса поспешно отошла к трюмо и достала из ящика небольшой игрушечный ключ от детского портфеля.

— Это приведет тебя к нему. — Она вручила его сестре. — У ребенка предмет, к которому ключ привязан.

Беллатриса разглядывала вещицу, поджав губы. Нарцисса с щемящим чувством вспомнила, как в детстве они запирали на подобные ключики свои девчачьи дневники и сундучки с рукоделием. Теперь пути всех трех сестер разошлись, и ничего подобного никогда больше не будет.

— Очень надеюсь, — процедила Беллатриса, поднимаясь с кресла, — что ты сказала мне правду, сестренка.

Нарцисса ответила ей милейшей улыбкой.

— Я бы предложила остаться на чай, но…

Не успела она закончить фразу, как палочка Беллы молниеносно взметнулась, и «Обливиэйт!» сорвалось с ее губ. Заклинание врезалось в окклюментические щиты Нарциссы — она ощутила давление на память. Ее сил бы хватило, чтобы вытолкнуть это вмешательство. Может даже, она смогла бы сделать это незаметно для Беллы и притвориться, что заклинание подействовало. Но что дальше? Сообщать властям, что сестра жива и ищет Поттеров, или хранить ее тайну? Каяться Люциусу, что пришлось раскрыть Белле судьбу блокнота, и нарываться на семейный скандал? Нет, безопаснее и проще будет просто поддаться. Обливиэйт был удобным способом избавить себя от лишних переживаний. 

Поэтому она расслабила разум и позволила чарам сестры заволочь туманом забвения последние часы.

---

Примечания:

Следующая глава будет уже про братьев, обещаю) вы же ждете их встречу?

— Регулус? — позвал Сириус настороженно, заходя в комнату брата с палочкой наготове. Он ожидал увидеть ревенанта неподвижно сидящим на кровати, но его там не было. С нарастающей тревогой он осмотрел всю спальню, но она выглядела совершенно пустой, лишь простынь смятым мешком белела на полу. Сириус быстро пробежался взглядом по окнам: оба плотно закрыты. — Регулус! — рявкнул он со злостью. — Гоменум ревелио!

Мягкие завитки магии прочертили путь от конца палочки до двери в ванную комнату. Не задумываясь о приличиях, Сириус пересек помещение и распахнул ее.

Регулус стоял неподвижно напротив зеркала и застегивал запонки. Медленно обернувшись к Сириусу, он одарил его очень харáктерным взглядом — холодным, едким, гордым. Сириус опешил. До этой секунды существо, которое он поднял из озера и звал «Регулусом», напоминало брата лишь отдаленно. Всё зиждилось скорее на надежде Сириуса, нежели на реальном сходстве. Сейчас же… Напротив него стоял юный Регулус Арктурус Блэк, облаченный в элегантный костюм и надушенный терпким мужским парфюмом. Он по-прежнему был лыс, но только это и выбивалось из его прежнего образа, словно следствие неудачных экспериментов со внешностью, потому что остальное: взгляд, осанка, выражение лица, манера себя держать — всё несомненно принадлежало Регулусу.

— Я бы вышел, — сказал он тихо.

Несколько секунд Сириус стоял с отвисшей челюстью.

— Да ты как будто мертвеца увидел, — заметил Регулус без тени шутки в голосе.

Резко оттаяв от шока, Сириус расхохотался. Он порывисто шагнул вперед, чтоб обнять брата, но тот быстро ускользнул из надвигавшихся объятий.

— Не стоит. Я обещал не питаться твоей энергией.

— Что? Но ты ведь наконец ожил!

— Я всё еще ревенант, — стальные глаза сурово блеснули.

Не до конца понимая его, а точнее не желая понимать, Сириус всё же кивнул.

— Позволишь? — Регулус манерно указал на выход из уборной.

Сириус пропустил его, отступив с прохода. Проскользнув мимо, младший брат подошел к журнальному столику у окна и осторожно устроился за ним. Его движения по-прежнему были неуверенными, словно у пациента, который только восстанавливается после тяжелой болезни. По сути, таковым он и был. 

Сириус догнал его и сел напротив. Его обуревали сотни вопросов, но он не знал, с чего начать. И пока он медлил, Регулус заговорил первым.

— Итак… Сколько я пропустил? — спросил он тихо и учтиво, словно заводя светский разговор. — Ты выглядишь… старше.

— Четыре года. Сейчас август восемьдесят пятого.

— Ясно… И… как дела?

Сириус звучно выдохнул. Обычно подобный вопрос задается, чтобы заполнить тишину, и не требует глубокого ответа. Но сейчас за этими простыми словами стояло куда большее. А ответ не уместился бы и в целую книгу. За эти годы произошло столько всего! С чего вообще начать?

— Самое главное, что война кончилась, Рег. Кончилась поражением Волдеморта. — Регулус вздрогнул при звуках этого имени. — Теперь люди снова могут спокойно ходить по улицам, мирно спать по ночам и даже отмечать дни рождения детей.

Сириус улыбнулся, с облегчением вспомнив их посиделки в боулинге и беспечный смех Гарри. Да, вот за что они воевали. Он словно только сейчас до конца прочувствовал победу и начал в самом деле в нее верить.

— Вы уничтожили крестраж? — спросил Регулус тихо.

— И не один.

— Что?..

— Последние четыре года Орден только и делал, что гонялся за крестражами. Ну, еще за Беллатрисой.

Регулус словно окаменел. Запоздало Сириус понял, что не стоило упоминать его мучительницу, тем более вот так между делом.

— С ней покончено, Рег, — попытался ободрить брата он. — Она мертва. Она тебя больше не тронет.

Кадык Регулуса дернулся, и юноша с заметным трудом вернулся в реальность. Непроизвольным жестом он обнял сам себя за плечи.

— Ты уверен?..

— На все сто. Я сам видел ее смерть. 

Регулус несколько раз кивнул каким-то собственным мыслям.

— А остальные? — спросил он напряженно.

— Пожиратели? Большинство в Азкабане. На свободе разве что Малфой и Рудольфус. Даже Крауча-младшего посадили — вот это было удивительно.

— А Рабастан?

— Тоже за решеткой. — Сириус хмыкнул, вспомнив кое-что. — Он же был твоим соседом по парте, да?

Регулус кивнул, не проявляя особых эмоций.

— Но у Лестрейнджей, надо полагать, никак тебе помочь не пытался?

— О, ну, на свой лад. Может, если всё уляжется, я бы даже навестил его с колодой карт.

Сириус приподнял бровь.

— Сомневаюсь, что заключенные в состоянии нормально играть.

Регулус недобро усмехнулся, но никак не прокомментировал свое странное замечание. 

— Давай вернемся немного назад, — вместо этого сказал он. — Ты говорил про крестражи.

— Да.

Сириус немного помедлил, сомневаясь, стоит ли подробно рассказывать. В конце концов, это были тайны Ордена. С другой стороны, именно Регулус подтолкнул их к этому пути, дал главную наводку. Уж кто-кто, а он имеет право знать.

— Мы нашли и уничтожили четыре. Дневник, который отдал Малфой, диадему из Трансильвании, чашу из сейфа Лестрейнджей и кольцо, которым занимался лично Дамблдор. Про который говорил ты?

Регулусу потребовалось несколько долгих секунд, чтоб переварить услышанное.

— Про медальон, — выдавил он. — Пять крестражей? Поверить не могу… 

— Ты в этом разбираешься, да? — не удержавшись, едко поддел Сириус. — Давно создал свой?

Регулус не ответил, глядя вниз и в пустоту.

— Кого убил ради него? — продолжил Сириус жестче. Теперь, когда Регулус снова стал собой, все вопросы и претензии к нему, которые терзали Сириуса, зазвучали в его разуме в полный голос.

— Мне нечего тебе ответить, Сириус.

— Неужели?

— Ты бы предпочел, чтобы я умер и не возвращался? — осведомился ревенант сухо.

— Глупостей не говори, — буркнул Сириус. — Стал бы я тебя возрождать тогда?

На долгую минуту между ними повисло молчание. Нарушив его, Регулус вдруг тихо сказал:

— Знаешь, я иногда молился о том, чтоб ты пришел и спас меня… И в каком-то смысле так оно и произошло…

Прозвучав так внезапно, эти слова стиснули Сириусу сердце горькой виной. Он уставился на брата, но тот рассеянно смотрел в пол.

«Прости меня, — подумал Сириус, не в силах протолкнуть эти слова сквозь горло. — Я старший брат, я должен был защитить тебя! Вместо этого тебя пытали из-за меня и убили! А я ничем не мог помочь!..»

Вслух он сказал другое, и голос звучал глухо.

— После твоих похорон… первых, я имею в виду… я пытался выяснить, как ты умер, что вообще произошло. Но… у меня не возникало сомнений в том, что ты правда мертв. Если бы я знал…

— Я понимаю, — ответил Регулус блекло, словно тень. — Мне разъяснили, что для мира я мертв и спасения ждать неоткуда. Я просто… фантазировал иногда. Не более.

Сириусу пришлось сосредоточиться на дыхании, потому что от жалости и горечи перехватило горло.

— Я… — пробормотал он. — Мне так жаль… Я правда не мог… 

— Не будем об этом, — глухо отозвался Регулус. — Я зря поднял тему.

— Я лишь хочу сказать, — упрямо продолжил Сириус, — мне жаль… Я виноват перед тобою, Регулус.

— Не стоит.

— Тебя пытали из-за меня.

— Это не то, о чем я хочу говорить.

Сириус тяжело выдохнул, пытаясь взять себя в руки. С одной стороны, он хотел разузнать, что именно брату пришлось пережить, хотя не сомневался, что слушать об этом будет тяжело. С другой — прекрасно понимал, что Регулус не хочет вспоминать тот ад. Но один вопрос всё же не давал ему покоя.

— Я не прошу подробностей, Рег, — осторожно сказал он, — но ты можешь объяснить, как вообще так вышло, что ты был там у них? В том положении…

Регулус долго молчал, и в его пустом взгляде было что-то затравленное.

— Я многого не помню… Возможно, я готовил покушение? Не знаю. Меня должны были казнить, но оставили для исследований темной магии. Наверное, мне стоит сказать тебе, что в те два года всё не всегда было так плохо, как под конец. Впрочем… даже в лучшие моменты было довольно ужасно.

Взгляд Регулуса начал затуманиваться, но он мотнул головой, словно сбрасывая пелену иллюзий.

— У меня было столько планов, как сбежать, — продолжил он, — и ни один из них не сработал. Все мои попытки оканчивались так ужасно, что в какой-то момент я перестал... даже думать о побеге. — Он надолго замолчал, глядя в пустоту. — Не могу поверить, что я правда теперь свободен. Я ведь свободен? — он вскинул серебряный взгляд. — Или ты будешь держать меня здесь взаперти?

— Не буду, — откликнулся Сириус тихо, зная, что Джеймс бы не одобрил это решение. Но что ещё он мог ответить? — Только, пожалуйста, не заставь меня пожалеть об этом, — взмолился он. — Пообещай, что не станешь никому вредить.

— Только если у меня не останется выбора, — прошелестел Регулус.

Сириус признал это уточнение вполне резонным, хотя и тревожным.

Поразмыслив о рассказе Регулуса, он спросил:

— Ты сказал, что исследовал темную магию. Что именно?

— Изучал структуру проклятий... пока разработки, которых от меня требовали, не стали слишком... бесчеловечными. Я знал, что это кончится плохо... Но то, чего он ждал от меня... Последние месяцы я скорее притворялся, чем работал.

Сириус кивнул, чувствуя прилив уважения к брату.

— Чего именно от тебя ждали? — спросил он, захваченный нездоровым любопытством.

Снова молчание перед глухим ответом:

— Усилить Непростительные.

Не поверив ушам, Сириус переспросил. Регулус со свойственным себе высокомерием ответил лишь:

— Я предпочел бы не обсуждать это.

— Это вообще возможно? — ужаснулся Сириус и резко начал закипать. — Ты их структуру изучал?!

— У меня не было…

— Да как вообще можно с ними работать?! И с чего он решил поручить тебе это?!

Брат молчал. Его взгляд стал от криков совсем стеклянным. 

— Регулус? — позвал Сириус обеспокоенно. 

Но брат никак не реагировал, уставившись в одну точку с застывшим беспомощным выражением на лице. Лишь его большой палец с остервенением вычерчивал треугольник на правом запястье — казалось, еще немного, и он взрежет ногтем кожу. Сириуса пронзило ужасом. Неужели, просто повысив голос, он снова вытолкнул разум брата в то пустое и безжизненное состояние, в котором он вышел из озера и пребывал до сегодня? И как, Салазар побери, его возвращать обратно?!

* * *

Снова гневные вопли, от которых звенит в ушах.

— Ты подвел хозяина, а мне теперь возиться с тобой! Трехразовое питание не желаешь, принц?! Расположился тут, видишь ли, и пользуешься вниманием моей жены!

«Да он совсем полоумный?»

— Хочешь занять мое место, Руди? — спросил Регулус сухо.

Вместо ответа Рудольфус, нервно ходивший туда-сюда по камере, резко остановился и с размаху пнул его в живот. Захрипев, Регулус согнулся пополам.

Из всех тюремщиков Рудольфуса он боялся меньше всех. Но и тот иногда мог показать зубы и напомнить, кто главный. Особенно если накануне Белла проводила у Регулуса слишком много времени, и муж начинал ревновать, и это… это… Регулусу хотелось вопить от отчаяния и дикого абсурда всей ситуации. Именно тогда, когда он был максимально измучен, к нему заявлялся хозяин дома и прибавлял еще от себя. Да почему, ради Мерлина, Регулус и тут тоже крайний?!

— Когда же тебя наконец казнят, Блэк?

Регулус и сам задавался этим вопросом… 

— Поднимайся, — Лестрейндж раздраженно махнул рукой. — Хозяин хочет тебя видеть.

По спине Регулуса мурашками прошла дрожь, и сердце стало биться рвано. 

Впервые за долгие недели плена его выпустили из тесной камеры и повели вверх по лестницам. Он жадно вдыхал воздух, в котором не было застоялой сырости, а веяло осенними ароматами с улицы. Его взгляд цеплялся за окна, и тоска в эти моменты становилась просто немыслимой.

Но вот они свернули во внутренний коридор, хорошо знакомый Регулусу: это был путь в кабинет Темного Лорда. Пытаясь унять ужас перед встречей, он принялся непроизвольно чертить ногтем треугольник на запястье. Это был знак из их с Сириусом тайного детского языка; это была тщетная молитва о том, чтобы брат спас его. Перед дверью Регулус одернул себя и развел руки по швам. Он не хотел, чтобы Лорд заинтересовался его маленьким душеспасительным ритуалом и принялся рыться в памяти, вскрывая сцены из детства, где старший брат обещал защитить его.

Рудольфус втолкнул Регулуса в мрачный кабинет, поклонился и исчез. Пленник остался наедине с изучающим взглядом алых змеиных глаз. 

— Давно не виделись, Регулус. Полагаю, ты недурно устроился. Тебя даже регулярно навещает семья, не так ли? — с издевкой осведомился Повелитель, вальяжно откинувшись на спинку кресла.

— Всё так, мой лорд, — не посмел перечить Регулус.

— И как ты находишь эти визиты?

В горле пересохло от ужаса, но Регулус постарался ответить ровным голосом:

— Они оставляют неизгладимое впечатление, мой лорд.

Темный Лорд хмыкнул не слишком довольно, заставив Регулуса похолодеть. Что он сказал не так? «Наверное, ожидалось, — предположил разум с удивительной отстраненностью, — что надо упасть на колени и умолять. Только вот о чём? О прощении или о смерти?»

— В самом деле? — усмехнулся Повелитель. — Ты очень воспитанный и послушный мальчик, Регулус, — похвалил он, тонким намеком приравнивая его к собаке. — Матушка бы гордилась тобой, — прибавил он, давя на острую тоску Регулуса по дому. — Иногда я даже забываю, почему ты наказан. — Он сделал паузу, давая Регулусу проникнуться робкой надеждой. И тут же разбил ее: — Шутка. — И наконец закончил с нотой угрозы: — Надеюсь, ты тоже не забываешь? 

— Я помню, мой Лорд, — отозвался Регулус смиренно. — И горько сожалею. Сожалею, что предал вас, — быстро добавил он, проясняя мысль. Страшно подумать, какие пытки его ждут, если Повелитель подумает, что он посмел сказать, что сожалеет о неудаче.

— Отрадно слышать. Я до сих пор не могу понять, Регулус, почему это произошло? В чём был твой план?

Темный Лорд облокотился на стол, сложил пальцы домиком и опустил на них острый подбородок. 

— Мне жаль разочаровывать вас, мой Лорд, но у меня нет ответа, — Регулус сглотнул, но слюна была слишком густой, и увлажнить горло это не помогло. — Я действовал словно под чужой волей, и я не помню… Я не ставлю под сомнение ваши выводы, мой Лорд. И… вашу справедливость. Я лишь пытаюсь сказать, что, к сожалению, не в силах утолить ваш интерес, мой Лорд. Прошу прощения, — он склонился в низком поклоне.

По дорогой древесине письменного стола несколько раз ударили ногти Повелителя.

— Я дам тебе шанс, Регулус. Шанс не разочаровать меня. Я хочу, чтобы ты разработал для меня одно проклятье. Если ты так искусен в преобразовании Непростительных, моя просьба не должна составить для тебя проблемы.

— Что от меня требуется, мой Лорд?

— Я хочу заклинание, которое будет разрезать душу.

Регулус опешил, его взгляд заметался по залу.

— В каком смысле?..

— Разве я неясно выразился?

Регулус ниже склонил голову. 

— К-как это должно проявляться, мой Лорд? Ч-человек с разрезанной душой умирает?

Повелитель отчего-то вдруг развеселился, и его леденящий смех заполнил зал.

— Нет, второе убивающее проклятье мне не нужно, Регулус. Я хочу, чтобы души людей были словно кусочки паззла, которые я могу собрать в ту комбинацию, которая мне нужна, понимаешь? — Темный Лорд повел бледной рукой, изображая, как загребает кусочки чужих душ и составляет их в новую сущность. — Взять их в нужных пропорциях, как ингредиенты зелья, перемешать и получить идеального солдата или шпиона, или слугу. Так ясно?

— Да, мой Лорд…

Это было абсолютно немыслимо и невыполнимо. И Регулус не знал: Повелитель просто издевается над ним, ставя такую задачу, или помешался на власти настолько, что вправду рассчитывает получить такую магию? Тем не менее Регулус сказал:

— Мне… нужны будут книги, мой Лорд. И п-палочка.

Темный Лорд рассмеялся.

— Нет, палочка тебе не понадобится. Книги ты получишь.

Внезапно в дверь кабинета постучали, она беззвучно открылась, впустив порыв ветра, и за спиной Регулуса раздались удары каблуков и дробный женский смех, от которого ему скрутило живот. «Мерлин, нет, пожалуйста, только не она!..» Его дыхание стало неконтролируемо частым, а виски стиснуло нервной болью.

* * *

— Регулус! — настойчиво позвал Сириус. — Да очнись же, чтоб тебя! 

Он с неприятным предчувствием приблизился и потормошил брата за плечи. Руки от прикосновения сковал мороз.

— Рег, — попытался как можно мягче позвать Сириус. Он, кажется, понимал примерно, что с братом происходит. Его самого, бывало, раньше накрывало подобным образом, и казалось, что он снова в темнице у Лестрейнджей. — Это всё ненастоящее, Рег, слышишь? Ты в безопасности. — Подобными словами Ремус иногда выводил его из темного транса, и Сириус надеялся, что на Регулуса это тоже сработает. — Ты дома. Иди на мой голос.

Веки брата действительно дрогнули, и взгляд приобрел некую жалобную осмысленность. Он закрыл глаза и вымученно кивнул, сгорбившись над журнальным столом. Сириус отпустил его плечи и потер собственные ладони, пытаясь хоть немного согреть окоченевшие руки. 

— Я принесу тебе что-нибудь, — предложил он. — Какао, кофе? Хочешь?

— Нет, — ответ прозвучал тихо, но твердо.

Сириус вздохнул. Очевидно, продолжать расспросы сейчас было плохой идеей. Его распирало от болезненного любопытства, но он прекрасно понимал, что давить на брата — значит ходить по тонкому льду. Регулус в любой момент мог снова провалиться в омут кошмаров, и Мерлин знает, удастся ли вообще снова вытащить его из этой бездны.

Но кое-что Сириус всё же был обязан выяснить.

— Всего один вопрос, Регулус, ладно? Расскажи про тот медальон. Насколько я знаю, это последний из крестражей. Найдем его, уничтожим — и всё. Ублюдок навсегда отправится в ад.

— Прости, Сириус…

— В смысле?

Регулус медленно покачал головой.

— Мне лучше, но я всё еще не в состоянии… Я бы рад ответить, но многие вещи мне не удается вспомнить…

— Да как так?! — взорвался Сириус и тут же пожалел о несдержанности. Брат дернулся на месте и зажмурил глаза. Сириус заставил себя выпустить пар. — Ты же вспомнил себя, Рег, — сказал он спокойнее. — Вот он ты!

— Я не помню, не помню... — Регулус сжал голову руками и ссутулился. Теперь он вновь напоминал то жалкое существо, каким вышел из озера, а голос звучал сипло и жалобно. — Я, наверное, спрятал... спрятал воспоминания где-то… В доме?.. не знаю, где… — он некоторое время молчал, мучительно хмурясь. — Единственное, что я помню, — добавил он наконец чуть более твердым голосом, — это его внешний вид.

Сириус кивнул: мол, рассказывай.

— Серебряный прямоугольник с закругленными углами, размером примерно такой, — Регулус развел пальцы на дюйм. — По центру змея.

Сириус свел брови. 

— Очень по-слизерински. Ясно. Ну и что теперь — надо перерыть дом в поисках флакона, так, что ли? Но ведь ты говорил, что нужно только время! 

— Я... — Регулус измученно вздохнул. — Что еще мне оставалось ответить? Твой хо… Твой Поттер прикончил бы меня.

— Ой, не драматизируй. Да, он был на взводе, но по-настоящему он бы тебе не навредил.

Регулус лишь мрачно хмыкнул, вновь садясь ровно в кресле. Холодный свет падал на него из окна, подсвечивая худобу и бледность.

— Я серьезно, — настаивал Сириус. — Джеймса ты можешь не бояться.

— Это пустой разговор. Кто из нас двоих тебе важнее, мы давно выяснили.

Упрек брата скорее возмутил Сириуса, чем уколол.

— Вы оба мне дороги, — упрямо возразил он.

Свинцовые глаза Регулуса блеснули металлом.

— Возможно. Но мы оба знаем: пусть меня хоть на кусочки режут — тебе плевать, лишь бы твой драгоценный Поттер не пострадал.

А вот эти слова, звучавшие сухо, как констатация факта, а не обвинение, разбрызгали по душе кислоту.

— Мне не было плевать, — глухо ответил Сириус.

Рег пренебрежительно пожал плечами.

— Я вытащил тебя из могилы! — настаивал Сириус.

— Да. Чтобы узнать тайны Темного Лорда. Интересно, что будет, когда я их открою… — Регулус отвернулся к окну.

Сириус стиснул челюсти. Хотелось сказать что-то вроде «Тебе нечего бояться» или «Я не дам тебя в обиду», но слова застряли в горле. Ведь правда состояла в том, что ни от Волдеморта с Беллатрисой, ни даже от нападок Джеймса он не смог брата толком защитить. Не хотелось вновь бросаться пустыми обещаниями.

Он поднялся с кресла и стал сновать туда-сюда по комнате.

— Ладно, — выдохнул он. — Ладно. Значит, мы ищем флакон воспоминаний?

— Да.

— Где угодно в этом проклятом доме?

— Полагаю, что так. Но, Сириус…

— Что?

— Прежде чем ты отправишься на поиски… — Регулус медленно поднялся на ноги вслед за братом и оперся ладонью на спинку. — Не мог бы ты подробнее рассказать мне о завершении войны и о том, что еще случилось за эти годы? Я спрашиваю, потому что чувствую себя… словно в пузыре. И надеюсь, что немного контекста поможет мне лучше понять происходящее. Скажем… как так вышло, что Джеймс Поттер вообще жив?

Несколько секунд Сириус молчал, ужаленный этим вопросом.

— Это счастливая случайность, — наконец глухо отозвался он.

Он очень не хотел пересказывать события той чудовищной ночи. Думать о гибели Лили до сих пор было мучительно. Вообще Хэллоуин был прежде любимым праздником Мародеров, но тридцать первое октября восемьдесят первого года всё перечеркнуло. С тех пор для всей Магической Британии это был не только день шалостей и привидений, но и годовщина освобождения от гнета безумца. В то же время для Джеймса и его близких это был траур, и под конец октября он старался максимально отдалиться от мира. Для Сириуса же это был день вины и одиночества, когда тени воют в углах и зовут окончить жизненный путь. В прошлом году он вообще провел две недели, не вылезая из собачьего облика, побираясь по Лондонским свалкам и зачем-то выясняя отношения с настоящими собаками.

— Думаю, будет лучше, если ты прочитаешь в газетах, — наконец ответил он.

— Скажи хотя бы про родителей.

— Что сказать?

— Где они? Почему их нет дома?

Сириус опешил от этого вопроса. 

— Отец умер три года назад от чарохондрии, — сказал он сдержанно. — Слишком много глотал свои зелья от чего ни попадя. А про мать ты знаешь.

— Что знаю и откуда? — терпеливо уточнил Регулус.

— Ты был с ней четыре года. 

— То есть?

— Между твоей смертью и перерождением! Ты был в Звездочёте и питался ее силами! Не прикидывайся, будто этого тоже не помнишь!

Регулус поднял ошалелый взгляд.

— Как мутный сон… Что с ней? Сириус, пожалуйста! Что с ней?

В его голосе звучала мольба. Сириус не понимал теплых чувств братца к матери, но вполне мог сочувствовать тревоге за близкого в более общем смысле. Однако смягчить словесный удар он не смог.

— Она в Мунго. Когда я ее туда оттащил, она была совершенно истощена и спятила хуже прежнего.

Несколько секунд Регулус молчал, глядя в пустоту.

— Из-за меня?

Сириуса снова укололо болезненной жалостью и стало не по себе, но всё же от правды никуда не деться, и он кивнул. 

Регулус осел в кресло и медленно сгорбился.

— Ну… — протянул Сириус, пытаясь хоть что-то сказать в утешение. Впрочем, отчасти вместе с жалостью он чувствовал мрачное удовлетворение от того, что братец наконец испытывает угрызения совести. — Не убил, и уже неплохо.

— Есть вещи страшнее смерти. 

От этих слов веяло стылой тьмой зарешеченной камеры, и Сириусу горечью сдавило горло.

— Я… ну, наверное, в Мунго ей должно стать лучше, — сказал он безо всякой уверенности.

Регулус не ответил, мрачно разглядывая собственные руки.

После разговора с братом Сириус начал планомерно исследовать враждебный особняк, пробираясь в разные его закутки и пытаясь манящими чарами призвать флакон с воспоминаниями. Он обыскал подвал, сразившись по пути с выводком гигантских летучих мышей; забрался в две башни, с которых пришлось предварительно снимать проклятья; переворошил родительскую спальню, чуть не плюясь от отвращения. Всё впустую.

Ну где еще этот Салазаров интриган мог спрятать «клад»? На ум приходило разве что самое запретное место во всём особняке — отцовский кабинет. Передохнув и наевшись, Сириус отправился туда.

Двери предсказуемо оказались заперты хитрыми чарами. Поперек створок сидели два огромных варана из пористого песчаника, каждый со взрослого мужчину длиной. Когда Сириус бросил в двери Алохомору, вараны ожили и, грузно переступая лапами, двинулись на него.

— О, ну еще бы, — проворчал Сириус. Он прикинул, что против обычных боевых заклинаний стражи точно защищены, как и против Фините, разумеется. Надо было действовать изобретательно. Он вспомнил прием, который Ремус использовал в трансильванском замке, где тоже оживали древние каменные гаргульи. — Агуаменти Дуо! — Два плотных потока воды окатили варанов. — Глациус! — Сириус направил морозный шквал на левого противника. Живая статуя замедлилась, леденея, пошла трещинами и развалилась.

Второй варан, вроде бы медлительный, вдруг резко сорвался с места и прыжком навалился на Сириуса, сбив того с ног. Каменное брюхо придавило ногу, настолько тяжелое, что у Сириуса вырвался вскрик боли.

— Депульсо! — рявкнул он, но чары лишь слегка отодвинули тварь, а не отбросили. От движения по ноге ее прошибло новым разрядом боли. Видимо, перелом.

Варан растянул пасть, собираясь впиться ядовитыми зубами Сириусу в руку.

«Нет уж, крайне тупо будет вот так сдохнуть!» 

Злость придала сил и заставила забыть о боли. Сириус резко отдернул руку за миг до того, когда челюсти варана хлопнули, и тут же прижал конец палочки себе к левому предплечью чуть ниже локтя.

— Лапис Пугнус! — приказал он, одновременно сжав пальцы. Вся рука ниже палочки моментально разбухла и обратилась в монструозный каменный кулак. В ней чувствовались мощь и жар.

Вообще, это заклинание очень глупо применять, не выпив предварительно зелье стальных костей. Но в этот момент Сириусу было плевать. Варан сделался для него собирательным образом семьи, чьи устои придавливают к полу и не дают пошевелиться.

Размахнувшись, Сириус вдарил по вараньей морде и отбил кусок каменного носа и пару зубов. Отдача пробила его до плеча, но он, не обращая на нее внимания, продолжил наносить удары. Несколько хуков левой, и башка варана была раскрошена, а туловище сброшено на пол.

Оба стража оказались повержены, и дверь с тихим скрипом приоткрылась, выпуская лучик пыльного света.

Сириус стукнул палочкой по трансфигурированной руке, и та сжалась до обычных человеческих размеров. Камень стал израненной плотью, и теперь уже нечем было отвлекать себя от боли. Суставы и кости от локтя до плеча вопили о том, что с ними нельзя так обращаться. Нога не хотела, чтоб на нее опирались. Тихо матерясь, Сириус скрутил из ткани толстый жгут и закусил его, потому что предстояло сделать кое-что очень болезненное. Потом он понял, что рот нужен свободным, чтобы произнести заклинание, и вынужден был этот жгут выкинуть. Всё-таки с первой помощью лучше, когда ее оказывает кто-то другой. Ладно.

— Эпиксеи, — буркнул он, указав себе на ногу, и тут же взвыл от боли. Подчиняясь магии, кусочки кости встали на свое место, но, хвост Салазара, как же это было чудовищно. — Ферула, — сдавленно добавил он, и вокруг ноги образовался плотный гипс. Кое-чему он всё-таки научился за прошедшие четыре года. Он дал себе передышку и повторил всё то же самое с левой рукой. Затем достал из внутреннего кармана бутылек с Костеростом, который всегда носил с собой, зная свой травмоопасный стиль. Заранее сощурившись, залпом выпил содержимое. В принципе, когда пьешь его так часто, вкус перестает казаться таким уж мерзким.

Теперь нужно было полчасика полежать — дождаться, пока зелье всё исцелит. Кости под гипсом мерзко чесались, но Сириус отвлекал себя мыслями о том, что обнаружит в воспоминаниях Рега. Ему было чертовски, просто умопомрачительно любопытно.

Наконец, хромая, Сириус проковылял в кабинет и хмуро огляделся. Здесь всё выглядело практически так же, как во времена его детства, разве что заросло пылью. Высокие мрачные шкафы с книгами и темными артефактами, роскошный письменный стол у зашторенного окна, Омут Памяти из шлифованного черного мрамора.

— Акцио флакон воспоминаний! — приказал Сириус.

Ничего. Даже здесь, в самой защищенной комнате особняка, воспоминаний Регулуса не оказалось. Сириус выругался. Казалось, брат над ним просто издевается.

* * *

Регулус Блэк с тихим шелестом закрыл газету. Она была шершавой на ощупь и пахла старой бумагой. Он провел кончиками пальцев по столбикам из строк. Читать было приятно… Он и забыл насколько. Сейчас ему было почти всё равно, что именно читать. Одно то, что неподвижные черные символы со страниц так легко создают в его разуме звуки и образы, казалось почти чудом.

Подшивки «Пророка» за прошлые годы лежали перед ним внушительными кипами, но этот объем не пугал, а, наоборот, успокаивал. Впрочем, самое главное он уже прочитал. «Тот-Кого-Нельзя-Называть пал от руки годовалого младенца!» Это было попросту нелепо… Но разные газеты повторяли одно и то же: ребенок выжил после убивающего проклятья, отразив его луч в убийцу.

Регулус бесспорно был согласен с тем, что кончина Темного Лорда — это к лучшему. Но всё же было что-то обидно-несправедливое в том, что лавры победителя достались несмышленому младенцу, который не приложил к борьбе никаких усилий — ему попросту повезло.

В комнату, кряхтя, вошел Кикимер. В единственной руке он нес мешок, в котором пищали и копошились лесные зверьки — наверное, мыши.

— Благодарю, Кикимер, — кивнул Регулус, забирая добычу.

На столе в отдалении давно остыли нетронутый омлет, тосты с беконом и кофе. Это Сириус пытался позаботиться о нём, не беря во внимание то, что людская еда ревенанта совершенно не насыщала. Другое дело — тепло живых… Он запустил руку в мешок, сжал одно из пищащих телец и, прикрыв глаза, с упоением втянул маленькую жизнь.

Сириус будет злиться, если узнает. Но искушение и голод были слишком велики. «В конце концов, — рассуждал Регулус, — чем это хуже, чем есть жареную плоть животных? Сириус же и сам не вегетарианец».

Одного за другим ревенант поглотил всех зверьков из мешка, но где-то глубоко в груди острой ледышкой продолжал сидеть мертвенный холод.

— Раздобыть вам еще, хозяин Регулус? — услужливо предложил домовой эльф, словно прочтя его мысли.

Юноша покачал головой.

Нет, этот последний осколок мерзлоты, надо полагать, с ним отныне навсегда — сколько ни грейся и сколько ни пей чужое тепло. Лучшее, что Регулус мог, — это отвлечь себя чем-то от этого неизбывного голода.

— Кикимер, скажи, — задумчиво обратился он к эльфу, — шесть лет назад я ничего не поручал тебе для хранения?

— Нет, хозяин Регулус, — ответил тот грустно.

— Не просил передать мне никаких секретов?

— Что вы, хозяин Регулус! Кикимер бы сразу вам их поведал, если бы вы такое ему доверили.

— Да-да, разумеется…

Регулус рассеянно уставился в окно. Где же искать ответы?..

— Я многого не помню, Кикимер, — честно сказал он. — Я спрятал часть своих воспоминаний где-то и не могу найти. Понимаешь?

— Воспоминания хозяина Регулуса, — нахмурившись, повторил эльф и вдруг расплылся в морщинистой улыбке. — У Кикимера есть идея! Кикимер сейчас принесет!

Он засеменил прочь, и Регулус решил пойти вместе с ним. Они двигались в направлении комнаты Вальбурги. Казалось странным, что, забыв столько ценного, Регулус так хорошо помнил внутреннее устройство особняка.

— Как ты потерял руку, Кикимер? — спросил он по пути.

Эльф поднял на него большие удивленные глаза.

— Это ради вас, хозяин Регулус. Так сказал хозяин предатель крови, — эльф сморщил брезгливую физиономию.

— Почему? Объясни толком.

— Хозяин предатель крови сказал, что для ритуала нужна «плоть слуги, отданная добровольно». Поэтому Кикимер отсек себе руку, чтобы вы жили, хозяин Регулус. И вот вы тут. Кикимер очень счастлив этому. Ведь рука Кикимера вам помогла, так ведь? Или хозяин предатель крови солгал?

В огромных глазах домовика появилась сложная смесь эмоций, которую Регулус не знал, как назвать. Чувства вообще пока давались ему плохо. Однако он понял, что надо успокоить эльфа. Поэтому, не зная ничего о ритуале, он твердо ответил:

— Нет. Сириус сказал правду. Ты действительно спас меня. Я очень тебе благодарен.

Кикимер довольно закивал.

Как Регулус и предположил, они пришли к материнской спальне, куда Кикимер виновато попросил Регулуса не входить. Он спокойно ждал, пока эльф найдет нужную вещь — им оказался альбом в темно-зеленой кожаной обложке. Регулус сел на ближайшую софу и опасливо открыл его. Кикимер стоял рядом.

Внутри двигались картинки.

— Это детство хозяина Регулуса, — со старческой сентиментальностью улыбнулся эльф. — Воспоминания.

Альбом начинался с первых месяцев и шел до шести лет. Вот первые шаги младшего Блэка, вот он самостоятельно держит ложку или застегивает пуговицы… На более поздних колдографиях маленький черноволосый мальчик сдержанно улыбался или делал тщательно отрепетированные жесты: галантно кланялся, танцевал, пожимал руку брату. Надо же, Вальбурга не выжгла детское лицо Сириуса отсюда.

Регулус перелистывал страницы, хотя было ясно, что это не то, что он ищет. Тем не менее, как и родная комната, эти кадры что-то в нём шевелили. Душа, кое-как прилепленная к телу ритуалом, словно понемногу расправлялась в нём, занимая отведенное ей место. Пока вдруг…

Руки Регулуса окаменели, неотрывный взгляд вперился в очередной снимок, дыхание замерло.

Это было семейное фото двух детей. Кучерявая девочка-подросток сидела в кресле, а на коленях у нее — пятилетний мальчик. Кадр двигался: она обнимала его, скользя рукой поперек груди, и гладила по волосам. В ее взгляде была мучительно знакомая Регулусу притворная нежность.

От вида их с Беллатрисой совместной детской фотографии его начало выворачивать наизнанку. Но внешне он продолжал сидеть в полной неподвижности, глядя на снимок не мигая.

— Хозяин Регулус? — позвал Кикимер обеспокоенно.

Хруст яблока. Красная кожура лопается под нажимом ее молочно-белых зубов, и сок прозрачными сахарными каплями стекает по коже. Регулус не может оторвать взгляда и ненавидит себя за это. Его желудок сводит голодом.

А Белла изобретательна. Она возвела пытку в ранг искусства. Иногда кажется, что это не она служит Повелителю, а он устроил всё так, чтобы ей было где применить таланты.

Она откладывает едва надкушенное наливное яблоко, шелковым платком промакивает уголки губ и ласково спрашивает:

— Как твое самочувствие, кузен?

Они оставили его без еды, потому что он посмел просить о смерти. Хотя ему казалось, что он так складно подобрал слова…

Когда он спал, ему всё еще иногда снилась свобода: солнечный апрель, ветер, запах свежей травы и вольный полет на метле за блестящей искрой снитча. Он вовсе не хотел умирать, когда думал об этих вещах. Но он слишком хорошо понимал, что они остались только во снах, а скоро исчезнут и оттуда.

Он совершенно трезво осознавал, что смерть — это наибольшее милосердие, на какое он может рассчитывать.

На прошлой неделе он закончил исследование, которое Темный Лорд поручил ему. Создал жуткое проклятье, и о последствиях этого не хотел даже думать… Он отдал все записи и правда надеялся, что теперь его наконец… «отпустят».

Но его смиренную просьбу сочли потешной дерзостью.

Регулус молчит, сидя в углу своей камеры-кабинета, и неотрывно глядит на яблоко. Он, чистокровный волшебник, потомок благороднейшего и древнейшего… Но единственное, о чем он сейчас может думать, — это хруст яблока и сладкий сок на языке. Это могло бы быть попросту смешно.

— Ты одумался, ужик? Или всё еще предпочитаешь смерть, а не верную службу?

Он протягивает руку открытой ладонью вверх и кивает.

— Одумался, мадам.

Голос жалкий и слабый.

Беллатриса с усмешкой кидает в него яблоко, и Регулус ловит. На кожуре багряным поцелуем темнеют следы ее помады. Закрыв глаза, Регулус вгрызается в сочный плод, тем самым обрекая себя на новые месяцы плена и пыток.

— Хозяин Регулус!

Эльф вырвал альбом из закостеневших пальцев молодого господина и отбросил.

— Прошу, очнитесь, хозяин Регулус! О нет-нет-нет! — эльф хрипло взвыл. — Кикимер сделал хозяину плохо!

Он встал на колени, оперся на единственную руку и, резко наклоняясь, принялся биться головой об пол.

— Стой!.. — на выдохе приказал Регулус. В его пустые глаза постепенно возвращался смысл. — Хватит, Кикимер…

Эльф замер.

— Кикимер сделал хозяину плохо, — повторил он удрученно.

— Ты не виноват, — тихим шелестом ответил Регулус. — Пожалуйста, убери этот альбом туда, откуда взял. И займись своими ссадинами.

— Но, хозяин…

— Мне сейчас ничего не нужно, Кикимер. Позаботься о себе.

* * *

Сириус вышел во двор, чтобы немного проветриться и выкинуть из головы навязчивое желание навалять Регу. Запах прелых роз, тяжелое августовское солнце, зыбкая дымка жары над землей. Ему вспомнилось другое такое же душное лето лет двадцать назад. Как они с Регом сбегали от родителей и играли у озера... Эти воспоминания навсегда были отравлены, поскольку ассоциация с ними теперь была лишь одна: литая решетка, брат с пустым лицом стоит на коленях по другую ее сторону, Беллатриса гладит его с издевательской нежностью и велит: «Докажи ему, ужик». И Регулус показывает знаки их тайного детского языка: беззвучный хлопок, танцующая волна, три пальца. «Пошли играть на озере под дубом».

Внезапно Сириус замер как вкопанный. Что, если... Это были не случайные знаки? Не просто доказательство, а намек? Наводка? Он ударил себя ладонью по лбу. Как можно было так долго не вспоминать об этом! Он бросился к дубу у озера, начертил руны на коре, открывая проход внутрь широкого ствола, — и ступил на винтовую лестницу.

— Акцио флакон с воспоминаниями, — взволнованно велел он.

Маленькая пробирка с серебристой жидкостью послушно подлетела к нему, и, поймав ее, Сириус издал победный возглас и махнул кулаком.

Осталось вернуться в кабинет отца, к Омуту Памяти, и получить наконец ответы на все вопросы.

Примечания:

Видео по сцене Рега и Беллы: https://t.me/beyond_stories/207

Башни Хогвартса, сплетаясь из завитков серебряной субстанции, пронеслись перед Сириусом, словно он летел между ними на метле, и усвистали далеко в облачную высь. Запахло зрелой осенью, пергаментами и свечами. Раздались шум шагов в старинных коридорах, детский смех на задних партах, окрики преподавателей, хохот Пивза и шелест страниц. Сотни звуков и запахов, имя которым — Хогвартс. Вернуться сюда было радостно, но вместе с тем тоскливой ностальгией кольнуло грудь.

Наконец из череды пляшущих фрагментов Омут Памяти собрал цельный образ, и Сириус приземлился на заднем дворе школы неподалеку от хижины лесничего. Красно-золотой Запретный лес, запах палой листвы, пасмурное небо и ветреная прохлада — всё явно указывало на октябрь. 

Оглядевшись, Сириус приметил брата. Тот брел прочь от замка, понурый и совсем еще юный — лет тринадцать, не больше. Нескладные подростковые черты, впрочем, не лишали его фамильного изящества. Его мантия была нараспашку, руки засунуты в карманы, черные пряди растрепались. На людях такой небрежности Рег себе не позволял, но здесь он был в полном уединении. 

Он шел, пиная всё, что попадалось под ноги. А добравшись до школьного огорода, принялся остервенело топтать урожай румяных тыкв, которые как раз поспели к Хэллоуину. Сириусу оставалось только удивляться и недоумевать. Подойти к брату и спросить, в чём дело, он, конечно, не мог.

Вдруг у калитки появилась девочка в форме Пуффендуя, примерно ровесница Регулуса. Она была слегка полноватой, с округлым темно-русым каре и удивленными ореховыми глазами. 

— Эй!.. — окликнула она неуверенно. — Ты зачем?..

Регулус остановился и медленно обернулся к ней. В его движениях чувствовалась уверенность, словно его вовсе не застукали за нарушением правил, да и просто нелепым поведением.

— Какие-то проблемы? — спросил он с вызовом, не обращая внимания на то, что одна его нога стояла внутри тыквы.

Девочка несколько секунд молча рассматривала его.

— Не то чтобы, но просто эти тыквы были нужны мне для проекта по травологии… 

Регулус посмотрел на девочку, на ошметки своих жертв, снова на девочку. Вытащил ногу из тыквенного остова, очистил заклинанием брюки и туфли, а потом попробовал восстановить магией урожай, но, собравшись воедино, тыквы тут же обратно рассыпались.

— О, на еду такое не действует, — грустно объяснила юная пуффендуйка. — Нам так на уроке сказали, — тут же добавила она, как бы оправдываясь за то, что знает что-то лучше его.

Судя по лицу, Регулуса обуревала уйма чувств, но он пытался сохранять каменное выражение.

— Я прошу прощения, — сказал он холодно. — Не думал, что тыквы окажутся кому-то важны.

Девочка на миг просияла. 

— О, ничего страшного! Вон там еще несколько осталось, мне хватит! А ты… тебя что-то расстроило, да? Знаешь, у меня когда тяжело на душе, иногда помогает просто на метле погонять, — она смущенно улыбнулась.

Регулус смерил ее взглядом, в котором вдруг зажегся непокорный огонек. Слова явно зацепили его.

— Я гоняю на метле по два часа каждый вечер, — буркнул он, выделив ее просторечное словечко, по-детски пытаясь за колкостью скрыть эмоции, — а в сборную так и не взяли.

— Ого! — ее брови взлетели. — А почему, если ты так серьезно тренируешься?

— Потому что текущий ловец — шестикурсник и в разы опытнее меня.

— Ого, — повторила она. — А если не ловцом?

— Какой смысл быть в квиддиче кем-то иным?

— Ну… помогать команде.

— Пф. Остальные игроки просто мельтешат на поле. Настоящее соревнование всегда идет строго между двумя ловцами.

Она вдруг рассмеялась.

— Впервые встречаю кого-то, кому настолько подходит зеленая оторочка. Знаешь… наверное, мне хватит и одной тыквы для работы. Так что, если очень хочешь, можешь вон те две тоже разломать.

— Вряд ли ты получишь хороший балл за такое халтурное огородство.

— Душевное спокойствие человека важнее какого-то там балла, — улыбнулась она.

Он вдруг подозрительно нахмурился.

— Ты знаешь, кто я, да?

— Ну, студент со Слизерина, который очень хочет стать ловцом?

Еще пару секунд Регулус глядел на нее сквозь прищур, затем кивнул, вроде как поверив.

— А кто ты? — уточнила она.

— Всё, как ты сказала. Можешь звать Рег.

— Хлоя.

«Надо же, — удивился Сириус, наблюдавший сцену-воспоминание со стороны. — Он не выпячивал нашу фамилию?»

Осенний двор Хогвартса смялся, став странной кутерьмой образов и вспышек — словно по Омуту Памяти пошла рябь. Потом поверхность вновь разгладилась, и перед Сириусом возникла новая картина.

На этот раз Хогвартс окружала зима, и пышные снежные хлопья печальными хороводами танцевали за окном. Регулус сидел, подобрав ноги, на широком подоконнике в пустынной галерее где-то на высоком этаже замка. Он был на год или два старше, чем в прошлом видении, — уже не мальчик, а юноша, но всё такой же одиноко-печальный. 

Раздались поспешные легкие шаги. Рег спустил ноги и сел на подоконнике ровнее. Из коридора вывернула Хлоя — теперь уже хорошенькая юная девушка. Очевидно, что Регулус ждал ее здесь, но почему-то встретил взглядом совсем не радостным, а почти враждебным, исподлобья.

— Прости-прости… Я задержалась… Колин всё никак не мог понять, как готовить удобрение для…

— В прошлый раз ты вовсе не пришла, — перебил он.

— Прости… — она потупила взгляд.

— Могла бы хоть предупредить, я ведь ждал. Я понимаю, что у тебя много друзей, но это не дает тебе права пренебрегать мной! 

— Я… меня срочно забрали родители на три дня. Я бы предупредила, если бы могла, правда! Прости. Мне очень жаль…

Он отвернулся к окну.

— Что я вообще для тебя значу, Хлоя? Зачем ты продолжаешь со мной общаться? 

— Ну… — она красноречиво замялась, покрываясь румянцем, но Регулус словно не замечал этого.

— Я не хочу быть просто одним из двадцати твоих приятелей, ясно? Если уж мы общаемся, то я хочу быть особенным для тебя.

— Ты особенный.

— Угу, и чем же?

Залившись краской, как малина, Хлоя привстала на цыпочки и робко поцеловала его в губы. Регулус дернулся, его глаза изумленно расширились, и оба подростка застыли, уставившись друг на друга в звенящем молчании.

Сириусу захотелось хлопнуть брата по плечу и сказать: «Ну не сиди истуканом! Обними девчонку, поцелуй в ответ!»

Но воспоминание уже расплывалось клубами в зыбком тумане Омута. На смену ему пришел квиддичный матч. Но несколько секунд погони за снитчем — и всё снова переменилось. Пыльные полки библиотеки, зеленый блеск странных подземных вод, скрученная записка, которую пальцы ловко прячут в серебряный медальон, и грустное лицо Хлои, чьи волосы разметались по больничной подушке. Всё перемешалось в странной беспорядочной чехарде. 

С каждой секундой образы становились всё более рваными и гротескно-бессмысленными. Лица одних людей казались наскоро прилепленными к телам других; всюду расползались помехи и белые пятна; тени падали в сторону к источнику света. Сириус пытался вынырнуть из этой мешанины, но Омут крепко удерживал его разум. Сцены, в которые его теперь кидало, напоминали кошмары при горячке. Это не могло быть настоящими воспоминаниями, но и аккуратной подделкой такое не сочтешь. Бред безумца? Или нарочно подготовленная воронка абсурда?

Когда Сириусу наконец удалось вырваться из Омута, голова раскалывалась. Он сполз по стене на пол, оперся затылком на край чаши и уставился в одну точку. Единственное внятное, что он извлек из воспоминаний, — та незаконченная история с пуффендуйкой. Но как это может помочь в поисках крестража? Зачем вообще Регулус прятал эти воспоминания?

— Что за срань у тебя в голове?.. — прошептал Сириус и тут же пожалел об этом, потому что собственный тихий голос оглушительным эхом зазвенел в голове. 

Он ждал, когда станет легче, но боль не проходила, а напротив — вытягивала силы. На границах зрения проявлялись гротескные черные силуэты, которые тянули к Сириусу костлявые руки. Дышать становилось трудно. Он ощутил горячую влагу и соленый вкус на губах — кровь пошла носом.

— Кикимер… — прошептал Сириус. Эльф не мог переместиться, но слышал приказ. — Приведи Регулуса.

Темнота то стягивалась вокруг области видимого, то отступала. В какой-то момент Сириусу показалось, что кто-то беззвучно приближается, но это была лишь тень, порожденная воспаленным разумом. Внутри висков гудели и трещали угли. О том, чтоб встать, не могло идти и речи. Но беспомощно валяться было против его характера, и Сириус мучительно думал, как выкарабкаться из этого… бардака… 

В очередной раз вынырнув из черноты полубеспамятства, он всё-таки увидел брата. Тот стоял посреди кабинета, окидывая бесстрастным взглядом сцену: Омут Памяти с серебристыми завихрениями, пустой флакон и Сириуса, обессиленно сидящего у подножия Омута. Глаза оставались металлически-холодными. Регулус опустился на одно колено рядом с братом и тихо констатировал:

— Зря ты туда полез.

Голова Сириуса пульсировала давящей болью, вместе с которой накатывали волны тошноты. Зрение и сознание то прояснялись, то снова мутнели. Он почувствовал ледяное прикосновение на руке и запоздало понял, что Регулус разжал ему пальцы и вытащил палочку. Страх и соленая горечь пересушили горло. Он сфокусировал взгляд на лице брата, на его глазах. Хотел сказать ему, чтоб одумался, но язык не слушался. 

Регулус приставил палочку ему к виску. Сириус заставил себя неотрывно смотреть ему в глаза. Он уже совсем не понимал, что происходит, но ясно было одно: он попал в ловушку Регулуса. Кто знает, возможно, спланированную очень давно. Он шел по белым крошкам, разбросанным братом, и пришел в эту точку судьбы, где он беспомощен и безоружен, а Регулус приставил палочку ему к виску и смотрит с ледяным холодом и безразличием. Чего, как не Авады, ожидать в такой момент?

Но Регулус шептал что-то иное. Кончик его палочки словно прилип к коже, став на ощупь похожим на присоску, и мало-помалу стал высасывать боль. Спустя пару минут, в течение которых Регулус непрерывно повторял формулу на латыни, тяжелое помутнение прошло, и Сириус снова ощутил себя дееспособным человеком.

— Испугался? — спросил Регулус будто бы с затаенным злорадством, хотя, возможно, оно Сириусу померещилось. 

Он лишь дернул плечом в ответ, не желая признавать свой страх. Протянул руку открытой ладонью.

— Вернешь? 

Регулус расстался с палочкой неохотно, но безропотно.

— Очень глупо лезть в воспоминания, которые пытались скрыть и спрятать, — заметил он будничным тоном и, встав, заглянул в Омут.

— Ты мне сам указал, где они, — буркнул Сириус хрипло, тоже поднимаясь на ноги. От его припадка осталась лишь легкая головная боль, в остальном он чувствовал себя превосходно. — Я счел это приглашением.

— Как я мог указать? — прошелестел Регулус. — Я не помнил, где они.

— У Лестрейнджей… — Сириус знал, что меньше всего брат хочет вспоминать те часы, но мстительная часть его натуры ярилась и требовала своего. — Ты показал мне знаки из детства. Язык жестов. Помнишь?

Регулус застыл, глядя в одну точку остекленевшим взглядом. Челюсти плотно сжаты, плечи вздернуты, всё тело напряжено, точно в трупном окоченении.

Сириус отругал себя за то, что переборщил, но не очень искренне. Однако секунды сменяли друг друга, а Регулус никак не выходил из ступора, даже когда Сириус позвал его. Вина уколола его запоздало, но остро. «Ну ты и сволочь! Он ведь спас тебя только что, а ты отправляешь его разум блуждать по худшим воспоминаниям и снова переживать их!»

Сириус крепко сжал плечи брата, отдавая тепло ревенантскому ненасытному льду, и встряхнул.

— Эй, ну всё! Ты тут! Всё кончилось, Белла мертва. Слышишь? 

Регулус медленно моргнул.

— Уверен?..

— Ее спалило молниями у меня на глазах!

Регулус судорожно выдохнул и немного расслабился. Сириус отпустил его и стал деловито собирать палочкой отравленные воспоминания из Омута обратно во флакон.

— Сам-то ты сможешь посмотреть это? — спросил он грубовато, передавая брату сосуд. Вопрос против его воли прозвучал почти как наезд.

Регулус кивнул, не отрывая взгляда от серебристого содержимого.

— Если позволишь снова палочку, — тихо ответил он. — Не уверен, что я готов, конечно… Но пускай. Если ты говоришь, что я знал о последнем крестраже...

Сириус ободряюще кивнул и передал Регулусу свою палочку — теперь уже добровольно. Тот коснулся древком горлышка флакона и потянул серебристую нитку к виску.

— По поводу языка жестов… — тихо добавил он, прежде чем донес воспоминания до головы. — Я показал… первое, что пришло в голову. Это не было ловушкой. Я, видишь ли… плохо соображал тогда.

Сириус сглотнул. 

— Верю. Что ж… Спасибо, что подлатал меня.

Регулус едва заметно кивнул, уткнул палочку в висок и прикрыл глаза. Серебряное сияние стало вливаться в его голову, охватило ее целиком и медленно погасло, впитываясь в память. Несколько секунд — и бесстрастное лицо Регулуса исказилось скорбью, а из горла вырвался горестный всхлип. Он выронил палочку и прижал ладони к глазам.

— Рег?..

Тот замотал головой, пятясь.

Сириус подхватил палочку с пола, судорожно припоминая формулу, с помощью которой брат вычищал ментальный яд из его разума. Он начал повторять заклинание, но Регулус помотал головой и медленно отвел руки от лица.

— Нет… Не надо, — пробормотал он. — Я в порядке. Просто… вспомнил. 

У него вырвался протяжный, судорожный вздох, почти что всхлип.

— Что там было?.. — спросил Сириус с участием, которое, как всегда, прозвучало слишком сурово.

Регулус покачал головой, и какое-то время они провели в молчании. Сириус вовсе не был удивлен, что скрытые воспоминания оказались для брата болезненными. И хоть ему было досадно, что сам он ничего не узнал, было ясно, что лезть с расспросами пока не стоит. 

— Как глупо… — проговорил Регулус, потирая лоб. — Та чашка… Если бы я был живым…

Он умолк, оставив Сириуса в полном недоумении.

— Что?

Брат хмыкнул и обвел комнату взглядом, будто избегая смотреть на Сириуса.

— Ты мог бы задаться вопросом, как я планировал сам возвращать эти воспоминания.

— Хм, да, пожалуй.

— Ключ к ним был на дне чашки. Теперь я это помню. Если бы теперь, как прежде, я пил утренний кофе, то обнаружил бы на дне подсказку. Те самые символы… Я полагал, что эта привычка со мной навсегда, но ошибся.

Он отошел к отцовскому стеллажу с коллекцией причудливых артефактов и сквозь стекло уставился на полку с кинжалами.

— А медальон? — спросил Сириус. — Теперь ты знаешь, где он?

— Дай мне время, пожалуйста. Я на всё отвечу. Я… — он обернулся, но взгляд его по-прежнему был опущен. — Позволь мне сначала уложить всё это в голове. Уверяю тебя, это непросто, — он сглотнул и наклонил голову в жесте покорности, от которого Сириуса почти передернуло.

— Я же не спрашиваю всего, Рег. Только про крестраж!

Сириус невольно повысил голос, и Регулус вздрогнул от крика. 

— Я не могу тебе ответить, — шелестом отозвался он.

Не хотелось давить на брата, что Салазар побери! Столько рисков и усилий, чтоб вернуть сначала его, потом память, — а он, видите ли, отказывается говорить!

— Так не пойдет, Рег, — сказал Сириус жестко. — Ты обещал.

— Я прошу дать мне время, — тихо отчеканил младший Блэк.

— Опять?! Да ты издеваешься!

Регулус упрямо молчал, глядя в пол и сжимая челюсти.

— Ты понимаешь, что я должен отвести тебя в Орден в таком случае?

Ревенант поднял взгляд и посмотрел исподлобья.

— И что они сделают? — осведомился он с тихим вызовом.

— Веритасерум? Легилименция? — Сириус развел руками. — Если ты не хочешь по-хорошему.

— Что ж, удачи. Я неплохой окклюмент, к твоему сведенью. Мне больше месяца удавалось держать в секрете то, что я саботирую последнюю задачу, — высокомерно и сухо заявил брат. Но в глубине его гордых глаз Сириус всё же видел ужас.

Медленно выдохнув, он вынужден был признаться самому себе, что угроза про Орден была блефом. Он не знал, как Дамблдор и его люди поступят с живым мертвецом, и не готов был рисковать новообретенным братом.

Пока он собирался с мыслями, Регулус перехватил инициативу.

— К слову об этом. Как у тебя самого с окклюменцией? На первый взгляд ты кажешься открытой книгой.

— Ты читал мои мысли?!

— Глянул поверхностно. Ты либо полный профан, либо виртуоз.

— Какая сейчас разница? — рыкнул Сириус. — Не переводи тему!

— Я просто не хочу, чтобы тебя заставили поплатиться за то, что ты спас меня, — невозмутимо объяснил Регулус. — Если кто-то прочтет в твоей памяти, что ты поднял мертвеца, будут большие проблемы. Просто успокой меня и скажи, что ты окклюмент, Сириус.

Молчание затягивалось.

— Почему?.. — начал младший Блэк.

— Я пытался освоить! Мне просто это не дается.

Регулус удрученно покачал головой.

— Значит, тебе надо скинуть эти воспоминания. Иначе никак.

— А, вот к чему всё это, — мрачно подвел черту Сириус. — Чтоб я забыл про тебя, и ты мог слинять?

Регулус прошел мимо брата и устало сел в отцовское кресло.

— Нет, Сириус. Но я учту, что ты так думаешь.

В его голосе прозвучало столько печали, что она подействовала отрезвляюще. Сириус потер лоб. Голова всё еще побаливала.

— Я, кажется, понял, — сказал он тихо. — Мне… стоило с этого начать. Рег… — он повернулся к брату. — Когда ты откроешь правду, тебе ничего не грозит. Я клянусь. Тебе не нужен этот козырь для защиты. Я вернул тебя из мертвых не для того, чтоб добыть информацию. А потому что твоя смерть была ужасно несправедливой и… потому что я помню, как мы дружили в детстве, и… потому что… я люблю тебя. Несмотря ни на что. Я хотел дать тебе второй шанс, и я надеюсь, что в этот раз ты проживешь более счастливую жизнь.

Регулус слушал его, замерев и сжав подлокотник кресла. Его неподвижное лицо мало что выражало, но глаза на несколько секунд влажно заблестели.

— И я благодарю тебя за этот шанс, — отозвался он высокопарно. — Но рассказать, где медальон, всё равно не могу.

— Но почему?! — снова взорвался Сириус. — Как ты не понимаешь! Благополучие всего магического сообщества зависит от тебя! Если ты вспомнил, то обязан сказать! Мерлин, да ты лучше всех нас понимаешь, какое Волдеморт чудовище! Ты в первых рядах должен выступать за то, чтоб он никогда не вернулся! 

Регулус вдумчиво кивнул.

— Это так, — прошелестел он. — И когда придет время, я на всё отвечу. Но пока, пожалуйста, доверься мне.

— Нет уж, ты уже натворил дел!

— Пожалуйста, Сириус, — повторил Регулус со сталью в голосе, снова поднимая серебряный взгляд.

Упрямство всегда было одной из ключевых черт обоих братьев. Но сейчас, похоже, Сириусу оставалось только смириться и дать Регулусу столько времени, сколько тот просит. Не пытать же его, в самом деле! 

— Если он вдруг возьмёт и вернется — это на твоей совести, понял? — буркнул Сириус.

Регулус медленно кивнул, словно воспринял слова брата куда серьезнее, чем тот подразумевал.

---

Примечания:

Если вдруг вас заинтересовала Хлоя, еще немного про нее можно почитать в фанфике «Вторая звезда Ориона», в главе «Хогвартс»

«Странные дни отыскали нас⁽¹⁾, но не стукнись рогами. 

После отписок я притащил чемодан новостей, готовься.

Первое. Слышал, что Грозного Глаза поперли из аврората сразу после самовозгорания БЛ? Он, как обычно, разводил паранойю, типа вдруг это была не она, вдруг она жива. Хотел мобилизовать кучу отрядов. Разосрался с министром, и его выперли.

Вместо него поставили Коббса. Мерзкий тип, вечно докапывается до меня по поводу и без.

Второе. Нашему бледному другу лучше с каждым днем. Я теперь правда узнаю его! Упрямый бесячий сноб себе на уме — точь-в-точь как раньше. Странно писать такое, но я как будто счастлив. Трудно поверить, что всё удалось.

К слову. Прикинь, он снял проклятье с прихожей, где грязевая маман сидела. Оказалось, что паролем было сказать: «Я люблю тебя, мама». Как же я орал с этой фразы! Ты можешь себе представить. Крч, теперь можно прилетать к нам со стороны города, а не через сад — будет гораздо быстрее.

Утром этот домашний «вампир» нашел в аптечке отца снадобье для волос и отрастил новенькую шевелюру. Внешне его теперь не отличить от прежнего. Пижон до кончиков ушей! (нет, я всё еще рад)

Уговариваю его переехать из этого мавзолея, но он ни в какую. Якобы именно эти стены помогают ему восстанавливаться. Дичь и бред. Я не могу в этой гробнице безвылазно сидеть! Заглянул сегодня к аврорам в офис развеяться, а здесь такая подляна — Грюма нет, вместо него этот хмырь.

Сейчас полечу проведать Лу. Поднимем за тебя стакан сливочного.

«Спасибо» с вычурными эпитетами не передаст и доли моих чувств, но всё же. Спасибо, что поддержал,

Бр.»

Джеймс дочитал письмо с ухмылкой на губах. В некоторые слова ему приходилось вглядываться, как в ребусы. Почерк Сириуса был просто катастрофой. Он мог бы, конечно, использовать перо-самописец, как у журналистов, но отказывался, предпочитая магловские ручки. Это повелось еще со школы и было частью его бунта против чистокровности.

В любом случае Джеймс справился с испытанием и был теперь доволен собой. Само содержание письма — местами грустное, местами смешное — даже немного отошло на второй план по сравнению с ощущением победы от того, что каждый размашистый росчерк и каждая бесформенная загогулина встали на свое место и обрели смысл.

Вечерело, за окном накрапывал дождь. Гарри поднял голову от железной дороги, с которой играл, и изучающим взглядом посмотрел на письмо. 

— Ну, папа! И что там? — настойчиво спросил он.

На улице Глициний, как всегда, всё шло мирно и спокойно. Иногда Джеймса накрывало по этому поводу необъяснимой тоской, и приходилось напоминать себе, что покой и безопасность — это хорошо.

Он пересел к Гарри и его игрушкам и запустил один из поездов.

— Это от дяди Сириуса, который подарил тебе эту железную дорогу.

— И Годрика! — Гарри указал на игрушечного льва, который восседал среди кучи других плюшевых зверей в ногах его кровати.

— Точно, — улыбнулся Джеймс.

Он играл с сыном, витая мыслями то там, то сям. Вообще, сегодняшнее письмо Сириуса было невероятно длинным. Неделю назад в пиццерии в Уайтчепеле они договорились, что Сириус будет писать каждый день. Взяв с друга это обещание, Джеймс хотел хоть как-то присматривать одновременно и за сыном, и за непутевым Мародером. Покуда Сириус пишет — значит, всё в порядке. И тот исправно писал, правда обычно односложно, в духе: «Жив-здоров. Бр.», «Нашел в подвале, с кем подраться. Всё отлично. Бр.», «Что нового? Гарри еще не сломал ЖД? Бр.», «Можно я выкину эльфа с крыши? Бр.». 

Вспомнив сегодняшнее письмо, Джеймс вдруг испытал неясную тоску, никак не связанную с отставкой Грюма. Его почему-то царапали фразы о том, что Регулус всё больше похож на прежнего себя. «Странно писать такое, но я как будто счастлив». Джеймс хотел радоваться за друга, но было что-то несправедливое в том, что мертвый брат вернулся к нему, а к Джеймсу…

Он сдержал горький вздох, потому что рядом играл Гарри.

Вот оно и встало на свои места. Ясно. Он завидовал Сириусу. Сам того не осознавая, он безмолвно спрашивал вселенную: почему Регулус, а не Лили? 

Разумеется, он знал ответ. Было бы абсурдом допустить хоть мысль о том, что Лили создала крестраж. Ее нельзя вернуть — Джеймс это знал. Более того, он искренне верил, что ее душе сейчас несравнимо лучше, нежели несчастному Блэку. Этот парень… Джеймс бы никому не пожелал его участи. И всё же Регулус восстал из мертвых, и Сириус теперь снова может общаться с ним. Может спросить всё, что не успел прежде. Может наладить отношения, испорченные давным-давно. Такой шанс — это чудо.

— Если бы ты видела нашего малыша… — беззвучно обратился Джеймс к Лили, чуть шевеля губами. — Я надеюсь, что ты видишь его сейчас, милая. Я надеюсь, что ты довольна… 

На глаза навернулись слёзы. Джеймс поднял очки и промакнул ресницы кулаком. И странным образом узел тоскливой зависти в его груди расслабился. Достаточно было признаться самому себе в этом чувстве, и стало легче. Да, он хотел бы, безумно хотел, чтобы Лили вернулась. Но братья Блэк тут ни при чём. Вот и всё.

— Папа, не отвлекайся! — потребовал Гарри с ноткой обиды. 

Джеймс сфокусировался на железной дороге. На станциях, ближайших к нему, игрушечные пассажиры уже бастовали, требуя немедленной отправки поезда, а другой поезд, ждущий в очереди, пыхтел красным дымом.

— Прости, львенок, — сказал Джеймс и вернулся в игру.

За окном постепенно темнело, и пришла пора укладывать ребенка спать. Прочитав ему главу из сказки (магловской, потому что Джеймс был уверен, что Лили бы читала сыну в том числе магловские книги), он поцеловал Гарри на ночь, прикрыл дверь детской и пошел писать ответное письмо. Но сказать было особо нечего. Даже про бабулю Эванс и про мерзкого Дурсля, который опять кидался оскорблениями, рассказывать было нельзя, чтобы не скомпрометировать укрытие. В итоге он просто описал игру Гарри с железной дорогой — вроде бы Сириуса радовало, что его подарок пришелся по вкусу. Наложив на сову чары невидимости, Джеймс отправил письмо и со скуки пошел на кухню перекусить парой бутербродов.

Когда он вернулся, на карнизе за окном виднелись мокрые совиные отпечатки, и невидимый клюв застенчиво постукивал по стеклу. Джеймс впустил птицу, привычно снял записку с когтистой лапки и развернул. Но первый же взгляд на текст заставил его сердце ухнуть вниз и забиться быстро и гулко. Это был не размашистый почерк Сириуса, а незнакомый — острый и аккуратный. Изящные буквы, начертанные пером, складывались в небольшие строки:

«Жду тебя в особняке. Срочно. Иначе может пострадать С.

Путь через город свободен, аппарируй. 

Р.А.Б.»

Несколько секунд Джеймс смотрел на пугающие слова почти неверяще. Далекая фиолетовая молния высветила прямоугольник окна. Джеймс стиснул записку в кулаке и сдвинул брови. Ах, значит, «Эр-А-Бэ»? Ну сейчас этот Эр-А-Бэ поплатится!

* * *

Поместье Блэков выглядело почти призрачным под завесой серого предосеннего дождя. И без того темный песчаник почернел и покрылся мокрыми разводами. Острия башенок грозно блестели под потоками воды. 

Очки Джеймса были зачарованы так, чтобы капли дождя не налипали и не текли по ним, поэтому он без труда мог всё это разобрать.

Искать мистера Р.А.Б. долго не пришлось: он ждал во дворе. Как и писал Сириус, теперь ревенант пугающе походил на прежнего Регулуса Блэка. Короткие черные волосы были старомодно уложены с боковым пробором. Он полусидел, прислонившись к остову колонны, с опущенной палочкой в руках. Дождь лился вокруг, но невидимый купол укрывал ревенанта, и его откутюрный костюм оставался сухим и чистым. У ног юноши лежал мертвый заяц.

— Где Сириус? — грозно спросил Джеймс без приветствий, направляя на Регулуса палочку.

— Он не отчитывается передо мной, — шелестящий ответ почти растаял в шуме дождя. — А перед тобой? — уточнил юноша с каплей яда в голосе и добавил: — Удобно называть другом человека, который выполнит любой твой приказ, не так ли? Что-то мне это напоминает.

Джеймс сверлил его взглядом, игнорируя колкости. Блэк продолжил:

— Если ты хочешь достать последний крестраж Темного Лорда, Поттер, придется довериться мне.

— Где Сириус? — повторил Джеймс, по-оленьи грозно наклонив голову. 

— Улетел в город по каким-то делам. Именно поэтому мы должны отправиться за крестражем прямо сейчас, пока он не вернулся. 

Регулус выглядел расслабленным и спокойным, несмотря на то что Джеймс целился в него. Ему совершенно не нравилось, что ревенант тоже вооружен.

— Откуда взял палочку?

— Нашел в кабинете отца.

Блэк опустил взгляд на оружие и покрутил в пальцах.

— Если ты дорожишь Сириусом, — продолжил он бесстрастно, и страх за друга скрутил Джеймсу нутро, — то тоже не хочешь, чтобы он отправился с нами. А зная его, можно не сомневаться, что одних нас он не отпустит, если будет знать правду. 

— Что ты задумал, Блэк? Куда ты меня зовешь? Если в самом деле за крестражем, то такие дела не делаются без подготовки!

— О, я долго к этому готовился. Слишком долго. И не переживай: там не придется ни с кем сражаться. Мы аппарируем в пещеру. Там один из нас должен будет выпить зелье, а другой этому поспособствовать. На дне чаши с зельем и будет крестраж. Никаких секретов.

Джеймс нахмурился. Ему совсем не улыбалось отправляться куда-то с этим мутным типом. Он наконец присмотрелся к оружию Блэка и убедился, что это не палочка Сириуса: витые бледные изгибы вместо черно-эбеновых углов. 

— Что за пещера? Где она?

— Не знаю. Я был там, поэтому могу туда аппарировать. Но где она расположена, не знаю.

— И почему ты зовешь именно меня?

— Не хочу впутывать Сириуса. Кикимер без руки потерял магию. А других вариантов у меня нет. Кроме того, — он усмехнулся, — я уверен, что наша взаимная неприязнь только сыграет на руку в этом деле.

Джеймс с сомнением взвесил предложение.

— Выпить зелье, и крестраж наш? Слишком просто, Блэк. Сразу видно, что ты в этой охоте новичок. 

— Это не будет просто, — многозначительно заметил Регулус. — Речь про Напиток отчаяния. Так что? Решайся, Поттер. Вот-вот нагрянет Сириус и полезет пить зелье сам. Я этого не хочу. А ты?

Название зелья было красноречивым, поэтому да, Джеймс тоже не хотел, чтобы  Сириус угощался им. Однако прыгать в омут сломя голову было нельзя, ведь от поступков Джеймса зависела безопасность Гарри. А сыном он не собирался рисковать ни в коем случае.

Смерив Регулуса хмурым взглядом, Джеймс свистом призвал сычика. Накидав быструю записку, он прицепил ее к лапке птицы и отправил в полет. Миссис Эванс всё поймет.

Регулус наблюдал за его приготовлениями без комментариев, словно бы даже с пониманием.

— Будь ты проклят, если это ловушка, Блэк, — бросил Джеймс, подходя к ревенанту и враждебно протягивая руку.

— Я уже проклят, — прошелестел тот в ответ. — Но как тебе угодно.

Ледяные пальцы клешней сомкнулись на запястье Джеймса, Регулус очертил палочкой спираль, и мир перекувыркнулся в скачке аппарации.

* * *

Диктор в телевизоре монотонно бубнил, играло радио, похрапывала прикорнувшая за столом бабуля Эванс, а Петунья в соседней комнате громко трепалась по телефону с подругой. Сквозь этот гам Вернон Дурсль, который пытался читать вечернюю газету, далеко не сразу расслышал мерзкий стук птичьего клюва в окно. Сначала это было просто назойливое пощелкивание, словно дождь перешел в град. Потом звук стал вызывать въедливое беспокойство. Наконец он заставил мистера Дурсля оторвать взгляд от колонки про курс валют и покоситься на окно. 

Чертова птица Поттера. Почему этот фрик никак не оставит их семью в покое? 

Некоторое время мистер Дурсль пытался делать вид, что птицы за окном не существуют. Он прибавил громкости телевизору и зашуршал газетой. Но теперь его не покидало ощущение, что сыч сверлит его неотрывным взглядом. Сосредоточиться на газете не получалось.

Недовольно кряхтя, Вернон поднялся из кресла, подошел к окну и задернул штору. Довольный таким простым и изящным решением, он вернулся к чтению. Но не прошло и минуты, как странное копошение раздалось возле входной двери. Бурча себе под нос, Вернон снова встал и, покачивая выпирающим животом, направился в прихожую. 

Мелкая птица пыталась протиснуться в прорезь для газет. Вернон брезгливо поморщился. Ну неужели нельзя отправлять письма через почтальона, как нормальные люди? Почему всё надо делать с каким-то чудаческим выкрутасом? Эта черта Поттера безумно бесила мистера Дурсля.

Изготовившись, он навис над птицей и стал ждать. Когда большая часть тушки протиснулась в узкую щель, он резким движением схватил пернатую нахалку. Та вдруг развернула голову на сто восемьдесят градусов и вцепилась Вернону в палец. Он заверещал, но хватку не разжал. Подняв птицу над головой, он присмотрелся к ее лапам и увидел прикрученную записку. Да, он не впервые сталкивался с этой Поттеровской корреспонденцией и знал, что птица не уймется, пока не доставит послание. Поэтому, мужественно терпя атаки совиного клюва, он грубо стащил бумажку с лапы и только потом отбросил птицу. 

— Видишь?! Видишь?! — рявкнул он, потрясая запиской перед птицей, словно та что-то понимала. — Я забрал писанину! Пшла прочь! — Вернон распахнул дверь.

Оклемавшись после удара об стену, сыч расправил крылья, взлетел, но, вместо того чтобы убраться из дома, метнулся в гостиную. Вернон бросился следом. 

Взъерошенная птица приземлилась дремлющей миссис Эванс на голову и пронзительно ухнула. Бабуля распахнула глаза и оторопело воскликнула: «Батюшки!». Она подставила птице руку, и та пересела женщине на пальцы.

— В чём дело, малыш? — спросила она, сюсюкая и поглаживая сыча по маленькой голове.

Пока на него не смотрели, Вернон поддался порыву едкой вредности: он быстро скомкал записку в потный катышек, незаметно закинул в рот и проглотил.

Тем временем бабуля Эванс осмотрела лапы птицы, но ничего, конечно, не обнаружила. 

— Вернон, она принесла что-нибудь? — спросила она обеспокоенно.

— Нет! Эта сумасшедшая курица просто ворвалась в мой дом и набросилась на меня! — Он взмахнул окровавленной рукой. — Так продолжаться не может, миссис Эванс! Скажите своему второму зятю, чтоб прекращал этот беспредел немедленно! Я такого не потерплю больше! Я!..

Он продолжал кричать, плюясь слюной, пока в комнату не ворвалась Петунья и не завизжала:

— Вы разбудили Дадлика! 

После чего начался полный кавардак, и о записке все окончательно забыли.

---

Примечания:

Как выглядело письмо Сириуса https://t.me/beyond_stories/50

---

1) строка из песни “Strange Days” группы The Doors

Вернуться к тексту

Сириус и Ремус встретились под вечер в сквере, крепко пожали руки и приобнялись. Стояла прекрасная августовская погода: наконец спа́ла жара, белая пелена облаков затянула небо, и полное безветрие пахло далекой ласковой осенью. Неприметные в магловских футболках и легких джинсах, Мародеры прогуливались среди отдыхающих людей, пили кофе из картонных стаканчиков и негромко беседовали.

— Ну и неделька, а? — начал Ремус с нервным смешком. — Рассказывай, что за дела ты наворотил, Бродяга.

Сириус зарылся пальцами в волосы, отводя их от лица.

— Ну, вкратце... С помощью темного ритуала вернул брата из мертвых.

Ремус кивнул, словно это было обыденное дело.

— Да, Сохатый обрисовал ситуацию. Но в голове всё равно не укладывается. Вот так вот просто взял и оживил человека? И тот вернулся как ни в чем не бывало?

— Нет конечно... Он очень мучительно восстанавливался. И он, наверное... не совсем человек теперь? Он назвался «ревенантом». Что-нибудь знаешь про них?

Ремус нахмурился.

— Да, это весьма опасные существа, которые, если мне не изменяет память, питаются чужими жизненными силами. Имеют сходства с вампирами и дементорами. И с инферналами, очевидно. Мы изучали их на пятом курсе, помнишь?

— Неа.

Ремус вздохнул

— Это может вырасти в огромную проблему, ты же понимаешь?

Сириус поморщился от напоминания.

— Он абсолютно разумен, Лунатик, — заверил он, — и прекрасно контролирует себя. С тем и другим были проблемы, но они решились. Это не какой-то монстр, это мой брат!

— Я верю, если ты так говоришь, но... — Ремус потер лоб и продолжил с печалью: — Даже разумному человеку бывает трудно сдерживать свое проклятье. В какие-то моменты — невозможно.

Он говорил с абсолютным знанием дела. Сириус уставился на друга, приятно удивленный аналогией, на которую тот намекнул.

— Но ведь это всё решаемо, — улыбнулся Сириус. — И в первую очередь он человек — это ты правильно сказал!

— Просто нельзя относиться к этому легкомысленно, — настаивал Ремус. — Я изучу книги о ревенантах, начну с библиотеки Хогвартса. Но говоря об очевидном: ты знаешь, чем он питается?

— Э, ну... животными, — неохотно признал Сириус. — Он убивал их, но это прекратилось. Он теперь в порядке, говорю же!

— Сомневаюсь, что он может обходиться совсем без подпитки. Он ведь не живой сам по себе, ему нужно черпать откуда-то жизненные силы, — грустно сказал Ремус.

Сириус звучно выдохнул, обеспокоенный словами друга.

— Скажи мне вот еще что, — строго добавил тот, меняя тему. — Как твои кошмары после всего этого?

Сириус небрежно пожал плечами.

— Вполне терпимо.

— Я виделся с Анной на днях…

— Кстати про нее! Я требую подробностей!

Ремус закатил глаза и, не поддавшись, продолжил свой «допрос».

— Знаю, что она осматривала тебя и что тебе нужно лечение.

Сириус отмахнулся.

— Травяной чай, да? Ну-ну.

— Состояние твоей души — это не шутки.

— Не нагнетай. Всё пучком, Лунатик.

— Не отмахивайся от меня, пожалуйста. Я за тебя беспокоюсь.

— Нормально всё со снами, правда. Просто бредятина поехавшая — такое меня вполне устраивает.

— После ритуала ничего не поменялось?

— После ритуала мне стали сниться всякие монстры, инферналы, катастрофы — всё такое. Это меня не будит. Нормальные такие терпимые кошмары, не парься о них.

Взгляд Ремуса красноречиво говорил, что он вовсе не считает подобное приемлемым. Вздохнув, Сириус продолжил:

— Гораздо хуже было, когда мне снилось что-то максимально обыденное. Типа день как день, моя комната, привычные улицы, какие-то перцы из аврората. Потом я встречаюсь с Джеймсом опять же по какой-то суперправдоподобной причине. И он говорит мне: «Знаешь, Бродяга, ты же не мог правда поверить, что я простил тебя? Не валяй дурака, такое не прощают». И… типа: «Отдавай палочку, становись на колени», — Сириус сглотнул.

Лицо Ремуса исказилось от сострадания.

— Ты же знаешь, он никогда не скажет тебе подобного, — мягко, но с нажимом заверил он.

— Знаю, но... — Сириус покачал головой. — Во снах я всегда верю ему и делаю всё, что он скажет.

Первые капли дождя начали ударять им по макушкам, и Мародеры поспешили в безлюдное место, чтобы аппарировать оттуда к вилле Сириуса.

* * *

Пронизывающий бриз и соленые капли морской воды били Джеймсу в лицо. Беспросветная ночная мгла скрадывала всё вокруг, но грозный плеск волн явно говорил, что они на побережье. Джеймс посветил Люмосом и разглядел скалистые уступы под ногами и отвесные каменные зубья вокруг.

Идеальное место, чтоб избавиться от трупа. Впрочем, теперь, когда решение было принято и он перенесся в это дикое место, все сомнения ушли, и Джеймс намеревался достать крестраж, ну или погибнуть тут, но точно не сидеть без дела. Он уже предвкушал, как будет рассказывать Сириусу и Ремусу об этом приключении. А то всё эта их Трансильвания!

— Ближе аппарировать не получилось, — тихо сказал Блэк, возвращая Джеймса из мечтаний. — Нам придется проплыть в ту расщелину.

Он стряхнул огонек с палочки и пустил его вдоль рваных волн к небольшому гроту.

— Плакал твой костюм, — фыркнул Джеймс.

Регулус со вздохом кивнул. Неуклюже перебираясь по скользким камням, он зашел в темную морскую воду первым, и было видно, как мучительно ему дается каждый шаг в глубину. Джеймс пустил искры под воду, приметил место, где было достаточно глубоко, и, придерживая очки, просто прыгнул туда. Ледяная вода вышибла дух из легких, и он закашлялся, вынырнув, но зато всё произошло быстро.

Один за другим они поплыли к свечению у расщелины. Холод прогрызал до костей, мокрая одежда тянула ко дну. Джеймс плыл гораздо быстрее спутника. Выбравшись из воды на каменные ступени, он взмахом палочки высушил одежду, обогрелся и стал ждать, пока доплывет непутевый организатор всей этой авантюры. Наконец Регулус вылез следом. Весь дрожа, он, скрючившись, сел на ступенях и позабыл, казалось, и о чарах сушки, и о цели их путешествия. Джеймс хмуро позвал его по фамилии, и ревенант опомнился.

— Да… Идем.

Он с трудом поднялся. Мокрый костюм облеплял тощую подростковую фигуру, вода капала с рукавов. Дрожа, Регулус пошел вверх по ступеням. Джеймс проводил его взглядом, вздохнул и наложил на парня ту же простейшую комбинацию заклинаний, которые применил к себе. Одежда вмиг высохла, но дрожать Блэк не перестал, несмотря на согревающие чары. Зато колко рассмеялся и не оборачиваясь произнес:

— О, благодарю. Только с мертвецом всё не так просто.

Они поднялись в широкую пещеру, и Регулус, оглядевшись, уверенно пересек ее, явно зная, куда идти.

— Здесь потребуется немного твоей крови, Поттер, — сказал он тихо.

— Опять? Предупредить об этом ты, конечно, забыл.

— Я думал, мы сможем аппарировать сразу внутрь. В прошлый раз меня переносил Кикимер. Анти-аппарация ему не мешала. Давай, Поттер. Всего пара капель. Сущая мелочь.

— Что-то мне это напоминает, — мрачно проворчал Джеймс, бросив взгляд на длинный белый шрам, делящий пополам его ладонь. — Почему именно моя?

Регулус пожал плечами, приложил ладонь к острым выступам в каменной стене и резко провел по ним вниз. Остались темные следы, но ничего магического не произошло.

— Нужна живая кровь, — сказал он, отступая.

Раздирать кожу вот так же Джеймсу совсем не улыбалось. Он оторвал нитку, торчавшую из шва рубашки, трансфигурировал ее в иголку и надколол палец. Кровь выступила алой бусиной, и ее он мягким движением нанес на стену. Ярко-серебряным светом на ней вспыхнул контур арки, и камень внутри сияющих линий растворился, открывая проход в густую темноту. Не дожидаясь Блэка, Джеймс первым нырнул в эти врата.

Они вели к огромному подземному озеру, чьи черные воды маслянисто блестели, а из центра поднималось зеленоватое мерцание.

— Не касайся воды, — велел Регулус, нагнав Джеймса, и твердо пошел вдоль кромки в обход озера. Джеймс двинулся следом. Каждый их шаг отдавался эхом под гулкими зубчатыми сводами. Невероятный зловещий простор пещеры давил и будто бы высасывал силы.

— Это ваш слизеринский школьный бассейн, что ли? Другим факультетам нельзя купаться?

— Да.

Джеймс опешил от этого ответа. Ему казалось, что ревенант будет не в состоянии понимать шутки, а уж тем более поддерживать их, пусть даже и таким удручающе-серьезным тоном.

Путь по кромке озера был долгим и тревожным. За черной гладью то и дело мерещилось шевеление какие-то белесых фигур, пугающе похожих на человеческие. Регулус поминутно накладывал вокруг чары обнаружения — в поисках причала, как он объяснил. Наконец очередное Ревелио высветило впереди звенья призрачной цепи, уходящей под воду. Регулус сделал сложные пассы палочкой над нею и прошептал длинное заклинание. Послышался звон — цепь стала материальной, словно перенеслась из мира теней в реальность. Склонившись, ревенант потянул за нее и стал медленно, звено за звеном, вытаскивать из воды. Джеймс присоединился, и вдвоем они управились довольно быстро. На поверхность воды вынырнула маленькая остроносая лодчонка, рассчитанная, кажется, лишь на одного человека.

— Она нас выдержит вообще? — с сомнением спросил Джеймс.

— В ней может проплыть лишь один, чье сердце бьется. Как удобно, что мое молчит. Вперед, Поттер. Только не касайся воды.

Они влезли в лодку, едва в ней уместившись. Без какого-либо участия с их стороны она тронулась с места и стала плавно удаляться от берега. Под поверхностью воды на разной глубине были явно различимы бледные опухшие тела утопленников.

— Я думал, что стану одним из них, — вдруг тихо сказал Регулус, тоже смотревший за борт.

— Что?

— Таков был план. Уничтожить крестраж и броситься под воду. Потому что при живом Лорде и при моей метке это казалось лучшим исходом.

Джеймс на минуту потерял дар речи от такого признания.

— Серьезно? Ты собирался погибнуть ради того, чтоб?..

— Да.

Это совсем не вязалось в голове Джеймса с образом вечно отстраненного и безразличного Регулуса.

— Почему? Как ты вообще пришел к идее взбунтоваться против него?

— Странно слышать такой вопрос от орденца.

— Что-то ведь открыло тебе глаза.

Джеймс поерзал, пытаясь удобнее устроиться на борту. Некоторое время Блэк молчал, потом начал глухо и отстраненно, но по ходу рассказа его голос наливался красками.

— Это был налет на магловский дом. К родителям маглорожденного. Их пытали, якобы чтобы узнать, как и у кого они похитили магию для ребенка. Я тогда еще не понимал, что всё это — просто красивые сказки для чистокровных. Поэтому я возмутился: зачем это бессмысленное варварство? Почему бы просто не дать маглам Сыворотку правду? Меня подняли на смех, — он горько усмехнулся. — Но по-настоящему смешон я был позже, когда решил доложить об их методах Темному Лорду. Он мне очень ласково объяснил, что парни всё делают правильно и только такие методы на маглов и работают. Я, представь себе, начал спорить. Как же нелепо теперь это всё звучит! Почему я так долго не мог сообразить, что это вовсе не допросы? Что никому нет дела до «украденной» магии? Что всё это — лишь способ запугать противников и лишить их опоры?

— И как же ты в итоге понял? — спросил Джеймс тихо, болезненно тронутый этой исповедью.

— Во время того разговора. Это было как вспышка в голове. Внезапно стало ясно, что… что я не на той стороне. И я стал искать, как побороть его.

— Но почему просто не пришел в Орден?

— В Орден? — повторил Регулус с удивлением и даже насмешкой. — А меня бы разве приняли? Кроме того, как по мне, невелика разница. Если покопаться, ваш Дамблдор наверняка ничем не лучше Лорда.

Джеймс хотел было возмутиться, но в глубине него самого жило давнее прокисшее сомнение, что директор хоть на сикль ценит жизни последователей. Поэтому он лишь пробурчал что-то невнятное и не стал развивать спор.

Лодка скользила по озерной глади беззвучно, не оставляя волн и кильватера. Лишь постепенное приближение зеленого острова оставляло надежду, что они не застряли тут навеки. Прорезая тишину, Регулус снова заговорил, глядя в маслянистую тьму пещеры и обращаясь словно бы не к Джеймсу, а ко вселенной.

— Я слишком долго готовился. Надо было сразу отправиться сюда, а не тратить время на подделку и на книги о крестражах... В итоге меня вычислили и схватили.

— Как ты вообще узнал об этом месте?

— Отправил Кикимера следить за Лордом.

Джеймс вскинул брови, удивленный прямолинейной простотой этого решения.

— И это сработало? Или он же тебя и выдал?

— Нет. К Кикимеру нареканий нет. Очень жаль, что теперь он лишился магии ради меня… Не говори ему, что я сказал это, — тут же добавил он. — Лучше ему считать, что так было необходимо и что я ценю жертву. Всё равно теперь ничего не исправить.

Снова повисло гнетущее молчание. Ярко-зеленые отсветы плясали на лице и одежде Регулуса, ровно как и на бортах лодки. Замершие подводные фигуры отражались в расширенных глазах ревенанта.

— Ты рассказываешь всё это, потому что боишься отсюда не вернуться, да? — осторожно спросил Джеймс.

— Может быть, — признал Регулус после паузы. — Сириус хотел узнать о моем прошлом… Передашь ему?

Джеймс снял очки и протер их, медля с ответом.

— А есть вообще шанс, что мы оба выберемся отсюда?

— Шанс? Пожалуй, да, шанс есть.

Наконец лодка причалила к острову. Он был совсем мал, всего десяток шагов диаметром, и его уступчатое каменное плато едва возвышалось над водой. Из центра, точно цветок, росла высокая каменная чаша, заполненная до краев светящейся изумрудной жидкостью.

Как только молодые люди осторожно перебрались на него, суденышко, которое они покинули, с тихим плеском ушло под воду. 

— Обратно вплавь? — мрачно пошутил Джеймс.

Регулуса шутка ничуть не позабавила. С самым мрачным видом он встал у кромки озера и повторил пассы и заклинания, которыми призвал лодку с того берега. Ничего не произошло. В свинцовых глазах ревенанта заблестел страх, близкий к панике.

— Он поменял чары… — прошептал он. — Мы застряли… Остается только… — его взгляд метался. — Ты ведь не владеешь Адским пламенем?

Джеймс вскинул брови, потрясенный упоминанием такой темной магии и самой идеей, что он может ею владеть.

— Спокойно, Мозгоплет, — фыркнул он. — Есть план «Б».

Регулус уставился на него. 

— От портключей тут ведь не стоит защиты? — он усмехнулся.

— Полагаю, что так…

— Тогда о возвращении домой не беспокойся. Итак, зачем мы здесь?

Уняв тревожные метания, Регулус подошел к чаше с зельем.

— Напиток отчаяния, — прошелестел он. — Крестраж лежит там в глубине, видишь? Один из нас должен будет выпить зелье до дна, а второй — заставлять первого. Иначе медальон никак не достать. 

— Кто пьет, решаем жребием? — предложил Джеймс, достав из кармана сикль.

— Именно.

Джеймс приставил палочку к монете и трансфигурировал ее так, что с одной стороны возник лев, а с другой — змея.

— Кто-то не знает астрономию⁽¹⁾, — заметил Регулус.

— Что?

— Неважно. Кидай.

Джеймс подбросил — монета, сверкая, завертелась в воздухе. Он поймал ее на ладонь и тут же прикрыл другой.

— Чья сторона сверху, тот и пьет, — сказал он.

Регулус кивнул, неотрывно глядя на его руки. Внимательно следя за реакцией Блэка, Джеймс открыл монету: наверху была змея. Регулус на миг прикрыл глаза, его желваки напряглись. Тем не менее он безропотно шагнул к чаше и призвал из воздуха кубок.

— Я… — он облизал губы. — Что бы я ни говорил и ни делал, твоя задача — добиться, чтобы я выпил всё зелье до капли. Наверное… — он покрутил палочку в пальцах и нерешительно протянул ее Джеймсу, — стоит сделать вот так. — Серые глаза были опущены, плечи часто вздымались и опадали. — Если кто-то из нас коснется воды, оттуда полезут инферналы. Что еще важно сказать? Крестраж точно уязвим к Адскому пламени. Возможно, к чему-то еще.

— Орден уничтожил достаточно крестражей, — оборвал его Джеймс. На самом деле про Адское пламя как орудие против крестражей он слышал впервые. В Ордене всегда использовали только клык василиска.

— Верно. Ладно, — Регулус кивнул и, наполнив кубок, поднял его ко рту. Его рука дрожала. — Надеюсь, ты владеешь Империусом.

Но прежде чем его губы успели коснуться сосуда…

— Акцио кубок!

Джеймс быстро перехватил тонкую ножку.

— Поздравляю, Блэк. Проверка пройдена.

— Что? — Регулус дернулся и замер в испуге.

Джеймс усмехнулся и повертел перед его глазами трансфигурированную монету: на обеих ее сторонах свивалась кольцами змея. Блэк выглядел до забавного ошеломленным таким элементарным фокусом. Подойдя к чаше, Джеймс передал слизеринцу обе палочки и портключ с паролем. Поглядел в изумрудное зелье. Изумрудное зелье поглядело в него отражением.

— Что ж, таким я еще не напивался. Погнали.

Первые глотки были совершенно не впечатляющими, но к концу кубка начало ломить кости и пересохло в горле. Регулус по-прежнему смотрел на него онемевши, и Джеймсу, несмотря на тягостное воздействие зелья, всё ж таки нравился произведённый эффект. 

Он зачерпнул второй кубок и быстро осушил его, не растягивая «удовольствие». Жидкость царапала горло, будто опилки, жгла пищевод и желудок. 

— Крепкое пойло, — признал Джеймс, в третий раз окуная кубок в изумрудную чашу. 

Он сделал два глотка и вдруг услышал мягкий голос, будто бы прямо за ухом:

— Зачем тебе это, милый?

Он поперхнулся, закашлялся и, не в силах противостоять этой иллюзии, обернулся. Прямо позади него стояла Лили. Босая, в тонком зеленом платье на бретельках, с парой травинок, застрявших в волосах. Ровно такой он помнил ее после одного головокружительного лесного свидания. 

— Поттер, пей, — холодно велел голос Регулуса. — Вызвался, так пей. 

— Милый, пожалуйста, не мучай себя! Мне больно видеть, как ты!..

Джеймс заставил себя закрыть глаза и осушить кубок. 

Теплые руки Лили обвили его со спины — совершенно материальные. Ее дыхание щекотало загривок. 

— Пожалуйста. Пожалуйста, посмотри на меня! 

Он дрожащей рукой зачерпнул зелье. За спиною раздались всхлипы и кашель. 

— Ты не веришь, что это я? Поэтому всё?

— Что — всё? — не удержавшись, спросил Джеймс. 

— Это галлюцинации, Поттер, — сказал далекий замедленный голос Блэка, как сквозь вату. — Пей.

— То, что ты мучаешь меня! — рыдающе воскликнула Лили. — Каждый твой глоток, каждая капля этой отравы — я всё чувствую! Мне прожигает душу!

«Это морок, — сказал себе Джеймс с горечью. — Волдеморт убил ее. Я должен выпить зелье, чтоб эта мразь никогда не вернулась в мир живых».

Он поднял было кубок к губам, но Лили вдруг вцепилась ему в запястья и с силой потянула обратно вниз.

* * *

Регулус медленно взвел палочку на Поттера. Из закрытых глаз того катились слезы, падали и разбивались об изумрудную гладь. Сцена могла бы показаться душераздирающей, но всё, что Регулус испытывал, — это блеклая признательность и блеклая жалость. Ему не было всё равно на страдания Джеймса, но и полноценно сопереживать он не мог. Скорее, аналитически осознавал всю серьезность ситуации. 

Что сейчас было нужно, так это сосредоточиться на задаче и наполниться непоколебимой уверенностью, что ты лучше знаешь, как надо. Но после краха всех замыслов и двух лет рабства это было непросто. 

— Империо. Империо!

Непростительное вспыхивало слабым лоскутком желтого света на конце палочки и увядало, не достигнув цели. Регулусу катастрофически не хватало ощущения власти, чтобы применить его. 

Пока он тщетно пытался, кубок выскользнул из пальцев Джеймса, и тот, глухо рыдая, прижал ладони к лицу. 

Регулус облизнул пересохшие губы, думая, как поступить иначе. Проще всего, казалось бы, вливать зелье силой, но Регулус опасался, что если прикоснется к живому спутнику, то не сможет устоять перед соблазном напитаться его жизнью, теплом и энергией. Потому что после купания в пронизывающе-ледяной морской воде все звериные жизни, что он поглотил, мгновенно сгорели, и остался только лютый иномирный холод, который вгрызался в разум и тело, каждую секунду напоминая, что он мертв.

Наложить Петрификус? Но, во-первых, как разжать челюсти, а во-вторых, как жертва будет глотать?

— Инкарцеро, — жестко произнес Регулус, наконец придумав, как разобраться без Империуса.

Веревки, вылетев из его палочки, обмотали Джеймса, вытянув ему руки вдоль корпуса. Пошатнувшись и вскрикнув, гриффиндорец рухнул на каменный пол острова. Регулус указал на кубок.

— Локомотор.

Тот стал двигаться по воздуху, повинуясь малейшим движениям палочки. Зачерпнув им зелье, Регулус опустил кубок ко рту Джеймса, продолжая стоять в отдалении. Поттер дергался в путах, пытаясь избежать новой порции яда. Очки съехали в сторону, и без них широко распахнутые в ужасе глаза выглядели еще больше.

— Помоги!..

— Сдаешься, Поттер? — мрачно поддел Регулус. 

— Я… Нет!..

— Тогда лежи смирно, и всё быстро кончится.

С явным трудом Джеймс затих, и Регулус смог влить ему в рот содержимое кубка.

* * *

Лили протяжно рыдала, скорчившись на земле. Ее обвивали изумрудные лозы с длинными шипами, которые впивались под кожу и оставляли длинные кровавые дорожки по всему телу. Джеймс судорожно пытался освободить ее, но каждое движение делало только хуже. 

— За что?.. За что?! — надрывно шептала она.

Ее глаза были точно такого же оттенка, как и терновые путы. Джеймс изодрал все руки, но тщетно. Растение лишь крепче вжимало его жену в каменные пол, уже начиная душить.

Джеймс обернулся к ревенанту, который с жестокой отстраненностью смотрел на действие своего проклятья. Он держал палочку высоко над головой, и из нее лился изумрудный свет.

— Пожалуйста! — взмолился Джеймс. — Хватит! Отпусти ее!

— Не дергайся, — велел мертвец безжалостно. — Пей! 

Его палочка выписала в воздухе сложный пасс одновременно с этим страшным проклятьем. Две огненные змеи вырвались из нее — одна ударила Джеймса по лицу и ворвалась в рот, прожигая насквозь. Вторая то же самое сделала с Лили. Задыхаясь, он склонился к жене, но ее охватило пламя. Последние слова, что сорвались с ее губ, были: «Позаботься о Гарри!..»

Его душу будто выскребли из-за ребер, скатали тугим шариком вперемешку с иголками и запихнули обратно в горло. В слепой ярости он бросился было на убийцу, но врезался в невидимую стену. Он проклинал и умолял, не запоминая собственных выкриков.

А потом… услышал детский плач.

* * *

Живой человек, которого приходилось мучить, кричал и захлебывался слезами. В его мутном взгляде стояли отчаяние и мольба. Регулус застыл в неподвижности, вдруг явственно ощутив себя на его месте, а на своем — увидев Беллатрису. От этого сопоставления ему скрутило внутренности, и стало невозможно пошевелиться. Он уставился на собственные руки, убеждаясь, что он — это по-прежнему он. Регулус Арктурус Блэк, всё еще, несмотря на адский холод в груди. 

Что от него останется в конце пути? Только эта искалеченная оболочка?

Убийство человека разбивает душу. Но это лишь один из способов. Пытать того, кто пожертвовал собой ради тебя… это не один аккуратный разрез по душе, какой возникнет от убийства незнакомца. Это десятки колючих трещин.

Регулус мотнул головой, возвращаясь в реальность. Он должен закончить начатое, иначе все их страдания были напрасны.

Но без ментальной магии он не мог продолжать эту экзекуцию. Придется обмануть самого себя, прибегнуть к окклюменции. Благо ею он владел блестяще. Медленно выдыхая морозный воздух из мертвых легких, Регулус представил на месте Джеймса свою мучительницу. Их черные кучерявые волосы были так похожи. Если бы это Белла извивалась у него в ногах, рыдала и молила о пощаде — такому Регулус был бы только рад. Вот пусть в голове всё так и выглядит.

Восьмой кубок, девятый… Наконец его край проскреб по дну чаши, знаменуя, что десятая порция зелья — последняя. Она должна быть выпита, и тогда медальон покажет себя.

Связанная по рукам и ногам, Белла тихо скулила у подножья чаши. У нее уже не было сил кричать и сопротивляться. Регулус знал это чувство, прекрасно знал. Каждая попытка бороться оборачивается лишь новой агонией. И отчаяние разливается по тебе, уничтожая всё, кем ты был прежде. Потому что перед лицом крайней боли все равны: ни отвага, ни жестокость, ни ум, ни упорство уже никак тебе не помогут. Ты перестал бороться, ты затих, притворился мертвым. Это твоя последняя хитрость. Капли надежды еще ютятся в тебе, их не сдуло шквальными порывами отчаяния. Но к тебе приходят с новой пыткой, бессмысленной, неотвратимой. И отныне ты живой мертвец.

Белла заслуживает этого. Однако…

Регулус несколько раз моргнул, прогоняя иллюзию, и увидел вместо Беллы снова Джеймса. Десятый кубок не убьет его тело, но безвозвратно сведет с ума. Это слишком жестоко. Но есть ведь и другой способ? Не зря же на лодку наложено ограничение в одного пассажира. 

Не давая себе времени одуматься, Регулус поднес кубок ко рту и залпом выпил зелье сам, молясь, чтобы идея сработала. Изумрудная жидкость обожгла гортань. За спиной раздался до дрожи знакомый жестокий женский смех, пустив волну острых мурашек по спине. Жесткие пальцы вцепились Регулусу в волосы, оттягивая голову назад. Всё внутри него сжалось в болезненной судороге отчаяния. Из горла вырвался всхлип.

«Она вернулась!.. Она не умирала!..»

У него не было никаких сил бороться с этой иллюзией. Она вонзилась в разум и мигом стала реальностью.

Но так же быстро, как явилась, она и пропала. Смех стих, прикосновение развеялось. Регулус хрипло втянул воздух и закашлялся. Он в пещере. Он выпил последний кубок. Белла мертва.

С тихим звяком на дне чаши возник серебряный медальон. Едва веря в успех, Регулус вытащил его за цепочку. Наконец после всех лет… это свершилось!

Завороженно, со смесью трепета, ненависти и восторга он смотрел на подвеску, которая маятником покачивалась в руке. Он знал заранее, как крестраж выглядит: нашел в «Тайной биографии Основателей», когда готовился к операции и делал его копию. Но видеть вживую — это было нечто совершенно иное. Кулон пульсировал темной энергией. Миниатюрная змея, изображенная на нем, казалась затаившейся перед атакой. Годы, проведенные в плену, научили Регулуса бояться почти любых змей: в присутствии Темного Лорда они имели обыкновение оживать. Но Лорда нет и не будет. Это змея умрет, и Регулус лично позаботится об этом.

От крестража было трудно оторвать взгляд, так и подмывало надеть его на шею. Совладав с этой тягой, Регулус убрал его в карман и вытащил вместо него портключ — серьгу-колечко. Если она не сработает, они с Поттером погибнут здесь. Сгорят в Адском пламени, которое Регулус вызовет, чтобы уничтожить медальон. Но пока что надежда еще была.

Призвав из воздуха шнур, Регулус заставил его обмотаться вокруг запястья Поттера, который в горячке стонал на полу, и завязаться узлом. Другой конец он закрепил на серьге, затем просунул в нее в палец и крепко взялся. Наконец, он прижал металл портключа к коже Поттера, чтобы магия распространилась на него тоже, и с выдохом произнес пароль: «Виндикта»⁽²⁾.

Теперь всё зависело от маленькой сережки.

---

1) Регулус намекает на то, что звезда, в честь которой он назван, — это альфа созвездия Лев.

Вернуться к тексту

2) от лат. vindicta — «мщение»

Вернуться к тексту

Примечания:

Обратите внимание: в конце прошлой главы добавилось несколько абзацев)

---

Водяной пар и дым благовоний застилали потолок ванной комнатки маленького гостиничного номера. Огонь свечей пожирал воздух, делая концентрацию магических испарений и частиц всё гуще. Беллатриса глубоко вдыхала этот насыщенный горький запах, лежа в обжигающе горячей ванне. Ее пальцы скользили по обнаженному телу, веки дрожали, а губы пылким шепотом повторяли воззвания.

— Услышь меня, Темный Лорд, услышь! Направь меня, дай мне совет! Da mihi consilium, Amica mea!⁽¹⁾

Слабая судорога прошла по ее телу, глаза закатились, и голова вслед за копной черных кудрей ушла под воду.

Она оказалась на перекрестке лесных троп, озаренная луной. Темный Лорд, молодой и прекрасный, как всегда в ее снах, стоял к ней спиной, словно не замечая ее.

Он был моложе, чем в их первую встречу, но таким же отстраненным, насмешливым, мудрым и безупречным. Когда они познакомились, Белле было семнадцать, но ее вкусы уже вполне успели сформироваться. Ей до дрожи нравилось, когда молодые смазливые парни стонали от боли и умоляли о пощаде. Впрочем, в те времена она еще не повадилась убивать их. Обычно просто развлекалась с каким-нибудь симпатичным маглом, а потом стирала ему память. Конечно, заботясь, чтобы никто этих утех не видел.

Но в этот раз ее застали с поличным. Воспоминания жалили стыдом, ведь в первые моменты она еще не распознала величия Лорда и была с ним непростительно груба.

— Никто не поверит тебе, старый извращенец! — заявила она, когда он, внезапно обезоружив ее, начал угрожать.

— Все доказательства здесь, — он покачал ее палочкой. — Четыре Круциатуса подряд, если не ошибаюсь? И там, — он указал на голову магла, еще живого. — Тебе нужно договориться со мной, Белла, если не хочешь пожизненное в Азкабане. С такими уликами даже твоя фамилия не спасет.

— Откуда ты меня знаешь?

— О, я давно наблюдаю за тобой. Такие таланты на вес золота, знаешь ли.

Она хмыкнула.

— И чего же ты хочешь?

— Всё очень просто, моя дорогая юная Белла. Ты нанесешь мне визит, и мы побеседуем за чашкой любого напитка, который ты пожелаешь.

Она скривилась.

— Пф! Думаешь, я пойду в гости к такому старикану?

— О, клянусь, я пальцем тебя не трону. Мне не нужны проблемы со столь влиятельной семьей. Напротив — я хочу наладить контакт. Но подобные разговоры посреди магловского квартала не ведутся. Соглашайся, Белла, и половина твоей проблемы, — он кивнул на тихо стонущего на асфальте парня, — решится мгновенно.

Она рассматривала его сквозь прищур. Для своего возраста — а он был, кажется, лет на двадцать ее старше — он выглядел совсем недурно. И говорил складно.

— Так и быть, — она кивнула.

Мужчина указал палочкой на магла и прошептал со звенящим холодом: «Авада Кедавра!». Зеленая вспышка — и парень был мертв. Белла невольно взвизгнула, отчего волшебник ухмыльнулся половинкой рта.

— Идем, моя дорогая Белла. Тебе многому предстоит научиться. Но поверь: со мною ты сможешь безнаказанно терзать десятки таких юношей. Может быть, среди них даже будут волшебники.

Белла оробела, но виду не подала. Маглы — да, ей нравилось их мучить. Но применять Круциатус к волшебникам? Так нельзя, они ведь люди! Тем не менее речь незнакомца звучала интригующе и обольстительно. И у него в руках всё еще оставалась ее палочка. Сделав вид, что сама того хочет, Белла пошла за ним.

Он привел ее в приятный особняк, а дальше… воспоминания путались. Были стены, бесконечные коридоры, светильники, двери и арки. Белла блуждала по этому лабиринту, сперва изнывая от гнева и отчаяния. Но каждая встреча с колдуном, пленившим ее, была глотком жизни. Он приносил воды, когда горло пересыхало от жажды, он приглушал свет, когда пламя грозило выжечь глазницы. Его визиты становились всё более желанными, пока она наконец не поняла: он — единственный. Тот самый, ради кого стоит жить. И как только это свершилось, он отпустил ее, и она с гордостью и трепетом приняла темную метку.

— Милорд? — позвала Белла робко. — Я нуждаюсь в вашем совете.

— Забудь про дневник и остальное! — отрывисто выкрикнул он, не поворачиваясь к ней лицом. — Нужен только мальчиш-шка!

— Но, милорд!..

— Слушайся меня! Найди Гарри Поттера и приведи к мес-сту ритуала!

Белла смиренно склонила голову.

Она пробудилась на дне ванны, рывком вынырнула и долго, мучительно откашливалась от распирающей легкие воды. Но эта боль не имела значения. Ради Него она готова была вытерпеть куда худшую.

Главное, что теперь Белла знала, что делать, и Повелителя она точно не подведет.

---

1) Латынь: Дай мне совет, любовь моя

Вернуться к тексту

Примечания:

Как известно, 31 декабря — это день рождения Тома Реддла. Что ж, поздравим этого господина ?

---

Когда в 3:41 ночи в комнату Анны Фенвик ввалились двое парней, один из которых мученически стонал, а другой выглядел как оживший труп, она уже почти не удивилась. Впрочем, она всё равно не спала в этот час, а исступленно пролистывала архив с судебными разбирательствами по покушениям, пытаясь разобраться в непостижимой магической юриспруденции и найти для себя лазейку. Ну а чем еще заняться во время бессонницы?

Со смерти Робби ее жизнь была исполосована: одну неделю не было сил пошевелиться под одеялом, другую — обходясь почти без сна, она в бешеном ритме штудировала трактаты и разрабатывала план мести. Когда ее замысел оказался несостоятельным бредом, Анна сперва впала в бессильную тоску. Бороться дальше не было воли. Если мистер Люпин сочтет нужным донести на нее в аврорат — что ж, пускай. Какая разница. Всё равно ей уже нечего терять. 

Но потом внезапные визиты его дружков странным образом ее растормошили. Очень уж выводили из себя те наглость и собственничество, с которыми они пользовались ее услугами. Кроме того, она вспомнила их малолетнюю компанию в школьные годы. Они тогда докучали всему Хогвартсу, и Гриффиндор терял из-за них сотни баллов, что очень ее злило. Этим мальчишкам нужно было дать отпор.

На днях она виделась с Ремусом, чтобы получить ясность: собирается он обвинять ее в суде или нет. Каким-то непостижимым образом он превратил эту встречу в нечто вроде… свидания? В голове не укладывалось, что ее мог привлечь оборотень, пусть даже такой кроткий. В конечном счете, он обещал не доносить на нее, но просил взамен молчать о его состоянии и о темных тайнах его друзей. 

Проблема состояла в том, что Анне совсем не улыбалось оказаться на крючке у шайки бесшабашных преступников. В самом деле, нельзя же просто сдаться на милость этих говнючих богатеньких балагуров, служить им и надеяться, что они будут молчать! Она подозревала, что их нахальству не будет предела, и прямо сейчас убедилась в своей правоте: посередь ночи в центре ее квартиры вдруг с воем завертелся чернильный вихрь, и из него вывалились эти двое. Сырой холод и затхлый влажный дух подземных рек ворвались вместе с ними.

Потребовалось несколько секунд, чтобы Анна поняла: с Поттером дело правда нешуточное. Он повалился на протертый ковер, хрипя, хватаясь за шею и страдальчески протягивая руки. В полумраке комнаты его глаза казались совершенно полоумными. Второй парень, ей незнакомый, словно не замечая ничего вокруг, вытащил большую флягу и с помощью Агуаменти наполнил ее водой. Опустившись на колени возле Поттера, он приставил горлышко к его губам и наклонил. Поттер чуть затих, жадно глотая воду.

— Люмос, — бросила Анна, и червячок света зажег потолочный светильник.

Незнакомый бледный юноша дернулся от ее голоса. Фляга выскользнула из его руки, расплескав жидкость. Поттер снова застонал.

— И что у вас опять происходит, а? — спросила Анна резко, но никто ей не ответил.

Цыкнув, она быстро подошла и осмотрела Поттера: немигающие пересохшие красные глаза с огромными мечущимися зрачками, желтоватая кожа, растрескавшиеся окровавленные губы. Жар. Дыхательные спазмы. 

Она наложила пару заклинаний из разряда первой помощи и призвала из бардака полфлакона настойки ламинарии, полезной при обезвоживании. В результате кризис удалось купировать. Парень задышал ровнее и наконец прикрыл глаза.

— Что с ним произошло? — требовательно спросила она.

Второй непрошеный гость молчал, смотря на Анну так, словно встретил боггарта. Теперь она видела, что это совсем юный мальчишка, тощий и бледный. Но, кроме того, ее профессиональный взгляд подмечал фиолетово-синие окантовки его век и едва различимые серые прожилки под тонкой кожей — следы регулярного применения темной магии. Может, ему и двадцати нет, но дел натворить он успел изрядно.

Она щелкнула пальцами у него перед носом.

— Алло, малохольный. За кого меня принял?

Он наконец моргнул. Его взгляд, прежде остекленевший, стал пристально изучать Анну.

— Кто вы? — спросил он без явной интонации. — Что вы здесь делаете? 

— Что я здесь делаю?! — взорвалась Анна. — Это моя квартира, я здесь живу! Какого черта вы сюда приперлись?!

Юноша содрогнулся и на несколько секунд снова замер в ступоре.

— О... — наконец протянул он, опустив глаза на серьгу, сжатую в пальцах. — Меня не предупредили, куда ведет портключ. Я прошу прощения за вторжение. 

— Неужели?! Ну хоть кто-то!

Анна требовательно протянула руку, и юноша отдал ей портключ. Она сжала его в ладони с облегчением: уж и не надеялась вернуть. Но тут же почувствовала, что на ощупь серьга неправильная. Присмотревшись, она увидела, что та оплавлена, будто прошла сквозь печное горнило.

— Да мать твою! Что вы с ней сделали?!

— О… — юноша осмотрел портключ, не выражая особых эмоций. — Похоже, нам повезло, что сил портала хватило… 

Он подобрал флягу, наполнил ее новым Агуаменти и сам принялся жадно пить.

— Итак, — строго сказала Анна. Этот мальчик был похож на старшекурсника, а с такими ей целый год приходилось обращаться, так что она включила «взрослую» интонацию. — Во-первых, откуда вы сбегали и, во-вторых, что привело твоего приятеля в такое состояние? 

Парень молчал.

— Если не объяснишь, как я смогу помочь ему? — надавила Анна.

— Это Напиток отчаяния, — тихо сказал он.

Анна уставилась на него, не зная, верить или нет. Впрочем, юноша выглядел как человек, для которого подобные жуткие зелья — почти обыденность.

— Ты варил?

— Нет, — он, кажется, совсем не удивился вопросу.

— А кто?

— О, — он смерил ее взглядом. Потом опустил глаза на сломанный портключ в ее руках и перевел взор на Поттера, который мерно дышал, наконец уснув. — А вы не догадываетесь?

Она лишь вскинула брови.

— В любом случае авторство зелья едва ли влияет на методы лечения, — добавил юноша, чем начал порядком раздражать Анну. Он очень напоминал зазнайку-старшекурсника, который уверен, что разбирается в предмете лучше всех.

Выдохнув, Анна поднялась. Они сломали портал — это плохо. Но, по крайней мере, теперь они перестанут с его помощью к ней вламываться! Хотя это, конечно, решает далеко не все проблемы. Эти молодчики ввязались в темные делишки — возможно, куда более темные, чем даже покушение на убийство. Дальше покрывать их — кривая дорожка. Но прямо сейчас на полу ее спальни валялся без сознания человек, пострадавший от Напитка отчаяния, и по-матерински заботливая сторона Анны не могла отвернуться. Распахнув дверь, она велела юнцу:

— Ну-ка тащи своего друга в мой «лазарет», на койку.

Парень повел палочкой и с помощью левитации перенес беспамятного товарища, куда Анна указала. Ее гостевая умела волшебным образом подстраиваться под количество больных постояльцев, которым требовался уход. Поэтому сейчас для незваных гостей тут образовалось две кровати. Да, несмотря на невзрачный видок, жилище Анны все-таки было магическим.

Она привлекла манящими чарами несколько пузырьков с укрепляющими зельями и объяснила парню, в каком порядке и с какими промежутками их давать. 

— Можете переночевать, — сказала она строго. — Утром, когда твой приятель придет в себя, выметайтесь. И не шуметь, понял? Я еще поспать собираюсь.

Юноша кивнул.

* * *

Джеймс ощущал свинцовую тяжесть в висках и во всём теле. Кости ломило. Даже приподняться на койке было трудно. Он помнил, мучительно ярко помнил все кошмары, насланными зельем. Но постепенно всё четче осознавал, что это были просто иллюзии. Лили никто не мучил, а Гарри дома в безопасности. Несколько минут он лежал, повторяя это как мантру. 

Окончательно придя в себя, он заметил рядом Регулуса, который возился с какими-то флаконами. Джеймс чуть пошевелился и привлек этим внимание слизеринца. Тот окинул его внимательным взглядом. Отойдя от зелий, он приподнял перед Джеймсом серебряный медальон, цепочкой намотанный на палец, и скривил губы в подобии улыбки.

— Это успех, Поттер, — сказал он тихо, но торжественно. — Осталось его уничтожить, и мое дело сделано. Потом можешь рассказывать Сириусу, как я тебя использовал и замучил. Что угодно.

— Вот дурак ты, Мозгоплет, — Джеймс слабо ухмыльнулся. — В таких приключениях куется дружба.

В ответном взгляде Регулуса он прочел недоверие и благодарность. 

— Зачем ты сделал это? — спросил Блэк тихо. — Сначала монета со змеями, потом отнял кубок…

— Разве не очевидно? Хотел проверить, правда ли ты готов сам пить это дерьмо или притащил меня на закланье. — Он обнаружил, что, несмотря на усталость, болтать совсем нетрудно, поэтому решил объяснить подробнее. — Потому что если ты правда готов был, если ты правда на нашей стороне, то незачем тебе снова мучиться. После плена у Лестрейнджей, все дела. Да Сириус меня живьем бы сожрал, узнав, что я заставил тебя через такую жесть пройти!

— Мне льстит эта мысль, — вдумчиво ответил Блэк. — Но теперь, выходит, что он сожрет меня? Да ты само коварство, Поттер. 

Джеймс покосился на Регулуса, пытаясь понять, серьезно ли тот. Глаза ревенанта оставались холодными, но уголок губ был насмешливо приподнят.

— Ты никак шутить умеешь?

— Скорее, заново учусь.

— О! Ну так я могу дать пару уроков, когда…

Джеймс прервался, вдруг ощутив вибрацию на левом запястье и услышав резкий диссонансный сигнал. В первый момент он даже не сообразил, откуда идет звук и что он значит, — настолько подлым и немыслимым это показалось. Но гудок повторился, и Джеймс вынужден был посмотреть на наручные часы. Вместо временны́х делений на круглом циферблате с портретом Гарри были сектора, которые указывали, где сын и что с ним. Сейчас, посреди ночи, одна стрелка утыкалась в символ фонаря, означавший «на улице», а другая застыла ровно посередине красного сектора опасности.

Все чувства Джеймса накалились, а грудь будто вспороло раскаленным лезвием. Он попытался встать, но в глазах резко помутнело, и голову сдавило обручем боли. Он осел обратно на койку и с тихим рокочущим рыком уставился на Блэка. Выбросив вперед руку, Джеймс схватил его за тонкую холодную шею.

— Где он?!

Глаза ревенанта распахнулись неестественно широко.

— Кто?.. — прохрипел он.

— Мой сын! Где он?!

— Откуда мне?.. Кхр…

Джеймс слишком сильно сдавил ему горло, лишив возможности говорить. Одновременно с этим его руку начало сводить болью от холода, и он вынужден был отпустить. Он хотел атаковать магией, но с ужасом понял, что безоружен: его палочка так и осталась у двуличного ублюдка.

Грудь сжало отчаянием, и вместо угроз и проклятий он вдруг сумбурно перешел на мольбы.

— Пожалуйста, Блэк!.. Он же просто ребенок! Что мы тебе сделали?! За что?..

— Поттер, я не понимаю, о чём ты говоришь. Что произошло?

Джеймс резким движением указал ему на часы.

— Хочешь сказать, это совпадение?!

По лбу Регулуса пролегла вертикальная складка.

— Они настроены на твоего сына? Он в беде?

— Не прикидывайся!

— Я здесь ни при чём!

Джеймс снова попытался встать с койки, несмотря на тягучую остаточную боль во всём теле. Кое-как, оперевшись на спинку кровати, ему удалось держаться на ногах.

— Я должен аппарировать к нему, — констатировал он. — Где он? Умоляю, просто скажи, где он!

— В таком состоянии ты ему ничем не поможешь, — отметил Блэк холодно.

У Джеймса вырвался горький истеричный смешок.

— Да, ты всё грамотно подстроил, гнида. Вывел меня из строя, пока твои…

— Почему я тебя тогда в пещере не бросил?

Джеймс затих, неотрывно глядя на портрет сына под двумя стрелками. Мало-помалу трезвое мышление возвращалось к нему.

— Клянусь, Поттер, я тут ни при чём, — тихо, но твердо сказал Регулус.

— Дай мою палочку.

Он увидел секундное колебание в движениях ревенанта, но тот всё же выполнил требование.

— Я клянусь…

— Заткнись.

Джеймс сжал древко и прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на счастливом и светлом. Мысли были отравлены тревогой, но опыт взял свое, и он сумел призвать телесного патронуса. Серебристый светящийся олень возник посреди комнатки. Регулус со сдавленным «тшц!» отшатнулся от него и загородил глаза ладонью. Джеймс отметил эту реакцию на будущее, но сейчас ему не было никакого дела до уязвимостей ревенанта.

— Передай Сириусу, — велел он оленю, касаясь палочкой губ и говоря так тихо, чтобы слышал только патронус, — «Гарри в опасности. Отправляйся в Литтл Уингинг на улицу Глициний, 17, и ищи его по запаху».

Патронус обратился серебряной нитью и усвистал в окно. Когда он исчез, Джеймса уколол запоздалый ужас. «Я снова доверяю жизнь семьи Бродяге? После прошлого раза?» Но это было первое интуитивное решение, которому он последовал не раздумывая. Почему-то, несмотря ни на что, Сириус по-прежнему — или опять? — казался самым верным и безотказным в таких обстоятельствах. 

Джеймс прикрыл глаза на пару секунд, обращая молитвы к Мерлину и к магловскому Богу — пусть хоть кто-то из них поможет. 

* * *

Сириус и Ремус уставились друг на друга, потрясенные услышанным. Светящийся олень прогарцевал перед ними, склонил голову и принялся щипать невидимую траву.

Еще пять минут назад они были увлечены крайне веселым, по крайней мере для Сириуса, разговором. Он пытался выведать у Ремуса подробности его отношений с Анной, а тот забавно смущался.

— То есть тебя не напрягает, — спрашивал Сириус, — что она пыталась тебя убить, и все эти ее мстительные предрассудки? Разве можно чувствовать себя в безопасности в такой компании?

— Нельзя, — резонно признал Ремус. — Но и рядом со мной ни одна здравомыслящая девушка не сможет расслабиться, верно? Тут мы оказываемся в равном положении, и это… развязывает руки, что ли. Не чтобы навредить ей, упаси Мерлин, конечно же. А просто чтоб, ну, позволять себе какие-то вещи, которые обычно бывают между мужчиной и женщиной…

— Чтоб трахнуть ее, короче, — ухмыльнулся Сириус.

— Черт возьми, да! В хорошем смысле.

Сириус рассмеялся.

— Ну, что могу сказать? Новость — огонь, дружище! Давно пора выпустить твоего зверя на волю — «в хорошем смысле».

Ремус сперва покосился на него с долей ханжеского осуждения, а потом сам прыснул со смеху.

Но теперь всё это веселье как ветром сдуло.

— Делай, как он просит, а я передам в Орден, — сказал Ремус, хмурясь и сверкая напряженным взглядом.

Сириус хотел предложить то же самое. 

— Как только что-то узнаю, сообщу в штаб, — быстро сказал он и, кивнув другу на прощание, аппарировал.

---

Примечания:

С Новым Годом, дорогие читатели! Пусть ваш интерес к ГП не кончается, и фандом продолжает приносить радость! ✨

Наручные часы Поттера снова издали характерный тревожный звук, и он уставился на них. Регулус скосил взгляд, чтобы тоже увидеть. Стрелка, прежде указывавшая на фонарь, переместилась на дерево. Видимо, парк или лес. Джеймс весь издергался в бессильной панике. Регулусу было жаль его. Не в полную силу, но насколько позволяла его расколотая, кое-как пришитая к телу душа. Он бы хотел как-то помочь, но, кажется, лучшее, что он мог сделать, — это помалкивать, чтобы не отвлекать.

Поттер попытался пройти несколько шагов и с грохотом упал на пол. Разразился проклятиями.

На шум прилетела та женщина, хозяйка квартиры. Регулусу было тревожно в ее присутствии. Она походила на Беллатрису ростом, комплекцией, пышной прической — да уже просто тем, что тоже была женщиной! Регулус отдавал себе отчет в том, что такое обобщение слишком широко, но ничего не мог поделать с тем, что у него мурашки бежали по коже от высокого тембра.

— Я же сказала не шуметь! — рявкнула она.

— Анна! — Джеймс, цепляясь за край кровати, сел на полу. — Прошу тебя! Мой сын в опасности! Я должен немедленно!.. Ты можешь поставить меня на ноги? Я заплачу любые деньги!

— Сын?.. — ее голос стал каким-то надтреснутым.

Джеймс показал ей часы с портретом ребенка, стрелки которых всё еще указывали на опасность. Вся краска резко ушла с ее лица.

— Пожалуйста! — повторил Поттер, ухватив ее за руку и пронзительно заглянув в глаза.

— Секунду, — пробормотала она. — Сейчас.

Она бросилась прочь из комнаты, и стал слышен звон склянок и грохот падающих предметов. Джеймс места себе не находил, заламывая пальцы и беззвучно шевеля губами. Наконец хозяйка вернулась и сунула ему в руки флакон с огненно-рыжим зельем.

— Витаигнис, — быстро пояснила она. — Три часа будешь бегать, потом пару суток проваляешься без задних ног. И осторожнее, не убейся: под ним почти не чувствуешь боли. 

Не дослушав ее, Поттер осушил флакон в один глоток и зажмурился. Маленькие рыже-золотые искры прыснули из его глаз и ушей и растворились в воздухе. С бессвязным выкриком Джеймс подскочил на ноги, махнул палочкой и исчез в вихре аппарации без благодарностей и прощаний.

В лазарете мадам Анны повисла пустота и тишина. Внимательный взгляд женщины остановился на Регулусе. Под ним ему стало до мурашек некомфортно.

— Ну, уснуть этой ночью всё равно уже без шансов, — заявила она. — Так что я требую честный рассказ в обмен на всё, что сделала для твоего друга. Начнем с простого: как тебя зовут, парень?

— Может быть, мне нужно отправиться за ним и помочь ему? — вместо ответа подумал вслух Регулус.

— Учитывая, что речь о жизни ребенка — да, было бы неплохо. 

— Но я понятия не имею, куда он аппарировал. 

— Ну, я тем более. 

— Значит... Я ничем не могу помочь, получается? Или все-таки могу? — его взгляд остановился на крестраже, который он по-прежнему держал в руке.

— Может быть, стоит понять, какая именно опасность может угрожать его сыну, и уже исходя из этого строить план? — рассудительно предложила Анна. — И я стесняюсь спросить, но его сын — это ведь тот самый Гарри Поттер? Тот, кто убил Того-Кого-Нельзя-Называть?

Регулус кивнул довольно отстраненно. Он вспомнил подшивки газет о том, как нелепо и абсурдно пал Темный Лорд. И хоть сама по себе смерть бывшего господина безмерно радовала, Регулуса задевало, что младенец оказался в этой борьбе в разы эффективнее, чем он сам. 

— Опасность, в которую он попал, она ведь никак не связана с Пожирателями смерти или чем-то таким? — опасливо продолжила Анна.

Регулус хотел сказать, что ничего не знает об этом. Но внезапно ответ возник сам собою: левую руку ниже локтя вдруг охватило колкое жжение. Оно нарастало с каждой секундой, требуя явиться на зов, и вот уже стало невозможно притворяться, что всё в порядке. 

Ох, Мерлин, Мерлин! А ведь он поверил, что всё это в прошлом, что метка навсегда стала лишь бледным шрамом! Теперь она горела так, словно к ней прямо сейчас прижимали раскалённое клеймо. Но боль была не самой страшной проблемой. Она означала, что бывший повелитель тоже восстал из мертвых и что теперь через Протеевы чары, связывающие все темные метки, он мог отыскать Регулуса и отправить к нему карателей и… Регулус приказал себе не паниковать. Темный Лорд не мог знать, что он жив. Он ведь убил Регулуса собственноручно. Он не станет разыскивать мертвеца.

— Что с тобой? — спросила Анна резко. 

Регулус помотал головой, едва не шипя от боли. 

— Эта опасность… — выдавил он сквозь зубы. — Она точно связана. Не просто с Пожирателями. С Темным Лордом.

Женщина уставилась на него потрясенно и недоверчиво. Ее взгляд скользнул вниз и задержался на его левом предплечье, надежно скрытом под рубашкой и пиджаком. Или Регулусу только показалось?

— Ты явно переутомился, парень, — сказала она, по-матерински хмурясь. — Ложись и отдохни наконец, хорошо? Утро вечера мудренее.

Она поднялась и, не оборачиваясь, двинулась к двери. Провожая ее взглядом, Регулус подумал, что она очень умело врет. Если бы не Пожирательский гадюшник, он бы ни за что не распознал фальшивые нотки в ее интонации. Впрочем, боль мешала соображать, и он не мог понять, о чём она лжет и что задумала. Поэтому что толку?

Она вышла из комнаты, а он прикрыл глаза и стал считать вдохи и выдохи по секундам.

— Акцио экстракт мяты, — прошептал он, с надеждой поведя палочкой. 

Слава Мерлину — флакончик прилетел из соседней комнаты. Регулус судорожно закатал левый рукав и плеснул содержимое на пылающую Черную метку. В первый миг боль усилилась, вырвав из горла всхлип, но затем начала притупляться. Он подул на воспаленную кожу предплечья и с облегчением почувствовал, как холод скрадывает все ощущения.

Все-таки хорошо, что он по опыту знал, как ослабить жар метки.

* * *

Анна Фенвик аппарировала ко входу в аврорский участок и подергала ручку, отчего внутри раздался звон колокольчиков. Через несколько минут ей открыл заспанный дежурный.

— Н-да, мисс? — спросил он неохотно. 

— Шик и блеск лондонского аврората! — съязвила она. 

— Я вас слушаю. У вас какие-то проблемы? 

— Да. 

Этой ночью Анна наконец решилась. Сколько можно таиться от властей и потакать этим беспредельщикам? Неизвестно, в какие дебри беззакония и темной магии они затащат ее, да и Ремуса, если и дальше им потворствовать. Нет. Будь что будет, но больше молчать нельзя.

— Это будет долгая история, — сказала Анна со вздохом, когда сонный аврор провел ее в кабинет. — Запасайтесь чернилами и кофе. И... я не ставлю условий, но просто... надеюсь на снисхождение. 

Этими словами она наконец привлекла его внимание, и в усталых глазах блеснул интерес.

— Я начну с конца. Прямо сейчас в квартире, где я живу, вероятно, находится Пожиратель Смерти.

* * *

Сириус никогда не был на улице Глициний, да и вообще в Литтл Уингинг, поэтому не мог туда аппарировать — лишь прилететь на метле. Это заняло время. Когда он наконец добрался до нужного дома и окинул его встревоженным взглядом, сердце замерло от волнения. Неужели Джеймс правда вновь доверился ему?.. Это казалось почти невозможным. Проверкой или жестокой шуткой. Хотя едва ли Джеймс бы стал шутить о безопасности Гарри. 

Как бы то ни было, Сириус постарался отбросить сомнения и сосредоточиться на поисках. Он оставил метлу у крыльца и, убедившись, что поблизости нет маглов, воззвал к своей анимагической сущности. Внутренний пес всегда существовал немного отдельно от человека, и чтоб перекинуться в него, требовалось довериться физическим ощущениям и инстинктам. Анимагия была в каком-то смысле трансфигурацией не только тела заодно с одеждой и содержимым карманов, но и души. Именно поэтому волшебники не могли принимать облики любых животных — лишь того единственного, которое являлось их альтер-эго. В случае Сириуса это был косматый черный волкодав.

Опустившись на четыре лапы, Бродяга принюхался и явственно учуял детский запах. След шел от дверей, но быстро обрывался. Вместе с ним был и другой запах, от которого шерсть на загривке поднялась дыбом. Терпкий флер женских духов, за которым скрывалось нечто до жути знакомое. Бродяга утробно зарычал.

Он вернулся в человеческую форму, бурча и ругаясь. «Не может такого быть, — сказал он себе мысленно с недоверием и злобой. — Я же видел, как она подорвалась! Просто кто-то использует те же духи? Кто-то, подобравшийся к Гарри Поттеру?..» От одной мысли, что Гарри могла забрать Белла, пересыхало в горле. 

Он вытащил палочку и, шепча заклинание, поводил ею там, где пропадал запах. Блекло-рыжий дымок сложился в зависшую в воздухе звезду-кляксу — энергетический отпечаток парной аппарации. По ее асимметричной форме, по тому, в какую сторону отходили более длинные «брызги», можно было определить направление перемещения. Иногда аврорские приемчики оказывались полезными. 

Снова сделавшись псом, Бродяга потрусил на север, поминутно опуская морду и исследуя запахи. Быть может, они аппарировали не слишком далеко, и он сумеет настичь их?

Он гнал прочь мысли о том, как медлителен и бесполезен такой поиск. «Пускай Ремус и Орден всё сделают по уму. Твое дело — просто выполнить просьбу Сохатого».

* * *

Джеймс переместился на широкую тропу, нырявшую из пригорода в ельник. В ночи стояло густое безветрие, шуршало мелкое зверье, стрекотали жуки, и пахло до одури свежо и пряно. Этот лес был единственным поблизости от Литтл Уингинг, поэтому все надежды и страхи теперь были сосредоточены на нём.

Огненное зелье Анны наполняло его силами и безбашенной решимостью. 

Не тратя времени, Джеймс обратился оленем, навострил чуткие уши и с замиранием сердца распознал далеко-далеко за деревьями детские всхлипы. Ничто больше не имело значения. Он сорвался с места и, уклоняясь рогами от стволов, помчался в ту сторону.

Под навесом тяжелых еловых лап ему открылся вид, от которого кровь заледенела в жилах. На перекрестке пяти тонких троп, освещенном зеленоватым серпом луны, громоздился ржаво-медный котел — в таком уместились бы, наверное, два взрослых человека. Из котла валил сизый дым, частично застилая поляну, но в просветах его марева Сохатый различил фигуры.

Одна из них напоминала человека лишь отчасти: желто-бледная кожа обтягивала кости и свисала сухими старческими складками, конечности по-змеиному медленно изгибались, а лысой голове недоставало губ и носа. Существо кардинально отличалось от Регулуса, и всё же Сохатый опознал в нём еще одного ревенанта.

Чья-то рука, явно живая и женская, протянула ему из тумана хрустальную чашу с мерцающей красной жидкостью.

— Чтоб подкрепить ваши силы, мой Лорд, — произнес хрипловатый томный голос, от которого мурашки побежали по загривку.

«Не может быть!.. Она же мертва! — мысленно воспротивился Сохатый. — И он тоже…»

Клубы дыма сместились, скрыв ревенанта, который начал жадно пить из кубка, и обнажили Беллатрису Лестрейндж, склонившуюся в полупоклоне. Если бы не голос, с первого взгляда Джеймс бы не узнал ее. Кожаный дорожный костюм вместо роскошного платья из черных кружев, поблекшие опавшие кудри, изможденное лицо. Она не вызвала жалости или, напротив, злорадства — Сохатый просто мысленно отметил, что жизнь в бегах далась ей нелегко. Он успел заметить также, что левая рука Пожирательницы алела кровью и безымянный палец был на фалангу короче остальных.

Но самое жуткое и одновременно обнадеживающее открылось в последнюю очередь. На пару секунд на уровне колен Беллатрисы сквозь туман открылось заплаканное, перепуганное лицо Гарри. Мальчик затих, даже не всхлипывал, только большие слезы страха катились по детским щекам вперемешку с кровью. И всё же он был жив, а значит, беду еще можно предотвратить.

Сохатый быстро обернулся человеком и взвел палочку. Но кого атаковать первым и каким проклятьем?

Такая чудовищная опасность, казалось бы, должна была мобилизовать силы и обострить мысли. Но Джеймс, напротив, ощутил, что ноги подло стали ватными, как у последнего труса. Картинка перед глазами распадалась на дюжину осколков, которые он вроде как видел одновременно, но едва ли мог внятно сопоставить в голове. Мысли замедлились.

Прежде в магических боях Джеймс умел моментально переключаться в режим суровой эффективности, когда ты отбрасываешь все эмоции и действуешь собранно и решительно. Но, во-первых, это было давно, ещё до рождения Гарри. А во-вторых, ставки сейчас были слишком высоки, а противник слишком страшен. Кроме того, дикая смесь несочетаемых зелий, бурлившая в крови, точно не способствовала ясному мышлению.

Да, на стороне Джеймса был эффект неожиданности — всё еще, хотя с каждой секундой промедления он рисковал потерять и это преимущество. Но как им воспользоваться против двух врагов? 

Он растерялся, размазался, испугался. На считанные секунды, но каждая казалась ему непростительной слабостью.

Дым осел и стелился теперь по траве серыми клубами. Бледный морщинистый ревенант расправил плечи и сплел себе из воздуха черное облачение. Его долгий выдох был похож одновременно на далекое уханье совы и на сиплый смех.

— Наконец, Белла. Наконец, — сказал он с придыханием, оборачиваясь к прислужнице, а затем потребовал: — Руку, Белла!

Она вновь склонилась в полупоклоне.

— Мне жаль, милорд, — с театральной напыщенностью отозвалась она, — но, боюсь, никто не явится на созыв. Все ваши сторонники повержены или предали вас. Остались только мы вдвоем, — она замерла, глядя на ревенанта почти любовно.

— Руку, я сказал!

Она вздрогнула, как от пощечины, и поспешно обнажила левое предплечье. Метка на нём была лишь бледным белесым шрамом. 

— Милорд, — выдохнула ведьма, склоняясь в полупоклоне. — Малфой тут же побежит к старику, стоит метке вспыхнуть! Он…

— Значит, созовем всех, кроме Малфоя.

Волдеморт поднял палочку над рукой Пожирательницы.

— Конфринго! — рявкнул Джеймс, зигзагом направляя палочку на ревенанта. Пламя вырвалось из древка и врезалось в невидимое препятствие. Пышные шипящие языки огня облизали защитный купол, укрывавший поляну.

Холодный липкий ужас стиснул Джеймсу сердце. Он бросился вперед, отчаянно надеясь проникнуть под купол, но врезался в него, точно в стену.

По ту сторону раздался вкрадчивый рваный смех.

— Семейка Поттеров не только проводила меня на тот свет, но и встречает обратно? Как символично. Что, пропустил смерть жены, Поттер, и теперь решил наверстать упущенное?

Бессильный гнев стиснул виски Джеймса пульсирующей болью.

Теперь последние сомнения пропали. Это существо перед ним — никто иной, как Волдеморт. Восставший из могилы, как и пророчил Дамблдор.

Снова повернувшись к Беллатрисе, старик схватил ее запястье и прижал конец палочки к метке. Татуировка на ее руке резко вспыхнула черным, и голова женщины запрокинулась. Ее стон и шумное дыхание больше походили на любовную горячку, чем на признаки боли.

Сквозь едкий ужас Джеймс нашел взглядом сына. Гарри сидел на сырой земле, обхватив себя за плечи, и затравленно смотрел на чудовищных взрослых, похитивших его. Он был без очков, весь перепачкан в грязи, на бледных щеках солевыми дорожками застыли следы от слёз, но хуже всего был косой кровоточащий порез у него под глазом — опухший, глубокий и нанесенный явно намеренно. Видеть сына таким было худшим кошмаром, какой Джеймс мог бы вообразить. Разве могло это происходить наяву?

Долгие секунды Волдеморт прижимал палочку к предплечью Лестрейндж, а она корчилась то ли в агонии, то ли в экстазе, но никто так и не явился на темный зов. Это вселяло надежду. Отведя наконец палочку от руки прислужницы, ублюдок в черной хламиде прошипел что-то, словно ругаясь на змеином языке. А затем неспешно поднял палочку на Гарри, искривляя безгубую щель рта в подобии мрачной ухмылки.

На мгновение Джеймс снова начал терять связь с реальностью. Слишком чудовищно, несправедливо и бесчеловечно было всё происходящее. Может, это продолжение кошмаров, которые насылает на него Напиток отчаяния?

Но в следующий миг он вспомнил, что магии не всегда требуется палочка, а защитнику — возможность атаковать. Лили сумела спасти сына и обречь Волдеморта на поражение без того и другого.

— Убей меня, а не его, — сказал Джеймс гулко и твердо, опуская палочку. — Слышишь, ты, мразь?! Убей меня и не трогай ребенка!

Гарри принялся дергаться в хватке Беллы и потянулся к нему, только теперь заметив отца под темными сводами веток.

— Папа!

— Всё будет хорошо, Гарри, — автоматически пообещал Джеймс, понятия не имея, как сдержать слово.

Восковое лицо Волдеморта тем временем скривилось гримасой раздраженного отвращения.

— Второй раз не сработает, Поттер. Я отказываюсь от твоей сделки. Ты умрешь не от моей руки.

Регулус переплел пальцы с цепочкой медальона, поднял его на уровень глаз и впился взглядом в зеленоватое серебро. Вот он, пресловутый крестраж, ради которого он всё это затеял. Даже удивительно, как в таком маленьком предмете может быть заключено столько силы и угрозы.

Желание уничтожить эту вещицу и тем самым самолично нанести удар Темному Лорду давно стало настоящей одержимостью. Регулус выстраивал всё более и более сложный план, стремясь превзойти повелителя в хитроумии. Кончилось это плачевно. Но теперь — наконец! — желанный медальон в его руках.

Несмотря на жгучую боль в руке, он не мог полностью осознать тот факт, что Темный Лорд вернулся. Вот сейчас? За считанные минуты до уничтожения последнего крестража? Как вообще ему это удалось без использования медальона?

Болезненным уколом вспомнились слова Сириуса: «Если мы опоздаем, возвращение Лорда на твоей совести». Конечно, брат называл колдуна иначе. Но мы всегда запоминаем чужие слова лишь примерно и восстанавливаем в памяти так, как сами бы сказали. 

Регулус не чувствовал вины за то, что тянул время и не рассказывал брату про пещеру. Он всё еще считал это верным решением. Однако… что-то болезненно шевелилось в груди. Ему трудно было разобраться в собственных эмоциях. Многие из них казались тусклыми, мертвенными, и он не мог подобрать им названия.

Все-таки душа как-то криво прикрепилась к новому телу. Чего не скажешь о разуме. Заторможенность и оцепенение, которые владели им в первые дни после ритуала, полностью прошли, и теперь изобретательный и расчетливый мозг Регулуса работал на полную. Он без труда выстроил логическую цепочку.

Чтобы защитить брата от Напитка Отчаяния, Регулус не рассказывал ему про пещеру и отправился туда с Поттером. Из-за этого с уничтожением крестража пришлось повременить, и Темный Лорд успел вернуться. Для его воскрешения был похищен ребенок-избранный, сын Поттера. А Поттер, соответственно, отправился спасать мальчика и столкнулся с возрожденным колдуном и кем-то из Пожирателей. Очевидно, друг Сириуса в беде, если еще жив. Однако он звал своих на подмогу с помощью Патронуса, верно? 

Лучшее, что Регулус мог сделать в текущей ситуации, — это лишить Темного Лорда последнего крестража, сделать его уязвимым. Благодаря ему Орденцы смогут сразиться с Лордом на равных и стереть его с лица земли. И magnum opus⁽¹⁾ Регулуса наконец будет осуществлен.

Но осилит ли он прямо сейчас Адское пламя? Он чувствовал себя совершенно истощенным после пещеры, а это было крайне тяжелое темномагическое проклятье, которое мало кому удавалось удержать под контролем. Если вызвать его без подготовки, оно, скорее всего, расправится не только с медальоном, но и с Регулусом. И всё же искушение было так сильно́! Ему почти застилала глаза жажда сейчас же, без промедлений, покончить с крестражем — завершить грандиозный проект, пока есть такая возможность.

Впрочем, если подумать, было еще одно темное заклинание, которое могло бы сработать. Проклятье его собственного авторства. Большую часть своего плена Регулус работал по приказу Лорда именно над ним, стараясь не задаваться вопросом, на ком и для чего оно будет использоваться. Его латинская формула означала «режу душу». Именно это оно и делало, правда, не всегда так, как задумано… Зачастую получался не хирургический надрез, а кровавая работа мясника, напоминающая Круциатус, после которого жертва неизлечимо сходила с ума. 

Но если применить это проклятье как следует, оно просто разрежет связь между Темным Лордом и медальоном. Таким образом, тот перестанет быть крестражем, и можно будет даже не мучиться с его уничтожением. На уровне замысла звучало легко и изящно. Часто ли замыслы Регулуса увенчивались успехом?.. Лучше не думать об этом.

Регулус направил кончик палочки на серебряный медальон со змеей, провел три быстрых диагональных штриха, словно разрезая воздух, и тихо произнес:

— Скалпенди Анима!

Медальон заскрежетал. Змея на нём пришла в движение и распахнула изумрудный глаз.

* * *

Белла наставила палочку на Гарри и велела Джеймсу:

— Бросай оружие, Поттер. Внутрь барьера.

Она повела бровью, красноречиво оттянув пальцами волосы Гарри. Джеймс глухо выдохнул и сделал так, как она велела. Его палочка почти беззвучно приземлилась в траву по ту сторону барьера.

Белла поднялась и, пританцовывая, помахивая древком точно плетью, направилась к нему. Ухмыльнувшись, показательно прицелилась. Наслаждалась происходящим, сука. Пускай. Чем больше времени она потратит на Джеймса, тем выше шанс, что Сириус успеет привести подмогу и спасти Гарри. Единственное, чего Джеймс не хотел, — так это чтобы сын видел его страдания или слышал крики.

— Закрой глаза, Гарри, — велел он. Два зеленых блюдца продолжали смотреть на него. — Закрой глаза и зажми уши! Делай, что я говорю!

Мальчик вздрогнул от окрика и подчинился — зажмурился и придавил ладони к ушам.

Белла окинула Джеймса прощальным взглядом, игриво дернула бровями.

— Авада… — начала она, и зеленые жилы магии набухли на ее палочке.

«Ох, Мерлин, — пронеслось в голове Джеймса быстрее, чем он успевал формулировать мысли. — Неужели те слова были последними, что я скажу сыну?»

В следующий миг раздался хриплый крик. Джеймс и Белла одновременно повернули головы на звук. Никто из них не мог ожидать подобного, и их эмоции в моменте были противоположными, но… сухой факт заключался в том, что Волдеморт внезапно скорчился от боли. Он сгорбился, скрючился, стал совсем похож на старика, а от его пергаментной кожи начал подниматься дым.

— Медальон! — провыл он, изгибаясь в агонии. — Белла! Кхр!.. Мальчишка Блэк — останови его! Сейчас же!

Пожирательница забыла об убивающем проклятье и теперь заламывала руки, в замешательстве глядя на припадок своего господина.

— Сириуса?.. — пролепетала она. — Но где?.. Что мне делать, милорд?!

— Нет! Младшего Блэка! Дай сюда руку!

Она немедленно закатала левый рукав и подставила ему метку. Волдеморт вцепился ей в плечо костлявой рукой, по-старчески повис на ней и не с первого раза попал палочкой в татуировку приспешницы.

— Забери медальон и!.. кхр!.. Возвращайся быстро! — прорычал он и добавил что-то на Парселтанге, уродливо шевеля щелью рта. Метка Беллатрисы вспыхнула ядовито-зеленым свечением. Ее глаза закатились, веки задрожали, и спустя секунду колдунья развеялась густым черным дымом. 

Джеймсу было сейчас, разумеется, не до Регулуса, но краем сознания он всё же подумал, что зря обвинял парня, и пожелал тому сил против Пожирательницы.

— Гарри! — крикнул он. — Гарри!

Мальчик отнял руки от ушей и распахнул глаза.

— Беги сюда!

Джеймс подставил руки, готовый подхватить сына, как только тот пересечет границу барьера.

* * *

За спиною Регулуса раздался шорох, похожий на движение змеи по траве. Он инстинктивно обернулся и едва устоял на ногах, увидев ее. Проклятье, лившееся с его палочки на крестраж, тут же иссякло, а цепочка медальона выскользнула из пальцев, и тот с металлическим звоном ударился об пол.

— Вот так встреча, — нараспев произнесла Беллатриса.

Ее облик походил на черный диск луны, которая закрывает солнце в минуты затмения. Вокруг кудрей сиял зловещий ореол контражура. Полные губы изогнулись в хищной усмешке. Фигура — более худая и угловатая, чем Регулус помнил, — двигалась с резким изяществом, будто следуя ритму беззвучной авангардистской мелодии. На тонком запястье кровавым серебром блестел неизменный браслет.

Регулус замер, точно кролик перед удавом. Дыхание сперло, мышцы окаменели от ужаса, и всё, что он мог, — просто смотреть на чудовищно-великолепные черты своей мучительницы. Он знал ее наизусть, он трепетал перед каждым ее жестом, каждым штрихом, что время оставило на ее лице, каждым звуком ее чарующего голоса. Она была темной королевой его кошмаров, и вот — она вернулась из мертвых. Разве можно было всерьез надеяться, что он освободился от нее?

Решимость, владевшая Регулусом минуту назад, готовность не только уничтожить крестраж, но и бросить вызов Лорду, помочь тем самым новому союзнику — всё это испарилось. Бег мыслей в голове окоченел и рассыпался морозными осколками. Регулус снова перенесся в застенки Лестрейнджей. Во времена, когда милость и жестокий каприз Мадам определяли степень его мучений.

Он безмолвно опустился на колени и склонил голову, признавая поражение.

Отныне жизнь снова будет состоять лишь из пыток и коротких передышек между ними. Осознание этого наполняло его густым удушливым отчаянием.

А ведь он был так близко… Он почти успел… Если бы ад вернулся после уничтожения медальона, во всём этом жестоком абсурде, во всей его судьбе был бы хоть какой-то смысл. А так…

Он постарался дышать беззвучно, чтобы не дать вырваться ни единому всхлипу.

Бессловесной красной вспышкой Беллатриса выбила палочку из его руки. Он и не знал, что до сих пор сжимал ее в пальцах. Искра горькой досады вспыхнула и потухла. Разве мог он, даже вооруженный, что-то противопоставить такой опытной дуэлянтке, как Беллатриса? Конечно нет. То, что она сочла нужным обезоружить его, — лесть, за которую стоит поблагодарить, если только он обретет снова дар речи.

— Как чудесно, что ты не забыл о манерах, ужик, — проворковала Беллатриса, медленно приближаясь. — Лучше этого лишь то, что ты снова жив и мы сможем опять играть.

Она рассмеялась — звон бьющихся зеркал, иголки мурашек в загривок.

— Повелитель ждет, но я так скучала по нашим встречам, ужик, а ты так галантен! Разве можно устоять? Но расскажи, сладкий мой, как тебе это удалось? Ты был мертвее мертвого — и ожил. Как? — Ее голос резко стал из воркующего хлестким, как удар кнута. — Говори.

— Крестраж… — прошептал Регулус одними губами.

Беллатриса приподняла крутую бровь, чуть сощурилась. Затем, грациозно поведя рукой, наставила на Регулуса палочку. Он закрыл глаза, ожидая агонии со смирением и почти даже вожделением. Боль, которую даровала Белла, всегда бывала такой личной, такой особенной… и главное, эти пытки так нравились ей самой… что лучше — ведь лучше? — думать, что так оно и надо, правда? Если ей это нравится, значит…

— Круцио!

Спину Регулуса выгнуло дугой, голову запрокинуло, глазные яблоки потянуло вверх, так что он буквально смотрел на собственные брови. Боль вгрызлась в его тело — алчная и беспощадная, точно тысячи осиных жал. Он помнил ее куда ярче, чем хотел бы, но вместе с тем как будто сталкивался с ней впервые, такой шокирующей и ужасной она была. В этой новой жизни это новое тело никогда не подвергалось даже десятой доле таких мучений.

* * *

Маленькие ножки Гарри быстро перебирали по ковру из листьев и веток, пересеченному высоко выступающими корнями. Он уже был почти у барьера, и Джеймс с замиранием сердца готовился схватить его, как вдруг подземные корни вздыбились и оплели мальчику лодыжки. Гарри закричал — от испуга или от боли? И Джеймс тоже. Глядя на сына, он словно чувствовал каждую его эмоцию, каждое физическое ощущение, как свое.

Им не хватило каких-то секунд! В мучительной досаде Джеймс принялся колотить по невидимому барьеру голыми кулаками.

Хрипы и конвульсии Волдеморта прекратились. Колдун выпрямился в полный рост и оправил складки одеяния. Цепкие корни определенно подчинялись именно ему.

Прекратив тщетные попытки физической силой перебороть магию, Джеймс уставился на него зверем. Теперь уже никакого страха в нём не оставалось, только гнев.

— Да, вот это величие — убить пятилетнего ребенка, — прорычал он. — Представляю, какие легенды о тебе сложат!

— Легендами правят газеты, а значит, те, кто газетами владеет, — отозвался колдун отстраненно, словно сосредоточен был теперь на чем-то совсем ином. — Раз ты лишил меня возможности просто убить тебя, Поттер, придется тебе стать свидетелем того, что грядет. Вот только, будь добр, помалкивай.

С этими словами он бросил в Джеймса проклятье безмолвия, и губы того с режущей болью срослись, беспощадно залепляя рот. 

Он не мог поверить, что вот так всё и кончится. Неужели всё, что он сможет, — это просто беспомощно смотреть, как его сына будут убивать? Времени было в обрез, и Джеймс отчаянно пытался придумать хоть что-то. Пойдет любая уловка, любое решение, которое хоть немного задержит ублюдка. Даже секунда может стать решающей, ведь Сириус получил Патронуса и скоро должен прибыть на помощь! Эта мысль придала Джеймсу решимости и сил. Несмотря на кошмар происходящего, на самом деле он действовал против Волдеморта не в одиночку.

Гарри, спеленутый жесткими лозами, надрывался в плаче, но теперь, увидев, что сделали с его отцом, вдруг как-то очень по-взрослому притих, а затем тонким голосом закричал на Волдеморта:

— Пустите! Пустите!

«Мерлин, да за что же ребенку такое?!» Видя страдания сына, Джеймс готов был проклинать небеса.

— Мне надо, чтобы ты мне кое-что отдал, Гарри Поттер, — сухо прошипел ревенант, с долей отвращения сверху вниз глядя на ребенка.

Гарри осмотрел себя, словно пытаясь понять, что он может отдать.

— Это глубоко внутри тебя, — объяснил Волдеморт, присаживаясь на корточки напротив Гарри и неумело имитируя интонацию, которой взрослые общаются с детьми. 

Джеймсу неистово хотелось оторвать этой мразине голову. Как он смеет?! Почему эта тварь не сгорает на месте просто от того, что оказалась вблизи невинной детской души?! 

— Часть меня, которую ты украл, — закончил колдун.

— Я не крал!

— Неважно.

Волдеморт взял Гарри за подбородок — и ужас кинжальной болью врезался Джеймсу в низ живота.

— Смотри мне в глаза, — приказал Волдеморт мальчику, — иначе я сделаю твоему папочке очень и очень больно.

Из глаз Гарри снова большими бусинами покатились слезы.

— Вы плохой! — прохныкал он, но выполнил приказ.

Его зрачки расширились пуще прежнего, взгляд стал пустым. Мучительно раскаиваясь, что не может защитить сына, Джеймс понял, что ублюдок запустил щупальца Легилименции в разум его ребенка. Отцовское сердце плавилось в агонии от этой сцены, его словно сминали под многотонным прессом. Но разум вдруг заработал чисто, а в голове воцарилось студеное январское утро.

Очевидно, он не мог приблизиться или ударить по Волдеморту проклятьем — барьер не пропускал ни магию, ни человека. Но неживые предметы, даже магические, вроде волшебной палочки, могли пересечь границу. Этим Джеймс и собирался воспользоваться.

Он тихо наклонился, чтобы подобрать с земли длинную ветку. Просунув ее за барьер, подцепил ее концом свою волшебную палочку, подтянул ту к себе и быстро подобрал с земли. Шорохи леса скрыли весь шум, созданный этим.

В груди оглушительным ритмом стучал набат. Каждый нерв Джеймса был раскален, и случайные прикосновения листьев казались чьей-то внезапной хваткой. Он молился, чтобы план сработал и Волдеморт не успел причинить Гарри ощутимого вреда за то время, что требовалось ему. Против желания и воли Джеймса обстоятельства сложились так, что его пятилетний сын отвлекал сейчас сильнейшего темного колдуна — можно сказать, служил наживкой, пока отец проворачивал свою идею. Если вмешательство в разум навредит Гарри, Джеймс никогда не простит себе, что действовал недостаточно быстро, что был недостаточно изобретателен с самого начала. Но прямо сейчас нельзя было отвлекаться на вину. Задача требовала всего его внимания, и он сосредоточился на ней.

Коснувшись палочкой ствола ближайшего дерева, он закрыл глаза и обратился к магии. Ель медленно накренилась, ныряя хвоей за барьер. Каждая из ее колючих лап начала преображаться, растопыриваясь еще сильнее. Хвоя стала зелеными крыльями, когтистыми лапами и оскаленными пастями. Наконец каждая иголочка налилась металлом, и маленькие смертоносные грифоны сорвались с елового ствола, как перезрелые шишки. Лязгая и стрекоча, точно магловские машины, они накинулись на лысого старика в черной мантии. Раздался животный вопль, затрещала рвущаяся материя, и влажные красные клочья полетели во все стороны. 

Джеймс потрясенно смотрел на жестокое пиршество, которое устроила стая железных грифонов, раздирая тело, еще недавно бывшее Волдемортом. Неужели?.. Неужели ему правда удалось?..

Он на пробу провел рукой по барьеру и убедился, что его больше нет. Не медля, он бросился к сыну. Грифоны, помня своего создателя, пропустили его. 

— Гарри!.. — неразборчиво промычал он сквозь сросшийся рот, распутывая мальчика из корней и лоз. 

Смеясь и плача одновременно, отец потянулся, чтоб обнять сына, — и встретился с ним взглядом. Глаза Гарри были багряно-алыми, а из полусомкнутых губ ребенка доносилось тихое змеиное шипение.

---

Примечания:

Что думаете о происходящем? Какие ожидания?

---

1) лат. Великое делание. Magnum opus в науке или искусстве — лучшая, наиболее успешная работа учёного, писателя, художника или композитора

Вернуться к тексту

Вбежав на опушку, Бродяга сразу ощутил жутковатые эманации. Предчувствие кричало, что мальчика забрали именно в этот лес. Воздух здесь буквально искрил магической энергией. Нечто похожее Сириус испытывал на озере после ритуала, когда они оживляли Рега.

Он бросился вперед, в чащу. Влажного собачьего носа вдруг коснулся резкий запах падали — протухшей настолько, что даже для пса она уже не казалась привлекательной. Хруст веток за спиной заставил Бродягу оскалиться и прижать уши. Он обернулся ровно в момент, когда три фигуры вывалились из-за кустов. Разбухшие землистые трупы с разверзнутыми ртами. Нелепо вскидывая руки, они бросились на пса — тот едва успел отскочить. Звериные рефлексы помогли. Но чтобы одолеть непредвиденного врага, придется вновь стать человеком.

Сириус перекинулся, полузвериными скачками отступая от инферналов, укрываясь за стволами деревьев.

— Инсендио! — наконец прицелившись, бросил он. 

Ближайшая тварь с треском вспыхнула. Ни криков, ни гримас боли. Это существо не было даже отдалённо живым. Его подняла и контролировала чужая воля. Объятое огнем, тело недолго продолжало наступать, но вскоре рухнуло в корни дерева и замерло, наконец освободившись от черной магии. Двух других постигла та же участь. Огонь теперь взбирался по коре деревьев и скакал по траве. Сириус быстро потушил зарождавшийся пожар магией. 

Теперь он почти не сомневался, что Гарри где-то здесь и опасность напрямую связана с этим лесом. Эх, если бы он мог послать патронуса и сообщить об открытии Ордену! Но вот уже почти четыре года как ничего, кроме блеклых вспышек, вызвать не выходило. Всё, что он мог сейчас, — это пустить в небо тревожную красную искру. Если соратники уже в Литл Уингинге, это привлечет их внимание. Но пока придется полагаться на собственные силы. С этой мыслью Сириус поспешил глубже в лес. Обратиться псом он больше не решался: палочка могла понадобиться в любой момент, а анимагическое превращение занимало долгие секунды, которые могли оказаться решающими.

В голове бурлила тревога и метались вопросы. Инферналы?! Кто, Мерлина ради, стал бы их поднимать и зачем? Сколько еще их бродит по этому лесу? То, что Сириусу удалось без проблем разделаться с ними, вовсе не делало их безобидными! Если бы они вышли к маглам в их тихий городок — это была бы катастрофа!

Но главное, как всё это связано с Гарри? И где же он, наконец, во имя Мерлина?!

Сириус несся по лесу, ловя лицом и корпусом хлесткие влажные ветви ночных деревьев. Он так боялся опоздать, так боялся снова найти лишь пепелище… Продравшись сквозь заросли, он выскочил на тропу и едва не столкнулся с Джеймсом. Тот выглядел потрепанным, казался ниже обычного, а под его глазом красовался неприятный вздувшийся порез. Выхватив палочку, он молниеносно взвел ее на Сириуса, видимо, не узнав друга в темноте.

— Джим, спокойно! — быстро воскликнул тот.

Глаза Джеймса странно сверкнули в неверном свете луны.

— О, Сириус, — сухо произнес он после заминки, опустив палочку на пару дюймов. — Ты-то мне и нужен. Где твой брат?

— Что? Должен быть на Гриммо. Где Гарри?! Ты нашел его?

— Да. Вернее, не совсем. Он в опасности. Из-за твоего брата.

Сириуса словно железным котлом ударили по голове.

— Что? — повторил он, еле протолкнув слово через пересохшее горло.

— Ты должен отыскать и остановить его, друг! — воскликнул Джеймс с внезапным пылом.

— Остановить от чего?

— Он против нас, Сириус, поверь мне! Он сам мне признался! Он прямо сейчас занят ритуалом, который вернет Темного Лорда и погубит нас с Гарри! Ты должен убить его!

— Джим…

— Ты слышал, что я сказал?! Или ты опять предашь меня?!

Сириус задохнулся, будто от удара под дых.

— Я… нет…

— Ты должен отыскать его и убить! Сейчас же! — наседал Джеймс, лихорадочно сверкая глазами. — Ты сделаешь это? Поклянись мне, Сириус!

— Он на нашей стороне… — пробормотал Сириус. Линия тропы чуть покачивалась перед его взглядом.

— Не верь ему! — рявкнул Джеймс. — Он искусный лжец! Прошу тебя, друг! Ты должен защитить меня и Гарри! Умоляю, Сириус, не подведи меня!

Не в силах посмотреть другу в глаза, Сириус слабо кивнул.

— Поклянись! От этого зависит жизнь Гарри, слышишь?!

— Клянусь… — прошептал он, чувствуя, как по груди расползается пустота.

Эта встреча, этот разговор… Всё происходило слишком сумбурно. Словно в одном из худших кошмаров, где Джеймс отзывал свое прощение и вновь объявлял Сириуса врагом.

Еще час назад они с Ремусом смеялись над его сумасбродным романом с охотницей на оборотней, а теперь — теперь… Это просто не укладывалось в голове.

— Ну?! Аппарируй! — приказным тоном велел Джеймс.

В первые секунды это казалось невозможным. Но кое-как Сириус собрал мысли в кучу. Благополучие крестника ведь было первостепенным, так? Значит, он должен… Должен разыскать Регулуса для начала. Не думая, что будет потом.

Он сосредоточился на площади Гриммо, 12, очертил палочкой спираль и перенесся. Что-то острое рассекло плечо, и Сириус зашипел от боли: из-за спутанных мыслей аппарация прошла неровно, и теперь широкий кровоточащий порез спускался к локтю. Могло быть и хуже. Сириус ворвался в семейный особняк, на ходу глотая исцеляющее зелье. Коридор, прежде одержимый пугалом матери, теперь — благодаря Регулусу! — был свободен.

«Да что за бред? — спросил со злостью внутренний голос, понемногу трезвея от гипнотических увещеваний. — Джеймс попросту ошибся! Он же не всеведущий!»

Но отыскать брата всё равно надо. Убедиться. Удостовериться.

— Кикимер! — рявкнул Сириус, в запале забыв, что домовик больше не может аппарировать. — В гостиную, быстро!

Сам он, не желая дожидаться медлительного эльфа, взбежал по лестницам к спальне Регулуса, бесцеремонно распахнул дверь и громогласно позвал брата. Ответа не было. Он заскочил в отцовский кабинет, но там тоже никого не обнаружил. С мерзким, ядовитым предчувствием он вернулся на первый этаж и застал в гостиной Кикимера — тот как раз подоспел. Рана от неудачной аппарации к этому моменту уже совсем затянулась, и на ее месте остался лишь розово-красный след.

— Где Регулус?!

Эльф мялся.

— Отвечай правду! Я приказываю!

— Мастер Регулус вместе с крикливым гостем отправились прочь из дома.

— С кем? Куда? Как?

Выуживать информацию из домовика приходилось по крупицам.

— Мастер Регулус хороший! — припадочно завывал эльф. — Не то что предатель крови! Мастер Регулус заботливый! Мастер Регулус вылечил Кикимеру руку! — Домовик помахал зарубцевавшейся культей.

После десяти минут строгого допроса Сириусу всё же удалось составить примерную картину произошедшего, и она чертовски ему не нравилась. Неужели Регулус правда мог?..

Сириус заставил себя отодвинуть подальше все домыслы и заняться сухими поисками. Его всё равно трясло от злости, и любой, вставший на пути, рисковал схлопотать мощный Ступефай по лицу. Ровно это произошло с Кикимером. Однако при всём гневе в глубине души Сириус всё равно не верил, что брат мог вернуться на сторону Волдеморта и навредить ребенку. Ведь не мог же?

Его поиски были чередой сумбурных перемещений. Дом Анны Фенвик оказался третьим по счету. Сириус не сильно думал, почему отправлялся обыскивать то или иное место, полагаясь, как всегда, не на план, а на интуицию и удачу. Но Фортуна капризна, и порой то, что кажется ее улыбкой, оказывается на деле жестоким оскалом.

* * *

Когда проклятье Беллатрисы наконец спало и кости перестали крошиться, сжигая спину инфернальной болью, Регулус рухнул лицом вниз к ногам Пожирательницы, дрожа и глухо стеная.

— О, как же мне тебя недоставало, — проворковала она сладким голосом, точно разливая капли кислоты по обнаженной коже. — Но ты забыл свое место, ужик. Забыл, что ты лишь ничтожный раб, и посмел поднять руку на святое вместилище Повелителя! — теперь голос стал хлестким, как удары плети. 

Регулус уперся лбом в половицу и постарался унять всхлипы.

— Развернись, — приказала Беллатриса. — На спину. Я хочу видеть твои эмоции.

Его внутренности перетянуло жгутом от страха, и он безропотно подчинился, хотя мышцы ещё плохо слушались после проклятья. От неосторожного взгляда на Беллатрису его снова охватил шквал абсолютной паники.

— Сперва я заберу твою кровь, — прошептала колдунья. — Затем мы отправимся к Повелителю. Он выпотрошит твой разум… а я займусь телом. Превращу твои жалкие конечности в угольки, мой хороший. А то, что от тебя останется, будет умолять — годами! — умолять о смерти! — она глумливо расхохоталась.

Широко расставив ноги, она опустилась возле него на корточки и воткнула острие палочки Регулусу под кадык. Ее черные глаза сверкали лихорадочным огнем. Скосив взгляд, он видел, как кровь устремилась вверх по древку кривой палочки. Тяжелыми маслянистыми каплями она перекатилась на ладонь, взобралась струйками по белой коже и проникла в лакуны серебряного браслета. Снова.

Беллатриса облизнула полные губы.

— Ты даже не поморщился, ужик. Что, совсем не больно? Так не пойдет, — она покачала головой, оскалилась и перевела палочку к колену пленника.

Регулус попытался сойти с ума и исчезнуть. Иногда кажется, что это возможно. Оторваться от тела, точно во сне, забыться, не чувствовать. Тем более теперь, когда он ревенант и душа едва держится за плоть. Почему нельзя просто распрощаться со всем этим? Он потянулся всей волей, всей силой внутренней магии прочь из тела — и столкнулся с чем-то мягким, мерцающе-светлым, но вместе с тем настойчиво-упругим. Словно чьи-то руки ласковыми пружинистыми пальцами удерживали его и просили остаться.

Лучистые сияющие глаза, пушистый ворох волос, улыбка и румянец — в его воображении и памяти возникла совсем другая девушка. Раньше казалось, что все женщины мира — это Белла, что в ней одной — вся женственность и всё коварство. Материнская забота и жестокость фурий, страсть любовницы и сокрушительные объятия Костлявой — всё это были ее ипостаси. Но теперь, в отличие от прошлого плена, Регулус помнил, что была в его жизни и другая, совсем другая девушка.

Не запрет и не приказ прозвучали в ее неземном прикосновении, а нежная просьба: «Живи». В этом потустороннем шепоте теплилась надежда, и несколько ее капель проникли в душу Регулуса. Абсурдно на что-то надеяться, будучи пленником Беллатрисы. Но теперь он, по крайней мере, вновь обрел способность мыслить. 

«Она — смертный человек, — сказал себе Регулус, не совсем в это веря. — Не богиня, не дьяволица. Просто садистка из семьи чистокровных волшебников. Ты ей не принадлежишь». Его жизненный опыт утверждал обратное. Но воспрявший разум вцепился в эту мысль. 

Беллатриса не произнесла ни слова, но лютый жар охватил ногу Регулуса, заставив его закричать. Огненно-белые шипы пронзили колено насквозь с разных сторон. Но эта боль была не такой всеобъемлющей, как от пыточного проклятия. Цепляясь за призрачную надежду, Регулус выпростал руку и схватился за лодыжку Беллатрисы. Огромной части его существа это показалось немыслимым святотатством. Но была и другая часть, вечно голодная, продрогшая и ненасытная. И она, эта сущность ревенанта, с холодной уверенностью заявила: Беллатриса — живой человек. Поражаясь собственной дерзости, Регулус дернул на себя тепло и жизнь, которые плескались в жилах колдуньи. Эффект неожиданности был в полной мере на его стороне. Сбитая с толку внезапной атакой, Беллатриса не смогла отреагировать мгновенно. А ревенентский аппетит в Регулусе расцветал с каждым мгновением. Он резко приподнялся на локте и второй рукой схватил Беллатрису за плечо. Пульсация ее жизни была совсем иной по сравнению с Сириусом, но насыщала почти столь же упоительно.

Наливаясь ее соками и энергией, выкачивая ее так быстро и жадно, как никогда, Регулус сумел практически заморозить противницу. Ненасытная жажда выместила и ужас, и отчаяние, и покорность. На месте королевы теперь была просто дичь. Ее просмоленная, разъеденная злодеяниями душа раскрылась перед взором Регулуса. Он больше не видел лица Беллатрисы, не видел комнаты вокруг — лишь обгоревшие черные кружева ее глубинной сути. Регулус простер к ним незримые «руки» и потянул на себя, попутно разрывая хрупкие истлевшие нити. Тонкие угольки захрустели на его «зубах», наполняя ревенанта клокочущей бурной энергией. С каждым «укусом» ему хотелось всё больше, пока наконец последний лоскут Беллатрисы не растаял в воронке его ненасытного потустороннего голода. Лишь тогда с трудом и неохотой он медленно вышел из странного транса и снова начал видеть материальную реальность.

Труп Беллы, истощенный и окоченевший, застыл в его руках. Ее щеки и глазницы запали, а рот и кожа вокруг губ почернели, точно выжженные чудовищным поцелуем. Вкус ее порочной жизни всё еще горел терпким медом на устах Регулуса.

Из его горла вырвался дробный сиплый смех — точно первые неуверенные капли дождя застучали по стеклу. Но небеса взбухли торжеством, и вот уже робкие смешки обратились затяжным истеричным ливнем хохота. Он подскочил на ноги и, хромая, закружил труп женщины в безумном макабрическом вальсе.

«Мертва! Мертва! Мертва! Теперь — на самом деле! Навсегда!»

Он вдруг усомнился в собственных мыслях и с резким ужасом уставился на Пожирательницу. Но ее голова всё так же безвольно отвисала назад на запрокинутой шее. Регулус отбросил тело, подхватил с пола обе их палочки.

Он судорожно осмотрел местные залежи зелий, книг и инструментов, и глаз быстро выцепил среди них нож — такие использовали для нарезки ингредиентов. Он схватил оружие и вернулся к Беллатрисе. Она всё еще казалась совершенно мертвой. Но разве Сириус не уверял его, что видел ее смерть собственными глазами? Регулус уже ни в чём не был уверен. Он склонился над трупом, занес нож и обрушил на грудную клетку. Лезвие вошло внутрь, пробив путь сквозь плоть. Он вырвал его и увидел, что кровь почти не идет. Ударил снова и снова с остервенением безумца.

Он потерял счет, сколько раз пронзил ее, прежде чем комок ненависти и ужаса в груди наконец стал расслабляться. Регулус отбросил нож — тот брякнул об пол. Поднялся на ноги. Корпус Беллатрисы превратился в месиво, руки Регулуса были измазаны в крови.

Он ощутил отвращение и вместе с ним совершенно неожиданно горечь. Как будто без нее мир на миг показался пустым, как будто бы она заслуживала сострадания. Вот где настоящее безумие! Регулус постарался отделаться от этих мыслей и вернуться наконец к реальности.

Блуждающий взгляд наткнулся на крестраж. «Пора, — сказал внутренний голос. — Тянуть дальше — идиотия и преступление». Регулус направил палочку на медальон. Он знал формулу вызова Адского пламени и, более того, после поглощения Беллатрисы чувствовал в себе достаточно энергии и мощи, чтобы не просто призвать его, но и подчинить.

— Инферо Фла… — начал он.

* * *

Сириус услышал неприятные чавкающие звуки сразу, как переместился. Воздух вибрировал напряжением. Он распахнул входную дверь квартиры, за ней еще одну — и перед ним открылась жуткая до оторопи сцена. 

В нос бил железистый запах крови. Света не было, лишь из окна на потолок ложились пятна цветных фонарей и, уже отражаясь от побелки, странным заревом освещали комнату. 

Посередине спиной к Сириусу возвышалась худая фигура Регулуса. Его палочка описывала странные петли, на ее конце зрела почка жидкого огня, а с уст брата шепотом лилась латынь. Его кисти влажно блестели красным. Но худшим было тело. Женщина, неузнаваемо изуродованная, лежала у ног Регулуса, безнадежно и непоправимо мертвая. Никаких сомнений, что это хозяйка квартиры, Анна, у Сириуса не возникло.

Он взвел палочку, точно в трансе, не зная и не думая, что будет делать. Одновременно с этим длинное заклинание, которое читал Регулус, перешло в крещендо: голос стал громче, а капля огня начала бурно расти и клокотать.

— Экспеллиармус! — выкрикнул Сириус, и ярко-алая струя ударила ровно в кисть Регулуса, заставив того вскрикнуть и разжать пальцы. Ревенант резко, панически обернулся.

Пламя, которое он призывал, бурчащим грузным облаком повисло в воздухе рядом с его головой. В нём шевелились чьи-то лавовые лапы, открывались хищные глаза, скалились зубы. Но полной формы огонь обрести не успел, и теперь его изнутри сжирал черный маслянистый дым. В считанные секунды от пламени осталось лишь облако зловонной черноты, которое густой завесой расползалось по комнате. 

Прежде чем Регулус полностью скрылся в этом дыме, Сириус успел заметить характерное движение, с которым он полез за пазуху, словно держал там запасную палочку и собирался выхватить. Действуя на опережение, Сириус беззвучно выставил щит. И очень вовремя, потому что в следующий миг в него пунктиром полетела бледно-красная вспышка — щит без труда поглотил ее. Похоже, вторая палочка Регулусу не подходила. Или он блефовал, пуская такое слабое заклинание?

— Предатель! — с горькой яростью выкрикнул Сириус.

— Идиот безмозглый, — прозвучало из-за дыма. — Ты… 

Сириус не дал ему закончить. Мгновенно сняв щит, он бросил оглушающее ровно туда, откуда донесся голос. Гнев и боль добавили заклинанию силы, взвинтили его. Вместо обычной вспышки из палочки вырвался целый клок алой магии размером с кулак. Он рассек дым, пробил зыбкое Протего и зримо врезался Регулусу в центр груди, мощно отбросив его из середины комнаты… прямо в окно. Оглушительный звон сотряс тесную комнату. Дым теперь жался по углам, и Сириус ясно видел, как дюйм за дюймом спина брата погружается в стекло, расходящееся осколками, — и неумолимо падает вниз.

Он бросился к оконной раме, топча хрусткие кусочки стекла. Но когда он навис, высунувшись из окна, Регулус уже распластался на темной улочке Уайтчепела, отброшенный далеко от дома.

Сердце больно билось о рёбра. Сириус с глухой отрешенностью подумал, что, похоже, в точности исполнил просьбу Джеймса. И тут же, в тот же миг, почувствовал себя безмерно жалким и одиноким. Это не вписывалось в обычный репертуар его чувств. Ему нравилось, когда всё просто: вот друзья, вот враги. За одних можно умереть, а других не жалко убить. Но сейчас всё перемешалось, и в особенности чувства Сириуса. Он был растерян, раздавлен и почти задыхался в этой зыбкой неясности, точно в мутной воде. 

Он сделал несколько шагов по комнате. Тихими заклинаниями расчистил дым и осветил наконец помещение. Всё вправду было в крови. На полу отпечатались четкие багряные следы остроносых мужских подошв. 

Горько вздохнув, Сириус перевел взгляд на труп женщины. Ее лицо было выжжено, как края бумаги, которую держат над огнем, а грудная клетка, плечи и живот превратились в бесформенное месиво из ошметков плоти и костяных осколков. В голове не укладывалось, как Регулус мог столь жестоко растерзать кого-то. И главное, зачем? Ему вспомнились жуткие слова Джеймса о ритуале, призванном вернуть Волдеморта. Человеческая жертва была вполне в духе такой темной магии. Но зачем, ради Мерлина?! Зачем Регулусу воскрешать мерзавца, который использовал, мучил, а потом убил его? Этот вопрос не давал Сириусу покоя.

Внезапно его внимание привлек серебряный блеск на истощенной руке трупа. Массивный браслет с рубиновыми каплями — очень похожий на тот, что был у Беллы. Сириус нахмурился, пытаясь понять, что это может значить. Он снова посмотрел на почерневшее лицо женщины и удивился: почему нет пирсинга, который носила Анна? Волосы трупа, если так присмотреться, тоже отличались — были длиннее, чернее и более кудрявые. Точно как у… 

Сириусу перехватило дыхание. Он резко повернул левую руку трупа и увидел на предплечье жуткое доказательство — черную татуировку с черепом и змеей.

«Но ведь она уже месяц как мертва! — запротестовал внутренний голос. — Хотя… ты ведь уже чуял ее запах сегодня — у дома Джеймса. Выходит… тогда с грозовиком это была не она, а лишь кто-то в ее обличье?! Вот почему она вела себя так странно тогда! Она обвела нас всех вокруг пальца, усыпила бдительность — а сама тем временем разыскала и похитила Гарри! Мерлин!.. А Регулус… сражался с нею и убил?! Но как они вообще столкнулись? И почему Джеймс был уверен, что Регулус против нас?!»

От череды откровений и новых вопросов кружилась голова. Помимо всего прочего, Сириус не мог понять, зачем брат призывал Адское пламя. Но одна мысль о том, что Регулусу пришлось вновь столкнуться с мучительницей, что он оказался с нею один на один, заставляла его изнывать от вины. Он ведь клялся брату, что никогда больше ему не придется встретиться с ней, что он в полной безопасности! Выходит, солгал!

Каким-то чудом Регулус совладал с Беллатрисой и поквитался с ней, но страшно подумать, каких мучений ему это стоило! Теперь, иначе глядя на истерзанные останки, Сириус легко понял состояние брата. Если бы месяц назад от лже-Беллы осталось что-то большее, чем кучка пепла, он бы тоже стремился изувечить ее. Может быть, в полубезумном исступлении Регулус призывал Адское пламя, чтобы навсегда стереть ее труп с лица земли?

Он просто хотел освободиться и отомстить — эти желания казались Сириусу самыми естественными и понятными в мире. Но вместо этого получил новое нападение и совершенно несправедливый гнев старшего брата.

Обжигающе-удушливое сожаление опалило Сириуса, словно проглоченный огонь. Одними губами он беззвучно прошептал вымученное «Нет…» и с ноющей тоской в душе вновь подступил к окну. «Пожалуйста… пожалуйста…» Он нашел взглядом темную фигурку, лежащую на темной улице. И ему показалось, что та пошевелилась. Или это только ветер играл одеждой?

Проклиная себя самыми свирепыми ругательствами, Сириус со всех ног бросился на улицу в надежде, что еще может помочь брату и всё исправить.

---

Примечания:

Видео по главе: https://t.me/beyond_stories/264

Темные лесные тропы навевали Ремусу неприятные ассоциации. Слишком часто ему приходилось просыпаться после полнолунья в подобных местах. С ломотой во всём теле, голый, перемазанный грязью, он лежал, бывало, в ледяной росе, медленно осознавая себя вновь человеком…

Но сейчас до полнолунья далеко, и причина рыскать по чаще была совсем другой. Даже более страшной.

— Это займет гребаную вечность! — раздраженно рыкнул Аластор Грюм и махнул рукой небольшому отряду орденцев. — Всем разделиться! Люпин — на север! 

Грюм раздал отрывистые команды-направления и остальным, но Ремус слышал их лишь краем уха, уже удаляясь по тропе. 

По правде говоря, он терялся в собственных чувствах. С одной стороны, основные испытания еще только предстояли, с другой — он уже устал и чувствовал удовлетворение просто от того, что сумел собрать эту компанию. В пять утра не так-то просто убедить полуспящих волшебников, что их помощь нужна срочно, без промедлений. Что это не розыгрыш, не ложная тревога. 

Отчасти Ремус сам сомневался и не знал, на что надеяться. Если опасности для Гарри нет или она незначительна, это, разумеется, прекрасно. Но Ремуса тогда поднимут на смех и впредь будут прислушиваться к нему еще меньше. Если опасность реальна — страшно подумать… Неужели опасения Дамблдора сбывались, и на горизонте багряной зарей поднималась новая война?

Ремус постарался выкинуть все эти тревоги из головы. Надо сосредоточиться на задаче, остальное потом.

— Гоменум ревелио!

Если бы всё было так просто… Поисковые заклинания в лесу сбоили и водили кругами. Детектор тьмы истошно запищал и сломался. Странное беззвучие казалось жидким и затекало в уши. Ничто не указывало на темную магию явно, но от тревоги поднимались волоски на загривке, а сердце стучало у самого горла.

Наконец Ремус отказался от магических хитростей и простым Люмосом осветил кусты и деревья вокруг себя. Ему много раз приходилось искать путь в чащах после полнолуния, зачастую без палочки. Поэтому он легко заметил примятую траву и сломанные ветки — здесь пробегал некто, по размерам напоминающий оленя. Бросившись по следам, Ремус кинул сигнал соратникам, чтобы присоединялись.

Все вышли на перекресток пяти троп почти одновременно. Почва здесь казалась живой от кишевших на ней лесных змей. Но пара заклинаний от орденцев — и они расползлись по темному подлесью, как обычные испуганные животные. Ремус охнул, увидев то, что прежде скрывали змеи, — тело, распростертое на траве. Он бросился к нему и с ужасом перевернул его на спину. 

— Сохатый… 

Очков на лице друга не было. Волосы — мокрые и грязные — налипли на лоб. Кожу покрывали десятки — сотни! — змеиных укусов. А вместо рта шел кривой шрам, словно кто-то неаккуратно и наскоро сшил губы толстой иглой.

— Посторонись! — велел строгий бас Аластора Грюма.

Ремус отпрянул. Бывший мракоборец резко склонился к Джеймсу и скороговоркой наложил несколько заклинаний. Изуродованный рот медленно превратился в нормальные губы.

— Он жив?.. — прошептал Ремус.

Ответа не было. Не поднимаясь, Грюм отдал распоряжение остальным троим орденцам прочесать окрестности. Затем пальцами в кожаной перчатке поманил Ремуса.

— Держи ему открытым рот.

Было жутко брать в руки безвольную голову друга и придерживать подбородок, пока Грюм вливал на язык содержимое дорожных бутыльков. 

— Он будет в порядке? — спросил Ремус робко.

Искусственный глаз Грюма провернулся и глянул на него так, что стало ясно без слов: шансы ничтожны. Ремус судорожно втянул воздух, пытаясь подавить дрожь в нижней челюсти. 

Сохраняя угрюмое молчание, мракоборец встряхнул палочкой и коснулся светящимся концом пары жутких опухших укусов на шее Джеймса. Кожа вокруг них была вздувшейся и красно-бурой, но палочка Грюма понемногу втягивала в себя гнойную черноту из ран. Отек уменьшился, и послышался сиплый, вымученный вдох. 

Надежда кольнула в грудь.

— Прямо сейчас не сдох от яда — уже, считай, чудо, — буркнул Грюм, стряхивая темные капли с палочки в траву. — Аппарируй с ним в Мунго, парень.

* * *

Сириус выбежал из дома Анны в предрассветный сумрак и кинулся к нужной улочке. Регулус всё так же лежал, распростертый на брусчатке. Сириус бросился к нему, но одновременно услышал свист метел в воздухе над головой. Он вскинул голову и палочку, готовый оборонять себя и тело брата. Но по слаженным движениям летунов быстро опознал, что это отряд авроров. Потеряв к ним интерес, он опустился на колени возле брата, достал исцеляющую микстуру и попытался напоить его. Кожа Регулуса была не просто холодной, а обжигающе ледяной. Кроме того, поднеся ладонь к его рту, Сириус ощутил дуновение ледяного дыхания. 

Опасливое облегчение покалыванием расползлось от загривка по спине. «Не убил…» Что-то вырвалось из груди — то ли смех, то ли рыдание, то ли собачий рык. Не успел он дать волю этому звуку, как аврорские метлы снизились и трое волшебников спешились аккурат вокруг братьев.

— Здравствуй, Блэк, — не очень дружелюбно сказал один из них — усатый сорокалетний инспектор Коббс, знакомый Сириуса из аврорского участка.

Сириус поднялся на ноги и смерил аврора взглядом. 

— Здравствуй, Коббс, — отозвался он в тон. — Позволь спросить, что вы все здесь забыли?

— Поступила жалоба. Незаконное вторжение в жилище, следы темной магии и некоторые другие подозрения, — Коббс пожевал пухлую губу. — Но это, видать, только часть картины! — Он выразительно посмотрел на тело у ног Сириуса, а потом обернулся к разбитому окну наверху. — Что здесь произошло? Что ты сам тут делаешь?

Сириус мешкал с ответом, и это выглядело подозрительно.

— Ты что-то видел, Блэк? — снова спросил Коббс с нажимом.

— Я застал конец схватки, — солгал Сириус. — Этого парня выкинуло из окна, и я спустился, чтоб помочь ему.

— Как ты оказался тут раньше нас?

— Это что, допрос, Коббс? — взбрыкнул Сириус.

— Нет, но может им стать, — веско заметил аврор.

— С чего бы?

— С того, что мы прибываем на место преступления и обнаруживаем тут тебя над трупом.

— Он не труп!

Напарница Коббса склонилась к Регулусу, протянула к нему руку и тут же отдернула.

— Ого. Да тут какое-то проклятье, по ходу. Его как будто из Арктики аппарировали. Никогда не сталкивалась с таким… 

— Ты знаешь, кто это, Блэк? — спросил Коббс строго.

Неизбежная пауза — секунда, в течение которой Сириус судорожно пытался прикинуть, как лучше ответить, — с потрохами выдавала, что он что-то скрывает.

— Слушайте, вам стоит посмотреть, что творится там наверху, — сказал он, махнув рукой в сторону окна. — Вы просто охренеете от того, кто там.

— Ладно, Блэк, хватит отговорок, — оскалился Коббс. — Не хочешь по-хорошему, значит, придется дать показания в участке. 

— Ой, да уймись, Коббс! Стал начальником — и всё, упиваешься властью? 

— Ты нарываешься?

— У меня нет времени сейчас на твои закидоны, — буркнул Сириус. Ему совсем не нравилось, что Регулус не приходит в себя. Кроме того, оставалось совершенно непонятным, что с Гарри и почему Джеймс дал такое дикое и категоричное указание. Со всем этим предстояло разобраться. — Тебе стоит отправить отряд в лес к северу от Литл Уингинг — там…

— Ах, неужто! — перебил его Коббс. — А чаю вам не подать, мистер Блэк? Конечно, сэр, загляните, когда вам будет угодно! — он сплюнул. — Ты подозреваемый по делу, понял?! Никаких «нет времени»! Всё, Грюм больше не прикрывает твою беззаконную задницу!

— Да выслушай ты меня! Я час назад столкнулся с тремя инферналами в магловском районе!

— А с Санта-Клаусом ты не столкнулся?!

Сириус посмотрел в разъяренные глаза Коббса и понял вдруг, что всё это совсем не шутки. Что всё на самом деле может кончиться плачевно.

— Ладно, что ты хочешь знать? — неохотно пошел на попятную он, пытаясь за секунды сочинить правдоподобную версию событий, которая будет вызывать к нему и Регулусу минимум вопросов.

Осклабившись, Коббс постучал кончиком палочки по аврорскому жетону, закрепленному у него на лацкане. Затем указал на Сириуса, и того охватило желтое сияние. Теперь это был формальный арест.

— Палочку, — потребовал Коббс. Сириус медлил, ошеломленный происходящим. — Препятствуешь работе аврората, Блэк? 

Сириусу очень хотелось сбежать — сейчас, пока еще была такая возможность. Но захватить с собой Рега он не сможет, а бросать его с аврорами казалось еще одним предательством.

— Не препятствую, — сквозь зубы ответил Сириус и отдал палочку.

— Шеф, а что с телом? — спросила подчиненная Коббса.

— Забираем тоже в аврорат, позовем эксперта, пусть посмотрит.

— Ему нужна срочная помощь! — рявкнул Сириус.

— Так ты знаешь, кто это? Так, всё, в участке разберемся.

Они аппарировали ко входу в Министерство Магии, где располагался центральный офис аврората. Спустя несколько минут и несколько этажей Сириуса ввели в комнату для допросов — аскетичное прямоугольное помещение с серым столом и стульями, без окон. Он уже видел это место несколько раз: обычно проходя мимо по коридору, но один раз был здесь задержанным — еще подростком, за то, что гонял на зачарованном мотоцикле. Сейчас… всё ощущалось иначе.

Помимо прочего его беспокоило то, что их с Регулусом разделили.

— Что с тем парнем? — спросил он настойчиво. — Куда вы его?

— Лучше бы о себе переживал, — фыркнул Коббс. — Или ты все-таки знаешь, кто он?

Чем дальше, тем меньше смысла Сириус видел в том, чтобы скрывать личность брата. Авроры всё равно ее выяснят, и «молчанка» Сириуса вызовет только больше вопросов.

— Ну конечно, я знаю! — раздраженно отмахнулся он. — Это Регулус Блэк. Мой брат.

Коббс уставился на него, предсказуемо потрясенный.

— Что? Он ведь мертв!

— Да, я тоже так думал… Но, как видите, он живой и, надеюсь, еще долго таковым останется.

— Слишком он холодный для живого. 

Сириус тяжело выдохнул. Мерлин, ну пожалуйста, пусть он не слишком навредил Регулусу.

— Располагайся, Блэк, — бросил Коббс и вышел из допросной. Контур двери на мгновение вспыхнул белым — это легли запирающие чары.

Сириус немного сполз по спинке стула, глядя в одну точку на столе. У него подрагивали руки, и он никак не мог собраться с мыслями. Всё происходило слишком быстро, слишком сумбурно. Проблемы сыпались на голову одна за одной, и он не знал уже, за что хвататься. Просто, пожалуйста, пусть это окажется очередным кошмарным сном.

Почему вообще авроры явились туда? И что там делал Регулус? И откуда взялась Беллатриса? И как это связано с Сохатым и Гарри? И почему Джеймс считал, что Регулус во всём виновен, и отдал такой страшный приказ?

В памяти Сириуса с жутковатой яркостью всплыл образ друга посреди лесной чащи и его холодный отрывистый голос. И только теперь, когда наконец появилось время подумать в тишине и бездействии, Сириус задался вопросом: а исходил ли этот приказ вправду от Джеймса? Что, если он был под Империусом? Стоило этой идее появиться, как она тут же показалась единственно верной, и Сириус почувствовал себя безнадежным идиотом. Ну как он мог сразу не распознать фальшь в интонациях Джеймса?! Друг, называется!

Продолжить размышления он не успел. Дверь в допросную открылась, и снова вошел Коббс. Его усатая физиономия казалась особенно неприятной сегодня.

— Итак, Блэк, авроры осмотрели квартиру, — начал он, усаживаясь напротив. — Ты и сам знаешь, что там, верно? Не понимаю, чему ты радуешься. Явные следы темной магии и, что еще страшнее, истерзанный женский труп. Хочешь что-нибудь об этом рассказать? 

— Это Беллатриса, — просто сказал Сириус. — Грюм был прав!

Коббс замер с едким недоумением на лице.

— Н-да... И сколько у нее жизней, позволь поинтересоваться? 

— Посмотрите на ее предплечье, — бросил Сириус. — Там метка. 

— О, спасибо, как бы мы без твоего совета, Блэк. Мы ее, конечно, обнаружили. Только вот Беллатриса взорвалась у нас с тобой на глазах месяц назад. Ну, допустим, допустим, это она, — Коббс поморщился. Ясное дело он не хотел признавать очевидное, ведь тогда придется вернуть пост Грозному Глазу. — Как же ты ее опознал? Труп обезображен до неузнаваемости. Может быть, ты встретил ее там еще живой и сам всё это с ней сделал?

— Нет!

— Значит, ты видел ее смерть?

— Нет. Когда я пришел, она уже была в таком состоянии, — признал Сириус.

— Тогда как ты можешь быть уверен, что это она?

— Ну а кто еще?!

— Ладно, допустим. То есть ты утверждаешь, что твои родственники-Пожиратели восстали в одночасье из мертвых, и ты не имеешь к этому никакого отношения?

— Они и не умирали, — буркнул Сириус. — Это просто трюки.

— Месяц назад ты ближе всех стоял к Беллатрисе. Надо полагать, ты как-то ей помог с тем «трюком».

— Нет! Она меня обманула, как и всех!

— А что касается твоего брата, — продолжал Коббс, толком не слушая ответов, — то он кажется не больно-то живым.

— Он не пришел в себя?

Коббс покачал головой.

— Пустите меня к нему!

— Об этом не может идти и речи.

— Он ранен, ему нужна помощь!

— И ты сможешь ему помочь? — вскинул бровь Коббс. — Да он мертвее мертвого, Блэк. Ты его так оприходовал, а? Признавайся. Ступефай из твоей палочки очень похож на заклинание, которым можно было бы выкинуть человека из окна. И вот так совпадение: он был применен как раз к этому парню!

Отчаяние толкнуло Сириуса в грудь. Все попытки врать и выкручиваться резко показались совершенно тщетными. Ну разве он сможет обвести вокруг пальца всю систему аврората? Конечно нет. И Регулус… Мерлин, ну почему он до сих пор не пришел в себя?!

Усилием воли Сириус все-таки взял себя в руки и продолжил разговор, похожий на партию в шахматы.

— Я всё расскажу… — тихо сказал он. — Но у меня два условия. 

— Неужели?

— Во-первых, пустите меня к брату. И во-вторых, дайте мне встретиться с кем-то из Ордена Феникса.

— Ты не в том положении, чтоб диктовать условия, Блэк. Я уже запросил в отделе снабжения несколько порций Сыворотки Правды. У нас труп — дело серьезное, так что проволочек тут не будет. Скоро ты расскажешь всё, хочешь или не хочешь.

Сириус мысленно выругался, стараясь не выдать внешне, как по нему ударило это известие.

— Я не последний человек, Коббс, — сказал он, пытаясь звучать солидно. — Когда окажется, что ты зря меня тут мурыжишь, да еще и Сывороткой пичкаешь, я уж устрою тебе сладкую жизнь — не сомневайся.

— Неужели? — ощетинился аврор. В его голосе звучала агрессия, но за нею Сириус четко различил напряжение — сигнал того, что угроза хотя бы немного, но сработала.

— На твоем месте я бы трижды подумал, прежде чем переходить мне дорогу, — продолжил давить он.

— О, ну конечно. Блэкам же закон не писан.

— Мы всё еще можем решить это цивилизованно, Коббс. Пойти друг другу на уступки. Я, когда кончится это недоразумение, закрою глаза на твою грубость, а ты сейчас выполнишь мою просьбу.

— Никаких свиданий до допроса! Таков протокол — и ты это знаешь!

От ярости и бессилия хотелось выть. Но внезапно Сириуса осенила идея, и, сдерживая эмоции, он кивнул:

— Ладно, пусть так. Просто отнеси кое-что Регулусу. На такую мелочь ты готов пойти? Ради своего будущего благополучия.

— Что именно отнести?

Сириус колебался долю секунды, прежде чем ответить. Все-таки еще совсем недавно он был бы совершенно против такого решения. Но теперь оно казалось единственным выходом. Если он хочет помочь брату и исправить то, что сам же натворил, придется признать его жутковатые ревенантские потребности.

— Отнеси к нему любое животное и положи рядом.

Физиономия Коббса исказилась отвращением.

— Что за бред?

Сириус закатил глаза.

— Просто купи в «Зверинце» мышей, которые для кормежки змей. Посади их в мешок и положи вплотную к Регулусу — всё. Не спрашивай, просто сделай! Это должно привести его в чувство!

Гримаса Коббса выражала такое омерзение, будто ему предлагали самому есть этих мышей живьем. Тем не менее он сказал:

— Ладно, Блэк, я распоряжусь, чтоб сделали, как ты говоришь. Но после этого, будь добр, не ерепенься и не заставляй вливать в тебя Сыворотку насильно.

На время Сириус снова остался один — наедине с гулким биением сердца и далеким неразборчивым гулом аврорского управления. Затем дверь вновь открылась, но вместо Коббса неожиданно вошла Гленн — смуглая поджарая девушка, которая во время стычки со лже-Беллатрисой попала под молнию. На ее коже всё еще читались ветвистые следы от ожогов, но они были бледными и, наверное, за пару месяцев должны будут полностью пройти. Каштановые волосы Гленн незатейливо заплетала в длинную косу, косметикой не пользовалась, украшения не носила.

— Он пришел в себя? — тут же спросил Сириус, стоило девушке войти.

Гленн кивнула, и он резко выпрямился на стуле.

— Как он? Что он сказал?

— Что-то в духе… — она потупила взгляд. — «Чтоб ты горел в аду, Сириус».

Да, это было похоже на правду…

— А еще… доставили Сыворотку, — добавила она виноватым тоном. — М… Я договорилась с Коббсом, что займусь твоим допросом. Ты не возражаешь? Мне показалось, что так будет для всех лучше.

Сириус удивленно кивнул, немного растерявшись от такого поворота.

Она начала расставлять на столе колбы, готовясь к тому, чтоб смешать Сыворотку с водой.

— Если Регулус пришел в себя, я буду отвечать и так, — попытался увернуться от зелья Сириус. — Нет нужды тратить на меня эту штуку.

— Прости, Сириус. У меня распоряжение.

Он поймал себя на том, что слишком часто и жадно дышит, и от этого начинает кружиться голова.

«Ты ведь знал, на что идешь, — попытался урезонить он сам себя. — Ты знал, что всё, скорее всего, именно этим закончится!»

«И что?! — возмутился он в ответ самому себе. — Я должен был оставить Регулуса в том Лимбе между жизнью и смертью?!»

— Может, начнем с одной капли? — попросил он, стараясь, чтобы это не звучало как отчаянная мольба.

Гленн подняла на него темно-карие глаза. Вот ведь! Он раньше и не обращал внимания на цвет ее радужек. А теперь внезапно подумал, что жутковатый узор, оставленный молнией, добавляет ее внешности какую-то изюминку. Гленн закусила губу и, помедлив, кивнула.

— Да, пожалуй, ты прав. Просто отвечай на все вопросы, пожалуйста, и тогда дозу можно будет не увеличивать. Договорились?

Он кивнул. Что тут еще оставалось?

Одна капля сыворотки не вывернет ему мозги наизнанку, как три. Он просто не сможет напрямую лгать. Кто знает, вдруг удастся воспользоваться этим шансом?

---

Примечания:

Как вам развитие событий? Чего ожидаете дальше?

P.S. Заглядывайте на канал) https://t.me/beyond_stories

Сириус осушил причитавшийся ему стакан с Сывороткой и тут же, не дожидаясь вопросов, выпалил:

— То, что я сказал про инферналов Коббсу, правда! Может, там и другие есть? Вам стоит отправить людей в Литл Уингинг.

Гленн по-деловому кивнула.

— Туда уже послали группу, Сириус. Скажи, что ты сам там делал? — спросила она формальным тоном.

Сириус нахмурился.

— Искал Гарри Поттера по просьбе Джеймса.

Гленн сделала пометку на пергаменте. При этом она выглядела сосредоточенной, но не удивленной. 

— Вам уже сообщили о его пропаже, да? — догадался Сириус и тут же с надеждой спросил: — Его нашли?

— Боюсь, пока нет, — вздохнула Гленн и на секунду отвела взгляд, но затем вернулась к строгому тону: — От инфернала кто-нибудь пострадал?

— При мне нет.

— Почему ты не сообщил в аврорат сразу?

— Я послал сигнальный огонь, когда встретил инферналов.

— Для кого? Литл Уингинг — магловский район, там нет волшебников.

— Я надеялся, что туда уже успели прибыть другие члены Ордена.

— Ясно.

Некоторое время аврор молчала, усердно записывая его показания. Затем сверилась со своим списком и подняла на Сириуса взгляд.

— Что ты делал в Уайтчепеле?

— Искал брата.

Она нахмурилась.

— То есть ты столкнулся с инферналами, разыскивая Гарри Поттера, но вместо того, чтоб отправиться к нам и позвать на помощь авроров, стал искать брата? Но почему?

«Потому что мне приказал его убить Джеймс Поттер». Нет, этого Сириус говорить не собирался.

— Потому что… — начал он и запнулся, скованный Сывороткой. — Регулус…

— Не пытайся врать, Сириус, — попросила Гленн с такой интонацией, словно его потуги делали ей физически больно.

Он уставился на собственные руки, стараясь подобрать такой ответ, который будет правдой, но никого не подставит.

— Я должен был узнать, как он связан с происходящим. 

— У тебя были к нему подозрения? — произнесла Гленн почти даже не спрашивая, а утверждая.

— Пожалуйста, Гленн, — взмолился он.

— Ты не хочешь выдавать брата? Но, Сириус, он ведь Пожиратель…

— Это в прошлом! Он давно перешел на сторону Ордена!

— Или ты просто хочешь верить в лучшее, потому что он твой брат?

— Дело не в этом! Он боролся за правое дело и ужасно за это пострадал! Слушай, — он мотнул головой. — Я готов ответить за всё, что сделал, но его, пожалуйста, отпустите!

Гленн вздохнула.

— Это не я решаю, ты же понимаешь. Что именно с ним случилось? Ты можешь рассказать?

Жуткие воспоминания поднялись в памяти Сириуса, словно пузыри над утопленником. Потухший взгляд, слабый хрип вместо криков, кожа, натянутая на рёбра, вся в гематомах и шрамах. 

— Он пошел против Волдеморта, стал отступником среди Пожирателей. Но они вычислили его и пытали… особенно Беллатриса. Она безумная садистка! Я по своему опыту знаю. А он был ее пленником… годами! Я не представляю, через что ему пришлось пройти.

Гленн сглотнула, слушая его. Ее глаза были расширены, брови жалостливо изгибались.

— Все шесть лет, что его считали мертвым?..

Сириус медленно выдохнул, подбирая ответ.

— Всё началось шесть лет назад, — сказал он. — И с тех пор… он расплачивался за то, что перешел на нашу сторону. Поэтому не называй его Пожирателем.

Гленн напряженно кивнула. Кажется, его слова произвели на нее впечатление. Снова повисла пауза, лишь скрипело перо в ее руках. Сириус перевел взгляд на песочные часы, показывающие, сколько еще времени будет действовать зелье. Высыпалась примерно половина песка, и пока всё шло неплохо.

Гленн закончила писать и сверилась со своим списком. Начала было задавать следующий вопрос, но вдруг в дверь постучали, и кто-то настойчиво позвал ее. Она извинилась и вышла, словно это была милая беседа, а не допрос. Сириус уставился на часы. Он мог бы схитрить, перевернув их. Но, возможно, за ним наблюдали. Он всё-таки потянулся к ним, скользя торцом ладони по столу, дожидаясь, когда разница между верхней и нижней частью будет побольше. Но когда его пальцы оказались в дюйме от стекла, он ощутил пульсацию и сопротивление защитных чар. Он и не заметил, как Гленн их наложила. Всё-таки она была профессионалом… С едкой досадой Сириус вернул руку к себе и сел ровно. Как раз вовремя, потому что дверь тихонько скрипнула, а аврор вернулась в комнату. Ее взгляд казался холоднее, чем прежде, а поза источала настороженность.

— Регулуса тоже допрашивали под сывороткой, — без обиняков сказала она. — Он сказал, что все шесть лет скрывался за границей.

Сириус уставился на нее потрясенно.

— Скажи, твой брат — окклюмент, верно?

Он бы хотел промолчать, но какой теперь в этом смысл? Тут не отвертишься.

— Н-да, видимо, — признал он.

— Если ты не лжешь и всё это время он был пленником, а не Пожирателем, то почему он решил скрыть это?

Сказать правду значило подписать себе смертный приговор. Но Сириус не знал, как иначе убедить авроров, что Регулус — жертва, а не преступник.

— Я не лгу… — пробормотал он удрученно.

— Тогда расскажи, как всё было.

Он молчал, отчаянно ища выход, но не находя. С громким вздохом Гленн начала готовить усиленную порцию Веритасерума. Если он выпьет ее, то ничего уже не сможет утаить. Правда сама собою будет литься из него. От волнения кровь до боли стучала в висках.

«Нельзя допустить, чтоб они узнали об участии Джеймса», — подумал Сириус, цепляясь за надежду, что хоть кого-то еще можно спасти. Если начать говорить прямо сейчас, то еще есть шанс преподнести факты в лучшем свете.

— Стой, — на выдохе попросил он. — Ладно. Я скажу. — Вот он, решающий момент. — Четыре года назад Регулуса убил Волдеморт.

Гленн уставилась на него потрясенно. Флакон с сывороткой замер у нее в руках.

— Что?! А кто тогда в соседней допросной?!

— Регулус. Он ожил. Я… — он сглотнул. — Я воскресил его.

Она смотрела с ужасом и ошеломлением. А ему на мгновение стало легко и весело оттого, что можно больше не врать, и оттого, как забавно она реагировала.

— Ты сделал что?!

Он коротко истерично рассмеялся, и вместе с этим смехом секундное веселье испарилось. Ужас перед будущим снова навалился на плечи, но Сириус заставил себя говорить.

— Поднял мертвеца. Да, знаю. Это конец. Я признался — теперь… всё.

Гленн долго не могла собраться с мыслями и подобрать слов.

— Ох, Мерлин… Так вот почему от него так жутко веет холодом!

— Да.

— Сириус, мне так жаль… как с этим дальше-то?.. Ну, я думаю, ты должен рассказать подробнее, что произошло.

— Зачем? Приговор ясен.

Поднятие мертвецов каралось столь же строго, как и Непростительные.

— Вдруг это как-то поможет, — пробормотала Гленн. — Если у тебя были причины…

— Мои причины поменяют закон?

— Решение выносят присяжные, а они люди.

— Ага. Люди-то меня обычно и недолюбливают. Глянь хоть на Коббса. И чего он так меня невзлюбил?

— Завидует.

— По поводу?

— А разве поводов мало? Молодой, красивый, богатый, родовитый, еще и дерешься хорошо. Тебе все завидуют, Блэк.

Он мрачно усмехнулся.

— Ну, скоро перестанут.

Гленн принялась нервно теребить косу.

— Твоя семья всегда выкручивалась, верно? Ты не просто кто-то, ты Блэк. Неправильно аврору так говорить, но… я надеюсь, что… и тебе всё сойдет с рук.

Она робко улыбнулась.

Сириус подумал, что тут мало фамилии и денег. Тут нужен особый склад ума — слизеринский. Умение общаться с нужными людьми, кого надо подмаслить, кому надо пригрозить. Сам он никогда не владел этим искусством, и теперь уже учиться явно поздно.

Вздохнув, Гленн устало проглядела свои записи и список вопросов.

— Мерлин… а ведь мы даже не начали говорить о трупе в квартире.

— Что о нём говорить? — фыркнул Сириус. — Это Белла Лестрейндж, и она получила по заслугам.

— Ее личность еще точно не установили. Поэтому пока что это «труп неизвестной женщины». Ты был там в момент убийства?

Он молчал.

— Значит, «да»? — она посмотрела ему в глаза просяще, всё еще надеясь на что-то. — Ты убил ее?

Молчал.

— Потому что мстил за брата?..

Сириус усмехнулся. Ему понравилась такая трактовка событий. Его самого всё равно уже не спасти. А так хоть к Регулусу меньше вопросов будет. Гленн оперлась лбом на кулаки. В ее сопереживании было мало пользы, но всё же оно как-то ободряло Сириуса. Уж лучше так, чем выслушивал бы сейчас насмешки и издевательства Коббса. Вздохнув, Гленн сделала какие-то пометки на пергаменте и перешла к следующему вопросу.

— И из окна это она его вышвырнула, да?

Он очень хотел сказать «да» или кивнуть. Это бы выстроило такую цельную и логичную историю! Но он физически не мог.

— Почему ты молчишь, Сириус? Там был кто-то четвертый на ее стороне? Я прошу тебя, отвечай!

Он был польщен тем, как упорно Гленн пыталась выстроить факты в его пользу даже сейчас, когда это было уже, в общем-то, бесполезно. Ему вдруг стало очевидно, что ею двигали не чувство справедливости и не дружеская симпатия. Обычно Сириус легко определял, когда девушки клали на него глаз. Но в случае с Гленн он только сейчас заметил признаки. Возможно, ее обворожил момент, когда он защитил ее при стычке со лже-Беллой? Или, может, она просто хорошо скрывала влечение? Так или иначе сейчас это уже не могло помочь ему, и никакой любовной истории тут не получится — только трагедия.

— Никого больше не было, — сказал он устало.

— Я… Я не понимаю твои показания, Сириус. Ты молчишь, значит, что-то скрываешь. Давай вернемся назад и еще раз… Кто убил женщину в квартире? Твое молчание — это и так красноречивое признание, Сириус. Просто скажи, что это был ты. Иначе мне придется… — она бросила взгляд на флакон Веритасерума.

— Это был не я, — отозвался он в разы тише, чем она.

Гленн всплеснула руками. Она вся раскраснелась, растеребила косу. Шрамы от грозовика казались на яркой коже теперь почти голубыми. Темные брови сошлись на переносице.

— Тогда почему ты молчал?! — почти крикнула она, а потом вдруг смягчилась: — Опять покрываешь брата? Ее убил Регулус?

— Я не видел ее смерть.

— Ты пытался взять это убийство на себя! — она хлестко выругалась. — Да что с тобой не так?!

— А что мне терять-то?!

Она начала что-то черкать и строчить в документе, кажется, чуть не плача.

Сириус опустил лицо в ладони, борясь с подкатывающей, точно тошнота, паникой. Мерлин, как же он не хотел оказаться в лапах дементоров… Ему уже приходилось сталкиваться с ними, когда они с Ремусом были в Трансильвании: в тамошних лесах водились дикие особи. Холод, отчаяние и худшие из воспоминаний — то еще удовольствие, ничего не скажешь…

Гленн сосредоточенно и печально перечитывала свои записи, прежде чем заверить их. Закусив губу, она встала и начертила руну в воздухе над пергаментом. Документ переливчато замерцал, впитывая магию. Одновременно с этим последние песчинки перетекли в нижнюю чашу часов, и они мелодично возвестили об этом. Допрос был окончен. Что дальше — лучше об этом не думать.

— Я… — начала было Гленн, но замялась и опустила взгляд. — Мне нужно отнести всё…

— Валяй.

Оставшись один, он начал погружаться в воронку безрадостных мыслей, но неожиданно Гленн вернулась, а вместе с нею в допросную влетел запах ванили и корицы.

— Уже десять утра, — сказала она, как бы оправдываясь. — Я подумала, что ты не завтракал и что это будет не лишним… — Она поставила перед ним тарелку с домашними панкейками и стакан молочного кофе. — Твое слушание сегодня вечером… И, как я поняла, до него ты будешь здесь. Так что, в общем… подкрепись.

При виде еды Сириус вправду почувствовал голод, но аппетит — ни капли, даже несмотря на сдобные ароматы. Впрочем, заботливая суета Гленн отогнала самые мрачные из его мыслей, и из благодарности Сириус заставил себя съесть немного угощения.

— Ты готовила? — спросил он, чтобы заполнить тишину, потому что она была невыносимой.

— Э… моя мама. Она делает мне ланчи на работу.

— Оу.

— Ну да, я знаю, это смешно и нелепо — жить с мамой, когда ты взрослый самостоятельный аврор.

— Да не, это мило, что она о тебе так заботится.

Сам почти не замечая, Сириус отломил еще кусочек панкейка, запил его кофе… За легким разговором ужас слегка отступил, и еда оказалась вполне вкусной. Гленн сидела напротив, и они болтали обо всякой ерунде. Он никогда не замечал эту девушку, а с ней оказалось так приятно общаться!.. От этой мысли веяло тоской, поэтому Сириус прогнал ее и спросил Гленн про домашних животных, и про любимый школьный предмет, и про шоколадных лягушек. Он был рад сейчас абсолютно любой теме, лишь бы не оставаться наедине с ледяным ужасом, который стоял за спиной. Он цеплялся за разговор с Гленн, за ее застенчивую улыбку, словно утопающий.

Совершенно незаметно за болтовней прошло несколько часов. Это стало ясно, лишь когда кто-то приоткрыл дверь и сообщил, что ее ждут по работе. Гленн поблагодарила за сообщение, дверь закрылась. Сириус снова ощутил себя в допросной. Гленн молчала, и это становилось тягостно.

— Ты ведь мне жизнь спас, — вдруг сказала она. — А я всё, что могу, это какие-то оладушки…

— Давай честно, Гленн. Если бы не ты, мне было бы сейчас гораздо хуже, — признался он. — Так что я ценю, правда. Хотя, — добавил он со смешком, — может, ты могла бы организовать нам с братом побег? Сбежать вместе с нами, чтобы мы бы с тобой стали парой и катались бы по свету, свободные и неуловимые? А, что скажешь? — он посмеялся, как бы обращая эту завуалированную мольбу в невинную шутку.

Она не засмеялась. Напротив — перестала улыбаться, и ее лицо стало напряженным и строгим.

— Даже не пытайся, — попросила она. — Закон есть закон, Сириус.

— Даже когда он несправедлив?

— Я верю в справедливость закона. Его смысл не в том, чтоб наказывать плохих людей — ты не плохой, — а в том, чтоб соблюдался порядок. Прости, мне правда очень жаль, но больше я тебе ничем не могу помочь. Прости, Сириус.

Она встала, чтобы уйти, и паника когтями вцепилась Сириусу в плечи.

— Да ладно тебе, я же пошутил! — воскликнул он. — Гленн, стой! Я... Пожалуйста, останься. Клянусь, я больше не буду. Хочешь, слова больше не скажу, только...

— Меня вызывают по работе, Сириус. Я правда должна идти.

Он с трудом кивнул.

— Ладно… ладно… Спасибо, что… за всё.

Она вдруг сорвалась с места, подлетела к Сириусу, склонилась и поцеловала его в щеку. Ее губы и пальцы были горячими.

— Прощай, Сириус.

И не успел он опомниться, как дверь за нею захлопнулась. Он остался наедине со своими кошмарами.

* * *

За час в больнице Джеймсу не стало лучше ни на йоту. Колдомедики забрали его на верхний этаж, в Пограничную палату, где боролись за жизни умирающих и куда никого постороннего не пускали. Ремус ничем помочь не мог, поэтому вернулся в лес. Но и там ничего дельного не нашли. Единственная новая информация касалась котла на той «змеиной» поляне: сам он был магически очищен от следов любых зелий, но рядом удалось обнаружить остатки натертого имбиря. Проблема состояла в том, что тот являлся ингредиентом множества рецептов, начиная от зелья старения и заканчивая эликсиром красоты. Поэтому находка оказалась почти бесполезной. 

На рассвете к орденцам присоединилась группа авроров, но никаких следов Гарри так и не появилось. Поиски перекинулись из леса на соседние районы, но с каждым часом надежды оставалось всё меньше. Утром заморосил мелкий противный дождь, довершая и без того паршивую картину.

Ремус снова отправился в Мунго в надежде, что Джеймс пришел в себя и сможет что-то рассказать. Но нет, он оставался на верхнем этаже. Из слов колдомедиков, словно нарочно заумных, Ремус понял, что укусы змей — меньшая из проблем. Если бы дело было только в них, своевременной помощи Грюма вполне хватило бы. Но яд наложился на темную магию и некую комбинацию зелий, в которых уже невозможно было разобраться. В итоге черная отрава разъедала Джеймса изнутри, и медики могли лишь замедлить ее действие, но не исцелить. Сразиться с ядом Джеймсу предстояло самому.

Ремус попытался отыскать в больнице Анну, чтобы услышать ее версию да и просто избежать одиночества в эти жуткие часы. Но ее сегодня на работе не было — «непредвиденный отгул», как ему объяснила недовольная дама за стойкой.

Оставалось надеяться на весточку от Сириуса. Сомнений, что тот одержимо ищет Гарри, не возникало.

Бессонная ночь давила на затылок и замедляла мысли. Впрочем, к такому Ремусу было не привыкать. Гораздо худшим было подкатывающее отчаяние. Он уже не видел смысла в той беготне, которой продолжал сейчас заниматься Орден. Оставшись в Мунго, он пообещал отправить Патронуса, если Джеймс придет в себя и сможет дать какую-то наводку.

Казалось, будто они поменялись местами. Обычно это Ремус лежал на больничной койке, медленно приходя в себя после полнолуния, а кто-то из Мародеров навещал его и развлекал глупыми приколами. А сейчас… оставалось только молиться, что Джеймсу судьба еще позволит отпускать шуточки и смеяться над чужими.

Ремус терпеливо ждал, заставляя себя переключать внимание на книгу, чтобы не сойти с ума от тревоги. Его мозг автоматически переводил некоторые фразы на румынский, и это порядком раздражало. Каждый час он спрашивал врачей о Джеймсе, но лучшее, что слышал, — это «Без изменений». 

Бродя по коридорам, он вдруг услышал, как из открытой палаты донеслось едкое женское ворчание про ужасные условия и грязнокровок. Оттуда выскользнула молодая медсестра, захлопнула дверь, закатила глаза, громко выпустила воздух сквозь губы и поспешила по коридору. 

— Простите, — нагнал ее Ремус. — Извините, что отвлекаю. Пациентка в той палате — это, случайно, не Вальбурга Блэк?

— Она самая, — недовольно признала медсестра. — А вы кто и почему спрашиваете?

— Я друг ее сына. Возможно, он захочет узнать о ее состоянии… Судя по брюзжанию, она, видимо, идет на поправку? — он улыбнулся с иронией и участием, и это немного растопило холодный взгляд девушки.

— Да, но до полного восстановления ей придется провести здесь еще пару недель точно. Кошмарная пациентка.

— Могу себе представить.

Он, кивая, выслушал многочисленные жалобы медсестры. Когда она убежала работать, он снова поспешил на верхний этаж, чтобы справиться о Джеймсе. По-прежнему «Без изменений».

Вечером в Мунго заглянул Грюм, и они с Ремусом обменялись неутешительными отчетами. 

— Вот я ж чуял, что дерьмо назревает, — себе под нос пробурчал бывший мракоборец. — Одни дегенераты в министерстве…

Он выглядел втрое мрачнее обычного, если такое вообще возможно. Иссеченное шрамами лицо казалось старой перештопанной тряпкой, которая высохла и скукожилась от жары.

— Новости видел? — проскрипел Грозный Глаз, помахав мятым «Ежедневным пророком».

Ремус покачал головой. Грюм бросил газету ему на колени.

— Что там?

— Ничего хорошего.

Не объясняя ничего больше, матерый волшебник прокрутил в глазнице свой колдовской глаз, цыкнул языком и ушел, гулко и сбивчиво стуча деревянной ногой.

Около минуты, прежде чем посмотреть на газету, Ремус отсчитывал и выравнивал дыхание. Он никогда не должен терять самоконтроль, а новые плохие новости грозили подорвать его. Наконец Ремус опустил взгляд на первую полосу… и все старания пошли прахом.

Сдавленное, горькое, беспомощное рычание вырвалось из груди. Удача, что никого не было поблизости, чтоб это услышать. Но на этом удача исчерпывалась.

Черно-белая газетная колдография изображала Сириуса на скамье подсудимых Визенгамота, а огромная, броская надпись над ним кричала: «ИЗ ЗАВИДНОГО ЖЕНИХА В АРЕСТАНТА: как последний Блэк доигрался!».

---

Примечания:

Было пару раз ощущение, что он выкрутится и сбежит?

Всё это напоминало театр абсурда. Три часа кряду почтенные мужи и дамы в мантиях Визенгамота спорили о том, считать ли Регулуса полноправным человеком или нет. Фактически они спорили даже не о нём, а о ревенантах в принципе. Вспоминали дела дремучей древности и теоретизировали о будущем. Ведь если признать одного ревенанта человеком, то и всех последующих придется тоже. 

Сириусу хотелось вопить от ярости. Поначалу он старался держать себя в руках, ведь пристойное и аристократичное поведение расположит к нему судей. Но гнев волей-неволей прорывался, и после нескольких злых выкриков навроде «Недоразвитые маразматики!» и «Глизневые свинокрылы!» его окружили плотной завесой беззвучия, и с того момента никто его ругани не слышал. Даже брат. Два их кресла, массивных и жестких, располагались под углом друг к другу, так что они не могли видеть друг друга и общаться. 

Было что-то нереальное в том, чтобы взаправду оказаться здесь, в десятом зале Визенгамота, на месте подсудимого, с цепями на лодыжках и запястьях. Сколько бы Сириус прежде ни каялся и ни прочил себе Азкабан, теперь все эти мысли казались пусть мрачными, но пустыми фантазиями. Только сейчас он почувствовал себя по-настоящему безнадежно обреченным. Бездушное пренебрежение, с которым полторы дюжины присяжных скользили мимо него взглядом, обсуждая глубоко теоретические вопросы, заставляло ненавидеть каждого свободного человека в этом зале. 

Но внезапно двери распахнулись, и за ними забрезжила призрачная надежда. К слушанию наконец присоединился Верховный Чародей — Альбус Дамблдор. Войдя, он ободряюще кивнул Сириусу, и тот ненадолго почувствовал себя снова нашкодившим школьником, которого пожурят да отпустят. 

Устроившись на своем месте за трибуной, Дамблдор поприветствовал всех. Половина присяжных ответила ему уважительными или теплыми кивками. В своей типичной манере директор заметил:

— Сегодня очень не хватает ромашкового чая, вы не находите?

— Альбус, давайте без ваших шуточек, — проворчал лысый старик в синей мантии. — Мы и так уже очень задержались. Где вы пропадали?

— Неотложные дела Ордена. Явился, как только смог. Введете меня в курс дела, Самантус?

Лысый волшебник вкратце обрисовал ситуацию, представляя Блэков в худшем свете.

— Всё в документах перед вами, — добавил он.

Записи Гленн с допроса Сириуса, отчеты с места преступления, показания Анны Фенвик и еще какие-то материалы были на стойке перед каждым присяжным. Сириус знал об этом, поскольку иногда тот или этот член Визенгамота зачитывал что-то оттуда.

Похмыкав, изучая бумаги, директор изрек:

— Что ж, вы должны помнить, что этот юноша, Регулус Блэк, был еще школьником, когда на его руку нанесли метку, — начал он мягким и гулким голосом проповедника. — Кто из вас не совершал ошибок в шестнадцать? Вот я, например, как-то ставил силки на мозгошмыгов, а в них попалась…

— Не стоит, Альбус, — пробурчал потный, заплывший жиром волшебник, утирая лоб. — Вы же не хотите, чтобы мы и вас стали судить?

— Почему же? Вы могли бы…

— Не уходите далеко от темы, пожалуйста. Мы сейчас обсуждаем не его прошлое, а то, что он по сути своей не отличим от инфернала!

— О, вы, должно быть, никогда не видели инферналов, — Дамблдор снисходительно улыбнулся.

— Признаю, я не слишком осведомлен в разновидностях живых мертвецов, — заявил присяжный брезгливо. — Но то, что Регулус Блэк мертв, не подлежит сомнению! Никакая магия не может вернуть человека к жизни! 

Сириус поерзал в жестком кресле. На четвертом часу бредней и оскорбительных домыслов хотелось крикнуть: «Да решите вы уже хоть что-нибудь!» — лишь бы это поскорее кончилось. Умом он, конечно, понимал, что дальше будет только хуже, но эмоции существовали отдельно от разума.

— Поднятый мертвец, — продолжал тучный присяжный важным тоном, — это всегда порождение тьмы, способное лишь имитировать черты прежнего человека! Это не Регулус Блэк, и мы не будем судить его как человека! А казним как гнилостное отродье смерти!

— Если вы сами признали, что не разбираетесь в вопросе, мистер Луисант, то на чём основаны ваши суждения? Настолько серьезный вопрос нельзя доверять дилетантам, — осадил его Дамблдор. — Он требует тщательных исследований.

— Десятый раз предлагаю: давайте сойдемся на компромиссе! — бойко воскликнул один из самых молодых членов Визенгамота, мужчина лет сорока с острой рыжей бородкой. — Сочтем ревенанта получеловеком, наравне с оборотнями и вампирами, и будем применять к нему соответствующие нормативы. 

— Вы же не хотите признать его Регулусом Блэком? — возмутился Луисант.

— Нам следует избегать официального воскрешения, — закивал лысый Самантус. — Поскольку в его случае придется поставить в известность мадам Блэк, и тогда ни о каком справедливом суде уже не будет идти речи.

— Дайте ему новое имя, — внезапно предложил Дамблдор. — И считайте новым человеком.

На мгновение повисла пауза. Утомленные долгими спорами, волшебники одобрительно зашушукались.

Сириус попытался угнаться за мыслью директора. Он уже не понимал, на чьей тот стороне.

После недолгих совещаний судьи сочли идею Дамблдора оптимальной, но вместо имени присвоили Регулусу лишь код. Теперь в глазах Визенгамота он официально звался «ревенант РБ-1» и, будучи для судей лишь получеловеком, не обладал презумпцией невиновности.

Сириуса захлестнуло новой волной ярости. Да кто они такие, чтобы лишать его брата имени, оставляя сухие инициалы?!

— Что ж. Теперь мы можем наконец перейти, собственно, к составу преступлений этих двоих, — устало возвестил Самантус.

— Давайте разберемся с этим по-быстрому, — хмыкнул рыжий.

— Итак, что мы имеем, — Самантус зашуршал бумагами. — Один — прислужник Того-Кого-Нельзя-Называть, второй — некромант. Вина обоих неоспоримо доказана. Полагаю, тут и вправду не будет долгих препирательств. 

— Не спешите с выводами, мой дорогой друг, — гулко воззвал к нему Альбус Дамблдор. — Я понимаю, вы все устали, но ведь ваша головная боль или зудящая коленка не должны решать судьбы других людей, не так ли? Не считает ли уважаемый суд, что будет лучше перенести слушанье на завтра?

— Нет-нет, давайте закончим с этим сегодня, — попросил рыжий волшебник, и многие закивали, включая даже тех, кто встречал Дамблдора приветливыми взглядами.

— Что ж, ваше рабочее рвение похвально, — заметил директор. — Тогда позвольте я выскажусь как свидетель, знавший обоих этих юношей с детства? Поверьте, господа, я неплохо разбираюсь в людях. И я готов ручаться, что…

— Да, Альбус, именно под вашим началом вырастают такие отпетые колдуны, готовые самонадеянно попрать любой закон! — взвилась дама в третьем ряду.

— Однако позвольте! — возмутился Дамблдор. — Вы должны учитывать не только преступления, но и послужной список! Сириус Блэк — один из ценнейших членов Ордена Феникса, лично приложивший руку к борьбе с Волдемортом! Без таких, как он, вся Британия могла бы до сих пор быть под гнетом!..

— Давайте без громких заявлений и имен, Альбус! — буркнул тучный Луисант.

— Почему же? Вы думаете, тот, чьего имени вы так боитесь, последний? Думаете, вам не понадобятся больше герои?

— Мы думаем, Альбус, что глупцы, которые дерзают играть со смертью, сами мало чем лучше Того-Кого-Нельзя-Называть! Сегодня он воскресил брата-Пожирателя, а завтра? Сириус Блэк, очевидно, ставит личные и семейные интересы выше закона и прибегает ради своих капризов к наитемнейшей магии! Мое мнение — Поцелуй дементора обоим, и дело с концом!

— Да он заслуживает Ордена Мерлина, а не!..

В зале поднялся шум и гвалт, но Сириус почти не слышал голосов, оглушенный гулким звоном. Его сердце билось слишком часто, грудь дробно вздымалась от жадного дыхания. Словно легкие пытались надышаться впрок, а сердце — успеть отстучать все отведенные ему удары.

Он всё же заставил себя дышать медленнее и вскоре снова стал слышать, что происходит в зале. Дамблдор продолжал упорно твердить суду о заслугах Сириуса. Половина присяжных — «команда поддержки» Дамблдора — выглядела задумчивой, прислушиваясь к аргументам старого волшебника. Остальные непреклонно спорили. Ярой противницей директора была пожилая ведьма с высоким пучком, закрепленным массивной шпилькой. Она постоянно кричала о безопасности каких-то воображаемых детей. Другие маги упирали на традиции:

— Так положено, господин Дамблдор! Так повелось испокон веков! Еще в слушанье от 1342 года некромант был приговорен к казни, которую при нынешних условиях всегда заменяют Поцелуем. Если пренебрегать традициями, что останется от всего нашего общества?

Однако надо отдать Дамблдору должное: он правда старался донести до Визенгамота, как много Сириус сделал для победы над Волдемортом. 

— Вы действительно настолько уверены в нём, Альбус? Такое чувство, будто мы тут пытаемся невинного человека посадить, настолько отчаянно вы его защищаете! Но давайте взглянем правде в глаза: он признался под Веритасерумом. 

— Все мы порой допускаем ошибки…

— Но не все умеют на них учиться. Обратимся к непредвзятой характеристике, данной Сириусу Блэку волшебником, который часто работал вместе с ним. 

Самантус зашуршал бумагами, а Сириус устремил на него тревожный взгляд. Чьи, Салазар подери, показания он хочет привлечь? Непрошенная надежда царапнула сердце: вдруг это Ремус или Грюм? Но когда Самантус заговорил, Сириус, морщась, отвернулся. 

— Инспектор Коббс пишет следующее: «Его боевые навыки впечатляющи, в том смысле, что он впечатляюще безразличен к чьей-либо безопасности. Как собственной, так и соратников. Пустить мощное атакующее заклинание, которое рикошетом попадет в одного из авроров, это для него нормальная ситуация. Да и в других аспектах он абсолютно неконтролируем, не знаком с субординацией, не умеет соблюдать правила и не учится на собственных ошибках».

«Ну еще бы, Коббс. Конечно. Недостаточно закопал меня?!»

— Это всего лишь мнение, — мягко возразил Дамблдор. — Возможно, человек, которому принадлежит цитата, имеет к Сириусу личные счеты?

— Здесь есть характеристики от многих его знакомых авроров, и все сходятся на том, что правила и мистер Блэк — понятия несовместимые. Что там, даже школьная характеристика, написанная, прошу заметить, лично вашей рукой, директор, говорит о том же самом!

— Это было почти десять лет назад.

— Да. И, судя по всему, ничего не поменялось.

— Отчего же? Я ручаюсь, что…

— Мы в зале суда, Альбус, и закон здесь превыше всего. В том числе превыше ваших личных симпатий. Мне жаль, но… — он наставил палочку на собственное горло, магически усиливая голос, и гулко возвестил: — Сириус Блэк обвиняется в попрании законов жизни и смерти путем поднятия живого мертвеца, кое деяние было совершено намеренно и осознанно, в чём подсудимый признался под Сывороткой правды. Согласно закону и традиции прецедентов, обвиняемый должен быть осужден на Поцелуй Дементора. Пусть все согласные с таким приговором поднимут руки.

Сириус закрыл глаза, страшась столкнуться с судьбой, но тут же снова распахнул их, желая запомнить в лицо каждого, кто приговорит его. Руки поднимались одна за другой, и вот их уже перевалило за половину. Сириус в гневе дернул цепи, но они крепко держали его руки на подлокотниках. Он был весь как клубок натянутых нервов, и сотня эмоций перехлестывала одна другую. Мерлин! Они причиняли боль, но Сириус мучительно не хотел их лишаться. А ведь именно это и произойдет! Душу вместе со всеми чувствами и страстями просто вырвут из тела, бросят на растерзание дементорам и скажут, что сам виноват!

Внезапно зал суда огласился мелодичным звоном, и все, вздрогнув, обернулись на звук. Он исходил от трибуны Дамблдора, от небольшого колокольчика в руках директора.

— Пользуясь правом Верховного Чародея, — сказал тот, улыбаясь сквозь бороду, — я накладываю вето на это решение.

— Да вы издеваетесь! — взорвался рыжий. — Так мы до полуночи не управимся!

Сириус судорожно вдохнул, только сейчас поняв, что задерживал дыхание.

— Вас никто тут не держит, — ответил рыжему Дамблдор. — Заседания Визенгамота добровольны.

— Ладно, Альбус, — вздохнул Самантус. — Но вы, разумеется, понимаете, что мы не можем оправдать его? Смягчить приговор — но не более. Существуют законы, и существуют прецеденты. Отпустив некроманта, мы тем самым дадим дорогу будущим темным волшебникам. Что вы предлагаете? Вас устроит пожизненное?

— Нет, меня не устроит.

— Вы ведете себя как сентиментальный старик! — выкрикнула дама с седым пучком. — Недолго вам носить титул Верховного Чародея с такими выходками!

— Это верно, — печально кивнул Самантус. — Ваш колокольчик не всесилен, и вы должны понимать, что помилование — не вариант.

— Разумеется, но мы должны отыскать компромисс, учитывающий заслуги мистера Блэка. Что я предлагаю — это бессрочный запрет на магию.

— Оставить его на свободе?! — поразилась та же ведьма. — Он темный маг! Лишение палочки его не остановит! Пятьдесят лет Азкабана — это минимум!

— Он не темный маг, а человек, который один раз оступился! 

— Он опасен для наших детей и заслуживает сурового наказания!

— Вы считаете мое предложение слишком мягким? Ладно. Ужесточим его конфискацией имущества в пользу Министерства. Такое вас устроит, уважаемые присяжные?

Они торговались. Умом Сириус понимал, что Дамблдор из кожи вон лезет, чтобы выручить его. Но каким же немыслимо циничным казался этот торг! Да от него блевать тянуло.

— Десять лет, Альбус, — устало подытожил Самантус. — Только из уважения к вам. На меньшее никто не согласится. Так что пойдите и вы нам навстречу, иначе я вернусь к варианту с пожизненным заключением и выдвину на голосование его.

Дамблдор спустил очки к кончику носа и потер уголки глаз.

— Что ж… Будь по-вашему, — сказал он безжизненным тоном. — За попрание законов жизни и смерти Сириус Блэк приговаривается к десяти годам заключения в Азкабане. — Из уст директора это звучало особенно больно. — Пусть согласные с таким приговором поднимут руки.

Единогласно.

Сириус закрыл глаза. Нервы, измочаленные судом, уже отказывались хоть как-то отзываться на это известие. В первые мгновения, услышав зловещие слова, Сириус испытал лишь вязкую апатию, так ему несвойственную. 

Заседание двинулось дальше, и теперь пришел черед решать судьбу Регулуса. Дамблдор взялся за защиту с новыми силами, которым позавидовал бы и человек в разы его моложе. Однако все устали от препирательств, и даже его «команда поддержки» уже неодобрительно качала головами.

— Хоть вы и Верховный Чародей, Альбус, — вздохнул Самантус под кивки прочих, — но правом повторного вето, к сожалению или к счастью, не обладаете. Вы уже поручились за старшего из братьев, хоть он и попрал все законы жизни и смерти. Защитить их обоих? Это будет беспрецедентно! Нет и еще раз нет, Альбус. Во-первых, нет жестких доказательств того, что Регулус Блэк отрекся от Того-Кого-Нельзя-Называть. Показания Сириуса Блэка на его счет не стоят доверия, поскольку он ослеплен родственными чувствами и с большой вероятностью сам заблуждается на счет брата. Кроме того, Регулус Блэк обвиняется в жестоком убийстве. Жертва опознана как Беллатриса Лестрейндж. И, допустим, само убийство можно было бы рассматривать как превышение самообороны, однако семнадцать кинжальных ударов по корпусу явно свидетельствуют о помешательстве подсудимого и том, что он опасен для общества. Согласно заключению нашего оккультного эксперта, подобная тяга к насилию с большой вероятностью проистекает из его не-мертвого состояния. Это существо абсолютно точно должно быть изолировано от мирного населения, поскольку представляет крайнюю опасность одной только своей природой.

— То есть вы собираетесь отправить человека в Азкабан просто за его природу?

— Не человека, Альбус. Это во-первых. А во-вторых, я понимаю, к чему вы тут пытаетесь клонить, и прошу, оставьте эту демагогию. Задача Визенгамота — заботиться о жителях Магической Британии в целом, а не о справедливости и благополучии конкретных индивидуумов. Мы не можем позволить себе такую вольность, как жалость.

— Защита населения — это весьма благородная цель, — улыбнулся Дамблдор. — Но разве общество состоит не из конкретных индивидуумов?

— Не пытайтесь запудрить нам мозги, Альбус, — проворчал тучный Луисант. — Своими преступлениями Блэки вычеркнули себя из общества. Они сами попрали все порядки и законы! Так почему теперь мы должны печься о них?

Дамблдор склонил голову.

— Что ж, если задача просто изолировать Регулуса, то совершенно не обязательно использовать для этого Азкабан. Я могу взять на себя ответственность за этого юношу и оградить его от общества собственными силами.

— И где же вы будете его прятать? — громко вступила в разговор ведьма с пучком. — В каком-нибудь тайном подземелье Хогвартса, где у него будет прямой доступ к нашим детям? Нет, это даже не забавно! Есть тюрьма, есть преступники! Никакие новые места изоляции тут не нужны!

— Уважаемый Визенгамот! — провозгласил Самантус. — Перейдем к голосованию и оглашению приговора. Имея явное доказательство присяги подсудимого Тому-Чье-Имя-Не-Стоит-Называть, а также…

— Постойте-постойте! — вдруг рассмеялся Дамблдор. — Хочу напомнить, господа и дамы, что мы судим не Регулуса Блэка, который, как вам прекрасно известно, мертв. А ревенанта РБ-1, который вовсе не является Пожирателем Смерти.

— Метка у него на руке — неоспоримое доказательство!

— С чего бы? Это татуировка на теле, в которое ревенант РБ-1 был помещен некромантией. Уж простите, но если вы признали, что это не Регулус Блэк, то вы не можете судить его за преступления прошлой жизни. Всё, что у вас есть, — это сражение РБ-1 с Пожирательницей.

По груди Сириуса резко разлился жар. Он неотрывно смотрел на директора, почти задыхаясь от благодарности. Весь этот цирк с именами — так это был его замысел, чтобы спасти Регулуса! Мерлин!.. Если брата отпустят, Сириус почти не боялся своего срока. Он ведь знал, что попирает законы, когда проводил ритуал, — и расплата не заставила себя ждать. Пускай. Если это десять лет, а не Поцелуй, если Регулус будет в порядке, если всё это не затронет Джеймса… если они с Гарри спасутся… В таком случае Сириус готов был столкнуться с ордой дементоров и со всеми тяготами Азкабанской жизни, о которых пока знал разве что из баек. 

— У нас есть убийство женщины и жестокое осквернение трупа! — едко возразила Дамблдору ведьма с пучком.

— Может, нам стоит взглянуть на последние заклинания в палочке Беллы, чтобы лучше понять ход событий? — предложил тот.

— Мы судим не Беллатрису, — возразил ему Самантус. — Однако мы можем исследовать палочку самого ревенанта.

Ассистент суда вынес защитный футляр и аккуратно извлек из него древко. Поместив его на постамент, выросший из пола, он применил Приори Инкантатем. Раздалось мерзкое шипение, словно в огонь бросили горсть живых червей, и воздух над палочкой загустился от черного дыма. По залу пронеслись вздохи.

Надежда, заставившая сердце Сириуса расправить крылья, теперь сжалась и вцепилась в него, точно перепуганный кот. Он сверлил взглядом Дамблдора, но тот смотрел лишь на палочку и медленно пропадающий дым над ней, словно Сириуса в зале не было.

— Что это значит?! — взвизгнула ведьма из присяжных.

— Темнейшая магия! — ответил ее сосед.

Самантус поднял руку, прося о тишине. 

— Это призыв Адского пламени, — сказал он. — Темнейшая магия, вы верно заметили. Это заклинание не относится к Непростительным только потому, что его слишком трудно освоить, и, как следствие, случаи его применения крайне редки. Зато последствия зачастую невероятно разрушительны. 

— Мы можем понять, на кого или что Регулус направлял пламя? — спросил Дамблдор, хмурясь.

Он вышел из-за своей трибуны и подошел к ассистенту, который по-прежнему стоял около палочки, тихо покашливая после дыма.

— Цель не отобразилась, сэр, — сказал он виновато. — Это значит, что заклинание было прервано.

Не дослушав его, Дамблдор развернулся, хлопнув фиолетовой мантией, и стремительно, совсем не по-стариковски, устремился к креслам заключенных. Он прошел мимо Сириуса, даже не глянув на него, и остановился перед Регулусом.

— Что это за вещь?! — рявкнул директор. Сириус далеко не впервые сталкивался с внезапной суровостью директора и всё же был потрясен. Он вел себя как сумасшедший, и это… вселяло ужас, ведь кроме как на Дамблдора сейчас больше не на кого было надеяться. Единственное разумное объяснение этой вспышки — если речь шла про крестраж.

— Директор!.. — попытался позвать Сириус, но его голос утонул в непроницаемой пелене, окружавшей кресло.

— Ты знаешь, что это?! — продолжал кричать Дамблдор. — Говори!

Присяжные перешептывались, потрясенно глядя на старика. А Регулус молчал. Сириус попытался изогнуться в цепях так, чтоб увидеть его, но не смог. Оставалось только гадать: он не отвечает, потому что блуждает разумом среди своих кошмаров, или потому что слишком горд и бросает этим вызов Дамблдору, как бы говоря: «Это мой козырь»? Или потому что по какой-то немыслимой причине верен Волдеморту?.. Во всех трех случаях Сириусу представлялся пустой и холодный взгляд брата, устремленный сквозь директора.

— Он не сказал ни слова за всё слушанье, Альбус, — устало сообщил Самантус. — Едва ли вы чего-то от него добьетесь.

— Регулус, — Дамблдор смягчил тон и склонился к креслу, почти пропав из поля зрения Сириуса. — Ты столько боролся за то, чтоб его уничтожить. Разве не так? Позволь мне закончить твое дело. Назови мне этот предмет!

Тихий шелест ответа едва донесся до Сириуса. Никто, кроме него и Дамблдора, должно быть, не слышал его.

— Я не Регулус.

Дамблдор медленно отступил от его кресла. Его лицо выглядело непроницаемым.

«Нашел время, Рег!» — подумал Сириус со злостью, вместе с тем прекрасно понимая брата. Если бы его самого лишили человеческого статуса и назвали каким-нибудь бездушным кодом типа СБ-3, он бы тоже при случае плюнул в лицо и сказал, что он не Сириус. 

Дамблдор отошел на пару шагов, а затем вернулся, теперь уже к креслу Сириуса. Посмотрел на него, кажется, впервые после короткой улыбки, подаренной при входе в зал суда. Горькая обида и почти беспочвенная надежда спорили в душе Сириуса, когда он смотрел в пронзительно-голубые глаза директора.

— А ты знаешь? — тихо спросил тот.

Поведя рукой с раскрытыми пальцами, он снял барьер безмолвия, и тихий звон, окружавший Сириуса всё это время, стих. Дамблдор пристально глядел на него поверх очков-полулуний. Резкой вспышкой в памяти Сириуса пронесся другой суд — четыре года назад. Та же Сыворотка правды, то же осуждение в глазах окружающих, и тот же Дамблдор, который то ли несет спасение, а то ли просто играет, с любопытством гадая, что же в итоге получится. 

И всё же, несмотря на весь чудовищный хаос происходящего, если речь шла про крестраж Волдеморта, Сириус не видел причин молчать.

— Он говорил про медальон со змеей, — сказал он, до странного отчетливо слыша собственный голос. — Это всё, что я знаю. 

Дамблдор вдумчиво кивнул. Описание явно поведало ему больше, чем Сириусу.

— Директор...

— Прости, Сириус. Больше я ничем не смогу помочь.

Сириус сглотнул.

— Джеймс и Гарри. Что с ними?

— Орден занят поисками. Я уверен, что скоро они снова будут в комфорте и безопасности, — старый волшебник улыбнулся, но лишь уголками губ. Взгляд оставался предельно серьезным.

Сириус вымученно кивнул, пытаясь проникнуться той же уверенностью.

— Я навещу тебя, когда появится возможность, — пообещал Дамблдор. — Посмотрим, что можно будет сделать. А пока, к сожалению, я должен вернуть чары тишины. Квиетус. Мне очень жаль… Прости, Сириус. 

Он направился прочь — оставалось только провожать его взглядом.

— Вы закончили, директор? — утомленно спросил Дамблдора рыжий присяжный. — Мы можем продолжать?

— Да… Я прошу прощения за эти резкие телодвижения, — директор вернулся за свою трибуну, вздохнул и устало потер бровь. — Что ж, Самантус, оглашайте ваши обвинения.

— Итак, ревенант РБ-1… Вызов Адского пламени. Убийство, возможно, из самозащиты. Осквернение трупа. Отягчающее обстоятельство в виде получеловеческого статуса обвиняемого, — судья вздохнул. — Я выношу для голосования Визенгамота следующий приговор: пожизненное заключение в Азкабане. Пусть все согласные с этим решением поднимут руки.

— Почему не Поцелуй? — взвилась ведьма с пучком.

— Чтобы избежать новых прений с Альбусом, — старик потер виски. — Давайте голосовать, господа и дамы.

Зал зашумел разговорами, и одна за другой руки стали подниматься. Не прошло и минуты, как практически все присяжные проголосовали «за».

Остатки надежды, еще теплившиеся в груди Сириуса, обратились едкой отравой, разъедающей изнутри. А боль, как это часто бывало в его случае, мгновенно обратилась безумным гневом. Словно забыв о стене беззвучия, он заорал на присяжных, бранясь так грязно, что позавидовали бы огры.

А потом пол под их с Регулусом креслами разъехался, и обоих утянуло вниз, в беспросветную темноту.

---

Примечания:

Комментарии очень приветствуются! Это была сложная глава.

Сколько Ремус ни бился, его не пускали на заседание суда. Он был вынужден ждать на улице среди небольшой группы журналистов. Услышав, что он друг подсудимого, те облепили его, точно мухи. Ремус стоически молчал.

Даже когда слушание кончилось, никто не спешил сообщить собравшимся результаты. Будто бы для членов Визенгамота было отдельным удовольствием держать продрогшую молодежь на пороге. Наконец вышел худой, дерганый волшебник и раздраженно сообщил:

— Сажают вашего Блэка. Всё. Допрыгалась семейка! Так и напишите.

У Ремуса пересохло в горле, и виски сдавило болью. Все вопросы, которые он хотел бы задать, уже звучали с разных сторон. Журналисты выкрикивали их куда громче, чем он смог бы.

— Десять лет. Всё остальное засекречено. Теперь расходитесь наконец!

Ноги стали точно ватные. Десять лет в Азкабане? Сириусу? Да нет, быть того не может!.. Он ведь и так одна душевная рана, едва затянувшаяся даже спустя четыре года. Близость дементоров погубит его!

— Так нельзя… — прошептал он.

— Вы что-то знаете? — тут же набросилась с вопросами журналистка по соседству. — Что вы чувствуете по поводу ареста друга?

Ремус резко отвернулся от падальщицы.

Волшебник из Визенгамота, игнорируя град вопросов, скрылся в здании и захлопнул дверь. Некоторое время журналисты ждали, но вскоре начали расходиться, довольные и тем, что удалось узнать. Наконец остались только Ремус и та самая неугомонная журналистка. 

Дождь кончился. Она закурила тонкую сигарету и вдруг заговорщически предложила:

— Если ответите на мои вопросы, я вам организую свидание с ним.

Ремус покосился на дамочку.

— И как, интересно? Вас саму не пускают.

— У меня есть контакты. Но я ведь не хочу, чтобы конкуренты за мной прошмыгнули, — она усмехнулась и подмигнула.

У нее были выжженно-блондинистые кудри, вздернутый нос и большие роговые очки. Одета в широкую зеленую юбку, светлую блузку и крупные бусы. Из-за очков Ремус не мог понять ее возраст. Может, двадцать пять, а может, и тридцать пять. Верить ей, конечно, не было причин. Но и других шансов увидеться с Сириусом Ремус не видел.

Сдержав вздох, он кивнул.

— Ладно. И кто вы такая?

Дамочка протянула тонкую ладонь с острыми пурпурно-красными ногтями.

— Рита Скиттер, «Ежедневный Пророк», — она широко улыбнулась с профессиональной безучастностью.

Ремус представился и неохотно пожал руку журналистке — ее движения были рублеными, быстрыми и формальными.

— Как жест доброй воли, — тараторя, продолжила Скиттер, — расскажу вам одну деталь авансом. Возможно, вас заинтересует, кто, по совершенно точно подтвержденной информации, донес на вашего друга?

— И кто же? — спросил Ремус устало.

Он прекрасно понимал, что дамочка хочет тем самым выбить из него новые эмоции. Он скрепил сердце, надеясь, что сумеет никак их не показать.

— Анна Фенвик, работница больницы Святого Мунго, — Рита повела белой бровью. — Вам что-то говорит это имя, не так ли?

Известие как будто положило новые мешки с железом ему на плечи. Если это правда, значит, Анна предала его доверие — снова. И хуже того, это означает, что Сириус попал в беду косвенно из-за него.

— Откуда вы это знаете? — спросил он удрученно.

Журналистка кокетливо поправила очки.

— О, ну, у профессионалов свои методы. Но информация абсолютно точная, вы не сомневайтесь. Так что, кто эта Анна? Ревнивая подружка? Блэк обещал жениться на ней и бросил?

— Вам бы только сенсацию, да? — буркнул он.

— Не мне. Не мне, мистер Люпин. Всем! Так что же? — Глаза собеседницы горели ненасытным любопытством.

Скиттер вызывала почти физическое отвращение, и общаться с нею не хотелось абсолютно. Несмотря на это, Ремус велел себе сдаться и пойти на уступку. Его ответы — цена за шанс встретиться с Сириусом. 

— Анна Фенвик — моя любовница, — сказал он.

— Ваша? — изумилась Скиттер, скользнув неодобрительным взглядом по его шрамам. — И вы что-то не поделили, верно?

— Н-да. Видимо, судьбу моего друга. Это всё, что вы хотели знать, мисс Скиттер?

— О нет, — она широко улыбнулась. — Далеко не всё.

И вопросы посыпались точно стрелы — каждый с хирургической точностью вонзался в сердце.

— Вам никогда не казалось, что мистер Блэк дружит с вами лишь затем, чтобы выигрышнее выглядеть на вашем фоне? Нет? Всем известен дурной нрав Блэка. Чем он так привязал вас к себе? 

Никаких важных тайн Ремус, конечно, не выдал. Просто рассказал немного про их школьную дружбу, про некоторые шалости и про свое теперешнее горе. Глаза журналистки сверкали, перо-самописец мелькало в воздухе. 

— И вы, конечно, стесняетесь признать, что вас связывают с Сириусом узы более тесные, нежели простая дружба? — облизнув губы, спросила она.

— Что?

— Я бы даже сказала… интимные, — она приспустила очки.

— Нет!

— Не стесняетесь? Тогда расскажите подробнее!

Ремус прикрыл глаза в отчаянии. Скиттер продолжила отвратительно манерным тоном:

— Позвольте я предположу, как всё было. Между вами с Анной Фенвик вспыхнул бурный, но краткосрочный роман, который вы давеча разорвали, вспомнив о своих пылких чувствах к школьному другу! Анна узнала об этом предательстве и решила избавиться от конкурента, сыграв на его зловещей репутации!

Ремус сжал виски, едва веря, что вправду слышит этот бред.

— Мисс, пожалуйста… Зачем я вам вообще нужен, с таким-то воображением? Вы серьезно готовы сделать из меня, — он, вторя ее взгляду, чиркнул пальцем по шраму на щеке, — центр любовного треугольника? Да сочините уже что угодно, припишите мне любые слова! Просто используйте наконец этот ваш контакт и пустите меня внутрь! Или катитесь к бесу, если всё это была ложь!

Она чуть поджала губы в задумчивости.

— Ладно. Ждите здесь, скоро всё будет.

Она скрылась за углом здания.

Ремус медленно запрокинул голову к небу и посмотрел в сумрачную высь, безмолвно вопрошая: «За что?» В одночасье потерять Джеймса и Сириуса — это было страшнее любого несчастья, которое он мог вообразить. Остервенелое одиночество впилось когтями в горло, и он едва удержался от слёз. Пора разворачиваться и уходить — вернуться к Джеймсу. Может, ему стало лучше? Или наоборот… При этой мысли сердце болезненно сжалось. Но в любом случае оставаться здесь под дверью не имеет смысла. Журналистка, как водится у их братии, бессовестно обманула его.

Когда он уже развернулся спиной ко входу и шагнул прочь, дверь вдруг щелкнула и скрипнула. «Ну?» — требовательно позвал знакомый женский голос. Под покровом ночи Ремус нырнул в здание Визенгамота.

Наложив Дезиллюминационные чары, он старался двигаться по коридорам как можно тише. Его маскировку легко снимет любой местный волшебник, если у него возникнут хоть малейшие подозрения. Журналистка оставила его одного, лишь туманно указав, что осужденные арестанты содержатся на самом нижнем этаже, ожидая транспортировки в тюрьму. Ремус был почти уверен, что она незримо следует за ним, поскольку ни за что не пропустит их с Сириусом разговор.

Наконец, спустившись по лестницам на десяток этажей ниже уровня земли, Ремус увидел ряды камер, а за решетчатым окном одной из них — угрюмую фигуру со свешенными черными волосами. Подвесной замок был подернут рябью сигнальной магии — если попытаться вскрыть его, об этом сразу станет известно наверху.

— Бродяга? — позвал Ремус шепотом.

Фигура вздрогнула и вскинулась. За волосами показалось родное лицо, правда, осунувшееся и бескровное. Ремус сбросил чары невидимости.

Завидев друга, Сириус рванул было к двери, но цепи удержали его в кондовом кресле. Это импульсивное движение было так похоже на цепного пса, который хотел броситься к своему человеку, но не смог! И столько же щенячьей беспомощности мелькнуло на миг во взгляде, прежде чем Сириус надел старую маску суровой крутизны.

Вместо приветствия были только взгляды.

— Нас могут слушать, — поспешно предупредил Ремус.

— Ты пришел, — на выдохе сказал Сириус. — Ого. Это вроде как последняя встреча?

— Не говори так! — пылко возразил Ремус. — Ты выйдешь. И… Всё будет как раньше, слышишь? Я тебе помогу восстановиться, обещаю. Ты только держись, Бродяга, ладно?

Сириус невесело усмехнулся. Мускулы на его лице едва заметно подергивались, взгляд метался.

— Я… не думаю, что я справлюсь, Лунатик. Помнишь, в Трансильвании?..

— Да.

— Они подменяют счастливые воспоминания худшими. Нетрудно догадаться, что меня ждет. Десять лет?.. Нет, мне это не по плечу.

Ремус на несколько секунд горестно прикрыл глаза. Он прекрасно понимал, о чём говорил Сириус. Там, в Трансильвании, недалеко от замка вампиров водились дикие дементоры. Сириус был против них почти беззащитен. Его слабые вспышки Патронуса едва отталкивали их. Прежде чем Ремус подоспел, Сириус натерпелся кошмаров, и худшим из них было, конечно, повторение той ночи в плену Лестрейнджей и утра в Годриковой впадине.

Запереть его с дементорами, заставить снова и снова переживать худшие часы жизни — да как закон может быть настолько жесток?!

— Это конец, — горько заключил Сириус. — Я так облажался, Лунатик. Я такой дурак…

— Неправда! Бродяга, ты самый сильный человек из всех, кого я знаю, — убежденно и от всего сердца признался Ремус. — Если кто-то и справится с таким испытанием, то это ты. Слышишь? А я найду способ тебя там навещать, клянусь! Ты выдержишь этот ад, а я тебе помогу. Просто, пожалуйста, не сдавайся!

Сириус лишь слабо покачал головой.

— Я всех подвел. Орден, Регулуса, Сохатого… Он доверил мне спасение Гарри, а я снова… — он судорожно вздохнул и зажмурился.

Ремус набрал побольше воздуха, как для прыжка под воду.

— Ты спас их, — выпалил он. — Сохатый и Гарри, они в безопасности. Благодаря тебе, слышишь? — он поймал растерянный взгляд Сириуса, в котором затеплилась робкая надежда. — Ты сделал достаточно. Мы видели сигнальные огни, которые ты кинул. Мы пришли как раз вовремя, чтобы их выручить, и… они целы и невредимы, Бродяга, — он врал напропалую, едва успевая думать, но ему было слишком больно видеть друга таким сломленным. — Сохатый не смог прийти со мной сейчас, потому что он нужен Гарри, но он… Он просил передать тебе, что ты всё сделал как надо. Что ты спас его сына. Что он… прощает тебя за всё.

Сириус внимал ему, казалось, не дыша.

— Правда?..

Ремус скорее прочел это по губам, чем услышал. Сглотнув, он ответил:

— Клянусь.

Он ненавидел лгать. Но этот фальшивый свет был единственным, что он мог дать Сириусу сейчас, и, видит Мерлин, тот нуждался в нём. Наблюдая за другом, он увидел, как мало-помалу выравнивается его дыхание.

— Бродяга, пообещай мне не сдаваться, — тихо взмолился Ремус.

Потерять в одночасье обоих друзей? Без крупицы надежды он сам не знал, как жить дальше.

Сириус едва заметно кивнул.

— Обещаю, — прошептал он. И вдруг встрепенулся, зазвенев цепями. — Раз ты здесь!.. Ты сможешь отыскать Регулуса? Он должен быть в другой камере!

— Он тоже?..

— Ты узнáешь его? — перебил Сириус.

— Да, думаю, да…

— Скажи… скажи ему, что мне жаль! Что я был неправ.

«Мерлин! Да что же у вас всех произошло?!» — с болью подумал Ремус. Он бы жадно расспрашивал Сириуса, но по-прежнему чувствовал затылком любопытный взгляд журналистки. Потому лишь кивнул.

— Сделаю.

— Мы… — Сириус истерично рассмеялся. — Мы, может, через стенку в Азкабане окажемся, но и словом обменяться не сможем. Прикинь? Вот так до смерти…

— Ты там не умрешь!

— Я, может, и нет. Но он… Ему дали пожизненное, Рем… Неужели для этого я его возвращал? Просто чтобы он страдал как можно больше?!

Сириус уронил голову и медленно помотал ею. Из горла вырвался тихий звук вроде сдавленного всхлипа. Но когда он поднял голову, глаза лишь слабо блестели.

— Ступай, Лунатик. Отыщи его. Передай, что мне так жаль. Я зря напал на него. Слишком поздно всё понял. Иди, пожалуйста. Я не хочу, чтоб он встретил дементоров, не услышав этого.

Ком встал Ремусу поперек горла, и он с трудом кивнул. Он отступил на несколько шагов от решетки, потом быстро снова прильнул к ней.

— Я вернусь!

— Иди, — напутствовал Сириус с горькой отрешенностью.

Ремус вновь набросил невидимость и поспешил по запутанным коридорам подземелья. Но прежде чем он обнаружил второго пленника, в центре раздался шум лифта, а за ним — голоса.

Сердце Ремуса упало. Опоздал.

Мелькнула шальная мародерская мысль: может, вырубить их и выкрасть Сириуса из этого ада? С палочкой наготове Ремус прокрался к лифтовому холлу и увидел делегацию из шести охранников. На стороне Ремуса был эффект неожиданности, и горячая гриффиндорская кровь потребовала: «Сражайся!» Но холодный разум возразил: «Без шансов. Нападением только наврежу. Сириусу накинут лишних лет за попытку побега».

В такие моменты Ремус ненавидел свою рассудительность. Но против шести волшебников он при всем желании не мог победить. А если даже каким-то чудом они с Сириусом прорвутся — до свободы еще минимум десять этажей. Их точно будут поджидать наверху и схватят под белы рученьки.

«Трус! — ярилось сердце. — Бродяга бы бросился тебя спасать, не думая!»

Верно. И вот куда Бродягу привела его безбашенная отвага.

* * *

Теперь, когда всё было решено, Анна не могла понять, а чего, собственно, она ожидала? Снисхождения? Ну, пожалуй, с ней и так обошлись сравнительно гуманно по меркам Магической Британии.

Она стояла сейчас на выходе из больницы святого Мунго, и через плечо у нее была переброшена увесистая сумка с личными вещами, которые раньше хранились на работе. Разумеется, за такое вопиющее злоупотребление служебным положением ее уволили без права когда-либо впредь заниматься колдомедициной.

Но простой формальный запрет ее не остановил бы, верно? Поэтому помимо этого официальным распоряжением Визенгамота ее лишили волшебной палочки сроком до «пока не выяснятся новые обстоятельства». Что бы это ни значило. Конечно, она могла купить новую палочку. Но если об этом станет известно, это будет расценено как нарушение безмагического режима, и ее наказание усугубится.

И вот она стояла посреди суетливого вечернего Лондона с тяжеленной сумкой и без палочки и… меньше всего хотела возвращаться домой, где, как ей сообщили, «злоумышленники творили темную магию с ритуальным убийством; последствия для жилья плачевные».

Она не понимала, как жить дальше. Вроде бы всё сделала правильно, но как же тяжело теперь это «правильно» тащить. 

Ладно, ей просто не хотелось быть в такой тяжелый момент одной. И она пошла к тому единственному человеку, который в последние месяцы был с нею отчего-то мил и добр. Она знала, где живет Ремус, потому что уже была однажды у него в гостях. Может быть, он будет так любезен и пригласит ее переночевать?.. 

Добравшись на общественном транспорте, ведь без палочки не аппарируешь, Анна оказалась в спальном райончике, где Ремус снимал неказистый одноэтажный дом, вприлипку стоящий к соседним точно таким же. Она поднялась на крыльцо и громко постучала. Не сразу, но дверь открылась. Ремус занял собою входной проем.

— Ну всё, — сказала Анна вместо приветствия.

Ремус несколько секунд молчал, вперившись в нее изможденным взглядом.

— Что «всё»? — наконец устало спросил он.

Она обратила внимание, до чего он бледный и осунувшийся, как запали его глаза. Он выглядел сейчас сильно старше своих лет, и дело было, надо полагать, не в ликантропии, ведь полнолуние давно прошло и еще не близилось.

— Ты в порядке? — настороженно уточнила она.

— Нет. Что «всё»? — повторил он почти механически.

Она помялась на месте, надеясь, что он пригласит войти.

— Я не стала дожидаться, пока ты сдашь меня властям, и сама им всё рассказала.

Он отреагировал на это известие совсем не так, как она ожидала. На его лице не отразилось изумления, или испуга, или уважения — оно осталось крайне угрюмым и удрученным.

— Почему? — спросил он сдержанно, почти апатично.

Анна нахмурилась.

— Да что с тобой? Что случилось?

— Анна… — он тяжело вздохнул, на несколько секунд отведя взгляд, а потом посмотрел ей в глаза с болезненной остротой. — Моего лучшего друга сегодня осудили на десять лет в Азкабане. Скажи, ты имеешь к этому какое-то отношение?

— Что?.. 

Она зажмурилась на мгновение, пытаясь собраться с мыслями. Разговор шел чудовищно не по плану. С этим чудаком Ремусом всё всегда не по плану!

— Послушай, — заговорила она по возможности мягко, хотя внутри злилась на весь мир. — Может, мы не будем говорить в дверях? У меня пипец тяжелая сумка, Рем. Можно я войду, и мы всё обсудим?

— Нет, я хочу знать ответ, — ответил он тихо, ровно и совершенно безучастно, продолжая преграждать ей путь.

— Твой лучший друг — это кто? Я угадать должна? — взорвалась она.

— Сириус Блэк. Ты донесла на него?

Она сердито помотала головой.

— Нет! То есть… Я его упоминала, но ничего такого!

— Что ты упоминала?

— Это что, еще один допрос?

— Что ты упоминала? — не меняя интонации, повторил он.

— Тебе до меня никакого дела нет, да?! — вырвалось у Анны от обиды. Всё-таки она тоже настрадалась за эти сутки. И она, видя состояния Ремуса, пыталась выяснить, в чем его беда. А он до сих пор держал ее на пороге.

В ответ на это Ремус вдруг очень тихо и горько рассмеялся и прошептал:

— Да это театр абсурда какой-то… 

— Ага, и ты в нём главный актер, — автоматически съязвила Анна.

— Точнее не скажешь, — он кивнул с желчной улыбкой на губах. Ему очень не шло это выражение лица. Оно как-то подчеркивалось шрамами, и он становился прямо-таки воплощением едкого сарказма. — Так всё же? Почему ты решила сдаться властям, и как это привело к аресту Сириуса?

— Да не знаю я про твоего Блэка! Я его уже неделю не видела! Но если на то пошло, Люпин, друзья твои — отпетые преступники, и ты это знаешь! Они заявлялись ко мне как к себе домой чуть ли не каждую ночь с новыми требованиями! Что я должна была делать?! Просто терпеть их?!

— Ты должна была рассказать мне! — с внезапной силой воскликнул он.

— Я и рассказывала! Только вот ты им не указ! Ты против них ничего не мог сделать! И ты… Ты не хочешь этого слышать, конечно, но правда в том, что без них тебе будет лучше, — заявила она. — Они тянут тебя на дно. То, что произошло, — это к лучшему!

Он отпрянул.

— Да как ты можешь так говорить? — осипшим голосом спросил он. — Ты видела душу Сириуса! Ты видела, в каком он состоянии! По-твоему, его можно отправлять в Азкабан?!

— Я доносила не на него!

— Но ты только рада, что сажают и его тоже, — отрезал Ремус горько. — Мерлин… По-твоему, мне мало проблем от проклятья? Да за что ты вообще появилась в моей жизни? Убирайся, Анна. Просто исчезни. И, пожалуйста, пусть я больше никогда тебя не увижу!

Она охнула от этой тирады.

— Рем, я!..

Он схватил ее одной рукой за ворот куртки, заставив оборваться на полуслове.

— А захочешь снова истреблять оборотней, так возьми арбалет с серебряными болтами и стреляй в сердце, — он резко ударил себя сомкнутыми пальцами в центр груди, — а не устраивай сраный маскарад!

С этими словами он толкнул ее с крыльца. Потеряв равновесие, Анна пролетела три ступени вниз и больно упала задом на асфальт. Ремус наверху захлопнул дверь, не бросив на нее прощального взгляда.

Она закусила костяшку на кисти, чтобы прямо тут на месте не разрыдаться. Вся жизнь рушилась к чертовой матери! И по чьей вине? Ее собственной? Или того мразины-оборотня, который ранил ее мальчика? Ведь всё началось еще тогда! Так неужели теперь она будет лить слёзы из-за другого оборотня, который отшил ее? Да быть того не может.

Она поднялась на ноги и сухо отряхнула брюки, словно ничего особенного не произошло. Обычный вторник. Мир не катится в тартарары. 

Но сколько она ни пыталась утешить себя и взять в руки — тщетно. По пути к метро слёзы лились из глаз сами собой. Благо среди безразличной толпы усталых маглов никто не обращал внимания на очередную плачущую женщину. Когда людей слишком много — каждый абсолютно одинок.

* * *

Хлопнув дверью, Ремус развернулся и спиной врезался в нее, прижав тыльные стороны кистей к глазам. Руки дрожали. Мерлин, да сколько же можно?.. Казалось, судьба и мироздание упорно пытаются выжечь всё, что осталось от его сердца. Сперва Джеймс и Гарри, потом Сириус, теперь еще это…

Тихо заскулив, Ремус сполз вниз, протирая лопатками твердую поверхность двери. Он замер, сидя на полу, уперевшись локтями в колени и прижимая основания ладоней ко лбу. Забыв о том, что подумают соседи, он хрипло, горько и отчаянно закричал, давая хоть какой-то выход ядовитому огню, который болью полыхал в груди. Но легче не становилось.

---

Примечания:

Что в главе показалось самым ярким?

Волшебник-провожатый оттолкнулся посохом от причала и махнул палочкой на вёсла. Те с тяжелым плеском поднялись из воды, скрипуче провернулись в уключинах и ударили по волнам. Снова и снова. Вопреки всем беззвучным мольбам лодка пришла в движение и, качаясь, устремилась к жуткой треугольной башне на горизонте. 

Пахло сырой водой, гнилыми досками, плесенью и холодом. Слышался лишь монотонный плеск, скрип дерева и редкий звон цепей, которыми запястья и лодыжки крепились к лодке. Сириус старался дышать ровно. 

— Почему меня везешь ты, а не дементор? — резко спросил он провожатого, чтобы нарушить эту гнетущую тишину. — Наказали за что-то, а?

Человек молчал. 

Лодка Регулуса двигалась в дюжине ярдов впереди. Фигура брата чернела тонким силуэтом на фоне серо-синей воды. Он сидел ссутулясь и казался таким хрупким, что сжималось сердце.

Сириус не мог поверить, что всё это взаправду. Не может быть, что после всех перенесенных страданий Регулуса ждал лишь новый ад. Должна ведь в мире быть хоть капля справедливости!

Регулус медленно запрокинул голову к небу и замер. Сириус последовал его примеру и тоже уставился на звезды. Когда в следующий раз он их увидит? Мир провожал братьев звеняще-ясной ночью, и россыпи созвездий мерцали, словно бы сквозь слезы улыбаясь на прощанье. 

Он нашел на небосклоне обе звезды, давшие им имена. Альфа Большого Пса, Сириус, горела невысоко над горизонтом. Альфа Льва, Регул, кристально-белой точкой сияла в вышине. От нахлынувших чувств всё это великолепие на несколько секунд расплылось перед глазами. А когда Сириус сморгнул и вгляделся снова, часть звезд заслоняло черное облако. Оно летело неестественно быстро, и вместе с ним приближался пронизывающий ветер. Ушли мгновения, прежде чем Сириус понял, что никакое это не облако. По небу к двум лодкам мчалась стая дементоров.

Его конвоир поеживался от холода, но вверх не смотрел. 

— Обернись, тупица, если жизнь дорога, — посоветовал ему Сириус. 

Тщетно. Конвоир проигнорировал его слова. Дементоры за его спиной снижались.

«Так и должно быть? — подумал Сириус, чувствуя, как стылое отчаяние накатывает волнами бессилия. — Они всех встречают?» 

В оцепенении наблюдая за полетом черных плащей, он с ужасом понял, что большинство дементоров нацелились на лодку Регулуса. Искры гнева вспыхнули внутри. Сириус дернулся в цепях. Нет! Что угодно, но он не мог допустить, чтобы они сожрали Рега. 

Он рявкнул на конвоира. Тот, наконец тоже ощутив, что дело неладно, вскинул голову и издал судорожный всхлип. Он беспомощно втянул голову в плечи и весь сжался, словно став меньше размером.

— Выпускай Патронуса! — прикрикнул на него Сириус. — Ну же!

Он попытался выхватить из ослабшей руки провожатого палочку, но лишь прогремел цепями, не в силах дотянуться.

Летящие дементоры уже были ясно различимыми раздельными фигурами, а не клочками тьмы. Несколько опускались к Сириусу, и тоска почти физической болью вцепилась ему в грудь. Но большинство тварей воронкой кружили над лодкой брата.

Конвоир наконец собрался, ткнул палочкой вверх и срывающимся голосом выкрикнул заклинание. Но ничего кроме блеклой вспышки произвести не смог.

«Это конец», — заключил Сириус отрешенно.

Но нет, нет! Это отчаяние насылали дементоры, оно не было настоящим. Несмотря на всю безнадегу… он должен еще побороться! Он видел, как черные тени свивают живой столб вокруг брата, и не мог допустить, чтоб они сожрали его душу.

— Сними цепи! — рявкнул он провожатому. — Дай мне палочку! Они тебя вместе с нами растерзают, думаешь нет?! Снимай цепи! Это твой единственный шанс!

Конвоир мотал головой, глядя то на Сириуса, то на дементоров. Наконец страх переборол его чувство долга, и он, дрожа и запинаясь, пустил по оковам заклятье исчезновения. С тихим звоном они рассыпались искрами. Резко подавшись вперед, Сириус выхватил палочку провожатого и вскинул ее, целясь в воронку, окружавшую Регулуса.

Он не вызывал телесного патронуса с того самого дня, как попал в плен к Лестрейнджам и предал чары Фиделиуса. Вдобавок он помнил предостережение Анны: собственный патронус может счесть Сириуса врагом и напасть. Но сейчас иного выхода не было — лишь рискнуть. 

И, как бывает в самые безнадежные, самые страшные моменты, нужное воспоминание пришло на ум само, вынырнув из глубины души. В нём не было веселья или величия. Оно скорее походило на тонкий луч единственной звезды, служащий путеводной нитью. Слова Ремуса, подарившие Сириусу каплю света в минуты худшего отчаяния: «Сохатый и Гарри в порядке благодаря тебе. Он простил тебя. Клянусь». Мысль, что Джеймс вновь доверил ему защиту сына, и в этот раз каким-то чудом Сириус не подвел, обжигала своим светом. Это было очень странное, болезненное счастье. Но именно то, которое нужно. Снежно-белый волкодав вырвался из его палочки и огромными прыжками бросился на черных душепийц, готовый растерзать их, как лесную дичь.

Визжа на едва слышимых ультразвуковых волнах, дементоры разметались, спасаясь бегством. Одного из них волкодав успел ухватить клыками за плащ, и существо, кривясь и корчась, рассыпалось дымчатым прахом, а ветер разнес его останки в ничто. Заливаясь беззвучным лаем, Патронус принялся носиться по небу вокруг двух лодок, разгоняя остатки азкабановских стражей. Когда все они сгинули вдали, серебряный пес довольно помотал хвостом напоследок и развеялся легкой дымкой.

Сириус вглядывался в фигуру Регулуса, пытаясь понять, успел ли Патронус спасти его. Внезапно рука конвоира рванула к стволу палочки и дернула на себя. Но рефлексы и тренировки Сириуса сработали быстрее. Краем глаза заметив движение, он успел крепче сжать палочку, а левой рукой прописал неблагодарному ублюдку хук. Тот едва не вывалился из лодки. 

— Без глупостей, — приказал Сириус, теперь указывая палочкой на него. 

— Я п-просто делаю свою работу, — дрожащим голосом оправдался конвоир, забиваясь в дальний угол лодки.

Что ж, на помощь этого дотошного законника рассчитывать не приходилось. 

— А я просто хочу жить, — парировал Сириус. — Инкарцеро!

Магические веревки вылетели из палочки и опутали конвоира, привязав к лодочной скамье. 

Наложив несколько заклинаний на вёсла, Сириус со злой досадой убедился, что не может взять их под контроль. Похоже, они были зачарованы хитроумным способом и соглашались везти арестантов только в одну сторону. 

С каждой минутой промедления лодки оказывались всё ближе к чудовищной громаде Азкабана.

— Как ими управлять?! — нетерпеливо спросил Сириус конвоира. Тот затравленно молчал, глядя в одну точку перед собой. 

Выругавшись, Сириус испытал последнюю идею:

— Фините Инкантатем!

Слава Мерлину, это сработало. Вёсла плюхнулись о воду и затихли. Прицелившись, Сириус направил это же заклинание в лодку брата. Теперь два суденышка безвольно покачивались посреди низких волн. 

Не тратя время на раздумья, Сириус взял палочку в зубы и просто спрыгнул за борт. Вода обожгла холодом, от нее перехватило дыхание, но плыть до второй лодки было всего ничего. За несколько гребков, преодолевая ледяные волны, он добрался до нее и вскарабкался на борт. Ветер ударил в промокшую одежду, и Сириуса начала бить крупная дрожь. Он убрал палочку за ухо, потому что в тюремной робе ее было совершенно некуда больше деть.

— Регулус?

Он вгляделся в отрешенное лицо брата. Второй человек в этой лодке, конвоир, лежал с приоткрытым ртом, из которого стекала нитка слюны. Его отрешенный взгляд был прикован к небесам. По сравнению с ним Регулус, который, по крайней мере, сидел ровно, выглядел обнадеживающе. 

— Ну же, очнись! — взмолился Сириус.

Дрожа от холода, он снял магией цепи и потянулся, чтобы встряхнуть брата. Но стоило коснуться его плеч, как ледяные пальцы-клешни сомкнулись на запястьях Сириуса. Взгляд Регулуса, секунду назад пустой, вдруг стал пронзительным и жалящим. Сириус ощутил резкое, как кинжальный удар, проникновение в разум.

«Почему?!» — раздался звенящий вопрос. В памяти вспыхнула сцена их короткого поединка в задымленной квартире. «Почему ты напал?!» 

Никакого шанса слукавить или уйти от ответа у Сириуса не было. Он больше не управлял своим потоком мыслей. Их взял под контроль бесцеремонный вторженец. Поэтому ответ явился сразу и во всей красе — пульсирующее воспоминание о лесной встрече с Джеймсом и его жестком приказе: «Где твой брат? Ты должен убить его! Поклянись!»

Всё это заняло секунду или две, не больше. Легилименция кончилась, но, ошеломленный ее натиском, Сириус не мог двинуться с места.

— О, не переживай, братец, — прошептал Регулус, и от этого шепота зашевелились волоски на загривке. — Они не пытались поглотить меня. Они звали присоединиться. Сказали, что я такой же, как они.

Ладони Регулуса, крепко державшие его за запястья, казались каменными. Убийственный мороз уже поднялся до локтей, и было чувство, будто руки погружены в ледяную крошку, и их невозможно вытащить. 

Но мало того, теперь холод распространялся и через взгляд Регулуса. Его глаза медленно потемнели и растворились во мраке, обратившись двумя бездонными воронками. Они потянули Сириуса за самую душу, опутывая ее невидимыми ледяными жгутами. Он едва мог вдохнуть, отчаянно и беспомощно борясь с притяжением этой бездны.

— Ст-той…

— Ты разрушил то, за что я боролся столько лет! — тихо надсадно прорычал Регулус. — Сорвал план, ради которого я столько страдал!

— Я ош-шибся…

— Да, — Регулус криво улыбнулся. — И всё потому, что так велел твой ненаглядный Поттер! 

Незримые нити, соединявшие душу с телом, одна за другой беззвучно лопались, пока глаза и жгуты Регулуса тянули сущность Сириуса в небытие. Боль от этих надрывов была как острые приступы тоски, когда осознаешь, что счастливых мгновений не повторить и не вернуть, а впереди лишь увядание, потери и неизбежная кончина.

— Знаешь, чем мы отличаемся, Сириус? — голос брата теперь стал плотнее и громче, словно силы возвращались к нему по мере того, как Сириус проваливался в небытие. — Тем, что я умею думать! А ты просто шавка, которая бежит исполнять любой приказ.

— Т-ты… — выдавил Сириус, хватая ртом воздух, — х-хочешь ст-тать как они? Снов-ва в стаю капюшонов? В безликий рой?

Регулус был глух к его словам. Глазницы-воронки расширялись, и Сириус уже не видел ничего, кроме бездны. Незримые крючья, державшие его душу, впивались в нее всё глубже, пытаясь вырвать из тела. Из надрывов сочилась опустошающая тоска.

Вот, значит, каково это — испытать на себе Поцелуй...

Упоительное тепло вливалось в Регулуса, даря горячие, как свежеиспеченный хлеб, мгновения жизни. Пульсирующая душа Сириуса, похожая на маленькую звезду, сошедшую с неба, плыла по воздуху. Хватит одного жадного вдоха, чтобы вобрать ее в себя. Насытиться, прогнать могильный холод. Ох, Салазар, как же это было вожделенно!..

Но последние слова брата метрономом стучали в голове Регулуса: «Снова в стаю капюшонов? В безликий рой?» Они напоминали, кто он. Вернее, чего он не хочет лишиться — индивидуальности. 

Он с таким трудом собрал свою личность из крупиц воспоминаний. А теперь она снова висела на волоске, смятенная поразительным чувством единения, которое он испытал, когда дементоры обступили его. В тот момент показалось, что присоединиться к ним — значит навеки забыть об одиночестве. 

Беда в том, что, поддавшись зову дементоров, он вновь станет безропотным слугой Темного Лорда. Ведь именно к нему, вне всяких сомнений, переметнулись бывшие стражи Азкабана. А значит, он уже никогда не воплотит свой замысел, ради которого принес такие жертвы.

Ему помешали уничтожить крестраж. От этого воспоминания ледяной яростью свело скулы. Сначала Беллатриса, следом за ней Сириус. Родственники, чтоб их! Въевшаяся боль на мгновение стиснула Регулусу плечи. Избавиться от нее… Отомстить… Покончить!..

Он крепче впился незримыми «пальцами» в душу брата, почти до дрожи наслаждаясь ее живым теплом. Огонек сместился по воздуху еще ближе.

Нет же, нет!.. «Они разные!» — с внезапным ужасом напомнил себе Регулус. Беллатриса и Сириус — они как ночь и день. Как он мог спутать их? Одна сделала из него раба и игрушку, другой спас из небытия.

Сколько раз он уже едва не убил брата, непроизвольно питаясь его теплом? И вот теперь опять. Намеренно. Вот так благодарность за спасение с того света! Вина растеклась по нёбу прогорклой отравой.

Регулус резко отпрянул и отвернулся, выпуская Сириуса и его душу из хватки. Со сдавленным стоном брат повалился на дно лодки и скрутился там, бледный до серости. Он хрипло дышал в полуобморочной лихорадке. 

Всё это Регулус видел лишь смазанными образами. Куда ярче горел огонек души. Тот неохотно спустился к груди Сириуса, проник в нее и неверным свечением растекся по телу. Мучительная досада скрутила нутро Регулуса. Его замогильная сущность требовала энергии, от которой он только что отказался. Маленькая лодка посреди ледяного озера, и на ней лакомый кусочек тепла и жизни. Потянись и возьми, вот же он! Регулус слишком ярко помнил те восторг и жар жизни, которые испытал, поглотив Беллатрису. 

«И которые Сириус отнял своим нападением, — напомнила едкая память. — Так пусть поплатится!»

Нет, нет, ведь он уже поплатился, даже слишком жестоко!..

Сириус приоткрыл глаза и слабо пошевелился.

— Пусти по мне Патронуса… — прошептал Регулус в тихом отчаянии. Это казалось последней надеждой.

На недавнем суде, когда Визенгамот посмел объявить его недочеловеком, Регулус воспылал тихой всепроникающей ненавистью. Будь его воля, все эти старики рухнули бы там же замертво. Но теперь, из последних сил борясь с потусторонним голодом, он был вынужден с горечью признать их правоту. Ревенант, энергетический вампир, полудементор — он кто угодно, но точно не человек.

— Пусти по мне Патронуса! — повторил он умоляюще, не в силах сам побороть эту тягу.

Сириус приподнялся на локте. Длинные волосы мокрыми прядями налипли на его лицо, глазницы впали, прибавляя ему десяток лет. Он потянулся к палочке, убранной за ухо. Пальцы скользнули по древку. От неаккуратного прикосновения палочка выпала и откатилась по дну лодки. Мутным взглядом Сириус проводил ее, беззвучно прошептал что-то и рухнул без чувств.

Регулус сдавленно всхлипнул. Раздираемый ужасом и искушением, он замер над братом. Тело в промокшей насквозь тюремной робе он почти не видел — лишь горячее мерцание жизни. 

Он остался наедине с внутренними демонами. Теперь окончательно. Как упоительно будет вытянуть из Сириуса остатки тепла вместе с душой! Рядом никого, способного остановить его. Никого, кроме самого Регулуса и его воли. Но этот питательный жар — единственное, о чём он мог думать! Чем настойчивее Регулус пытался отвадить себя от жажды, тем непримиримее она становилась, заполняя всё пространство его мыслей. Он склонился над телом брата, уже совсем не видя его — лишь чувствуя манящий огонь чужой жизни.

«Нет-нет-нет-нет!.. Ты должен видеть его! Смотри на него глазами, а не так! Смотри, как он похож на тебя!» 

По крупицам вернув зрение, Регулус заставил себя вглядываться в каждую мелочь вокруг. Занозистая древесина лодки, блики на темной воде, собственные бледные костлявые ладони. Вот так, правильно… Не теряй эти детали.

Это напоминало окклюменцию: нельзя просто скрыть мысли, надо заслонить их чем-то, сосредоточившись на ярком и броском образе или зрелищном воспоминании, которое отвлечет легилимента. Так и здесь. Он не мог просто отречься от голода, напрямую борясь с ним. Но он мог обмануть сам себя, переключив внимание на что-то другое.

На что?

Оглядевшись, Регулус понял, что насущных задач в их обстоятельствах с избытком. Для начала неплохо бы причалить к берегу. А еще раньше — вообще-то! если он хочет, чтобы Сириус выжил! — надо наложить на брата согревающие чары и высушить его одежду от ледяной воды.

Дрожащей рукой он подобрал палочку. Она показалась тяжелой и чужой. Направив ее на Сириуса, он прошептал заклинание, но получил лишь дымок. Вторая палочка — он взял ее из безжизненной руки конвоира — тоже ему не подошла. Лишь с третьего раза Регулусу худо-бедно удалось применить простейшие чары сушки. 

Он сел за вёсла, не представляя, как вообще управляться с лодкой. Попытался провернуть их в уключинах, загребая воду, но сил хватило всего на пару хилых оборотов. Руки и плечи мигом налились болью. 

Холодный разум тут же подсказал идею. Регулус встал со скамьи и подошел к телу конвоира. Формально тот еще был жив: дышал сквозь приоткрытый рот. Но души и разума в нём не было. Их растерзали дементоры на глазах Регулуса несколько минут назад. 

Он опустил ледяную ладонь на центр груди человека. Его тепло показалось безвкусным, как пресная овсяная каша. И всё же оно насыщало.

Регулус отодвинул на дальний план эмоции и переживания. Он не хотел сейчас думать о том, является ли это убийством. Всё, чего он хотел, — это спасти брата. 

В прошлый раз, давным-давно, когда он пытался обменять одну жизнь на другую, это кончилось катастрофой. Но сейчас… Мерлин, что еще ему оставалось?

Он выпил блеклую жизнь конвоира без аппетита, с прагматичной отрешенностью. Собственное тело постепенно наполнилось силой и магической энергией. Стиснув зубы, Регулус подхватил тяжелое, упитанное и уже мертвое тело подмышки и, перевалив за борт, выкинул из лодки. Та опасно накренилась при этом, но осталась на плаву.

Снова сев за вёсла, Регулус вернулся к гребле. На этот раз, с более легким судном, дело пошло проще и быстрее.

* * *

Из забытья Сириуса вывел неожиданный запах, от которого заурчало в животе. Нельзя сказать, что он был однозначно аппетитным, но явно веял чем-то съедобным. Стояла утренняя прохлада, но рядом потрескивал костер, и от него разливалось тепло. Сириус медленно сел, закашлялся и, щурясь, уставился на огонь, пытаясь вспомнить, что вообще происходит. Было трудно отделить реальность ото сна.

Он пошарил в поисках палочки и с облегчением обнаружил одну возле себя. Правда, чужую — короткую и казенную.

Рядом с костром ждал небольшой чан с чем-то вроде мясной похлебки. Всюду вокруг возвышались худые стволы северного соснового леса, сквозь которые косыми лучами пробивалось солнце. Наконец Сириус осмотрел себя и увидел полосатую тюремную робу. Так всё это было взаправду?.. События прошлых суток просто не укладывались в голове.

Последнее, что он помнил, — это как убийственная хватка Регулуса вдруг разжалась. Легкие смогли полноценно вдохнуть, а душа, трепеща как свечной огонек, суетливо растеклась обратно по телу. 

Сириус прислушался к нынешним ощущениям. Глубоко в груди сидела ноющая боль, свербело в горле после ледяной воды, невидимый обруч сдавливал голову. Но в целом он чувствовал себя вполне живым, и душа явно была на месте.

Отложив все мысли на потом, он подтянул к себе суп и стал жадно поглощать его, почти не замечая, что в нём не хватает соли, да и вообще хоть чего-то, кроме воды и вареной дичи. Пока он ел, сбоку послышался шорох травы и хруст опавших веточек. Сириус настороженно поднялся, держа палочку в опущенной руке. Среди стволов показалась другая фигура в арестантском наряде. 

Братья встретились взглядами — хмурыми, оценивающими, вопрошающими. Один из них выкинул другого из окна. Другой чуть не вырвал первому душу. Теплые семейные отношения, ничего не скажешь.

— Квиты? — настороженно и неуверенно спросил Регулус.

Сириус продолжал сверлить его взглядом.

— Ты правда превращаешься в дементора? — спросил он, всё еще не уверенный, где кончаются воспоминания и начинаются кошмары.

— Я разобрался с этим.

— То есть?

Регулус, слегка хромая, подошел и протянул руку, словно для рукопожатия. Сириус не отшатнулся, но это потребовало некоторого усилия. Слишком уж четко он усвоил, что от брата исходит только холод и смерть. 

— Чего тебе? — спросил он настороженно.

— Хочу похвастаться.

— Чем?

— Тем, что могу теперь контролировать свою жажду.

Сириус окинул его недоверчивым взглядом и рискнул проверить — тыльной стороной ладони коснулся пальцев Рега. Они были холодными, но не тянули чужое тепло, и от них не пробивало ледяной волной до локтя. Просто обычный холодный предмет.

Регулус убрал руку и усмехнулся.

— Надо было вытащить тебя из лодки, не убив при этом, — объяснил он. — Потом доволочь до сюда. А палочки надзирателей мне не подошли, на бытовую магию едва тянут. Так что левитировать тебя я не мог, — он хмыкнул. — Пришлось научиться.

— Вот так просто? — не поверил Сириус.

— Непросто… — Регулус отвел взгляд. — Но если сосредоточусь, то могу, так скажем, отказываться от тепла. Как если рядом с тобой кто-то громко говорит, но ты усилием воли его не слушаешь.

Помедлив, Сириус кивнул и сел обратно к костру, чтобы доесть бульон. Тишина действовала на нервы. Но каждый из них был слишком гордым, чтобы извиниться первым.

— Надо понять, что делать дальше, — сказал Сириус деловитым тоном, отставляя пустой чан. — Если будем пользоваться магией, нас отследят и схватят.

— Думаю, им сейчас не до нас, — спокойно отозвался Регулус, неподвижно замерший перед костром. — Думаешь, дементоры всех так пылко встречают?

— Только тебя.

— Дело не во мне. А в том, что им позволили покинуть Азкабан. Некто, кого они назвали Великая Тень. Он позвал их за собой и обещал, что позволит пировать, если они откроют все камеры. Он был настолько внушителен для них, что они поверили и послушались.

— Но как?.. — пробормотал Сириус, слушая брата.

— Все заключенные теперь на свободе, Сириус. Все Пожиратели, которых вы ловили. Не думаю, что Министерству и Аврорату теперь будет дело до нас с тобой. У них даже тюрьмы теперь нет, — закончил Регулус с насмешливыми нотками.

— Тут нечему радоваться. Нет ничего хорошего в том, что дементоры и преступники разгуливают по городу!

— Бесспорно. За исключением того, что мы с тобой чудом спаслись благодаря их побегу. 

Сириус потрясенно помотал головой.

— Лучше бы мы…

— Заткнись, — перебил Регулус раздраженно. — Подаркам судьбы в зубы не смотрят. 

— Это не тот, от кого я хотел бы получать подарки, — процедил Сириус.

— Я тоже, уж поверь. И всё же мы оба живы, свободны и вроде даже не пытаемся друг друга убить. Уже неплохо, разве нет?

Сириус усмехнулся.

— Лучше подумай, где нам укрыться, — продолжил Регулус. 

— Ты ведь сказал, что о розыске можно не беспокоиться.

— Да, но есть другая проблема. И посерьезней... — Он повернул левую руку предплечьем вверх, показывая часть метки, выглядывающую из-под рукава тюремной робы. — За мной в любой момент могут послать новых убийц. Нам… ладно, мне, — поправился он, — нужно место, защищенное от аппарации и любых проникновений, — он невесело рассмеялся. — Прям хоть в самом Азкабане прячься…

Сириус сощурился.

— У меня есть идейка получше.

Уголок его губ пополз вверх, изгибая рот в дерзкой ухмылке.

Примечания:

Мы на финишной прямой. Остались интермедия и эпилог.

Конечно, это будет не конец всей истории! Я вернусь к вам с макси-продолжением — заключительной частью трилогии. Но это случится самое раннее через несколько месяцев. Надеюсь, вы дождётесь ?

---

Нарциссу Малфой разбудил странный шум, доносящийся с первого этажа. Особняк поглощал большую часть звуков, но те, что всё же достигали ушей хозяйки, были крайне тревожными.

Мужа рядом в постели, конечно, не было. Он, как всегда, полуночничал.

— Добби! — позвала Нарцисса домовика, чтобы узнать, в чём дело. Но поразительным образом эльф не явился. Не слушается? Да где такое видано?

Хмурясь, она поднялась с постели и набросила поверх пеньюара длинную шелковую накидку. Захватив палочку, она вышла из спальни и направилась к лестнице. Звуки с каждым шагом становились всё отчетливей. Мужские голоса, звон бьющейся посуды, хриплый хохот. 

— Что за беспредел ты там устраиваешь, дорогой? — прошептала Нарцисса раздраженно. 

Она плотнее запахнула накидку, повязала пояс и ускорила шаг, чтобы намекнуть собравшимся: пусть ведут себя аккуратнее и тише! Но когда она спустилась до середины лестницы и ее глазам открылось творившееся в гостиной… хозяйка едва устояла на ногах, сраженная шоком.

Ее прекрасный дом, обставленный с шиком и любовью, где каждая старинная ваза, каждый гобелен и каждый хрустальный бокал располагались строго на своем месте, — этот дом кишел каким-то отребьем! Оборванцы развалились на бархатных диванах, копались в фамильных сервизах, разбрасывая фарфор, харкали на паркет, вытрясали паразитов и перхоть из взлохмаченных шевелюр. Некоторые разворошили гардеробную и напялили хозяйские наряды. Другие голыми руками набросились на еду и вытирали пальцы об обивку мебели. Бесчувственный домовик лежал посреди всего этого беспредела, отброшенный в угол. 

Картина страшнее любого кошмара.

Но прежде чем Нарцисса успела опомниться и что-то предпринять, всё стало еще хуже. Напротив лестницы вдруг распахнулись двери подвала, куда Люциус часто спускался за бутылкой изысканного вина. Послышался голос мужа — сдавленный, тонкий, едва узнаваемый. Двое детин в тюремных лохмотьях вытолкали Люциуса из подвала в гостиную. Он провис в их руках и едва волочил ноги. Его прекрасный изумрудно-зеленый шелковый халат потемнел от крови и волочился по полу.

Нарцисса зажала себе рот ладонью, чтобы не взвизгнуть. Она могла лишь наблюдать, страшась вмешаться. Да, у нее была с собой палочка, но здесь целая толпа! 

Один из оборванцев, накинувший поверх тюремной робы расшитую серебром мантию, пнул Люциуса в живот.

— А ты неплохо тут шиковал, а, Малфой, пока мы там прозябали? Хорошо устроился, а, вы посмотрите!

Грабители прихватили из подвала еще и десяток винных бутылок и теперь распивали их.

— Ах! — воскликнул налетчик в серебряной мантии, сделав первый глоток. — Потрясно, а?! Наконец-то я чувствую вкус, твою мать! 

Он принялся жадно пить вино из горла, точно воду. А осушив бутылку, разбил ее о голову Люциуса, и красные струйки побежали по его длинным светлым волосам.

Потрясенная этим зрелищем, Нарцисса не сразу заметила, как в гостиной появился молодой брюнет, разительно отличающийся от прочего сброда. Он выглядел юно, носил очки с широкой оправой и был облачен в плотную черную мантию. Черты его лица казались смутно знакомыми, словно они виделись когда-то несколько лет назад. В том, как он шагал, в каждом его движении чувствовалось нечто неестественное, будто его тело было марионеткой, которую дергают и тянут за веревочки. Но при виде него балаган вдруг стих, и все подобострастно склонили головы. Черноволосый юноша направился к Люциусу. Тот встрепенулся и вскинул жалостливый взгляд.

— Помилуйте!.. Повелитель!.. Клянусь, я ждал вас все эти годы, я верил в ваше скорое возвращение! Я!..

— Ты отдал Ордену вещь, которую я приказал ценить выше собственной жизни, — холодно ответил юноша.

— У меня не было выбора! Но я... я верну ее для вас, только дайте шанс, умоляю!.. 

— Слишком поздно: она уничтожена. И ты — тоже.

Он поднял палочку, наставляя ее на Люциуса. Нарцисса зажмурилась в ужасе, будто могла таким образом исчезнуть из этой жуткой ситуации. Но слова Непростительного прозвучали четко и громко, словно над самым ее ухом. Когда она открыла глаза, ее муж был уже мертв.

Несмотря на ужас, разум Нарциссы бескомпромиссно расставил приоритеты, и на первом месте оказался сын. Она должна сейчас же забрать Драко и незаметно покинуть вместе с ним поместье. Это первостепенно. Но стоило ей двинуться вверх по лестнице, как со второго этажа раздался хриплый смех:

— Хо-хо! Гляньте-ка, какая тут цыпа!

Уродливый мужчина стоял на вершине лестницы, криво ухмыляясь сквозь клокастую седоватую бороду. Он был коренастым, мясистым и заросшим волосней настолько, что его нетрудно было бы принять за обезьяну.

Вскрикнув, Нарцисса наставила на мужлана палочку и отбросила его оглушающим заклинанием. Но в следующий миг кто-то снизу выбил палочку из ее руки, и она осталась безоружной против толпы грабителей. Урод наверху, по-звериному рыча, поднялся на ноги и стал надвигаться на хозяйку дома, облизывая губы и бормоча непристойности. Он настиг ее на нижней ступени, провел когтистой рукой по ее щеке, схватил за волосы и дыхнул в лицо гнилостным зловонием. Нарцисса оцепенела, скованная ужасом и отвращением настолько, что разум почти отказывался воспринимать реальность.

Захлебываясь предвкушением, ублюдок повалил ее на пол. Его безумная физиономия оказалась сверху, нитка слюны свисала с его губ и болталась туда-сюда над ее глазами. Всё это просто не могло происходить взаправду!.. Но почему тогда его вонь и боль от его хватки такие настоящие?

Внезапно мерзавца оторвало от Нарциссы, подняло магией в воздух и отбросило в стену. Раздался сиплый скулеж.

— Ведите себя прилично, если хотите быть моими соратниками, — произнес повелительный голос. — Леди Малфой? 

Юноша с черными вихрами приблизился и слегка склонился к Нарциссе, протягивая руку. Дрожа, до смерти ошеломленная, она позволила ему помочь себе подняться с пола. Он был среднего роста, но из-за властной манеры казался выше.

— Я прошу прощения за столь бесцеремонный визит, — сказал он, буравя ее змеиным взглядом. Потоки легилименции хлынули в ее разум, но сейчас они не могли обнаружить там ровным счетом ничего, кроме беспредельного ужаса и отвращения. — И за весь бардак, что устроили мои спутники, — добавил юноша, покинув ее мысли. 

Он начертил несколько широких овалов палочкой, и гостиная приняла исходный вид: пятна исчезли с обивок и пола, осколки соединились в прежнюю посуду и заполнили сервизы. Лишь тело Люциуса всё так же неподвижно лежало у входа в подвал, окровавленное и безжизненное.

— Вы… извиняетесь за грязь и разбитые бокалы… хотя только что убили моего мужа? — переспросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. 

— Его смерть послужит уроком каждому из присутствующих! — возвестил предводитель громко, и грабители поежились. — Люциус Малфой был предателем и умер, как пес. Надеюсь, никто не хочет последовать его примеру?!

— Нет, нет… — пронеслось бормотание по гостиной.

Глядя на юношу вблизи, Нарцисса заметила несколько деталей. Во-первых, она наконец поняла, кого он ей напоминал — Джеймса Поттера. Тот иногда мелькал в газетах, и Нарцисса представляла, как он выглядит. Во-вторых, она увидела порез у него под глазом и зигзагообразный шрам на лбу. Очень характерный, даже легендарный шрам.

— Да кто вы такой?.. — пролепетала Нарцисса, предчувствуя ответ и страшась его.

— О, простите мои манеры, мэм. Я до сих пор не представился. Забыл, что в новом теле меня может быть сложно узнать, — он склонил голову в якобы галантном поклоне, но каждое его движение по-прежнему выглядело дерганым и марионеточным. — Перед вами… Лорд Волдеморт, — закончил он с вопиющим пафосом, словно актер на подмостках.

Нарцисса окончательно поняла, что дела ее крайне плохи. Если она хочет выжить и защитить сына, нужно немедленно взять себя в руки. Запрятав все лишние мысли и воспоминания куда подальше, она изобразила на лице очень искреннее восторженную улыбку и склонилась перед темным магом в глубоком и манерном реверансе.

— Добро пожаловать в особняк Малфоев, милорд, — произнесла она так, словно он правда был желанным гостем. — Это огромная честь для нас… для меня. Где вам удобно будет разместиться?

— Поговорим об этом позже, леди Малфой. Сейчас меня интересуют более насущные вопросы. Для начала скажите, где у вас зал зельеварения? 

— В восточном крыле… По коридору направо.

Лорд полуобернулся и окликнул грабителя в серебряной мантии — того, кто прежде мучил Люциуса, а сейчас крутил в руках палочку Нарциссы.

— Барти, займись зельем старения. Его понадобится много.

Только теперь Нарцисса с изумлением узнала в этом тощем отщепенце когда-то элегантного Крауча-младшего.

— Будет сделано, милорд! — воскликнул Пожиратель и почти бегом бросился исполнять приказ.

— А во-вторых, — продолжил юноша, криво улыбнувшись Нарциссе, — пора утвердить верность, — он резко развернулся к оборванцам. — Я дал вам свободу и теплый дом! Я никого не обязываю служить мне взамен на этот дар… но я хочу знать прямо сейчас, кто из вас отказывается!

Все затихли, и никто, разумеется, не спешил шагать в эту словесную ловушку.

— Прекрасно, — объявил Темный Лорд, обведя всех взглядом. — Я благодарен, друзья, за вашу решимость пополнить мои ряды! Готовьте ваши предплечья и клятвы верности! 

Он развернулся обратно к Нарциссе.

— А вы, леди Малфой? — спросил он вкрадчиво.

— Мой дом в вашем распоряжении, милорд.

— Ваша сестра дала мне знать, что вы очень помогли ей, когда она боролась за мое возвращение.

Нарцисса улыбнулась, понятия не имея, о чём он говорит. Зачем Белла приплела ее?

— Я счастлива, что оказалась вам полезна, милорд.

— Скажите, вы сильно расстроены гибелью мужа? — спросил он, и снова липкие щупальца его любопытства полезли ей в голову. Нарцисса выхватила из собственной памяти череду моментов, когда они с Люциусом ссорились или когда она жаловалась на него кому-то.

— Я потрясена, но не расстроена, милорд. Этот эгоист не заслуживал лучшего, — сказала она, тщательно пряча возмущение и горе.

Еще некоторое время он копошился в ее памяти, а Нарцисса ловко уклонялась, прикрывая свои тайны вуалью окклюменции. Наконец Темный Лорд освободил ее разум и неестественно улыбнулся.

— В таком случае у меня есть для вас особое предложение, леди Малфой. Ваша сестра, к прискорбию, скончалась. Я хочу, чтобы вы заняли ее место и стали моей правой рукой. Ваши таланты, бесспорно, отличаются от тех, коими владела Белла. Но вы умная и хитрая женщина. Я найду вам достойное применение, если вы признаете меня своим господином.

Как мягко он стелет, и как жестко будет спать! Но правда состояла в том, что никакого выбора на самом деле у нее не было. 

— С великим удовольствием, милорд.

Он прокрутил в пальцах палочку.

— Отрадно слышать это. Тогда, прошу вас, преклоните колени и подайте мне вашу левую руку. Я хочу, чтобы вы были первой в сегодняшней череде.

Он окинул взглядом оборванцев, многие из которых уже опустились на колени. Среди тех, кто остался стоять, выделялась старая гвардия Пожирателей — те, кто носил метки уже давно. Нарцисса узнала среди них Рабастана Лестрейнджа. Они ходили среди прочих, как комиссары, ставили на колени тех, кто не спешил подчиняться сам, закатывали новобранцам рукава, поправляли позы. 

На мгновение у Нарциссы закружилась голова, и к горлу подкатила тошнота от мысли, что ее ставят вровень с этим отребьем. Но что она могла противопоставить Темному Лорду? Тем более что наверху спит Драко, и, если она начнет перечить, палочка Лорда легко может оказаться у его виска.

Шелестя шелками и стараясь не думать о дюжине голодных взглядов, устремленных на нее, она опустилась перед Лордом на колени и протянула левую руку, подставляя внутреннюю часть предплечья. Острие палочки уткнулись в нежную молочно-белую кожу. Темный Лорд приоткрыл рот, но вместо человеческой речи оттуда раздалось шипение. Маслянистый черный дым повалил из палочки, оплетая руку, точно змея. 

— Клянешься ли ты верно служить мне до конца своих дней, Нарцисса Малфой?

— Клянусь, милорд…

Голова магической змеи поднялась над предплечьем, широко распахнув хищную пасть с длинными клыками, и впилась в кожу чуть ниже локтя. Мучительная боль вспыхнула в месте укуса и тут же распространилась ниже, на всю руку — ее будто засунули в открытое пламя. Впитываясь в кожу, дым прочертил на ней чернильную татуировку с черепом.

Пронзительный женский крик заполнил поместье Малфоев. Темный Лорд, захвативший тело Гарри Поттера, запрокинул голову, с упоением принимая в свои ряды новую Пожирательницу.

---

Примечания:

Как на ваш взгляд, то, что случилось с Нарциссой, заслуженно и справедливо или нет?

Сириус подумать не мог, что ностальгия окажется настолько жгучей. Он выбрал это убежище, исходя из суровой необходимости, вовсе не из сентиментальных чувств. Но теперь буквально дышал воспоминаниями.

Путь сюда полнился тревогами и паранойей. Они с Регулусом пробирались через северный лес почти без привалов, вздрагивая от каждого шороха. Рег заметно хромал, а Сириус с каждым часом всё сильнее ощущал вязкую сдавленность в груди. Заплыв по холодной воде и ледяная хватка Регулуса не обошлись даром.

Наконец они добрались до волшебной деревушки, откуда аппарировали, не боясь привлечь магией аврорское внимание. С несколькими «пересадками» братья перенеслись к далеким границам территории Хогвартса. Сквозь Запретный Лес, избегая кентавров и других существ, они кое-как добрели до места, где Сириус предложил укрыться. 

И вот теперь, изможденные, братья устроились среди ветхого уюта Визжащей Хижины. От этого места воспоминания волнами накатывали на Сириуса — столько веселья и беззаботности, которые навек остались в прошлом! Но и теперь тайный домишко с подземным ходом принял их дружелюбно и приветливо. Лишь слои пыли напоминали о канувшем десятилетии. В остальном Хижина была всё той же, и сердце ныло от щемящей тоски по былому.

Сириус нашел здесь запасы просроченного какао и заварил две порции. Регулус от своей отказался, и теперь Сириус пил вторую, добавляя побольше сахара. После пережитых лишений отдых и горячее питье казались лучшим снадобьем от любых болезней. Внутренняя магия теперь понемногу сама исцеляла его легкие.

Поглощенный ностальгией, Сириус, прикрыв глаза, вспоминал собственные годы в Хогвартсе. Сколько раз его грозились исключить? Сколько он злился на преподавателей, сколько ссорился с однокурсниками! Теперь всё это казалось веселыми приключениями, хотя, будучи школьником, он остро и болезненно переживал все те моменты. Былая боль, словно игла, пришила воспоминания к гобелену его прошлого.

— Представляешь, Рег, — сказал он хрипловато, — лет через десять будем вспоминать всё это — нашу стычку, суд, побег — и смеяться.

— Поразительный оптимизм, — холодно отозвался Регулус, не отрывая взгляда от книги, которую нашел в Хижине и теперь упоенно читал. Наверное, Ремус оставил ее тут давным-давно.

Сириус сделал большой глоток какао. Его мысль расслабленно перепрыгивала с одной темы на другую, пока вдруг не зацепилась за вопрос, который заставил Сириуса встрепенуться. Ему пришли на ум обрывочные сцены, которые он подсмотрел в памяти Регулуса.

— Слушай, а что в итоге с той девушкой с Пуффендуя? — спросил он и добавил, вспомнив имя: — Хлоей. Она ведь правда была? Или это просто обманка для непрошенного зрителя?

Регулус медленно, с шелестом прикрыл книгу и долгие секунды молчал.

— Нет, — наконец ответил он глухо. — Не обманка. Что ты понял из воспоминаний?

— Что вы встречались.

— Нет, мы… не совсем. Не знаю.

Регулус смутился, как подросток, и это заставило Сириуса ухмыльнуться. Ему нравилось, когда брат вел себя как обычный парень, а не полудемоническая хренотень.

— Больше ничего? — уточнил Регулус.

Сириус призадумался и пожал одним плечом.

— Неа.

— Как-то летом мама заговорила со мной о ней, — начал Регулус.

Сириус хмыкнул.

— Дай угадаю. Неподходящая партия?

Регулус покачал головой. 

— Она посоветовала мне не привязываться, потому что у девушек из семьи Хлои наследственная болезнь, которая убивает очень рано, — на его худых скулах проступили желваки. Он говорил тихо, смотря в пустоту перед собой. — Я не хотел в это верить. Но стал замечать, что Хлоя действительно часто пропадает в лазарете. Говорить о болезни она отказывалась. В ней было… какое-то парадоксальное принятие. Якобы смерть — часть жизни, и неважно, что к одним она приходит позже, а другим раньше. Я не мог с этим согласиться. Она… она была моим единственным другом тогда. Я задался целью не допустить ее смерти. Думал, что мне это по плечу.

Легкость и беззаботность, с которыми Сириус начал беседу, развеялись. Он слушал Регулуса, смутно предчувствуя, куда повернет эта история, и заранее скрепляя сердце.

— Тогда ты и узнал про крестражи, да?

Регулус кивнул.

— Точнее, я смог найти лишь неясные упоминания. Мне нужно было знать гораздо больше. И… — он вздохнул и на секунду приложил ладонь ко лбу. — Я пошел к тому, кто в этом разбирался.

— Волдеморту, — констатировал Сириус.

Регулус долго молчал. На его лице замерло скорбное выражение.

— Я много думал об этом потом, — признался он наконец. — Было ли это главной причиной, почему я принял метку? Хочется так считать, но… идея, что я должен стать Пожирателем, витала в воздухе. Может, и без этих поисков я бы в итоге оступился, — он покачал головой. — Так или иначе, в библиотеке Лорда я выяснил всё необходимое и был уверен, что готов провести для Хлои ритуал.

Сириус свел брови.

— Но ведь крестраж требует жертвы. Убийства!

Регулус криво усмехнулся и впервые за время разговора посмотрел на брата.

— Да… — протянул он. — Какой-нибудь бездомный старый магл вполне сгодился бы.

— Регулус… — начал Сириус обвиняющим тоном, невольно сжав подлокотники кресла и выпрямившись в нём.

Брат ответил ему взглядом исподлобья.

— Мне закончить? — сухо предложил он.

Еще несколько секунд Сириус сверлил его глазами. Потом с мрачным вздохом откинулся в кресле. Рассуждая трезво, он давно знал, что Регулус — убийца. Пренебрежительное отношение к маглам тоже не новость, оно абсолютно в духе их семьи. Иными словами, ничего удивительного Сириус не узнал из последнего признания. Конечно, его злил и огорчал цинизм, с которым брат говорил о своем преступлении, но он хотел услышать историю целиком, поэтому заставил себя прикусить язык.

— Продолжай, — процедил он.

Однако Регулус молчал. Сириус уже решил, что всё, братец обиделся и замкнулся, но внезапно тот заговорил вновь, тихо и мрачно:

— Я рассказал Хлое свой план. Мне казалось, раз она считает, что смерть — это часть жизни, то забрать жизнь старика не должно стать для нее проблемой. Что ж, — он безрадостно усмехнулся, — я ошибся. Наверное, ты можешь представить, как она на меня посмотрела тогда.

В воображении Сириуса возник четкий образ Хлои, лежащей в больничном крыле Хогвартса. Рядом с нею шестнадцатилетний Рег с маниакально горящим взором, а она отшатнулась и глядит в ответ с ужасом и отвращением. 

— Она сказала, что никогда не прибегнет к подобному, — продолжил Регулус. Его речь понемногу становилась более живой и эмоциональной. — Чтобы я даже думать об этом забыл. Мы страшно поссорились тогда, — он покачал головой. — На самом деле, это стало концом нашей дружбы. Но летом после выпуска я получил от нее письмо из Мунго. Приступы участились, врачи давали ей всего месяц. Ей наконец стало страшно, и она просила о встрече. Я решил, что теперь-то смогу убедить ее.

На долгую минуту Регулус замолк в меланхоличной задумчивости, затем продолжил:

— Я всё подготовил. Выбрал старинный кинжал из отцовской оружейной коллекции, усыпил и притащил на чердак бездомного старика с улицы.

Он покосился на Сириуса, опасаясь бурной реакции, но тот лишь сурово хмурился.

— Прилетел на метле и унес ее из больницы домой, на Гриммо. Помню, она сказала, что вышло очень романтичное «похищение». 

По его губам скользнула грустная улыбка, но тут же растаяла, и на несколько минут Регулус замолк, погрузившись в тяжелые воспоминания.

— Всё повторялось, — наконец продолжил он. — Она напрочь отказывалась прибегать к темной магии и тем более убивать непричастного человека. Мы опять спорили. Я кричал на нее, а она просто молчала, но это было хуже любых слов. Она была совсем слаба из-за болезни, к тому же перелет окончательно измотал ее. Мерлин, я помню, как она исхудала буквально за пару месяцев после школы. И эти синие разводы на запястьях… 

Он замолчал, глядя на собственные худые голубовато-бледные руки.

— Наконец я предложил не привлекать для нашей жертвы никого третьего. Я был на взводе. Я не понимал, почему она настолько не ценит собственную жизнь. Я предложил, чтобы она убила меня.

Сириус потрясенно уставился на брата, но тот был слишком поглощен рассказом и не заметил его взгляда.

— Я показал ей метку, чтобы дать хорошую причину. Убив Пожирателя, ты ведь только лучше миру сделаешь! Но этим… я подал ей идею. У нее прямо глаза загорелись. Сначала я подумал, что аргумент сработал — испугался. Но нет. Она сказала, что хочет сделать свою смерть осмысленной. Потребовала, чтобы я забрал ее жизнь для собственного бессмертия. Я совсем растерялся. Неужели она хотела помочь Пожирателю и делу Лорда? Нет. Ей было всё равно на метку. Она… — он замялся.

— Любила тебя, — севшим голосом подсказал Сириус. 

— Да, — слово сорвалось с губ Регулуса и повисло в долгой тишине. — Мы поменялись ролями. Теперь я протестовал, а она настаивала. Даже не знаю, как ей удалось убедить меня в итоге. Она подобрала очень точные слова, что-то про свободу выбора и победу над судьбой. К тому же я уже знал тогда про крестраж Лорда и готовился бросить ему вызов. Я подумал, что, если у меня тоже будет крестраж, это немного уравняет шансы. Что было дальше… — его кадык заметно дернулся, — в целом понятно. Вряд ли тебе важны детали. 

Сириус в мрачном размышлении водил нижними зубами по верхним и сверлил взглядом ворот тюремной робы брата. 

— А тот бездомный? — спросил он.

— Утром я вернул его туда, откуда взял, на скамейку в парке. Он проспал всё время, даже испугаться не успел, — безразлично сказал Регулус. После горькой паузы глухим полушепотом он добавил: — Мерлин, я столько сделал в попытках спасти ее! А в итоге собственноручно убил. Кроваво, неумело… 

У него вырвался судорожный всхлип, и нижняя челюсть задрожала. Он запрокинул голову к потолку, скривившись, пытаясь побороть слёзы. Несмотря на все старания, они набухли на его ресницах, сорвались одновременно и покатились по щекам. Лицо исказилось гримасой горя. Это было самое яркое проявление эмоций, которое Сириус видел у Регулуса с тех пор, как оживил его.

Рассказ брата и его слёзы расцарапали Сириусу душу, но он не знал, что сказать или сделать, чтобы поддержать его.

— Почему?.. — пробормотал Регулус, сгорбившись и загородив лицо руками. — Почему всё так?.. Почему другим людям досталась нормальная жизнь, а я… а мне… 

Внезапно он тихо охнул и прижал ладонь к груди, словно от внезапной боли.

— В чём дело? — Сириус с тревогой подался вперед.

Регулус вскинул на него блестящий взгляд.

— Оно... оно бьется, — прошептал он, держа руку на собственном сердце.

Сириусу перехватило горло. Теперь он и сам боролся с непрошенными слезами. Братья смотрели друг на друга потрясенно, со смесью надежды и страха.

— Значит… значит, ты теперь по-настоящему живой?

Регулус молчал, прислушиваясь и привыкая к внутреннему ритму. Когда он заговорил снова, его слова звучали сдержанно и ровно, но в них не было больше той ледяной бесчувственности, которая появлялась порой в его прежнем мертвенном голосе.

— Ритуал оказался сложнее, чем я ожидал, — сказал он. — Не знаю, где именно я ошибся, но попытка создать крестраж едва не стоила мне жизни. Душа разбилась, ее осколок вышел из тела, как и предполагалось. Но он не желал помещаться в кинжал, не подходил ему. Вместо этого, как полагается бестелесным душам, он пытался уйти из мира… и всю остальную часть меня тянул за собой. Между фрагментами души ведь остается неразрывная связь, иначе как крестраж удержит мертвеца? Я чувствовал, что умираю, хотя физически был цел и невредим. Но тело стало вдруг таким чужим и неуклюжим. Хуже, чем сейчас, — он мрачно усмехнулся. — Я понял, что если срочно не найду другое вместилище, то всё. Меня утянет на ту сторону безвозвратно, — на несколько секунд он замолчал. — Но вокруг были лишь горы хлама, ведь я проводил ритуал на чердаке. Я хватал всё, что под руку попадалось. Что угодно, лишь бы удержать душу. В итоге каким-то чудом наткнулся на игрушку, и она подошла.

— Памятный для тебя предмет… — пробормотал Сириус.

Регулус кивнул.

— Только в плюшевом медведе осколок души смог прижиться и пустить корни. Вот так и появился Звездочет.

* * *

Глубоко за полночь, хорошенько выпив джина в магловском баре, Анна Фенвик добралась до своей несчастной квартиры. Там ее встретили закопченные стены и бессчетные пятна крови, словно оставшиеся после бойни. Слёзы, которые вроде бы высохли благодаря джину, снова покатились из глаз.

«Разве не удача, что тебя здесь не было, когда всё это произошло?» — осторожно спросил голос разума. Может, и так… Но Анна как будто физически не могла порадоваться.

Она потянулась за палочкой, чтобы бросить Люмос и осмотреть разрушения внимательней, но в который раз вспомнила, что палочки нет. Изо рта посыпались отрывочные грязные ругательства.

Когда-то у нее был обычный магловский фонарик. Но без Акцио как его теперь найдешь? Продолжая плакать и ругаться, она принялась разгребать один из завалов, отбрасывая склянки и всякую дребедень в разные стороны. Вдруг ее рука замерла, сжимая незнакомый предмет. Разве у нее был когда-нибудь такой медальон?

Точно в трансе, Анна завороженно рассматривала прямоугольный серебристый кулон со змеей, который покачивался перед глазами. Он выглядел очень слизеринским, старомодным и вообще был не в ее вкусе, но вместе с тем он необъяснимо манил к себе, словно нашептывая: «Надень меня…»

«В конце концов, — подумала, оправдываясь, Анна, медленно расстегивая цепочку и поднося медальон к шее, — змеиный яд — это ведь не только отрава, но и лекарство…»

С тихим щелчком украшение сомкнуло звенья у нее на загривке. Странная улыбка коснулась губ Анны, и она почти непроизвольно спрятала древнее украшение под одеждой.

* * *

Сириус поднялся из-за тесной парты, которая была в хижине единственным столом. Вокруг валялись десятки скомканных бумажек. Он битый час подбирал слова, но так и не нашел нужных. Плевать. Значит, скажет, как сможет. В любом случае оставалось самое трудное — призвать посланника.

Он прикрыл глаза и медленно повел палочкой, перебирая в памяти мгновения. 

Джеймс дарит ему печение с Iron Maiden, а потом они вместе объедаются пережаренной пиццей, с упоением, как беспечные дети.

Гарри доверяет крестному назвать выигранного льва.

Регулус, еще недавно замогильно безмолвный, поднимает острый взгляд и чуть ухмыляется.

Ремус, разрывая тиски одиночества, возникает перед решеткой камеры и твердит, что жизнь еще не кончена. И пусть слова лишь колеблют воздух, само его появление — как глоток воды в пустыне.

Это были люди, без которых Сириус не хотел представлять своей жизни. Надежда, что каждый из них в порядке, служила его светом.

— Экспекто Партонум! — гулко произнес он, и тесная комнатка засияла голубоватым серебром. Эфемерный волкодав возник в воздухе и посмотрел на Сириуса исподлобья: зачем, мол, вызываешь, когда опасности нет. — Разыщи Джеймса Поттера, — велел Сириус нетвердым голосом, — и передай: «Я не смог выполнить твое поручение. Это было бы ужасной ошибкой. Он на нашей стороне, поверь! Надеюсь, вы с Гарри в порядке. Жду ответа».

Патронус обратился невидимой стрелой и помчался, седлая ветра, в сторону больницы Святого Мунго. Он влетел в окно палаты на верхнем этаже и приземлился возле койки с беспробудным больным. Сообщение звенело внутри серебряного пса, но передать его он не мог, потому что получатель не мог его услышать. Беззвучно клацая когтями по плиточному полу, волкодав подошел к Джеймсу и печально положил массивную, но невесомую голову ему на грудь. Мягкое сияние разливалось от призрачной фигуры. И, тихо застонав, Джеймс приоткрыл глаза.

---

Примечания:

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Подписывайтесь пока на канал https://t.me/beyond_stories

И рассказывайте в комментариях, как вам история! Чего ждёте от продолжения?